Коуквортский рубеж (гет)

17 июля 1997 года, 4 часа дня, зона ответственности пятого полевого исследовательского лагеря Рубежа, Северная Англия.

Нимфадоре казалось, что воздух пахнет озоном и кровью. Кровью — особенно, учитывая, сколько царапин на собственных кистях, голенях и щеках ей пришлось залечить за последний час исследования Рубежа. Брезгливо поморщившись, она стянула присохший к коже запястья бинт, подожгла его от отцовской зажигалки и бросила под ноги. Никто не найдет: так далеко псы Лорда не заглядывают. Да и маггловские вещи вряд ли привлекут их острый нюх. Именно нюх, так казалось Тонкс, когда она, сменив черты лица на внешность служащей в оцеплении девушки, пробиралась сквозь исследовательский лагерь Пожирателей к цели. На подготовку этой вылазки ушла половина дня, и у нее оставался едва ли час до того, как наступит вечер и придется возвращаться назад, чтобы успеть выйти из установленного Пожирателями локального антиаппарационного барьера до темноты. Закрытый статус всех пограничных областей был установлен лично с указания министра магии, а значит, инициатива исходила от самого Волдеморта, и у преступной клики власти имелись здесь свои цели. В планы же Нимфадоры входило этим целям мешать в меру своих возможностей и собирать ту информацию, которой молодые наивные специалисты великодушно делились, оставляя неприкрытые отчеты и колдографии на столах.

Коуквортский рубеж — так обозвали проклятый барьер журналисты в первых же вышедших статьях "Пророка", рассказывающих о таившейся за ним опасности, неизвестности и смерти. Сейчас в ее кармане как раз была припрятана вырезка из вчерашнего выпуска, самая подробная из всех, что встречалась Доре среди собранных ею материалов. На первой полосе красовалось высокомерное лицо министра Яксли, стоявшего по левую руку от известного в узких кругах исследователя Уильяма Миддлтона, занимавшегося теориями полей и дающего подробное интервью репортерам. В нем он раскрывал свой взгляд на образовавшийся феномен и давал расплывчатые, но все же отдающие хотя бы какой-то конкретикой данные о физике произошедшего явления. Физике! Министерство, оккупированное Волдемортом, опустилось до использования маггловских терминов, хотя упорно приписывало все знания в этих областях отделу невыразимцев!

Отвлекшись на мысли об интервью, Дора не заметила выступающего камня и оступилась, с хрустом подвернув ногу. От громкого вскрика ее сдержало только то, что за неделю к подобным неприятностям уже выработалась привычка. Ноги не болели после того, как она еще в первый день крепко перевязала их эластичной тканью из маггловской аптеки, взятой у отца вместе с зажигалкой. Однако от ноющей боли внизу живота и саднящего колена ее это не спасло. Тонкс надеялась, что к тому моменту, когда ее живот станет заметным неудобством, она уже сможет заняться полноценным анализом информации на дому. Но мысли о боли и смутном будущем прошли мгновенно, когда Дора поняла, что дошла до Рубежа.

С того самого момента, как Тонкс покинула больницу Святого Мунго, она занималась исследованием возникшего барьера в составах малых групп, посылаемых отделом магических происшествий и катастроф совместно с отделом тайн. Между двумя подразделениями Министерства отношения не заладились с самого начала работы в полевых условиях и с тех пор только дальше обострялись, подстегиваемые взаимным недоверием, различиями в анализе информации, недавним сдвигом парадигмы и просто производственной антисанитарией и стрессами. Каждый сотрудник двух противоборствующих полюсов винил во всех бедах своих конкурентов, и только визиты высшего начальства, на время которых Тонкс старалась уйти как можно дальше, призывали их к порядку. Не считая самого Яксли, в исследовательском центре побывали тетушка Беллатриса, Руквуд и старший Малфой, явно чем-то озабоченный и прибывший не только без проверок, но и без дела.

Тонкс не верила ни единому слову правительственной пропаганды и отдавала себе отчет в своей полной некомпетентности по вопросам чар, но все же наколдовала себе постоянный пропуск, размышляя об эффективности грюмовой муштры вне контактных операций. В первое время она сама решила провести полевую разведку. Тонкс накапливала всю доходящую до нее информацию, собирала ее из всех открытых и альтернативно открытых источников и надеялась в ближайшее время найти омут памяти, чтобы сбросить в него копии имеющихся у нее данных для хранения и анализа. Возникала идея начать вести дневник, но Дора пока не задумывалась об этом всерьез, полагая, что на данный момент для условной систематизации достаточно и ее объёма памяти.

На связь с представителями Ордена Феникса выйти так и не удалось, но по самым широким расчетам выходило, что на юге осталось несколько бесполезных шпионов, три главы ударных отделов Аврората и не больше четырех-пяти представителей верхушки, из которых никто не занимался вербовкой или планированием. Это значило, что легко связаться со внешними агентами Ордена не получится, придется находить новых сторонников и в поисках списков старых вновь перевернуть кверху дном весь дом на Гриммо, который, к слову, был пуст со второго июля. Почему Билл и Джинни не переселились туда, раз уж рискнули остаться в стране, Дора не понимала. Кричер тоже куда-то бесследно исчез, будто отправившись вслед за всеми своими хозяевами. В Ордене подошли к делу чистки штаба основательно и перед переездом в Хогвартс забрали все бумаги. Однако по поводу оставшихся на юге членов Ордена Тонкс все же не сильно беспокоилась, зная, что пока ситуация оставалась слишком нестабильной, чтобы предпринимать попытки выйти на связь. Она надеялась, что кто-нибудь из тех, кого она недосчиталась, все же вернется в дом Блэков, как только пыль от переворота уляжется.

Отбросив на землю крупную кожаную торбу с теплыми вещами, маггловскими лекарствами и цилиндром из скрученных газет, Дора сделала шаг вперед и вызвала яркий люмос, параллельно отслеживая по наручным часам секунды до его полного погашения. В прошлые дни ей удалось исследовать район на границе злополучного Коукворта, и она постепенно продвигалась с запада на восток, надеясь выявить то место, в котором блокирующее поле будет самым слабым, а люмос продержится как можно дольше и как можно севернее. Профессор Миддлтон в своем интервью указывал на зависимость энергетических полей от ландшафта и заселенности местности, полагая, что наиболее плотная концентрация энергии должна находиться в районе крупных городов и богатых природными ресурсами мест, за которые края сети должны цепляться подобно якорям. У Доры голова пухла от сложной терминологии, масштабных теоретических отступлений и ужасного языка Уильяма, но одно она выявила точно: после пригорода нужно исследовать пустоши.

Люмос держался уже пятнадцать секунд, и лишь слабое колебание света указывало на то, что он слабеет. Дора сделала шаг вперед, а за ним другой, непрерывно следя глазами на крохотным огоньком на кончике своей палочки. Через три минуты ходьбы она почувствовала слабое недомогание, но огонек и не думал гаснуть, колеблясь в такт шагам. Через пять он стал тусклее, а к горлу Тонкс стала подступать тошнота. Через семь, когда тошнота сменилась головокружением, он погас. Нимфадора попыталась наколдовать его вновь, но ничего не вышло. Удовлетворенно хмыкнув и заправив ненужную палочку за пояс, она направилась назад. Почти десять минут углубленного исследования на север были прорывом. На границе Коукворта люмос гас в течение минуты, там нельзя было пройти и десяти метров без того, чтобы полностью лишиться магии. Дора широко улыбнулась и расправила плечи, удовлетворенно ощущая, как головокружение начинает проходить. Темнело, нужно было возвращаться домой, но с такой легкостью от Рубежа Тонкс не уходила еще никогда.

* * *

Громкая вечерняя гроза утихла ровно в тот момент, когда между домами на площади Гриммо появилось шестеро людей, закутанных в темные просторные мантии, напоминающие магглам вышедшие из моды плащи. Во главе группы находилась высокая статная женщина с раскидистой копной черных волос и яркими впалыми глазами, уверенно перешедшая переулок до площади перед тринадцатым домом. По правую руку от нее шла приземистая плотная блондинка, волосы которой редкими прядями свисали вдоль короткой шеи и падали поверх ссутуленных плеч. Беспокойно озираясь вокруг, за ними следовал маленький человечек в старых стоптанных башмаках с давно не мытыми, свалявшимися рыжими волосами. Завершали процессию трое крупных мужчин, лица которых были скрыты за глубокими капюшонами, руки убраны в карманы, а плечи напряжены, будто в любую секунду они ожидали удара. Создавалось впечатление, будто это была тройка походящих друг на друга близнецов из сработанной команды телохранителей.

— Расслабься, Чак, — бросила через плечо Беллатриса, недовольная эскортом, навязанным для нее мужем, и ловко переступила через лужу в дорожной яме, — и парней своих успокой. Сегодня никто не нападет.

Чак промолчал. На лице Алекто появилась хищная ухмылка, заменявшая ей все выражения радостных эмоций после того, как была потеряна связь с братом. Ей до одури хотелось кровавой расплаты, но душу грели и мысли о том, что список тех недобитков Ордена, который пару дней назад показывал Родольфус, умещался в один канцелярский лист. Поджавшие хвост в Шотландии бравые сопротивленцы сами наказали себя так изощренно, как никогда не смог бы никто чужой. Алекто лишь хотелось знать: будут ли им являться в ночных кошмарах собственные дети, столь любезно оставленные на милость врагу? Приятно было осознавать, что сейчас они трясутся, как загнанные в угол мыши, и ждут, пока по их душу и души их детей явятся верные слуги Лорда. Алекто подозревала, что ждать им придется долго, и это распаляло ее еще больше. Жизнь в постоянном страхе хуже любого круциатуса — она знала это еще с детства, когда в плен к людям Дамблдора попала ее мать. Она облизнула потрескавшиеся губы и подумала, что, несмотря на вымерший Орден, для ее особых умений у Лорда всегда найдется работа.

— Прошу сюда, мадам, — угодливо пробормотал Наземникус себе под нос, а затем окрепшим голосом добавил: — площадь Гриммо, двенадцать.

Он встал по боковой стороне лестницы, приглашающим жестом руки указывая на образовавшееся в стене крыльцо и покорно склонив голову. Закон доверия был соблюден: каждый из подошедших с Наземникусом людей смог увидеть старинную скривившуюся дверь, черная краска с которой наполовину сошла, покрывшись разводами и трещинами, а былой блеск металлической обивки сменился сетью царапин и пылью.

Беллатриса несколько секунд завороженно глядела на проход, а затем сделала два крупных шага вперед и расхохоталась, обеими руками ухватившись за ребристое черное дерево, судорожно скребя заостренными ногтями по вздувшейся краске.

— Ну что, братец! — в гортанном крике она вскинула голову, и растрепанные волосы взлетели, подхваченные ветром. — Ты мертв, а я жива! Подавись своей грязью и сдохни еще раз на своих небесах!

Она забила кулаком в дверь, будто еще раз проверяя ее реальность, а затем подушечками пальцев стерла дорожную пыль из резных ложбинок.

— Род Блэков будет жить, — провозгласила она. — Я клянусь.

Со спины подул холодный ветер, взметав мантии и подняв смешанную с грязью пыль. Вдалеке послышался звук полицейских сирен. Беллатриса протянула вверх ладони и резким движением руки очистила от грязи полустершуюся надпись, венчающую проход.

— Toujours Pur, — торжественно прочитала она открывшиеся слова. — Чисты навек.

Освободив руки от грязи взмахом палочки, Беллатриса громко ударила витым молоточком со змеей по двери, невербально послав ей приказ открыться. Дом встречал их сыростью, тьмой и тишиной. Казалось, даже призраки умерли бы здесь во второй раз. Передернув плечами и поморщившись от окатившего ее знакомого холода, Беллатриса бросила за спину мешочек с галлеонами Наземникусу и сделала уверенный шаг внутрь.

— Кричер!

Крик Беллатрисы потонул в узких коридорах дома, но стук закрывшейся за Чаком двери был способен оглушить и великана.

Домовик появился внезапно, в дальнем углу коридора, подслеповато щурясь в сторону нежданных посетителей и не веря тому, что его время служить, наконец, пришло.

— Ты что, оглох?

Беллатриса и не пыталась скрывать свою злобу, увидев прах и запустение везде, где прежде с величавой гордостью возвышались реликвии их семейства. Она выпустила жалящую искру из палочки в сторону Алекто, которая решила опереться на свободную стенную панель, где в прошлом стояла урна с прахом ее прадеда. Он не пожелал покоиться в фамильном склепе, поклявшись и в посмертии служить верным защитником для родных стен. Беллатриса была уверена, что именно эту урну первой вынесли из дома.

— Хозяйка Белла! — эльф кинулся ей в ноги и зарыдал, комкая полы длинного платья и целуя ступни в неприкрытом благоговении перед своей единственной кровной владелицей. Формально права на особняк закреплялись за другой линией Блэков, но после смерти всей семьи и пропажи последнего хозяина уходили к трем сестрам, одна из которых считалась мертвой, а вторая была недостойна даже стоять на пороге дома.

Белла брезгливо одернула одну ногу, а второй легко пнула Кричера под живот, чтобы отцепился.

— Собери все документы Ордена Феникса, что здесь есть, и подай мне и гостям горячий чай!

Бумаги Ордена ждать пришлось не дольше, чем кипятка. На третий день после отступления сопротивления за стены Хогвартса, когда Рубеж пал на границы и стало ясно, что никто в дом больше не вернется, Кричер собрал все пожитки несостоявшейся оппозиции и забросил в самый дальний угол тайной кладовки, который смог найти. Ничто не должно было напоминать в доме о разжившейся здесь мерзости, как не переставала напоминать ему старая хозяйка Вальбурга.

Чай в доме был поганым, но документы возбуждали аппетит.

— Как интересно, — завороженно повторяла Белла, проводя длинным ногтем под очередной занятной фамилией. — Очень интересно…

На ее лице появилась та самая довольная улыбка, которая всегда доставляла много радости Повелителю.

— Темный Лорд будет рад, очень рад.

* * *

Закутанная в походную мантию худая фигура с перекинутой через плечо тяжелой сумкой и кончиками выступающих из-под капюшона алых, словно орошенных кровью, волос, успела услышать обрывки долетающих из дома слов прежде, чем дверь с грохотом закрылась. Она вздрогнула и, сжав кулаки от злости, аппарировала. Сегодня ей предстояло весь вечер рисковать и рассылать патронусов оставшимся по Ордену знакомым с предупреждением о том, чтобы больше в доме на Гриммо они не появлялись.