Северные истории  (гет)

В начале зимы прилетели сразу два ворона из Фэренгхолда, которые принесли две половины длинного и несколько бессвязного письма от сира Риенара Фэренгсена. Лорд Рейвин зачитывал письмо вслух при Лейлис, с трудом сдерживая смех:

«…я знаю, что виноват. Хотя, по правде, во всем этом, а также в последствиях, произошедших по общей неосторожности, не только и не столько моя вина. Отец говорит, что я опозорил семью — и он, верно, прав. Но все же я не заслуживаю такого жестокого наказания, какое определили мне родичи. Потому умоляю тебя как своего сюзерена и друга помочь мне и избавить меня от уготованной мне ужасной участи».

— И… ты выручишь его? — спросила Лейлис, когда лорд Рейвин дочитал и убрал послание в шкатулку для писем.

— И не подумаю. Пускай женится, ему давно пора. Риенар — мой самый близкий друг, но это не отменяет того обстоятельства, что он довольно легкомысленный и распутный юноша. Это далеко не первая непристойная история с его участием, просто в этот раз все вышло слишком явно, и лорду Эрвиндору это надоело. И жаловаться нашему бедному Риенару не на что — леди Малмфрид далеко не самый плохой вариант. Не каждая женщина согласится пойти замуж за мужчину, который в столь молодом возрасте уже запятнал себя связью со служанкой и стал отцом бастарда.

— Он жалуется, что она стара и некрасива, — напомнила Лейлис.

— Не могу ничего сказать на счет красоты леди Малмфрид, так как не видел ее, но старой она быть не может. Ее отец — младший брат лорда Хельмута Фарлонга, а тому около пятидесяти. Ей самой, стало быть, никак не больше тридцати. Конечно, это неправильно, когда жена старше своего мужа, но если бы Риенару отдали девицу его возраста или еще младше, он стал бы относиться к ней без должного уважения. А леди Малмфрид уже была замужем, следовательно, имеет представление о том, как надлежит правильно устраивать семейную жизнь.

— Почему же ты сам не женился на вдове, в таком случае? — спросила Лейлис, слегка уязвленная его рассуждениями о преимуществах таких союзов.

— Потому что захотел жениться на тебе, — он подошел к сидящей на кровати жене, поцеловал в губы, покровительственно погладил по волосам. — Как вы чувствуете себя сегодня?

— Очень хорошо, — Лейлис еще немного кашляла, но лихорадка давно прошла. — Сегодня утром я даже выходила на прогулку.

— Тогда, я думаю, вам надлежит заняться сборами. Дорога в Фэренгхолд займет около пяти дней, и там я рассчитываю прогостить около недели.

— Мне… мне заняться подготовкой к путешествию? — Лейлис растерялась. Это не входило в ее обязанности, она вообще не имела представления о том, где находится замок Фэрегсенов и как туда добраться.

— Нет, подготовьте то, что может понадобиться вам в нашей поездке.

— В нашей? Ты хочешь сказать, что берешь меня с собой в Фэренгхолд?

— Именно так я намереваюсь поступить, — чопорно ответил Рейвин. — Надеюсь, у вас не будет возражений?

— Возражений?! Конечно, нет! Я, я очень… — выдохнула Лейлис в радостном волнении. — Но… но кто останется здесь, если мы оба уедем? Как же Крианс?

— Лорд Хэнред присмотрит и за замком, и за моим братом. Конечно, Крианс расстроился, что я опять не беру его с собой, но я обещал, что потом, после нашего возвращения, я отпущу его с лордом Хэнредом в Вантер. Более чем достойная компенсация за пропущенную свадьбу, я полагаю. Я, признаться, сам там ни разу не был… Говорят, что это одно из самых удивительных мест на Севере… Вот Крианс и расскажет нам, что там за чудеса.

Замок Вантер был широко известен далеко за пределами Севера как место, где куют самую лучшую в мире сталь. Кроме этого замок был примечателен тем, что в нем никогда не было своего лорда, а управлял всем выборный глава гильдии кузнецов. Рейвин часто упоминал в разговорах Вантер, могло показаться, что это место его волнует и постоянно привлекает к себе его мысли. Лейлис же не питала особого любопытства ни к оружию, ни к кузнечному делу, а потому сообщение о том, что в Вантер не пускают женщин, ее совершенно не расстроило. Теперь все ее мысли моментально обратились к предстоящей поездке в Фэренгхолд, о котором говорили как о самом красивом замке на Севере. Лейлис так обрадовалась, что на следующий день поднялась часа на три раньше обычного, чтобы заняться сборами.

— Моя жена ведет себя как ребенок, — проворчал Эстергар, наблюдая за ее детским воодушевлением.

Хэнред только снисходительно усмехнулся:

— Моя старуха, как ты знаешь, на двадцать лет младше меня. Ей было… кажется, двенадцать, когда ее привезли в мой дом. Можешь мне поверить, она уже тогда была старухой, с самого первого дня. Это намного хуже.

Позавтракав, Рейвин вместе с лордом Хэнредом и несколькими спутниками отправился на охоту за белым вепрем, который являлся обязательным элементом свадебного торжества, но в окрестностях Фэренгхолда не водился. Лорду Эстергару очень хотелось, чтобы свадьба его друга прошла как можно лучше, как будто это могло компенсировать то обстоятельство, что Риенару не нравится невеста.

Лейлис раньше не думала, что мужчину тоже могут принудить к нежелательному для него браку, но по-настоящему посочувствовать Риенару не получалось. Главным образом потому, что его жалобы не воспринимал серьезно даже Рейвин. Теперь Лейлис куда больше жизненной трагедии сира Риенара волновало, успеют ли закончить до отъезда ее новое платье. Три недели назад портнихи сказали ей, что им нужен еще месяц на их работу, а потом Лейлис сильно простудилась и ей было не до новых нарядов. Без постоянных напоминаний и контроля ее приказания всегда исполнялись плохо. Но когда она поднялась в башню, где жили и работали женщины, ее ждало приятное удивление: главная портниха объявила, что платье для госпожи уже совершенно готово. Лейлис рассматривала его с истинным восхищением, первый раз что-то настолько дорогое и роскошное сделали специально для нее. Полностью закрытое, тяжелое платье из бордового расшитого золотом бархата, с меховой оторочкой и позолоченными застежками, предназначалось для особых торжественных случаев.

— Мы работали и днем и ночью, когда узнали о вашей болезни, миледи, — сказала портниха.

«Они хотели, чтобы я порадовалась, когда поправлюсь», — подумала Лейлис, но в ту же минуту, взглянув на строгое и исполненное достоинства лицо пожилой северянки, вспомнила, что сентиментальность и мягкосердечие меньше всего свойственны этим людям. «Что за глупость. Конечно, они торопились, потому что думали, что я умру, а хоронить положено в самом лучшем».

— Платье все равно мне понадобится, — сказала она. — Мой лорд-муж отправляется в Фэренгхолд и пожелал, чтобы я сопровождала его.

Лейлис еще не была представлена лорду Эрвиндору, так как тот был одним из немногих лордов, кто не смог прибыть в Эстергхалл из-за болезни. На этого человека, пользовавшегося большим уважением, необходимо было произвести самое положительное впечатление, что для южанки было делом непростым. Когда она только приехала в Эстергхалл, северяне смотрели на нее просто как на хорошенькую девочку из бедного и безвестного дома, на которой, даже привезя в свой дом, не обязательно жениться. И сир Риенар, хоть и был учтив с ней из уважения к другу и сюзерену, явно не считал Лейлис достойной занять место леди Эстергар. Ей хотелось показать, что она, вопреки общим ожиданиям, изменилась, успела многому научиться и многое узнать.

Дожидаясь возвращения мужа с охоты, Лейлис нашла время заглянуть в библиотеку, чтобы вместе с мастером Ханомом поискать, что книги рассказывают о Фэренгсенах и их владениях. «Великий трактат» мастера Римбуха Малого, столь же обязательный к изучению, сколь и скучный, сообщал, что дом Фэренгсенов — один из самых могущественных и влиятельных на Севере, а их родовой замок так прекрасен, что лишь дворцы погибшей Империи могли бы сравниться с ним. После этой преамбулы следовал поименный список лордов за полторы сотни лет, начиная от Вендина Толстого, присягнувшего Эстергу. В балладе о Покорении Севера описывалась длительная осада Фэренгхолда, окончившаяся битвой у подножья скалы и победой Эстерга. Отмечалось, что полководец был до того поражен красотой замка, что скорее отступил бы, нежели допустил бы малейшее его повреждение.

— Это не похоже на Эстерга, — заметил мастер Ханом, — но у нас нет оснований не верить балладе. Люди Империи построили этот замок, чтобы помнить о красоте своей родины. Пять сотен лет назад, при жизни Эстерга, Фэренгхолд, верно, был еще великолепнее, чем сейчас.

— Я очень хочу увидеть это место, — воскликнула Лейлис, не сдержав радостного нетерпения. — Очень-очень хочу.

— Увидите, если Неизвестный будет милостив.

Северяне всегда так говорили, хотя и не верили, что Неизвестный вмешивается в жизнь людей. Кажется, это была фраза на случай, когда нечего больше сказать.

— А опасна ли дорога туда? — спросила Лейлис, вспомнив полустершиеся уже ощущения от переезда через Брейнденский лес.

— Не опаснее, чем в любое другое место на Севере, — пожал плечами мастер.

— Значит, самая безопасная? — перевела его слова Лейлис.

— Я хотел сказать, что есть дороги более опасные.

— А есть ли менее опасные? Если дорога до Фэренгхолда не опаснее, чем до любого другого места, значит, она сравнительно безопасна?

Старик осекся, сбитый с толку ходом ее мыслей, с минуту помолчал, неодобрительно глядя на госпожу, словно на ребенка, который задает бесконечные вопросы только чтобы вывести из себя учителя.

— Все дороги опасны, — произнес он наконец строгим тоном. — Не путайте меня, миледи, я знаю, что хочу сказать, но не знаю, что хотите слышать вы.

— Хорошо, мастер, тогда найдите для меня карту, чтобы я могла взглянуть, где находятся владения Фэренгсенов и нам добраться туда. Мой муж сказал, что путь займет около пяти дней, но не сказал, в каком направлении.

— Сначала на северо-запад до Каменного Стража и крепости Айхен-Хорхен, миледи. А дальше… вам стоит расспросить милорда. Он много раз бывал в землях Фэренгсенов, я же ни разу.

— Неужели нет ни одной карты? — изумилась Лейлис.

Ей раньше просто не приходило в голову поинтересоваться, почему во всей огромной библиотеке ей ни разу не попадались карты северных земель. Была, правда, одна большая и очень дорогая карта, купленная когда-то давно у южан, но на ней были изображены только территории Долины, западное побережье с островами и песочные княжества далеко на юге.

— Нельзя нарисовать то, чего не знаешь, — сказал книжник.

* * *

Рейвин и остальные вернулись в замок с живым белым вепрем довольно внушительных размеров, который немедленно был помещен в деревянную клетку. Дальше сборы пошли быстро. Эстергар распорядился, сколько еды и вещей брать с собой, выбрал сопровождающих, одобрил новое платье Лейлис и раздал всем приказы на время своего отсутствия. Лейлис не рискнула сама выбрать свадебный подарок, поэтому решила посоветоваться с Рейвином. На Севере было принято обмениваться подарками по любому поводу, преподносили чаще всего украшения и драгоценности, оружие, книги, лошадей и ловчих птиц, реже — рабов. Зачастую, одна и та же дорогая вещь передаривалась многократно и, пройдя по кругу через множество хозяев, возвращалась к исконному владельцу.

Лорд Рейвин однозначно высказался, что лучшим подарком будет украшение для леди Малмфрид.

— Нужно хоть немного подсластить бедняге Риенару его… горькую чашу, — сказал он. — Думаю, лучше всего венец — у нас их много, а вы сами их почти не носите.

В сокровищнице хранитель показал с дюжину разных обручей, венцов и диадем, разложенных на покрытой пыльным бархатом подставке. Лейлис сразу сообразила, что к позолоченному венцу с жемчугом и крупными турмалинами, который иногда надевала леди Бертрада, лучше не прикасаться.

— Сложно выбирать украшение для человека, которого не видел, — осторожно сказала она, разглядывая украшения.

— Риенар пишет, что у нее непонятные волосы.

— Непонятные… — задумчиво протянула Лейлис. — В таком случае, вот этот.

Она подняла, держа на ладонях, обруч, наполовину сделанный из бронзы, наполовину из серебра и украшенный двенадцатью овальными камнями всех цветов — от молочно-желтого кальцита до темно-красного граната.

— В самый раз, — согласился Рейвин. — Какое-то это изделие… непонятное.

Погода в день отъезда была на редкость приятной, солнечной и безветренной. После холодных ливней, града, ночных заморозков и болезнетворной промозглости, продолжавшихся большую часть осени, наступал относительно благоприятный, но короткий — обычно до зимнего солнцестояния — период затишья. За последние две недели высыпало много мягкого пушистого снега, покрывшего все вокруг белым искрящимся покрывалом. Сугробы возвышались по пояс взрослому мужчине, но на пути от Эстергхалла до Айхен-Хорхена жители окрестных усадеб проложили санную дорогу.

Здесь, на холмистой равнине, вдали от леса, люди селились отдельными крупными хозяйствами, однако в непосредственной близости друг от друга. Рейвин называл по именам владельцев дюжины самых больших усадеб, указывая жене на поднимающиеся над заваленными снегом крышами дымки от печей. Лейлис большую часть пути, пока не стало темнеть, проехала верхом рядом с Рейвином, а когда совсем устала, пересела в сани. Днем на дороге попадались подводы, нагруженные дровами и хворостом, и возвращающиеся откуда-то издалека охотники на лыжах. Один из них, паренек лет шестнадцати-семнадцати, которому посчастливилось поймать осатру с роскошным бело-серебристым хвостом, спросил у лорда, куда тот направляется, а получив ответ, предложил купить осатру за золотой и попросился в сопровождающие.

— Жениться надумал? До весны не хочешь ждать? — спросил Эстергар и отдал три монеты. — Держи, выберешь себе самую лучшую невесту.

Парень неловко поклонился, опираясь на лыжную палку, пообещал догнать к вечеру у Каменного Стража, и пустился вниз по склону к своему дому, чтобы захватить необходимые для неожиданного путешествия вещи.

Грандиозное гранитное изваяние, прозванное Каменным Стражем, произвело на Лейлис, как и на любого человека, видевшего его впервые, неизгладимое впечатление. Статуя, изображающая стоящего в полный рост мужчину со сложенными на уровне пояса руками, достигала в высоту, самое меньшее, полторы сотни фунтов и возвышалась в совершеннейшем одиночестве посреди голой земли. Длинная, с прямыми складками одежда Стража и необычный головной убор из меди, напоминающий остроконечную шапку, указывали на связь изваяния с Империей, но это не проясняла вопроса о его назначении. Никто не мог сказать, когда, кем и для каких целей был создан этот монумент, однако им гордились и о нем заботились, каждые полвека обновляя чернеющий от непогоды медный шлем.

Оставшуюся часть пути до замка Айхен-Хорхен преодолели уже в темноте, и Лейлис очень мерзла в открытых санях, хотя и была тепло одета в дорогу и укрывалась меховым плащом. Кастелян не спал, дожидаясь господ, встретил у самых ворот, с готовностью предложил еду и подогретую дратху. Но на поздний ужин не оставалось сил, хотелось только спать. Лейлис даже не помнила, как раздевалась и укладывалась, и заснула сразу, повалившись на постель и закутавшись в пыльную затхлую шкуру.

Когда она проснулась, Рейвина, как обычно, уже не было в покоях, зато Лейлис обнаружила присутствие куда более неприятного соседа. В подоле ее платья, небрежно брошенного на сундук, копошилась большая серая крыса.

«Хорошо хоть не поземник под подушкой», — подумала леди Эстергар.

Первое осознанное впечатление от замка оказалось довольно скверным и в дальнейшем только усилилось. Айхен-Хорхен был второй после Эстергхалла резиденцией Эстергаров, обычно ее держал старший родич лорда, не являющийся его наследником. Последним хозяином замка был младший брат лорда Агнора, не оставивший законных наследников. После его смерти крепость номинально была передана Ретруду Эстергару, но тот так и не приступил к своим обязанностям, продолжая жить в Эстергхалле и лишь изредка наведываясь в свои владения с проверкой. Айхен-Хорхен, имеющий все задатки к тому чтобы стать комфортным жилищем, очень страдал от отсутствия должного управления.

— Чего вы хотите? — говорил лорд Рейвин, не скрывая раздражения от жалоб Лейлис. — Замок пятнадцать лет без хозяина. Да, здесь развилось много крыс. Чтобы их было меньше, их надобно истреблять, а для этого этой проблемой должен кто-то озаботиться. Чтобы покрывала и ковры чистились, надобно регулярно отдавать распоряжения. Вы еще не видели, что творится в складских помещениях… И хорошо еще, что не всю серебряную утварь растащили. Все это не исправить за один приезд.

Он помолчал, сосредоточенно разглядывая копоть на стенах и грязную солому на полу малой обеденной залы.

— Во всяком случае, мы не станем здесь задерживаться ни на час дольше необходимого. У нас впереди еще четыре дня пути, три из которых — через лес. Подготовьтесь к этому.

Ледяной тракт начинался почти у стен Айхен-Хорхена и вел на северо-запад, во владения Фэренгсенов и их соседей — Ансвортов и Тистельдеров.

Лейлис второй раз в жизни ехала в повозке, запряженной снежной лошадью. Только теперь с ней в одном фургоне был муж, поэтому она почти не боялась. Большую часть времени она или спала, или просто полулежала на подушках, прислонившись плечом к Рейвину, пока он что-нибудь рассказывал. Как-то Лейлис потянулась поцеловать его в губы, но он отстранился с холодным и резким: «Не здесь».

На третий день, когда большая часть пути была уже позади, снежная лошадь первый раз остановилась, встретив препятствие. Рейвин вышел посмотреть, в чем дело, и Лейлис из любопытства тоже выглянула наружу, хотя ей было велено этого не делать. Посреди тракта стоял одинокий всадник в косматом черном плаще из медвежьей шкуры, лицо его было скрыто накинутым капюшоном и шерстяным шарфом до переносицы. Незнакомец был, как и все северяне, при оружии, но от этого его пребывание в лесу без сопровождающих не казалось менее странным. Лорд Эстергар, однако, не был удивлен. Он обменялся с мужчиной несколькими фразами и вернулся в повозку.

— Кто этот человек? — спросила Лейлис.

— Сир Денгвар, сын двоюродной сестры лорда Эрвиндора, комендант Приразломной башни. Ему было поручено встретить нас у усадьбы Ходда, но он не пожелал ждать и поехал навстречу.

— Но ведь это опасно… Разве это правильно, что он так рискует?

— Да, опасно, — лорд немного помолчал, подбирая верные слова, — но сир Денгвар из тех людей, что сами ищут опасности. Север иногда любит посмеяться над такими. Может казаться, что лес щадит их, но в конце они всегда находят то, что искали.

Усадьба Ходда — крепкое двухэтажное каменное здание и около полудюжины разных хозяйственных строений — располагалась у самой границы леса, там, где обрывалась ледяная дорога. Здесь не было привычной стоянки с молчаливым смотрителем, который приглядывал бы за фургонами и снежными лошадьми, поэтому эта обязанность перекладывалась на хозяина усадьбы. Ходд был немолод, невысок, с явной примесью южной крови, но пользовался заслуженной славой умелого воина и все еще был весьма здоров и крепок. Свое жилище он построил сам, на пустом месте, где никто не хотел селиться, обнес пятифутовой каменной стеной и уже третий десяток лет успешно держал оборону. Лейлис понравился этот человек, своей веселостью и простыми манерами он напоминал старика Хэнреда. Для него было привычно предлагать свое посильное гостеприимство каждому, кто едет через лес, будь то северный лорд или южный торговец. Он пригласил прибывших к столу и очагу, жалея, что в его доме не найдется достаточно места, чтобы разместить всех на ночлег.

За ужином Эстергар осведомился у хозяина, как часто беспокоят его существа, выползающие из леса, и как он справляется с ними.

— Все идет своим чередом, милорд. Редкой ночью не слышно ни воя, ни рычания. Гули и мертвяки, бывает, бродят у стены, но почти никогда не пытаются перелезть через нее. Поземников много, особенно зимой, ищут, где потеплее. Но вся эта нечисть меркнет перед другой напастью…

— Что же это? — удивился Эстергар.

— Женихи, — хмуро ответил Ходд. — У меня пять дочерей, все красавицы. Не в меня пошли, а в мать. Летом и недели не проходило, чтобы кто-нибудь не посватался к ним. Был даже один старик, вы представляете, милорд, старше меня, предлагал мне за младшенькую десять золотых. Но у меня свои условия. Если кто хочет поторговаться за моих девочек, пусть сначала дерется со мной на палках или в рукопашную и попробует сбить с ног.

— Так вы своих дочерей вовсе без мужей оставите, — усмехнулся Рейвин.

— А потом, — продолжал Ходд, — тот, кому удастся меня одолеть, пусть живет здесь месяц, по ночам обходит хозяйство и следит, чтобы никакая падаль не лезла. Если и тогда хорошо себя покажет, я приму любой выкуп, но чтобы дочки решали сами, за кого идти, а кому отказать.

Едва встали из-за стола, сир Денгвар начал торопить ехать дальше. До Приразломной башни всего несколько часов верхом, но желательно было успеть до полуночи, чтобы спокойно переночевать, и утром преодолеть последнюю лигу от башни до родового замка Фэренгсенов.

Лейлис ехала между Рейвином и сиром Денгваром, оба они молчали, заставляя ее нервничать и чувствовать себя неловко. Тогда, в доме Ходда, при свечах, когда сир Денгвар снял свой медвежий плащ и размотал шарф, Лейлис разглядела, что не так у него с лицом — правую сторону, от отсутствующего уха и до кончика рта, пересекал ужасный шрам, больше похожий на незаживающую рану, разъеденную морозом. Все уродливые шрамы, которые Лейлис видела до этого, выглядели по сравнению с этим как украшение. Периодически Денгвар доставал из поясного мешочка баночку с жаркой мазью и безжалостно втирал обжигающую субстанцию в края раны, морщась при этом от боли. Лейлис смотрела на него со смешанным чувством страха, отвращения и жалости. Могло показаться, что сир Денгвар тоже странно смотрит на леди Эстергар, однако он ничего не говорил, кроме дежурных комплиментов ее красоте при знакомстве.

— Вы и вправду так хороши, как о вас рассказывали, миледи, — сказал он тогда, но тон его был тяжелым, будто эти слова стоили ему неимоверных усилий. — Вы похожи на мою жену.

— Она тоже южанка? — Лейлис немного растерялась.

— Нет. Но она тоже была молода и очень красива.

— Что с ней случилось? — не удержалась от вопроса Лейлис, хотя лучше было бы кивнуть и промолчать.

— Я ее убил, — очень спокойно, тем же тяжелым тоном ответил сир Денгвар.

— Она… она была вам неверна? — пролепетала Лейлис, вмиг похолодев под всеми своими мехами.

— Она была лучшей женщиной из всех, — отрезал он.

Только позже, уже недалеко от башни, он вдруг снова решил заговорить, безо всякого предупреждения, будто темнота, шум ветра и хруст снега под копытами лошадей заново пробудили его воспоминания и подтолкнули к откровенности.

— Он сказал, что заберет их обеих, — глухо и без выражения начал сир Денгвар. — Келда была беременна. Он сказал, что заберет обеих. Ее и дитя… Я не позволил ему их получить. Я был уверен, что он убьет меня… но он только нанес мне рану. Прошло три года, но она не затягивается. С тех пор я часто езжу через лес по тракту. Хочу снова встретить его… я бы спросил, почему он позволил мне остаться в живых. Может быть… я тогда узнаю… как такие, как он, смеются.

К счастью, на этот раз какое-то внутреннее чувство заставило Лейлис промолчать. Она услышала его — это было важнее.

Следующим утром, таким же солнечным и морозным, как в день отъезда из Эстергхалла, Лейлис заставила себя забыть обо всех страшных вещах, и вспомнить, наконец, что едет в самый красивый замок на Севере — а может быть и во всем мире — чтобы присутствовать на свадьбе лучшего друга своего мужа. Даже Рейвин заметно повеселел, когда разглядел в утренней дымке знакомые силуэты узких и высоких светло-серых башен со шпилями.

Фэренгхолд расположился на высокой скале над шумным водопадом и казался каким-то чужим, слишком воздушным, слишком изящным и светлым для Севера. Сам по себе замок казался совсем небольшим, особенно по сравнению с твердыней Эстергхалла, но основная его часть уходила внутрь гигантской скалы, пронизывая ее тоннелями и коридорами на сотни футов в глубину. Почему это место считалось самым красивым на Севере, Лейлис поняла, когда оказалась внутри, миновав ворота с чеканным гербовым знаком рыбы, покрытым разноцветной эмалью. Первое открывшееся взору помещение было просторным и непривычно светлым; вместо вечных черных балок и каменного потолка, на высоте более тридцати футов сиял прозрачный купол, сквозь который проникали солнечные лучи. Окаймляющие зал два этажа галерей с балюстрадами, изящными аркадами и резными колоннами сходились к главной лестнице из белого мрамора. Ступени ее были настолько широкими, что на них можно было бы спокойно лежать, как это и предпочитали делать люди Империи, по традициям которых и был построен северный замок. Ни одно другое место на Севере не сохранило столь много воспоминаний о погибшей великой цивилизации. В отличие от Эстергхалла, где каждый барельеф изображал непременно сцену сражения, стены Фэренгхолда украшали бесчисленные стайки танцующих и купающихся девушек, играющих детей и юношей с музыкальными инструментами. Вместо простых и привычных прямоугольных орнаментов по белоснежным колоннам спиралями и волнами поднимались витиеватые цветочные узоры, инкрустированные цветными камушками. В центре зала, почти у подножья лестницы, стояла восхитительно-непотребная скульптура из розового мрамора, изображающая двух ласкающихся обнаженных девушек.

Глава дома Фэренгсенов и хозяин замка спустился с галереи, чтобы встретить прибывших. Было видно, что спуск даже по таким ступеням дается ему довольно тяжело, так как при каждом шаге ему приходилось опираться о руку своей более молодой супруги. Лорд Эрвиндор еще носил меч, как и положено, но вряд ли ему хватило бы сил воспользоваться им при необходимости. Его почтительный поклон получился более похожим на кивок, а протянутая для рукопожатия рука заметно дрожала.

— Милорд, миледи, я рад принимать вас в моем замке, — голос у лорда Эрвиндора был по-прежнему очень приятный, сильный. — Мне приятно наконец-то увидеть вас, миледи.

Лейлис сама протянула ему руку для поцелуя, чтобы не заставлять снова наклоняться.

— Позвольте представить вам мою семью. Это моя жена, леди Ингигерд, — он коснулся плеча супруги, и та ловко и почти незаметно поддержала его под руку. — Это мои дети. С Риенаром вы знакомы, а это Айрис.

Леди Айрис Фэренгсен была годом младше своего брата Риенара, но они были так похожи, что их можно было принять за двойняшек — одного роста, оба очень тонкие и изящные, с одинаковыми синими глазами и светлыми прямыми волосами. Она была одета в белое платье с темно-синей атласной оторочкой и тонким пояском, расшитым лазуритами, а крупная сапфировая брошь сбоку на лифе указывала на то, что Айрис в семье любимый ребенок. Детская улыбка, кажется, не сходила с ее миловидного личика, а в глазах при взгляде на Лейлис играло веселое любопытство.

Рейвин как-то упоминал, что у лорда Эрвиндора четверо детей, но двоих старших почему-то видно не было. Зато рядом с Айрис стояла еще одна женщина, внешне нисколько не напоминающая представительницу семейства Фэренгсен. Когда до нее дошла очередь, она выступила вперед и с большим достоинством поклонилась.

— Леди Малмфрид, дочь сира Орлема из дома Фарлонгов. Невеста моего младшего сына.

Лейлис была удивлена и смущена — несоответствие между описанием леди Малмфрид в письме сира Риенара и ее реальным обликом заставляло задуматься о том, какими глазами сир Риенар смотрит на мир. Той, кого он называл старухой, было на вид не больше двадцати пяти лет. Красотой она действительно не блистала, но и особо бросающихся в глаза недостатков была лишена. Волосы, так непонравившиеся жениху, были обычного тускло-русого цвета, но длинные и очень густые, аккуратно заплетенные в две косы.

Риенар порывисто, заметно нервничая, обнял друга и умоляюще прошептал:

— Прошу тебя, Рейвин, скажи, что ты придумал хоть что-то…

— Я привез белого вепря, а еще вино, муку и немного сушеных фруктов, чтобы церемония прошла более приятно для тебя и все остальных.

Риенар издал страдальческий стон и отвернулся, видимо, обидевшись. Лорд Эрвиндор, любивший поговорить, как раз разошелся с приветственной речью, но дочь бесцеремонно его прервала:

— Прошу тебя, отец, они ехали к нам чуть ли не неделю. Все, чего сейчас хочется нашим гостям — это искупаться, переодеться и отдохнуть. Верно я говорю? Будете мучить их за ужином. Для этого ведь и нужны ужины. Давайте я пока позабочусь о леди Лейлис, провожу ее в купальню, потом покажу покои и все остальное, заодно и познакомимся… — она ухватила Лейлис за руку и потащила куда-то, не прекращая говорить. — Вот, дорогая, посмотри на эту статую, это действительно две целующиеся девицы, я с трудом уговорила мать не завешивать их тканью перед вашим приездом, летом это еще и фонтан, но зимой большая часть фонтанов замерзает… А теперь глянь наверх, этот купол целиком выточен из огромного алмаза, самого большого алмаза на Севере…

— Самый большой алмаз на Севере — в короне Эстерга Великого, — успела вставить Лейлис первое, что всплыло в памяти.

— Да? Ну, значит, его отдербанили от нашего купола.

— Не слушайте ее, миледи, — сказала леди Малмфрид, — это стекло, изготовленное по древней технологии Империи.

Спустившись по одной из боковых лестниц в купальню, Лейлис получила возможность рассмотреть то, что называли имперским стеклом, вблизи — одна из стен этого просторного и светлого помещения была полностью прозрачной. Летом на ней можно было рассмотреть какие-то узоры, но теперь стекло совершенно запотело от пара, поднимающегося от каменных бассейнов. Оставшиеся три стены покрывали все те же заморские узоры из купающихся девушек, окруженных цветами, рыбками и птицами. Из барельефных чаш и кувшинов в руках девиц стекали тонкие струйки воды и бежали по желобкам в полу куда-то вниз.

— Извольте раздеться, дамы, — предложила Айрис. Она ловко и быстро стянула через голову платье вместе с сорочкой, стоя при этом на одной ноге, пока девочка-служанка помогала ей снять обувь. Скинув вторую туфельку и всучив ее вместе со всем ворохом одежды служанке, Айрис откинула за спину длинные волосы и, ни капельки не смущаясь, потянулась и слегка покружилась на месте, демонстрируя стройную, подтянутую фигуру, почти лишенную женственных округлостей. — Малмфрид, милая, давай помогу сзади расшнуровать…

— Не надо! — леди Малмфрид, уже успевшая снять бархатную накидку, поспешно отступила на пару шагов. — Пусть мне лучше девочка поможет. Не то ты опять начнешь трогать, где не следует.

— Это только от зависти к твоим неоспоримым достоинствам, дорогая… — Айрис повернулась к служанкам: — Далей, Корра, помогите дамам раздеться и принесите нам что-нибудь перекусить…

Лейлис, хотя и стеснялась раздеваться при посторонних, особенно при свете, сама размотала шерстяной платок, покрывающий волосы и шею, позволила снять с себя сапоги, дорожное платье и обе нижних рубахи.

— О да, я понимаю лорда Рейвина, — хихикнула Айрис, разглядывая ее со всех сторон.

— Что вы говорите, леди Айрис… — пробормотала Лейлис, совершенно смутившись.

— Не слушайте это пустоголовое дитя, миледи, — резко бросила Малмфрид. — Леди Айрис нравится вести себя, словно ей все дозволено… Она и с мужчинами позволяет себе заговаривать, благо, им хватает чести ей не отвечать…

— Невеста моего брата слишком строга ко мне. Я всего лишь забавляюсь, у меня и в мыслях нет ничего дурного. Не стоит быть такими пасмурными, нас ведь ждет через пару дней общее торжество… Что ж, я предлагаю начать со второго бассейна, а когда станет слишком жарко, перебраться в следующий, вы согласны?

Вода во втором из пяти каменных бассейнов была приятно горячей, согревала и расслабляла ноющее после непривычно длинного верхового перехода тело. В середине бассейна глубина была по шею, но вдоль стенок тянулся гладкий выступ, на котором можно сидеть. Девочки принесли принадлежности для мытья, бутылочки с маслами и отварами.

— Какие прекрасные у тебя волосы, Лейлис, — восхищенно протянула Айрис. — Что используют женщины на Юге, чтобы волосы блестели?

— Много разных средств, — Лейлис начала перечислять, что помнила, хотя для некоторых названий не было слов в северном языке, — отвар шалфея, настойка из розмарина, из корок лимона, еще разные масла…

— Крапива, — Айрис зачерпнула в деревянный ковшик отвара крапивы и передала Лейлис. — У нас растет только крапива. И тьянка. Но ею нельзя полоскать волосы, это, пожалуй, единственное, что с нею нельзя делать… Ты скучаешь по дому, Лейлис? Правда, что на Юге вместо зимы весна?

— Я… — Лейлис растерялась от такого неожиданного перехода на личные темы, — я очень счастлива здесь, на Севере, со своим мужем.

— Хорошая жена именно так и должна говорить, — похвалила Малмфрид. — Даже когда не все так гладко.

— Но я правда очень…

— Лорд Эстергар — хороший муж? Он добр к тебе? Обращается достойно? Не бьет слишком сильно?

— Лорд Рейвин ни разу не бил меня.

— Очень хорошо, мудрая женщина не будет давать мужчине повод, — назидательно сказала леди Малмфрид. — Правда, мой муж иногда буянил без всякого повода, когда сильно напивался. Но с ним пьяным я всегда могла управиться.

— А я слышала ужасные истории про лорда Ретруда и леди Бертраду. Говорят, что они иногда ссорились так, что запросто могли убить друг друга.

— Я могу в это поверить, — тихо согласилась Лейлис. — Но мы с лордом Рейвином никогда не ссоримся. Он даже ни разу не повышал на меня голос.

— А остальное — как? — осведомилась Айрис с живейшим любопытством во взгляде. — Может, расскажешь?

— Замолчи, — резко ее осадила леди Малмфрид. — Хочешь узнать, что и как, найди себе мужа.

Эти две женщины были знакомы между собой не больше нескольких дней, но словесные перепалки уже стали для них делом привычным — обе привыкли открыто и прямо высказывать свои мысли. Лейлис ответила максимально тактично, желая сгладить всякую неловкость и двусмысленность:

— Я счастлива в браке. Я очень люблю своего мужа и знаю, что он так же любит меня.

— Но ты еще не…?

— Не глупи, Айрис, никто бы не позволил беременной женщине ехать через лес, это слишком опасно. И даже не думай спрашивать то, что у тебя уже вертится на языке. Миледи не так давно замужем, да и не в том возрасте, чтобы бездетность союза начинала волновать кого-то. А тебя это и вовсе не касается.

— Хорошо, тогда позволь спросить у тебя. Уж будущее моей семьи меня пока еще касается. Скажи, как так получилось, что ты была замужем четыре года, но у тебя не было детей?

— Мой муж не слишком старался на этом поприще, — усмехнулась Малмфрид. — У него были уже двое детей от первой жены, зачем ему еще. И свекор намекнул мне как-то раз, что ему вполне достаточно пяти внуков и трех внучек — больше ему не прокормить… Так что ничего странного в бездетности нашего союза нет. Я смогу понести, если этого от меня ожидают. Но стоит ли торопиться? У лорда Эрвиндора трое сыновей и двое законных внуков, ваш род вне всякой опасности.

— Кто знает... Малыши умирают от болезней, а взрослые — в войнах. Или хуже — вырастают и становятся разочарованием семьи, — Айрис вылезла из воды, чтобы взять из рук служанки поднос с закусками и сладостям, который та с некоторым опозданием все-таки принесла с кухни. — Нашему отцу и вовсе не повезло с детьми, только на Ремгара, нашего старшего, вся надежда. Но ни он сам, ни дети почти не покидают Пеструший Уступ, и наш лорд-отец тоскует. Маленькие внуки, бегающие по замку, вернули бы ему радость и умиротворение.

Вымывшись как следует, дамы перебрались в бассейн с более прохладной водой. Служанки принесли сильно разбавленное вино и еще что-то сладковатое, с медово-травяным вкусом, разлитое в маленькие чашечки. Леди Айрис, доев последнее, пятое по счету, кремовое пирожное, послала девочек опять на кухню.

— Тебя точно никто замуж не возьмет — ешь много, а подержаться не за что… — подколола Малмфрид, которой пирожных не досталось.

— Если бы я собиралась замуж, то уж точно выбрала бы такого мужа, который не считал бы, сколько я ем.

— А почему ты не замужем, Айрис? — дружелюбно спросила Лейлис.

Обычно к семнадцати годам девушки из благородных семей были уже замужем или просватаны.

— О, так ты не знаешь… — у Айрис вдруг сделались очень растерянное и смущенное выражение лица, она начала теребить и накручивать на палец мокрые пряди волос. — Дело в том, что до прошлой весны предполагалось, что я стану женой лорда Эстерагара.

— Вы с Рейвином были помолвлены?! — изумленно вскинулась Лейлис. Рейвин ни разу не упоминал ни о чем подобном.

— Нет, помолвки не было. Но все вели себя так, будто было какое-то негласное соглашение между нашими семьями. Рейвин Эстергар был самой удачной партией для любой девицы на Севере, а я — подходящей ему по статусу и возрасту невестой. К тому же мой брат — его близкий друг, и мой отец всегда был преданным союзником дома Эстергар. Казалось, все располагает к заключению очередного брачного союза… но дело как-то не шло. Во-первых, мы с Рейвином состоим в отдаленном родстве — у нас общий прадед. Это, конечно, скорее формальное препятствие, мало кого оно могло бы смутить, но тем не менее… все ведь знают, что у мужа и жены не должно быть общих предков в четырех поколениях. А во-вторых, Рейвин как-то не торопился прояснять эту ситуацию. Сколько времени прошло, прежде чем он попросил твоей руки?

— Три дня, — ответила Лейлис с плохо скрытым торжеством в голосе. Только кольнувшая ревность рассеялась также моментально, как возникла.

— О… может ведь действовать решительно, когда ему действительно что-то нужно, — Айрис усмехнулась, искренне и без обиды. — В этом все дело. Он не хотел брать меня в жены, я не хотела выходить за него. В детстве мы, помнится, были довольно дружны, играли вместе… но это было детство. Он сильно изменился с тех пор, как получил меч и стал лордом. Мне кажется, мы не сошлись бы характерами. Ему нужен кто-то спокойный и тихий… вот как ты. А я не могу усидеть долго на одном месте, всегда говорю напрямую, что думаю, и ненавижу, когда мне указывают, как себя вести и что делать. Так что я даже обрадовалась, когда узнала, что Рейвин женится на девушке с Юга. Родители, конечно, огорчились, но кому какое дело до того… Они тут же попробовали предложить меня лорду Бенетору, но и тот отказался. Впрочем, от него как раз сложно было ожидать иного, он еще десять лет назад на все намеки отвечал, что никогда не женится второй раз.

— И очень жаль. Мы могли бы породниться дважды, — вставила Малмфрид и пояснила: — Моя покойная бабушка, леди Бренна, приходилась лорду Эргосу родной тетей. Он питал к ней большую родственную привязанность.

— О да, а к своему дяде — не питал, — ехидно вставила Айрис.

— Я не хочу слушать об этом, — резко оборвала ее леди Малмфрид. — Нас с тобой не было тогда в Кримхильтоне, так что не нам говорить о том, что там случилось.

Айрис наклонилась поближе к Лейлис и прошептала ей на ухо:

— Лорд Эргос убил своего дядю, выстрелил ему в спину из арбалета. А его сестра убила своего мужа, лорда Костерера. Все об этом знают.

— И оба не понесли никакого наказания? — удивилась Лейлис.

— А кто их накажет? Они же Бенеторы. Все любят Бенеторов. Впрочем, спроси у своего мужа, почему он ничего не предпринял, когда Костерер требовал выдать ему убийцу брата.

— Я не хочу слушать обвинений в адрес своих родичей, — рассердилась Малмфрид.

— Ну, прости нас, дорогая, — примирительно улыбнулась Айрис. — Но ты только подумай! Бедняжка Лейлис не слышала свежих сплетен двадцатилетней давности — чем же вы тогда развлекаетесь у себя в Эстергхалле?

Лейлис чуть было не ответила, что в Эстергхалле вообще никак не развлекаются, но разговор неожиданно прервался довольно неприятным образом — в купальню без предупреждений и извинений вошел мужчина. Лейлис охнула и схватилась за край лежащего у кромки бассейна полотенца, а леди Малмфрид, от души выразив свое крайнее раздражение, прикрыла пышную грудь руками. Только Айрис и не подумала как-то сменить позу.

— Это мой старший брат, Вендин, — спокойно пояснила она. — Не обращайте на него внимания, леди. Он на нас точно не обращает. Его интересуют только тоннели, и не те, что у женщин между ног.

Странной ковыляющей походкой Вендин Фэренгсен пересек помещение, опустился на колени у края бассейна и, засучив рукав рубахи, по локоть погрузил руку в воду. Его вполне нормальное и даже привлекательное лицо сохраняло выражение полной сосредоточенности и поглощенности какими-то мыслями, на обнаженных женщин он действительно не смотрел.

— Как я и думал — если расширить сток, вода в бассейнах становится холоднее, — не очень разборчиво пробубнил он себе под нос.

— Молодец, а теперь ступай и сузь его обратно. Если бы мы хотели мерзнуть, вышли бы на воздух. И в следующий раз спрашивай разрешения, прежде чем войти — ты смущаешь госпожу Эстергар. Будь ты настоящим мужчиной, тебя могли бы за такое убить.

Вендин бессмысленно замотал головой и, ничего не ответив, покинул купальню.

— Что не так с твоим братом? — спросила Лейлис, проводив взглядом его сутулую и неуклюже двигающуюся фигуру.

— Я не знаю, он родился таким. До пяти лет вообще не говорил, да и сейчас очень редко и больше сам с собой. Его с трудом научили есть и одеваться самостоятельно, о чтении и письме никто и не думал. Мастер пытался обучать его фехтованию, но быстро отказался от этого и сказал, что невозможно научить драться того, кто не может выпрямить спину и удержать в руке меч. Все думали, что у него нет ни души, ни разума. Некоторые даже говорили, что он вообще не живой человек. Лекарю пришлось показать им, что Вендин чувствует боль, как люди, и кровь у него идет, как у всех. Мы думали, он совершенно бесполезен, но в двенадцать лет он вдруг продемонстрировал, что умеет читать и считать. Начал лазить везде, заглядывать в каждую трещину и совать руки во все отверстия. Как-то он случайно проскользнул вниз, в пещеры, и с тех пор почти не вылезает оттуда. Ему двадцать три года, но он не носит оружие и никогда не женится. Думаю, когда-нибудь он станет мастером-смотрителем тоннелей, это лучшее, что можно для него сделать.

Посидели еще немного в тишине, и Малмфрид предложила вылезать и одеваться.

За ужином в главном зале собрались, кроме хозяев и управляющих лиц, несколько прибывших заранее гостей, каждый из которых нашел время побеседовать с лордом Эстергаром о своих делах и проблемах. Но больше всех жаловался Риенар, правда, стараясь делать это тихо, чтобы не услышала сидящая далеко леди Малмфрид.

— Я не понимаю, что тебе не нравится, — говорил Рейвин, даже не пытаясь изображать солидарность. — Она не так некрасива, как ты говорил, и вовсе не стара. Что с того, что она старше тебя на семь лет? Сколько было служанке, которой ты сделал ребенка?

— Не сравнивай. Та была тоненькая и ловкая, как кошечка. А эта похожа на…

— Придержи язык. Тебе с этой женщиной жить.

Риенар замолчал и, видимо, задался целью напиться так, чтобы не трезветь до свадьбы. Рейвин и сам с удовольствием пил несколько больше обычного, разговаривал со всеми и даже веселился. Хотя последние восемь лет он не посещал Фэренгхолд, все здешние обитатели и гости были ему хорошо знакомы, и он чувствовал себя, как дома. Лейлис, как всегда, устала раньше всех и удалилась в отведенные ей покои, но спать не торопилась, а ждала мужа. Тот поднялся только глубокой ночью, сразу разделся и лег, уже не настроенный на всякие разговоры. Но Лейлис все-таки спросила его:

— Скажи мне, почему ты раньше не упоминал, что должен был жениться на леди Айрис?

— Кто сказал тебе это? — в его голосе слышалось вполне искреннее недоумение. — Я не брал на себя никаких обязательств и ничего не должен.

— Но… этот союз ведь был возможен? — настаивала Лейлис. — Если бы ты не женился на мне, то…

— К чему об этом говорить? Я женился на тебе. Надеюсь, и леди Айрис скоро найдет себе достойного мужа. Хотя, сдается мне, у внучек лорда Хэнреда больше шансов на это, чем у нее. А теперь давайте спать.

В течение следующего дня прибыли гости, которые ехали издалека — один из сыновей лорда Бенетора и лорд Эльхтар из Келиндорфа со своей глухонемой сестрой, которую необходимо было выдать замуж хоть за кого-нибудь. Больше никого не ожидали. Свадебное торжество началось на следующий день в полдень и продолжалось, по традиции, до позднего вечера.

Когда Лейлис с помощью служанки облачилась в свое новое платье, Айрис восторженно присвистнула, обошла, разглядывая со всех сторон.

— Если я когда-нибудь выйду замуж, я не позову тебя на мою свадьбу, — сказала она. — Все будут смотреть на тебя. Немногим женщинам действительно идет такой цвет, но тебе он куда больше к лицу, чем синий или черный. А золото и гранаты подходят тебе гораздо лучше, чем серебро и бирюза. Скажи это своему мужу, мужчины обычно не понимают такие вещи и требуют, чтобы их женщины всегда носили только их фамильные цвета.

Сама Айрис одевалась долго, никак не могла выбрать из дюжины своих нарядных платьев самое подходящее, а после того как ее наконец-то склонили в пользу белого с серебряной вышивкой, еще столько же перебирала накидки, мантии и украшения.

За пиршественным столом Лейлис сидела между Рейвином и Айрис. Всего собралось около двух десятков гостей, считая женщин. Риенар, получив накануне выволочку, вел себя очень прилично и учтиво, даже улыбался сидящей рядом невесте. Девицу Эльхтар усадили в самом конце стола, рядом с Вендином Фэренгсеном. Справившись с испугом от большого скопления людей и шума, Вендин решился попробовать пообщаться с девушкой и начал водить указательным пальцем по столешнице, чертя буквы: «Тебе нравятся пещеры?». Леди Эльхтар также аккуратно вывела рядом слово «нет». Вендин тут же потерял к ней всякий интерес, доел специально для него приготовленную вареную рыбу, разложил на тарелке все косточки от более крупных к самым мелким и ушел через час после начала торжества.

Когда принесли традиционное блюдо — вязкую и клейкую похлебку странного голубоватого цвета — Лейлис долго мешала ее серебряной ложечкой, пытаясь для начала прояснить для себя, что это вообще такое.

— Даже не спрашивай, что это, — опередила вопрос Айрис. — Это снизу, из пещер. Можешь попробовать, если интересно, но я бы посоветовала дождаться нормальной еды. Будет много мяса, хлеба и сладостей. И никакой рыбы. Будет все, кроме рыбы.

— Почему кроме рыбы? Ведь вы живете почти что на реке.

— Именно поэтому. Мы не едим рыбу по праздникам. Ее и так слишком много. Ты слышала историю о том, как наш дом был покорен Эстергом Великим?

Лейлис добросовестно пересказала версию, изложенную в балладе, о том, как Эстерг был поражен красотой замка и вызвал защитников на бой у подножья скалы, чтобы не уничтожать такую красоту.

— Ерунда. Не было никакой битвы у подножья скалы, только несколько ночных вылазок, причинявших Эстергу большие неудобства. Он взял Фэренгхолд в осаду, когда наши зимние запасы должны были как раз подойти к концу, и рассчитывал, что дольше месяца сверх того мы не продержимся. Но он не знал, что Фэренгхолд — это не просто замок. В пещерах под нами есть сотни маленьких прудов с рыбой, а на стенах растут мох и грибы, пригодные в пищу. Мы можем жить сами по себе, укрывшись от всего остального мира, годами и десятилетиями. У нас есть все необходимое для выживания. Эстергу надоело бы стоять у этой скалы гораздо раньше, чем мы начали бы голодать. Но тогдашний лорд Фэренгсен, Вендин Толстый, был весьма взыскателен к пище. Когда ему тридцатый раз подряд предложили на обед рыбу, он не выдержал и решил сдать замок без боя и добровольно присягнуть Эстергу. Тот очень смеялся. Он пограбил нас, конечно, но обещал, что в чем в чем, а в разнообразных кушаньях у нас не будет недостатка. Вот так было на самом деле… — Айрис закончила рассказ и обратила внимание на свою опустевшую тарелку. — Ты не хочешь еще мясного пирога? Нет? Но все равно попроси своего мужа, чтобы отрезал кусок для меня. И пусть это будет действительно большой кусок.

После мясного пирога Айрис принялась за паштет из печени и грибов, приправленный, как всегда, тьянкой, а после настала очередь полусладких сырных тартинок. Лейлис, которая пробовала только некоторые блюда и то по чуть-чуть, тихо удивлялась и недоумевала: как девушка может есть так много, и при этом оставаться такой тощей.

Когда пришло время для главной части праздника, жених и невеста вышли на середину зала, им соединили руки красной лентой и поднесли чашу дратхи. В этом все свадьбы на Севере были похожи друг на друга. Но последовавший за принесением клятв поцелуй длился на целую минуту дольше обычного, и еще столько же времени понадобилось слегка ошалевшему и растерянному сиру Риенару чтобы отдышаться. Все последующее время, когда новобрачным приподносили подарки и произносили поздравления, он молчал и косился на леди Малмфрид с опасением. Как только вывели и забили белого вепря, свадебный обряд можно было считать свершившимся.

Лейлис и не заметила, как удалились новобрачные. Рейвин наклонился к ней и негромко сказал, что оставаться дольше совсем необязательно. Вместе они поднялись в отведенные им покои, приготовились ко сну и легли в постель. Только Лейлис, несмотря на утомление, никак не спалось. Неизвестно откуда взявшиеся странные мысли беспокоили и мешали заснуть. Она думала о том, что у Малмфрид и Риенара сейчас первая брачная ночь, и вспоминала собственную. Леди Малмфрид уж точно знает, что нужно делать и как себя вести, она не испуганная девчонка, а опытная женщина, которая знает, чего хочет. И она сама целовала сира Риенара во время обряда, так крепко и жадно, как целуются те, кому уже не терпится поскорее стать любовниками…

Лейлис вспоминала, как сама стояла в центре огромного зала в своих свадебных одеждах и только повторяла все за Эстергаром и ждала, пока он сам сделает все, что положено. И потом, в постели, как ей было страшно и стыдно, как она вся дрожала, когда муж прикасался к ней… От одного воспоминания о той ночи живот свело судорогой, по телу прошла волна холодного оцепенения, а потом неожиданно бросило в жар. Лейлис заворочалась, кусая губы, шерстяная ткань ночной рубашки вдруг начала казаться слишком шершавой, а теплое зимнее покрывало — слишком тяжелым и душным. Девушка слегка сжала и погладила груди сквозь сорочку и шумно втянула воздух, затвердевшие сосочки болезненно терлись о ткань, но этого было недостаточно.

Она повернулась к мужу и настойчиво потрясла его за плечо. Не мог он уже успеть крепко заснуть, он вообще спал довольно чутко. Лейлис потянула вверх его рубашку, и он сразу дернулся, окончательно просыпаясь.

— Что ты делаешь? — спросил он хрипловатым голосом.

Она ответила, но не словами. Рейвин прижал ее к себе, поцеловал в шею, ласково провел ладонью от колена к бедру… Он всегда начинал с неторопливых ласк, чтобы подготовить ее и не сделать больно. Кроме первых нескольких раз, когда она слишком боялась, чтобы полностью довериться ему, ей всегда было очень приятно все, что он делал. А тогда, первый раз, он сделал то, что должен был, на что имел право и что обязан был совершить. Лейлис хотелось пережить это снова, но иначе, чтобы теперь чувствовать себя женщиной, которая принадлежит мужу и господину, а не ребенком, с которым обходятся жестоко.

Когда он лег на нее сверху, она задергалась, пытаясь оттолкнуть его и вырваться.

— Нет! Не надо, отпусти, я не хочу!

Он остановился, чуть отстранившись.

— Так «да» или «нет»?

«Проклятье, Рейвин!» — она с силой вонзила ногти ему в бок, и Эстергар понял, наконец-то, чего она хочет. Перехватил ее запястья, прижал над головой, попытался силой раздвинуть ноги. Она не вывернулась бы, если бы он не дал возможность. После нескольких минут борьбы, приглушенных возгласов, перемежающихся с несдерживаемыми стонами, Эстергар перевернул ее на живот, приподнял, ставя на коленки, и взял так, как ей этого хотелось. Ощущения были необычайно яркими и острыми, и на пике наслаждения Лейлис не сдержала громкого вскрика.

Несколькими минутами позже, придя в себя и осознав, что произошло, она предсказуемо испугалась и начала плакать.

— Ну, все, все, — успокаивающе шептал Рейвин, сцеловывая ее слезы, — я люблю тебя. Люблю. Успокойся… вот, вот так… теперь спи, я рядом.

Лейлис заснула, так крепко цепляясь за него, что утром не могла понять, как он умудрился высвободиться из ее объятий, не разбудив. Зато с этой задачей прекрасно справилась Айрис, принявшаяся энергично трясти ее за плечо и стаскивать одеяло.

— Просыпайся, дорогая. Твой муж велел разбудить тебя и привести вниз, как будто это чем-то поможет, — она усмехнулась в рукав.

— Что случилось? — спросила Лейлис, спросонья ничего не понимая. — Кому поможет?

— Уже полдень, а мой брат и Малмфрид еще не спустились к гостям. Мать просто в бешенстве. Это ужасно неприлично, и мало ли что могут подумать люди. Твое присутствие, может быть, немного сгладит ситуацию, я надеюсь. Давай, одевайся, — она сдернула с Лейлис одеяло и захихикала: — Почему ты голая? Ночью было жарко?

— Пожалуйста, подай мне платье и чулки, — как можно спокойнее попросила леди Эстергар.

Когда Лейлис спустилась в пиршественный зал, обстановка там была ощутимо беспокойной. Молодожены до сих пор не выходили из спальни.

— Твой сын опять позорит нас! — прошипела леди Фэренгсен, дернув мужа за рукав.

Тот только беспомощно пожал плечами.

— Вы же этого хотели, разве нет? — усмехалась Айрис. — Чтобы у Риенара не было времени щупать служанок и позволять себе прочие вольности, верно?

— Ступай наверх и притащи их сюда, — велела мать. — Обоих. Проследи, чтобы выглядели прилично и радостно, поняла?

— Я, конечно, попробую… Но это будет непросто!

Уже вечером, сидя в новых покоях леди Малмфрид, Айрис принялась расспрашивать невестку:

— Что ты делала с моим братом? Он выглядит каким-то… притихшим, что ли.

— Ничего такого, что бы ему не понравилось, — самодовольно ответила Малмфрид.

— О, я понимаю и не сомневаюсь в тебе, дорогая, — протянула Айрис с многозначительной улыбкой. — Но никаких подробностей не будет, да?

Видя, что леди Малмфрид не собирается удостаивать ее ответом, Лейлис предложила рассмотреть получше полученные накануне подарки. Предложение было встречено с воодушевлением. Малмфрид перебирала украшения, называя кем и от чьего имени было подарено каждое:

— Этот обруч от вас с лордом Эстергаром… Брошь с аметистом от лорда Ансворта… Пояс с медными медальонами от Тистельдеров…

— А это что? — спросила Лейлис, повертев в пальцах булавку необычного светло-зеленого цвета, украшенную маленьким фиолетовым камушком.

— А, это… булавка, закалывать платок или прическу. Сын лорда Бенетора преподнес от имени отца.

— Никогда не видела такого металла… но очень красиво.