Одна опасная игра (гет)

Она прильнула к нему в поцелуе, его тёплая и сухая ладонь ласково касалась шеи. Подсознание вопило, что всё это неправильно и не стоит так расслабляться, но Сьюзен никак не могла вспомнить, почему (и даже если бы причина объявилась, у Сьюзен было стойкое чувство, что остановиться не получилось бы в любом случае).

— Я скучала, — выдохнула она.

— Хорошо.

Вторая рука тоже коснулась шеи, и Сьюзен снова оказалась вовлечена в поцелуй. Пальцы, поначалу нежно поглаживающие шею, сжались, больно сдавливая горло. Она схватила ПиттЧая за запястья, но тот толкнул её, и с силой впечатал спиной в стену. Голова закружилась, когда Сьюзен безуспешно попыталась вдохнуть воздух.

— Отпусти, — прохрипела она. Но вместо воздуха вернулись воспоминания: собака, слуги, безголовое тело лорда…

Сьюзен изо всех сил пыталась наполнить легкие кислородом, но безуспешно. Она начала впадать в панику, царапая душащие её руки, но никак не могла ослабить смертельную хватку. На его лице не дрогнул ни один мускул, когда Сьюзен стала оседать на пол. Уже лёжа на полу, она дёрнулась, когда ПиттЧай усилил нажим.

— Пожалуйста… остановись.

— Но Сьюзен, я не хочу останавливаться, эта игра такая забавная, — с довольной улыбкой объяснил он, и мир померк.

* * *

Сьюзен резко подскочила в кровати и прижала к груди одеяло, пытаясь стряхнуть оковы сна. Возникло желание закричать, которое удалось подавить исключительно усилием воли. Она же Сьюзен, паника недопустима.

— Дальше так продолжаться не может, — пробормотала она.

Уже седьмой кошмар на этой неделе — ровно семь дней прошло с тех пор, как она вычеркнула ПиттЧая из своей жизни. И всё это время мысли о нём никак не хотели выходить из головы. На протяжении семи дней Сьюзен не могла избавиться от чувства одиночества, только Твайла и Гевейн составляли ей компанию.

— Ненавижу его, — проворчала она. — Ненавижу его идеальные кудряшки, ненормальную кривую усмешку, странные глаза и дурацкий смех. Ненавижу его необычный голос и то, как он пялится на меня. Ненавижу его любовь к играм, детское поведение и как он не может сосредоточиться на чём-то одном — если только речь не об убийстве — больше пяти минут. Ненавижу его!

Сьюзен уже перестала считать, сколько раз за эту неделю она перечисляла всё это. Но не признавать же, что на каждую вещь, которую она в нём ненавидит, приходится минимум одна, по которой она скучает.

Не хватало умения ПиттЧая слушать её размышления о жизни и его странного хода мыслей, когда он пытался её подбодрить. Сьюзен скучала по их дуэлям на кочергах и по тому, как он никогда не мог полностью понять окружающий мир. Скучала по его (безуспешным) попыткам играть в шахматы и по его манере постоянно делать ей горячий шоколад. Вспоминала совместно проведенные выходные и грустила, что все последующие придется провести в одиночестве. Сьюзен даже не хватало того, что она ненавидела: кудряшек, сумасшедшей улыбки и неумении сосредоточиться на чём-то одном. Сьюзен скучала по нему, и из-за того, что она в то же время ненавидела его сильнее, чем любое другое существо на диске, противоречивые эмоции едва не раздирали её душу на части.

— Дальше так продолжаться не может, — повторила она, тряхнув головой.

Сьюзен прокляла тот день и тот идиотский бал, когда она изрядно сглупила, обратив своё внимание на Промелькнувшую Тень. Что, в свою очередь, привлекло внимание идиотского ученика ассасина, и тот заинтересовался её глупою особой. Как же хотелось вычеркнуть его из жизни и из сердца, потому что как бы она его ни ненавидела, она также сильно в нём нуждалась. Хотелось вновь оказаться в компании ПиттЧая и в который раз обескуражить его попытками выправить его извращенную логику. Не хватало его излюбленной манеры проникать через окно и высказывать поразительные идеи, которые всегда вводили её в ступор. Но сильнее всего Сьюзен скучала по только ему присущему умению её смешить.

— Ну всё, — выплюнула она с яростью и досадой, отшвырнула одеяло, встала и протопала к окну. Рывком раздвинула занавески и полной грудью вдохнула прохладный ночной воздух. — Хватит. Я не позволю всяким ненормальным, даже не закончившим обучение, ассасинам разрушить мою жизнь. И больше так жить не собираюсь. Я не сдамся, перестану проявлять слабость и страдать. Я Сьюзен, гувернантка, нормальный человек. У меня нет дедушки по имени Смерть, и я совершенно точно не встречала Джонатана ПиттЧая на скучнейшем маскараде. Не встречала и не встречу.

Сьюзен кивнула в подтверждение своим мыслям. Сегодня первый день, она всё начинает заново, с чистого листа. У неё есть Твайла и Гевейн, и главная цель — научить миссис Гайтер не делать реверансы при каждой встрече. Пора двигаться дальше.

Сьюзен снова кивнула, успокаиваясь, и позволила себе слабо улыбнуться, после чего снова скользнула под одеяло. Остаток ночи она впервые за неделю проспала без кошмаров.

* * *

— Я скучаю по тебе, — проныл ПиттЧай в кухонное окно. Сьюзен не стала поднимать голову. Она прекрасно знала, что увидит — слегка взволнованное, по-детски надувшееся лицо в обрамлении светлых кудряшек. Он будет одновременно несчастным, унылым, нетерпеливым, взволнованным, любопытным и очень грустным. Интересно, у него было такое же выражение лица, когда он отрезал голову Джорджу Арбитуару?

«Да ну, — подумала Сьюзен, — он явно ухмылялся».

Самое грустное в том, что её последнее предположение определённо было верным.

Сьюзен не подняла голову. ПиттЧай не заслуживает прощения. Его вообще не существует. И она его не знает.

— Ты нужна мне.

Она и бровью не повела, продолжая мыть посуду.

— Сьюзен, ты меня отравила. — В этих словах явно слышалась свойственная ему нервная ухмылка. — Я ни на чём не мог сосредоточиться, и не нашёл ничего лучше выполнения контрактов.

«Да, прибивать собак к потолку и уродовать беспомощных горничных ведь так «весело», верно? Бедная девушка едва ли была старше меня. Ты не можешь признать, насколько чудовищны твои действия. Даже не видишь этого. Не осознаёшь», — мрачно думала Сьюзен, не отрываясь от своего занятия.

— Я не знал раньше, каково это: проводить с тобой выходные, разговаривать, играть в шахматы и драться на кочергах. А сейчас я снова один, и возвращение к старому мне не понравилось. Пожалуйста, Сьюзен, не заставляй меня испытывать подобное.

Сьюзен не смогла сдержать вздох. Она тоже скучала по ПиттЧаю, без сомнений. Но разве можно быть с тем, кто совершает настолько… зверские поступки? Это было невозможно, и она не могла его простить. Благодаря ему она узнала вкус любви, товарищества, они были вра-зьями, в конце концов. ПиттЧай показал ей, что нет ничего страшного в необычности, если есть, с кем её разделить. А затем взял и выбил у неё почву из-под ног, напомнив, что принятие своей необычности ведёт к катастрофе, одиночеству и зверским убийствам. Подобное простить невозможно.

— Я знаю, ты меня слышишь, — сказал ПиттЧай, прислонившись к стеклу. Судя по голосу, он явно начал терять терпение. Он ненавидел, когда его игнорировали, и Сьюзен прекрасно это знала.

«Но здесь никого нет, — уверила она себя. — Я одна. И знать не знаю никаких ассасинов».

— Сьюзен, пожалуйста, обрати на меня внимание. Я во всём этом не силён. И практики у меня не было. Пожалуйста, перестань. Прошу тебя.

«Я одна. Я одна. Я одна», — повторяла она про себя без остановки.

ПиттЧай в порыве гнева стукнул по подоконнику. Проснулось непреодолимое желание проникнуть внутрь и схватить её за извивающиеся волосы. Хотелось заставить её корчиться и страдать, шептать на ухо разные вещи и вызвать дрожь. Может, разрезать что-нибудь — или кого-нибудь — на части. Даже если Сьюзен атакует его кочергой, по крайней мере, она его заметит. Но на это не было времени. Срок обучения подходил к концу, и ПиттЧаю даже находиться здесь было не положено.

— Я скоро вернусь, Сьюзен, — мягко сказал он. — Пожалуйста, впусти меня, когда этот день настанет.

В эти слова был вложен не буквальный смысл. Серьёзно, для него не было разницы, нужно ли вламываться в её дом или нет, если Сьюзен позволила ему вернуться в её жизнь. Лишь бы они, как и прежде, были друг другом, лишь бы снова прикасаться и выслушивать гневные возмущения о тех или иных глупых вещах. Он хотел быть с ней, и чтобы она была с ним.

Придётся подождать. Он мог быть терпеливым, если хотел.

«Мне просто нужно время», — сказала она. Если дело только во времени, Сьюзен его получит. Он умел ждать, если необходимо, просто ненавидел это до смерти. Но ничего, он справится. Нужно просто подождать.

«УБИРАЙСЯ», — сказала она. Значит, Сьюзен теперь его ненавидит. Ну и пусть, если ей так хочется. ПиттЧай привык к тому, что его ненавидят, но ранее это никогда не доставляло каких-либо неудобств. Ничего страшного, Сьюзен уже доводилось его ненавидеть, а потом это чувство изменилось. Пусть её ярость вся выгорит и успокоится, перерастёт в нечто более мягкое.

ПиттЧай был уверен, что сможет справиться со всем случившимся. Пройдёт время, и он сможет вернуть Сьюзен. Она принадлежит ему, а он никогда ещё не терял своё надолго.

«Ассасины действуют аккуратно! Чисто! И не проливают реки крови!» — это были не просто слова. Это был крик, вопль, вой, до сих пор эхом отдающийся в ушах. И именно эту претензию ПиттЧай никак не мог понять. Он ужасно гордился тем, что почти стал полноправным ассасином, и очень старался всё делать правильно. И он был аккуратен. Дом был идеально чистым, тела не в счёт. Цель устранена, и он ведь проверил отсутствие у цели дыхания при помощи зеркальца, как и было сказано. И да, пролилось немного крови — вполне ожидаемо, верно? — но не река же. Правда?

ПиттЧай посмотрел в никуда, и Никуда в который раз искренне пожелало сменить род и место своей деятельности. А ученик ассасина, бывший причиной этих переживаний, очень четко осознавал собственное одиночество. Он скучал по Сьюзен и на самом деле не понимал, почему она на него обозлилась. На самом деле, это был всего лишь второй раз, когда он разозлился на неё. Он хотел её вернуть, чтобы она объясняла ему что-то, бросала недовольные взгляды и вздергивала бровь. Вот только она не хотела возвращаться.

Удвоившаяся сила его взгляда заставила Никуда задрожать.

* * *

— Они движутся совершенно не в том направлении! — жалобно захныкала Астория, богиня любви, так и не прожевавшаяся попкорн. — Хочу любовь, ломающую все преграды! Неутолимую страсть! Переходящую в жесткую любовную сцену! А не всю эту чушь, вроде «ты не существуешь» или «я просто подожду». Это так скучно. А ведь раньше они были невероятно романтичны.

Слепой Ио сморгнул слёзы своими маленькими глазками.

— Серьёзно, у них ничего не могло получиться, — хрипло прошептал он. — ПиттЧай — сумасшедший ассасин, а Сьюзен мыслит слишком логично, чтобы быть с кем-то вроде него. Есть у кого-нибудь платок?

— Игра ещё не окончена, — сказал Рок, в его пустых глазах зажегся опасный огонек. — У этой истории есть продолжение.

— Страсть! Хочу страсть! — воскликнула Астория, вскинув кулаки и драматично закинув голову назад.

— Я подумаю, — хитро ответил Рок.

Госпожа закатила глаза и проглотила свою порцию попкорна, прежде чем заговорить.

— Просто пусть это будет интересно, хорошо? — попросила она. — Всё, что мне нужно — это развлечение.

— О, об этом можешь не беспокоиться, — Рок лукаво ухмыльнулся. — Подобное забыть просто невозможно.

**Крещендо (итал. crescedno) — музыкальный термин, обозначающий постепенное увеличение силы звука. Решила оставить этот термин непереведённым, тк слишком уж глубокое у него значение. Если говорить проще, то главу можно было бы перевести как "Страсти накаляются".