Эликсир жизни (гет)

Теплый июльский ветерок приятно обдувал лицо, огненное солнце клонилось к горизонту, дневная жара уступала свое место вечерней дымке тумана. С вершины открывался прекрасный вид на деревеньку, расположившуюся между двумя крутыми холмами. На противоположном склоне виднелся красивый особняк, окруженный большим ухоженным садом. Литтл Хэнглтон навевал мысли об уюте и покое.

Но пасторальный пейзаж никак не затронул эмоций молодого человека, лишь на миг задержавшегося на вершине холма. Том Марволо Риддл быстрым шагом направился к цели своего путешествия.

Он уже не помнил, чья это была идея, его или Гермионы. План действий появился далеко не сразу после того, как девушка выложила перед ним толстую папку с досье на его долгожданных родственников. И даже не в момент, когда он несколько дней ходил с отрешенным выражением лица, пытаясь осмыслить весь тот бред сумасшедшего, что подарила ему в качестве биографии судьба. Возможно, смутная мысль зародилась, когда подруга обняла его со словами: «Смерть – слишком глупая расплата для такого, как он».

Самым печальным и одновременно смешным было то, что Том прекрасно понимал мотивы своего отца. Тем двигал страх за собственную жизнь, которую он ставил превыше всего. Эгоизм, что был унаследован сыном и вполне был ему понятен. Вот только до добра подобный эгоизм обычно не доводил, принося лишь краткосрочное удовлетворение собственных амбиций. Более того, он был невыгоден. Эта простая истина не могла не открыться тому, кто прочувствовал в полной мере, пропустил сквозь себя удивительные нити, связующие воедино все живое. Мать обманула отца, отец бросил мать… Не прекрати сын сейчас же череду банальных жестокостей, эта нить потянулась бы дальше. Потянулась и когда-нибудь вновь вернулась к нему. Затягивая петлю на шее.

С другой стороны, Том слишком долго мучился от не особо светлых чувств по отношению к таинственному папочке. Уж что говорить, если сама Гермиона подтолкнула его на этот шаг, подсунув тщательно собранную информацию…

Том убрал со лба прядь волос и, усмехнувшись собственным мыслям, открыто повернул на улочку, ведущую к роскошному дому. Высокий, стройный юноша с характерными чертами лица, хорошо знакомыми всей округе – он не мог не привлечь внимания не избалованных разнообразием местных жителей.

– К сожалению, не в состоянии одолжить вам бинокль, – вежливо кивнул он какой-то толстушке, которая несколько раз обегала парня, с непосредственным восторгом таращась на него. – Да, вы верно подумали. Почти.

Женщина так и села. А Том поздравил себя с удачным началом – стопроцентной гарантией слухов и сплетней.

Вскоре слизеринец миновал деревню и остановился у калитки в сад особняка своего отца. Нагревшийся за день металл коснулся ладони, будто последний предостерегающий сигнал. Но Риддл без колебаний проследовал дальше, к массивным дверям дома. Под ногами шуршал гравий, прорезавший вечернюю тишину. Легкий взмах палочки, принадлежащей ранее какому-то безвременно скончавшемуся пройдохе и купленной в Лютном переулке специально для этих целей – дверь с легкостью открылась, и парень сделал уверенный шаг в обитель своих предков.

Время обеда прошло, поэтому Том рассчитывал застать все семейство в сборе, но без слуг. И он не ошибся.

– Лизи, зачем ты вернулась? – послышался из-за дверей требовательный старушечий голос.

– Нет, это не Лизи, – тихо отозвался Том, останавливаясь на пороге.

Бардовые с золотом тона большой, богато обставленной комнаты заставили парня невольно улыбнуться. Том быстрым взглядом окинул свою новоприобретенную семейку.

– Кто там? – это спросил высокий, усатый мужчина.

Он был уже в возрасте, но все еще производил впечатление моложавого бодрячка.

До того, как парень вошел в зал, Миссис Риддл сидела в большом мягком кресле у окна и делала вид, что слушает патефон. Мистер Риддл читал газету. А Том Риддл Старший что-то увлеченно писал, устроившись за столом. Никак любовное послание очередной пассии. Но сейчас все трое застыли в немом шоке, с ужасом глядя на парня, как на привидение.

Взгляд волшебника остановился на лице своего отца, на котором чередой отразилось удивление, понимание и злость. И юноша улыбнулся, саркастично, слегка нахально.

– Том, вызывай полицию, – наконец, выдохнула женщина.

Мужчины, будто очнувшись от потрясения, вскочили на ноги. Риддл дернулся было к телефону.

– Не стоит, бабуля, – отчеканил парень, и дверь за ним быстро захлопнулась.

Трубка телефона со звоном упала на пол, оторвавшись от провода.

Семейство вновь замерло в изумлении, то ли от слов ужасного гостя, то ли от его действий, никак не поддающихся логическому объяснению. Веселенькая мелодия, продолжающая литься из патефона, лишь подчеркивала абсурд ситуации.

Том сделал шаг вперед.

– Позвольте представиться, – с безукоризненной вежливостью продолжил слизеринец, – Том Марволо Риддл. Впрочем, вы, наверное, и сами догадались, кто я.

– Значит, эта ведьма не сдохла, – не выдержав, процедил отец и метнулся к ящику бюро.

И Том почувствовал, как сердце на миг упало. Так он намеренно бросил мать. Намеренно. Умирать.

Кем бы хогвартский отличник ни был, Темным Лордом, или же нет, но в эту игру с ним лучше было не играть. Револьвер быстро вылетел из рук драгоценного папочки и упал в ноги волшебника.

– Сын той нищенки, – взвизгнула миссис Риддл, выходя из онемения.

– На которой ваш сын был женат, – с холодной улыбкой добавил парень.

– Она обманула меня, она ведьма! – яростно выкрикнул Том Старший, не сводя расширившихся глаз со своей юной копии.

– Была ведьмой, – уточнил Том Младший. – Она опоила тебя любовным зельем, а ты ее убил, бросив без средств к существованию, когда она носила под сердцем ребенка. Как ты думаешь, какие чувства он должен сейчас испытывать? После того, как прожил в приюте одиннадцать лет? – спокойствие и вежливость юноши никак не сочетались со смыслом сказанных слов.

Молчание нарушил дед:

– Хорошо. Сколько ты хочешь, чтобы навсегда исчезнуть и больше не появляться? – его тон был высокомерным, но все же в нем угадывалось беспокойство.

После этой фразы вновь наступила тишина, нарушаемая лишь очередным веселым мотивчиком.

– Неужели вы судите по себе, дорогой дедушка? – наконец, прервал ее Том. – Раз вы не предлагаете мне присесть, я это сделаю сам. И вам советую. Разговор будет долгим.

– С чего ты взял, щенок, что с тобой кто-то будет говорить? – вспыхнула женщина.

Ее лицо покраснело и показалось еще более морщинистым, а сама она чем-то напомнила жабу, вечно недовольную и брюзжащую.

– Видимо, вы еще не поняли, милая бабушка, – начал парень, взмахом палочки разворачивая к себе кресло. – Я маг. И мне понадобится всего два слова, чтобы убить вас. А насколько мой папочка это заслужил, вы сами только что услышали из его уст.

Миссис Риддл схватилась за сердце. Мужчины с тревогой переглянулись, но последовали примеру Тома и сели на свои места. Парень молча глядел на свое семейство. Ему не то чтобы было очень больно, он даже не презирал их. И уже давно не ненавидел. Но мысль, почему такие мерзавцы в принципе существуют на свете, не хотела покидать сознание. Или же мир и задумывался таким – каждый мог быть тем, кем выберет?

Отец нервно потирал виски, а дед смотрел на внука очень внимательно, будто пытаясь проникнуть в мысли. К счастью, это была не его прерогатива.

– Так сколько ты хочешь? – вновь осведомился мистер Риддл. – Не думаю, что... хм… магам не нужны деньги.

– Приятно беседовать с разумным человеком, – улыбнулся Том, буравя взглядом пожилого мужчину. – Но вы ошибаетесь, я пришел не за этим.

Парень полез в карман и вытащил мешочек, из которого посыпались золотые монеты.

– Я волшебник не того уровня, что была моя несчастная мать, – с легкой усмешкой пояснил он. – А моя невеста – одна из самых состоятельных и обеспеченных девушек в нашем кругу.

– Боже, есть еще и невеста! – вскрикнула женщина и прохрипела: – Воды…

Прежде, чем кто-то из мужчин успел среагировать на просьбу, перед старушкой появился стакан с водой, на который та подозрительно уставилась.

– Пейте, бабуля, – саркастично прокомментировал Том. – Как я уже говорил, убить вас можно было куда проще.

Дрожащими пальцами миссис Риддл взяла стакан. И опять воцарилось молчание. Лишь патефон пел о любви и верности.

– Вы правильно думаете, дедушка. Мне нужно что-то другое. И надеюсь, вы скоро окончательно поймете, что со мною лучше не шутить. – В тоне парня зазвучала угроза: – А вот ты, папа, ошибаешься. Такими способами от меня не избавиться. И убить меня – невозможно.

Как же его утомили мысли отца. Не столько подлостью, сколько трусостью.

В ладони парня появился кинжал. Он вытянул руку вперед и вонзил в нее острую сталь. Боль компенсировало удовольствие, которое испытал слизеринец при виде потрясения на лицах родственников, когда рана затянулась на глазах.

– Ты дьявол, – прошептал его отец.

– Рожденный тобой, – насмешливо уточнил Том. – Ну, так как, дорогие родственники, вы готовы выслушать мои требования?

– Требования? Да как ты смеешь… – начала было миссис Риддл, но муж остановил ее жестом руки.

– Мы слушаем, – сухо согласился он.

Дед выглядел озабоченным, но держал себя в руках лучше, чем изображавшая сердечный приступ бабка или мысленно перебиравший способы убийства отец.

– А требования одно. Вы, дражайший папочка, официально признаете меня своим сыном.

В этот миг, словно по команде, пластинка закончилась. Повисла гробовая тишина.

– Лучше убей меня, ублюдок, – с ненавистью воскликнул Том Старший.

Давно наследник Слизерина не видел такой ненависти в глазах. Но он понимал, что лучшей расплаты и одновременно лечения невозможно было найти. Даже такая подлая душа могла исцелиться смирением. А уж помочь ей в этом – святое дело, пусть Мерлин радуется за любимых магглов.

Мистер Риддл сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев, а миссис Риддл притворилась, будто упала в обморок. Но в этот раз на нее никто не обратил внимания.

– Ты действительно этого хочешь, папа? – Том улыбнулся, но лишь слепой не заметил бы в его глазах холодный огонь. – Сомневаюсь. К тому же, тебе нечего стыдиться. Род Гонтов, к которому принадлежала моя мать, имеет древнюю и благородную родословную.

Мистер Риддл тяжело вздохнул.

– То, что в вашем круге считается благородным, – сдержанно начал он, – у нас, добропорядочных христиан, является мерзким и богопротивным.

Том заставил себя не вскочить на ноги.

– Неужели вы хотите сказать, что бросить беременную жену – это верх добродетели? – в показном удивлении процедил парень. И видя, что его дед молчит, с гордым сарказмом продолжил: – К тому же, вы ошибаетесь по поводу моих предков. Род Гонтов намного древнее и благороднее вашего во всех отношениях.

Том достал из кармана свиток и левитировал его в руки мужчины. Медленно поднявшись, слизеринец вскинул голову и оглядел свысока новообретенное семейство. Его голос был тих, но в вечерней тишине прозвучал на удивление сильно и величественно:

– Мои предки сражались бок о бок с Вильгельмом Завоевателем. В моих жилах течет кровь Ланкастеров и Плантагенетов. Кто из вас может похвастаться тем же?

Миссис Риддл мгновенно очнулась из обморока. Том Старший быстро подскочил к отцу, впившись взглядом в пергамент.

– Подделка, – зло фыркнул он, выхватывая документ.

Том засмеялся. Он всегда гордился своим великим родом. Но когда Гермиона каким-то чудом обнаружила всю его родословную, связанную с власть держащими и маггловского мира тоже, с наследником Слизерина случился приступ безудержного и почти истерического веселья. По иронии судьбы, он соединил в себе знаменитые линии обеих сторон. Мог ли он противостоять судьбе, толкавшей его на грандиозные дела, на изменение лика Земли? Великая родословная стала еще одним подтверждением: отказаться от планов значило отказаться от собственной сущности. Другое дело, что сейчас парень видел отчетливо и ясно, в какой иллюзии он пребывал ранее. Теперь он знал, что пойдет другим путем.

– Это не подделка, Том, – услышал он ровный голос мистера Риддла. – Помимо печатей, здесь приводятся такие детали, которые выдумать было бы просто невозможно. И они подтверждены другими источниками.

Том Старший мельком взглянул на своего отпрыска, затем на родителей и, судорожно поправив волосы – такие же темные и волнистые, как у его сына, – осторожно спросил:

– И зачем тогда тебе официальное отцовство?

Молодой волшебник помолчал, затем открыто встретил взгляд таких же серых с цветными бликами глаз:

– Не буду скрывать, меня тошнит от того, что я являюсь твоим сыном, папа. Но тебя тошнит от этого больше. К тому же, я достаточно мучился от неизвестности, боли и ненависти. Я хочу дать шанс, в первую очередь, конечно, себе. Но и тебе тоже. Шанс перестать убегать от судьбы. Принять ее такой, какая она есть, и изменить к лучшему, ничего не отрицая и не боясь. Мне легче было бы убить вас всех – но мне не нужны призраки прошлого. Теперь я смогу с полным правом называть себя Лорд Волдеморт.

Риддлы смотрели на своего потомка молча, с настолько убитым выражением лиц, что Том невольно засмеялся:

– К тому же, разве вы не мечтали о внуке, с которым можно было бы обсудить политику и поиграть в шахматы, дорогой дедушка?

Мать и сын перевели взгляд на неожиданно смутившегося главу семьи.

– Впрочем, это еще не все, – прибавил Том, вновь усаживаясь в мягкое, удобное кресло. – Разумеется, я как наследник рода, должен буду унаследовать особняк и земли. Не то, чтобы это являлось для меня таким актуальным, но я привык ценить фамильное достояние. Ты, дорогой папочка, можешь заводить других детей, можешь, если захочешь, оставить им свои деньги. Но это мое право первенца. – Парень очаровательно улыбнулся. – Согласись, это лучше, чем лежать сейчас в могиле?

Отец наградил его тяжелым взглядом и промолчал.

– У тебя теперь нет повода угрожать нам, Том, – наконец, сказал мистер Риддл, впервые назвав внука по имени. – Ты умный молодой человек, даже слишком умный. И ты должен понимать, что нам придется придумать легенду, чтобы цивилизованно объяснить твое появление в нашей семье.

– Придумывайте что угодно, – пожал плечами парень. – Но не смейте позорить мою мать.

– Она и так себя опозорила, – фыркнула вновь обретшая голос миссис Риддл. Но, получив предупреждающий взгляд от мужа, быстро сменила тему: – Как зовут твою невесту? Она тоже из королевского рода?

Не обращая внимания на ехидство бабки, Том ответил с легкой усмешкой:

– Гермиона. Если бы не она, я бы, возможно, не беседовал с вами так мирно и уж тем более не подписывал документы об отцовстве.

Том Старший скривился:

– Документы? Ах да, документы…

– Как хорошо, что мы заговорили об этом, – широко улыбнулся парень и взглянул на часы. – Сейчас должен появиться нотариус… А вот и он.

Все семейство вздрогнуло от стука в дверь. И когда в гостиную вошел прилично одетый пожилой, усатый маггл, каждый прочувствовал, как изменилось что-то в ткани реальности, и ожидания будущего показались совсем непривычными, словно переворачивался мир. Для кого-то из участников драмы эти изменения были к лучшему, кто-то пока не знал, что они были к лучшему, а кто-то позволил себе расслабиться и открыто посмотреть в глаза грядущему.

Пока нотариус обсуждал с Риддлами бумаги, Том Риддл Младший осторожно вытащил из-под рубашки висящий на шее тяжелый золотой медальон. Его украшала змейка в виде буквы «S» – символ Салазара Слизерина. Это был подарок Гермионы на его шестнадцатилетие. Она сказала лишь только, что выменяла бесценную реликвию на два предмета Ровены Равенкло у одной пожилой коллекционерки. И то, что по описаниям бывшей хозяйки, раньше он принадлежал матери Тома, Меропе Гонт.

Крепко сжав золотой артефакт в ладони, Том незаметно улыбнулся собственным мыслям. Чем он заслужил то, что ему в жизни так повезло? Может быть, он расплатился предыдущими страданиями за настоящее счастье? Но что-то внутри Тома подсказывало ему, что милость мира была беспричинна, а потому всегда находилась рядом с каждым человеком. Ее только нужно было принять.

* * *

Гермиона стояла перед банком Гринготтс и рассеянно смотрела на улочку волшебников. Ближе к вечеру на ней вновь появились прохожие, весь день спасавшиеся от летней жары кто в кафе-мороженом, кто у себя по квартирам или офисам. Скоро банк должен был закрыться, но девушка все медлила, уже полчаса находясь перед входом.

Ее выбор был сделан давно, еще там, в безжалостной ловушке Фламеля. Но войти в банк означало поставить окончательный крест на прошлом. А она еще укоряла Тома, что над ним, дескать, вьются призраки прошлого. Посмотрел бы он сейчас на нее. Эх, Мерлин, не попала она опять в Гриффиндор, а как бы сейчас пригодилась пресловутая храбрость!

Девушка вздохнула и вытащила из кармана бархатную коробочку, в которой хранила роковой артефакт Ровены, в корне изменивший ее судьбу. В последний раз, поддавшись на уговоры Тома, она надевала его как украшение на Рождественский бал. Тогда ничего не произошло, хроноворот успешно притворился дорогой безделушкой и никак не отреагировал даже на завистливые взгляды. И на том спасибо. Конечно, путешественница во времени могла и дальше держать его при себе. Но зачем человеку был дан разум, если не для того, чтобы хотя бы в чем-то договориться с фатумом? Гермиона не желала больше никаких инцидентов, которые могли разлучить ее с Томом Риддлом, даже ценой возвращения в свое время. Вселенная уже распорядилась судьбой гриффиндорки, а может быть, просто реализовала ее потаенные мечты. На этом стоило поставить точку. И верить, что наследник Слизерина с успехом мог удовлетворить все ее тайные желания.

Гермиона улыбнулась своим мыслям, убрала медальон в футляр и решительно вошла в банк. Пусть хранится там до лучших времен. Вернее, до худших, которые, да поможет Мерлин, никогда не наступят.

Авантюрная миссия завершилась успехом. Хитрая вселенная весьма удачно выбрала подругу Гарри Поттера в качестве инструмента для изменения картины мира юного темного волшебника. И кто говорил, что за каждым великим мужчиной стоит великая женщина? В ее случае куда правильнее было сказать, что на каждого великого мужчину найдется великая женщина. Вот и на Лорда Волдеморта нашлась управа. Положение девушки по отношению к Риддлу подтверждали еще и их числа жизненного пути, семь и девять. В алхимическом процессе числа нечетные, мужские, переходили в женские, четные, и далее вновь становились мужскими, перескакивая на орбиту выше. Она стала для него средством и символом такого перехода.

Причем не только Том достиг той «самости», про которую неоднократно говорилось во многих книгах по психотерапии. Теперь Гермиона на собственном опыте понимала, что это такое. Ее саму перестал мучить конфликт между сознательным, ее миссией, и бессознательным, чувствами к слизеринцу. Противоположности соединились в одно – то был признак целостности и гармоничности человека.

Не менее радостным оказалось то, что девушка больше не применяла ни микстур в шоколадных лягушках – хотя они так и остались для пары особым, юмористичным символом, – ни иных добровольно-принудительных методов психотерапии. А то, что некоторые приемы уже стали для нее второй натурой, кому от этого было плохо? Даже Мерлин не говорил, что хитрость портит репутацию волшебника.

Выполнив задуманное и покинув Гринготтс, Гермиона почувствовала, будто последний камень исчез из сердца, освобождая от тяжести и боли. Легкий ветерок тронул волосы девушки. Вечернее солнце словно улыбалось в летнем небе. Этот мир был реальностью, потому что она сама выбрала его.

С широкой улыбкой Гермиона направилась в кафе-мороженое, которое находилось на привычном месте, как и пятьдесят лет спустя. Интересно, сколько сотен лет их с Томом будет тянуть на лакомства?

Но стоило ей положить в рот первый вкуснейший кусочек, зажмуриться от удовольствия и предаться не менее блаженным мыслям, как ее возвратил на землю знакомый голос.

– Гермиона?

Девушка открыла глаза. Перед ней стоял мастер появляться в самые неожиданные моменты, не кто иной, как Альфард Блэк.

– Рада тебя видеть, – дружелюбно кивнула она.– Присаживайся.

Представитель древнейшего семейства сразу же воспользовался предложением, видимо, боясь, что однокурсница может передумать.

– Какими судьбами? – полюбопытствовал он, с интересом разглядывая девушку.

Парень выглядел, как всегда, элегантно, но слегка небрежно, и как всегда, его серые глаза смотрели проницательно и умно.

– У меня тут встреча с Томом, – сообщила она, привычно подстраиваясь к его позе и жестам и внимательно наблюдая за реакцией.

От Блэка можно было ожидать всего, чего угодно! И даже Эйвери не мог с ним потягаться в шутовстве.

Альфард вскинул брови.

– А я слышал, вы купили какой-то замок и живете там вдвоем, – невинно сообщил он.

Гермиона фыркнула. Как же быстро распространялись слухи! Прямо-таки со скоростью аппарации. Особенно, такие слухи…

– Это так. Но сегодня у нас особый случай, мы празднуем.

Глаза парня засверкали любопытством:

– И что же это, если не секрет? Надеюсь, не крестины? Да, понимаю, рановато… Помолвка… э-э-э… утверждение военного плана на будущий год? – он не мог упустить случая подшутить.

Хогвартский юморист всегда оставался в своем репертуаре. Но было просто невозможно обижаться на него. Как ему удавалось сочетать в себе столько веселья и серьезности?

– Нет, все проще, – засмеялась она. – Том нашел, наконец, своих родственников.

Поймав изумленный взгляд Блэка, она пожала плечами:

– А что ты удивляешься, у него предки не только Слизерин, Гонты и Плантагенеты.

– Но… – парень вновь стал серьезным.

– Что?

Альфард покачал головой и, слегка нахмурившись, спросил:

– Что случилось, Гермиона? Что ты сделала с Риддлом?

– Ну, как бы это тебе объяснить… – иронично начала девушка.

– Что он влюблен, можешь не говорить, это и гиппогрифу ясно, – нетерпеливо прервал ее Блэк. – Но он изменился сам по себе. Почти незаметно, но…

– Но не для его давнего врага, ты это хотел сказать? – завершила за него фразу экс-гриффиндорка.

Неужели у Альфарда закончились шутки? Чем же опять ему не угодил Том? Парень дотронулся до ее ладони, крепко сжал девичьи пальцы и настойчиво поймал ее взгляд.

– Я просто хочу понять, что происходит, Гермиона, – проникновенно ответил слизеринец. – Чтобы не оказаться в результате не на той стороне. Ты знаешь, что Слагхорн лет через пятнадцать прочит Риддла в Министры Магии?

Великий Мерлин, шутки и вправду кончились. Девушка долго смотрела в глаза Блэка, потом едва заметно улыбнулась:

– Ты просто слушай свое сердце, оставайся собой, Альфард Блэк. И тогда тебе не понадобятся мои слова. Человека определяет не его прошлое, а его выбор.

– Но, послушай…

– Я скажу тебе, – вдруг пообещала она, поддавшись искреннему отчаянью, мелькнувшему в красивых глазах. – Но не сейчас.

– А когда?

– Когда придет время. Обещаю.

Он смотрел на нее молча, слегка кивнув и вымучив улыбку. Лишь когда она доела мороженое и встала из-за стола, тихо сказал:

– Спасибо. И удачи.

У него все будет хорошо. Несправедливости не повторятся, трагедии останутся в несуществующей реальности. Она обещала не только ему, но, прежде всего, самой себе.

Гермиона легким шагом направилась к месту встречи. На миг остановилась у витрины, мельком взглянув на собственное отражение. Впервые она была вполне довольна собой. Возможно, так позитивно действовала порция Эликсира, который они с Томом традиционно испробовали на День весеннего равноденствия. А может быть, оказались правы те, кто утверждал, что женщину красивой делает любовь. И зачем только маги не одобряли амортенцию? Еще лучше было бы изобрести необратимое зелье всеобщей любви. Глядишь, волшебный мир тогда бы изменился естественным путем. Гринделвальд бы публично раскаялся в содеянном. И Дамблдору как стражу света можно было бы с почетом идти на пенсию.

Шутки шутками, но девушка знала, что Том не оставил планы изменить магическое общество. И более того, она сама была согласна с необходимостью перемен. Да, он должен был добиться власти, Министром или нет – перед лицом вечности это казалось совсем не важным. Власть перестала быть для Риддла самоцелью, оставаясь только средством, тем преимуществом, что давало фору на площадке социума.

Наследник Слизерина мог сделать для магического мира невероятно много. Гермиона это прекрасно понимала, хотя до сих пор мысли о том, что волшебники – разумеется, не все – будут прославлять Волдеморта настолько же, насколько приходили в ужас, заставляли ее смеяться. Даже одно то, что парень категорически отверг идею разделения души, сначала казалось ей невероятным. Лорд Волдеморт без хоркруксов представлялся примерно так же, как Гарри Поттер без шрама на лбу. Но постепенно Гермиона привыкла видеть Тома в другом ключе. Его энтузиазм, научные изыскания, социологические исследования на фоне создания Философского камня не могли не заразить и ее, заставить поверить в возлюбленного полностью, до конца. Хотела она того или нет, но им предстояло прожить, возможно, не одну сотню лет. Памятный ритуал обеспечил регенерацию клеток организма, что вместе с Эликсиром жизни, полученным из Философского камня, должно было сохранять их физические оболочки не только здоровыми, но и молодыми. Их путь не мог быть легким, но он являлся путем развития, а не деградации.

Со своей стороны, Гермиона больше не боялась ни смерти, ни бессмертия. Ибо везде можно было оставаться самой собой, в режущей остроте присутствия в моменте здесь и сейчас – и в вечности, и в безвременье.

Гриффиндорка и слизеринец повлияли друг на друга, тотально и неизбежно. Слились в одно. Стали эликсиром друг для друга, излечив страхи и застарелые раны.

Могла ли путешественница во времени желать от жизни что-то еще?

Пройдут года, и она увидит родителей, Гарри, Рона. Что может помешать ей построить с ними новые отношения? Пусть не такие, как были раньше. Но ведь и каждый из них будет другим, потому что иной окажется реальность. Мир был, есть и будет открыт для множества возможностей.

– Гермиона! – поток мыслей был нарушен знакомым голосом.

Том махал ей рукой, и девушка ускорила шаг.

Его объятия вновь поразили страстностью. Глубокие, ясные глаза отразили ее мгновенную улыбку.

И Гермиона знала, что все только начинается.