Эликсир жизни (гет)

Глава навеяна «Dicitencello Vuje» в исполнении Корелли.

* * *

Том проснулся от холода, сводящего судорогой тело, почему-то занимающее абсолютно не предназначенную для сна позу. Зыбко поежившись, парень обнаружил, что его голова лежит на чем-то мягком. Он заставил себя приоткрыть глаза. Это что-то оказалось девичьими бедрами. И мгновенно нашлось объяснение неудобной позе.

Риддл смутно помнил, как они сползли на холодный пол. Он ничего не соображал в эйфории, в легкости парения, когда наклонился к Гермионе. Ее заботливые пальцы в его волосах показались вначале иллюзией расширившегося сознания. Но рука девушки не исчезала, продолжая смущать нежной лаской, трепетными поглаживаниями и в то же время вознося еще дальше к экстазу, убирая малейший след боли из глубин сердца. Что-то мокрое почувствовалось на лбу. Безмерно ласковые руки были последним, что он помнил, проваливаясь в сладостный омут блаженного сна.

Небо еще не тронула золотисто-розовая дымка рассвета, и оно все так же звездным сиянием освещало древний замок. Глаза юноши остановились на спящей девушке. Ее голова склонилась на плечо, а черты лица были расслаблены. Она казалась спокойной и умиротворенной. Но что поразило его больше всего – это то, что ладонь Гермионы утонула в его кудрях. Значит, она действительно гладила его. Но почему?

Гермиона рыдала, когда он насиловал ее. Ей было больно и обидно, Том это чувствовал и знал. И горькие слезы лишь умножали упоительное ощущение власти над ней, абсолютной и тотальной, пронзительного восторга, долгожданной эйфории. Тело девушки, склонившееся над пропастью, принадлежало ему, как и сама ее жизнь. И даже ее чувства были обязаны повиноваться. Он мог заставить девчонку страдать. И заставил.

Возможно, Гермиона все-таки была влюблена в него, несмотря на логический и практичный подход к жизни. Но Делисса тоже была, и что? Это ей не помешало наорать на него, забиться в истерике, кидать в «возлюбленного» все попавшиеся под руку предметы, а потом еще и пообещать нажаловаться директору, что он якобы ее изнасиловал. Поведение Гермионы оказалось полной противоположностью. А ведь ее-то он действительно изнасиловал.

Неожиданно пришедшая в голову мысль оглушила юношу. И ему на миг стало страшно. А вдруг это и есть проявление того, что называют безусловной любовью? Как там говорил Дамблдор в своих нравоучениях? Когда другого принимаешь любым, какой он есть… Стоп. Этого только не хватало! Что за бред! Еще чуть-чуть мыслей в этом направлении – и можно будет идти к профессору Трансфигурации на чай с лимонными дольками. Или открыть аттракцион для грязнокровок – катание на василиске. Нет, Шеша за это съест его самого и не подавится, даром что Том – наследник Слизерина.

Риддл почувствовал, как постепенно волна страха отпускает его сердце. Неизвестное пугает, он это не раз говорил, а вот сейчас сам столкнулся с таким неизвестным…

Может быть, Гермиона просто не хотела с ним ссориться, осознавая всю важность их сотрудничества? То есть сделала правильные выводы из ситуации, чего, собственно, он от нее и ожидал. Том практически спланировал это насилие, хотя и не был до последнего момента уверен, что пойдет на это. Если б девчонка не довела его до белого каления… Он хотел подчинить ее волю, сломать гордость, показать, кто в их паре лидер. Но если девушка все поняла, зачем тогда ласкать его, к чему столько патетики?

Ледяной порыв ветра напомнил парню, что они выбрали неподходящее место для сна. Тем более, бедра Гермионы так и остались полуобнаженными, прикрытыми кое-как. Хорошо хоть, сидела она на мантии и белье, а не на холодном полу голой попкой… Сознание сразу нарисовало картину помянутого места девушки, весьма привлекательного, он мог поклясться. Все, пора было уходить отсюда, иначе грязнокровки так и останутся в Хогвартсе, а магический мир не будет осчастливлен бессмертным наследником Салазара, безвременно окоченевшим в романтическом уголке Хогвартса.

Риддл поднялся на ноги, преодолевая расслабленность тела. Гермиона даже не пошевелилась. И тогда он сделал то, чего сам от себя не вполне ожидал. Видимо, воспоминания и прикосновения к обнаженной коже девушки дали свой эффект. Том наклонился и осторожно поднял Гермиону на руки. Та что-то промурлыкала во сне и продолжила мирно посапывать, как только ее растрепанная голова склонилась на плечо к парню. Риддл начал быстро спускаться по лестнице, предварительно убедившись, что никаких улик не оставлено на месте «преступления». Хотя вряд ли Дамблдор захаживал сюда часто. Ему как бы не с кем было. Наверное.

Том спустился на восьмой этаж и заспешил к знакомой картине Варнавы-не-слишком-умного. Дверь появилась быстро, и парень оказался в Выручай-комнате. Там царил полумрак, который только подчеркивали несколько ароматических свечей. Огромная кровать являлась воплощением всех представлений парня о комфорте. Он осторожно откинул одеяло, положил девушку на нежный шелк простыней и раздел насколько смог, чтобы не разбудить спящую красавицу. Подумал было о целительных заклинаниях, способных залечить девичье тело от последствий его ярости и гнева, но успокоился, вспомнив о новых способностях к быстрой регенерации. Раздевшись сам, Том нырнул в мягкие прелести кровати и попытался заснуть.

Но сон не шел. Рука юноши обняла Гермиону, и он признался себе – ему хотелось, чтобы ее ладони ласкали его смело и откровенно, губы растворялись в поцелуе, а тело желало его и только его. Из-за чего ему так хорошо было с ней? Наверное, потому что сохранилась их взаимная настройка, позволяющая обострить ощущения. А может быть, потому что он считал Гермиону своей и совершенно не желал делиться ее нежностью с кем-то еще. Тем более с Блэком. От такой мысли губы парня сжались, и он крепче прижал девушку к себе. Возможно, это, наконец, и разбудило ее. Поскольку в следующий момент на Тома в упор смотрела пара внимательных глаз. В них отсутствовала ненависть и осуждение, но грусть была слишком очевидной, чтобы затаиться в темно-медовой глубине.

Он вынудил ее страдать, он же заставит ее потерять голову от блаженства. Поцелуй Тома был мягким, трепетно-настойчивым, и Гермиона ответила ему. Он не знал, с охотой или по той же причине, по которой не оттолкнула его в прошлый раз. Но очень скоро она стонала от удовольствия в его руках, выгибаясь навстречу ему. А он сам терялся в ее ненавязчивой нежности и самозабвенной ласке.

После, когда она тихо лежала в его объятиях, Том понял, что должен прервать затянувшееся молчание. Он был обязан узнать и расставить все точки над «и». Как бы это не было страшно. Парень дотронулся до подбородка девушки и приподнял ее голову, вынудив встретить его пронзительный взгляд.

– Гермиона, – осторожно, но прямо начал он. – Скажи, почему ты там, на башне… Ты влюблена в меня?

Она все так же молча смотрела на него. Ни одна черточка не дрогнула на лице, лишь неведомый огонек зажегся в темной глубине ее глаз.

– Я не знаю, Том, – наконец, спокойно отозвалась она. – В любом случае, это ничего не меняет.

Он не понял, что больше его поразило – признание или то, что оно ничего не значило для нее.

– Почему же, – усмехнулся парень. – Если ты испытываешь ко мне определенные чувства, то могла бы почаще соглашаться со мной и поменьше спорить.

– Прости, Том, но это не моя логика, – улыбка едва тронула кончики губ девушки и сразу погасла. – Подобные чувства могут означать лишь то, что я буду помогать тебе и делить с тобой постель. Но это не значит, что я обязана во всем соглашаться. Можешь не спать со мной, если тебе под боком нужна лишь безмозглая марионетка, не способная иметь собственного мнения.

Риддл почувствовал, как гнев вскипает в нем безудержной волной. В бесконтрольной ярости он схватил девушку за волосы и, прожигая ее взглядом, зашипел в лицо:

– То есть тебе все равно, что я буду спать с той же Делиссой?

От его внимания не укрылось, как она вздрогнула.

– Не ври. Тебе не все равно, – процедил он, отпуская ее с легким толчком от себя.

– Возможно, – все так же ровно ответила девушка. – Но секс с тобой не стоит того, чтобы лишиться собственного мнения. Можешь переспать со всем Хогвартсом, включая преподавателей и привидений. Или хоть десять раз изнасиловать меня на столе в Большом зале. Но это не изменит того факта, что я очень часто оказываюсь права.

Он откинулся на спину с легким стоном и закрыл лицо ладонью. Колоссального усилия ему стоило взять себя в руки. Салазар! Почему, ну, почему не могут мозги сочетаться с покорностью и смирением?

– Ты невыносима, – наконец, выдавил он.

– Зато тебе со мной не скучно, – вдруг улыбнулась Гермиона и подвинулась ближе к нему.

Первой мыслью было оттолкнуть нежную руку, погрузившуюся в его волосы. Но прикосновения были слишком приятны, а близость обнаженного тела вновь всколыхнула волну желания. Том быстрым движением повернул девушку на спину и подмял под себя.

– Значит, говоришь, секс со мной многого не стоит? – с глумливо-угрожающей улыбочкой поинтересовался он.

– Я не говорила… – начала было Гермиона, но парень быстро заткнул ей рот поцелуем.

Последующие полчаса им было не до разговоров и не до логики. Он лишь помнил, как шептал в предоргазменном блаженстве:

– Скажи, что ты моя…

И Гермиона стонала в ответ, что она его.

После страстного любовного времяпрепровождения просто невозможно было не уснуть. Но девушка, похоже, умудрилась подумать о заведенном будильнике. Потому что в нужное время он разбудил молодых людей, вырывая из сладкого сонного омута.

Вставать не хотелось. Но день был учебный, поэтому Том заставил себя оторваться от нежного тела Гермионы. Девушка побежала в душ, намекнув, что его компания ей не требуется. Но Выручай-комната не была бы таковой, если бы не предоставила парню еще одну ванную. Поэтому оба привели себя в порядок достаточно быстро, оставалось только забежать в гостиную за учебниками. Ну, а Гермионе еще и переодеться. Хотя в таком наряде она смотрелась куда привлекательней. А еще лучше – вообще без нарядов. Но про это не узнает никто, кроме него.

– Может быть, нам стоит разделиться? – предложила девушка, когда они вышли из комнаты.

– Зачем? Ты думаешь, там уже не сделали соответствующего вывода из нашего очередного совместного отсутствия? – вскинул брови он.

– Том! Одно дело слухи, и совсем другое – факты, – покачала головой Гермиона.

– Ты же сама говорила, что тебе без разницы. Зато всякие там Блэки поймут, что незачем им совать нос не в свое дело.

– Альфард ничего серьезного против тебя предпринять не может. И ты это прекрасно знаешь, – пожала плечами девушка, когда они покинули этаж и стали спускаться вниз. – Почему бы тебе не оставить его в покое?

– Нет, это он оставит в покое. Тебя, – зло отозвался Риддл, недовольный ее защитой этого шута. – Когда поймет, что ты моя.

Она чуть не споткнулась на ступеньке, и парень едва успел ее подхватить.

– Ты что, решил больше не скрывать наших отношений? – она смотрела на него расширившимися глазами, воплощающими неверие.

Другая не ее месте сошла бы с ума от счастья и пустилась бы в пляс на столе в Большом зале. Разумеется, Том не сказал бы Гермионе, что таким образом хотел держать ее на коротком поводке. И не только из-за Блэка, но и из-за себя тоже. Помимо того, что девчонка вдруг стала для него мощным позитивным зарядом в жизни, присутствовал в его решении еще и самый что ни на есть прагматичный подход. Как могущественных друзей, так и сильных потенциальных врагов следовало иметь под боком. А если бы удалось добиться чувств со стороны такого человека, он горы для тебя сумел бы свернуть, даже без волшебной палочки. Том знал, что едва ли не каждая первая ученица Хогвартса мечтала стать его девушкой. И потому он решил преподнести этот статус Гермионе, как очаровательную наживку, которую та могла бы с удовольствием проглотить.

Риддл хмыкнул:

– А что в этом такого? У многих пятикурсников есть девушки, с которыми они встречаются. Чем я хуже? Не думаю, что значок старосты может стать в этом препятствием. Наоборот, именно я должен подавать пример образцового поведения с противоположным полом.

– О, да! – засмеялась она, саркастично и с легкой горечью. – Вчера ты подал самый что ни на есть образцовый пример!

– С остальными он был бы хуже, – мрачно уверил ее он.

– Не сомневаюсь. Ты сам уже признался, что был, – насмешливо кивнула девушка и неожиданно улыбнулась. – Что ж, припрячу подальше свои духи, а то кто знает, что ожидать девушке великолепного Тома Риддла от его разъяренного фан-клуба.

Парень рассмеялся и крепко сжал ее ладонь. Он, в общем-то, и не сомневался, что девчонка не отвергнет его. Они вновь стали спускаться по лестнице.

– Не переживай, – с улыбкой успокоил ее Том. – Девочки из, как ты говоришь, фан-клуба не такие и плохие.

С одной стороны, он был готов прихлопнуть любого, кто посмел бы тронуть его девушку, а с другой – ему было интересно, что сама Гермиона противопоставит взбешенным поклонницам.

– Они просто не знают, что тебя нужно бояться. Делисса же ничего не сможет им рассказать, не так ли? – криво усмехнулась Гермиона.

Том поморщился:

– Прошу тебя, не вспоминай об этом… Да, ты одна из немногих, кто достаточно умен, чтобы меня бояться.

– С чего ты взял, что я боюсь тебя? – фыркнула девушка.

Осторожнее надо показывать свои эмоции, дорогая. Все же у тебя не было столько опыта в конспирации. И за тобой не следил профессор-маньяк так называемого «добра».

– Это очевидно. Впрочем, главное не факт страха, а умение его контролировать, – философски заметил он.

– Надо же. Я с тобой в кои то веки согласна, – заявила Гермиона и, не удержавшись, рассмеялась.

Том подхватил ее смех. И такие оживленные, хотя и заметно невыспавшиеся, они появились в гостиной Слизерина.

* * *

Гермиона чувствовала, как заливаются краской ее щеки под пристальным вниманием слизеринцев, когда Том поцеловал ее руку перед тем, как исчезнуть в спальне мальчиков. Девушка быстро побежала к себе и спешно начала переодеваться, сопровождаемая презрительным взглядом Бренвенн и осуждающим – Финеллы. Но она была слишком взволнована, чтобы обращать на это внимание. К тому же все тело приятно ныло после ночных упражнений.

Признаться, Гермиона не ожидала такого. Что же должно было произойти с Томом, чтобы он вдруг отбросил свои претензии на образ недоступного для девушек, ледяного принца? Возможно, ее методы начали работать. И постоянное пребывание в его снах, наконец, дало свой эффект. По крайней мере, она уже наверняка стала ассоциироваться у него с идеальным и желанным образом матери. А значит, подсознательно он хотел ее и… Что именно еще парень чувствовал по отношению к ней, надо было проверить. Но дедушка Фрейд, без сомнения, радовался на небесах.

Может быть, еще сказалась ревность к Альфарду. Хотя поведение Блэка она до конца и не понимала. Он казался уже и не холодным аристократичным баловнем, но еще и не своим демократичным племянником Сириусом. Правда, дурацкая шутка с трусами была как раз в стиле школьных лет последнего. Видимо, достался шутовской ген от кого-то из предков, а в Сириусе из-за близкородственного брака он в полной мере проявился. По собственному признанию Альфарда, он ничего не замышлял против Тома, но и действий его не поддерживал. Неужели наследнику Слизерина не хватало Дамблдора для противостояний? Оставил бы в покое Блэка. Но, может, тот все-таки что-то планировал против Риддла? С какой стати Альфард обязан был говорить ей правду? Или же Том таким образом просто компенсировал свою вынужденную неконфликтность со всеми окружающими? Да, парень нуждался в выходе агрессии, без сомнения. И, скорее всего, будет нуждаться всю жизнь, несмотря на магический аналог нейролептиков, которые тоже, очевидно, сыграли свою роль. Нет уж, пусть вымещает агрессию на чем-то еще, кроме истребления магглорожденных. Или как-то сублимирует ее, что вовсе не являлось невозможным. Лидер маггловской Англии Черчилль, как она где-то прочитала, убивал мух и складывал их рядками, сублимируя склонность к некрофилии.

А вот прошлой ночью Том выплеснул свою агрессию на нее. Причем в примитивной, унизительной и шовинистской форме. Интересно, что было бы на башне, не начни девушка заблаговременно еще и лекарственную терапию? Но и так Гермиона была очень, очень близка к тому, чтобы рассказать все Дамблдору, едва Том выпустил бы ее из своих грубых объятий. Но, видимо, тот отголосок боли, что дошел до нее через взаимную настройку, заставил девушку передумать. Ее неожиданно наполнила жалость и глубокое сочувствие к парню. Ирония судьбы, именно простая, человеческая эмоция, которые Том так презирал, и спасла его от разоблачения, а возможно, и от смерти. И она же стала причиной отсутствия еще одной жестокости в мире. Так легко было ответить жестокостью на жестокость, когда рвались и кричали что есть мочи боль, обида, отчаянье. Но никогда принцип расплаты «зуб за зуб» не срабатывал в человеческом исполнении. Потому что разум оперировал данными на субъективной основе. Не стало бы ее предательство Риддла еще большей жестокостью? Она видела, что он пережил, можно сказать, присутствовала в том жалком приюте, без матери, среди чужих людей. В какой-то степени не Том был виноват в своей склонности к агрессии. Но Гермиона все же не ожидала от себя, что будет гладить его по голове после того, что он с ней сделал. На тот момент этот жест показался единственно возможным выражением сочувствия. И уж не он ли повлиял на последующее объяснение с Томом? Парень потребовал от нее признания, а сам даже и не заикнулся о своих чувствах. Хотя какие у него могли быть чувства? Разве что удовольствие, источником которого она была. Причем, удовольствие многоплановое, и физическое, и интеллектуальное. Гермиона сама замечала за собой, что подчас забывала, с кем именно она обсуждала научные проблемы. Интеллект юного Волдеморта просто поражал.

В то же время, методы Риддла уже сейчас оказывались максимально эффективными и, если требовалось, жестокими. Чтобы выудить у нее эмоциональную реакцию, он даже назвал несчастную девушку, с которой переспал. Гермиона не ожидала, что подтверждение ее подозрений будет настолько болезненным, и она не сможет это скрыть. А парню только того и требовалось – надавить на больную точку, чтобы получить реакцию. Безжалостный манипулятор. Хотя, по большому счету, а кто им не был? Лишь в разной степени манипуляторами являлись и Дамблдор, и она сама. Причем каждый оправдывал свои методы. Как, несомненно, и сам Том.

Но все же Гермиона даже помыслить не могла, что он предложит ей стать его девушкой. Совсем не в стиле Риддла. Впрочем, гормоны, выгода, желание, ревность… Всегда приносила свой плод сумма факторов, редко бывало достаточно одного. А теперь Гермиона должна была не давать парню расслабиться. И медленно, но верно гнуть свою линию.

К сожалению, она вряд ли что-то смогла бы сделать против нападений на магглорожденных, по крайней мере, пока, кроме опровержения глупых слухов. С другой стороны, путешественница во времени совершенно не хотела, чтобы Дамблдор напал на след Тома. Не для того она здесь оказалась. Занимался бы себе Гринделвальдом…

Закончив переодеваться, Гермиона отбросила мысли о прошлой ночи и, собравшись с духом, перекинула сумку через плечо. Выйдя из спальни, девушка сразу же наткнулась на Роуз Яксли, очевидно, специально поджидающую ее. Та очаровательно улыбнулась и, подхватив однокурсницу под руку, потащила ее в Большой зал.

– Риддл уже ушел, так что, надеюсь, против моей компании ты не возражаешь, – с вечной иронией прокомментировала свои действия Роуз.

Девушка хмыкнула и кивнула. В конце концов, чего другого можно было ожидать? Сплетни, должно быть, разнеслись уже по всему Слизерину. Тому хорошо, его не станут осаждать вопросами и строить козни из ревности.

– Ну, и как? Признаешься, наконец? – Яксли уже казалась немного раздраженной. – И зачем притворялась? С самого начала было все понятно.

Эх, если бы она знала, сколько усилий потребовалось, чтобы это «начало» вообще состоялось…

– А мне вот не было, – чтобы хоть как-то ответить, сказала Гермиона.

– Могла бы прислушаться к голосу разума, – усмехнулась Роуз. – И как далеко у вас все зашло?

– Это ты у Риддла спроси, – иронично отозвалась девушка.

Яксли фыркнула:

– Значит, далеко.

Когда девушки уселись за стол Слизерина, все головы мгновенно обернулись к звезде последних сплетен. Ученики жаждали подробностей, чтобы было чем скрасить серые школьные будни. Да, воистину, помимо хлеба народ всегда жаждал зрелищ. А без информации мозг вообще погибал.

Что ж, получите. Лучшая защита – нападение.

– Единственное, что могу сказать, – нарочито громко начала Гермиона, чтобы услышали все соседи, – целуется Риддл хорошо.

Роуз засмеялась. Вокруг зашушукались. Гермиона уткнула нос в тарелку, повесив на лицо непроницаемую маску и изо всех сил стараясь не покраснеть. Через некоторое время, почувствовав чей-то пристальный взгляд, она подняла голову. К счастью, это был не Альфард. Том глядел на нее с понимающе-очаровательной улыбкой, которая сразу же ободрила ее. Она слегка смущенно улыбнулась в ответ.

– Ты только посмотри вокруг, на эти мордахи, – шепнула ей Роуз, которая откровенно наслаждалась происходящим.

– Думаю, я еще насмотрюсь, – скривилась девушка.

– О, да! – согласилась Яксли. – Но все равно, поздравляю!

– Спасибо, – вздохнула в ответ Гермиона. – Лучше бы выразила сочувствие.

У нее проснулся аппетит, видимо, после ночных праведных трудов, и она быстро опустошила тарелку. Когда от завтрака не осталась и следа, девушка собиралась уже подниматься из-за стола, как почувствовала чье-то легкое прикосновение. Обернувшись, она увидела Тома, который галантно протянул ей руку. Краснея, Гермиона с его помощью выбралась из-за стола, и парень, не отпуская ее руки, повел свою подругу к выходу из зала. Теперь на них смотрели все. Весь Хогвартс. Гермиона не видела, но могла себе представить завистливые лица девушек, нахмурившегося Дамблдора, одобрительную знающую улыбку Слагхорна, игнорирующего новоиспеченную парочку Альфарда.

– Хорошее было шоу, – облегченно вздохнула девушка, когда они покинули Большой зал.

– Да, я получил огромное удовольствие, созерцая эту драматическо-комическую постановку, – рассмеялся Том. – Ты была великолепна.

– Если честно, я не жажду быть объектом столь пристального внимания, – покачала головой Гермиона. – Такое впечатление, будто мы диковинные звери, выуженные из тайников Хагрида.

Парень бросил на нее внимательный взгляд. И Гермиона прикусила язык. Наверняка, он уже знал про акромантула.

– Не очень удачное сравнение, – наконец, презрительно скривился он.

– Вот и я так думаю, – быстро выкрутилась девушка. – Все так откровенно таращились на нас, будто мы только что выбежали из Запретного леса на пару с Хагридом.

– Да, – согласился Риддл, – мне бы вполне хватило мордахи Блэка, чтобы получить истинное удовольствие.

Девушка закатила глаза.

– Да оставь же ты Блэка, наконец. Дался он тебе. А то я начинаю думать, что весь этот спектакль разыгран исключительно для него. Я тоже требую своего удовольствия!

Риддл довольно засмеялся:

– Не волнуйся, ты его получишь. Хочешь, я поцелую тебя перед… э-э-э… Вальбургой? Нет? Делиссой? Тоже нет? Ну, тогда перед всеми.

– Иногда мне кажется, что влюбленные напоминают идиотов, – простонала в ответ Гермиона. – Давай не будем так низко падать, Том.

– До влюбленности или до идиотизма? – усмехнувшись, переспросил юноша.

– До идиотской, эксгибиционистской самовлюбленности, – уточнила девушка.

«Эх, если бы Гарри слышал этот диалог», – вдруг промелькнуло в ее голове. Гермиона похолодела. Он бы сказал, что Волдеморт играет ее чувствами, заставляет поверить себе, а потом в самый неожиданный момент нанесет смертельный удар… А что если ее друг, действительно, оказался бы прав?