Delicate - Нежность (гет)

С каждой неделей погода становится все теплее и теплее. Провидцы говорят, что нас ожидает одно из самых жарких лет за последние десять лет. И знаете, это так типично, что в тот единственный год, когда я беременна, у нас будет самый жаркий май. Большую часть своего времени я провожу, жалуясь на погоду, но, думаю, все давным-давно перестали слушать мое брюзжание и искренне наслаждаются теплыми деньками. Даже Дженни и та, перестала меня слушать, и теперь, чтобы привлечь ее внимание, приходится заходить издалека.

— Я потею! Ты потеешь? Я потею, — стону я, сидя на траве на трансфигурированной подстилке. Дженни вздыхает и переворачивает страницу книги.

— Сейчас не жарко, — спокойно отвечает она.

— Ты беременна? — шиплю я. — Нет, не беременна.

— Ты права, мне жаль, — задумчиво отзывается она. Почему она не спорит со мной? Почему никто со мной не спорит? Даже Джеймс отступает, когда я начинаю наседать на него в эти дни. И знаете, это ужасно раздражает. Может, я все же найду настоящих друзей, которые будут рады со мной поспорить.

Роберт подходит и садится рядом с Дженни, он выглядит таким же красивым и очаровательным, как и всегда. Красивые люди раздражают меня даже больше, чем обычно, а этот парень хорошеет с каждым днем.

— Привет, Роза, как дела?

Какой прокол.

— Хорошо, — коротко бросаю я.

— Роза сегодня немного чувствительная, — поясняет Дженни.

— О чем ты говоришь, Уинтерс? — рычу я.

— Я не буду с тобой спорить, — вздыхает Дженни. Я складываю руки на груди и отворачиваюсь от нее, но уверена, что заметила, как она закатила глаза.

Я сбегаю от них спустя пару минут, не выдержав их приторности, и отправляюсь на поиски отца моего ребенка. Он — единственный человек, который со мной спорит. И его еще легче вывести из себя, чем меня. Когда я нахожу Скорпиуса, он как раз идет вместе с Генриеттой Флинт из команды по квиддичу. Он что-то ей говорит, а она смеется в ответ. И хотя она выглядит так, словно ей заехали по лицу метлой, она все еще худая, и это меня безмерно злит. Внезапно мне хочется плакать, а еще — содрать с кого-то заживо кожу. Знаете, чем скорее у меня родится ребенок, тем безопаснее станет в волшебном мире. Волдеморт и тот, пасует передо мной.

— Говорил с Генриеттой Флинт, как я вижу? — шиплю я и, схватив Скорпиуса за руку, тяну его в угол.

— Да… — отзывается он. — Ты имеешь что-то против?

— Так она тебе нравится? Ты и ей сделаешь ребенка? Может быть, женишься на ней, и вы поселитесь в отвратительно-маленьком коттедже в какой-то глупой маггловской деревеньке? И ты думаешь, что у вас будет собака? Она совсем не похожа на меня. Наш ребенок будет намного лучше, чем у вас с ней! Может быть, беднее, но зато наш будет личностью!

Думаю, он слишком потрясен, чтобы что-то на это возразить. Челюсть у него явно отвисла… А потом он заржал.

— Ты не посмеешь надо мной смеяться, Скорпиус Гиперион Малфой! Иначе я вырву твои глаза! И съем их! — но, видимо, мои слова звучат не настолько угрожающе, как мне кажется, потому что он все еще продолжает смеяться. — А ну, докажи мне обратное!

— Мне больше нельзя с тобой спорить, Роззи, — смеется он. — Лили предупредила о том, что ты попытаешься вывести меня из себя.

Я точно прибью Лили.

— Ну, ты с этим явно не слишком хорошо справляешься! Почему ты просто не занялся сексом с Флинт прямо на моих глазах?

Я могу быть излишне настойчивой.

— Я не собираюсь с тобой ругаться, — твердо отвечает Скорпиус. — Хватит, пошли обедать, чтобы я вновь смог увидеть Генриетту.

Я пихаю его локтем в бок, но соглашаюсь на обед. Я такая голодная, что могу съесть небольшого гиппогриффа.

— Так что произошло между тобой и отцом?

— Я не собираюсь с тобой спорить, — повторяет он.

Я задавала ему этот вопрос на протяжении последних нескольких недель, но он так ничего мне и не ответил. И знаете, все мои попытки что-то разузнать закономерно приводят к спору. Обычно, он говорит «не о чем волноваться», что заставляет меня только еще сильнее переживать… Но сегодня на обед гамбургеры, так что я откладываю вопрос о Драко Малфое на потом. От одного воспоминания о нем у меня начисто пропадает аппетит.

Мы садимся рядом с Алом, который упорно делает вид, что не смотрит тоскливым взглядом в сторону стола Рейвенкло, где мило воркуют Дженни и Роберт. Ал поворачивается к Скорпиусу.

— Тренировка будет завтра, — говорит он. — В девять.

— Ну да, просто отличный способ провести субботу, — бормочет Скорпиус.

— Нам надо упорно тренироваться, если мы хотим победить Гриффиндор, — просто отвечает Альбус. Я не могу не отметить, что Ал не страдает манией величия после победы над Рейвенкло, и реально оценивает свои шансы на победу в финале. Однако финал всего через две недели, а Гриффиндор уже начал к нему подготовку. Уж это-то я знаю точно — Джеймс взялся всерьез за Хьюго прямо с утра.

— Слизерин все равно продует, — провоцирую я.

— Мы не будем с тобой спорить, — отвечает Ал.

— У меня самая ужасная семья, — бормочу я в ответ.

После обеда я, Скорпиус и Ал решаем вернуться в общую гостиную Гриффиндора. В конце концов, мы отправляемся не по той дороге, что обычно, потому что лестница неожиданно меняет направление, а коридор, по которому мы идем, пустынен. Ну, за исключением одного человека. Так уж вышло, что Роберт Хитч выбрал этот же самый путь, чтобы попасть в башню Рейвенкло.

— О, смотрите, наш лузер, — хихикает Ал. Вы, наверное, думали, что он не опустится до того, чтобы насмехаться над проигравшим противником, но увы.

— Я не лузер, приятель, — отвечает Роберт. И он произносит это так, словно его задело за живое. И почему люди не могут так же реагировать на меня?

— Скажи это снова, Хитч, — шипит Ал и подходит к Роберту. У них разница в росте около дюйма, и Роберт пихает Ала.

— Отвянь, Поттер, — выплевывает он. — Не заставляй меня снова надрать тебе задницу.

— Не пихай меня, неудачник! — отталкивает его Ал. — И это я, между прочим, надрал тебе задницу!

— Лучше угомонись, парень, — вклинивается Скорпиус.

— Держись подальше от моей девушки, — хмурится Роберт и снова толкает Ала. — Ты ей не нужен!

— Она с тобой только лишь затем, чтобы потом вернуться ко мне, — усмехается Альбус в ответ.

— Продолжай тешить себя иллюзиями, — с издевкой тянет Хитч.

— Ты ей не подходишь! — практически орет Ал. — Ты весь такой из себя красивый и благородный, но такой же притворщик, как и остальные! По крайней мере, я — честен!

— Просто отвали, Поттер! Она никогда не захочет тебя! Ты — жалкий маленький подонок! Единственная причина, по которой она была с тобой, в первую очередь, из-за того, кто твой отец. Хотя, должен признать, с некоторых пор ее вкус значительно улучшился — не могу себе даже представить, по какой причине кто-либо захотел бы пообщаться с Гарри Поттером. Всем известно, что он большой…

Мы никогда не узнаем, кем же хотел назвать дядю Гарри Роберт, потому что Ал ударяет его в нос и сбивает с ног. И хорошо, что это сделал Ал, потому что, если бы не он, Хитчу уже вмазала бы я.

— По крайней мере, мой отец честно зарабатывает себе на жизнь! А чем занят твой отец? О да, конечно же, он живет за счет Министерства…

Роберт вскакивает на ноги и устремляется к Алу, сбивая его с ног и осыпая ударами.

— Стойте! — ору я.

Скорпиус пытается оттащить Роберта от Ала, но тот легко стряхивает Малфоя с себя и ударяет его в лицо. Хитч продолжает избивать Ала, который даже не сопротивляется, что лишь убеждает меня в мысли — кузен потерял сознание.

— Роберт, прекрати! — кричу я. — Ты же убьешь его!

Роберт приходит в себя и в последний момент удерживает занесенный над Альбусом кулак. Он шокировано смотрит на окровавленное лицо Ала, не веря, что это с ним сделал он сам. Ал лежит в луже крови, продолжающей литься из его носа и разбитых губ.

— Господи, мне очень жаль, — тяжело дышит он. — А-альбус? Ты…

— Пошел прочь от него! — орет Скорпиус. — Проваливай к себе в башню!

Я никогда раньше не слышала, чтобы он так кричал. Это было весьма сексуально. Но ладно, вернемся к нашей проблеме — мой кузен практически при смерти.

Роберт бежит по коридору, удаляясь от нас, на его руках по-прежнему кровь Ала. Скорпиус же закидывает безвольную руку Альбуса себе на плечо.

— Пошли в Больничное крыло, — приказывает он, и я следую за ним.

К счастью, к тому времени, как мы доходим до Больничного крыла, Ал приходит в себя.

— Где он? — слабо спрашивает Ал. — Я убью этого мелкого ублюдка.

— Ты никого не убьешь! — срываюсь я на крик, чувствуя, как слезы бегут по щекам. — Мы отведем тебя в Больничное крыло!

— Я в порядке, — грубо отвечает он, хотя ни черта он не в порядке. Он убирает руку с плеча Скорпиуса и выпрямляется. Его лицо полностью залито кровью, но Ал продолжает настаивать, что не хочет идти в Больничное крыло и отвечать на вопросы мадам Помфри. Поэтому нам не остается ничего другого, как отвести его в башню Гриффиндора, как мы первоначально и планировали. Там я стираю с его лица кровь: бровь у Ала разбита, глаз заплыл, на лице расплылась пара новых синяков, а губа подозрительно опухла. В этот момент я точно меняю свое мнение о Роберте Хитче — он полный псих.

Лили в ужасе застывает, когда зайдя в гостиную видит лицо старшего брата.

— Ал! Я же тебе говорила не злить Розу! — кричит она.

— Это была не я! — тут же возражаю я.

— Это был…

— Никто, — перебивает Ал Скорпиуса. — Все это неважно.

* * *

— Что, черт возьми, случилось с твоим кузеном*? — спрашивает меня Дженни на следующий же день. По-видимому, план Альбуса не придавать значения своим синякам провалился. Все в школе заметили. Да и как они могли не заметить? Синяки Ала со вчерашнего дня стали только еще заметнее.

Также я невольно отметила, что Дженни больше не называет Ала по имени, только так — «кузен».

— Ты говоришь о Молли? Мы всегда считали, что ее уронили в детстве вниз головой, но тетя Одри утверждает обратное, — отвечаю я.

— Ты знаешь, о ком я говорю, — хмурится Дженни. — Я не тупица. Вчера вечером Роберт вернулся в общую гостиную весь покрытый кровью.

— Может быть, он повстречался с той же дверью, что и Ал? — предполагаю я.

— Они снова подрались? — сердито выдыхает она. — Почему Ал не может оставить все в прошлом!

— А он и оставил! — отвечаю я. — Если ты не заметила, то разбитое лицо вовсе не у Роберта. Так что да, это твой Роберт. И, может быть, это уже тебе стоит оставить Ала в покое.

— Я не могу забыть то, что он сделал… — начинает она, но тут же замолкает, заметив входящего в Большой зал Альбуса, выглядящего достаточно жалким и подавленным.

— Разве тебе не кажется, что он уже достаточно за это наказан? — спрашиваю я.

Дженни ничего не отвечает, но смотрит на Ала уже гораздо добрее. На самом деле, она практически не смотрела в его сторону с тех пор, как они два месяца назад расстались. Я предлагаю Алу сесть рядом с нами, и из-за того, что Дженни его искренне жаль, она не возражает.

— Добрый день, — мрачно бормочет он и садится рядом со мной. — Почему они все продолжают смотреть на меня?

— Ты себя сегодня в зеркало видел? — спрашиваю я. Он вздыхает и принимается за свой суп. А затем заговаривает Дженни.

— Почему ты постоянно ввязываешься во все это, Ал? — начинает она. — Ты постоянно совершаешь глупости? Знаешь, эти синяки не сойдут и через пару недель! Почему ты не можешь просто все забыть? Ты всегда был упрямым ослищем, в этом твоя проблема…

— Мисс Уинтерс, следите за своим языком, — профессор Чанг останавливается прямо за спиной Дженни, и она краснеет от смущения. Ал же, наоборот, выглядит просто нереально счастливым. Впервые за долгие недели Дженни заговорила с ним, впервые обратила на него внимание.

— Поттер, кто это с вами сделал? — твердо спрашивает Чанг.

Ал переводит взгляд с Дженни на профессора Чанг.

— Никто, — отвечает он, и Чанг недоверчиво вскидывает бровь.

— Значит, это вы сами себя так разукрасили? — саркастически уточняет она.

— Э… да. Я весьма неспокойно сплю, — глупо отвечает он.

И пусть профессор Чанг не поверила ни единому слову Ала, она ничего не может сделать, чтобы опровергнуть его ложь, а поэтому возвращается к преподавательскому столу.

— Почему ты не сказал, что это Роберт? — взволнованно спрашивает Дженни.

— Не хотел, чтобы он лишился звания старосты школы перед самым выпуском? — равнодушно пожимает он плечами, а затем вылезает из-за стола.

Иногда, я им искренне восхищаюсь. И я не могу не заметить, что Дженни тоже восхищена его поступком.

— Мне пора, — говорю я. — Поболтаем позже!

Я спешу в гостиную Слизерина, где застаю Скорпиуса, играющего в шахматы с семикурсником, имени которого я не помню. Я огибаю парня и взволновано говорю Скорпиусу:

— Наш план работает! — восклицаю я.

— Какой план? — спрашивает он, не сводя глаз с шахматных фигур.

— План по воссоединению Ала и Дженни!

— Но… — он выглядит несколько смущенным, — у нас же не было плана по их воссоединению.

— Ну, значит, наш «непридуманный» план работает! Дженни с ним уже разговаривает!

— Она бросила своего старосту-гея?

— Ну… пока еще нет, — говорю я, — но теперь это только вопрос времени! Она выглядела очень злой, когда узнала, что он избил Ала…

— Еще бы — узнать, что встречаешься с психом.

— Я тебе отвечаю, пройдет около пяти лет, и они точно поженятся! — плачу я от счастья.

— Думаю, ты все же слишком торопишь события…

* * *

— Рыжая!

Джеймс подходит и плюхается на диван рядом со мной, выглядя так, словно он разом получил все рождественские подарки на годы вперед.

— Я так рад, что твои родители все же переспали много лет назад! — восклицает он, и все, кто находится в гостиной Гриффиндора, смотрят на него.

Из целого моря глупостей, которые Джеймс выдал за годы своего существования, эта, по-моему, самая тревожная. Почему ему не хватает мозгов сказать, что-нибудь вроде «Я так рад, что ты родилась»? Понимаете, именно из-за этого иногда мне кажется, что Джеймс не совсем психически здоров. И почему Гарри с Джинни ко мне не прислушиваются? Их сыну явно нужна помощь.

— То есть не так, — идет он на попятную. — Я просто хотел тебе сказать, что твой брат — величайший вратарь!

Окей, вот как раз тот аргумент, о котором я говорила.

— Мой брат? Мой брат?! А как насчет меня? Разве я не была хорошим вратарем? Или это проявление шовинизма, что, мол, только мальчики могут быть хорошими вратарями! — шиплю я.

— Р-рыжая, ты же знаешь, я всегда считал, что ты удивительный вратарь, — нервно произносит он и быстро отходит от меня, — просто я имел в виду, что он самый великий с тех пор, как ты…

— Ты имел в виду вовсе не это, Джеймс!

— Лили сказала, чтобы я с тобой не спорил! — кричит он и взбегает вверх по лестнице, прежде чем язык доведет его до беды.

Толчок.

Этот ребенок и правда выбирает особо удачные моменты, чтобы попинать меня. Обычно это случается, когда я спускаюсь по лестнице. Я знаю, что это прекрасно, когда ребенок пинается, но на самом деле через некоторое время это становится весьма болезненным. И еще, вряд ли в матке может быть столько свободного места, чтобы он мог свободно размахивать своими пятками.

Внезапно меня захлестывает желание расплакаться, и я, вместо того, чтобы обуздать себя, позорно реву. В углу первогодка, выполняющая домашнее задание, смотрит на меня так, словно я рехнулась. Она собирает свои книги в охапку и отсаживается в самый дальний от меня угол, чтобы без помех в виде моих всхлипов доделать уроки. Мальчишка-пятикурсник притворяется, что не смотрит на меня, он даже поднял повыше газету, но вот я отчетливо вижу его глаза над нею. Несмотря на то, что прошло уже пять месяцев с тех пор, как все узнали о моей беременности, они все еще не могут прямо на меня смотреть. Решив, что больше не выдержу их взглядов, я поднимаюсь наверх с острым желанием завалиться спать.

Лаура сидит на кровати и красит ногти, она приветливо кивает мне.

— Что случилось? — спрашивает она, не отрывая глаз от ногтей.

— Почему люди продолжают глазеть на меня? — скулю я. — Нет, я понимаю, почему они это делают, но я была уверена, что за столько времени они должны были уже угомониться! Я ведь не первая студентка, которая забеременела в стенах Хогвартса.

— Да, но ты дочь знаменитых родителей и ты залетела, — пожимает она плечами и принимается за ногти на ногах. — Люди любят сплетни. И нравится тебе это или нет, но ты гораздо более интересный источник сплетен, чем любовный треугольник между Альбусом Поттером, Дженни Уинтерс и Робертом Хитчем.

Неужели мой скандал с беременностью и правда интереснее, чем «треугольник»?

— Все тихони такие, а? И даже Дженни Уинтерс, которая только прикидывается невинной овечкой. Кто бы мог подумать, что она окажется такой же шлюхой, как и остальные рейвенкловки?

Лаура, возможно, и не такая дура, как мне казалось раньше, но должна признать, она — та еще стерва.

— Дженни не шлюха, — говорю я ей, — тебе должно было бы быть интересно узнать ее получше, думаю, ты бы ей понравилась.

Вранье. Дженни — полная противоположность Лауре. Думаю, если Лаура проведет больше десяти минут в ее обществе, то, вероятно, она ее убьет. Мне нравится Дженни, она хорошая девушка, а вот Лаура — не очень. Лаура гордится тем, что она стерва. И даже сейчас, она смотрит на меня, приподняв брови, словно подчеркивая разницу между ней и Дженни.

— Ладно, ты ненавидишь ее, — признаю я. — Но она не шлюха.

— Верно, — отвечает Лаура. — Я — тоже.

Она хитро улыбается мне, а затем направляется в ванную, чтобы стереть излишки лака с ногтей. А затем я внезапно понимаю, что давно уже не плачу, и даже затрудняюсь ответить, что же меня так расстроило.

* * *

Утром в пятницу, во время сдвоенных зелий, третьекурсник Хаффлпаффа входит в класс и говорит учителю, что профессор Флитвик ждет меня в своем кабинете. Интересно, что, черт возьми, я могла сделать на этот раз, во что такое вляпаться, что меня снова вызывают к директору. Иногда я думаю о том, что мне можно просто открыть там магазинчик, учитывая то количество времени, что я провожу в этом проклятом месте. Хаффлпаффец говорит мне, что пароль «домовой эльф», а затем оставляет меня наедине с моей судьбой.

Я стучусь в дверь кабинета. Возможно, там мой любимый несостоявшийся тесть с целой кучей коварных предложений дожидается моего прихода, чтобы окончательно рассорить нас со Скорпиусом, но это не он… вместо него меня встречает высокая женщина с темными волосами и темными же глазами, которую, я просто уверена, уже где-то видела, просто не могу вспомнить, где. Она выглядит несколько суровой, но когда она улыбается мне, в ее улыбке определенно кроется тепло.

— Роза, — улыбается женщина, — рада тебя видеть. Ты хорошо выглядишь.

Терпеть не могу, когда мне говорят, что я хорошо выгляжу, потому что это всегда подразумевает следующее «Ты хорошо выглядишь… учитывая обстоятельства».

— Я Астория Малфой.

Ну конечно же, это она. Меня явно кто-то проклял. Почему она не привела с собой еще и Люциуса с Нарциссой, а, возможно, стоило еще захватить великую бабушку и двоюродного кузена Малфоя?

— Нам, к сожалению, не удалось нормально поговорить в прошлый раз, — продолжает она. Да, потому что ваш сын уложил вашего же мужа на лопатки. — Мне просто интересно, как ты?

— У меня все отлично, — пожимаю я плечами. Я не знаю, что еще ей сказать. Она кажется хорошей женщиной, но, как оказалось, я не так уж хорошо разбираюсь в людях. В свое время я думала, что и Роберт Хитч — хороший парень, прежде чем он едва не убил моего кузена.

— Пожалуйста, присаживайся, — Астория кивает на стул, и я с облегчением усаживаюсь. Она садится напротив меня и улыбается. — Я знаю, что мой муж приходил к тебе пару недель назад. Не совсем понимаю, что происходит, но Скорпиус с тех пор с ним не разговаривает.

Я ничего не отвечаю. Я не хочу сдавать Драко Малфоя его жене, особенно, если он и правда, сожалеет о тех своих словах, но и защищать мне его не хочется. Честно говоря, я просто хочу отсюда уйти.

— А еще, — продолжает Астория, — я знаю, что Скорпиус принял деньги, которые мы ему предложили.

— Он что? — едва не срываюсь я на крик.

— Разве он тебе не сказал? — нервно спрашивает она.

— Нет, он мне не сказал, — сердито бормочу я.

— Пожалуйста, не волнуйся по этому поводу, — говорит Астория, — мы только хотели вам помочь, взять на себя ответственность. Мы не помогали тебе во время беременности и… ну, я хотела бы тебе помочь. Мы все ошибаемся, Роза.

Я едва слышу, что она говорит. А перед моими глазами так и маячит голова Скорпиуса на блюде. Как он мог так поступить? Он знает, что сделал его отец! Если бы я не была беременной, то я бы сейчас вылетела из кабинета и так сильно зарядила бы ему по заднице, что яички выскочили бы у него из ушей!

Опять же, если бы я не была беременной, ничего подобного бы не случилось.

— Драко неидеален, как неидеален и Скорпиус, — вздыхает Астория, — и они оба склонны к импульсивным поступкам.

— Да уж, — отвечаю я, указывая на свой живот.

— Вот, — она засовывает руку в сумку и вытягивает небольшой ало-зеленый трикотажный чепчик, — я сделала это для ребенка. Давай, это станет нашей оливковой ветвью?

Я беру маленький чепчик и чувствую, как эти ужасные слезы наворачиваются на глаза. Почему, когда ты беременна, в тебе зарождается столько эмоций? Как будто готовый взорваться шар.

— Спасибо, миссис Малфой.

— Зови меня Асторией. И, Роза, если вдруг тебе что-то понадобится, пожалуйста, не стесняйся обратиться ко мне. Я знаю, у тебя есть своя семья, — быстро добавляет она, — но я хочу, чтобы ты знала, я рядом. Не все Малфои — идиоты… пусть их и подавляющее большинство.

Она снова улыбается мне, и я впервые улыбаюсь ей в ответ. Она отбывает камином, а я думаю, что, возможно, это тот единственный раз, когда я не буду спорить со Скорпиусом по этому поводу. Потому что все знают — отчаянные времена требуют отчаянных мер.

__________________

*your cousin — здесь и дальше игра слов, которую практически невозможно передать, благодаря нашему великому и могучему хД