Возрождение Феникса (гет)

Хмурый Дамблдор вышел из камина и бросил на стол свиток, полученный в Министерстве. За его спиной медленно затухало зеленое пламя.

Альбуса порядком утомила проверка, которая велась в школе уже больше месяца. К его немалому облегчению, комиссия, наконец, перестала отвлекать от работы непосредственно в замке, предварительно посетив все уроки и облазив все отдаленные углы Хогвартса. Зато теперь его постоянно вызывали в Министерство в Отдел образования для уточнения каких-то вопросов или ознакомления с предписаниями. Претензий по хозяйственной части, вроде неправильного питания студентов или содержания в ненадлежащем виде школьной совятни, он не боялся. Все нарушения обещал исправить, ссылаясь на свою невнимательность, занятость и оставшиеся еще от предыдущих директоров порядки. А вот за подбор персонала он отвечал лично, и недосмотром или нехваткой кадров и времени тут отговориться было невозможно. Да и где найти квалифицированных учителей в самый разгар учебного года Альбус не представлял. Сегодня, несмотря на все его просьбы не ломать установленный процесс обучения, он получил четкое предписание: отстранить от должности преподавателя по Уходу за магическими существами. Теперь ему надлежало в ускоренном темпе искать кого-то на место Хагрида и затем согласовать выбранную кандидатуру с членами комиссии, а проще говоря, проводить собеседование в их присутствии. Дамблдору порой казалось, что Скримджер сильно невзлюбил его и специально отобрал для проверки самых принципиальных и твердолобых магов.

Альбус устало опустился в кресло у стола. После войн с министерскими бюрократами у него уже не хватало ни времени, ни сил на то, чтобы заняться поисками крестражей Тома. Хотелось надеяться, что вскоре вся эта нервотрепка закончится, и он сможет полностью сосредоточиться на борьбе с Риддлом. К счастью, тот временно затаился: с наступлением осени нападения Пожирателей стали происходить намного реже. Однако Дамблдор был уверен, что долго такое затишье не продлится.

Помимо неприятностей доставляемых Министерством, ему приходилось остерегаться выходок неуравновешенного Малфоя. Северус, конечно, обещал присмотреть за своим протеже, но Дамблдор все равно не мог выкинуть задание Драко из головы. Поэтому он всегда тщательно проверял свою пищу и всю корреспонденцию. Радовало, что хотя бы здесь пока все было относительно спокойно, но его грызли подспудные предчувствия, что это ненадолго.

Еще одним источником недовольства и раздражения в последнее время служил Гарри. После одного-единственного случая, произошедшего летом, сколько бы Альбус не присматривался, но так и не заметил у последнего никаких предпосылок к принятию наследия. Странным казалось и то, что Поттер, постоянно носивший подаренный амулет, тем не менее, не слишком поддавался его воздействию. Вместо того чтобы принимать все сказанное Дамблдором на веру, Гарри частенько не мог сдержать скрытое недовольство и даже позволял себе поспорить со своим наставником, чем неимоверно злил. Особенно раздражали вопросы касаемо пропавшего Фоукса. И хотя в последнее время казалось, что мальчишка удовлетворил свое любопытство, Альбус замечал, что он нет-нет, да и кидал задумчивые взгляды в сторону пустой клетки. Но почему-то ее не хотелось убирать, несмотря на то, что надежда на возвращение девчонки давно уже исчезла.

За прошедшее лето Альбус успел рассказать Гарри все, что знал о жизни Тома Риддла. И теперь, чтобы не выпустить Поттера из-под своего влияния, он постоянно назначал ему встречи, — один-два раза в неделю — на которых рассказывал о политических и социальных особенностях магического мира. Причем старался преподносить информацию в наиболее выгодном для себя ключе. Ему необходимо было создать у Гарри правильный взгляд и соответствующее настроение до того, как новоявленный министр опомнится и захочет переманить «избранного» на свою сторону. А это, судя по наводящим вопросам Скримджера, входило в его дальнейшие планы.

Устав бороться с подозрительностью Поттера, Альбус, тем не менее, не прекращал его обучения. Он надеялся, что в мальчишке говорит подростковое упрямство и горячность, свойственные всем юнцам в переходном возрасте. А то, что кулон не влияет на Гарри в полной мере, скорее всего, можно было списать на его необычное происхождение. Ведь никто не мог дать ответ на вопрос: подвержены ли Фениксы воздействию обычных артефактов? Или, может, для их укрощения нужно нечто специально созданное.

Дамблдор невольно проводил параллели между Гарри и его родителями и заметил, что Лили легче поддавалась внушению, чем ее сын. И это казалось странным, ведь и Джеймс Поттер не отличался сильной волей, судя по тому, как легко он подвергался влиянию хотя бы того же Блэка. Откуда в Гарри эта невосприимчивость, упрямство и смелость отстаивать свои взгляды, Альбус не понимал. Сейчас, при более близком знакомстве, ему удалось выяснить, что мальчишка не поддается ни магическому, ни ментальному воздействию. И даже легкие психологические приемы, к которым Альбус частенько прибегал в общении с другими людьми, с тем же Сириусом или со старшими Уизли, на Гарри совершенно не действовали.

— Дементор бы поцеловал этого Снейпа! — недовольно буркнул он себе в бороду, опять вспомнив, что на свою беду сам попросил его обучать мальчишку. Ну а Северус, как и всегда, выполнил поставленную задачу на высшем уровне. Дамблдору теперь оставалось только кусать локти и злиться, что принял настолько опрометчивое решение. Кто же знал, что этим, казалось бы, двум непримиримым врагам удастся добиться подобных результатов? Каждый раз, вспоминая об этом, Альбус вновь раздражался, но исправить уже ничего не мог.

Беспокоило его и то, что Гарри в этом году заметно повзрослел и стал лучше выглядеть. Отсутствие очков и новая одежда, которую Альбусу пришлось забирать у мадам Малкин, кардинально изменили внешность Поттера. Статьи, опубликованные летом в «Ежедневном Пророке» с легкой подачи Альбуса, тоже добавили мальчишке популярности. И теперь Дамблдор боялся, что Гарри возгордится и отдалится еще сильнее. А уж если ему вскружит голову какая-нибудь целеустремленная девица, то это будет вообще полный провал. В таком возрасте первая влюбленность способна перевесить все прочие обязательства, и Гарри, увлеченный новым чувством, может просто проигнорировать свой долг и все то, к чему его подводили с детства. Поэтому Альбус при каждой встрече не уставал напоминать о пророчестве и смерти Лили и Джеймса, взывал к его совести и чувству ответственности и сетовал на зверства Риддла.

И все же новая внешность мальчишки и излишняя популярность сделали свое черное дело. Альбус заметил, что Гарри все свое внимание и свободное время стал уделять Ромильде Вейн.

Новая пассия Поттера не понравилась Дамблдору сразу. Для гриффиндорки она казалась слишком целеустремленной, а о ее родителях ему было известно до обидного мало. Он не помнил ни ее отца, ни матери среди своих учеников, хотя, просмотрев архивы, натолкнулся на фамилию Вейн в выпускных ведомостях за тысяча девятьсот пятьдесят четвертый год. Судя по всему, отец Ромильды был уже в возрасте и учился на Рейвенкло еще до того, как Альбус стал директором, или же это был ее дедушка. А вот о матери, кроме имени, узнать ничего не удалось.

Заметив интерес Гарри к этой девушке, Альбус постарался приглядеться к ней внимательнее и выяснить как можно больше. Сделав запрос в архив Министерства, он испытал разочарование, так как кроме адреса и даты свадьбы старших Вейнов ничего узнать не смог. Они ни разу не были отмечены в скандалах или светских новостях. Сама Ромильда училась достаточно хорошо, и Альбус даже не мог придумать серьезный повод, чтобы вызвать в школу ее родителей, и разузнать их политические взгляды.

Правда, он нашел предлог, чтобы пообщаться непосредственно с Ромильдой, и остался недоволен результатами встречи. Вейн, так же как и Гарри, не поддавалась ментальному воздействию и поверхностной легилименции, скорее всего, защищенная какими-то артефактами. О своих же родителях она рассказала лишь то, что они редко бывают в Англии, предпочитая проводить время в своем старинном доме на материке, и практически не появляются в свете. Большего Альбусу, к сожалению, выяснить не удалось и это настораживало. Легко внушаемая Джинни Уизли, из семьи, лояльной его интересам, в качестве пары для Гарри Поттера нравилась ему намного больше.

Однако из-за проверки, сдвинувшей все его планы, у Альбуса не было ни времени, ни возможности заняться в данный момент личной жизнью Гарри. Оставалось надеяться, что это увлечение у него пройдет так же быстро, как и заинтересованность Чжоу Чанг. В противном случае, ему придется вмешаться и самому заняться обустройством судьбы своего подопечного. Ведь проверка не будет длиться вечно.

* * *

Северус отложил свиток папируса на прикроватную тумбочку и устало потер виски. Немного поерзав, он лег на бок и взмахом руки погасил горящие в канделябре свечи. Взгляд его задержался на тлеющих в камине угольях. Время от времени он замечал, как из обгоревшего полена нет-нет да и взовьется маленький язычок пламени, чтобы тут же вновь скрыться среди глубоких трещин. Казалось, будто маленькая огненная ящерка высовывает голову из своего укрытия на поверхность, опасаясь показаться полностью.

Северус уже давно научился принимать необычайность магического мира как должное. Спасибо матери, которая с рождения рассказывала ему сказки и знакомила с преданиями волшебников, несмотря на постоянное недовольство отца. Он знал, что на свете существуют кентавры, церберы, да и те же огненные саламандры, не говоря уже о Фениксах и прочих магических существах, но никак не мог убедить себя в существовании бастов. Почему-то легенды о людях-кошках встречались в основном у магглов, и если бы не свитки из хранилища Поттеров, то Северус бы никогда и не узнал, что существует такая разновидность магиков. Однако собранные Лили материалы говорили о том, что басты действительно когда-то обитали на земле. Но поверить, что он имеет какое-то отношение к этому давно исчезнувшему народу, было очень сложно.

Многие его навыки перекликались с особенностями бастов, но это еще ничего не доказывало. Да он бы и в существование людей-фениксов не поверил, если бы не увидел их собственными глазами. Слишком сказочно все это выглядело даже для магического мира. Получалось, что любая маггловская или магическая легенда на самом деле основана на реальных событиях. Северус склонен был верить этому, но вот почему-то свою связь с древним, давно исчезнувшим народом напрочь отрицал, пытаясь найти доказательство тому, что это категорически невозможно.

То, что он имел кошачью анимагическую форму, по его мнению, нельзя было считать явным доказательством. МакГонагалл, например, тоже превращалась в кошку, а Блэк вообще в псину, но это не делало одну бастом, а другого — априори Гримом или потомком оборотней. Хотя тут Северус не взялся бы утверждать, уж слишком семейка Блэков была темной, и никто не знал, какие секреты хранятся в пыльных шкафах на площади Гриммо. И хотя все мужчины-басты, как правило, были крупными хищниками семейства кошачьих, но и это могло быть случайным совпадением.

— Способности к врачеванию? — хмыкнул Северус, подперев голову рукой.

Зельеварение, конечно, имело косвенную связь с лекарским делом, но весьма отдаленную. А в свитах и маггловских книгах было четко сказано именно о жрецах-лекарях. Что до его успехов в боевой магии, так в нынешнее неспокойное время без этого просто не прожить. Тем более что такие склонности есть едва ли ни у каждого пятого волшебника, но это не делало их потомками древнего магического народа.

Еще одной из самых известных особенностей бастов считалось умение сохранять вечную красоту и молодость. Эти мысли вновь вызвали у Северуса улыбку и невольный смешок. Где красота и где он? До классических эталонов ему было так же далеко, как от Англии до Египта. Единственное, с чем он склонен был согласиться, что в последнее время стал выглядеть намного лучше и моложе, чем даже год назад. И если сам он мог обманываться на этот счет, то знакомые и коллеги подтверждали его цветущий вид комплиментами и удивленными взглядами. До молодости там, конечно, было еще очень и очень далеко, хотя внешне он теперь выглядел едва ли на тридцать. Но Северус считал, что это заслуга Лили, а не какого-то неизвестного наследия. Ведь Фениксы обладали способностью исцелять не только слезами, но и мелодичным пением, и он не раз слышал, как Лили, забывшись, что-то напевает без слов. У нее это получалось настолько красиво и гармонично, и порой не верилось, что человеческое горло способно выдать такую гамму звуков без тщательной подготовки. Слушая эти песни, Северус не раз замечал, что испытывает необъяснимый внутренний трепет и неописуемый восторг, словно ему удалось сварить какое-то невероятно сложное древнее зелье или создать что-то принципиально новое.

Однако, несмотря на все приведенные себе же доводы, после изучения свитков в душе Северуса зародились сомнение и робкая надежда на то, что в его крови и правда могут оказаться гены этого старинного, давно исчезнувшего с лица земли магического народа.

— Баст… — тихонько посмаковал он на языке непривычное название. — Кто знает…

Вздохнув, он лег на спину и уставился на тонущий во мраке потолок, по которому тревожно скользили темные тени. Завтра предстоял первый в этом году поход старшекурсников в Хогсмит, и Северус был рад, что ему в этот раз не выпало дежурство, потому что он планировал сводить сына в Поттер-холл.

Вспомнив о завтрашнем дне, Северус вернулся к мыслям о Драко, которые ему в последнее время тоже не давали покоя. Темный Лорд настоятельно требовал от мальчишки решительных действий, периодически напоминая о себе через метку особенно болезненными импульсами. Да и Люциусу стало чаще доставаться от гневающегося повелителя. А от Скитер пока не было никаких вестей, кроме короткой записки, где она обещала появиться к концу октября. В своем весьма завуалированном послании она намекала, что раскопала какие-то сенсационные материалы и напомнила об обещанном ей зелье. Однако Темный Лорд требовал срочных результатов, и пришлось оперативно прорабатывать план мнимого покушения на Дамблдора.

Завтрашний поход в Хогсмит был оптимальным вариантом для его осуществления. В деревне Драко должен будет, находясь под оборотным зельем, вручить пакет с проклятым ожерельем какому-нибудь студенту Пуффендуя, чтобы тот донес его до Хогвартса. А чтобы посыльный не слишком вникал в суть происходящего, Северус рекомендовал своему протеже применить легкий Конфундус. К счастью, Люциус обучил сына этому заклинанию, и тот выполнял его вполне сносно, по крайней мере, достаточно для того, чтобы ослабить внимание не слишком сильного магически студента. Именно поэтому Северус и посоветовал крестнику выбрать для своих замыслов пуффендуйца — на этом факультете редко встречались сильные маги.

Оставалось только надеяться, что тщательно проинструктированный и снабженный всем необходимым Драко не напортачит и выполнит все в соответствии с планом. Что же до проклятого ожерелья, раздобытого Люциусом, Северус не переживал за то, что оно попадет в Хогвартс. Завтра вместе с бдительным Филчем по школе будет дежурить МакГонагалл, которая всегда очень ответственно относилась к вопросам безопасности. Да и авроры, несущие вахту по периметру территории, должны быть снабжены какими-то артефактами для отслеживания темномагических сюрпризов.

Северус надеялся, что неудачная попытка «покушения» позволит еще немного потянуть время и оградит Драко от гнева Темного Лорда. Что же до Люциуса, то его, скорее всего, ждет несколько неприятных минут в обществе повелителя. А избавиться от последствия пыток ему поможет верная и заботливая супруга и целый сундучок всевозможных зелий, которыми он постоянно снабжал Малфоя.

Глянув на часы, Северус вытянулся на кровати и постарался выбросить из головы тревожные мысли. Он прикрыл глаза и начал считать вдохи, используя свой любимый метод медитации, и когда дыхание его стало медленным и глубоким — провалился в сон.

* * *

Гарри под шуточки и подначки сокурсников еще раз оглядел в зеркале свое отражение и остался им почти доволен. Новая теплая мантия, сшитая на заказ, смотрелась на нем вроде бы неплохо. Немного раздражало то, что он не слишком прибавил в росте, но Ромильда все равно была ниже его, и вместе они смотрелись вполне гармонично. Свои отросшие до плеч волосы Гарри тщательно расчесал и даже немного обработал специальным косметическим средством, которым его снабдила Гермиона.

После того как он начал встречаться с Ромильдой, подруга еще некоторое время пыталась наставить его на путь истинный, но видя, что ее слова вызывают лишь раздражение, успокоилась. Хотя иногда было заметно, что она все равно продолжает пристально следить за ними. Но это его уже не волновало. Он верил Ромильде. Но даже если она имела по отношению к нему какой-то «меркантильный интерес», как любила выражаться Гермиона, то Гарри было достаточно просто видеть ее каждый день, и от этого его настроение неминуемо подскакивало.

К сожалению, у него практически не оставалось времени на то, чтобы налаживать свою личную жизнь. Еженедельные встречи с Дамблдором, занятия и беседы с отцом, квиддичные тренировки — все это лишало его возможности часто встречаться с Ромильдой. Чтобы больше общаться, Гарри уговорил ее делать вместе уроки, сидеть рядом в Большом зале и иногда встречаться на длинных переменах.

То первое свидание, на которое Гарри шел на подрагивающих ногах и с трясущимися руками, прошло достаточно неплохо. Они долго, почти до темноты гуляли по берегу озера, потом до отбоя сидели в оконной нише недалеко от факультетской гостиной, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания. Сначала их общение было каким-то скованным, неловким, но постепенно они нашли множество интересных обоим тем и разговорились. Гарри с удовольствием узнавал о жизни Ромильды, ее привычках и пристрастиях, любимых предметах, о ее отношении к учителям и одноклассникам. Единственное, чего он избегал в разговорах — рассказов о семье. Он чувствовал, что эта тема тяжела не только для него, но и для Ромильды. Видимо она тоже не хотела и даже, кажется, боялась обсуждать своих родителей с посторонними людьми. Не будь у Гарри такой же проблемы, он бы, наверное, и не заметил неловкости, которая возникла после вопроса о ее родных. Понимая это, он старался больше эту тему не поднимать, ведь и сам не мог быть откровенным, когда речь заходила о матери и отце. Иметь секреты от человека, к которому тянется душа, было очень тяжело. Намного тяжелее, чем скрывать то же самое от друзей. Оставалось лишь верить, что обстоятельства вскоре переменятся и ему не придется слишком долго обманывать.

А еще в то первое свидание Гарри все-таки отважился взять Ромильду за руку. И лишь много позже осмелел до того, чтобы целовать ее в щечку перед расставанием на ночь. Со временем у них вошло в привычку все вечера проводить вместе. Как бы долго Гарри не задерживался, Ромильда всегда дожидалась его возвращения в гостиную. Зная наперед, что после особенно тяжелой тренировки или неприятного разговора с Дамблдором он вот-вот увидит свою любимую — в мыслях он уже давно называл ее так — его нервозность и усталость быстро сменялись счастливым ожиданием. В такие моменты присутствие Ромильды для него было подобно огоньку свечи в темной комнате.

Лежа в своей постели, он иногда мечтал, что когда-нибудь, наконец, наберется решимости и поцелует любимую в губы. И этот поцелуй будет горячим и ярким, как вспыхнувший в камине огонь.

Из-за сильной занятости по вечерам и все жарче разгорающегося влечения к Ромильде времени на учебу стало еще меньше. В результате Гарри получил несколько выговоров от учителей и выслушал целую лекцию о безответственном поведении от отца. Если бы не Гермиона, он бы, наверное, совсем скатился в отстающие.

Однако сегодня его волновало совсем другое. Предстоял первый в этом году выход в Хогсмит, и Гарри пригласил Ромильду пойти вместе. От волнения в предвкушении совместной прогулки за пределами школы покалывали пальцы, а в груди разгорался жаркий огонь. Но самое неприятное заключалось в том, что ему предстояло оставить Ромильду прямо посреди свидания, и он не представлял, как ей об этом сказать. Ведь они договорились со Снейпом, что тот будет ждать его после полудня за баром «Кабанья голова», чтобы аппарировать к матери в Поттер-холл.

Гарри разрывался надвое: с одной стороны, он хотел провести весь этот день с Ромильдой, а с другой — понимал, что следующая возможность увидеться с мамой ему представится еще не скоро. Друзьям он даже не собирался сообщать о своих планах, сказав только, что идет на свидание. А вот что говорить любимой девушке, чтобы она не обиделась из-за его ухода, Гарри так и не придумал.

Нахмурившись, он еще раз критически оглядел свое отражение. Передернув плечами и показав все еще насмехающимся парням кукиш, Гарри повернулся и поспешил в гостиную, где договорился встретиться с Ромильдой.

Она уже была там, и ему стало немного стыдно за задержку, хотя формально он и не опоздал.

— Извини, — чувствуя, как краснеет, неловко пробормотал он. — Пойдем?

— Ничего, это я раньше спустилась, — с улыбкой пожала Ромильда плечами и повернулась к дверям.

Пока они не вышли из замка, Гарри не отваживался начинать разговор на волнующую его тему. Спускаясь по многочисленным лестницам Хогвартса, он еще раз все обдумал и решил, что скажет Ромильде ту правду, которую может, не углубляясь в подробности.

У ворот школы их нагнал Малфой и, кинув на Гарри злобный и какой-то затравленный взгляд, резво пошагал в сторону Хогсмита.

— Странный он все же, — посмотрела ему вслед Ромильда. Она уже знала, благодаря Рону, что Гарри с Малфоем состоят в затяжной вражде еще с первого курса.

— Угу, нервный и дерганный какой-то… — Он тоже наблюдал за удаляющейся спиной своего врага.

Соблюдая слово данное отцу, Гарри старался не ввязываться в стычки с Малфоем. А тот, казалось, не замечал ничего вокруг, частенько полностью погруженный в свои явно невеселые мысли. Еще в начале года Гарри заметил, как сдал Хорек за каникулы. Он сильно похудел, под глазами залегли темные тени, скулы заострились, губы постоянно сжимались в тонкую линию со скорбно опущенными уголками, придавая лицу несчастное и затравленное выражение. Вечно ухоженные и зализанные волосы частенько оставались взъерошенными, словно Малфой постоянно запускал в них пальцы. Сам он, на удивление, никого не провоцировал и даже, кажется, старался избегать конфликтов. Однако если его кто-то задевал, то отвечал с плохо скрываемым остервенением и отчаянной яростью. Казалось, зацепи его чуть сильнее, и он начнет швыряться Авадами.

Видя неопровержимое подтверждение словам Снейпа, Гарри сам к Малфою старался не лезть и делал вид, что не замечает его, да и друга постоянно одергивал. А тот так и норовил ввязаться в очередную ссору. То, что Гарри не давал ему трогать Хорька, сильно бесило Рона, и они из-за этого едва не поругались. Лишь Гермионе удалось его приструнить. Видя, что они настроены серьезно, Рон немного успокоился, тем более что в словесных перепалках никогда не был асом и без поддержки друзей вряд ли справился бы с Малфоем.

От мыслей о странном поведении своего врага Гарри отвлекла Ромильда, неожиданно взяв под руку. Он искоса глянул на нее и, накрыв ее ладонь своей, решил, что подошло время поделиться планами.

— Ромильда, я хочу заранее попросить у тебя прощения за сегодняшний день, — тяжело вздохнув, начал он. — Я… я бы очень хотел провести его с тобой, но… понимаешь…

— Мне уже начинать обижаться? — попыталась отстраниться Ромильда, но Гарри ей этого не позволил, сжав ее ладонь чуть крепче.

— Я очень надеюсь, что ты меня поймешь, потому что меня просто разрывает. Мне хочется одного, но долг требует совсем другого. Понимаешь, походы в Хогсмит — единственная возможность покинуть школу. И мне обязательно нужно решить сегодня несколько вопросов, связанных с семейными делами. Если у меня не получится сделать это сейчас, то придется ждать следующего выхода или каникул, а тогда это станет уже неактуальным. Это для меня очень важно!

— Ну, я вообще-то рассчитывала, что мы проведем этот день вместе, раз ты меня пригласил. Но раз такое дело… Я же не дурочка и понимаю, что бывают дела, которые не терпят огласки и отсрочки. Особенно если это касается семьи. Поэтому обещаю не обижаться. К тому же я… знаешь, я могу... Вообще, я… Поклянись, что никому не расскажешь! — шепотом потребовала она.

— Клянусь! — Гарри выпустил ладонь Ромильды и прикоснулся к груди, почувствовав, как внутри вспыхнул огонек, словно подтверждая клятву.

Она несколько секунд напряженно рассматривала его, затем все-таки улыбнулась и кивнула.

— Хорошо! Понимаешь, я немного ощущаю эмоции людей. Не слишком отчетливо, но все же могу почувствовать, когда мне врут или, допустим, испытывают по отношению ко мне отрицательные чувства. А твои эмоции я почему-то воспринимаю намного ярче, чем чьи бы то ни было. Уверена, что ты искренен со мной и действительно сожалеешь. Поэтому я даже помогу и прикрою твое исчезновение от других, — внезапно хихикнула она, перечеркивая серьезность своих слов.

— Так ты — эмпат?!

— Нет, что ты, — легко улыбнулась Ромильда. — Эмпаты чувствуют эмоции всех людей, а я только те, которые направлены именно на меня. Ну вот смотри. Взять Снейпа. Он может злиться на весь класс или отдельно взятых студентов, но при этом, допустим, ему понравился мой ответ или сваренное зелье. И я почувствую только его ну… положительную эмоцию, направленную на меня. И так со всеми. Это не эмпатия в привычном понимании. Просто… вот такая у меня особенность.

— И все равно это здорово! — не мог не восхититься Гарри.

— Ну да, мне это здорово помогает. Я, например, знаю, что Гермиона сначала восприняла меня весьма дружелюбно, потом почему-то стала относиться с легкой неприязнью, и уже после того как мы с тобой стали встречаться, ее чувства сменились настороженностью.

— Извини ее, — пожал плечами Гарри. — У нее просто тяга «причинять всем добро», в котором не все заинтересованы. Но на самом деле она неплохой человек.

— Да знаю я, — улыбнулась ему Ромильда, — не переживай. Это я тебе как пример привела.

— Ты говорила, что мои эмоции ощущаешь острее?..

— Ну да, — внезапно смутилась она и отвернулась. — И мне нравится то, что ты чувствуешь по отношению ко мне. — Ее слова заставили в свою очередь Гарри покрыться румянцем. — А сейчас я знаю, что тебе действительно нужно уйти и ты очень сожалеешь. А еще ты не хочешь, чтобы о твоей отлучке кто-нибудь узнал, кроме меня. Поэтому мы зайдем в кафе мадам Паддифут, и в нужное время ты тихонько исчезнешь. Сегодня там должно быть не слишком людно, все-таки это не День святого Валентина, а у нее вдоль стен есть весьма укромные столики.

— Эм… Если бы я не боялся тебя обидеть, то спросил бы, откуда ты это знаешь, — хмыкнул Гарри. — Да и мыслишь ты слишком уж… хм… нестандартно для девушки.

— Ой, ты мне почему-то сейчас Снейпа напомнил, — сделав страшное лицо, зловеще произнесла Ромильда. — А вообще, мы с подружками в прошлом году побывали во всех магазинчиках и пабах Хогсмита.

— И что, даже в «Кабаньей голове»?

— Ну да, — опять хихикнула она. — Пить, правда, там мы ничего не стали, но обстановочку оценили.

— Рисковые вы девчонки, — покачал он головой.

— Ну так интересно же, — пожала она плечами в ответ.

— Слушай, раз уж мы заговорили об этом, хотел спросить: ты не чувствуешь, как далеко и в какой стороне от тебя нахожусь я?

— Вот уж чего нет, того нет, — фыркнула Ромильда. — Я только эмоции чувствую, и то только те, что направлены на меня.

Гарри кивнул и, чтобы перевести тему, стал выспрашивать о том, в каких злачных местах еще довелось побывать Ромильде. Разговаривая, они дошли до Хогсмита. Там с удовольствием заглянули в «Сладкое королевство», и Гарри накупил им целый пакет сладостей. Затем зашли в «Зонко», погуляли по улицам, благо погода была не слишком промозглая. А ближе к полудню устроились в самом неприметном уголке в кафе мадам Паддифут, которое, и правда, было не слишком переполнено. По крайней мере в этот раз Гарри не испытал того дискомфорта, как в прошлом году, когда зашел сюда с Чжоу.

За пять минут до часа он поднялся, еще раз поблагодарил Ромильду за прогулку и, решительно чмокнув ее в щечку, быстро выскочил из кафе.

На улице Гарри, спрятавшись за угол, накинул на себя мантию-невидимку и поспешил к «Кабаньей голове». Свернув в нужный проулок, он заметил мелькнувшую за углом паба черную мантию отца и, внимательно осмотревшись, устремился следом.

Сразу за мрачным, негостеприимным даже с виду зданием находился пустырь, где его уже ждал Снейп.

— Это я, — приоткрыв полы мантии, отчитался Гарри.

— Хорошо, тогда держись, — отец чуть приподнял согнутую в локте руку.

Гарри крепко обхватил его ладонью и почти в тот же миг почувствовал знакомый и по-прежнему неприятный рывок аппарации.

* * *

Лили стояла на верхней ступеньке крыльца, кутаясь в теплую шаль. Ожидание давалось тяжело, а неподвижность утомляла. Поэтому едва завидев искривление пространства и услышав хлопок аппарации, она устремилась по ступеням вниз, чтобы быстрее заключить в объятия сына и самой оказаться прижатой к крепкому телу Северуса. Они не виделись с Гарри чуть больше месяца, но ей казалось, что прошла целая вечность.

— А ты все растешь, — чуть отодвинувшись, она растрепала ему аккуратно уложенные волосы.

— Что-то я не замечаю особо, — счастливо улыбнулся тот, на мгновение прижавшись к ее голове щекой. — Я почти с тебя ростом.

— Это тебе так кажется, — обнял их обоих Северус. — На самом деле ты уже дюйма на полтора выше матери, и сейчас у тебя как раз начинается период активного роста. Привет, любимая! — чмокнул он Лили в макушку.

— Но до тебя-то еще далеко, да и вряд ли мне светит так вытянуться, — нарочито печально вздохнул Гарри.

— Однако со своей Ромильдой ты смотришься весьма гармонично, — усмехнулся Северус, разжимая объятия.

— Ты что, следил за нами? — притворно возмутился Гарри, вспыхнув румянцем.

— А за вами и следить не надо. Вы же каждую свободную минуту вместе ходите, — фыркнул тот.

— Северус, не подначивай, — одернула его Лили, не в силах скрыть усмешку. — А ты, Гарри, не ведись на провокации. Ты же знаешь: его хлебом не корми, дай на ком-нибудь зубы поточить.

— Ладно-ладно, сдаюсь, — поднял руки Северус. — Пойдемте в дом уже, холодно на улице. А то Лили даже мантию не надела.

— Да я только что вышла, — покаялась она, испытывая теплые чувства от заботы любимого, несмотря на его сварливый тон.

Лили провела своих мужчин в столовую, где уже был накрыт ранний обед. Нагулявшийся по Хогсмиту Гарри оказался жутко голодным, поэтому набросился на еду с большим аппетитом, при этом рассказывая с набитым ртом о жизни в школе и, конечно же, о своей Ромильде. Им с Северусом оставалось только скрывать улыбки, чтобы не отбить сыну словоохотливость и желание делиться сокровенным.

Лили отметила, что отношения между Северусом и сыном стали более теплые и близкие, чем были летом. Они беззлобно подшучивали друг над другом, Гарри теперь совершенно не обижался на едкие комментарии отца и порой сам отвечал с ноткой язвительности или сарказма.

— Это все очень интересно, — хмыкнул Северус, допивая свой чай. — А теперь расскажи матери о своих «успехах» в учебе.

Гарри сильно покраснел, чем вызвал скептическую ухмылку отца.

— Что случилось? Гарри? Северус?

— Пусть сам расскажет, а я пойду, спущусь в лабораторию. Ты еще не запаривала зелье?

— Нет, побоялась, что не справлюсь. Я на него Стазис накинула вчера вечером.

Северус кивнул и, пристально глянув на Гарри, покинул столовую.

— Ну что там у тебя? — ободряюще улыбнулась Лили. — Влюбился и учеба пошла книззлу под хвост?

— Типа того, — промямлил Гарри. — Но плохих оценок у меня почти нет. Просто я пару раз домашнее не сделал и получил предупреждение от МакГонагалл. А отец узнал, ну и тоже…

— Ну, вообще-то, учителя и отец правы: любовь — не повод забрасывать учебу. Но я тебя понимаю. Сама такая была, хоть и девочка, — хмыкнула Лили. — Однако запускать все же не стоит. Слишком тяжело потом нагнать.

— Я уже почти исправился, — тихо пробормотал Гарри и потом, глянув на нее, чуть громче добавил: — Мне Гермиона помогла, и я стараюсь наверстать упущенное.

— Вот и молодец! А теперь пойдем, попробуем поколдовать при помощи стихии, — поднялась Лили из-за стола.

— Ух ты! Здорово! — вскочил Гарри следом.

— Только тебе нужно снять свой артефакт, — объяснила она, когда они пришли в тренировочный зал.

Гарри быстро вынул сережку и положил на столик у выхода. Лили решила начать с малого. Она показала сыну, как тушить и зажигать свечи без помощи палочки и попыталась еще раз объяснить, как почувствовать и призвать на служение стихийную магию. Они занимались около часа, пока к ним не присоединился Северус.

— Устали? — внимательно осмотрел он обоих.

Лили покачала головой и кинула сочувствующий взгляд на Гарри. Тот выглядел измученным, взъерошенным и был насквозь мокрым от пота.

— Ничего не получается! — в сердцах бросил он, махнув рукой в сторону канделябра, установленного на столе. В тот же миг из пяти свечей разом загорелись три. — Ого! — ошарашено уставился Гарри на свою работу.

— Ну да… я поначалу от нервов тоже все поджигала, — покачала головой Лили, — на эмоциях это сделать, бесспорно, легче. Но ты должен научиться использовать стихию и в спокойном состоянии, а еще уметь обуздывать ее, когда эмоции зашкаливают, иначе…

— Иначе тебе придется носить свою сережку всегда, — закончил ее мысль Северус.

— Я объяснила Гарри метод, которым пользуюсь сама, но, мне кажется, при работе со стихийной магией какого-то особого алгоритма нет. Ее просто нужно чувствовать и выбрать для себя наиболее оптимальный способ.

— Наверное, это как в анимагии — несмотря на общепринятые постулаты, каждый рассчитывает для себя индивидуальный график превращений, — задумчиво кивнул Северус.

— А ты что, умеешь?.. Ты анимаг? — удивленно глянул на него Гарри.

— О! А самое интересное-то мы сыну и не сказали, — с улыбкой покачала головой Лили. — Северус считает, что анимаг, а я уверена, что не совсем. Скорее всего, ему помогают обращаться гены бастов. Ведь его зверь…

— Лили! — закатил глаза Северус.

— Кто такие басты? А в какого зверя ты превращаешься? — Гарри вертел головой и с нетерпением смотрел по очереди на обоих родителей.

— Сколько вопросов, — хмыкнул Снейп, отходя на середину зала.

— Естественно, ребенку же интересно. Ты лучше не ерничай и покажи, а я расскажу пока.

— Нашла ребенка, — фыркнул Северус и мгновенно обратился в черную пантеру.

— Обалдеть! — выдал шокированный Гарри, во все глаза рассматривая отца, вернее его анимагический облик.

— Красив, правда? — Лили подтолкнула сына в спину, поощряя подойти ближе.

Гарри сперва с заметной настороженностью принялся гладить пантеру, но постепенно осмелел и спустя несколько минут уже вовсю чесал зверя за ушами, как обыкновенного домашнего кота. Лили с улыбкой наблюдала за их взаимодействием. Северус как всегда не сдержался и принялся утробно урчать, подставляя морду и шею для ласк, а Гарри с восторгом наглаживал пушистый черный мех, глубоко зарываясь пальцами. Казалось, что, лаская опасного зверя, он релаксирует, полностью погрузившись в себя. Но иногда по мере рассказа Лили о бастах все же задавал вопросы, и в такие моменты становилось понятно, что он внимательно слушает.

— Всегда мечтал о домашнем животном, — зачарованно поглаживая кошака, пробормотал Гарри. — Но, к сожалению, кроме Букли, признанной Дурслями необходимым и наименьшим злом, мне никого держать не позволялось. У дяди Вернона, кажется, аллергия на шерсть.

Северус дернул ушами, отпрыгнул в сторону и вновь обернулся в человека.

— Так может навестить твоего дядю в зверином облике? Хоть так «отблагодарить» его за все хорошее.

— Оставь их, — махнула рукой Лили. — Мы лучше наведаемся к ним, когда Дамблдор не будет представлять угрозу. У меня, знаешь ли, тоже накопилось много чего высказать моей «любимой» сестричке. А свой «грозный» звериный вид оставь лучше для нас с Гарри. Магглы уже давно установили, что коты помогают снимать стресс, — хихикнула она, заметив, как возмущенно скривился Северус.

— Эй, я, между прочим, не домашняя зверушка, а человек, — нарочито недовольно пробурчал он. — А то повадились: и мать, и сын меня за ручного кота принимают.

— Да ла-а-адно, — фыркнула Лили. — Тебе же нравится, когда чешут за ушами. Иначе бы ты не урчал.

— А я и не…

— Гарри подтверди, что тарахтел как маггловская машина? — Лили уже едва сдерживала смех, впрочем, и все остальные тоже. Гарри, естественно, не выдержал первым и звонко рассмеялся, а за ним уже последовала и Лили, а чуть позже и сам Северус.

— Ладно, пошутили над несчастным отцом, и будет, — все же первым успокоился Снейп. — Нам с Гарри уже скоро нужно будет уходить. Подходит время возвращения из Хогсмита.

— Ой, а я же вам самое главное не рассказал! — мгновенно стал серьезным Гарри.

— Давайте перейдем в гостиную, — предложила Лили. — Немного посидите перед дорогой.

Ей очень не хотелось расставаться со своими мужчинами и вновь оставаться в одиночестве, но она понимала, что привлекать внимание к их длительному отсутствию нельзя.

— Так вот, — когда они перешли в гостиную и уселись в креслах напротив друг друга, начал Гарри, — Дамблдор сказал, что в ближайшее время, когда закончится проверка — а она, как я понял, уже подходит к концу — собирается отправиться на поиск крестражей Риддла. И обещал, что как только узнает местонахождение хотя бы одного, то возьмет меня с собой, чтобы я посмотрел на их уничтожение.

— Он что, совсем с ума сошел?! — вскочила Лили.

— Тише! — Северус поймал ее за руку и усадил на подлокотник своего кресла. — А куда именно он собирается в первую очередь, не говорил?

— Конкретно — нет, но сказал, что искать нужно что-то значимое для Риддла, а таких мест в магической Англии не так много. И да, еще говорил, что при создании крестражей происходят сильные магические выплески в пространство, поэтому тайники вряд ли расположены на маггловской территории.

— Ясно… И откуда он только знает все это, — покачал головой Северус и тихо добавил: — Значит, времени на раздумья у нас не осталось. Но если Альбусу удастся уничтожить какие-то из крестражей Темного Лорда, то нам же легче.

— Безусловно, нам было бы легче, если бы он не планировал тащить с собой Гарри! — вновь дернулась Лили. — Поэтому нам нужно опередить его. Эх, ну где эта Скитер, когда она так нужна? Сейчас было бы неплохо вновь отвлечь внимание Дамблдора от Гарри.

— А при чем тут Скитер? — недовольно скривился Гарри, буквально выплюнув имя журналистки.

Лили вкратце пересказала ему, зачем они привлекли к делу Скитер, и вновь вернулась к волновавшей ее теме:

— Что мы можем сделать, чтобы обезопасить Гарри?

— Я не думаю, что ему сейчас что-то угрожает, — покачал головой Северус. — Но от Альбуса можно ждать всяческих сюрпризов с непредсказуемым результатом.

— Я, между прочим, уже достаточно взрослый, чтобы тоже участвовать в поиске крестражей, — нахмурился Гарри. — На четвертом курсе я даже с Риддлом сражался и остался жив!

— Благодаря счастливой случайности, — резко оборвал его Северус.

— И моему вмешательству! — поставила точку Лили, строго глянув на сына.

— Да я до пятого курса постоянно попадал в какие-то… эм…

— Передряги, — усмехнулся Снейп. — И все это по совершенно непозволительному попустительству взрослых, а то и самого Дамблдора.

— Но теперь, Гарри, у тебя есть мы, чтобы ты больше не рисковал своей жизнью, — мягко упрекнула его Лили. — Какими бы Фениксы не были неуязвимыми, лучше лишний раз не испытывать судьбу, а наслаждаться жизнью, пока есть такая возможность. Поверь мне, Гарри, после пятнадцати лет в птичьем теле, я знаю, о чем говорю.

— Да я понимаю, — смущенно улыбнулся Гарри. — К тому же у меня теперь кроме родителей есть еще и Ромильда. Поэтому я и сам не стремлюсь бросаться в рискованные авантюры сломя голову. Но ведь интересно…

— Конечно, интересно, но очень опасно, тем более, вместе с Дамблдором, — поднялся Северус. — К сожалению, нам пора идти. Давайте договоримся так: я в следующие выходные отпрошусь у директора, и мы с тобой Лили наведаемся на родину Риддла. Мне кажется, дом старинной темной семьи — самое надежное место для хранения темномагического артефакта, чем бы он ни оказался.

— Хорошо, я буду ждать, — кивнула Лили, поднимаясь следом.

— И мне потом все расскажите! — потребовал Гарри.

— Обязательно! — усмехнулся Северус.

Лили крепко обняла сына, потрепав по волосам.

Они быстро попрощались. Гарри на мгновение прижался к ней и тут же отстранился, разглядывая с печальной улыбкой. Северус легко поцеловал ее в губы и попросил не провожать. Стоило им выйти из гостиной, Лили подошла к окну и сквозь навернувшиеся на глаза слезы наблюдала, как они спустились по ступеням крыльца и аппарировали из Поттер-холла. Задернув штору, она с горькой улыбкой отметила, что такие проводы уже входят у нее в привычку.