Эликсир жизни (гет)

Поток света слепил, заполняя собой все вокруг. Том потерял ориентацию в пространстве. Более того, ему вдруг начало казаться, что куда-то исчезли ощущения тела. Он не чувствовал его, не мог управлять им. Или не хотел?

Не хотелось ничего. Ни думать, ни двигаться, ни добиваться бессмертия, ни выяснять, где он и что с ним. Жив ли он еще? Или же у смерти оказалось настолько яркое лицо, что было невозможно в него смотреть?

Но глаза наследника Слизерина оставались широко открытыми, он не мог или не желал их закрывать и продолжал вглядываться в ослепительное сияние. Давно должна была появиться боль и резь, но Том не замечал этого. Мир будто застыл, остановилось время…

И тут яркий силуэт, еще светлее, чем свет, возник в сиянии, белым лебедем проплыл перед внутренним взором. Появление еще одного алхимического символа невольно включило мышление.

Гермиона… Что же ты наделала?..

Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что ее жертва могла магически связать его обещанием не создавать хоркруксы. Но парню было наплевать на такие мелочи. Куда важнее казался вопрос: зачем Фламелю понадобилось пропустить только одного из претендентов после того, как стадия очищения была пройдена? Неужели хладнокровное убийство так легко сочеталось со «светлой стороной»? Том чувствовал, как что-то внутри хваталось за эту спасительную мысль, но в этот миг другой ответ безжалостно высветился в мозгу. «Пройти сможет только один». Один? Правильно ли они поняли текст? А если бы там и оказался только один человек? Может быть, имелась совсем другая расшифровка? Один в смысле избранный? Или тот, кто достиг единства с самим собой?.. Глупец! Как же он не подумал раньше. Гермиона могла быть с ним… Единственная женщина, так неожиданно дополнившая его.

Может быть, Том и не был избранным, но однозначно достиг единства в своих стремлениях, сознательных и бессознательных. Почему же он остался один? Вновь один. Боль и горечь отсутствовали, вместо них царили пустота и покой.

Том понимал, безоговорочно и во всей полноте жестокой правды, что испытание Фламеля изменило его. Не могло не изменить. Иначе оно потеряло бы всякий смысл. Хитрец-алхимик играл, будучи уверенным в выигрыше на сто процентов. Логически наследник Слизерина не собирался отказываться и не отказался от своих взглядов, планов, идей, но эмоционально они потеряли всякую значимость. На границе между жизнью и смертью стиралось все наносное, обнажая скрытую правду. Том помнил, как чередой всплывали страх, ненависть, гнев и даже надежда. Но когда на первые не было больше сил, а последняя умерла, осталось лишь одно. Гермиона. Может быть, потому, что он так долго подавлял свои истинные чувства. Возможно, оттого, что она находилась рядом с ним, реальная, живая, ненавистная, желанная. И не надо было больше играть, так как отсутствовала игровая площадка социума…

А сейчас пустота и покой…

– Это ловушка, – ровно прозвучал в голове собственный голос. – Нужно идти дальше.

Главное, не зависнуть в безвременье, комфортном, но статичном, безжизненном. Гермиона хотела бы, чтобы он продолжил свой путь. И Том почувствовал, как последняя мысль пробудила в нем импульс к действию.

В этот миг – и это был словно ответ на его мысли – он вновь приобрел способность чувствовать, ощущать, взаимодействовать с окружающим миром. Тело собиралось вновь из частиц ослепительного света. Постепенно возвращались слух, осязание, вкус, обоняние и в конце зрение. Обратный смерти процесс…

Белое сияние рассыпалось на многоцветные лучи, ослепляя яркостью и насыщенностью. Через мгновение они будто кристаллизовались.

– Хвост павлина, – выдохнул парень.

Следующая стадия, на которой преодолевалось апатичное искушение первичного просветления. Ее символом было пестрое оперение экзотической птицы.

Том быстро вскочил на ноги. Тело ощущалось странно, как будто он уже успел отвыкнуть от него. И совершенно не чувствовалось жажды и голода. Парень расправил плечи, провел ладонями по лицу, убрал со лба прилипшие от пота волосы. Быстро огляделся по сторонам.

Перед ним простирался великолепный сад – других характеристик не нашлось бы, чтобы описать увитые зеленью арки, пышный цвет газонов, изящные беседки и аккуратные мостики через небольшую речушку. А в центре всей этой красоты высился удивительный фонтан, причудливых форм и тонов. Риддл не смог разглядеть диковинку и, решив, что других альтернатив все равно нет, направился к резным воротам сада.

Путь ему преградил павлин. Алхимический символ распушил хвост и гордо вскинул голову, изображая привратника.

– Добрый день. Можно пройти? – вежливо осведомился Том, не ожидая ответа.

Он попытался обойти птицу, но та огромным хвостом вновь помешала ему идти дальше. Видимо, человеческое обаяние на нее не действовало.

– Ну, и чего ты хочешь? – парень остановился, рассматривая стража ворот.

Павлин молчал, но смотрел так внимательно, что Тому даже показалось, будто он видит в глазах птицы хитрые искорки.

– Ладно, давай подумаем, в чем же тут дело, – наконец, кивнул слизеринский отличник, усаживаясь на траву возле ограды.

Павлин довольно прокукарекал и несколько раз закрыл и вновь распушил прекрасный хвост. Подумаешь, ничего удивительного, на одном алхимическом символе Том летал, с другим – почти что беседует. Сколько их там всего?

Парень вздохнул и, прислонившись к резной ограде, поднял голову вверх. Только сейчас он заметил, что небо будто отразило цвета грациозной птицы. Разноцветные перистые облака переливались в небесной фантасмагории. Солнечные лучи напоминали павлиний хвост.

Том прекрасно понимал, с чем связана настоящая ступень алхимического процесса. Но нужно было не просто понимать, а пережить это в себе.

Да, он сможет жить без нее и радоваться жизни, красоте и покою. А вот сможет ли он так жить вечно? Смерть больше не пугала его, он уже был там и ничего страшного не обнаружил. Тот самый центр «я есть» не зависел от существования тела. Но как же ему оставаться целостным вовек, если объект для этого потерян? Найти что-то еще?

Парень долго вглядывался в цветные небеса, пытаясь осознать, поймать ускользающую истину. Но тут около уха раздалось знакомое кукареканье, и все пространство перед глазами заполнил павлиний хвост. Его краски стали меняться, словно в сумасшедшей мозаике, и неожиданно сложились в знакомое лицо. Девушка, будто на колдографии, подмигнула Тому и задорно улыбнулась. Он в замешательстве помотал головой и заставил себя оторвать взгляд от иллюзорной картины. Но это парню не помогло. Гермиона смеялась ему с небес, облака превратились в золото ее волос и рассыпались по всему небосводу.

Парень вскочил на ноги, взволнованно оглядываясь по сторонам. Девушка стояла возле павлина и гладила его шею, а тот смешно ее вытягивал, наслаждаясь лаской. При этом роскошный хвост все еще украшала смеющаяся колдография.

– Гермиона? – потрясенно прошептал Том.

Но тут он на миг перевел взгляд за ограду… Его подруга была везде. Сидела на качелях, болтала ногами в воде, удобно устроившись на берегу, махала ему рукой с резного мостика…

«Вот ты какое, сумасшествие. Оказывается, не так уж и страшно», – мелькнуло у Тома в голове. На что из беседки выглянула еще одна Гермиона и строго погрозила ему пальцем.

Нужно было действовать, и решительно. В целях профилактики психоза с устойчивыми визуальными галлюцинациями.

Том быстро подошел к той девушке, что гладила павлина, и попытался схватить ее за плечо. Пальцы прошли через тело, как сквозь привидение. Но Гермиона не могла быть призраком, те не жили в павлиньих хвостах и не множились.

Наследник Слизерина тихо застонал и прижался лбом к ограде. Он уже не знал, что и думать. Ситуация казалось абсурдной. Наверняка, этот фарс придумал Дамблдор. Самое то для поклонника лимонных долек.

Потеряв надежду как-нибудь объяснить происходящее, Риддл неожиданно поймал себя на том, что просто любуется девушкой. Ее непосредственными движениями, понимающим взглядом, теплом улыбки. Он и не надеялся увидеть ее еще раз. Казалось, Гермиона была везде. Воздух дышал ею, солнце сияло ею, птицы в небе пели ее голосом. И в какой-то момент Том почувствовал остро и настойчиво то, что раньше так долго мучило его, пытаясь вырваться из подсознания, пока он не примирился сам с собою. Пусть он потерял ее, но не было потеряно чувство.

И никогда не будет потеряно. Поэтому Гермиона останется с ним навсегда.

В этот миг вспышка света ослепила искателя Философского камня. И когда Риддл вновь смог отчетливо видеть, перед его глазами предстали открытые ворота. Павлина не было, как и тысячи образов девушки. Но это уже и не требовалось.

Том решительно вошел в прекрасный сад. Живописная тропинка подвела парня к основной части, огороженной внутренней решеткой. И Риддл даже не удивился, когда ажурные ворота не открылись. Вздохнув, он начал размышлять над очередным символизмом. Впрочем, тут и думать особо долго не пришлось.

– Это теменос – сакральное место и в то же время психический мир в настоящий момент времени. Герметически закрытый сосуд для трансмутации как элементов, так и внутреннего мира мага, – пробормотал он очевидное заключение.

Ворота беззвучно распахнулись, и лишь тогда слизеринец удивился. Неужели теперь проверяют еще и на знание теории? Как глупо. Видимо, автором, и вправду, был Дамблдор, по крайней мере, данного этапа. Тот, кто по этому пути еще не прошел. Потому что одно попадание сюда уже подразумевало гениальность. Хотя гениальность, без сомнения, была лишь этапом на пути к полной реализации потенциальных способностей.

С этого момента Том шел по тропе, попутно комментируя вслух все, что встречалось ему по дороге. Резные мостики и арки все как на подбор открывали путь лишь после решения символических загадок. Впрочем, что иного можно было ожидать от чокнутых на символике алхимиков?

По мере продвижения тона окружающей действительности становились все светлее, словно стремясь вновь слиться в совершенный белый…

– Квадратура круга, – в который раз будничным тоном прокомментировал Риддл. – Круг означает эфир или высший дух, из его бесконечной реальности разделением на четыре направления создается квадрат. Который символизирует материальную вселенную. Четыре угла означают четыре элемента природы: землю, воду, воздух и огонь…

И тут он осекся. Только сейчас он заметил то, на что раньше не обратил внимания. Его путь представлял собой не что иное как лабиринт. Символ, появившийся еще в глубокой древности. Символ жизненного пути, с его неожиданными поворотами и препятствиями, движения к центру, постижения мудрости. И пока не постигнешь себя, так и будешь блуждать… Опять он недооценил противников. А они недооценили его. Том сделал шаг вперед.

На мраморном постаменте возле изящного моста восседал белоснежный пеликан, клювом терзающий собственную грудь и питающий алой кровью своих ненасытных птенцов. Очередной символ, еще один этап. Все эти загадки были не более чем способом определить личность искателя, сформировавшуюся за недолгую жизнь, внешним, которым нужно было пожертвовать во благо внутреннего.

Сойдя с мостика, Том понял, что оказался на центральной площадке, которую украшал тот самый таинственный фонтан. Теперь он смог разглядеть его. Две причудливые статуи украшали постамент. Одна казалась созданной из водяных потоков, кристально чистых, прозрачных и звонких. Другая была огненной, полыхающей неистово, стремящейся все вокруг охватить своим жаром. Две противоположные стихии сливались, взаимопроникали, отражались друг в друге, создавая на стыке непередаваемое золотое сияние. Том заворожено смотрел на их невозможную, блистательную игру. Это было оно. Соединение и одновременное принятие противоположностей, осознание парадокса. Можно было себя поздравить, он дошел до начала финальной стадии, rubedo. Но что от него требовалось делать дальше? Подобно пеликану, пожертвовать собственной кровью?

Наблюдая за ожившими статуями, наследник Слизерина вдруг заметил, что они сливаются будто в эротической игре. И тогда до него дошел смысл испытания. Индивидуум, как мужское начало, должен был принять внешний мир, как начало женское. Будто ответом на его мысли из-за фонтана показалась женская фигура.

Салазар, Мерлин и кто там есть еще!.. Не означало ли это, что ему придется пожертвовать своим телом в таком смысле?.. Жертва тела в угоду духу? Но ведь как раз на этом этапе была необходима любовь. Во что он никогда не верил, пока не понял, что она являлась потрясающим ощущением единства…

Нет. Только не так… Он был обязан сделать это ради Гермионы, но не мог ради самого себя…

Женщина медленно подходила все ближе и ближе. Риддл не сумел разглядеть ее лицо, меркнущее в золотистых отблесках.

– Я не могу, – прошептал Том, заворожено глядя на приближающуюся фигуру. Его недавно открытые чувства были глубже, чем просто представления личности.– Иначе я опять потеряю себя. – И уже громко заявил: – Нет!

Зачем нужна власть, если станет недостижимым то, ради чего к ней стремились?

– Неужели ты готов отказаться от всего, что досталось тебе такой дорогой ценой? – неожиданно промолвил сладкий голос.

Пересохшие вдруг губы Тома скривились в насмешке и презрении.

– Не тебе говорить о цене, плод извращенческой фантазии двух старых маразматиков! – прямо и грубо заявил он.

В этот момент женщина подошла еще ближе. И тогда он увидел ее лицо.

* * *

Ослепительный свет вдруг рассыпался на все цвета радуги, поражая насыщенностью и яркостью. Перед глазами Гермионы словно потоком пронеслись символы, которые она с удивлением узнала. Не могла не узнать. Вновь ставшее белым сияние ярко вспыхнуло в последний раз, и исчезло, будто отхлынувшая волна, оставляя девушку лежать на чем-то приятно прохладном и мягком.

Где же она оказалась? Причем тут алхимия?

Рядом слышалось соблазняющее журчание воды. Пить. И немедленно.

С трудом перевернувшись на живот и встав на колени, девушка подползла к живительному источнику и жадно припала губами к целительной влаге. И по мере того как утолялась жажда, Гермиона ощущала, как наполнялось силой ее тело. Словно она никогда не голодала в той сумасшедшей каменной тюрьме.

Искательница приключений, наконец, смогла поднять голову и оглядеться.

Она находилась в центре лабиринта, который украшала огромная статуя-фонтан, олицетворяющая союз воды и огня. Именно этот источник она и использовала для утоления жажды. Но девушку шокировало другое. Прямо перед статуей стоял Том Риддл собственной персоной, завороженно разглядывающий шедевр алхимического искусства.

И в тот же миг Гермиона осознала все.

Неужели ее миссия так нужна была вселенной, что даже не дали спокойно умереть? Не говоря уж о том, чтобы встретиться с друзьями и родными. И забросили вновь в самое пекло? Неужели она оказалась достойной такого невозможного счастья? Несмотря на неоправдавшуюся надежду увидеть свой мир, Гермиона ощущала себя по-детски счастливой.

Временной континуум тут тоже был искажен. Пока она перемещалась, ее возлюбленный прошел все испытания, прошел лабиринт.

Немая радость захлестнула с головой, пронзила до глубины души. Он сумел, он сделал это! Девушка молча наблюдала меняющееся выражение лица своего друга и была не в силах произнести и слова.

Лишь минуту спустя другая мысль заставила ее оторваться от потрясающего зрелища.

Этот этап представлял собой символический союз мужского и женского начала, солнца и луны, воды и огня, ртути и серы, индивидуума и внешнего мира. Не составляло труда догадаться, что потребовалось бы сделать для его прохождения. И как кто-то мог пройти его в одиночестве? Неужели Риддл был прав, называя весь этот мир ловушкой?

Гермиона сама не заметила, как вскочила на ноги, и они понесли ее к Тому. А он… не узнал ее? Бедный, что ему пришлось пережить…

– Они предусмотрели все. Кроме того, что нас может быть двое, и мы будем друг друга… – начала она, но не успела договорить.

Ридлл быстро подошел к ней и жестко схватил за плечо.

– Том, полегче! – девушка машинально потерла больное место. – Или ты еще не успел соскучиться?

Глаза парня расширились, и он, судорожно сглотнув, в изумлении уставился на нее.

– Не волнуйся, ты не в ином мире, вернее, в ином, но не в том, где тебя должны встречать ангелочки. Меня перенес сюда древний артефакт, – Гермиона быстро достала медальон Ровены и помотала им перед глазами слизеринца.

Кажется, это подействовало.

– Гермиона? – недоверчиво произнес он.

– Ну, наконец-то, дошло, – весело подтвердила она. – Что с тобой сделал лабиринт? Почему…

Не дав договорить, Риддл порывисто схватил ее и прижал к себе настолько сильно, что стало невозможно дышать.

– Том, задушишь, – пискнула девушка. – Я так счастлива, что ты опять со мной, Том, – когда он немного ослабил объятия, призналась она.

– Я думал, что никогда больше не смогу тебя обнять, – прошептал он и уже громко поинтересовался: – Так что ты говорила вначале?

Гермиона отстранилась от него, слегка сдвинув брови:

– Для этого этапа нужны двое, ты, наверное, заметил, не так ли?

– Разумеется, – он пожал плечами, убирая прядь волос с ее лба. – Но Фламель с Дамблдором попали в свою же собственную ловушку. Сделав условия практически невыполнимыми, они оставили узкую тропу к успеху. По которой мы с тобой и пройдем. Через то самое игольное ушко.

Его глаза сияли, и в них было столько необычного для нее тепла, что Гермиона позволила себе счатливо рассмеяться:

– Тем более процесс обещает быть весьма приятным.

Том припал к ее губам, жадно и нежно, мягко и настойчиво. И Гермиона потерялась в его всепоглощающей страсти. Исчезло все – мысли, рассуждения, концепции. Девушка не заметила, как они оказались внутри потоков воды и огня. Оставалась лишь острота восприятия момента здесь и сейчас, чувство и осознанность бытия. Совместный экстаз показался красным, как жертвенная кровь, как чувство любви, как Философский камень. И взметнувшийся в небеса феникс олицетворял не только возрождение, но и дух в материи – одухотворение всего обыденного, материального и приземленного.

Том не говорил ей, что любит ее, но она знала, что иначе они не смогли бы пройти этот этап. И парень знал, что она знала. Но это было даже больше, чем любовь.

Интересно, подозревал ли Дамблдор, что для создания Философского камня не нужно было становиться святым, достаточно было стать самим собой, избавившись от наносного, открыться для окружающего мира, выйдя из иллюзии и сна наяву?

Когда рассеялся красный туман, молодые люди обнаружили, что лежат на жестком, холодном полу. Причем, полностью одетые. Поднявшись на ноги, они быстро осмотрелись. Это была классическая алхимическая лаборатория, оборудованная по высшему классу. В то же время сама комната казалась неухоженной и, возможно, даже заброшенной хозяевами.

– Поздравляю с возвращением в реальный мир, – засмеялась Гермиона, когда Том первым делом проверил, действуют ли тут заклинания. – Хотя неизвестно, насколько он реальный.

– Вполне достаточно того, что мы реальные, – усмехнулся Том, с интересом осматриваясь. – И в состоянии сделать то, для чего оказались здесь.

Они подошли к оборудованию, готовому для работы. Возле которого обнаружились необходимые ингредиенты.

– У меня такое чувство, что все это Фламель приготовил для себя.

– Возможно, – согласилась девушка. – Но ему теперь придется играть по своим же правилам.

Гермиона достала из кармана манускрипт и бегло пробежалась по нему глазами. И не смогла не улыбнуться. Свободный от предубеждений ум совсем по-другому воспринял то, что было написано гением алхимии.

– Удивительно, не так ли? – прокомментировал Том.

Девушка пожала плечами. И с легкой ухмылкой заметила:

– Маггловской наукой уже выведены принципы относительности и неопределенности, которые показывают, до какой степени наблюдаемые явления зависят от наблюдателя. Так что налицо еще одна корреляция.

– Спасибо Мерлину, что эти технологии не попадут к магглам, – спокойно отозвался Риддл. – В процессе задействовано столько энергии, что при высвобождении она способна причинить колоссальные разрушения. И если посмотреть на безумство нынешней войны, не удивлюсь, что магглы этим бы непременно воспользовались.

Как хорошо, что мир пока не знал атомного оружия. Хотя теперь Том, скорее всего, по-другому бы воспринял такое важное известие.

– Я думаю, пора приступать, – наконец, сказала Гермиона. – Неплохо было бы и в Хогвартс когда-нибудь вернуться.

Том внимательно посмотрел на нее и попросил:

– Подожди еще минуту. Я хотел показать тебе, что видел в последний момент, когда мы были там.

Легкими взмахами палочки он написал в воздухе свое имя. Сделал еще одно движение руками. Огненные буквы, переместившись, сложились в слова: «Я Лорд Волдеморт». Ощущение дежавю холодком пробежало по спине девушки, когда она расширившимися глазами смотрела на полыхающее имя. Но она не позволила себе предвзятость и предубеждение. В конце концов, это был лишь набор символов, значимый текст из которого создавал сам читающий. Смысл заключался не в имени, а в придаваемом значении.

– Как ты думаешь, что это может значить? – слегка нахмурившись, поинтересовался Том.

Гермиона невольно хмыкнула:

– Что-то вроде «Лорд, Взлетевший над смертью» или «Полет от смерти». Хм… Очень поэтично. И символично.

Том вскинул брови и пробормотал, что пора учить французский.

– Вот только почему Лорд? – подумав, добавил он.

– Полагаю, это выяснится рано или поздно, – легкая улыбка коснулась губ девушки. – Ну что, Лорд. Готов?

Он рассмеялся, коротко, весело.

– Ты знаешь, теперь я действительно верю, что смогу изменить мир.

Да, видимо, она и вправду выполнила свою миссию. И даже перестаралась.

– Почему же? – с интересом спросила экс-гриффиндорка.

– Потому что есть ты, Гермиона, – неожиданно серьезно ответил Том. – Ты мой эликсир жизни.