Summertime Of Our Lives (гет)

— Не прошло и половины смены, а от ста умников осталось девяносто восемь! — в организаторскую врывается девушка, и сначала я логично предполагаю, что это неуемная Джо, но с удивлением обнаруживаю перед собой Астрид. Ни разу не видел ее настолько возмущенной: обычно помощница Матье хладнокровна и невозмутима. При том, что нас в помещении семь человек, она умудряется остановиться именно передо мной, и взгляд, который я ловлю… Что я такого сделал?

Вопросительно приподнимаю бровь.

— Никогда не причислял себя к умникам, если ты что-то хочешь именно от меня.

Астрид раздраженно выдыхает.

— Я говорю о Мелани Нотт, девушке из твоей делегации, — она делает взмах руками, как будто удивляясь, что я сразу ее не понял.

Я пожимаю плечами и картинно разворачиваю перед собой «Ежедневный пророк». Кажется, она еще некоторое время с негодованием смотрит в точку, где раньше было мое лицо, а потом отходит и садится где-то в другой части комнаты.

— Не понимаю, как можно быть настолько… безответственной! — продолжает вещать Астрид, видимо найдя слушателей. — Ущерб оценивается в пару сотен галеонов, но ничто не сравнится с тем, что у студентки был допуск во внелекционное время и она воспользовалась им столь безалаберно!

Я ни на сантиметр не опускаю газету, но вникнуть в суть статьи даже не пытаюсь: слишком задумался о том, что говорит девушка. Уверен, цифры она озвучивает без преувеличения. Не сказать, чтобы я был полностью согласен с ее словами о Мелани, но я до сих пор не могу понять, что ударило той в голову, раз она решилась сварить запрещенное зелье в летнем лагере. В принципе задумать подобное. Сама себя она оправдывает любопытством, но, как по мне, это просто глупость. Конечно, в случае Нотт вряд ли речь идет о наивности и неосмотрительности — скорее это гордость и невообразимое самомнение. Я был настолько удивлен, услышав это от нее вчера, что даже не нашел, что сказать. Я видел, что она держится достаточно отстраненно и смотрит на все свысока, но даже не предполагал, что это зайдет так далеко. А если это зелье и вправду взорвалось? Что бы она ни говорила и каким бы гением алхимии ни считала себя — все совершают ошибки. Хорошо еще, что никто не пострадал: одной девушки в больнице и так слишком много. Я вспоминаю произошедшее с Ребеккой Морган и хмурюсь. Если бы не Роза и Мелани — она бы точно была мертва к прибытию целителей. И это не укладывается в голове: Нотт явно не побоялась приложить руку к спасению американки, даже несмотря на то, что их с кузиной непрофессиональные действия могли только ухудшить состояние пострадавшей. Она поступила крайне храбро, и я, признаюсь, был восхищен этим, но… Как она могла через день после этого пойти и сварить аналог Непростительного заклинания? Просто, чтобы попробовать? Его ведь нужно было бы испытать на ком-то, как иначе проверить результат? А это уже грозит сроком в Азкабане. Даже не представляю, что творится в голове Мелани.

И мне так хочется разобраться во всем этом, что я просто не могу допустить, чтобы она уехала.

Я поднимаюсь, оставляя газету брошенной на столе, и выхожу из организаторской, не обращая внимания на удивленные взгляды. Сейчас гораздо важнее найти что-то, что сможет помочь Мелани оправдаться, раз она так уверена в своей невиновности. И пусть в данном случае это слишком громкое слово, я и сам не думаю, что она заслуживает наказания за то, чего не совершала. В конце концов, это несправедливо. Хотя, сказать по правде, — я даже не уверен.

Но я все равно как можно быстрее иду к месту происшествия, чтобы осмотреть его, даже прекрасно понимая, что все возможное уже найдено и привлечено к делу. Наверное, я просто хочу убедиться, что от ее зелья ничего не осталось, чтобы не появилось новых обвинений. К чему бы ни стремилась эта самоуверенная девчонка, она не достойна того, чтобы испортить себе жизнь в семнадцать лет.

Лаборатории уже открыты для посещения, разве что все занятия перенесены в дальние от взорванного кабинета аудитории. О том, что здесь произошло, не напоминают даже выбитые вчера стекла окон: все уже заменено, подчищено и скрыто от любопытных глаз. Внутри наверняка все еще обгорелые стены и совсем нет мебели или оборудования, но внешне все выглядит совершенно обычно. Надежда найти что-то хоть косвенно могущее помочь в деле Мелани чуть притупляется. Я с некоторым сомнением оглядываю здание, прежде чем решаю зайти внутрь, и тут же сталкиваюсь в дверях с какой-то девушкой. Когда мы оба извиняемся, я узнаю Саммер, ту самую, в которую так неожиданно и бесповоротно влюбился брат. Не сказал бы, что она идеально ему подходит, но раз ей удалось привлечь избирательного Альбуса… Наверное, в ней и правда что-то есть.

Мой взгляд становится оценивающим, но Саммер истолковывает его по-своему.

— Да, я знаю, что занятия уже идут, только без нотаций, — американка строит страдающую гримаску. — Я заглядывала в лаборатории по делу.

Я скептически хмыкаю, хотя даже не планировал делать девушке выговор. Как будто сам не прогуливал уроки в Хогвартсе и, тем более, в МАЛе.

— Даже интересно, что это было, — я насмешливо смотрю на Саммер, которая всем своим видом показывает, что не собирается оправдываться. Впрочем, судя по ее словам, врать тоже.

— Хотела оценить нанесенный ущерб, — она отчего-то довольно фыркает, но я уже не разделяю ее настроения. Все вокруг только и делают, что подсчитывают убытки: не понимаю, зачем это еще и ей.

— Беспокоишься о потерях лагеря? — я не хочу упоминать имя Мелани хотя бы косвенно, потому стараюсь спрашивать издалека, но Саммер только усмехается.

— Скорее надеюсь, что их окажется как можно больше!

— Не понимаю.

Она на этот раз и правда страдальчески вздыхает и поясняет:

— Новая пассия моего папочки — одна из спонсоров лагеря. Кажется, она только и ждет момента, когда можно будет проявить свою щедрую натуру и пожертвовать что-то на благо общества. Она обожает тратить деньги, а это, — Саммер кивает в сторону лабораторий, — замечательный повод.

Я понимающе ухмыляюсь.

— А ты рада, когда она довольна?

Девушка кривится.

— Мне вообще-то плевать на нее. Если бы не Бриттани — я бы не застряла здесь на целый месяц. С другой стороны… — девушка хитро улыбается. — Здесь есть свои плюсы.

Догадываясь, что, а точнее кого, она имеет в виду, я киваю и уже собираюсь отправить ее на занятия, когда Саммер продолжает.

— Обидно только, что вашу студентку вернут домой. Ну, подумаешь, взрыв! При тех деньгах, что отдают спонсоры — это не такой уж и ущерб, тем более для директора, который просто стоит во главе лагеря. Какой смысл приглашать сюда продвинутых студентов, а потом отправлять домой за малейшие проступки? Уверена, что лабораторию отремонтируют уже к вечеру, — она поджимает губы. — Где же свобода самовыражения, если не в чертовом взрыве?

Она дергает плечами и, развернувшись, уходит даже прежде, чем я решаю дать ей совет не пропускать лекцию. Какое-то время я задумчиво смотрю ей вслед, а потом снова перевожу взгляд на лабораторию. И правда, что там может быть такого невосполнимого, кроме студенческих проектов? Тут я полностью согласен с Саммер: отправлять за такое домой в самом начале смены при том, что все убытки возместят спонсоры, — слишком жесткое наказание. А учитывая, что здесь набирают ценные кадры, — весьма расточительное. Они бы еще выгнали Зельду за то, что дала Мелани допуск…

Меня озаряет внезапная мысль, и я спешу озвучить ее, пока Саммер не зашла в учебный корпус.

— А если бы это сделал преподаватель?

Девушка оборачивается, и я вижу ее заинтересованный взгляд.

— Что ты хочешь сказать?

— Ну, если бы взрыв произошел по вине профессора, он бы тоже паковал чемоданы?

Она сдавленно фыркает, а потом закатывает глаза.

— А где они найдут нового? В разгар лета отыскать еще одного дурачка, чтобы терпел нас целый месяц? Я бы ни в жизнь не согласилась! — Саммер отмахивается и, последний раз бросив на меня прищуренный взгляд, скрывается внутри корпуса.

Некоторое время я обдумываю ее слова, а потом разворачиваюсь и уверенно иду к директорскому коттеджу.

Астрид, похоже, еще не излила душу организаторам, потому что ее кресло в приемной пустует. Я нетерпеливо стучу в дверь, надеясь, что Матье на месте, и почти сразу слышу приглашение войти. Захожу в кабинет, приветствуя директора, а тот чуть улыбается, видимо ожидая от меня каких-то приятных новостей. Еле сдерживаю усмешку: вот этого он от меня точно не получит.

— Мистер Поттер! Что-то произошло? — Матье само добродушие, но почему-то мне кажется, что Мелани он выставлял из лагеря с меньшей теплотой.

— Да, директор. Я хотел поговорить с вами о произошедшем вчера в лабораториях.

Хороший настрой немного оставляет Жана Матье, и он складывает перед собой руки, кивая мне продолжать.

— Как всем уже известно, — я делаю паузу, — мисс Нотт из английской делегации считается причастной к этому делу. Но я не уверен, что это действительно так.

— У вас есть основания полагать иначе? — тон директора становится более заинтересованным.

— Дело в том, что я был в лабораториях вчера днем, потому что искал Бодрящее зелье. В пострадавшей лаборатории был шкаф с ингредиентами в общем доступе, и там же — некоторые зелья для демонстрации на занятиях.

Матье хмурится.

— И как это связано?

— Склянок было много, и, пока я искал нужную, переставлял все остальное: помню, что там был огненный сок в темном флаконе, и я случайно пролил его. Конечно, я сразу все высушил, но полкой ниже стояли сухие травы, в том числе аконит. Я подумал, что все в порядке, и ушел.

— Вы хотите сказать… — начинает директор, но я опережаю его.

— Боюсь, это я стал виновником взрыва.

Малейшее благодушие сходит с лица мужчины. Он подается вперед и вперяет в меня жесткий взгляд.

— Мистер Поттер, это серьезное заявление. Почему вы говорите это только сейчас?

— Я не слишком хорош в зельеварении и не понял сразу, что аконит и огненный сок нельзя смешивать. Когда я узнал о взрыве, даже не подумал, что здесь может быть моя вина. Но когда обвинили английскую студентку, я решил проверить. Боюсь, доказательства уничтожены взрывом, но моих слов должно быть достаточно, раз я признался? — я стараюсь сохранять невозмутимость и даже показать чувство вины, но ощущение, что победа на моей стороне, не дает мне быть по-настоящему серьезным. Что может сказать мне Матье? Что я вру? Кто стал бы признаваться в том, чего не совершал? Конечно, можно проверить меня так же, как собирались Мел, и ложь всплывет моментально, но, полагаю, с теми, кто объявляет свою вину, такой процедуры не требуется.

Директор встает и обходит свой стол, направляясь к шкафу. В первый момент мне кажется, что сейчас он и правда предложит мне сыворотку правды, но он достает какие-то бумаги и возвращается на свое место.

— Что ж, мистер Поттер, вам придется заполнить некоторые формы и написать служебную записку. Ущерб, конечно, возмещать не вам, но сообщение о вашей халатности должно быть задокументировано, — он поднимает на меня внимательный взгляд, как будто ждет какой-то неадекватной реакции. Но я только понимающе киваю и опускаю глаза на стопку формуляров перед Матье. Вздыхаю и беру со стола перо, вчитываясь в первые строчки.

— Хорошо, — кивает директор, когда я откладываю бумаги и откидываюсь на спинку стула. Не думал, что это займет столько времени, а, если судить по часам справа, — уже час дня. Все-таки бюрократия — совершенно бесполезное дело. Никогда бы не подумал, что банальная порча имущества принесет столько волокиты с документами. Кажется, я письменно объяснил все раз двадцать, поставил сотню подписей и едва ли не дал Непреложный обет клочку пергамента, что больше так не буду. Глупость. Впрочем, она того стоит, если Мелани не придется ехать домой. Вообще-то, Матье намеревался повторно вызвать Нотт, но я отговорил его, пообещав, что раз уж она попала под подозрение по моей вине — мне и извиняться.

Когда я наконец покидаю кабинет, то некоторое время стою в раздумьях, отправится ли компания вместе с Мел в столовую или продолжит горевать в их с Лили комнате. Пожалуй, стоит сначала проверить жилой корпус, прежде чем искать их за обедом.

Оборачиваюсь на Астрид, но та настолько увлечена записью сообщения для Британского Министерства Магии, что я решаю ее не отвлекать. Когда она перестает диктовать новую информацию патронусу, шумно вздыхает и бросает мне вслед:

— Поттер, почему от тебя одни проблемы?

Я пожимаю плечами и усмехаюсь.

— Так вышло.

— Скажи на милость, зачем тебе потребовалось Бодрящее зелье? Мне пришлось заново связываться с вашим Министерством и просить их не организовывать портал для студентки.

— А мне пришлось заполнить тучу бумаг, — парирую я.

— Ты не ответил! — выжидательно смотрит Астрид.

— У меня игроки приходят на тренировку сонные, как мухи. Мои запасы зелья уже подошли к концу, но надо же их как-то взбодрить.

Девушка неодобрительно поджимает губы и возвращается к своим делам, никак не прокомментировав мой ответ.

Как только я покидаю административный корпус, до меня доходит, что уже через пару часов, как только у Астрид появится перерыв, обо всем узнает Митч. Конечно, факт того, что моя команда несобрана, полностью вымышлен, и, скорее всего, только сыграет мне на руку, но стоит лучше следить за тем, что и кому я говорю. Особенно, когда дело касается квиддича.

— Я не понимаю, почему вы не на обеде? — говорю я, только появившись на пороге комнаты девочек и застав там компанию в полном сборе. — Собрались в массовый обморок в знак протеста?

Ребята смотрят на меня с изумлением и даже враждебностью, но первой вскидывается, как ни странно, Лили.

— Джеймс, как можно быть настолько…

— Настолько правым? — уточняю я, мельком взглянув на сестрицу, а потом выискиваю в комнате Мел. Она не выказывает никаких признаков радости по поводу моего появления, и, кажется, даже присутствием остальных не слишком довольна. Сидит на своей кровати, уставившись в какую-то книгу, — совсем как в день нашего знакомства. И взгляд у нее столь же недружелюбный. Впрочем, теперь я уверен — ненадолго.

— Поттер, не нагнетай обстановку, — хмуро обращается ко мне Скорпиус, проследив за направлением моего взгляда.

— Мне кажется, что хуже уже некуда, — фыркаю я, проходя в комнату и закрывая за собой дверь. Альбус отдает Лили какие-то тетради, и я снова вспоминаю кипы документов, с которыми расправился меньше часа назад. Пожалуй, не стоит тянуть с новостями. Особенно, если они приятные.

— Только я не понимаю, почему такие кислые лица: занятий сегодня больше не будет, а вы трое нужны мне на тренировке бодрыми, — я чуть улыбаюсь на собственный, никому пока не понятный каламбур и оглядываю двух своих охотников и вратаря. Ал и Скорпиус смотрят на меня с каменными выражениями лиц, а Бренда и того больше — закатывает глаза, видимо, мысленно назвав меня идиотом. — А тебе, Мел, не помешало бы поесть, пока я не отправил тебя к Саре. Уверен, она напичкает тебя шоколадом так, что ты его разлюбишь.

Я вижу, как пальцы Нотт белеют от усилия, с которым она сжимает книгу, а потом Мелани поднимает на меня полные ярости глаза.

— Пошел к черту, Поттер!

— Я бы мог порадовать тебя и действительно уйти, но боюсь, что ты с горя уедешь домой, так и не узнав, что остаешься в лагере, — я довольно улыбаюсь, наблюдая за недоумением на лицах присутствующих, и с нетерпением жду их реакции. Первой приходит в себя «виновница торжества». Я жду, что Мелани облегченно вздохнет, отбросит книгу и искренне улыбнется мне, захочет узнать подробности, но она кривит губы и ледяным голосом произносит:

— Знаешь, Джеймс, ты настолько мне надоел за эти дни, что я с радостью уеду, лишь бы не видеть тебя каждое утро.

Ребята, видимо, поверившие мне чуть больше, чем Нотт, наблюдают, как улыбка пропадает с моего лица, и изумленно смотрят на девушку, явно не ожидая от нее подобных слов. Сказать, что такого не предвидел и я, — значит не сказать ничего. Долго и пристально смотрю на Мелани, которая отвечает мне столь же продолжительной неприязнью, а потом коротко повторяю:

— Тебя не отправят домой. Но если ты так хочешь, то можешь сама заглянуть к помощнице Матье — ей так понравилось отменять свою просьбу о портале, что она с удовольствием еще раз организует тебе возвращение в Англию.

Оцепенение спадает с комнаты, и я слышу голос Малфоя, хотя смотрю по-прежнему на Мел.

— Джеймс, как тебе удалось?

— Соврал, что пролил огненный сок на аконит, когда заходил в лаборатории, — я делаю акцент на ингредиентах, почти видя, как в голове Нотт всплывает вчерашняя перепалка. Ей ли не помнить, как она поставила меня на место, назвав взрывающиеся компоненты? Но мне становится все равно, насколько самодовольной она почувствует себя на этот раз. Кажется, в своем самомнении она зашла слишком далеко. И если Мелани не способна даже на простую благодарность — она совсем не та, кем я ее считал. Меня охватывает легкое разочарование, и я отворачиваюсь от девушки. — Матье поверил, что это моя вина, и, естественно, согласился оставить Мел в лагере.

— Джеймс… — Лили пораженно и даже немного радостно смотрит на меня, но я не могу улыбнуться ей в ответ. Меня удивляет ее реакция на то, что Мелани остается: казалось, они совершенно не ладили. Но глаза сестры светятся от облегчения.

— Джеймс, спасибо, — прямо говорит Скорпиус, поднимаясь и протягивая мне ладонь. Я пожимаю его руку, но без особого энтузиазма: даже кузен этой девушки благодарен мне больше ее самой. Я горьковато усмехаюсь и киваю на дверь.

— Тренировка в два часа, не вздумайте опаздывать! — объявляю я и сам направляюсь на выход. Закрываю за собой дверь, не желая слушать все, что будет происходить в комнате. По правде — мне плевать. Если гордость Нотт настолько затуманивает ей разум, я даже не хочу иметь с ней дело. Нисколько не жалею о том, что помог ей сейчас, — она не заслуживает наказания в данном случае — но больше вмешиваться в ее жизнь я не собираюсь. Мелани Нотт — закрытая тема. Неблагодарное, пустое дело.

В столовую я решаю не заходить, чтобы избежать лишних вопросов: сейчас новость о моем признании уже должна была просочиться в ряды организаторов. И хотя я абсолютно уверен, что на нашу дружбу это не повлияет, настрой, с которым я шел врать директору, испарился, и сейчас отвечать на вопросы у меня нет никакого желания. Потому я перехватываю на кухне в нашем домике пару сэндвичей, приготовленных кем-то из соседей, и, переодевшись и взяв метлу, иду на поле. До объявленного времени остается немногим больше пятнадцати минут, и я неторопливо выношу под квиддичные кольца ящик с мячами, стараясь настроиться на предстоящую тренировку. Думаю, сегодня ребятам не поздоровится, когда они выйдут на поле: я спущу с них не одну шкуру, прежде чем отпущу на ужин. Финальный матч не за горами, и я уверен, что игроки Митча тренируется в полную силу. А если вспомнить мощь загонщицы Риты Вольц… К количеству спущенных со своей команды шкур я мысленно прибавляю еще одну. Бросаю взгляд на часы и вижу, что осталось всего несколько минут: должно быть, ребята уже в раздевалке. Разворачиваюсь, направляясь туда, и замечаю, как кто-то идет ко мне с другого конца поля. На нем, вернее на ней, нет формы, хотя сначала я думаю, что это Бренда. Впрочем, зная австралийку, она слишком любит и уважает квиддич, чтобы опоздать на тренировку ради того, чтобы переброситься со мной парой слов. Девушка подходит все ближе, и я узнаю Мелани. Узнаю и в тот же момент отворачиваюсь, потому что не уверен, что хочу ее слушать. Она сказала уже достаточно, чтобы я мог игнорировать ее, когда мне заблагорассудится. К тому же, именно этого она и добивалась всю смену. Цель достигнута.

Я распахиваю сундук с мячами, раздумывая, выпустить их уже сейчас или подождать, пока команда соберется на поле. Можно, конечно, проверить их реакцию и освободить бладжеры раньше: в разы лучше всякого Бодрящего зелья.

— Джеймс, — негромко окликает меня девушка, и я неохотно смотрю на нее, наверное, впервые не чувствуя желания подколоть ее или вывести из себя. Мне совершенно все равно, как и что она скажет: я узнал о ней больше, чем хотел.

— Извини, сейчас будет тренировка, не самое удачное время для разговора.

Нотт не тушуется и не опускает взгляда, но я вижу, что она сглатывает и перебирает пальцами в воздухе, сжимая ладони в кулачки.

— Я не займу много твоего времени, — уже громче говорит она, а потом снова делает паузу.

Это немного раздражает меня, и я даже не пытаюсь скрыть нетерпения.

— Ты уже это делаешь.

Мелани открывает рот и снова закрывает его, а потом, видимо, все-таки решившись, произносит:

— Прости за мою грубость. Я не должна была так говорить сегодня.

Только сегодня? — думаю я, вспоминая, что вчера она тоже была не слишком дружелюбна, когда я пришел поддержать ее вместе со всеми.

— Ты сказала то, что думала, — я как можно равнодушнее пожимаю плечами. И, уверен, сейчас говоришь не так откровенно, как раньше. — Если воспитание не позволяет тебе уйти, не извинившись, то можешь расслабиться — я и не обижался.

Вновь отворачиваюсь, решив все же выпустить бладжеры, тянусь к ремням, сдерживающим самые агрессивные мячи, но не успеваю этого сделать, потому что Мелани продолжает говорить, и теперь ее голос совсем другой.

— Джеймс, прости, — она, кажется, почти шепчет. — Я была зла и напугана, я не хотела домой, а все только и делали, что нагнетали момент своим присутствием. Я сорвалась… Я правда не думаю так, как сказала. И очень благодарна за помощь, не представляю, чего тебе это стоило. Прости и… спасибо.

Я оборачиваюсь и еще успеваю увидеть на ее лице виноватое выражение, но через миг она уже перестает кусать губы и часто моргает. Выпрямляется и неслышно выдыхает, уже увереннее глядя на меня.

Не понимаю, как это удается ей: варить запрещенное зелье, невозмутимо собираться домой, язвить в ответ на все мои реплики и притом отважиться спасти жизнь Ребекке и не сдать неприятную ей Лили за Летучемышиный сглаз. Демонстрировать верх самовлюбленности — и в то же время переступить через всю свою гордость, чтобы так извиниться. Полностью сбитый с толку, я тру руками лицо, а когда вновь смотрю на девушку, вижу, что она все еще стоит, ожидая моего ответа. Никогда не пойму Мелани Нотт.

— Забудь. Я просто не считаю, что ты заслуживаешь того, чтобы отправиться домой и, тем более, угробить свою жизнь глупым экспериментом. Просто не попадай больше в подобные ситуации: меня не окажется рядом, чтобы помочь.

Она, помедлив, кивает и снова сглатывает.

— Я…

Шум голосов заставляет меня обернуться на спешащих по полю к нам ребят, а когда я вновь обращаю взгляд на Мелани, она уже уходит прочь. Я шумно вздыхаю и смотрю ей вслед, пока Диего не задает мне какой-то вопрос.

— Тренер, вы что-то несобранны! — восклицает он, не дождавшись от меня ответа.

— Мне можно. А вот насколько готовы вы — мы сейчас проверим! — и я дергаю ремни, сдерживающие бладжеры, тут же отходя в сторону и с довольной улыбкой наблюдая, как мячи с оглушительной скоростью взмывают в небо.

Вслед за ними в воздух поднимаются семеро игроков. Я захватываю квоффл и нагоняю ребят. Они группируются возле меня, слушая короткие инструкции на тренировку. На ближайший час я запланировал игру в парах — на каждую команду по охотнику и загонщику либо ловцу. Шесть нападающих мне не нужно, но им стоит уметь работать в команде, на какой бы позиции они ни оказались. Ал остается единственным защитником колец, которые без очереди атакуют остальные. Маленькая месть братцу за то, что был несобран в день отборочных.

Час необычной тренировки пролетает незаметно, после чего я еще ненадолго перетасовываю пары, поручая им то же задание. Когда минует еще полчаса, я, наконец, позволяю им вернуться на свои основные позиции. Спускаюсь за снитчем, подавая знак Диего, а потом обращаюсь к остальным игрокам.

— Ал, остаешься на воротах, Бренда, Пьер и Скорпиус — игра в тройке, максимальное взаимодействие. Сато — все бладжеры по игрокам. Ты, Жак, следишь, чтобы у него ничего не вышло. По местам! — подаю сигнал начинать и отлетаю немного выше и ближе к кольцам за спиной Альбуса, чтобы лучше видеть все происходящее в воздухе.

Несколько раз мимо меня проносится Диего, заходя на такие виражи, что невозможно представить. Теперь, немного приглядевшись к его стилю игры, я начинаю беспокоиться, как бы он не расшибся на матче или, что хуже, на одной из тренировок. Он играет так, словно, если не поймает снитч в эту минуту, не сможет поймать никогда. Я понимаю и хвалю такую тягу к квиддичу, но бразильцу стоит быть осторожнее. На ближайшем тайм-ауте я прямо говорю это парню, на что он со вздохом отвечает, что тренер его квиддичной школы ставит именно такие ультиматумы своим подопечным: поймай или умри. Еще раз повторив для Диего свое требование быть осторожнее, я обращаюсь к Алу:

— Молодец, сегодня выкладываешься, до конца тренировки не сбавляй темп, — бросаю взгляд на часы и вижу, что стрелки указывают на без двенадцати четыре. Я перевожу взгляд на своих охотников и задумываюсь.

Все трое с некоторым вызовом смотрят на меня, и я только усмехаюсь и поворачиваюсь к загонщикам. Малфой хмыкает, а Бренда, кажется, пускает волну руками, а потом дает «пять» Пьеру.

— Сато и Жак, меняетесь задачами: Жак на атаке, Сато — защита. Продолжаем! — очередной свисток, и игроки разлетаются кто куда.

На этот раз я делаю замечания прямо во время игры:

— Ал, считай до трех! У тебя три кольца!

— Скорпиус, три кольца! Там, куда ты целишься, ничего нет!

— Жак, я сказал, бей по игрокам! Я тренер, черт возьми!

— Диего, не впечатайся в столб! Их у нас меньше, чем ловцов, что хотели на твое место!

— Альбус, я, правда, подарю тебе маггловский учебник математики! Три кольца, да, кольца круглые — нужно двигаться, чтобы защитить их!

— Пьер, я же сказал — максимальное взаимодействие! Ты хочешь спрятать квоффл и толкнуть его на черном рынке?

— Сато, если тебе жалко охотников — бей бладжером по Жаку! Он тоже игрок!

— Бренда! То, что ты улетела от моего замечания, тебя не спасет!

— Тренер, я вас совсем не слышу! — кричит девушка, не усиливая, как я, голос заклинанием.

Скорпиус, принимая от нее квоффл, ухмыляется, а Сато, не пытаясь успокоиться, смеется в голос. Я сурово смотрю вслед охотнице и едва открываю рот, чтобы сделать ей предупреждение, как бладжер, посланный Жаком в ее сторону, проносится в каком-то десятке сантиметров от Риверы. Она отклоняется, чтобы избежать столкновения, а потом, вместо того чтобы выпрямиться, делает неловкое движение и срывается вниз. Долю секунды я осознаю, что произошло, а потом, не раздумывая, направляю свою метлу к земле, стараясь опередить падающее тело девушки. И мне почти удается: каким-то чудом перехватив ее талию, я собираюсь подняться выше, но под неожиданной тяжестью двух человек, полетный инструмент резко уходит вниз. Я едва успеваю спрыгнуть с него и потянуть за собой Бренду, чтобы не удариться о землю со всей силы. Облегченная метла несильно стукается древком о траву, в то время как мы с охотницей откатываемся в сторону. Сделав пару глубоких вдохов, я смотрю на девушку, проверяя, не пострадала ли она, но Ривера выглядит ошеломленной, не более того. Правда, всего один миг. Поймав мой взгляд, она кивает, подтверждая, что все в порядке, а потом резко кривится и хватается за лодыжку.

К нам с беспокойством на лицах спускаются остальные ребята.

— Бренда, что случилось? Я думал, что не задел тебя! — Жак хмурится, но видно, что он взволнован больше прочих. — Сато, куда ты смотрел? Ты же должен был защищать их от бладжеров!..

Прежде чем второй загонщик успевает ответить, я обрываю зарождающийся конфликт:

— Замолчите, сейчас это не важно. Бренда, что с твоей ногой? Сильно болит? Встать можешь?

Девушка мотает головой, и я вижу, что она вот-вот расплачется. Вздыхаю и беру ее на руки, коротко говоря остальным заканчивать тренировку.

— Можете отдыхать, продолжим в другой день.

Игроки переглядываются, а потом вразнобой кивают, все еще внимательно наблюдая за Брендой.

— Я был уверен, что не попаду по ней! — доносится голос Жака издалека, когда я почти уношу Риверу с поля.

— Он и не попал, — негромко говорит Бренда, пряча лицо у меня в груди. Я так и не могу понять, плачет она или нет, потому что ее голос звучит глухо из-за того, что говорит она прямо мне в форму.

— Тогда почему ты упала? — спрашиваю я, заворачивая к жилому корпусу.

— Хотела уйти от столкновения, — она, кажется, пытается пожать плечами. — Думала, смогу сделать переворот.

Я вздыхаю.

— Сначала Диего, теперь ты. Хотите, чтобы от команды ничего не осталось к концу смены?

— Нет, — негромко отвечает Бренда.

Я открываю ногой дверь медкабинета и, прежде чем ответить на вопросы, что сыплются из Сары, аккуратно укладываю девушку на кушетку.

— Падение с метлы на тренировке. Вроде бы ничего страшного, но она жалуется на боль в ноге.

Колдомедик поджимает губы, кивает, а потом осторожно прикасается к обеим ногам охотницы:

— Права или левая?

— Правая, — выдыхает Ривера и отворачивается, чтобы не смотреть на поврежденную конечность. Однако лодыжка выглядит лишь немного покрасневшей, что замечает и Сара, внимательно осмотрев травму.

— Перелома нет, растяжения тоже. Скорее всего, просто ушиб. Я дам тебе вот эту мазь, — она берет из шкафчика с лекарствами круглую баночку темного цвета. — Нанесешь сейчас и на ночь — к утру будешь полностью здорова, если, конечно, твой тренер, — она сверкает взглядом в мою сторону, — не посадит тебя на метлу еще раз.

Я хмуро гляжу на колдомедика и мотаю головой. Девушка удовлетворенно кивает и произносит:

— Я на минутку, а ты пока займись своей ногой, — обращается она к Бренде и выходит.

Я ставлю один из стульев рядом с кушеткой и сажусь, выжидательно глядя на австралийку.

— Чего ты ждешь — вперед! Мы сюда не поболтать пришли.

И хотя Сара уверенно заявила, что ничего опасного в травме нет, я все еще во всех красках вспоминаю неожиданное падение охотницы и свой страх, что она разобьется. До сих пор не понимаю, как успел перехватить ее: это казалось совершенно невозможным. Опускаю лицо в ладони, а потом с силой тру его. Слишком тяжелый день выдался, а на часах едва ли есть пять вечера. От девяносто девяти атлантов едва не осталось девяносто семь. И я едва не опоздал с помощью оба раза. Матье вполне мог отправить Мелани домой сразу после беседы, а что было бы с Брендой, не успей я вовремя — даже боюсь представить. Поднимаю глаза на охотницу и ловлю на себе ее сочувственный взгляд. Мне кажется, или это я должен жалеть ее, а не наоборот? Чуть усмехаюсь и снова спрашиваю:

— Ты в порядке?

Ривера кивает.

— Буду, — она указывает на почти впитавшуюся бурую мазь. — Не знаю, как дойти до комнаты, — растерянно говорит Бренда.

— Оставь это, я донесу тебя, — подаюсь вперед, чтобы подхватить девушку на руки, но тут она опускает ладонь мне на плечо и целует меня. Я застываю, а потом осторожно, но решительно отстраняю ее и вздыхаю.

— Бренда, прости, но… Я думал, мы друзья.

— Не все же время тебе ходить за Мелани, — вопросительно смотрит на меня Ривера, словно удивляясь такой реакции.

— Что ты имеешь в виду? Разве вы с ней не подруги? У вас нет трех правил о нарядах, новостях и парнях? — я пытаюсь перевести все в шутку, хотя уже и сам понимаю, что вряд ли получится.

— О чем теперь говоришь ты? — недоуменно спрашивает Бренда. — Я… Вообще-то я говорила с Мел, и она прямо сказала, что… никаких видов на тебя не имеет. Так что можешь не переживать о ее чувствах, — мягко добавляет она.

Я коротко усмехаюсь. Значит, такой разговор был? Не сказать, чтобы после сегодняшнего утра я был все так же увлечен Мелани, но… Я еще не оставил надежды разобраться в тонкостях ее характера, и Бренда… Черт, придется аккуратно объяснить ей, что ничего не будет.

— Бренда, я… — лохмачу волосы, совершенно не представляя, что сказать ей в данном случае.

Но Ривера неожиданно отмахивается и произносит:

— Расслабься Джеймс, нет — так нет. Можешь не вымучивать из себя сожаление, — она чуть улыбается. — Просто я не хочу видеть, как ты бьешься в закрытые двери, — на ее лице снова появляется сочувственное выражение. — Мелани довольно ясно дала понять, что ты ее не интересуешь и… В общем, прости и забудь. Я, надеюсь, это не испортит… нашу дружбу, — она делает ударение на последнем слове, и я облегченно вздыхаю.

— Не беспокойся. Ты по-прежнему один из лучших игроков в моей команде. А если впредь будешь осторожнее выполнять финты — останешься им еще надолго.

Девушка искренне улыбается и собирается подняться на ноги, но я тут же останавливаю ее.

— Лодыжка, забыла?

Бренда одергивает больную ногу, едва успев коснуться пола, и кивает.

Я подхватываю охотницу на руки, и всю дорогу до ее комнаты мы перекидываемся какими-то ничего не значащими фразами о квиддиче, лагере и вечернем мероприятии.

За ужином избежать разговоров о моих алхимических успехах не удается. Приятели, по мере пребывания, закидывают меня вопросами, желая узнать подробности, и я, сколько могу, отшучиваюсь на все подколки и комментарии. Не наседает разве что Брюс, который успел все выведать из своих, как всегда неизвестных мне источников. Он только многозначительно улыбается и помалкивает. Когда к нам присоединяется сразу тройка любопытных с горящими глазами, я не выдерживаю и, картинно зажимая уши руками, падаю лицом в стол. Ребята делают всю работу за меня и, слегка исковеркав мои слова, вводят в курс дела новоприбывших. Когда мимо нас проходит группа учеников, шуточка Майкла долетает до них, и одна из девушек оборачивается.

— …так что на день рождения вышлю тебе ящик Бодрящего зелья!

Мелани, а это именно она, чуть хмурится, но, встретившись со мной взглядом, поспешно проходит мимо, ничего не сказав. Я хочу последовать за ней к столу своего брата, но в голове не вовремя всплывают слова Бренды: «Мелани довольно ясно дала понять, что ты ее не интересуешь. Не хочу, чтобы ты стучался в закрытые двери».

Не знаю, насколько права Ривера, но, кажется, Мел впервые смягчила свой характер и как раз по отношению ко мне. Насколько это связано с тем, что я помог ей остаться в лагере, я не знаю, но хотелось бы верить, что не полностью. Я решаю оставить организаторский столик и дальше изощряться в остроумии, а сам тем временем все-таки иду и сажусь между Альбусом и Брендой. Ребята кивают мне, уделяя особое внимание тому, что лежит перед ними на тарелках, и я отмечаю, что даже Мелани с аппетитом, хоть и медленнее остальных, ест свою порцию. Этот факт почему-то поднимает мне настроение, и я, уже поужинавший, наливаю себе стакан сока из графина в центре стола.

— Джеймс, ты так и будешь смотреть на нас, как отец на любимое семейство? — уточняет Ал в перерыве между поглощением своего стейка.

Я с удовольствием киваю.

— Рад вашему аппетиту, дети мои. Как твоя нога, Брен? Как ты дошла до зала?

Девушка с улыбкой отмахивается.

— Просто дошла.

— А что с твоей ногой, Бренда? — спрашивает Мелани, и я вижу, что она не знает подробностей тренировки.

Я немного хмурюсь.

— Ничего страшного, — улыбается Ривера.

— Упала с метлы из-за шального бладжера, — отвечает за охотницу Альбус.

Нотт ничего не говорит, только отламывает кусочек хлеба, даже не отправляя себе в рот.

— Ты не сказала, когда мы шли сюда, — наконец негромко замечает она и смотрит на подругу.

— Потому что все и правда в порядке, — пожимает плечами австралийка.

Кажется, Мел хочет сказать что-то еще, но сдерживается: поднимает глаза и, поймав мой вопросительный взгляд, то ли робко, то ли виновато поджимает губы. Я чуть улыбаюсь, но тут же перевожу взгляд на охотницу, которая заявляет:

— Почему бы не отметить то, что Мелани остается в лагере?

Все за столом удивленно переглядываются, но я вижу, что они медленно, но верно проникаются идеей.

— Неплохая мысль! — кивает Скорпиус, а его кузина только пожимает плечами, похоже, не слишком вдохновленная задумкой.

— Джеймс? — Бренда выжидательно смотрит на меня, и я на автомате киваю, но потом мотаю головой.

— Простите, никак, после ужина у нас оргдела, — я порываюсь пойти и предупредить Джо, что не смогу помочь ей в подготовке костюмированной вечеринки, чтобы вместо этого договорить с Мелани: кажется, сегодня на поле нас прервали. Не то чтобы мне еще раз хотелось услышать ее извинения, только мне показалось, что я вот-вот узнаю что-то важное о ней. И что бы ни говорила или думала Бренда, пока я не услышу то же самое от Нотт — не собираюсь учитывать слухи или слова. Возможно, это просто моя самонадеянность, но что, если не она, выручает меня раз за разом?

— Джеймс, мы не можем праздновать без тебя! — округляет глаза австралийка. — Это ведь твоя заслуга!

Рука Нотт вздрагивает и раздается стеклянный звон стакана о кувшин.

— Простите, я тоже не смогу, — говорит она, глядя куда угодно, только не на меня.

— Мел, это… — Бренда замолкает. — Тебе ведь не все равно? На то, что ты осталась, — добавляет Ривера.

Кажется, Мелани застают врасплох. Она судорожно вздыхает и резко встает.

— Джеймс, мы можем поговорить?

Я удивленно смотрю на нее, а потом киваю.

— Можем.

Игнорируя заинтригованные взгляды сидящих за столом, она разворачивается и идет прочь из зала. Сбитый с толку ее неожиданной просьбой, я лишь следую за ней, совершенно не представляя, что ударило ей в голову на этот раз.

Покинув зал и завернув за угол строения, она оборачивается, и я, неготовый к такому, едва успеваю затормозить, чтобы не налететь на девушку. Мелани на мгновение теряется, но быстро берет себя в руки, сделав шаг назад.

— Я хотела спросить, зачем ты сделал это, — прямо говорит она, глядя мне в глаза. — Зачем подставился, чтобы меня не выгнали из лагеря. Вполне очевидно, что это — меньшее, чем я могла заплатить за… свой поступок.

Она замолкает, ожидая ответа, но я не спешу давать его. Наверное, мне самому сложно признать, что именно сподвигло меня на такие решительные меры. Глупо говорить, что просто хотел торжества справедливости: я хотел справедливости для Мелани. И хотел, чтобы она осталась. Как бы ни повернулись наши отношения, я отчего-то был твердо уверен, что эту смену мы оба будем здесь. Даже если наши перебранки только ужесточатся. Я не мог и не хотел отпускать ее домой. Не знаю, почему.

Но говорить это Нотт я не вижу необходимым. Не знаю, какого ответа она ждет, но признаний в духе Ромео ей не дождаться. Если она отошьет меня сразу — я буду подавлен. Если только из благодарности промолчит — стану жертвой ложной надежды. При любом раскладе все карты у нее на руках, а мне остается только наблюдать за ее решениями… Я чуть качаю головой и перебиваю сам себя: я что, правда, боюсь, что эта девушка отвергнет меня? Невероятно.

Но самое странное, что сейчас я совершенно не представляю, как бы она отреагировала на мое искреннее признание, что она мне нравится. Мелани Нотт — самое неоднозначное создание, которое я встречал. Поэтому я не хотел и не хочу ее отъезда, поэтому я без колебаний взял ее вину на себя, поэтому я сейчас смотрю на нее и все, что мне хочется — это поцеловать ее. Но я только усмехаюсь и пожимаю плечами:

— Не хотел, чтобы ты испортила последнее свободное лето.

Девушка, явно ожидая чего-то другого, недоуменно смотрит на меня, а потом стремительно бледнеет.

— Мелани? — я не понимаю, что такого сказал, ведь по сути это совершенно нейтральный ответ. — Все нормально?

Она с видимым усилием кивает.

— Все нормально, — повторяет девушка, а потом делает шаг вперед и легко целует меня в щеку. — Спасибо. Ты и представить не можешь, сколько это для меня значит, — она говорит совсем тихо, но ее голос отчего-то звенит, и я, как завороженный, смотрю на ее губы, борясь с неистовым желанием притянуть ее к себе. Мелани коротко и тихо фыркает, а потом, словно убеждая в чем-то саму себя, мотает головой.

— Я не хочу доставлять тебе проблемы, — говорит она, и я перевожу взгляд с ее губ на глаза. — Тебе лучше держаться от меня подальше, — она сглатывает и добавляет: — Прости.

И пытается обойти меня, но я не выдерживаю и хватаю ее за руку. Она останавливается и медленно опускает глаза на наши пальцы. Потом коротко выдыхает, сжимает мою ладонь и быстро, не оборачиваясь, уходит.

За последние три дня я не раз убеждался в том, что не знаю, кто такая Мелани Нотт. В какой-то момент я бы даже хотел не знать ее вовсе, но это оказалось намного сильнее меня. Я даже понятия не имею, что произошло сейчас, но могу с уверенностью утверждать, что та Мелани, которая извинялась передо мной на поле и только что — даже не верится — поцеловала меня, появляется очень редко. И уже завтра она будет вести себя как всегда. Мы вернемся к прежней форме отношений: я буду доставать ее, она — раздраженно фыркать и отмахиваться… Но теперь я точно знаю: что бы ни говорила Бренда, Мел не так уж наплевать на меня. Значит, стоит только быть более упорным. А это у Джеймсов Поттеров в крови.