Родственные связи. Поддержка (джен)

У большинства боевых заклинаний есть недостатки. Волшебные палочки при их сотворении испускают светящиеся лучи. Таким образом совершено невозможно сотворить тот же Экспекто Патронум и не выдать своего местоположения. Конфундус был придуман с четким пониманием того, что эти чары должны быть незаметны. Однако и боевым заклинанием Конфундус не был. Именно поэтому Виктор Крам, приложив противника Конфундусом, отсиживался за здоровенной могильной статуей, потихоньку выглядывая из-за неё и выжидая удачный момент.

Виктор был лучшим. Не просто в квиддиче — нет, он старался стать лучшим везде. Нет, не для того, чтобы гордиться победами, а потому, что иначе просто не мог. Когда Гарри Поттер побежал на помощь сопернику, а Виктор пришел в себя над поверженным Диггори, пришлось задуматься.

Поттер, разумеется, был конкурентом. Виктор воспринимал его не менее серьезно, чем Флер и Седрика, во многом потому, что не Флер и не Седрик разделили с ним его первенство в турнирной таблице. А Поттер разделил. Вопреки тому, что не был совершеннолетним, вопреки тому, что знал не так уж и много серьезных заклинаний. Шагая по лабиринту, отбиваясь от акромантулов и соплохвостов, Виктор Крам думал, и думал о важных вещах.

На самом деле турнирные проверки на употребление зелий никуда не годились. По уму, никто не мешал пронести с собой в маленьком портативном пространстве крошечный флакон Феликс Фелицис, и обыскивать чемпионов перед третьим туром никто не стал. А зря — следы употребления Феликса можно обнаружить только во время его действия.

Виктор к Феликсу прибегать не хотел — даже к тому зелью, которое сам готовил восемь месяцев кряду. Все равно употребление зелья было нечестным ходом и вносило погрешность в саму суть оценки способностей чемпиона. Но когда Виктор вдруг очнулся стоящим посреди коридора, с Гарри Поттером за спиной и Диггори у ног — вот тогда на затылке волосы и зашевелились.

В Дурмстранге практиковали Империус и Круциатус, в рамках изучения боевой магии, но Виктор знал — также как и в Болгарии, в Англии эти заклятия запрещены к применению на существах с признанным правом на личность. И Виктор не собирался применять Непростительные во время Турнира. Турнир — не место для такого оружия. Все равно что играть с детьми в войнушку настоящим пулеметом.

Но он помнил, как говорил "Круцио", он помнил, как корчился на траве Диггори. Он помнил голос в подсознании, который утверждал, что это правильно.

Феликс не защитил бы от следующего Империуса, но помог от него уйти . Виктору пришлось даже потратить несколько минут на то, чтобы отойти от западного края лабиринта. Было жаль — в этом районе бегали не особенно сложные монстры, с которыми было не трудно справиться. Феликс знал свое дело, и у кубка Виктор оказался первым. Вот только победа не была достойна того, чтобы её признать. Он даже не встретил ни единого монстра — после того, как выпил зелье.

Победа должна была быть на его условиях. Это было непреложным законом его жизни. Он должен был побеждать, так, чтобы сами небеса содрогались аплодисментами, и проигрывать так, чтобы о победе его соперника никто и не вспомнил. Нет прелести, в том чтоб просто подойти к постаменту, подняться на ступеньки и взять кубок. Он ведь выпил Фелицис — с его учетом это даже слишком просто. Да и любая экспертиза после окончания игры выявит зелье удачи, пока оно не закончило действие. Его просто заставят сплюнуть в баночку, баночка исторгнет колечко сизого огня и победу аннулируют. Директор Каркаров будет в ярости — от того, что Виктора поймали на нарушении. Нарушать правила надо так, чтобы никто не знал. Именно поэтому Виктор сидел в засаде и ждал. После того как закончится действие зелья он и возьмет свою победу. А на интервью скажет, что хотел сразиться с конкурентом в равной борьбе. Красивый жест, он понравится публике.

Уступит ли он победу? Нет, и речи быть не может. Это, конечно, благородно, но абсолютно протворечит сути соревнования, коим и был Турнир. Виктор сидел на стене из кустарника, трансфигурировав её в камень, и вслушивался, наконец из коридоров к сердцу лабиринта выскочил и Поттер. Все-таки он. Не Диггори — тот вовсе где-то застрял. Это было чуть хуже, Диггори Виктор бы переломил через колено чисто ради принципа, чтобы англичанин запомнил, что Виктор умеет пользоваться куда большим количеством заклятий, чем один банальный Круциатус. С Поттером было сложнее, все-таки он был... младше. Он был сообразительным, раз дошел до конца лабиринта, и наверняка мог составить некую конкуренцию в дуэли, и все же... Сложность заключалась не в том, что Поттер не был достойным соперником — Виктор уже признал его таковым. Но если бы не Поттер — Виктор бы тут не стоял. Поэтому Виктор не спешил. Он победит мальчишку, даже закрыв глаза, так что можно дать ему шанс. Сделать вид, что шанс у него есть.

Мысли зачем-то вновь вернулись к Империусу. Какой в нем вообще был смысл? Зачем накладывать его на Чемпиона и приказывать ликвидировать других Чемпионов. Он бы и так это сделал. Не Круциатусом конечно...

Может, его хотели скомпрометировать на применении Непростительных? Какой-нибудь особо обострившийся фанат местной команды, которую Виктор лично попрал на Чемпионате. Мысль была интересная, но смешная. Факт наложения Империуса обнаружили бы целители-менталисты. И компромат сразу бы обратился в сдувшийся воздушный шарик. Была бы шумиха в прессе — со всеми этими опровержениями, и она бы даже пропиарила Виктора, так что нет, вряд ли. Если враг настолько хитер, что смог подойти близко и применить заклятье, значит, он знает, что его нельзя использовать как компромат. Итак, зачем ему это нужно?

Осенило Виктора практически сразу. Кто-то не хотел, чтобы Виктор устранил Поттера. Делакур — да, Диггори — да, но не Поттера. Поттера вели к победе.

Что ему давала эта идея — Виктор особо не понял. Но с той самой поры, как он к ней пришел, ему вообще перестала нравиться мысль пойти и взять кубок. Что-то в ней было неверное. Опасное.

Поттер был непостижим. Казалось бы — бросайся сразу, не давай противнику опомниться, атакуй, бери нахрапом, но Поттер медлил. Он, кажется, понимал, что пойди он во внезапную атаку, и Виктор улучит возможность воспользоваться недостатками его защиты. Он приближался к кубку — маневр был очевидный и наглый — ну кто догадается, что пока соперник растерянно топчется, в задумчивости — Гарри Поттер решит проблему мышечным путем.

Виктор догадался. И ему очень хотелось рассмеяться, потому что Поттер действительно перся напролом, добиваясь своего любыми подручными средствами. Действительно — победа рассудит. Мальчишка был хитрым засранцем, и это Виктору даже понравилось. Идею трансгрессировать и взяться за кубок разом с Поттером ему подсунул Феликс — сам бы Виктор её на свет не произвел. Он никогда не признавал ничьих. Но Феликс сказал, что двойная победа — это тоже победа. Он отдаст дань уважения маленькому везучему Поттеру, который действительно много сделал ради этой победы, — и не обидит и своих амбиций.

Фелициса должно было хватить ровно на сорок минут. И до конца его действия, когда Виктор брался за ручку кубка, оставалось минут пять. Поэтому там, на темном кладбище, завидев шаркающую ссутулившуюся фигуру, плетующуюся к ним навстречу, на землю Виктора швырнул не только Феликс, но и инстинкты, вбитые самим директором Каркаровым, который вел у старшекурсников Боевую магию.

Здесь должен был оказаться Поттер. Идея о том, что Поттера вели к победе продажные, но очень влиятельные букмекеры, была отброшена. Мрачноватый кладбищенский пейзаж не внушал надежд на теплую встречу с фанатами. Поэтому никто доброжелательный их на кладбище поджидать не мог.

— Убей лишнего, — Виктор услышал, уже падая за могильный камень, и чуть-чуть порадовался собственной догадливости. Конфундус в сторону колдуна, шагавшего к ним накладывал практически вслепую, высунув палочку из-за памятника, лежа носом в чьей-то могиле. Он попал. Было ли это остаточным действием Феликса, или было следствием того, что все-таки он колдовал не вслепую, зная, где находится враг, — точно ясно не было. Виктор не стал выбирать из вариантов — уж очень хотелось выбрать второй и возгордиться собственными умениями.

Он покосился на кубок-портал, рассмотрел заманчивую мысль притянуть его Акцио и смыться — но от неё пришлось отказаться. Возникнут вопросы. Пока будут разбираться, куда делся Поттер, — мальчишку здесь вполне могут разделать на котлеты, и никто этому не помешает. Нужно было дождаться удобного момента, освободить Поттера.

О том, что момент был удобен именно тогда — до Виктора дошло только когда на кладбище стали появляться новые фигуры. Слава Кащею, он-таки сидел, прикрывшись Дезиллюминацией, и его не заметили — во многом потому, что вряд ли кто-то вообще думал найти за могильным камнем зрителя-безбилетника. Но дело в тот момент резко начало припахивать дерьмом, и Виктор, кусая губы, начал быстро придумывать план заново с учетом новых участников.

Тварь, вылезшая из котла, очень напомнила Виктору лича, которого показывали на Боевой магии во время семестра, посвященного оживленным магией мертвецам и их подвидам. Та же бледная кожа, те же черты лица, из которых исчезла смертность. Иной бы сравнил безносое лицо со змеиной мордой, но Виктор же видел, что лицо лича очень походило на череп, обтянутый кожей.

Поттера отвязали от статуи, привели в чувство и явно начали пытаться выставить его как можно большим позорищем. Приложили Круциатусом, заставили скрючиться в унизительном поклоне.

Внимание всех Пожирателей было приковано к личу и к его жертве, которая никак не могла оклематься в нужной степени для того, чтобы проявить какое-то сопротивление.

Личу, кажется, надоело играть. Виктор прочел это по осанке и гордо вскинутой голове. Так обычно накладывают итоговое проклятие.

— Авада Кедавра...

— Экспеллиармус.

Гарри Поттер — мальчик с сюрпризом. Виктор об этом догадывался с самого начала Турнира и укреплялся в этом мнении от тура к туру. Поттер смог собраться для последнего удара, и это после того, как ему вспороли рабочую руку с палочкой и пальцы наверняка не слушались, после Круциатуса, который долго еще не проходил окончательно, после Конфундуса Виктора, за который Краму еще, наверное, предстоит извиниться, но мальчишка наверняка спалил бы Виктора недоуменными поглядываниями по сторонам.

Виктор никогда не слышал о таком эффекте Приори Инкантатем, который ему пришлось наблюдать. Никогда не видел возвращения теней мертвых. Но они были, выбирались из волшебной палочки лича — тени родителей Поттера, тени других людей, и все они говорили с мальчишкой. Чтобы разобрать, о чем они говорили, пришлось усиливать слух невербальным заклинанием. Поттер оглянулся на кубок-портал. Интересно, решит ли он взять бренное "тело" Виктора с собой? Интересно, каково ему будет узнать, что тело там уже не лежит?

Крам мог бы швырнуть в круг пожирателей слевитированным обелиском — самым крупным на кладбище, он так призывно торчал, что невозможно было устоять, а потом прыгнуть к Поттеру, цапнуть его за руку и трансгрессировать обратно в Лабиринт — вряд ли там уже вновь действуют чары от трансгрессии, они так быстро не накладываются.

Но вернуться в Лабиринт без кубка... нет, это как-то не очень победоносно. Виктор понимал, что думает об ерунде, а не о выживании, но план достаточно триумфального возращения с одновременным спасением своей и поттеровской шкуры был готов.

Призраки, окружавшие Гарри Поттера и обещавшие ему фору времени, метнулись к Волдеморту.

Пора начинать.

— Бомбарда! — взорвать стелу заклинанием в полный голос, чтоб Поттер сообразил, что он тут не один, заодно заставить часть пожирателей оглянуться на взрыв.

Хлопок, трансгрессия прямо к Поттеру — схватить его за плечо покрепче, чтобы не вырвался.

— Акцио, кубок!