Summertime Of Our Lives (гет)

— Итак, для сегодняшней полосы препятствий вы должны разделиться на команды от четырех до шести человек. Принцип объединения — любой, однако заранее скажу, что задания будут самые разные, и некоторые из них станут настоящими испытаниями для участников. Надеемся, что за три недели вы успели многому научиться у своих наставников и друзей из других школ, так что сможете показать все свои умения и таланты в действии. Задания будут как командные, так и индивидуальные. Так что настоятельно советую подойти к выбору партнеров, исходя не только из личной приязни. Жду списки команд до обеда, хорошего дня!

Джоанна, как всегда говорившая без помощи волшебной палочки, садится, и столовая быстро наполняется шумом. Все переглядываются, выискивают друг друга и опоздавших, а то и кричат через зал, чтобы сразу договориться о планах на мероприятие. Мой взгляд падает на столик дурмстранговцев, и я, осененная идеей, привстаю на своем месте, чтобы меня было лучше видно.

— Роза Уизли, даже не вздумай забыть родную Британию и присоединиться к другой команде!

Роза ошеломленно оглядывается назад, замечает меня, и я аккуратно качаю ей ладонью на манер английской королевы.

— Ну вот, нас уже трое, — удовлетворенно произношу я и возвращаюсь к оставленному завтраку. Альбус, вдвоем с которым мы сидим, непонимающе хмурится.

— Четверо. Ты же только что пригласила к нам Розу.

— Я помню, — фыркаю я и перечисляю: — Я, ты и Роза.

— А Скорпиус?

— Ты его здесь видишь?

— Нет, — помедлив, отвечает Ал. — Но он, очевидно, придет.

— Вообще-то я не очень хочу быть с ним в одной команде, — поморщившись, признаю я. — Да и не думаю, что там будет море, полное утопающих девиц, которых нужно спасти.

И закадрить сестру лучшего друга точно не понадобится.

— А больше он ничего не умеет, — я пожимаю плечами.

— Эм, Мелани, я помню, что вы поспорили о чем-то, но Скорпиус все-таки мой друг, так что, пожалуйста, — начинает Альбус мягко, но весьма настойчиво.

Я вздергиваю брови.

— Извини, но это правда. И мы не можем взять его в команду, потому что он твой друг. Ты же слышал Джоанну: выбирать партнеров для испытаний нужно с умом. А мы оба знаем, что Скорпиус попал сюда за красивые…

— Скорпиус так же хорош в учебе, как и я, — напоминает Ал, дрогнув уголком губ. — Ты сама это знаешь. Так что, если тебе действительно так сложно провести с ним полтора часа пользы ради, то это ты набираешь команду, исходя из личной неприязни.

Я раздраженно повожу плечами, но он продолжает:

— А он, кстати, идет к нам, так что я точно не собираюсь пересказывать ему твои «веские» причины.

— А я вот могу, — громко фыркнув, я выпрямляюсь, насколько это возможно, ожидая, когда Скорпиус сядет за наш стол. Сегодня мы разминулись, и я обрадовалась, обнаружив в столовой только Ала, но из-за объявления Джоанны не успела закончить завтрак вовремя, и теперь снова придется молчать, пока один из нас не уйдет. А нам все еще есть, что обсудить с Алом вообще-то.

— Джо сказала, что вечером будет что-то вроде большого квеста, — начинает Альбус, когда Скорпиус садится с его стороны стола, напротив пустого стула. — Нужно подать списки команд до обеда.

Смотря чуть правее плеча Ала, я неторопливо ем яичницу, делая вид, что разговор меня ни капельки не интересует.

— Не горю желанием, — равнодушно отвечает Скорпиус, и я, не сдержав торжества, хмыкаю. Он замирает на долю секунды, а потом продолжает: — Уверен, вы найдете кого-нибудь еще.

Мне огромного труда стоит смолчать и на этот раз. Альбус переводит на меня укоризненный взгляд, но я только невинно отпиваю кофе из своей чашечки. Хорошо, когда проблемы решают себя сами.

— Мелани, — возле нас останавливается Роза, а потом переводит взгляд на остальных. — Что ты имела в виду, когда сказала мне не присоединяться к другой команде?

— Только то, что мы с Альбусом уже записали тебя к нам, — мило улыбаюсь я. — Ты уж извини за честность, но ты слишком полезный игрок, чтобы просто так отдавать тебя соперникам.

Поймав вопросительный взгляд кузины, Ал согласно кивает. Роза явно пытается скрыть польщенность и замешательство, заправляя за ухо прядь волос, но от легкого румянца ее это не спасает.

— Мм, спасибо, — наконец произносит она.

— Ты же не против? — быстро уточняет Альбус.

— Нет, на самом деле, я очень рада…

— Ты можешь позвать Алекса, — предлагаю я. — Точно, отличная команда получится!

— Боюсь, что Алекс, как и вчера, отбывает наказание за… Кхм, — Роза замолкает, не продолжая, но воспоминание, пришедшее ей на ум, явно веселит ее. — В общем, Алекс и Диего не участвуют.

— Ну, ничего, — я пожимаю плечами, особо не расстроившись. — Мы с Алом поищем еще кого-нибудь толкового, — я продолжаю игнорировать четвертого человека за столом. Правда, когда он невозмутимо встает и молча покидает нашу компанию, я немного удивляюсь. Оказывается, что тарелка Скорпиуса уже опустела, а больше его здесь явно ничего не держало.

Альбус хмуро смотрит ему вслед, а потом не менее приветливого взгляда удостаиваюсь и я.

— Мелани, вы не будете делить меня, как разведенные родители, — предупреждает он. — Извини, но со Скорпиусом я дружу…

— Ме-ерлин, — тяну я, картинно закатывая глаза. — Не собираюсь я вас ссорить, и делить мне со Скорпиусом нечего. И вообще, он сам отказался от нашей команды, не станешь же ты его догонять и упрашивать? — я вызывающе смотрю на Ала.

Уж я точно не побегу.

— Ладно, забудь, — он качает головой, как будто раздумывая над чем-то, а потом смотрит на Розу. — Может, у тебя есть кто-то на примете, кого мы еще можем взять?

— Может… Лили? — помолчав, отвечает она.

— Наверное, она выберет команду девочек, — Альбус с сомнением оборачивается на столик, где обычно сидят шармбаттонки, Свити и Лили, но там оказывается только последняя.

— Сейчас и узнаем, — отвечаю я, откинувшись на спинку стула. — Лили, ты не подойдешь к нам на минутку?

Она поднимает голову, не сразу понимая, кто позвал ее, а потом, заметив, что мы втроем смотрим на нее, в замешательстве подходит и занимает место рядом со мной. Роза тоже вспоминает, что до сих пор стоит, и садится рядом с Алом, предварительно взмахнув палочкой, чтобы поднос Скорпиуса исчез.

— Приглашаем тебя в нашу команду для вечерних испытаний, — объявляю я, запуская в свой пудинг ложечку. — Прежде чем ты ответишь, учти, что мы прислушались к совету Джоанны и выбирали весьма и весьма скрупулезно.

Да, я так же радушно и индивидуально подписываю приглашения на матушкины званые ужины. Хотя Лили на самом деле может нам пригодиться.

— О. Здорово, — отрывисто произносит Лили. — Только… Только мы еще не обсуждали это с девочками. Возможно, они тоже захотят поучаствовать и… Не то чтобы я не хотела сыграть с вами… Просто… Они, наверное, обидятся, если я даже не спрошу у них.

Я наблюдаю за Лили с тончайшим снисхождением, но, когда она заканчивает свою убедительную речь, отвечаю:

— Конечно, ты можешь у них спросить, но… — я делаю паузу, — в вашей команде будет пять человек. Ты и Свити — хорошие историки, только в одной команде вам делать нечего. Доминик умна на миллион, но ее сильная сторона — нумерология. Карла и Сесилия… если честно, я даже не спрашивала, за что именно они получили приглашение в лагерь. Так что если ты хочешь нарядиться и устроить модное дефиле с подружками, мы тебя поймем и пожелаем удачи, но если тебя волнует победа в этом квесте… Наверняка это поможет стать Атлантом года.

Лили молчит. Более того — странно замолкли и Альбус с Розой. Я недоуменно перевожу на них взгляд, съедая очередную ложку пудинга. Я что-то не так сказала? Ах да, чуть не забыла.

— Думаю, даже вчетвером мы отлично справимся. Я, ты, Роза и Альбус, — я проникновенно смотрю Лили в глаза, ожидая, пока до нее дойдет, что неприятное соседство в команде ей не светит. — Ал очень хотел позвать Скорпиуса, но ему это не интересно.

Лили сглатывает.

— Ладно, — она расслабляется. — Ты, Мелани, весьма убедительна, когда этого захочешь.

Я улыбаюсь, довольная ответом.

— Тогда давайте напишем список и отдадим Джоанне сейчас, а то мало ли какая толпа выстроится к ней перед обедом, — предлагаю я, и Роза, поймав мой взгляд, достает из сумки перо и чистый лист.

— Готова? — Джеймс караулит меня возле учебного корпуса, когда заканчивается второе занятие.

Я решительно киваю.

— Нет.

— Ну, если действительно не готова, мы можем этого не делать, — даже не пытаясь настаивать, отвечает Джеймс.

Окинув его скептическим взглядом, я показательно хмыкаю, остановившись на шортах — единственной сейчас его одежде.

— Судя по всему, ты на другой ответ надеялся.

— Да жарко просто, — говорит он, невозмутимо оглядев себя.

Я прикрываю глаза ладонью, чтобы противостоять слепящему солнцу, и жалею, что не захватила с собой резинку для волос. Местное солнце сегодня палит не хуже костра, и нас не спасло даже зачарованное стекло аудиторий. Я уже успела дважды умыться — между занятиями и только что, — но, едва переступив порог, вернулась к тому же изможденному погодой состоянию. Глупо будет сейчас заниматься еще более утомительными вещами.

— Ладно, так и быть, — вздыхаю я, стягивая с плеча ремешок сумки, успевший если не расплавиться, то прилипнуть точно.

— Нет, если ты не хочешь, я потом пожалею, что в этом участвовал, — Джеймс абсолютно серьезно на меня смотрит. — Я уже успел… кхм… облажаться в прошлый раз.

Такое признание дается ему с явным трудом, но, пусть прошлая попытка и была весьма пугающей для меня — и несносно приятной для Джеймса, — что-то в этом все-таки заставило меня задуматься о повторении печального опыта.

— На этот раз виноватой точно буду я, — успокаиваю я его и, дотянувшись, легко целую в губы. — Можешь так и сказать на моих похоронах.

Джеймс смеется, не отпуская меня без второго поцелуя.

— От такой фигни никто не умирает.

— Я бы поспорила, но вообще да. Я предпочту умереть от чего-то действительно жуткого. Скажем, меня сожрет пло…

— Мне что-то не нравится представлять, как мою девушку сжирает кто бы то ни было, — смешно округляет глаза Джеймс. — И мы не будем подниматься слишком сильно над водой, так что падать, в любом случае, будет совсем не высоко. И в воду.

— Ты меня сейчас совсем не успокаиваешь, — медленно проговариваю я, увлекаемая за ним в сторону пляжа. — Хорошо хоть я плавать умею.

— А скоро и высоты бояться не будешь, — ухмыляется Джеймс, на что я отвечаю скептическим взглядом, полностью разбивающимся о его невозмутимую спину. Для верности обогнав его, я заглядываю ему в лицо:

— У нас нет цели за один день сделать из меня бесстрашную летчицу, ты же понимаешь? На колесе обозрения ты убедил меня, что с кабинками ничего не может случиться, а сейчас просто заявляешь, что «падать не высоко»!

Он снова смеется и, когда я совсем того не ожидаю, подхватывает под бедра и прокручивает на землей так, что я едва не взвизгиваю от неожиданности.

— Ну что с тобой может случиться, если ты будешь со мной? А про кабинки я немного приврал.

— Ты серьезно?! — сдавленным голосом возмущаюсь я. — Джеймс Поттер, насколько мы были близки к смерти?!

Джеймс перестает кружиться, поднимает голову и, пристально глядя на меня снизу вверх, произносит:

— Мне нравится, когда ты говоришь «мы».

Слова застревают у меня еще где-то на уровне мыслей.

— Мы можем опуститься на землю? — настойчиво улыбаюсь я. И через мгновение «мы» опускаемся. — Благодарю.

Когда мы продолжаем идти к пляжу, я спрашиваю:

— Твоя метла точно выдержит нас двоих?

— Ты же уже летала на ней вместе со мной.

— Не то чтобы в тот момент я особенно задумывалась о летных способностях твоей метлы, — парирую я. — И вообще…

— Мел, — Джеймс мягко прерывает меня, беря за руку, и я невольно смотрю на него. — Я понимаю, что ты боишься. Преодолевать свои страхи — трудно. Но ты сильная. Хотя чаще всего для этого недостаточно быть сильным… Эм, я хочу сказать, что для этого нужно быть смелым. И то, что ты осознанно выступаешь против своих страхов, — это очень смело. Очень храбро. Я даже немного удивлен, почему Шляпа, в таком случае, не отправила тебя на Гриффиндор.

Я закатываю глаза, но вовремя понимаю, что это реакция вовсе не на его слова по отношению ко мне, и отвечаю:

— Ты правда думаешь, что Шляпа распределяет нас согласно тому, кто мы есть?

— А по-твоему, нет? — удивляется Джеймс.

— По-моему, она отправляет нас туда, куда мы сами хотим.

— То есть, ты хотела на Слизерин? — этот вопрос звучит на удивление мирно. Не то, что я ожидала услышать от кого-то из Поттеров, кроме Ала.

— Скорее, я знала, что окажусь там. Конечно, можно допустить, что в одиннадцать мы уже сформировались как личности и Шляпа только гадает по характеру, но было же много случаев, когда она отправляла детей на те факультеты, где они могли бы измениться или по-другому взглянуть на мир, или… Я не знаю. Видимо, Шляпа решила, что на Слизерине — мое место, — задумчиво заканчиваю я, но, почувствовав неловкость зарождающейся паузы, добавляю: — А что же ты, на Гриффиндоре ведь тоже чего-то боятся?

Джеймс, внимательно слушавший мои размышления, улыбается и, явно что-то прикинув в уме, отвечает:

— Однажды, мы с друзьями сбежали гулять. Нам было по девять, и из всех четверых только я один еще не проявил магию.

Неужели старший ребенок Поттеров так боялся оказаться сквибом? Я знаю это чувство, все дети волшебников боятся, даже те, в которых нет ни капли маггловской крови. Мы со Скорпиусом не успели особенно пострадать по этому поводу, хотя ни у кого и сомнений не было, что мы волшебники. Тем летом нам было по шесть, мы с ним играли в прятки, и — о, он очень хорошо умел прятаться! — Скорпиус закрылся в какой-то каморке под самой крышей. Кажется, до этого момента никто из нас даже не знал, что в Гринграсс-холле такая имеется. Я его тогда не нашла. Нашли его родители, прочесавшие вместе с домовиками весь дом сверху донизу, а он оказался в той маленькой темной комнатке. Позже я спрашивала, зачем он туда залез и не страшно ли было сидеть там совсем одному. Он ответил, что нет. Сказал, страшно было, только когда в дверь стали стучаться, а потом ломиться Малфои, и он понял, что наказание неизбежно. Но они пытались открыть дверь с минуту, две, полчаса, — перебрали все существующие заклинания, но ни одно не сработало. Дяде Драко тогда пришло в голову вызвать домовика, чтобы тот трансгрессировал в каморку, но Астория запретила, побоявшись, что в темноте он может задеть Скорпиуса. Они даже не сразу поняли, почему дверь заклинило и как это вообще было возможно. Потом догадались и, рассчитывая, что детские, а к тому же первые, выбросы магии долго не держатся, спустились обратно в гостиную. Но я сидела с другой стороны двери и говорила, что в следующий раз искать будет он, а я — прятаться. Он же спорил, что это не я нашла его, а взрослые. День подошел к концу. Я пропустила вишневый торт. Магия Скорпиуса все еще держала дверной замок. Малфоям пришлось остаться у дедушки с бабушкой на ночь. Мои родители остались тоже. Наутро даже обещали отпраздновать такое важное событие — первое проявление магии. Когда домовиха пришла укладывать меня спать, я устало поддалась, но уснуть так и не смогла. Посреди ночи я снова оказалась у той двери в каморку. «Я останусь тут навсегда», — сказал Скорпиус, и, тоже поверив в это, я вздохнула. «Обещай, что ты тоже останешься тут, со мной и навсегда?». Я тогда представила как же грустно и обидно будет провести возле этой дурацкой двери свое «навсегда». Но с той ее стороны, где было еще темнее и страшнее, чем в ночном коридоре, и откуда уйти было совсем нельзя, сидел Скорпиус. И я не верила тому, как он храбрился, потому что мне было бы страшно остаться там одной. «Обещаю» — прошептала я, приложив руку к двери. И дверь открылась.

Я спотыкаюсь, и Джеймс подхватывает меня.

— Мел, ты в порядке?

Я фокусирую на нем затуманенный взгляд.

— Да. Да, просто очень жарко, я, наверное, утомилась. Извини, я… Мне правда стыдно, но я не слышала ни слова после того, что вам было по девять.

— Серьезно? — он закатывает глаза, но у меня такой виноватый вид, что он не выдерживает: — Ладно, я расскажу снова, только на этот раз слушай, ладно?

Я улыбаюсь и дважды киваю.

— Мне, Рокси и близнецам было по девять. К нам домой привалила куча гостей, но на нас никто не обращал внимания, так что мы сбежали в лес, который начинался неподалеку. Нам запрещали туда ходить, потому что детям все запрещают, — как будто это все еще возмущает его, добавляет Джеймс, и я сдерживаю смешок. — Мы зашли довольно далеко, когда послышался волчий вой. Было довольно светло, да и волки обычно не нападают на людей, но кто-то в округе явно считал их опасными, потому что Роксана чуть не угодила в капкан. Ее спас Лоркан, вовремя заметивший, куда она ставит ногу, и оттолкнувший ее, но его мы поймать не успели. Капкан защелкнулся на его правой ноге, и тогда мы все подумали, что его нога просто там и останется. Это было страшно. Он был огромный и явно маггловский, а еще очень старый, но никому из нас было не под силу открыть его. Уйти мы тоже не могли, потому что Лор не мог идти, а мы с Лисом хоть и собирались потащить его на себе, боялись что ноге его от этого будет только хуже. Мы ушли слишком далеко, но Роксана все равно побежала за помощью домой. А мы остались. Мы вообще ничего не могли сделать. Девятилетки, без волшебных палочек, в километрах от дома. Я думаю, это был самый страшный момент в моей жизни. Тогда я больше всего боялся.

Джеймс замолкает, и я боюсь нарушать его задумчивость, но все же негромко спрашиваю:

— Чего именно?

— Что я ничего не могу сделать. Что вот есть мой друг, и есть я — беспомощный, бесполезный. Я буравил этот капкан взглядом целую вечность. От озноба у Лоркана стучали зубы, казалось, что, если я отвернусь, так застучит капкан, и от моего друга вообще ничего не останется. Потому я смотрел и ненавидел себя, пока в один момент капкан просто не раскрылся. Мы даже не поняли, что произошло, думали, взрослые уже прибежали, но никого не было. Мы с Лисом потащили Лоркана домой, но на половине пути нас уже нашли. Все обошлось, не считая того, что пришлось рассказывать правду, а потом долго и честно обещать больше никогда никуда не сбегать.

— Неудивительно, что Шляпа позвала тебя на Гриффиндор, — тепло улыбаюсь я, беря Джеймса под руку. — И понятно, почему ты не боишься ни летать, ни рисковать, ни… да ничего!

— На самом деле, — Джеймс бросает на меня такой взгляд, будто очень сомневается в том, что хочет сказать, — я все еще боюсь этого. Что мой друг попадет в беду, а я буду видеть это и ничего не смогу сделать.

— Знаешь, Джеймс, даже я успела убедиться, что ситуации, где ты ничего не сможешь сделать, не существует, — серьезно говорю я. Думаю, именно это ему нужно услышать. — Поэтому я и доверяю тебе немного прокатить меня на метле. Очень немного. Очень близко к воде. Чтобы, когда станет слишком страшно, я могла выбрать утопление вместо падения с большой высоты.

Джеймс хохочет.

— Да ничего с тобой не случится! — мы выходим на пляж. — Но это очень приятно, что ты мне доверяешь.

Я улыбаюсь.

Обед мы, естественно, пропускаем, но Джеймс обещает принести мне что-нибудь с кухни перед полосой препятствий, потому что я слишком измотана, то ли дикими воплями ужаса — слава Мерлину, кричала я только в своих мыслях, а не вслух, — то ли безумной жарой, которую мы все-таки утопили в океане, когда я поняла, что на сегодня преодоления страха достаточно. Так что я буквально вваливаюсь в свою комнату, собираясь тут же принять душ, но уже у двери натыкаюсь на тяжелый взгляд Лили, которая просто лежит на своей кровати, и чувствую, что лучше спросить.

— Все нормально?

— Джоанна за обедом сказала, что получила слишком мало заявок от команд на участие, — отвечает Лили, и я вижу, что ей еще есть, что сказать, поэтому молчу. — Естественно, отменять мероприятие она не станет. Вместо этого она обязала всех участвовать.

— А нам-то какая разница? — не совсем понимаю я.

— Теперь нас в команде пятеро, — она смотрит на меня так продолжительно, что я успеваю сообразить прежде, чем она озвучивает: — Скорпиус тоже играет.

— Ясно, — хмурюсь я, оставляя сумку на стуле, и иду выбирать одежду для полосы препятствий просто потому, что не могу и дальше выносить взгляд Лили.

Нет, конечно, только об этом я и думала, когда они только начали тайно встречаться: что это быстро закончится, и все сразу же пожалеют о прошлых решениях. Но я-то почему должна страдать от этого? У меня сейчас со Скорпиусом сугубо личная ссора, и, хотя его поступка по отношению к Лили я не могу ни осудить, ни одобрить, я не хочу принимать сторону Лили. Просто потому, что она тоже знала, на что идет. То есть, не знала до конца, но я предупреждала. И, кажется, у меня дежавю, потому что я уже точно стояла вот так же, под ее внимательным взглядом, осознавая, какую кашу заварили за моей спиной.

Вытащив шелковые синие шорты и топ на тонких бретелях как самую легкую и одновременно универсальную одежду, что у меня есть с собой, я направляюсь в ванную, мастерски игнорируя Лили.

Делать это при остальных членах команды — еще проще. Бедный Ал только сейчас, кажется, заметил, что не только я не в восторге от присутствия Скорпиуса: он озадаченно переводит взгляд с Розы на Лили, которые удивительно единодушно делают вид, что нас четверо. Скорпиусу, как всегда, плевать, да и мне, в общем-то, тоже, так что я слушаю вещание Джоанны перед стартом, и, когда приходит время, забираю у нее план лагеря с отмеченными на нем флажками испытаниями. Первый тур охватывает почти всю территорию, включая задания по шести дисциплинам. Второй будет посвящен всего четырем, но и команд-участниц останется значительно меньше. Ограничений по времени прохождения этапов почти нет, но по сигнальному фейерверку Джоанны все разбегаются сломя голову.

— Подождите, — останавливаю я ребят, когда Лили, мельком заглянув в карту, срывается в сторону ближайшего испытания. — Большинство команд побежит туда, чтобы успеть раньше всех, но мы же не хотим тратить время на очереди и толкотню. Предлагаю сперва пойти вот сюда, вряд ли многие сразу выберут самую далекую точку.

— На самом деле, да, — включается Роза. — Так мы хотя бы часть заданий решим спокойно.

На пляже возле бара мы оказываемся вторыми, однако организаторов здесь двое, и, пока один следит за первой командой, Зак протягивает нам какой-то мешочек.

— Вытягиваете бумажку с заклинанием и демонстрируете его, — объясняет он. — За каждое получившееся — один балл. Всего их четыре. Вас пятеро, так что один может не участвовать.

Первой тянет Роза и, явно понервничав, выдыхает, а потом озвучивает:

— Тут связывающее заклинание. На ком мне его использовать?

— Только не на мне, — смеется Зак, делая приглашающий жест в сторону нашей команды. Роза пожимает плечами и произносит, в последний миг изощренного пасса направляя палочку на Скорпиуса:

— Инкарцеро!

Из кончика ее волшебной палочки вылетают веревки в палец толщиной и опутывают Скорпиуса, который успевает только бесполезно отшатнуться.

— Очень мило, Уизли, — бормочет он, когда Зак засчитывает попытку Розы, и отменяет ее заклинание: — Эманципаре! Молись, чтобы я сейчас не вытащил что покрепче.

Роза невозмутимо вздергивает подбородок. Но удача не на стороне Скорпиуса: вытащив Дезилюминационное заклинание, он на несколько секунд становится невидимым, и я едва не предлагаю так и оставить. Альбусу достается невербальное заклинание на выбор, и он выпускает из палочки сноп красно-зеленых искр, а когда наступает время четвертого заклинания, Лили оборачивается ко мне.

— Если ты хочешь, я могу уступить, — пожимаю плечами я.

Она тянет из мешочка пергамент. Молчит.

— Я могу посмотреть? — спрашивает Роза, но не у нее, а у Заккари. Тот кивает. — Это Заклятие Неразбиваемости. Я могу показать тебе пасс, но сделать, видимо, придется тебе.

Закусив губу, Лили внимательно следит за движением Розы, а потом несколько раз повторяет ей своей волшебной палочкой.

— Почти верно, — продолжает Роза. — Только тебе нужно описать чуть больший круг и точно заключить в него объект. Кстати, к чему его применять? — она снова обращается к Заку.

— Да хоть вот к этому, — он берет с барной стойки тонкостенный стеклянный стакан и ставит его на край.

Лили сосредоточенно смотрит на него.

— Вирибус!

Ничего не происходит. Лили дергает плечом и заправляет прядь волос за ухо.

— Я могу дать еще один совет? — на этот раз я не замечаю, кого именно спрашивает Роза, но она продолжает: — Это заклинание очень похоже на водооталкивающее, только… Как бы это сказать…

— Попробуй думать не о заклинании и о движениях палочкой, — внезапно для себя говорю я. — Представь себе итог: стакан падает, но не разбивается. Думай об этом, когда зачаровываешь его.

Лили выдыхает, пробует еще раз, но срабатывает только на третьей попытке. Роза вопросительно смотрит на Зака. Я собираюсь сказать Лили что-то одобрительное, чтобы хоть немного вывести ее из этого напряженного состояния, которое не поможет нам дальше, но не успеваю. Организатор, небрежно махнув рукой, сталкивает стакан на деревянный пол бара. Тот падает слишком долго, так кажется даже мне, но, когда я думаю, что кто-то специально замедлил его, стекло резко и звучно трещит и разваливается на несколько больших кусков.

— Что-то определенно сработало, — заключает Зак, присев рядом и покрутив в пальцах один из осколков. — Но засчитать это я не могу, уж извините.

Он ставит на нашей карте три балла, потом делает отметку на своем планшете и приглашает следующую команду. Оказывается, за нами уже небольшая очередь. Почему-то мы молчим. Все сразу. Я не думаю о том, что Лили не справилась или подвела нас, только отчего-то сочувствующе смотрю ей в спину. Она ускоряет шаг и ведет нас к следующей станции. Зак отдал ей карту.

На уличных подмостках, куда в первую очередь побежали другие команды, задание по Истории Магии. Наверное, Лили специально пришла сюда, чтобы собраться, и ей это удается, потому что они с Розой зарабатывают максимальный балл. Напряжение в команде спадает, и мы снова решаем, куда идти. Я голосую за Волшебные травы, но Альбус меня не поддерживает, выбирая Боевую магию. Лили сначала рвется на дебаты по Политике, но они отмечены как последнее задание у всех команд, так что мы выбираем Артефактологию, на которую ходим все.

Наверное, я, как и все столпившиеся тут атлантки, ожидаю увидеть профессора Немирова, но, судя по всему, он не участвует в организации этого этапа, потому что встречает нас Джоанна. Меня такая замена не особенно удивляет, когда я вспоминаю, как мы встретились в поезде, но вот остальные разочарованно расходятся, не найдя на станции профессора. Или, может, дело в чем-то другом?

— По территории лагеря разбросаны артефакты, преобразованные из обычных предметов. Получим по два балла за каждую находку, — Ал возвращается от Джоанны, и мы все озадаченно переглядываемся.

— И как нам понять, что это артефакт, а не старый башмак? — уточняю я.

— Этим Джо не поделилась, — фыркает Альбус и оглядывается. — Наверное, мы можем вернуться к этому заданию позже или выполнять его по пути к остальным станциям. Время, конечно, не ограничено, но вряд ли нас будут ждать на дебатах, а пропустив их, мы наверняка потеряем сразу кучу баллов.

Мы с девочками немного уныло соглашаемся. Чтобы оставить на поиски побольше времени, Лили сразу направляется к ближайшей станции, которую видно и без карты, но мы с Алом медлим, все-таки оглядываясь по сторонам и присматриваясь к тому, что может оказаться у нас под ногами. Когда мы догоняем остальных, Лили уже все узнала.

— Здесь Дуэльный клуб. Две команды выставляют по одному человеку, и тот, кто победит, получает десять баллов. Сейчас уже идет одна дуэль, мы следующие. Но больше здесь пока никого нет, так что в любом случае придется ждать.

— Тогда можно пока поискать неподалеку артефакты, — говорю я. — Кто-то может остаться и держать за нами место.

— Может остаться тот, кто будет участвовать, — предлагает Роза. — Я не очень люблю Защиту от Темных Искусств, да и на Боевую Магию не ходила.

— Мы со Скорпиусом и Мелани ходили, — отвечает Ал, но я тут же мотаю готовой.

— Я бы не рискнула встать против настоящего противника, — мне удается криво улыбнуться.

— А я наоборот хочу попробовать! — прямо заявляет Лили.

Альбус явно не согласен:

— Лили, другая команда может поставить кого-то очень способного…

— А я не спосо… — она начинает возмущаться.

— Погоди, Ал, если нет ограничений по используемым заклинаниям, то я бы поставила на Лили и ее крылатых тварей.

— Спасибо, — бурчит Лили, коротко мотнув головой в мою сторону.

— Язык не поворачивается ответить «пожалуйста», — произношу я, так же не глядя на нее.

— Тогда давайте дождемся другую команду и посмотрим, кого лучше поставить, — Роза оглядывается. — А пока никого нет, нам и правда стоит поискать артефакты.

— Я останусь в очереди, — пожимает плечами Лили.

— Все, что захочешь, Златовласка, — я медленно отхожу от небольшой площадки возле учебных корпусов, которую выделили под дуэли. Сложно найти что-то в таком балагане, к тому же, ищем не только мы, и все артефакты могут уже быть засчитаны другим командам.

Тем не менее, я тщательно обыскиваю траву вокруг лабораторий, невольно заглядывая в окна. Сейчас там пусто, но еще пару часов назад кипели зелья и работали атланты. А пару недель назад я жила этими кабинетами, надеясь, что они спасут меня или хотя бы освободят голову от тяжелых мыслей. Теперь, конечно, есть театр, но каждый раз, когда я думаю о премьерном показе, меня охватывает паника. Я знаю и про мандраж, и про боязнь сцены, и про то, что мы с Джеймсом все еще портим каждый второй диалог — кстати, не всегда по его вине, — но что-то заставляет меня переживать особенно сильно. Может быть, то, что премьера, в нашем случае, — это закрытие сезона. Финал.

Кто-то зовет меня по имени, и я быстро возвращаюсь к площадке для дуэлей.

— Наша очередь? — спрашиваю я, вглядываясь в столпившихся вокруг ребят из других команд. — Кто против нас?

— Кажется, кто-то из тех четве… — начинает Лили и вдруг замолкает. Не успев проследить за ее рукой, я оборачиваюсь, но осекаюсь. Она в упор смотрит на какого-то парня. Тот пялится в ответ.

— Это они?

Лили молчит.

— Они выглядят не слишком милыми, — признаю я, оглядев двух крепких парней и двух девушек, первая из которых — высокая и худощавая, с длинными пепельными волосами и хищным лицом, а вторая — Рита Вольц. — Давай мы все-таки отправим Альбуса, а тебя отдадим на съедение кому-то другому, ладно?

Она не отвечает.

— Мы здесь! — прибегает Ал, и за ним к нам присоединяется Роза. — Мы нашли две штуки!

— Альбус нашел, — лаконично вставляет Уизли, и я улыбаюсь, но все еще с беспокойством.

— Ал, я все-таки думаю, нам стоит отправить на дуэли тебя или Скорпиуса, — я киваю в сторону команды наших соперников. — Я слышала, что в некоторых учебных заведениях студентов освобождают от годовых экзаменов в случае гибели соседа по комнате, но я не настолько переживаю за свою успеваемость, чтобы бросить Лили под раздачу.

Это должно было привести ее в чувство, но не срабатывает.

— Да, — хмурится Ал. — Я пойду. Скорпиус все равно где-то потерялся.

Я киваю, краем глаза наблюдая за продолжающейся дуэлью: похоже, это отнимает немало времени, если эти двое до сих пор не определили победителя. Нет, хорошо, что мы выбрали Ала.

— Победа за Димитрием Соколовским, — громко объявляет один из организаторов. Кажется, Брюс.— Прошу выйти на площадку дуэлянтов следующих команд.

Из-за ленты красного цвета, которая должна защищать зрителей от летящих заклинаний, выступает высокий русоволосый парень. Он больше не переглядывается с Лили, но вот она выглядит довольно разозленной. Я вижу, как она дергается, когда он останавливается посередине площадки, а потом оборачивается к Алу, который уже вытаскивает палочку.

— Альбус, — негромко зовет она. — Послушай…

Не хочет же она сама выйти туда?

— Знаешь, Ал, уступи-ка по-дружески, — раздается голос прямо за моей спиной, и рука Скорпиуса ложится на плечо Альбуса.

— Ну, если хочешь, конечно… — хмурится тот, но явно ждет каких-то объяснений. — Вы знакомы?

— Да, — отвечает Лили вместо Скорпиуса, и в этот момент я замечаю, что они смотрят друг на друга. Это не взгляд обманутой девочки и подлеца, который ее бросил. Они понимают что-то, только они. Но заканчивается мгновение — и Скорпиус выходит на арену.

— Ты что-то знаешь, Златовласка, — негромко говорю я, поравнявшись с Лили в первом ряду зрителей.

— Помолчи.

— Малфой, Скорпиус, — громко называет имена Брюс. — И Кестер, Ян.

Это имя ничего мне не говорит, но говорит то, как Лили подается вперед, едва не переступая через красную ленту. Я не решаюсь ее одернуть.

— Напоминаю, что особо опасные заклинания в круге запрещены и попросту не будут работать. Вы можете использовать все знания, полученные на занятиях по Боевой Магии, а так же любые другие заклинания, не выше класса «Б».

Как будто в дуэли кто-то будет думать, к какому классу принадлежит то или иное заклинание, — едва не фыркаю я, но сверкает вспышка, а за ней еще две: сигнал начинать, который сливается с первой атакой. И шутки испаряются.

Сначала Скорпиус успевает только блокировать, и у меня сразу сводит зубы от треска заклинаний, бьющихся о выставляемые им щиты. Они искрят и разлетаются, ему приходится отступить на несколько шагов, но едва рушится очередная защита, на его палочке вспыхивает такое яркое заклинание, что отшатывается весь первый ряд зрителей. Ян Кестер тоже дергается, и новая атака улетает в песок, где Скорпиуса уже нет. Я не знаю, как он делает это: хлещет волшебной палочкой так быстро, что удары противника разбиваются буквально о воздух, а очередной взмах подбивает Кестера под колени, заставляя практически упасть. Но тот не падает.

Они не произнесли ни слова. Арену взрезают невербальные заклинания, и земля под ними шипит, принимая на себя большую часть атак. Они невероятно хороши. До прекрасного. До ужасного. Мне хочется зажмуриться, но я смотрю, потому что закрывать глаза — куда страшнее. Я то и дело бросаюсь взглядом к Брюсу и вскоре понимаю, что не я одна: второй организатор тоже нервничает, по очереди указывая на парней, когда они используют заклинания. Брюс только качает головой. Видимо, все в порядке. Но если все в порядке сейчас, и это заклинания категории Б, то я просто не хочу знать, какой была бы эта дуэль без ограничений.

Скорпиус падает. Я не понимаю, чей это был вскрик — мой или Лили. Заклятие прожигает на земле пятно, которым, я уверена, мог бы стать мой брат, не успей он вовремя откатиться. Часть искр все равно отлетает, погасая на его блоке, но он уже стоит, снова бросаясь атаковать. Происходящее замедляется. Я вижу, как дрожат губы у Яна Кестера, как сжата челюсть Скорпиуса, как в воздухе долю секунду висит след от вспышки, как невидимо мерцает купол «Протего Максима», но я ничего не понимаю. Мне сложно представить Скорпиуса, так яростно сражающегося за что-то. В каждом его движении даже не злость — настоящий гнев, как будто у них с противником не просто личные счеты. И в то же время, мне кажется, что здесь смешалось все: злоба, обида, какой-то безумный азарт и… боль. Это незаметно, мы будто снова по разные стороны той двери в каморку, где он говорит, что совсем не страшно, вовсе не жутко. А я знаю, что жутко. Готовясь сорваться с места и заставить Брюса прекратить дуэль, я не успеваю. Скорпиус одним неведомым движением прокручивает палочку в пальцах, выбрасывая ее вперед точно в грудь Кестера. Тот отлетает и еще чуть-чуть и врежется в зрителей, но удар смягчается, — то ли организаторами, то ли ареной, — и воцаряется тишина.

Видимо, сначала никто не понимает, что именно произошло. Потом толпа взрывается криками и аплодисментами, но Брюс не спешит объявлять победу, только о чем-то спорит со вторым судьей. Ян Кестер тем временем поднимается на ноги. С ним все в порядке, и я правда не могу поверить, что весь этот ад был устроен одними лишь разрешенными заклинаниями. Видимо, поэтому не могут договориться организаторы.

— Победил Скорпиус Малфой.

Я едва не спотыкаюсь, сделав шаг вперед, и сердце колотится как бешеное, но, когда Скорпиус поворачивается, чтобы подойти к нам, он не смотрит на меня. Вообще-то ни на кого из нас. Доходит до красной ленты, минует Альбуса, который, кажется, был напряжен не меньше нашего, и останавливается, только чтобы сесть, уже на скамье перед уличной сценой.

Меня трясет, но, что сказать, я не знаю. На Лили тоже нет лица. Она побледнела, будто стала меньше ростом. Когда она направляется к Брюсу, чтобы проставить баллы, я замечаю на ее щеках мокрые дорожки. Ладно, пожалуй, спрошу про этого Кестера потом.

— … а вообще молодец, — Ал сидит рядом со Скорпиусом и что-то ему втолковывает. — Я и забыл про то заклинание перехвата, как же его…

— Я не помню, — Скорпиус с легкой усмешкой качает головой. — Вообще не помню, что там было.

— Да и пофиг, — смеется Альбус. — Главное, что он тебя ни разу не достал, и мы победили. Только скажи, откуда вы знаете друг друга?

— Вместе на Политику ходим. Он тот еще кретин, — отвечает Скорпиус.

С картой возвращается Лили.

— Остались только Волшебные животные и травы, а потом дебаты. Я спросила: как только они закончатся, будут подсчитывать результаты. Так что времени немного, — она смотрит на всех нас, на каждого лично и только Скорпиусу как-то удается избежать ее взгляда. — Наверное, мы можем разделиться…

— Только если ты, Поттер, хочешь передохнуть, — Скорпиус встает, отряхивает траву с рубашки, и я неосознанным жестом поднимаю палочку, чтобы очистить ткань. Мы на мгновение пересекаемся взглядами, он кивает, наверное, в знак благодарности, и наша команда довольно быстро движется в сторону предпоследней станции. Все еще находясь в некотором замешательстве, я слушаю задание, скорее относящееся к травологии и магическим ингредиентам, чем к животным, и прихожу в себя, только когда заканчиваю выполнение. Ребята, выбравшие меня в качестве участницы, разбрелись в поисках подножных артефактов. Я забираю нашу карту, кричу, что все готово, и иду к помосту, где Джоанна уже закончила раздавать задание по Артефактологии. Теперь они вместе с другими организаторами устанавливают на сцене два стола под диагонали к зрителям и друг другу. Первый ряд скамеек отведен для преподавателей и судей, но второй свободен, так что я решаю остаться, пока не набежал народ. Искать безделушки у меня уже нет сил, да и вообще этот квест меня утомил. Я знаю, что должна бороться до конца и надеяться на нашу победу и прохождение в финал, но я устала. Хорошо бы мы набрали столько баллов, чтобы не ударить в грязь лицом, но недостаточно для того, чтобы продолжить после ужина.

— Привет, — говорит кто-то, и я поднимаю голову.

— Привет, Бренда.

Она садится рядом, хотя мест еще полно, и явно собирается сказать что-то еще. Не думаю, что мне интересно.

— Как твои дела? — улыбается она.

— Прекрасно, спасибо. Как твои?

— Здорово, — Бренда кивает. — На самом деле, я просто решила поздороваться. Мы ведь общались, а потом…

Потом ты весьма бесцеремонно приклеилась к Джеймсу, параллельно обсуждая со мной, как же много времени он мне уделяет.

— А мы даже не ссорились, — она пожимает плечами.

— Так бывает, — сквозь зубы произношу я и пытаюсь скомпенсировать это милой улыбкой.

— Просто мальчики удивились, что я больше не сижу с вами, — мне чудится самодовольство в этих словах.

— У мальчиков есть проблемы посерьезнее, нежели, кто с кем сидит.

— Правда? — она выражает обеспокоенность, но я не собираюсь ничего ей рассказывать. — Они ничего такого не говорили на тренировках.

Я повожу плечом вместо ответа.

— Прошу атлантов собраться для начала дебатов, — на этот раз Джоанна держит у горла волшебную палочку, но в ее случае эффект поистине громогласный.

— Кто участвует от вашей команды? — спрашивает Бренда.

— Лили Поттер.

— От нас Вестер Найтс, — вздыхает она. Никто больше не разбирается в Политике, да и он сам, по правде сказать, но… Может, с темой повезет.

— С темой и стороной, — сдаюсь я, не выдержав этого напора с ее стороны. Ну вот какой нам резон общаться? Это было интересно и даже весело, пока Бренда не начала действовать и говорить за глаза, хотя я ничем такое не заслужила. — Насколько я поняла, они не смогут сами выбирать, выступать «за» или «против». Это решит жребий.

— Ох, нам конец, — убито признает Бренда.

Я коротко улыбаюсь.

Атланты тем временем рассаживаются на свободные места, приходят профессора, а возле сцены остается кучка участников, еще не определившихся, с кем и за что они будут бороться. Джоанна протягивает им по очереди зачарованный мешок, но, судя по лицу Лили, которую я нахожу в толпе, это мало что проясняет. Разделенные на две команды, ребята поднимаются на сцену, и занимают столы. На нашем висит большая табличка «Против».

— Кажется, мы играем заодно, — Бренда кивает на правый стол, где рассаживаются девять человек, а потом указывает на своего сокомандника. В невысоком полноватом юноше мне видится что-то знакомое.

— Погоди, это тот идиот, обвинявший Скорпиуса в отравлении Ребекки? — тихо, но оттого не менее гневно спрашиваю я.

— Ага.

— Надеюсь, Лили тоже его узнала и случайно натравит на него своих летучих мышей.

— Боюсь, он уже забыл, когда и какую чушь нес, — вздыхает Бренда. — Но, может, от него еще будет здесь польза.

— Добро пожаловать на ежегодные дебаты Международного Атлантического лагеря для одаренных волшебников и ведьм! Сегодняшние дискуссии приурочены к полосе препятствий, так что после них мы начнем подводить итоги первого тура, которые объявим за ужином. Второй тур начнется в восемь часов вечера, в нем примут участие пять команд, а задания будут значительно сложнее и зрелищнее. Хотя знающие люди согласятся, что самое интересное происходит, не когда сталкиваются ум и препятствие, а когда сталкиваются умы. Итак, тема сегодняшних дебатов: Статут о Секретности — основополагающий закон нашего сообщества. Так ли он важен, как мы привыкли считать? Команда номер один выступает за сохранение закона. Команда номер два — за отмену. Пять минут на обсуждение внутри команды, и начинаем.

Некоторое обсуждение возникает и среди зрителей. Мне сложно высказаться на эту тему, хотя в нынешнем положении меня вполне устраивает отделенность магического сообщества от маггловского. Я пытаюсь придумать какие-нибудь аргументы с той или другой стороны, но это оказывается неожиданно сложно, потому что, на самом деле, такие вопросы в светском обществе поднимать не принято. Это обсуждают политически активные или заинтересованные персоны в закрытых кабинетах, но никак не в парадных гостиных, опускаясь до споров или дебатов. Скорпиус бывало уходит из бальной залы в отдельную комнату вместе с другими мужчинами, но те разговоры никогда не покидают отведенных им стен. К ним так же никогда не присоединяются женщины, даже те, что имеют на этот счет свою позицию или вовсе занимают высокий пост в Министерстве. Это скорее традиция, когда все делают вид, что за годы ничего не изменилось. Мужчины с важным видом курят сигары, а дамы обсуждают шляпки, как будто в понедельник не встретятся на работе, где будут совместно решать действительно важные задачи. Порой мне кажется, что эти маскарады выглядят глупыми со стороны, но, если мы хотим прожить свою жизнь так, — в балах и кабинетах, утонченных платьях и сюртуках с иголочки, абстрагируясь от мелочных и бытовых проблем, — то почему это глупо: возвращаться из офиса или магазина в собственноручно созданную мечту? Чем это глупее вечерней газеты, разведения комнатных растений или игры в квиддич?

— По жребию первой выступает команда за отмену Статута о Секретности.

Лили вздыхает, заправляя волосы за уши, и двигает к себе общий на их столе микрофон.

— Когда мой отец был ребенком, он жил с родственниками-магглами, которые относились к нему весьма плохо, зная, что он волшебник. Они боялись его способностей, подавляли его и, когда он получил приглашение в Хогвартс, даже пытались не пустить его в школу, — Лили переводит дух и продолжает: — Всего этого можно было бы избежать, знай магглы, воспитывавшие его, о волшебниках, о том, что нас не нужно бояться и что все мы люди, пусть и отличающиеся образом жизни.

Она замолкает, переводя взгляд на команду противников, и Джоанна уточняет:

— Оппозиционеры должны чем-то парировать, чтобы этот довод был принят или опровергнут.

Слово берет юноша, и я узнаю Лиама.

— Это, безусловно, печальный опыт, который имел место быть, — начинает он. — И, возможно, не один магглорожденный или воспитывавшийся магглами волшебник терпел притеснения от непонимающих его магглов. Но это всего лишь малая часть. А что было бы, узнай об этом целая страна? Если вам сложно представить — вспомните историю Салема, где ведьм и волшебников преследовали и убивали, не принимая их сущность. Если кажется, что это было давно, то вот пример свежее: вторая волна салемцев, которая в прошлом веке захлестнула Соединенные Штаты Америки. Магглы были настроены действовать агрессивно и радикально, намереваясь истребить все волшебное сообщество. Опасность непринятия все еще слишком велика.

— Волшебники, скрывающиеся и скрывающие свои способности, — это действительно страшно для магглов, — отвечает кто-то из команды Лили. — Но этот страх происходит от неизвестности. Если магглы с детства будут узнавать про волшебников, если наше существование станет для них нормой и данностью, они не будут видеть в нас угрозу, потому что мы ее для них не представляем.

Некоторое время команда противников молчит. Два парня и девушка, сидящие ближе всех к центру сцены, переговариваются, а потом один из них двигает к себе микрофон. Я узнаю Яна Кестера, с которым сражался Скорпиус.

— Но какую пользу может принести отмена Статута? Сейчас наша позиция более выигрышная: обладая многими магическими знаниями, мы также имеем возможность наблюдать за техническим прогрессом, который ведут магглы. Мы можем брать любые разработки и узнавать любые события, происходящие у них, не делясь при этом, — он делает акцент на этих словах, — собственными секретами. В чем суть лишения этого преимущества?

— А может, нам стоит подумать не о том, как самим устроиться получше, а о том, как помочь ближнему? — в одну секунду микрофон оказывается у Лили, но после этого вопроса она молчит, как будто сказала это, не подумав. — Может, наше взаимодействие и должно быть обоюдным? Мы можем решить многие их проблемы.

Ее реплика явно веселит Яна Кестера.

— И магглы сядут волшебникам на шею. Подумай, сколько сразу они начнут требовать? Сначала это будут бытовые глупости, на которые они не хотят тратить время, потом они попросят доступ к нашим артефактам. К маховикам времени, например, к порталам, к оборотному зелью. Магия для них станет эквивалентом денег. Они начнут заводить семьи с волшебниками из расчета приблизиться к магическому решению проблем. Девушки будут искать себе не богатого мужа, а мужа-волшебника, — под конец он даже фыркает.

— Не беспокойся, тебе это не грозит, — невозмутимо отвечает Лили и тут же продолжает: — А браки с магглами не только не несут вреда, но и обеспечивают нам приток новой крови, без которой волшебники просто выродятся.

— Но волшебников по всему миру много, — парирует кто-то из другой команды.

— Значительно меньше, чем магглов, а почти все чистокровные семьи уже приходятся друг другу родственниками.

Так и есть. Жаль, что Гринграссы, Малфои или Нотты в прошлом не успели породниться с Селвинами. Хотя, кажется, мы все-таки в дальнем родстве с английской ветвью. Только вот Адриан и Адела принадлежат к французской.

— А маггловские ученые уже давно доказали, что кровосмесительные связи ведут не только ко множеству болезней, но и к психическим отклонениям, — поддерживает Лили ее сосед.

Мда, знаю я одну старую суку, которая предпочла бы инцест и шизофрению браку с магглорожденным.

— Но в маггловских семьях периодически рождаются волшебники, которые пополняют наше сообщество и разбавляют кровь, — я узнаю голос и нахожу говорящую: ей оказывается Свити, и ей с Лили не повезло встать по разные стороны баррикад. Поттер, кажется, тоже не в восторге от этого.

— Да, — помедлив, отвечает Лили, как будто не решаясь возражать аргументу подруги. — Но в твою школу, например, в двадцать первом веке, не принимают магглорожденных волшебников. В нашем сообществе раскол из-за того, что одни волшебники судят других по степени родства с магглами.

— Да, это правда, — соглашается Кестер, глядя прямо на Лили. — Так мы живем. Но отмена Статута о Секретности ничего не исправит, а только добавит нам проблем с магглами.

— Мы же не собираемся отменять Статут сегодня, — Лили будто идет на попятный. — К этому нужно планомерно готовить волшебников. Начинать с детей, которым необходимо привить уважение к магглам и их культуре.

— А взрослых ты как перевоспитаешь? — спрашивает Кестер. — Они не станут учить своих детей тому, что не принимают сами.

— Для обучения есть школы, — отвечает Лили.

— А их не будут туда отдавать. Зачем отдавать своего ребенка в школу, где он научится тому, чему ты не хочешь его научить?

— Хорошо! — возмущенно соглашается Лили. — Дети сидят дома, не ходят в школу, женятся друг на друге, и в этом вакууме наше общество загнивает! Это же регресс! Ты этого хочешь?

Кестер смеется, но веселости этой никто не разделяет. Его команда молчит. Сам он несколько раз прокатывает по столу перо, не поднимая головы, и только потом, с каким-то особенным превосходством, говорит:

— Ладно. Будь по-твоему. Мы скажем своим детям, что магглы — наши друзья, и мы должны жить вместе, в мире и гармонии. На это у нас уйдет много лет, несколько поколений сменится, пока эта мысль плотно приживется в голове большинства волшебников. Тогда мы отменим Статут о Секретности и пойдем знакомиться с магглами. Это с нашей стороны. Со стороны же магглов ничего не изменится: они так же узнают правду о нас в один день. И их реакция будет такой же, как сегодня, завтра или сто лет назад! И вот представь, что ты выпускаешь своего ребенка, маленького наивного мальчика, убежденного, что магглы — хорошие друзья волшебников, погулять во двор… а его избивают за то, что он «странный», — резко заканчивает Кестер. Повисает очень грузная тишина. Почти слышно, как в головах собравшихся мелькают одни и те же мысли. Что бы мы ни сделали и как бы ни хотели наладить мост с маггловским сообществом, на той стороне нас может ждать не только мир и процветание. Там может быть жестокость, непринятие и война.

Лили тоже не знает, что ответить. Она молчит, поджав губы. Ее сокомандники тоже не решаются парировать. За другим столом никто не высказывается и в поддержку. В таком напряжении мы сидим почти минуту, я успеваю встретиться с Лили взглядом, но она не останавливается на мне, а оглядывает зрителей дальше. Потом снова смотрит на стол оппонентов и замирает, не сводя глаз со Свити.

— У вас есть, чем ответить, команда «против»? — спрашивает один из профессоров, наверное тот, что преподает в лагере Политику.

— Да, такое может случиться, — негромко отвечает Лили, медленно подбирая слова. — Дети-магглы могут издеваться над ребенком-волшебником, — она откашливается и протягивает руку к стаканам с водой, стоящим на их столе. После этого выпрямляется и продолжает немного увереннее: — А еще дети-волшебники могут издеваться над ребенком-волшебником из-за чистоты крови. И дети-магглы могут издеваться над ребенком-магглом из-за цвета его кожи. Дети бывают очень злыми. Но нельзя не отстаивать свои права только по той причине, что их могут не принять. Разумеется, нас могут не принять. Но если мы оставим все, как есть, начнется стагнация. А нам нужен прогресс.

Я едва не киваю словам Лили. Так выйти из столь щекотливой ситуации, к тому же привести все к победе над оппонентом… Я бы поаплодировала, но это неуместно.

— А в чем вообще прогресс? — громко спрашивает Ян Кестер. — Что они еще могут дать нам при взаимодействии, чего мы о них не знаем?

Я уже давно поняла, что это их личные дебаты.

— Прогресс в интеграции общества! — восклицает Лили. — Магглы и волшебники будут жить вместе, численность волшебников возрастет, а через много поколений вообще все станут волшебниками! Не будет ни неравенства, ни вражды, ни самого конфликта!

И кажется, эта мысль повергает всех в больший шок, чем все сказанное ранее. Я даже открываю от удивления рот, но мысль, что, если это и случится, то очень нескоро, приводит меня в чувство. Пауза слишком затягивается. Оппоненты нашей команды, кажется, не знают, что сказать.

— Вы ответите, команда «за»? — спрашивает профессор, и почти все за левым столом переглядываются и мотают головой. Свити прячет улыбку. Кестер не шевелится. — Тогда побеждает команда «против». Мы оценим участие каждого члена в дебатах и передадим результаты организаторам. Спасибо обеим командам, это был весьма занимательный диалог.

Может, он и правда не подобрал слова получше, но, скорее всего, не я одна заметила, что это действительно был «диалог» Лили и Кестера. И это, наверное, хорошо, потому что вклад Лили в победу очевиден, а значит баллов мы получим достаточно. Я присоединяюсь ко всеобщим аплодисментам и оглядываюсь в поисках Ала, Скорпиуса и Розы. Первым я замечаю брата, который сидит через несколько человек в одном со мной ряду, и взгляд мой падает на волшебную палочку в его руках. Он неосознанно хлопает, почему-то не сводя глаз с Яна Кестера. Зачем Скорпиус вытащил ее? Вроде бы дуэль закончилась, и он победил. А эти дебаты вообще не вышли за рамки приличий. Никто даже голоса не повысил — все мирно и цивилизованно. Странно. Нужно будет все-таки спросить у Лили, что не поделили Скорпиус и Кестер.

— Поздравляю, — улыбается Бренда, хотя их команда, скорее всего, не получила от дебатов ни одного очка.

— Спасибо, — я улыбаюсь в ответ, хотя мне немного неловко. Не от того, что здесь мы их обошли, а по какой-то другой причине. И я совру, если скажу, что не знаю эту причину. Джеймс. Каково ей было смотреть, как парень, который ей нравится, выбирает другую? Конечно, я не могла изменить отношение Джеймса к нам обеим, но, раз уж нас действительно в какой-то момент оказалось трое в этой истории, я тоже поступила не совсем хорошо. Не только она была моей подругой, но и я — ее. Ведь Бренде, должно быть, сейчас так же обидно, как было мне, когда я узнала, что они с Джеймсом целовались. Может, надо было тогда и отступить? Признать, что чувства были у Бренды, а у меня — только глупые желания, которые ни к чему не приведут. Но как быть с чувствами Джеймса? Какими бы несерьезными они мне ни казались тогда или сейчас, я не могу решать за него, и не могу за него выбирать. Не могу хотя бы потому, что из нас троих только у меня этих чувств нет. — Мне надо идти.

— Да, еще увидимся, — Бренда машет мне, и мы расходимся. Я только сейчас замечаю, что время ужина не просто подошло — он уже начался, и единственная причина, по которой столовая пустовала — это интерес атлантов к спору, разгоревшемуся на сцене. Так что времени я не теряю и сразу иду за подносом, намереваясь набрать очень много еды. Ничего особенного в квесте вроде не было, но в то же время он вымотал меня, и я с трудом представляю его продолжение.

На этот раз Скорпиус опережает меня, и мне приходится присоединиться к ним с Алом за столом. Я вроде бы уже не хочу быть с ним в ссоре и перестала злиться на его слова, которые были честными и вполне правдивыми, но вот мириться… Пожалуй, мириться я пока тоже не готова.

— Мы просто ходим вместе на Политику, вот и все, — говорит Скорпиус, когда я сажусь рядом с Алом. — Ну и… — он заминается.

Похоже, речь снова о Яне Кестере.

— Что?

— Они с Лили не ладят на занятиях. Так уж вышло, что у них слишком разные взгляды на… да на все. Крам даже как-то сказал мне, чтобы я был осторожен с Кестером, потому что у него тяжелый характер.

Я недоверчиво поднимаю брови. Насколько тяжелым должен быть характер, чтобы поостеречься посоветовали Скорпиусу?

— А почему ты раньше мне не сказал? — Ал возмущен. — Почему я только сейчас узнаю, что моя сестра три недели враждует с каким-то опасным типом?

— Ал, успокойся, с чего ты взял, что они враждуют? — мирно спрашиваю я. — Может, просто спорят на занятиях. Это…

— Я знаю Лили. Если ты ей не друг, то спорит она с тобой, потому что ты козел.

Я не сдерживаю смешок.

— То есть я либо друг ей, либо скотина редкостная? — я уже просто смеюсь, не заботясь о том, как это выглядит.

Ал виновато поджимает губы.

— Ну, вот вспомни Скорпиуса — она ругается с ним просто потому, что он ей не нравится.

Ага, ну конечно. Именно поэтому.

— Ты только не обижайся, — продолжает он, и я делаю полностью серьезное лицо, чтобы иметь возможность обидеться за долю секунды. — Думаю, что сейчас вы просто соседки.

— Но это действительно обидно, — огорчаюсь я. — Я хотела какое-нибудь более почетное место в иерархии. Что такого сделал Кестер, чтобы подняться на вершину ненависти Лили? — я неосознанно смотрю на Скорпиуса, но, когда понимаю это, решаю ломать комедию дальше.

— Просто он мудак, — отвечает брат, лишь на секунду оторвавшись от своего ужина.

А ты — благородный рыцарь, спасающий Златовласку от медведя. Отсюда столько ярости на дуэли? Жаль, что Аделу нельзя просто укокошить.

Хотя, погодите…

— Минуточку внимания! — раздается по столовой голос Джоанны, и все прекращают шуметь, чтобы узнать итоги. Я скрещиваю пальцы. — Во второй тур проходят пять команд, набравших наибольшее количество очков. Я назову по одному человеку из прошедшей команды, первого из ваших списков. Команды, набравшие меньше баллов, чем нужно для прохождения, мы так же приглашаем в восемь часов на поле для квиддича, где пройдет заключительный этап соревнований. Участников ждет еще несколько испытаний, которые вы сможете наблюдать на специальных экранах, а поскольку здесь мы приготовили весьма зрелищные задания, обещаем вам, что это будет интересно. Итак, капитаны команд-финалистов: Поль Монро, Ян Кестер, Кейко Хаяси, Мелани Нотт и Лиам Нортон. Всем спасибо, увидимся в восемь часов.

— Здорово! — Ал поворачивается к нам. — После ужина продолжаем!

— Ага, — не слишком весело киваю я. Скорпиус тоже не выглядит обрадованным. Мы ненадолго замолкаем, чтобы поесть, но к нам присоединяется Роза, а потом и Лили, так что хочешь-не хочешь — приходится говорить о втором туре.

— Джо сказала, что будет по одному заданию на каждый предмет. Политику, Историю, Чары, Волшебные травы, — Лили начинает загибать пальцы, — мы уже прошли. Артефактологию, вероятнее всего, тоже. А, еще Боевую магию.

— Значит, осталась Трансфигурация, Стихии, Алхимия и… — Роза пытается припомнить все. — Что же там еще… Какой предмет десятый?

— Нумерология! — с каким-то утробным воем восклицает Лили, когда мы оказываемся в первой комнате квеста. Не знаю, как она поняла это, потому что все, что вижу я, — это пустое помещение, стены которого исписаны тысяча и одной надписью. Однако на нумерологию это действительно похоже больше всего. — Сюда бы Доминик…

В этом слышится некий укор или укол в мою сторону, но я делаю вид, что не понимаю его, только медленно прохожу по периметру комнаты.

— Очевидно, нам придется справляться своими силами, — отвечает Роза. — Кто-нибудь еще учил нумерологию?

Альбус и Скорпиус качают головами. Я тоже. Лили удрученно вздыхает, но Роза каким-то образом еще полна оптимизма:

— В любом случае, комната выпустит нас через некоторое время, даже если мы не справимся. Все задания второго тура — на время, так что всегда есть шанс очень быстро выполнить что-то другое. Давайте просто попробуем сделать, что сможем. Немного в нумерологии я все-таки разбираюсь. К тому же, мы не должны просто сидеть без дела: вы же видели экраны для зрителей — эти комнаты все равно что прозрачные. Видно все, что мы делаем.

— Хорошо хоть, не слышно, — ежится Лили, останавливаясь и вчитываясь в одну из надписей. Я обвожу взглядом всю команду, но чувство чужого присутствия не возникает. По крайней мере, об этом организаторы квеста побеспокоились. Было крайне неуютно входить в просматриваемую со всех сторон комнату и знать, что в ней каждый твой шаг будет на всеобщем обозрении. И пусть это довольно обычная для меня ситуация, нужно время, чтобы привыкнуть.

— Ладно, все эти фразы и числа что-то значат. Очевидно. Это же нумерология, — будто сама с собой начинает Роза.

— И у нас есть две… нет, уже одна дверь, — Альбус указывает на пустой прямоугольник стены, противоположной той, через которую мы зашли. Дверь же, что впустила нас внутрь, — исчезла.

— Я бы не сказал, что это дверь, — с сомнением тянет Скорпиус, подходя вплотную к тому, что Альбус назвал выходом. — Это просто стена, которая не полностью исписана.

— Но чистая часть как раз нужного размера, как если бы здесь должна была быть дверь, — продолжает Ал.

— Наверное, мы должны сделать что-то, чтобы она появилась, — предполагает Лили. — Вроде как… «Молви „друг“ и войди»*…

Роза и Альбус смеются. Понятия не имею, о чем они.

— Может, здесь просто какая-то загадка? — Роза медленно осматривает стены. — Просто записанная с помощью других символов. Или… или нужно подобрать истинные значения для написанных слов…

— Или здесь зашифровано заклинание, — подхватывает Ал. — Чтобы появилась дверь.

— Ну, если кто-то из вас знает, как будет по-эльфийски «дверь»… — бормочет Роза, и от этого Поттерам снова становится весело. — Хорошо, давайте попробуем расшифровать несколько чисел, пользуясь стандартной заменой по порядковому номеру буквы в алфавите…

— Вот тут, кстати, заботливо выписан алфавит, — замечает Скорпиус.

— Тогда… — Роза открывает рот и сразу замолкает, будто вспомнив о чем-то. — В общем, выберите каждый по кусочку стены и попробуйте перевести на что-то понятное.

За неимением других вариантов, все соглашаются. Несколько секунд я просто смотрю на длинное число с некоторыми знаками препинания и, только сообразив, что выгляжу глупо и странно для тех, кто смотрит снаружи, долго считаю и надписываю буквы. В конце концов они складываются в короткое предложение, но времени на это уходит слишком много.

— Как вы думаете, через сколько комната просто допустит нас к следующему заданию? — в пустоту произношу я, бестолково смотря на «Выход есть всегда».

— Джоанна не уточнила. Но это точно не поможет нам выиграть, — отвечает Лили.

— Да хоть бы просто не свихнуться здесь, — я хмыкаю.

— Что у тебя там, Мел? — подходит Альбус. — Странно, у меня почти то же самое…

— Что это значит? — Роза тоже встает рядом. — Моя фраза оказалась слишком длинной, но слово «выход» я тоже расшифровала.

— Тут все как будто об одном и том же! — хмурится Лили. — Не понимаю, зачем исписывать все стены сверху донизу одним и тем же по смыслу предложением? Как будто заняться больше нечем было.

— Может, и нечем, — Ал пожимает плечами. — Судя по тому, что мы выбрали места для расшифровки наобум, здесь действительно все только об этом и говорит.

— Что выход есть? — я поднимаю одну бровь. — Жаль, что псих, который это писал, врезался в стену, где забыли установить дверь, и уже ничего нам не пояснит.

— А двери ведь и правда нет… — повторяет Скорпиус.

— Да, мы уже поняли, — отвечаю я, слишком поздно вспомнив, что мы все еще в ссоре.

— Но нам ведь нужна дверь, чтобы выйти?.. — продолжает он, не обращая на мой комментарий внимания.

— Какой-то выход точно нужен, — говорит Альбус, но, как и я, видимо, не понимает, к чему клонит Скорпиус.

— Задание каждой комнаты — найти выход, — соглашается Роза. — Наверное, это все-таки дверь.

— То есть нам, возможно, просто нужна дверь? — Лили подходит к белому прямоугольнику на стене и медленно проводит по нему рукой. — А есть какое-то заклинание, проявляющее двери?

— Есть, — Роза закусывает губы и делает взмах палочкой. Ничего не происходит. Кажется, совсем ничего, потому что Уизли недоуменно хмурится. — Не работает… В смысле, я вообще не могу применить магию, — она делает еще несколько пассов и даже вслух произносит простейшие заклинания. — Вот, я только на стенах писать могу!

— Да, писать мы все можем, — подтверждаю я и тоже пробую произнести какое-нибудь заклинание. — Похоже на блок. Как можно проходить магические испытания без работающих волшебных палочек?

— Может, нужно догадаться, какое заклинание сработает? — предполагает Ал, снова подходя к частично расшифрованным числам на стене.

— Или это нумерология, а не магия.

— Что ты имеешь в виду? — требовательно спрашивает Роза, глядя на Скорпиуса. — Давайте мы уже начнем разбираться с этим так, будто действительно состоим в одной команде, а не будет строить из себя самых умных!

— Обычно это ты строишь из себя самую умную, — усмехается Скорпиус. — Я просто обращаю внимание на очевидные вещи. Это задание по нумерологии. Здесь нужна только магия чисел, а не магия заклинаний.

— Нам здесь нужна дверь, — напоминаю я.

— Так, может, мы просто… ну… напишем это? — осторожно произносит Лили.

— Что нам нужна дверь? — фыркаю я. — Теперь понятно, откуда эта тысяча надписей на стенах.

— Нет, напишем слово… — начинает Роза.

— ...«дверь», — внезапно заканчивает за нее Альбус.

— Ну, надеюсь, хуже не будет, — я подхожу к алфавиту на стене и диктую числа, которые должны заменить буквы в слове «дверь». Оборачиваюсь и в этот же момент Роза выводит последнюю цифру. И как ни удивительно, от этого на пустом прямоугольнике стены действительно появляется дверь. Только вот…

— Так, Мелани, теперь говори, как нам написать, чтобы у двери была ручка, — просит Альбус, и на этот раз мы все без исключения начинаем смеяться. То ли от глупости этого недочета, то ли от усталости после долгого дня, мы так и покидаем комнату: хихикающие без остановки и ненадолго оставившие всю обиду друг на друга, злость, ненависть и даже любовь в этих стенах.

— Будет смешно, если на самом деле мы просто слишком долго думали, и комната открылась сама, — едва сдерживает смех Альбус.

— Ну и зачем ты портишь этот момент? — стонет Лили, хотя сама уже держится за бока.

— Да, смотри, какая мы замечательная команда! — поддерживаю я.

— Очень сообразительная, — Роза улыбается.

Неожиданно мы все смотрим на Скорпиуса. Тот сначала непонимающе хмурится, а потом — как будто и это делая через силу — закатывает глаза.

— Да-да, мы самая лучшая команда, — безжизненно бодро произносит он, и мы все с возмущением и негодованием сетуем на его равнодушие. — Давайте лучше уделим время второму заданию.

Первой спохватывается Роза, но мне хочется еще немного подтрунить над Скорпиусом. Наверное, потому, что это все равно лучше, чем просто игнорировать его. Но делать это в одиночку я не решаюсь.

— Здесь, по-видимому, тоже живет какой-то псих…

И она права. Если первая комната была исписана сверху донизу, то эта — захламлена так, что с трудом удается пройти. Возле двери еще есть небольшое пространство, чтобы открыть ее, но спустя пару шагов становится опасно даже двигать руками. Кругом высятся стопки, кучи, горы всякой всячины, размером от горошины до старого серванта, так же забитого вещами. По узкой тропке между грудами этого мусора мы расходимся по комнате и в некотором недоумении разворачиваемся лицом друг к другу.

— По крайней мере, здесь есть дверь, — замечает Ал.

— И, судя по всему, где-то здесь валяется еще одна, — я брезгливо касаюсь старой медной лампы, но, заметив внутри паутину, поспешно убираю руку. — Если здесь нужно все отмыть, то проще это выкинуть и купить новое. Хотя, не уверена, что такое барахло еще где-то продается.

— Вряд ли это задание по Стихиям или Алхимии…

— Вот уж точно нет, — фыркаю я.

— Но, — продолжает Роза, — тогда остается Трансфигурация, а значит, что-то со всеми этими вещами все же придется делать.

— По логике прошлой комнаты, нам просто нужно пройти дальше. Здесь есть выход, — Альбус указывает на ту дверь, что не исчезла после нашего появления, и пытается дойти до нее, но, дважды запнувшись, смотрит на Лили. — Потяни за ручку.

Лили, которой до двери всего один шаг, осторожно переступает через опрокинутый котел и дергает дверь в обе стороны.

— Сюда, наверное, ключ нужен, — отвечает она. — Тут замочная скважина.

— Значит, где-то здесь — ключ? — Я недоверчиво оглядываю эти раритетные залежи и поджимаю губы. — В чем тут сложность Трансфигурации?

— Возможно, ключ во что-то трансфигурирован. Или мы должны что-то трансфигурировать в ключ. Вариантов много… — хмурится Роза. — Нужно попробовать Заклинание Истинного облика.

— Я не особо разбираюсь в тонкостях Трансфигурации, но, кажется, это заклинание, нужно применять к каждому отдельному предмету, — замечает Скорпиус. — А здесь хлама…

— А я что могу сделать? — взвивается Роза. — Если ты считаешь себя таким умным, то вот и предложи план.

Скорпиус показательно молчит.

— То-то же…

— А что насчет того заклинания, которое выявляет зачарованные объекты? — предлагает Альбус. — Только я в нем не силен.

— Хм, — Роза задумывается. — Да, наверное, но у нас будет слишком мало времени, чтобы запомнить все. Или кому-то придется колдовать вместе со мной, чтобы продлить эффект.

— Ну, если только ты не планировала забрать всю славу себе… — отмечает Скорпиус, — я вполне сгожусь.

— Чудно, — она поджимает губы. — На счет три. Раз, два…

От их голосов часть вещей вспыхивает голубоватым свечением. Их достаточно много, но не слишком, чтобы было реально проверить все.

— Если кто-то забыл, — невозмутимо напоминает Роза, — Заклинание Истинного облика — Формаверум!

И в первые минуты все идет гладко. Вернее, зачарованные предметы один за другим возвращаются к своей сущности, но никакой так и не становится нужным нам ключом. Я даже нахожу что-то из реквизита театра, но, поставив на прежнее место, теряю из вида на этой свалке. Потом касаюсь фарфоровой чашки без блюдца, и, едва оказавшись в моей ладони, она осыпается тысячей точных копий, которые брызжут во все стороны, будто рассыпанный бисер.

— О, нет! — восклицает Роза. — Только не это!

В тот же миг у Ала в руках множится чугунная кочерга, и мы со Скорпиусом, стоящие ближе всех к нему, отскакиваем, чтобы не задело.

— Все! Ничего не трогайте! — Роза испуганно оглядывает усеянный чашками и металлоломом пол. — Очевидно, некоторое предметы подверглись не трансфигурации, а заклятию Умножения. Формаверум не различает такие тонкости.

— Но ключ мы до сих пор не нашли, — говорит Лили.

— Значит, рискнем, — пожимает плечами Скорпиус. Лили переводит взгляд на стоящего рядом с ним Ала.

— Другого выхода не вижу, — соглашается Альбус.

— Ладно, иначе мы просто потеряем время, — качает головой Роза. — Хотя я уверена, что есть какое-то заклинание, помогающее в такой глупой ситуации…

— Когда вспомнишь — сообщи, — спокойно отвечает Скорпиус, вытягивая из стопки книг ту, что подсвечивается синим. Роза, видимо, решившая вступить с ним в открытое противостояние вместо Лили, фыркает.

Следующими множатся деревянные шкатулочки меньше ладони, которые Лили успевает отбросить в дальний, уже проверенный угол, а потом Альбус ставит на комод хрустальную вазу, принявшую истинный облик, и я непонимающе смотрю на нее.

— Ты уже расколдовал ее?

— Ну да, — он пожимает плечами, уже вытаскивая какую-то светящуюся тряпку.

— Но она еще светится. Правда очень слабо… — я хмурюсь. — Роза, что там было за заклинание, от которого подсветились зачарованные предметы? Кажется, оно садится.

Роза делает извилистый взмах палочкой, и синее свечение вещей становится значительно ярче. Ваза тоже светится.

— Двойная трансфигурация? — уточняет Альбус.

— Хорошо, если только двойная. Возможно, снимать придется несколько раз.

— Или просто не в одиночку, — пожимает плечами Скорпиус. Похоже, Роза чем-то его задела, и он теперь доказывает, что тоже не спал на уроках Макгонагалл.

— Ладно, на счет три — «Формаверум», — Роза поднимает палочку.

Мы все нацеливаемся на вазу.

— Раз, два, Формаверум!

Синее свечение разгорается, а потом спадает, оставляя на груде книг маленький серебряный ключ.

— Отлично! — я подхватываю его и тут же корчусь от боли. Руку жжет огнем, который пробирается из сжатого кулака до самых костей, и я вскрикиваю, собираясь разжать пальцы, но слышу:

— Нет, Мел, только не бросай его!

Я распахиваю зажмуренные глаза и вижу, как мне под ноги сыплются одинаковые ключи. Я отскакиваю, боясь, что и они обожгут меня, но они только множатся и множатся, и множатся без конца…

— Нужно уходить! — кричит кто-то, и едва удерживая раскаленный металл, я едва не падаю на дверь, лихорадочно нашаривая замочную скважину. Остальные, ругаясь и вскрикивая, добираются ко мне через растущие горы ключей поверх старой свалки. Наконец, я попадаю в отверстие, немеющими пальцами проворачиваю ключ и вываливаюсь по ту сторону.

— Хорошо, что открывается наружу, иначе мы бы просто не смогли ее открыть… — захлопнув дверь, Ал тяжело дышит, как и все остальные. Я же будто наоборот — дышу ровно и медленно. — Мел, ты в порядке?

Кто-то берет мою руку за запястье, но разжать пальцы, чтобы можно было осмотреть ладонь, я не могу.

— Вроде бы.

— Сара быстро это исправит, — утешает меня Роза, гладя по плечу. — Но пока палочку будет держать больновато…

Я киваю. Наверное, мы все сейчас думаем об одном и том же: это было неизбежно. Кто-то из нас все равно бы взял ключ, чтобы пройти дальше.

— Ладно, — я делаю глубокий вдох и опускаю руку, надеясь ненадолго забыть о ней. — Что тут у… твою же!

Ребята, кажется, тоже заметили, куда мы попали.

Стен нет. Вернее, есть, только вот это четыре стены, сотканные из стихий. Напротив той, откуда мы пришли, — огненная. Она похожа на обыкновенный пожар, расползшийся по стене дома, но настолько сожравший ее, что остался один огонь. Слева от нее — сплошной водопад, с которого даже долетают частые колючие брызги, заставляя задуматься, с какой нереальной скоростью движется вода. Справа от огня — плотная пелена воздуха, будто загнанного за стекло, а за нашей спиной — я оглядываюсь — вырос беспросветный колючий терновник чернильно-фиолетого цвета. Кажется, вот теперь нам конец.

— Стихии? — пищит Лили так тихо, что я едва различаю ее голос. А ведь ее успехи в этом предмете гораздо выше, чем мои. Да и остальные не выглядят слишком воодушевленными.

— Похоже на то, — кивает Альбус.

— Я не завидую тому, кто пойдет через огонь, — замечает Скорпиус, и все, кроме него, оборачиваются к Лили. Заметив это, он хмурится. — Что делать тем, кто не ходит на Стихии?

— Видимо, пытаться так, — не менее хмуро отвечает Альбус. — Какая у тебя?

— Я похож на человека, который знает, какая у него стихия, знак зодиака и счастливый цвет? — морщится Скорпиус.

Мне хочется прикрыть глаза рукой, но, подняв ее, я снова чувствую жжение и болезненно дергаюсь.

— Может, нам вообще не нужно проходить по одному? — сомневается Роза, не слишком радостно глядя на заросли терновника, которые предназначены для нее.

Но, других вариантов у нас нет. Лили останавливается возле огненной стены, Ал переминается с ноги на ногу возле Розы, А Скорпиус остается посреди комнаты, явно не собираясь выбирать себе стихию посимпатичее. Мне самой не хочется соваться под этот шипяще-плотный поток воды, но ладонь пульсирует, так что я осторожно прикасаюсь к бьющим струям, надеясь, что они не оторвут мне руку целиком.

Только бы не стало еще больнее…

Вода жжет всего мгновение, а потом мягко обволакивает пальцы и всю кисть, по локтю стекая на пол комнаты. Я касаюсь воды второй ладонью, но стена все еще слишком упругая и не позволяет пройти насквозь. Я пытаюсь отрешиться от всего и слегка надавливаю руками, но вода только плотнее сжимается передо мной. По крайней мере, рука не болит.

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как дела у остальных. Альбус вышагивает вдоль терновника, Роза рядом с ним задумчиво посасывает указательный палец. Когда она отнимает руку ото рта, я вижу выступающую капельку крови. Скорпиус по-прежнему недовольно осматривается, но к стенам не подходит. Лили стоит спиной ко мне, так что ее кудрявые, разметавшиеся по плечам волосы кажутся продолжением пламени. От долгого внимания к огню, в глазах начинают рябить, и, моргнув несколько раз, я теряю Лили из вида. Подаюсь в ее сторону, но она уже делает шаг в комнату… В комнату, прямо из огня.

— Лили! — восклицаю я, но она выглядит такой же ошеломленной, как я. Ребята тоже оборачиваются. — Ты вышла отсюда?

— Почти, — не очень уверенно отвечает она. — Только различила стол с какими-то склянками… Кучей склянок… Алхимия, наверное.

— Кажется, нам все-таки придется выходить по одному, — заключает Альбус. — Ты молодец! — запоздало хвалит он сестру, но предстоящий путь через колючки его явно не вдохновляет.

— Может, Лили сможет открыть нам проход через огонь? — я отхожу от своей стены. — Или вообще погасить его.

— Я бы не стала рисковать… — заминается она. — Просто я ведь могу не удержать. Да и, на самом деле, не представляю, как это сделать. До этого я только огонек из костра таскала!

— Это будет очень быстрое совершенствование, — смеюсь я, но уже и сама понимаю, что затея бредовая. Хотя не более бредовая, чем соваться в иглы терновника или несущийся водопад.

— Скорпиус, хотя бы попробуй, — говорит Ал, пристально глядя на друга. Тот качает головой.

— Из возможных перспектив я готов только искупаться, — он безрадостно изучает водопад.

— Значит, Мелани попробует провести тебя, — Альбус переводит глаза на меня. Я изумленно поднимаю брови.

— Я вообще-то сама не могу пройти, — напоминаю я, ударяя по плоскости воды, и моя рука проваливается внутрь до самого плеча. — Но, если это вас обрадует, кажется, там просто вода. Просто вода еще на лишний метр. Или больше.

— Да, в мою сторону, огонь тоже занимает несколько шагов, — признается Лили.

Мы все хмуро переглядываемся.

— И что делать? — спрашивает Роза.

— Медитировать, — отрезаю я, разворачиваясь обратно к воде. — Пока время не закончится.

Это же моя стихия. Вода. Я должна легко проходить через нее. Это ведь даже не огонь! Нет, конечно, пройти через такую воду так же трудно, как через огонь, но огонь меня пугает, а вода стелется, обнимает и остужает мою обожженную ладонь. Я пытаюсь сосредоточиться на этом чувстве — облегчении, которое накатывает с каждым приливом воды к ране. Пытаюсь сделать его постоянным. Дышу реже. Ни о чем не думаю.

В голову приходят блеклые, полупустые картинки. Я плыву по бесконечному морю под мягким, ласковым солнцем. Гребу все медленнее, и вода до горизонта растягивается, слабо поблескивая. Меня охватывает дремота. Я застываю.

Пошатнувшись, я оступаюсь, но падаю не вперед, где все еще держит стена воды, а назад, в комнату. Нас стало меньше. На моих глазах закрывается узкая щель в терновнике, через которую еще не до конца прошла рука Альбуса, и он шипит, но звук тут же исчезает. Видимо, Роза справилась чуть раньше, потому что остались только Скорпиус и Лили, кусающая губы возле огненной стены. Заметив, что я смотрю, она спрашивает:

— Как успехи?

— Как видишь, — хмыкаю я, переводя взгляд на Скорпиуса. Да уж, не повезло ему оказаться в нашей компании. И ведь не выйдешь просто так из этой комнаты, а в его случае — вообще не выйдешь. — Лили, ты хотя бы одного человека сможешь провести?

Она смотрит на меня, насупившись: ей не хочется этого делать.

— Я… могу попробовать, — она бросает краткий, болезненный взгляд на Скорпиуса.

— Нет нужды, — отвечает он в пустоту. — Я могу выйти, когда истечет время на эту комнату.

— Но там дальше только Алхимия, — с нажимом произношу я. — Если задание будет не сложным, мы закончим, а ты нас задержишь.

— Иначе никак, — Скорпиус пожимает плечами. — Я же не хочу заживо сгореть.

— Весьма эгоистично, — отзывается Лили негромко.

— Если бы я хотел покончить с собой, обязательно согласился бы.

— И снова только о себе, — уже громче фыркает Лили. Так, если я сейчас это не прекращу, у нас точно будет труп, да еще и на глазах у десятков зрителей.

— Не забывайте, что на вас все время смотрят, — произношу я, переводя взгляд с одного на другого. — Так уж вам не повезло: оказаться в такой идиотской ситуации. Но нужно из нее выходить…

— Да что ты зна… — начинает Лили, набирая побольше воздуха, когда наши глаза встречаются, и я холодно сощуриваюсь. Она явно неправильно меня поняла.

— Я говорю о том, что отсюда нужно уходить, — чеканю я. — С остальным без свидетелей разберетесь. Я не могу выйти отсюда даже сама. А я по ту сторону нужна больше, чем вы оба. Так что перестаньте ставить эти гордые палки в колеса нашей команды. Мне нужно сосредоточиться и выйти. А если мне придется следить за тем, чтобы…

— Мелани, — Скорпиус одергивает меня, и я резко поворачиваю к нему голову. — Перестань.

Я долго и прямо смотрю ему в глаза, совершенно не понимая, что происходит в его голове. Наверное, я только притворяюсь, и мы давно уже не понимаем друг друга. Даже поступая одинаково, мы все равно слишком разные.

— Мне нужно думать о себе, — я разворачиваюсь к водопаду. — Только о себе. Я одна в комнате.

Я касаюсь руками воды и упираю их в стену до самого локтя. Едва касаюсь лбом. Мне нужно думать о себе, вот и все. Я беспомощна даже в своей жизни — так зачем цепляюсь за брата, который тонет рядом? Один спасательный круг мы не поделим. Он свой уже потерял. Я от своего пока не отказалась. Значит, плывем. Вода стекает по лицу, струи перекатываются по волосам на плечи и заливают спину. Я слышу только этот шелестящий звук: он поглощает все, и в то же время его нет вовсе. На пол стекают капли. Я все еще в комнате, но уже не здесь. Накатывает звук волны. Я представляю ее будто вживую, она готовится ударить меня, накрыть с головой, но только шумно проглатывает, погружая на самое дно. Я двигаю руками, чтобы всплыть, наверху уже виднеется блик солнца. Звуки полностью исчезают, но в ушах шумит. Я готовлюсь сделать вдох, но еще не время. Он впереди. А пока — вода. Я снова рассекаю ее — на этот раз и ногами тоже, и солнце становится ближе. Трепетное чувство тянет сердце: будто за толщей воды лазурно-стеклянного цвета кто-то уже протянул мне руку. Я протягиваю свою, чтобы ухватиться и…

С шумным плеском падаю на пол. Ал — я узнаю его руки, которые теперь в тонких розовых царапках от терновника, — помогает мне подняться.

— Отлично! — обрадованно выдыхает он. — Мы можем заняться заданием. Ребята… Эм… — он в замешательстве смотрит на каменную стену, из-за которой неведовым образом выпала я. — Ребята скоро? Лили поможет Скорпиусу? Или они будут ждать, пока время Комнаты Стихий закончится?

— Я не знаю, — качаю головой я. Я должна думать о себе. — Ты можешь меня высушить?

Ал кивает, колдуя над моей насквозь промокшей одеждой. Странно, но одежда Лили не сгорела, пока она гуляла туда и обратно. Наверное, это тоже определенный уровень контроля над стихией. Надеюсь, она все-таки приведет Скорпиуса. Хотя плевать.

— Что тут у нас? — я подхожу к Розе, перебирающей целую сотню разных флаконов. Некоторые заполнены жидкостью, другие — сухими порошками. Бегло пробежавшись по ним взглядом, я нахожу прозрачную баночку, заполненную зеленоватой водой. Немного капаю на обожженную ладонь, и пальцы сводит от острой боли, жгущей не хуже ключа. К счастью, длится это недолго, так что я даже умудряюсь перетерпеть, закусив губу. Потом выдыхаю и зову Ала: — Держи, это бадьян, от твоих царапин.

— Спасибо, — он принимает флакон, а я смотрю на Розу.

— Ты вроде в порядке, — замечаю я, не увидев на ней никаких повреждений, даже мелких.

— Да, — она как будто удивленно осматривает открытые участки кожи. — Сама не ожидала.

— Мастер медитации, — слегка подтруниваю я, и она улыбается. — Что на этот раз? Дверь вроде есть.

— Да, даже форма под ключ есть, — Роза показывает на углубление в столе. — Надеюсь, что ключ все-таки нужен не из золота, а из любого материала.

— Ну, это уже будет зависеть от того, что нам предоставили, — невозмутимо отвечаю я, доставая на свет все баночки по очереди. — Так мило, что они не подписаны.

— Логично, что в последнем задании нам перестанут подыгрывать, — не слишком бодро замечает Роза.

— Это ты стену из терновника называешь «подыгрывать»? — усмехается Альбус. Он все еще ждет появления Лили и Скорпиуса, но лично меня их отсутствие успокаивает.

— Ну-у что же… — тяну я, и без продолжения принимаюсь за работу. Роза ассистирует, Ал периодически уточняет, нужна ли помощь. Через несколько минут я уже ориентируюсь во всех флаконах, рассортировав их по свойствам и назначению. Они даже выстраиваются для меня в какой-то рисунок на столе, но Роза говорит, что это ни на что не похоже. Я меняю котелки, большие каменные чаши на латунные весы, горелку — на лампу с холодным огнем. Когда начинает твердеть пробная субстанция для ключа, я быстро выливаю ее в форму, но она так и остается желеобразной. Пока Роза проверяет и контролирует застывание, я продолжаю пробовать варианты. Многие моменты приходится решать по догадкам и предположениям, потому что реакция веществ все равно происходит быстрее, чем построение таблицы и расчет рисков. Единственное, за что я переживаю, что нужные ингредиенты закончатся раньше, чем я подберу правильный состав. Роза убирает очередную некондицию, и я, едва ли не скрестив пальцы, заливаю тугую, светящуюся серебром массу в форму для ключа.

Раздается какой-то грохот. Я не могу повернуться, но, судя по лицу Розы, — это ребята, наконец, добираются до нас. Опустив чугунный котелок обратно на подставку, я тоже наблюдаю, как стена, гладкая и белая, мнется и тянется, будто внутри кто-то есть, и даже несмотря на жуткий вид, я думаю только о том, чтобы Лили возвращалась не одна.

Первым появляется Скорпиус. У него дымится воротник рубашки и оплавились все пуговицы, но ошеломленное выражение лица говорит о том, что это не самое страшное, что с ним случилось. Он внезапно оступается, его поддерживает Ал, но до появления Лили никто не произносит ни слова. Она выходит значительно позже, и — я только сейчас замечаю — все это время рука Скорпиуса частично была в толще стены. Когда Лили шагает по эту сторону, я вижу как из сжатой зубами губы стекает капля крови. Их руки разжимаются, и Альбус, убедившись, что друг уже в состоянии стоять сам, подскакивает к Лили.

— Губа в порядке? Ожоги есть? — он вертит в пальцах бутылочку бадьяна, но Лили только резко мотает головой. Кажется, она все еще в легкой прострации.

— Мелани, как думаешь?.. — Роза привлекает мое внимание к форме, и я отворачиваюсь от ребят.

— Слишком медленно стынет, надо попробовать холодную лампу, — а сама снова смотрю на Лили и Скорпиуса. За это время можно было многое обсудить в комнате Стихий. Должны же они были прийти к какому-то решению, если все-таки прошли через огонь вместе? — Достаточно.

Я убираю лампу, поставленную Розой, и взмахом палочки вытаскиваю отлитый ключ. Он куда прочнее предыдущих, лишь немного гнется, если сильно надавить.

— Может, и получится.

— Давайте уже просто закончим с этой игрой, — тихо произносит Лили, забирая у меня ключ и, вставив его в замочную скважину, пытается провернуть. Механизм поддается с трудом.

— Давай я попробую, — Альбус мягко отодвигает сестру от двери и сильнее надавливает на ключ. Что-то щелкает. Черт, я надеюсь, это не ключ сломался. — Победа, ребята!

Он шагает в темноту за порогом и отголосок его слов гаснет. Лили медлит всего секунду и тоже выходит. Роза выскакивает за ней.

— Тебе повезло, что я не справилась раньше, — говорю я, когда Скорпиус практически переступает черту комнаты.

— Это не… — начинает отвечать он, но звук исчезает. Мне тоже нельзя медлить. Я пересекаю комнату и быстро погружаюсь во тьму.

Она немного светлеет. Похоже, я вышла с другой стороны квиддичного поля, не там где стоят экраны, потому что никого из зрителей нет. Рядом шумит роща, перекатывается ветер в траве и тихо поют сверчки. Я оборачиваюсь вокруг себя, чтобы понять, в какую сторону идти, и вижу перед собой длинное строение комнат, которые мы прошли. Они похожи на слабо светящуюся гусеницу, которая тянется на десятки метров. Ее хвост теряется в вечернем сумраке, но оттуда слышны голоса, много голосов, и я быстро иду в ту сторону. Через несколько шагов на пути вырастает фигура, человек, стоящий ко мне боком. Белый воротник слегка расстегнутой рубашки, серый пиджак с иголочки, светлые брюки, слишком хорошие для этого места ботинки. Он оглядывает рощу, держа руки в карманах, и медленно разворачивается ко мне, а, когда наши глаза встречаются, я узнаю этот взгляд и это лицо. Спотыкаюсь, больно наступая на ногу, отчего ее сводит судорогой, и не решаюсь выпрямиться несколько долгих, очень долгих секунд. Вместо дыхания из меня почти вырывается вскрик.

— Поздравляю с победой, дорогая, — он приближается ко мне, и я расправляю плечи. Ткань его пиджака рябит перед глазами, я часто моргаю, надеясь, что в очередной раз картинка просто исчезнет, но этого не происходит.

— Адриан.

С этим словом кислород туго выходит из груди и заканчивается.

— Рад тебя видеть, — он останавливается в шаге от меня и с легким недоумением чуть склоняет голову к плечу. — Я надеялся получить от тебя хотя бы парочку писем.

Я не написала ни одного. Это была бы последняя мысль, пришедшая мне в голову.

— Прости, здесь такая суматоха, — тихим ломким голосом произношу я, остановившись взглядом где-то на его плече. Я просто не могу поднять голову и снова посмотреть ему в глаза. — Я не ожидала, что ты приедешь.

— Я не планировал, но… — я чувствую его взгляд мягким и тяжелым мешком на своих плечах. Из меня едва не вырывается судорожный вдох. Я не могу взять себя в руки. — Но планы изменились, — Адриан усмехается.

— Не понимаю, — я чуть качаю головой и все-таки смотрю ему в лицо, но на эмоции меня уже не хватает.

— Я поговорил с твоими родителями и дедом, и мы единогласно решили, что нет смысла ждать следующего лета, — он улыбается. — Поэтому я отдал все распоряжения, и в Англии уже готовят нашу свадьбу.

Мое сердце судорожно дергается, и я прижимаю пальцы к губам, чувствуя, как подступает тошнота. Дышать нечем, я глотаю ртом воздух, но он не проходит, только застревает где-то в горле. Я кашляю так сильно, что в уголках глаз выступают слезы. Только бы не заплакать, только бы не заплакать…

— Милая, — Адриан протягивает ко мне руку, но я в ужасе отшатываюсь. В ушах шумит. Дыхание все никак не придет в норму. — Ты в порядке? Где у вас тут целители? — его голос становится тише, кажется, он оглядывается. Из меня вырывается всхлип. Нет, только не плачь. Пожалуйста. Что угодно, только не слезы… Я почему-то начинаю смеяться. Тихо и истерично хихикать в ладонь, не позволяя звукам вырваться наружу, чувствуя, что только так сейчас могу хоть немного дышать. Сквозь смех пробиваются слезы. Я пытаюсь их сморгнуть и бросаю взгляд на Адриана, уже понимая, что все, что бы я ни сделала, — бесполезно. Я не смогу скрывать от него свое презрение вечно. Я расплачусь на свадьбе, а потом поплачусь за испорченный образ идеальной чистокровной семьи.

Адриан не шевелится. От моего смеха по его телу как будто проходит рябь, он плывет, как отражение на воде. Он… это не он.

— Ри-рр-ридикулус! — пытаюсь произнести я, но палочка не слушается, а голос дрожит. Я не могу представить это смешным. В этом нет совсем ничего смешного. — Ридикулус! — практически кричу я, но Адриан не пропадает, только за его спиной зажигается какой-то свет. Я отступаю на шаг назад и вглядываюсь. Это дверь. Я не на квиддичном поле. Я в комнате. Это было пятое испытание. Не глядя на застывшего Адриана, я бросаюсь к двери, как будто она действительно может меня спасти.

Крики по ту сторону накрывают меня с такой силой, что я пошатываюсь и долго не отнимаю рук от лица, прячась от света волшебных палочек, выставленных зрителями. Меня трясет. В какой-то момент я начинаю разбирать голоса и чувствовать руку на своей спине, а, открыв глаза, понимаю, что меня куда-то ведут. Это Джеймс. Я испуганно оборачиваюсь назад, как будто ожидая увидеть там продолжение кошмара, но там ребята. Лили, Роза, Альбус и Скорпиус. Смотреть на кого-то из них нет сил, потому что я до сих пор не соображаю, что происходит.

— Мы вышли первые! — доносится до меня голос Розы, и я не сразу понимаю, что говорит она это именно мне.

— Мы уже ждали, что победит другая команда, у них тоже оставался один участник в Комнате Страха, но ты его опередила! — Лили кажется обрадованной. Ноги меня едва слушаются.

— Мел, ты в порядке? — спрашивает Джеймс совсем рядом, и я дергаюсь, будто услышала что-то другое. — Как твоя рука? — он осторожно разжимает мои сжатые пальцы. — Все хорошо. Ты выглядишь очень напуганной. Кто этот человек?

Сердце снова начинает колотиться как бешеное, словно началось землетрясение, только не снаружи, а в моей груди. Ответь что-нибудь. Все ждут твоего ответа.

— Сумасшедший. Я была совсем маленькой, когда встретила его в больнице Святого Мунго. Просто… просто сумасшедший, сбежавший из своей палаты. Я наткнулась на него ночью, а вот теперь… тоже ночь и… — разум просит немедленно сказать правду, но язык не слушается, только лопочет что-то бессвязное, добавляя новых подробностей: — Просто сумасшедший.

— Выглядело так, будто вы разговаривали о чем-то, — подает голос Роза, и я бы посмотрела на нее так, как раньше умела, но теперь не могу. Теперь все мое существо хочет закрыться в ванной, включить воду и больше никогда не выходить, даже если начнут стучаться.

— Мне нужно отдохнуть, — мямлю я, едва завидев жилой корпус из-за угла столовой. — Я дойду сама.

Я пытаюсь сделать пару шагов, но меня удерживают. Джеймс.

— Мелани, — он пристально смотрит мне в глаза, и я хочу провалиться сквозь землю. — Я не думаю, что тебе сейчас стоит оставаться одной.

— Нет, я… я в порядке, — я снова пошатываюсь, но в тот же миг железной хваткой беру себя в руки. Встаю ровно. Медленно выдыхаю. Серьезно смотрю на Джеймса, но почему-то не вижу. Перед глазами все плывет. Я смаргиваю слезы и быстро, пока еще есть силы, иду к корпусу. Мне только нужно добраться до дверей. Просто пройти вход.

— Мел!

Потом лестницу. Коридор. Моя комната. Налево. Дернуть за ручку и закрыть дверь изнутри. В ванной темно, но я нашариваю светильник над зеркалом. Воцаряется слабый полумрак, но ничего ярче я бы попросту не вынесла. Мой взгляд падает на зеркало, различает плаксивое выражение на лице, и я разражаюсь невыносимо горькими рыданиями. Слезы льются так быстро, что вытирать их бесполезно, гортанный звук, который просто не мог появиться из моего рта, заполняет маленькую темную ванную. Я припадаю на ледяной край ванны, дотягиваюсь до крана и включаю на полную. Неконтролируемый вой притупляется потоком воды, и я тихо сползаю с бортика на пол. Ресницы слиплись и не дают открыть глаза, волосы лезут в рот, я убираю их с лица, запутываюсь пальцами и больно дергаю, от чего из меня льется еще одна порция рыданий. Прижимаю ладони к лицу, пытаясь успокоить это, но все, что удается, — замолчать, потому что слезы так и текут по щекам, начиная раздирать их солью. Я судорожно дышу, в десять раз чаще положенного заглатываю воздух, зарываюсь пальцами в волосы и тяну их назад, надеясь, что эта ровная и слабая боль хоть немного приведет меня в чувство. Проходит еще минут десять или двадцать, прежде чем я поднимаюсь с пола в ванной, подхожу к раковине и, не глядя в зеркало, долго и методично умываюсь, будто все это въелось в кожу, и теперь нужно только хорошенько потереть. Промакиваю влажное лицо полотенцем и выдыхаю, изучая свое отражение. Вот и все. Надеюсь, это еще долго не повторится. А теперь спать.

Я выхожу из ванной, прилежно переодеваюсь ко сну, выключаю везде свет и залезаю под одеяло. На потолке мелькают слабые огоньки — отблески наружных заклинаний. Все они проползают мимо и исчезают, как и голоса через приоткрытое окно. Я, наконец, успокаиваюсь и собираюсь повернуться лицом к стенке, но тут появляется одно большое и яркое пятно.

— Можно? — кто-то открыл дверь, и в комнату проник желтый кубик света, пересекаемый только чьей-то фигурой.

Я собираюсь сказать «нет», но не хочется открывать рот. Лучше притворюсь, что сплю.

Скорпиус прикрывает дверь изнутри и подходит ближе. Я только слышу его шаги, не открывая глаз, и стараюсь дышать ровнее, но, видимо, что-то кажется ему неправдоподобным, и он двигает стул. Садится. Молчит. Изображать спящую кажется мне какой-то детской, но очень важной игрой.

— Мы выиграли, — произносит он. — Обошли команду из Дурмстранга на полминуты.

Какое-то время слышны только голоса через окно.

— Ты никогда не говорила, что он твой боггарт. Я думал, тот сумасшедший из Мунго.

Я невольно сглатываю и, понимая, что такое Скорпиус не стал бы говорить в пустоту, медленно выдыхаю.

— В какой-то момент… на поле, — продолжает он, — когда Джеймс спросил, кто это, я думал, ты скажешь правду.

Я открываю глаза.

— Хотел, чтобы я сказала правду? — поднять голос выше шепота не получается. — Я вообще не знала, что это боггарт, так реально он выглядел. Мне даже не пришло в голову, что происходящее может быть обманом или испытанием! Будь там этот сумасшедший, я бы догадалась. Но отчасти… отчасти он там был. У Адриана был его взгляд, а я даже не поняла этого… Мне было так… страшно. Я хотела оставить этот кошмар там, где ему было место, — в Комнате Страха, а не… не приглашать его наружу, понимаешь? — я не замечаю, как начинаю говорить громко. — Я не бегу от правды, я слишком хорошо с ней знакома. Просто, пока у нее есть границы… пока у всего этого есть границы… Когда Адриан появился, я… я просто поняла, что все кончено. Он сказал, что мы поженимся, едва я вернусь в Англию. Вся моя жизнь в этот момент схлопнулась и ничего... ничего не осталось. Только я и он. А самое глупое, что я даже не удивилась. Знаешь, ничего не показалось мне неправильным, притянутым, подстроенным: так и должно все быть, так все и будет, пока я тут строю свои воздушные замки. И если бы я сказала Джеймсу правду, все они рухнули бы прямо сейчас. Я хочу спасти хотя бы эти шесть дней. Боггарт просто показал мне мое неизбежное будущее, — я тру глаза, но они сухие.

— Я тоже соврал, — Скорпиус упирает локти в колени, опуская подбородок на сомкнутые руки, — когда Альбус спросил меня, почему в Комнате Страха я встретился с ним. Он спросил, о чем мы разговаривали. Я ответил, что он назвал меня Пожирателем Смерти. Это было первое, что пришло мне в голову.

— Что было на самом деле? — тихо спрашиваю я.

— Альбус обвинил меня в том, что я предал его, использовал его сестру, и… сказал, что больше мы не друзья, — странным голосом произносит он. — Вообще-то он много чего говорил: что всегда знал, какой я на самом деле, что все это время только из-за него я не чувствовал давления со стороны общества, что теперь… теперь нам не по пути.

— И как же ты обратил это в шутку?

— Альбус сказал, что пошутил, — ровно отвечает Скорпиус, и я начинаю слабо смеяться, но больше это похоже на стенание.

— Это показалось тебе смешным?

— Нет, — он качает головой. — Но я посмеялся.

— Ублюдский был боггарт, — вырывается у меня. — Как будто показывал не то, чего мы боимся, а правду, о которой стараемся не думать.

— Или мы просто сотворили со своей жизнью кошмар.

Мне не хочется отвечать. Я провожаю ползущие по потолку блики, пока те не достигают стены, и дверь снова распахивается желтым светом, являя на пороге Лили. Она делает шаг, замечает Скорпиуса и в нерешительности замирает. Мне абсолютно все равно, кто из них уйдет. Комната снова погружается во мрак.

— За победу нам вручили торт, — после паузы говорит Скорпиус и добавляет: — Кажется вишневый. Мы решили оставить его на завтрак, потому что ты ушла.

— Очень мило, — я адресую это сразу всему и снова упираюсь взглядом в потолок. — Знаешь, если больше тебе сказать нечего, пусти Лили в ее комнату.

Он молчит. Теребит карман рубашки, и, присмотревшись, я понимаю, что он успел сменить обгоревшую на новую.

— Утром я собираюсь сделать вид, что ничего не произошло, — тихо говорю я. — Это просто кошмар, который мне приснился. Мое подсознание сыграло дурную шутку, но я не собираюсь потакать ему и провести остаток смены в горе и страхе. Знаешь, может, так и будет: может, я приеду, а Адриан уже отдал распоряжения, и меня ждет оркестр и свадебное платье. Но это будет после. А пока у меня есть шесть дней и… — я не продолжаю, глядя в потолок.

Скорпиус встает и, вернув стул на место, направляется к двери. По потолку снова расплывается ярко-желтое пятно.

— Скорпиус, — я успеваю позвать его в последний момент, когда он еще не переступил порог, — обещай, что ты останешься со мной навсегда.

Тишина настолько глухая и длинная, что, кажется, стирает мои слова, заставив меня усомниться, что я вообще их произносила. Когда она прерывается — шумом с улицы и голосами последних гуляющих атлантов — я чувствую сквозняк, пробравшийся вместе с ними в комнату. Сильнее кутаюсь в одеяло и, выдохнув, переворачиваюсь лицом к стене. Почему мне всегда не могло быть шесть лет? Все было так просто.

— Обещаю.