Привычка рожать (гет)

Всё оказалось не так страшно, по крайней мере, в первый месяц. Рон связывался с Паркинсон через камин и спрашивал, не надо ли чего. Она говорила, что нет. Потом Молли нагружала его едой и отсылала к Паркинсон, а та гнала обратно со словами «Мне столько не съесть, Уизли». В общем, ничего сложного.

Нянька-домовик Мисси казалась очень дряхлой, но Паркинсон ей доверяла. Однажды даже оставила на неё Рэя и отправилась к себе домой за вещами. Это был единственный раз, когда она попросила у Рона помощи. Так они разжились монументальной колыбелью из резного дерева.

— Раз уж я в ней когда-то спала, буду считать её своей, — сочла нужным пояснить Паркинсон. Рон заметил, что помимо кроватки она взяла только одежду и книги. Старших Паркинсонов дома не было.

А потом он получил первую стипендию, и всё усложнилось.

— Пока всем платят стандартную, — рассказывал он Паркинсон. — Повышенную смогу получать только после первой сессии. Если, конечно, сдам хорошо.

Паркинсон пожала плечами, буркнув что-то вроде «Обойдусь».

Но Рон подозревал, что не обойдётся.

В квартирке всё было на виду, и Рон заметил, что одежду Рэю она покупает недешёвую, пелёнки — тонкие. То же и со снадобьями — все зелья, включая детский шампунь, были из лучших лавок. Но сильнее всего била по бюджету плата за жильё: квартира, пусть убогая, находилась в хорошем районе, близко к центру, да ещё и камин был подключен.

Стипендии и так не хватало, а ведь ещё хотелось пойти с ребятами в паб после занятий, наконец-то купить себе приличную одежду…

Поломав голову, Рон как-то за ужином попросил у семьи совета — не перевезти ли Паркинсон с ребёнком в Нору?

— Мы, конечно, не против, — сказала Молли. — Да только…

— Она не пойдёт, — перебила Джинни.

— Почему это?

— Братец, Паркинсон сбежала от своей семьи. Неужели ты думаешь, что она станет приживалкой у родителей парня, от которого залетела? Будь я на её месте…

— Типун тебе на язык, Джиневра Уизли!

— Да ладно, мам. У Гарри, если что, есть дом. — Джинни увернулась от полотенца, которым Молли попыталась её шлёпнуть. — А вообще она молодец — Паркинсон, в смысле. Не ожидала от неё.

Молодец-то молодец, но переезжать Паркинсон наотрез отказалась, а это означало лишь одно: надо искать работу. Пусть она и говорила, что сама, мол, справится, а Рону очень не хотелось рисковать учёбой, оставить всё как есть он не мог. Особенно после того, как каждый член семьи по очереди предложил ему помочь деньгами.

— У тебя-то откуда? — вызверился Рон на Джинни, которая прокралась как-то вечером к нему в спальню.

— Я же стажируюсь в «Квиддиче сегодня», забыл?

Она и впрямь успевала не только тренироваться для отбора в команды, но и подрабатывать корреспондентом. Рону стало стыдно.

Но последней каплей стало предложение Джорджа «помочь в магазине». Рон знал, что после войны дела у него идут неважно: в одиночку Джордж не мог придумать ничего нового. Пока магазин выживал за счёт прежних хитов продаж, но клиентов было всё меньше. И уж конечно новый продавец там не требовался, даже на полставки.

Место Рон нашёл быстро — в бакалее неподалёку от академии. Теперь после занятий его ждала касса или упаковка товаров плюс дурацкая шапочка служащего. Благо, чаще всего Рон оказывался на складе и знакомых не встречал. Этого ещё не хватало.

Гарри денег не предлагал, и Рон был благодарен за это. А ещё больше — за то, что всегда давал списывать лекции, на которых Рону случалось задремать. Работа в магазине, при кажущейся простоте, выматывала: попробуй-ка несколько часов к ряду помахать палочкой на упаковке или на выгрузке. Один плюс — дополнительная тренировка.

Конечно, скрыть своё «положение» у него не получилось. Сокурсники посмеивались, но в целом сочувствовали. А вот преподаватели далеко не всегда шли на встречу. Они говорили, что аврор-недоучка может навредить больше преступника и что поблажек Рону не будет. Но пока он справлялся.

Общение с Паркинсон сводилось к топтанию в её прихожей, когда он приносил деньги. А ребёнок… Ребёнок спал себе в люльке-качалке, Рон не подходил к нему. Паркинсон не требовала, да и времени не было. А если уж начистоту, Рон не представлял, что делать с человеком, которому всего два месяца, даже если это его сын. Особенно если это его сын.

Постепенно у Рона сложился распорядок, в котором, к сожалению, совсем мало времени оставалось для встреч с Гермионой — та и сама была вся в учёбе. Они виделись урывками, да и то обычно на людях — в кафе, на прогулке или в Норе. Пару раз удалось выкроить время для полноценного свидания, но Гермиона показалась ему немного скованной, напряжённой. Замученный Рон убедил себя, что это ерунда.

А в декабре выяснилось, что совсем не ерунда.

— Ты меня… бросаешь? — спросил он, всё ещё не веря своим ушам.

— Нет! То есть да, но… — Гермиона еле сдерживала слёзы. — Рон, всё совсем не так…

Но всё было именно так.

Гермиона говорила, что это, мол, не из-за ребёнка и вообще не из-за того «случая», и что просто так вышло, и ещё что-то там, Рон уже не слушал.

Он весь вечер бродил по Лондону, пока окончательно не замёрз. Дома прошёл в спальню и залез под одеяло, но отогреться не получалось. В голове вертелись смутные образы, обрывки фраз, и над ними реяло безнадёжное «Всё совсем не так…», и ничего не хотелось.

Возможно, Рон подхватил грипп. Чем ещё объяснить, что он три дня не выходил из комнаты и не реагировал ни на стук, ни на голоса снаружи.

На четвёртый день Молли с лёгкостью сняла с двери все защитные заклятия, включая те, что он выучил в аврорате. Она влила в Рона хорошую дозу Перечного, как бы невзначай погладила по затылку и сказала:

— Пошли ужинать, а то остынет всё.

На пороге кухни он остановился: вся семья опять была в сборе. При виде Рона они замолчали и уставились на него.

— Чего набежали? — хрипло спросил Рон. — Я ещё не помер.

— Ну ты вообще, — фыркнул Джордж. — Нам что, и поужинать в родном доме нельзя?

Все засмеялись и продолжили болтовню, давая Рону возможность молча поесть. А большего ему и не требовалось.

Бакалейщик не уволил Рона за прогулы: перед Рождеством ему до зарезу нужны были работники. Рон оказался в торговом зале, причём вместо шапочки пришлось надеть оленьи рога с бубенцами. Плюс ситуации заключался в том, что ему было абсолютно на это плевать.

Зачёты по теории Рон сдал не без помощи Гарри, но зато практикой можно было гордиться — один из лучших на курсе. В Сочельник он сдал последний зачёт и, вяло поздравив однокурсников, пешком двинул к Паркинсон.

Путь лежал мимо ёлочного базара. Всё уже было расподано, но в морозном воздухе вился крепкий запах хвои. Рон вдруг вынырнул из своей апатии и подумал почему-то о том, что у Паркинсон и его сына нет ёлки к Рождеству. Хотя, если подумать, и ставить-то её негде…

В результате Рон выпросил у пьяненького сторожа охапку еловых ветвей. Паркинсон при виде «букета» пожала плечами и спустила всё в мусоропровод. Две, правда, оставила: очистила их от опилок и поставила в вазу. Походила кругами, достала коралловое ожерелье и, превратив его в длинные бусы, украсила импровизированную ёлку. Получилось красиво — ветки стали как тисовые.

Рон посмотрел на это и трансфигурировал полотенце в гирлянду огоньков. Они подвесли её под потолком, а потом Паркинсон спросила:

— Может, посмотришь за Рэем, пока я принимаю ванну? Всё равно он спит. А то Мисси я отпустила навестить своих.

— Э-э… Конечно.

Неуверенно оглядываясь, она скрылась в ванной. Рон мог видеть стоящую в спальне кроватку. Было тихо, только Паркинсон бубнила какую-то песенку. Конечно, он не удержался: прокрался в спальню и во второй раз в жизни увидел своего сына. И, конечно, тот проснулся. Рона взял на прицел странно серьёзный взгляд чёрных паркинсоновских глаз. Так они смотрели друг на друга, и вдруг Рэй скривил крохотный ротишко и заплакал.

— Тихо! — зашипел Рон, качая колыбель. — Тихо, ну!

Шум воды в ванной смолк. Отлично, сейчас она скажет, что Уизли даже на пять минут с ребёнком нельзя оставить…

Рон подсунул под него ладони и неловко поднял горячее тельце. Рэй, словно изумившись, примолк, но тут же опять захныкал.

— Драный Мордред! — выругался Рон. — Как тебя держать-то?

В отличие от своих братьев, он совершенно не умел обращаться с детьми, ведь с Джинни они росли вместе.

Пятясь, Рон вышел в гостиную. Разноцветные огоньки отразились в чёрных глазах, и Рэй оборвал плач, а потом улыбнулся невинной беззубой улыбкой.

— Эй, тебе нравится, да? — обрадованный Рон поднял его повыше. — Это папа сделал, то есть я!

Когда Паркинсон вышла из ванной, в гостиной царила идиллия. Продолжая держать Рэя на вытянутых руках, как на подносе, Рон бродил под гирляндой.

— Видала? — горделиво спросил он. — Я суперпапа.

— Угу. — Паркинсон замотала волосы полотенцем. — Только теперь он спокойно лежать не будет. Таскай, пока не заснёт.

Но Рон и тут выкрутился: зачаровал гирлянду на пение колыбельной. Вскоре Рэй засопел, и он аккуратно уложил его в кроватку.

Паркинсон пила чай с печеньем. Рон протиснулся к ней кухню и указал на чайник.

— А мне не нальёшь?

— Ты что, безрукий?

Рон сел напротив, помешивая чай. Он не мог решить, как начать разговор. Хотя к чему тут церемонии?

— Ты ищешь работу?

Паркинсон поняла на него непроницаемый взгляд.

— Я газеты увидел. Объявления подчёркнуты.

— Ну, ищу.

— Не везёт?

— Как ни странно.

«А почему?» — хотел спросить Рон, но вовремя прикусил язык. Чего уж тут, всё понятно. Слизеринцам, особенно из их выпуска, приходилось туго. Никто не хотел иметь с ними дело.

— Может, я попрошу Кингсли, ну, как-нибудь помочь?

Паркинсон дёрнула плечом. Рон уже знал, что на её языке это значило что-то вроде «Да, спасибо, будет очень кстати».

И они продолжили молча пить чай. «Самый странный Сочельник в моей жизни», — подумал Рон. Почему-то в продуваемой сквозняком кухоньке ему было тепло, даже жарко.

* * *

В первое же утро после Рождества он навестил Кингсли. Тот обрадовался.

— Заходи, заходи! Как дела? Как там малыш — Рэй, кажется?

Рон был уверен, что ни о чём ему не рассказывал, но удивляться не стоило, это же Кингсли.

— Дела нормально. — Он жестом отказался от предложенной сигары. — Только вот какая штука…

Выслушав его, Кингсли помрачнел.

— Я мог бы её устроить, но только чтобы она была у меня на глазах, а это значит, что придётся искать место в министерстве.

— А почему бы не устроить Паркинсон в министерство? — сказал Рон и тут же осознал, как странно это звучит. Кингсли невесело усмехнулся.

— Хотел бы я всем доверять и верить в лучшее, — признался он. — Но я же не Дамблдор, в конце концов. — Он задумчиво посмотрел на кончик сигары. — Мы сейчас сбиваемся с ног, людей не хватает, но так рисковать я не могу. У всех ещё свежи воспоминания, а учитывая её…

— Да ладно! Это же просто… Просто Паркинсон.

Кингсли прищурился.

— Ты готов за неё поручиться?

— Ну, ручаюсь.

— «Ну, ручаюсь», — передразнил Кингсли. — Ладно. Устроим её в архив для начала. Если, конечно, согласится.

* * *

— Архив? — Паркинсон пожала плечами. — Да, почему бы и нет. — И после паузы добавила: — Спасибо, Уизли.

Так с января у Паркинсон началась работа в архиве, а у Рона — сессия в академии. Экзамены он сдал с результатом выше среднего, а значит, можно было рассчитывать на хорошую стипендию. Однако бросать магазин Рон не спешил, и все каникулы провёл за прилавком. Потом начался второй семестр, к работе добавилась учёба, и всё пошло по накатанной.

А однажды хозяин бакалеи привёл портного, чтобы снял мерки для костюма Пасхального кролика, и Рон понял что, весна уже близко. А ещё — что ждал её, как никогда в жизни.

— Этот пирог отнесёшь Панси, — огорошила его Молли как-то утром. — Ты подарок купил?

— Какой ещё подарок?

— Рон! Твоему сыну полгода!

— Ну и что? Разве это отмечают?

— Представь себе. Вечером сходишь к ней. И смотри не забудь, о чём я тебя просила!

Как выяснилось, Паркинсон тоже была не в курсе традиции. Она повертела в руках пирог и вдруг сказала:

— Если ты всё равно собирался провести вечер здесь, может, побудешь с Рэем?

— Побуду. Ты мыться собралась?

— Нет. — Паркинсон порозовела. — Просто один парень с работы пригласил в ресторан.

— Чего? — возмутился Рон. — Ты уже на свидания бегаешь?!

— Я, как ты изволил выразиться, не бегаю! — ощетинилась Паркинсон. — А если ты думаешь, что я похороню себя под грязными пелёнками и слюнявчиками, то…

— Ой, ладно, ладно! Иди. Но ты же не на ночь?

— Ты за кого меня принимаешь? — ледяным тоном спросила Паркинсон. — Мы с ним едва знакомы!

— Ну, мне-то откуда знать. А что за парень, кстати? Он нормальный?

Но Паркинсон, переговорив с кем-то через камин, принялась собираться. Рона она совершенно не стеснялась.

— Я же всё равно узнаю, — сказал тот, с интересом разглядывая её вышитую сорочку. — Надо будет пробить его по нашей базе на всякий случай. И не фырчи! Это и меня в некотором роде касается. Ну, или моего ребёнка.

— Нашего ребёнка, Уизли, нашего, — поправила Паркинсон.

Взяв сумочку, она встала на пороге.

— Бутылочки на кухне, только подогреть не забудь. Игрушки…

— В ящике, я знаю.

— Ладно. Вернусь часам к девяти.

Помедлив, она вышла. Рон повернулся к кроватке Рэя.

— Ну что, приятель, повеселимся?

* * *

Рон проснулся от того, что Паркинсон трясла его за плечо.

— Ты уже верну… Ай! — Он растёр затёкшую шею. — Быстро ты.

— Как обещала. Всё нормально?

— Отлично, просто отлично!

Паркинсон посмотрела на ковёр, заваленный игрушками, на пятна разлитого молока.

— Он орал, пока не вымотался и не заснул, так?

— Ага, — уныло подтвердил Рон. — Я старался его успокоить, но…

Паркинсон отмахнулась.

— Забыла сказать, что у него зубы режутся.

Она помыла руки, смешала в блюдце гвоздичное масло с оливковым и осторожно смазала Рэю дёсны. Тот даже не проснулся.

Рон поплёлся вслед за Паркинсон на кухню.

— Как свидание?

— Нормально. Только есть хочу.

— Ты же в ресторане была.

— Вот именно, — проворчала Паркинсон, выкраивая кусок пирога.

Рон взялся за бутыль яблочного вина, которую Молли приложила к пирогу.

— Будешь?

— Давай.

«Можно сказать, отметили», — подумал Рон, жуя пирог. Тут он вспомнил о просьбе Молли.

— Слушай… Я понимаю, что ты не любишь моих родителей…

— С чего ты взял? — перебила Паркинсон. — Они мне ничего плохого не сделали вообще-то.

— Тогда, может, позволишь иногда забирать Рэя? Мама же в любом случае умеет с детьми обращаться, и…

— Забирайте.

— Да?

— Да. Хоть завтра.

Уже утром счастливая Молли нянчила внука.

Уже вечером Паркинсон под каким-то нелепым предлогом вызвала Нору по камину.

Причём как раз в тот момент, когда Молли крикнула: «Рон, ты же не масло сбиваешь, а качаешь ребёнка, что ты дёргаешь его вверх-вниз?!»

Завидев Паркинсон, Молли тут же переключилась на неё и даже затащила на ужин. Знакомство получилось немного скомканным, да и странно было видеть Паркинсон в Норе, но всё же Рону совместный ужин понравился. Почему-то это казалось правильным: пусть они и не семья, но ведь и не посторонние люди, так?

Близилось лето. Рэй теперь частенько гостил в Норе, и дел прибавилось, но Рон всё успевал. Он занимался вдвое усерднее, предвкушая летнюю практику, которую можно было пройти в любом отделе министерства и которую им оплачивали. Рон от души надеялся, что сможет бросить осточертевшую бакалею: на лето были запланированы ярмарки мёда, и ему светил костюм Трудолюбивой пчелы.

Паркинсон работала себе в архиве, Рэй подрастал, и всё было на удивление хорошо. Поэтому, наверное, Рон оказался не готов к приглашению на свадьбу Гермионы.

Ему надо было занести продукты Паркинсон, поэтому он прошёл прямо к ней, не выпуская из рук смятое приглашение.

Паркинсон курила на кухне. Точно такое же приглашение лежало на подоконнике.

— Малфой? — уточнил Рон очевидное.

Она скривилась.

— Забавно, что они спелись. И как быстро.

— Учатся вместе, наверное, поэтому. — Рон плюхнулся на подоконник. — Но Малфой! Как это вообще возможно?

— Как-как… — Паркинсон вдавила окурок в пепельницу и заявила: — Нам нужен свадебный подарок. Хороший.

— Нам? Подарок? Но я вообще не собирался идти! — сказал Рон и тут же подумал, что Гарри его убьёт.

Паркинсон посмотрела на него с пониманием и вздохнула.

— Надо идти, Уизли. У тебя есть, что надеть?

Оказалось, мантия с выпуского жмёт Рону в плечах. Паркинсон попыталась её увеличить, но ткань поехала по швам, и она плюнула на это дело.

Их общих денег хватило на подарок и новую парадную мантию для Рона. Для себя Паркинсон взялась перешивать одно из платьев. Ей, в отличие от Рона, старая одежда была велика.

* * *

— Хорошая свадьба, — бубнил Рон на обратном пути. — Малфои не поскупились. А Гемиона такая счастливая…

Они аппарировали из мэнора в Лондон и, поскольку Рэй был в Норе, решили немного пройтись пешком, чтобы освежиться. Как ни странно, это дало противоположный эффект: теперь Рон чувствовал себя действительно пьяным. И немножко — несчастным.

— Но свадьба хорошая, — повторил он, когда они поднялись в квартиру. — А Гермиона — счастливая. Кажется, я уже это говорил… А у тебя нет чего-нибудь выпить?

Паркинсон сбросила туфли посреди комнаты и грохнула на стол бутылку с яблочным вином Молли. После ухода с приёма она не сказала ни слова, и Рону тоже вскоре расхотелось говорить. Они передавали друг другу бутылку, а когда начали целоваться, он пробормотал:

— А ты Противозачаточное не забыла?

— Издеваешься? — фыркнула Паркинсон. — Да я теперь о нём по гроб жизни помнить буду.

* * *

— Как? Как это получилось?! — орал Рон двумя месяцами позже. — Ты же говорила… Ты что, нарочно это сделала?

— Да, конечно! — взорвалась Паркинсон, гася окурок прямо об стол. — Мечта все жизни — забыть о себе, забыть о карьере, о личной жизни и без конца рожать Уизли детей!

— Паркинсон, а ты не могла бы для разнообразия забеременеть от кого-нибудь другого?

— Да я бы рада от кого-нибудь другого, но получается почему-то только от тебя!

Рон схватился за голову.

— Ничего не понимаю.

Хотя на самом деле всё было понятно: у них с Паркинсон ожидался ещё один ребёнок. И только-то.