1+1 (гет)

Эмоциональное напряжение последних дней здорово её вымотало. Столько всего навалилось: страх, отступивший, когда опасность миновала, и адреналин, вызванный этим приключением с Гарри. Вспоминая о случившемся в Годриковой Впадине, Гермиона словно испытывала всё это вновь. В эти моменты её сердце начинало биться быстрее.

А ещё вина за сломанную палочку, косвенная, но всё же. Естественно, всё вышло случайно, они это понимали. Хотя если она была бы чуточку порасторопней…. но ведь было не до этого! Однако Гарри дулся на неё. Она, конечно, догадывалась о причинах, из-за которых он избегал бесед с ней. Гермиона решила, что после их приключения в Годриковой Впадине вопрос о том, что его друзья совершили ошибку, отправившись вместе с ним, встал особо остро. И, конечно, обоих подкосил уход Рона. Хотя для Гарри создавалась мнимая иллюзия того, что лучший друг был в безопасности подальше от него. В отличие от лучшей подруги.

— Гермиона, — голос прозвучал слишком серьёзно, и тяжесть взгляда его сейчас потускневших зелёных глаз камнем ложилась на душу. Она ничего не сказала, ожидая продолжения. А Гарри смотрел на неё совершенно спокойно и, на мгновение ей показалось, что обречённо.

— Может, тебе стоит последовать примеру… Рона? — вышла заминка на имени, но в целом фраза прозвучала довольно обыденно. Ни едкости, ни колкости. Он размышлял о том, что подруга могла раздумывать об уходе, хотя у той и мысли похожей даже не было. Но, судя по тому, как это было произнесено, Гарри считал, что так действительно будет лучше.

Опасения подтвердились. Гермиона набрала побольше воздуха в грудь, чтобы выдать несколько заранее заготовленных фраз, но потом передумала и просто задержала дыхание. Щёки её раздулись, и она стала походить на запасливого хомяка. При этом ничто не мешало ей прожигать взглядом лучшего друга.

Поведение подруги озадачило Гарри, поэтому все прочие эмоции с лица вытеснило удивление — слишком непривычно она себя вела. Он замер, ожидая продолжения.

Поток мыслей был настолько хаотичен, что Гермиона, не подумав, выпалила первое, что пришло ей в голову:

— Гарри Джеймс Поттер! — яростно начала она. Надолго задержанное дыхание рефлекторно заставило её после сделать глубокий вдох: крылья её носа раздулись, и вышла небольшая пауза. Со стороны это выглядело достаточно грозно, а взгляд уж точно не выражал дружелюбия. Гарри даже как-то сжался. Войдя в раж, она продолжила: — Даже думать об этом не смей больше, иначе я за себя не ручаюсь! Тогда Волде… Тому-Кого-Нельзя-Называть придётся искать себе нового героя со шрамом! — на одном дыхании выпалила она.

Гарри смотрел на неё даже не с удивлением, а таращился в прямом смысле этого слова, находясь в полнейшем шоке. Потом его губы тронула улыбка. Гермионе показалось, что в его глазах мелькнуло облегчение — как будто камень с души свалился, а потом Гарри от всей души искренне рассмеялся. Легко и открыто. Гермиона на секунду замерла, пытаясь в полной мере осознать то, что было ляпнуто сгоряча. Поняв, что слегка погорячилась, она виновато поджала губы.

— Прости, я слегка вспылила и сморозила глупость, — потупив взор, Гермиона покраснела. Гарри не прекращал смеяться, и смех его был не истеричный, а обычный: искренний и радостный.

— Ох, Гермиона, — он внезапно заключил ту в крепкие дружеские объятия и прошептал на ухо благодарно: — не знаю, что бы я без тебя делал! Спасибо, что ты рядом, — он нежно зарылся носом в её волосы. Оцепенев от неожиданной смены настроения друга, она на автомате выдала:

— Не за что, обращайся…

То было перед её ночным дежурством. Пища для размышлений на ночь организована — зерно сомнений посажено. Да и ночная смена выдалась достаточно напряжённой.

Сигнальные заклинания сообщали о наличии в зоне их действия разумных существ. Сначала она игнорировала это, но потом всё же отправилась на разведку. Туристы — магглы. Чёрт знает каким ветром их занесло в эти дебри в такое время года. Но сегодня полнолуние, и Гермионе показалось, что она слышала волчий вой. Обычные волки? С каждым днём их путешествия она становилась параноиком всё сильнее, поэтому не исключала возможности наличия в этом лесу оборотней…

Вроде всё обошлось, но ночка выдалась довольно напряжённой.

Каково было её удивление, когда утром к ней, практически уже превратившейся в оголённый нерв, вышел Гарри и сказал, что пора сменяться, завтрак готов, а кровать расстелена.

Она была настолько уставшей, что лишь рассеянно кивнула в благодарность и безмолвно покинула свой пост, скрывшись в палатке под сопровождением обеспокоенного и, главное, виноватого взгляда друга. Гарри уже устал считать, сколько раз пожалел о том, что позволил друзьям взвалить на себя такую ношу, разделив с ним его нелёгкий путь.

Гермиона плюхнулась на стул и без энтузиазма приступила к завтраку. Яичница с тостом проглочены. Безвкусный чай выпит. Посуда убрана.

Усталость и наличие горячего завтрака в желудке сделали своё дело — она широко зевнула, ощущая наплывающую дремоту, и в полной мере оценила заботу друга. На краю приготовленной ко сну постели лежала аккуратно сложенная пижама и несколько одеял, на случай, если вдруг будет холодно. Гермиона мимолётно улыбнулась и приступила к переодеванию. Стесняться было некого — Гарри точно не зайдёт к ней.

Как только голова коснулась подушки, она тут же провалилась в царство Морфея. Отдаться заслуженному отдыху было чертовски приятно. И оба как-то упустили тот факт, что кое-кто забыл отдать крестраж...

Сон получился липким; образы, предоставляемые одурманенным сознанием, были вязкими и мутными. Гермионе хотелось проснуться, но у неё ничего не получалось. От магического сна не так просто избавиться. Тем более от навеянного черномагическим артефактом.

«Сон. Очень странный сон, как будто я не сплю вовсе, а наблюдаю воспоминания через Омут Памяти. Гарри рассказывал. Подходит под описание», — Гермиона не сразу заметила, что может полноценно размышлять, просматривая эти «воспоминания».

Гермиона и года не проучилась на Прорицаниях, но с литературой этого раздела магических дисциплин ознакомиться успела.

Магов от магглов отличает наличие у первых магии. И она небезосновательно полагала, что это не единственное существенное различие.

Сны.

Будучи ребёнком и ещё даже не подозревая, что она волшебница, Гермиона во всех красках рассказывала родителям свои сны. Её мама и папа радовались столь яркому воображению своей дочери, но настоятельно рекомендовали ей не смотреть телевизор перед сном и не зачитываться допоздна.

А потом пришло письмо из Хогвартса, и она узнала, что является волшебницей. Всё завертелось, закрутилось. И сны, столь красочные и объёмные — реалистичные, — стали сниться ей намного реже. Потому что она стала становиться старше. А маги и магглы взрослеют одинаково.

На третьем курсе Гермиона как-то умудрилась уснуть в библиотеке. В то время нагрузка у неё была максимальной. Переутомилась. Благо под рукой всегда был верный Маховик времени, с помощью которого потраченное на сон время можно было восполнить учёбой.

Тогда ей приснился полёт. Не на метле — такого полёта она чертовски боялась, а на каком-то животном, судя по перьям, в которые пришлось вцепиться, чтобы не упасть. Но Гермиона бы не упала, потому что чувствовала, что надёжные руки страхуют её, а спина могла смело опереться на чью-то грудь. Не было привычного ощущения страха перед высотой, лишь восторг, и восхищение, и такое редкое, но знакомое чувство защищённости…

Проснувшись, сон она помнила смутно, а потом даже и не стала стараться удержать его в памяти, сказав себе, что ей не до игр её подсознания и есть более важные дела. Например, недописанное эссе по Трансфигурации.

Уже после спасения Сириуса и полёта на Клювокрыле к вершине Астрономической башни она вспомнила. И, естественно, понеслась в библиотеку.

В целом, вещий сон мог присниться любому волшебнику и даже магглу. В талмуде, на который положила глаз Гермиона, описывались и такие случаи. Но по гипотетическому предположению автора, на то, чтобы человеку приснился вещий сон, влияет целая куча событий и условий. Всё это было описано столь запутанно, что стоило махнуть рукой и бросить разбираться во всех этих хитросплетениях. На основе усвоенных ею фактов можно было сделать вывод, что ощущение человеком некоего дежавю может быть вполне обоснованно.

Настоящие, полноценные сны волшебников отличались от маггловских, как Гермиона поняла, неким эффектом присутствия, словно это не игра подсознания, а просмотр воспоминаний, пусть и ненастоящих.

Поэтому она не сильно удивилась увиденному, правда, её насторожил тот факт, что она является третьим лицом. Сторонним наблюдателем.

Вот она с Роном ещё в Хогвартсе. Счастливая с виду пара. Сон начался с приятного, но в то же время грустного, потому что Рона сейчас рядом нет.

Картинки сменяли одна другую, в некоторых местах замедляясь, чтобы можно было присмотреться получше, а в некоторых, наоборот, сливаясь в одно большое аляпистое пятно. В целом, можно было догадаться, что за “кино” она просматривает: идеальная жизнь пары Рон и Гермиона. Без притирок характеров. И всё с точки зрения Рональда Биллиуса Уизли. Потому что некоторые увиденные моменты были, с её точки зрения, абсолютно неприемлемыми. Что подтверждалось дальнейшими событиями.

Череда мимолётных встреч, свиданий и вечерних посиделок с друзьями и наедине сменилась более откровенными сценами. И скорость “прокрутки” замедлилась.

Вот она с Роном в одной постели. Гермиона, конечно же, смутилась, но потом взяла себя в руки. В конце концов, в будущем без этого не обошлось бы, просто мисс Грейнджер не задумывалась серьёзно о таком аспекте их отношений. А Уизли, видимо, задумывался, и не раз, судя по яркости представшей её взору картины.

Не концентрируясь на самом процессе, она стала зорко замечать кое-какие несоответствия: “Талия у меня не столь тонка, чего греха таить, грудь не такая большая и уж точно не настолько упругая, попа не столь округлая, да и на бедре родимое пятно с четверть кната. Хотя откуда ему знать? И ведь действительно, неоткуда. Тогда получается, что это тело…” — посетившая голову мысль была сравнима с ушатом воды, вылитым за шиворот.

На мгновение ей было приятно: любой было бы приятно осознать, что ты объект сексуальных мечтаний парня, который тебе небезразличен. Вот только… вот только она осознавала, что этот самый парень, скорее всего, пользовался особыми журналами, предоставляющими фото обнажённых женщин в эротических позах, и вместо их лиц он представлял лицо Гермионы как дополнение к их точённым фигуркам... И в угоду себе удовлетворял свою юношескую плоть с разбушевавшимися гормонами.

Предположение ей показалось донельзя правдоподобным, настолько, что она представила Рона со злополучным журналом и рукой на члене. Реалистичности картины способствовали ещё улавливаемые слухом хлюпающие звуки.

Действовал Уизли вполне умело, движения были отработанными. Легко было предположить, что он прекрасно знал, чего хочет его тело помимо банального удовлетворения похоти, из чего можно было сделать вывод, что это далеко его не первый опыт.

Конечно, Гермионе была знакома физиология противоположного пола. И не только физиология, но и некоторые потребности тела. Но её родители, будучи врачами, пусть и стоматологами, объяснили любимой дочери, что к чему, и даже с примерами. Но из их уст это звучало не так… пошло.

В продолжение ублажения себя любимого Рон начал выскуливать её имя. Именно в этот момент Гермиона испытала отвращение. К увиденному, к надуманному и к Рону в частности. Последнее возникло не на пустом месте. Скажем так, некоторыми его привычками она была, мягко говоря, недовольна и раньше, но сейчас она ощутила это особо остро.

В её-то мечтах было всё столь невинно. Романтично. А тут такие грубые и далеко не приятные подробности.

Иллюзия, представленная ею, развеялась, и всё вернулось на круги своя. Судя по участившемуся надсадному дыханию любовников, откровенная интимная близость Рона и Гермионы подходила к финалу.

И вот в кульминационный момент Гермиона слышит свой собственный голос. Охрипший, изнеможённый, но преисполненный полученным удовольствием. Благодарный за феерию ощущений, сейчас волнами лёгких судорог распространяющихся по всему телу. Всё было бы нормально, если бы она не произнесла:

— Гарри!

Гермиона с недоумением смотрит на замершую перед её взором картину: уязвлённый Рон и смутившаяся она, которая, растерявшись, зачем-то прикрывает свою наготу. И взгляд у неё такой извиняющийся.

Рон считает, что она в пылу страсти с ним может выкрикнуть имя своего лучшего друга? Это насколько же он не уверен в себе, как на самом деле относится к ней и к Гарри? Мысли заметались, поспешно выстраивая какую-то бессвязную картину. Но зерно рационализма в её персоне не позволяет сделать поспешных выводов. Сначала стоит во всём разобраться. Что именно она увидела? Мысли и страхи Рона? Но она ведь никогда не давала ему поводов усомниться именно в дружеских отношениях между ней и Гарри! Теперь ей ясно, что послужило поводом к его уходу, но ведь это абсолютный бред!

Гермиона всеми силами пыталась в мельчайших подробностях вспомнить тот день, когда ушёл Рон. Но до этого она старалась всё забыть, так что получалось скверно. Бросив безуспешные попытки, она стала искать другие объяснения увиденному.

Может, тут не обошлось и без чёрной магии? Её познаний в черномагических искусствах было недостаточно, но интуиция ей подсказывала, что собака зарыта именно тут. Но откуда взяться чёрной магии? Если только… ну конечно же. Крестраж. Остаточное влияние чёрной магии от продолжительного контакта. Но от осознания этого было ничуть не легче, потому что ничто не возникает из ничего.

А тем временем пред взором вновь мелькают знакомые картины, но вместо Рона везде второй её лучший друг — Гарри. И на них она выглядит на порядок счастливее.

Смена обстановки остаётся незамеченной, да и происходящее воспринимается не сразу. Очередная картина сменяет другую, и Гермиона чётко осознаёт, что за этим последует.

Если бы могла, она непременно бы зажмурилась, но увы. Ей бы проснуться, вырваться из лап этого реалистичного кошмара. То, что это кошмар, она ни на секунду не сомневается. Вот только первая часть принадлежит явно не ей, а то, что она увидит сейчас, видимо, станет её персональной западнёй. И самой ей не выбраться.

Она выгибает своё тело под требовательными руками Гарри. С её губ срывается протяжный стон, а сама она подаётся за рукой Гарри, которую тот уже успел убрать с её тела, но только лишь для того, чтобы коснуться другого его участка.

И ведь какой разительный контраст с ранее увиденным. Ей не было противно. Творящееся на её глазах сложно было сравнить с тем блудом между ней и Роном.

Плавные движения. Абсолютная отдача во власть Гарри. Руки сами тянутся к нему, скользя по чуть рельефным выступам мышц под кожей и зарываясь в волосы.

Тут она обращает внимание на их тела. Здесь Гермиона больше похожа на себя, чем на какую-то анонимную девицу с пышными формами. Да и Гарри она лицезрела в плавках во время второго тура Турнира Трёх Волшебников. Правда, за три года он стал более жилистым.

И вдруг картина перед ней застывает. Как будто по любовникам кто-то синхронно ударил Петрификусом. Образовалась временная пауза, и её сознание тут же помимо её воли начало проводить параллели.

Здесь на её безымянном пальчике красуется изящное колечко, а с Роном такого не было. С одной стороны, она могла этого не заметить, но ведь тут это сразу бросилось в глаза. С другой, Уизли полагал, что они с его потенциальной девушкой могут вступить в более тесные отношения задолго до неофициальной помолвки. Это, естественно, мисс Грейнджер не приветствовалось, что и отразилось уже на них с Гарри.

И вообще сам процесс. В первом присутствовал некий физиологический аспект, как у животных. Гермиона, конечно, мысленно поморщилась от такого сравнения. Но факты были налицо. Если то же самое спаривание у животных происходит по обоюдному согласию, то почему же партнёры не могут получать от этого удовольствия?

Ещё в сознании вспыхнули более мелкие детали.

Красные пятна от крепкой хватки рук Уизли в районе запястий, которые со временем превратятся в синяки. Нет, конечно, она не стала бы отвергать того факта, что то, что она увидела, было самоотверженно. Но она полагала, что даже в пылу чувств не испытала бы восторга от полученных незначительных физических травм. Это говорило о несдержанности Рона в постели, но и она с полной вероятностью не могла бы сказать, что такое ей не понравилось бы. Опыта не было. Хотя она не испытывала удовольствия от боли, пусть и нанесённой любимым человеком. Мазохистских наклонностей мисс Грейнджер за собой не наблюдала.

Застланные лёгкой поволокой глаза.

Всё это склоняло чашу весов в сторону инстинктов, а не к разумной части человека.

Опять кто-то невидимый произнёс невербальное Фините, и двое перед ней продолжили доставлять друг другу взаимное удовольствие и делали это с трепетом.

Зрелище завораживало.

И тут она замечает ещё одного стороннего наблюдателя. Рона. Сжавшего кулаки так, что побелели костяшки, а неаккуратно подстриженные ногти до крови впились в ладони. Но он смотрит. С завороженным отвращением. Смотрит и не пытается прервать, потому что смирился. И тут как издалека слышатся отголоски холодного голоса: «Любимая девушка предпочла тебе лучшего друга. Ты жалок, Рон Уизли, не смог удержать то, что было практически в руках».

«Нет, Рон! — окликает его Гермиона: — Не слушай его, ты же знаешь, что это не так. Я же выбрала тебя!» — продолжает она кричать в никуда, даже не осознавая того, что её крик никогда не достигнет адресата.

А вот и чувство дежавю. Это уже было. Только не во сне, а наяву. Тот же полный ярости и ненависти взгляд. И он опять уходит под аккомпанемент её томных стонов в разгар их с Гарри любовного акта.

Гермиона кидается за ним следом и рывком просыпается.

* * *

Зрение вернулось не сразу, но когда она увидела нависшего над ней Гарри, то сразу инстинктивно отшатнулась. Она ещё не совсем отошла ото сна.

Мысли появлялись в голове сами собой. Ей стала ясна причина ухода Рона, и в запале тогда брошенное им: «Ты всегда выбираешь его!» — всё встало на свои места. Несмотря на то, что Уизли метил в её парни, в тёмных закоулках его души избранница была не с ним. И то, как самозабвенно она отдавалась Гарри, а Рон был всего лишь сторонним наблюдателем и не вмешивался, было более красноречиво, чем слова.

Неизвестно, до чего бы ещё додумалась Гермиона, пока не вспомнила о причине своего пробуждения. Её внимание сфокусировалось на Гарри. Испуг сменился на недоумение.

С его мокрых, прилипших к лицу волос стекала вода. В руке был зажат меч, который напоминал ей... меч Гриффиндора? В голове сразу возникли вопросы, на которые ей страсть как захотелось получить ответы. Ведь как раз накануне ухода Рона состоялась беседа по поводу этого самого артефакта и его изменившихся после знакомства с ядом василиска свойств.

Но главным сюрпризом, как оказалось, было не это, а глаза. Они лучились таким неподдельным энтузиазмом, что, несмотря на напряжённость после сна и абсурдность ситуации, губы Гермионы тронула улыбка.

Гарри не обратил на её метаморфозы никакого внимания. Он был чертовски взволнован, что было видно невооружённым глазом. Поэтому, заметив, что взгляд подруги стал осмысленным, он тут же поспешил обрадовать её хорошими новостями.

— Гермиона, ты не поверишь, что со мной приключилось! — в запале начал он, плюхнувшись рядом с ней на кровать и аккуратно положив меч на пол.

Проснувшись окончательно, она нахмурилась. С Гарри что-то приключилось, пока она спала. И хвала Мерлину, что он вышел сухим из воды. Хотя, судя по его внешнему виду, окунуться ему всё-таки пришлось. Гермиона удобно уселась в кровати, плотнее закутавшись в одеяло.

— Я внимательно вас слушаю, мистер Поттер, — фраза прозвучала холодно и так по-снейповски, что такого она от себя сама не ожидала. Проснулась злость на друга за его опрометчивость. Но Гарри даже этим было не смутить, потому что спустя лишь секундную заминку он продолжил:

— Всё началось с того, что я заметил какое-то серебристое свечение в глубине леса и пошёл проверить, что там такое.

— И, конечно же, покинул защищённую заклинаниями зону? — раздражённо продолжила Гермиона за него, в манерном жесте скрестив руки на груди. Это было только начало рассказа, а ей уже не нравилось его содержание.

— Не мог же я это проигнорировать? Тем более это был чей-то патронус. Лань.

— Лань? — заинтересовано переспросила Гермиона, на секунду позабыв, что ей нужно играть роль злой и недовольной происходящим особы. Она не припоминала ни у кого из их знакомых телесного патронуса в виде лани. Гарри продолжил:

— Угу. Мы с ней немного прогулялись по лесу, и она привела меня к мечу. Он лежал на дне небольшого озера. Пришлось нырнуть за ним...

— Гарри! — перебила его Гермиона.

— Что?!

— Ты не считаешь, что всё это было безрассудно?

— Что из? — решил уточнить он.

— Из? — она негодовала настолько, что чуть не взвизгнула. — Да всё! Как тебе вообще пришло в голову покинуть защищённую заклинаниями местность?

— Ну, вообще-то, заклинания ставил я сам, так что с возвратом проблем бы не возникло, — начал оправдываться Гарри, заметив раздражение подруги. Ей приведённых доводов было недостаточно, поэтому она продолжила негодовать.

— И зачем ты пошёл за этой ланью? Мы даже не знаем, чей это был патронус.

— Патронусом моей матери была лань, — как бы между прочим сказал Гарри, но Гермиона-то знала, что это для него болезненная тема. Поэтому перед тем как продолжить, она нервно пожевала губы, подбирая подходящие слова.

— Ты знаешь, что это невозможно. Помнишь, что было на третьем курсе?

Сдержанный кивок.

— Вдруг это была ловушка? — решила она озвучить одну свою догадку.

— Ловушка? — Гарри изогнул бровь. — Чтобы выманить меня из-под защитного купола, не обязательно применять одно из заклинаний высшей светлой магии, — он сказал это так снисходительно, что Гермиона начала закипать. Она видела, что Гарри не понимает, почему она так психует.

— Да мало ли что у кого на уме. Не забывай, кто теперь нежелательное лицо номер один в этой стране. Неужели ты не понимаешь, что это могло быть опасно, и только чудом всё обошлось, — от волнения её голос начал дрожать, что не укрылось от Гарри, и тот нахмурился, словно её волнение передалось и ему.

— Прости, — тихонько выдавил он, нарушая повисшую тишину.

— Не делай, пожалуйста, больше ничего в одиночку. Я отправилась вместе с тобой в это безумное путешествие не для того, чтобы стоять в стороне, — сказала она более спокойным голосом, смирившись с уже случившимся. Всё обошлось, и ладно.

Адреналин от недавнего маленького приключения с мечом поутих.

— Я знаю, — голос его надломился, и фраза прозвучала как-то удручённо. Гарри смиренно склонил голову, уткнувшись лбом в колени подруги. Та же только понимающе улыбнулась в ответ и погладила его по голове.

Переживания за друга напрочь вытеснили из головы Гермионы информацию о том, что тот нырнул в озеро. Зимой.

— Дурак, — беззлобно шепнула она, направляя поток горячего воздуха из палочки на макушку Гарри и накладывая невербальные согревающие чары. — А без лишнего геройства и самоотверженности добраться до реликвии основателя нельзя было?

— Манящие чары не работали. Пришлось поработать ручками.

— Кто бы мог поместить туда его и настоящий ли он?

— Настоящий, уж поверь мне, — Гарри хмыкнул, а случайно задетый его ногой меч тоскливо звякнул, как бы напоминая, что разговор идёт о нём. — А кто бы мог это сделать — наверное, тот, кто читал завещание Дамблдора и у кого есть доступ в директорский кабинет.

— Ограниченное число человек, — подтверждая логику рассуждений друга, подвела итог Гермиона.

— Меч не каждому в руки дастся, — добавил Гарри, намекая на то, что не каждый из описанных им людей может взять реликвию в руки.

— С чего бы вдруг? — удивилась Гермиона.

— Он зачарован так, что его могут держать в руках только истинные гриффиндорцы, — пояснил он.

— Ой, да брось, Гарри, это реликвия Хогвартса, которая находится под попечительством действующего директора школы. Не все директора были гриффиндорцами.

Гарри пожал плечами:

— Возможно, ты права, но всё равно меч не всем дастся в руки.

Гермиону его слова не до конца убедили, но она всё равно решила сменить тему.

— Есть подозрения, кто это мог быть? — Гарри отрицательно покачал головой. Гермиона задумалась, ей покоя не давал один вопрос.

— Гарри, как думаешь, много ли волшебников могут управлять своим патронусом как материальным объектом?

— Что ты имеешь в виду? — не понял он.

— Ну, судя по твоему описанию, ты увидел лань, которая точно не пронеслась мимо тебя стрелой с намерением отпугнуть дементоров. Помнишь, как Кингсли сообщил всем на свадьбе, что Министерство пало? — она попыталась объяснить, что именно её интересует.

— Патронус — это не только защитник.

— Я помню наши занятия в ОД.

Гарри задумался и сам наколдовал своего патронуса. Перед ними возник статный молодой олень и с ожиданием уставился на своего хозяина, но тот лишь только поднял руку вверх, и олень ткнулся мордой в раскрытую ладонь.

Гермиона смотрела завороженно. Последний раз она видела патронус Гарри в Министерстве Магии, но тот лишь отогнал дементоров и растворился. Пару раз Гарри вызывал его на занятиях ОД, но там она была больше сосредоточена на вызове своего защитника, чем на наблюдении за взаимодействием друга с его собственным. И первый телесный патронус, который она увидела, был патронусом Гарри. Впечатления о первом её знакомстве с высшей магией были свежи до сих пор. И он ещё ставит под сомнения её слова о том, что он великий волшебник? Она сама могла вызывать патронуса, правда, не всегда телесного, но чтобы вот так просто его контролировать — нет, определённо с вызываемой сущностью должна быть хоть какая-то эмоциональная связь.

— Гарри, — позвала она. Тот вздрогнул, из-за чего идиллия нарушилась, и олень постепенно растворился в воздухе. Гарри повернулся к ней, — что ты чувствуешь, когда вызываешь свой патронус?

— Сложно описать. Чувство тепла и защищённости. Не знаю, как подобрать правильные слова, потому что в реальности я не испытывал таких чувств в осознанном возрасте. Как будто… — возникла небольшая заминка, словно Гарри собирался с силами, чтобы сказать что-то важное. — Как будто отец встаёт на защиту своего сына. Я не совсем разобрался в природе этого заклинания, но интуитивно мне кажется, что я призываю дух отца в облике его анимагической формы. Как-то так. Поэтому моя связь так сильна с духом защитника, — Гарри посмотрел на подругу. Ему нужно было убедиться, что она уяснила то, что он только что ей объяснил.

Гермиона задумалась на несколько секунд, а потом задала очередной вопрос:

— Тебе не кажется, что человек, который подбросил нам меч, так же сильно связан со своим защитником?

— Возможно, — одобрил её догадку Гарри.

Разговор зашёл в тупик. Они просидели в тишине несколько минут, пока Гарри не хлопнул себя ладонью по лбу, изобразив тем самым, что его чем-то осенило.

— С этими разговорами о патронусе я чуть не забыл, что мне в голову пришла идея, как уничтожить крестраж.

— И ты молчал! — в Гермионе вновь проснулось негодование.

— А не нужно было из моего рассказа устраивать допрос с пристрастием, — обиженно пробурчал Поттер.

— Я не в детектива играю, Гарри, а переживаю за тебя, — раздражённо ответила она.

— Знаю, знаю, — примирительно протянул он.

— Так что там насчёт крестража? — с нетерпением спросила Гермиона.

— Собственно, за ним я и пришёл к тебе. Я забыл его забрать вчера вечером, — немного виновато сказал Гарри и протянул руку, чтобы забрать медальон.

— Что ты хочешь с ним сделать? — спросила Гермиона, стягивая с шеи ненавистное украшение.

— Попросить открыться, — просто ответил Гарри, забирая крестраж и поднимаясь на ноги, прихватив меч.

— Открыться? Как? “Сезам откройся”? — уточняюще спросила она, но потом до неё дошло, что именно он имел в виду.

— На парселтанге.

— Использую парселтанг.

Эти две фразы прозвучали одновременно. Оба улыбнулись друг другу. Гермиона мысленно похвалила Гарри за изобретательность, а Гарри Гермиону за сообразительность.

— Хочешь сделать это прямо сейчас?

— Смысл откладывать, эта штука и так из нас достаточно соков выпила. Ты как, кстати? Кошмар приснился? — участливо поинтересовался Гарри. — А то спала ты беспокойно.

— Неприятный сон, — уклончиво ответила Гермиона и поспешила сменить не нравящуюся ей тему. — Если ты хочешь сделать это сейчас, то мне нужно одеться. Делать это в палатке я не позволю, а то мы ещё и её лишимся! — воинственно заявила она и, резво вскочив на ноги, начала теснить друга к выходу.

— Эй! — возмутился Гарри. — Я ещё хотел погреться! — стал сопротивляться он.

— Купание в холодной воде стерпел, ещё чуть-чуть потерпишь, — настаивала на своём Гермиона, выставляя его наружу. — Чай, не маленький, сможешь сам высушить одежду и согреться. Так-с, где там мои джинсы? — сказала она сама себе вслух, оглядывая всё вокруг. Одежду ей пришлось искать самой, потому что палочку Гарри забрал с собой.

Несмотря на неприятное содержание сна, после разговора с Гарри настроение Гермионы стало вполне сносным. Ещё душу грела надежда, что они смогут избавиться сегодня от крестража. А личность, подбросившую им меч, со временем они обязательно встретят. Правда, на душе у неё было тревожно, и это было не результатом остаточного влияния магии крестража.