Коуквортский рубеж (гет)

16 августа 1997 года, 9 часов утра, Косой переулок, дом 32, Лондон.

После долгой ночи солнце ненавязчиво выдернуло Панси из сна, и она, сладко зевнув, приникла носом к горячей мужской груди, а затем чуть потянулась и поцеловала его в шею. Кончиками пальцев она прошлась по его ключице, будто проверяя, не мираж ли это, и, убедившись в том, что все правда, довольно к нему прижалась.

Билл счастливо ей улыбнулся сквозь сон и тут же открыл один глаз, заспанно щурясь на утреннее солнце так, что на его лице засияла россыпь золотых веснушек. Через мгновение она ощутила, как медленно поднимается его горячая рука с бедер по пояснице, и один за другим просыпаются пальцы, невесомо щекоча покрытую испариной кожу. Когда Панси оторвалась от него и подняла взгляд, он уже зажмурился и хитро ей улыбался, забавно строя из себя спящего, пока большим пальцем второй руки ласкал ее живот.

Ждать она не стала и, усмехнувшись, сбросила одеяло, а затем забралась на него сверху, щурясь и лукаво улыбаясь.

— С добрым утром, — хрипло выдохнула она и, наклонившись, невесомо коснулась губами его скулы, а затем дотронулась кончиком языка до мочки уха.

Кожа Билла пошла мурашками от щекотки, а по краям зажмуренных глаз появились маленькие морщинки, задорно блестящие в лучах утреннего солнца. Широко улыбаясь, Панси продолжила дразнить его, пальцами гуляя по щекам и зарываясь в спутавшиеся волосы кончиком носа. Он щурился, подглядывая, и стоически терпел, улыбаясь до боли в скулах и посмеиваясь так тихо, что едва дрожала грудь. А когда он хотел перехватить ее рукой и завалить на кровать, Панси с громким смехом отскочила, прикрываясь простыней.

В этот момент она успела было подумать, что это самое лучшее утро за прошедшие два месяца, но в ту же секунду снизу послышался скрежет дверных засовов. Тяжело вздохнув, Панси опустила кончики губ и вместо простыни накинула на плечи тонкий атласный халат со стула.

— Кто это? — Билл озадаченно нахмурился, привстал с кровати на локтях и скосил взгляд к плотно закрытой двери.

— Роуз, — она закатила глаза и поднялась, поправляя пояс так, чтобы разрез на груди не казался слишком широким. — Ключи еще есть у Люциуса, но он бы постучал.

Билл перевел на нее веселый взгляд и откинулся на постель, подкладывая руки под голову.

— Хорошо, что мы накладывали заглушки на ее комнату, а не эту, — пробормотал он, едва сдерживая смех, и так широко улыбнулся, что солнце отразилось в его улыбке. Панси бросила на него озорной взгляд уже стоя в дверях: было в нем сейчас что-то задорное от близнецов, что всегда ее привлекало в Уизли. Почему-то ей вспомнился прощальный вечер для незабвенной Амбридж, и она, широко улыбнувшись, задорно подмигнула Биллу перед тем, как выйти из спальни.

Уже ступая по холодным доскам паркета, Панси поняла, как ошиблась, забыв отыскать под вчерашней одеждой хотя бы тонкие домашние тапочки. Золотые лучи солнца с балконной оранжереи грели пол, но раскрытое настежь окно пропускало в дом холодный ветер. Она поежилась под тонким халатом, обхватила себя рукой и, машинально поправив волосы, направилась к лестнице.

Заспанная Прозерпина появилась в дверях ровно в ту минуту, когда Панси босой ногой переступила последнюю лестничную ступеньку. Она держала в руках два больших пакета из архива и ногой старалась придерживать дверь так, чтобы бочком пройти в дом и не задеть ненароком проход ни одной из спрятанных в пакетах коробок.

Смотря на это, Панси критично подняла брови и поджала губы, а затем покачала головой, когда Гермиона с громким выдохом опрокинула сумки на пол и встала перед ней во всей красе, с выступившей на лбу испариной, сбитой на бок юбкой, съехавшей мантией и выбившимися из тугого пучка волосами. Она все еще придерживала дверь ногой и тяжело дышала, опершись руками о косяк, от чего и без того помятая мантия окончательно слетела с ее плеч на локти. Та горделивая осанка, которую Панси вбивала в нее едва ли не с первого дня новой жизни, превратилась в ущербное напоминание о самой себе поверх ее склоненных плеч и сгорбившейся спины.

— Где ты была? — Панси нахмурилась и свела руки перед собой, прямо глядя Прозерпине в глаза.

Гермиона даже не подняла к ней взгляд и только тяжело выдохнула сквозь зубы, расправляя плечи и откидывая голову назад к стене.

— А ты? — устало ответила она, как только смогла оторваться от дверного косяка, и косо поглядела красными глазами сначала на шелковый халат Панси, а затем на верх лестницы. — Прикройся.

Панси сжала губы в тонкую линию и недовольно качнула головой, но свела плечи и подняла руки выше, закрывая грудь.

— Нет, ну я хотя бы дома сплю, — процедила она, глубже закутываясь в халат и переступая с ноги на ногу окоченевшими ступнями.

Гермиона закатила глаза, поглядела на то, как сестрица дрожит, и скупым движением трансфигурировала ей тапки из стоящих поблизости узких туфель.

— У тебя была травма месяц назад, идиотка, — тихо прошипела она, подталкивая к ней палочкой обувь, и прожгла Панси упрямым взглядом раскрасневшихся глаз. — Включи свой ущербный мозг.

Паркинсон громко хмыкнула, но ноги в тапки просунула.

— Я чистокровная, на мне все быстро заживает, — она высокомерно задрала нос и глянула на Роуз свысока, а затем объяснила, как наивному ребенку: — Магия!

Прозерпина закатила глаза еще раз, подозвала к себе палочкой одну коробку, обняла ее, как любимого мужчину, и подумала о том, смогли ли бы найти лекари Святого Мунго, что ей ответить. Впрочем, Гермиона была довольно низкого мнения о современной колдомедицине.

— Не завидуй, — отрезала тем временем Панси и любопытно заглянула внутрь второго пакета, где обнаружила наваленные друг на друга папки с печатями повышенной секретности особых отделов и хранилищ.

Гермиона только и смогла, что ошарашено раскрыть рот. На счастье, со стороны улицы послышался звук неспешных шагов, и из-за угла соседнего дома вынырнула большая летящая баржа с пергаментами.

— Прикройся, — повторно шикнула Прозерпина на Панси и замахала перед ней кистью руки, не отпуская коробку с документами. — Люциус!

Панси округлила глаза, выглянула из-за плеча Гермионы на улицу и слегка приоткрыла рот от удивления. Никогда прежде ей не доводилось видеть, как почетный член попечительского совета Хогвартса, чистокровный маг с тысячелетней родословной и просто самый большой из известных ей снобов занимается тем, что не позволил бы делать и собственным эльфам: вручную левитирует тяжеленную гору хлама.

— Это что? — с запинкой выдавила она из себя, машинально притягивая с ближайшей вешалки уютную черную мантию и указывая взглядом на пятившегося к ним спиной Люциуса.

Гермиона озадачено моргнула и пожала плечами, а затем шире раскрыла двери, придерживая их палочкой от сквозняка.

— Министерский архив, — сухо ответила она, — достатутная секция.

Панси широко распахнула глаза и отступила в сторону, когда Люциус, запинаясь на каждой ступеньке, все же вошел в дом и вывалил в прихожей огромный открытый ящик с пожелтевшими от времени бумагами.

— Все это не держит ни аппарации, ни каминов, — пояснила Гермиона, ставя поверх принесенного Люциусом добра свою собственную коробку и палочкой левитируя вторую такую же, — а от Министерства ближе идти до нас.

Люциус осторожно опустился на стоящий в прихожей диван и смерил Гермиону недовольным взглядом, едва скользнув по Панси глазами. Министерство находилось в маггловской части Лондона, но, к чести Малфоя, он оставил свои мысли на этот счет при себе. Панси удивленно на него покосилась. У нее никак не получалось представить себе дядюшку в маггловском метро, о котором она слышала лишь один раз в жизни и в котором, подобно благовоспитанной светской ведьме, ни разу не появлялась.

— Ночной рыцарь вновь заработал, — поделилась Гермиона радостной вестью и зевнула, прикрывая рот рукой, — нет, серьезно, нам надо придумать волшебное такси, этот автобус не лезет ни в какие ворота…

Панси бы прикрыла глаза руками, чтобы никто не заметил рвущихся наружу из ее глаз слез от сдерживаемого хохота, который проснулся, едва она представила высокомерного мистера Малфоя, коим он так любил казаться в обществе, среди пассажиров этого транспорта для нищих оборванцев. Она даже бросила на него беглый взгляд и увидела, что он до сих пор не пришел в себя после пережитого.

— А что, — осторожно спросила Панси, делая шаг навстречу к Люциусу, — Темный Лорд не выделил на столь важное дело эскорт сопровождения?

Ставшего было отходить Малфоя перекосило от такого щекотливого вопроса. И в этот момент Панси поняла, что запасы министерских машин сократились ровно настолько, насколько была велика дыра в бюджете.

— Темный Лорд весьма занят и велел его не беспокоить, — степенно ответил Люциус на полтона тише и медленнее, чем говорил обычно.

Панси понятливо кивнула. Судя по тому, как упорно стояла на месте работа ее нареченной сестры и их дядюшки, Темный Лорд был крайне занят с тех самых пор, как вдохнул новую жизнь в замшелое Министерство. То есть с того момента, как наконец дорвался до власти, которую почему-то тут же скинул в руки своих ближайших сподвижников.

— А Вельзус? — участливо спросила она еще раз и аккуратно присела на краешек занимаемого Люциусом дивана.

Он молча повел плечом и перевел на нее взгляд от добытых с потом и кровью папок, окинул взглядом ее фигуру и как-то странно нахмурился.

— Решает организационный кризис.

Панси кивнула, Гермиона вздохнула. Так корректно была обозначена глобальная проблема доверия. До серьезных дел допускали только своих, а среди своих было крайне мало тех, что после азкабанской отсидки были еще на что-то способны. Впрочем, под эту проблему можно было подогнать что угодно, и было яснее ясного, что Вельзус просто нашел того, чью голову будет заморочить легче и проще, чем свою собственную. За это время он превращал свой особняк в дом милосердия и в перерывы на обед рьяно зарабатывал бесценное общественное доверие.

Тяжело вздохнув о горькой участи семейства, Панси встала с дивана и тоскливо глянула на лестницу, где ее ждали остатки так быстро минувшего счастливого утра.

— Я дам распоряжения насчет завтрака, — она коротко кивнула сестре и дяде и встала с дивана. — Перебирайтесь в столовую!

И быстро засеменила на второй этаж, только тут поняв, что накинутая мантия для нее длинновата и точно была снята с мужского плеча.

* * *

Гермиона запустила пальцы обеих рук в волосы и растрепала шевелюру. Нужного массажного эффекта никак не получалось и привыкнуть к новой прическе было ничуть не проще, чем ко старательно вбиваемой Персефоной манерой держать осанку. У нее уже перед глазами плыли все эти имена сменяемых гоблинов, родословных и основных министерских чиновников, задействованных в работе с банком за последние сто лет. Люциус с каждым днем становился все белее и белее мела, а заявление Драко о том, что отец променял его мать на какую-то пигалицу-карьеристку, окончательно его подкосило и закрыло для них двери фамильного особняка. С тех пор, как Гермиона сварила зелье, Панси обходила дом Малфоев десятой дорогой к банку, и никто так и не удосужился сообщить Драко о том, что эта самая пигалица — сестра его лучшей подруги. И все ожидаемо привело к тому, что уже после обеда Люциус не сдержался:

— Надоело, — прошипел он сквозь зубы и звонко стукнул папкой по мореному дубу стола, — завтра же летим на Гаити!

Гермиона поперхнулась чаем, озадаченно подняла брови от декрета 1948 года о максимально допустимых чарах защиты и посчитала было, что он повредился умом. Однако, если о чем и свидетельствовал его загнанный вид, то лишь о том, что еще немного, и повредится точно.

— Мне нужна чертова голова Скримджера! — уверенно произнес он и опасно сощурил глаза, явно замышляя что-то нехорошее против Руфуса в посмертии. Роуз даже не стала бы его отговаривать после всей той головомойки, через которую ей пришлось пройти стараниями покойного министра. Но дело все же было важнее глупого расточительства времени.

— Можем пойти ва-банк, — твердо сказала она и расправила плечи, указывая помутневшим от недосыпа взглядом на документ. — Они не имели права на повышенную защиту.

— Что единогласно опровергнет любой состав Визингамота, — фыркнул Малфой и вырвал у нее из рук потрепанный листок с копией злосчастного декрета. — Пропащее дело…

Прозерпина кивнула. Во время послевоенной оттепели было принято столько глупых указов, ограничивающих волшебство, что времени на их отмену недостанет и у внуков. Прежде это никого не интересовало, но сейчас возврат к прецеденту об ограничении свидетельствовал об измене, что окончательно потопила бы всю семью Малфоев в глазах Лорда и выставила бы их с Панси в дурном свете за оказанную помощь.

— Надо успеть до суда, — жестко отрезала Роуз и щелкнула пальцем по столу. — Нам нужна шумиха, под которую мы могли бы ввести авроров и отрезать исполнителей от начальства, пригрозив им ратифицированным декретом и госизменой.

Люциус презрительно скривил брови и выпустил из рук документ, как что-то мерзкое и порочащее его личную честь. Однако он был единственным из всего архивного хлама, что давал им хоть какой-то сомнительный повод врываться за замок к банкирам.

— Слишком мелко, — он недовольно качнул головой и потянулся к остывшему кофе, в который на глаз плеснул добрую порцию виски. — С банком мы, может, и разберемся, но за погубленную репутацию придется платить отдельно…

Прозерпина устало прикрыла глаза и досадливо прикусила губу, вцепившись пальцами в мягкие подлокотники. Она на все это не подписывалась, когда сидела в уютном больничном кафетерии с белой как снег Панси и думала о том, какая же та дура, раз умудрилась сюда попасть. Оказалось, что по сравнению с ней сестра была просто кладезем мудрости: она наслаждалась жизнью, держала нос по ветру и обходила за милю любые дела с претензией на мировую значимость.

— Яксли прикроет нас задним числом, — сухо отозвалась она севшим голосом, не отрывая взгляда от стола. — В конце концов, это его бюджет.

На самом деле, к тому моменту Прозерпине было глубоко плевать на то, чьи деньги они сейчас спасали. Просто еще немного, и любимый дядюшка Панси действительно бы тронулся умом или слег от сердечного приступа прямо в этом кабинете, и никакие целители из Мунго его бы не откачали.

— Если мы достанем деньги, — очень тихо ответил ей Люциус и напряженно всмотрелся в собственные пальцы, сомкнутые мертвой хваткой на тонком фарфоре чашки. — Ему не с руки нас прикрывать.

Гермиона недоуменно нахмурилась и подалась вперед, ожидая услышать продолжение. Но Люциус больше так ничего и не сказал.

Еще с утра выяснилось, что тянуть дальше не имеет никакого смысла: в газеты просочилась информация о творящихся за закрытыми дверьми банка странностях. Было решено идти на дело как есть, вооружившись заверенными копиями бумаг, добытыми Люциусом юристами и отборным отрядом министерских авроров.

Глядя на собравшуюся за их спинами толпу, Роуз так и не поняла, с чего Люциус грешит на Яксли, пожаловавшего ему половину своего штата.

В банк зашли быстро, воспользовавшись уникальным умением авроров избавляться от вопросов одним взглядом командира и решительным видом вышагивающего перед ними мистера Малфоя, натянувшего на себя по такому случаю лучшую из своих надменных масок.

— В хранилища Министерства, — уверенно произнес он, смерив высокомерным взглядом притихшего клерка так, будто тот был пылью пред его сапогами. — Сейчас же!

Маленький гоблин, не проработавший в банке и года, что-то растерянно залепетал и почему-то убежал за подмогой к соседней кассе, притянув оттуда умудренного опытом седого старца в круглых очках на крючковатом носе. Тот невозмутимо глянул перед собой, задрал брови не хуже Люциуса, повел губами и протянул к высочайшему господину сморщенную руку.

— Вашу палочку, сэр.

Люциус презрительно поморщился, но в конфликт решил не вступать.

— Пустая трата времени, — фыркнул он, когда глуховатый гоблин что-то шепнул за плечо помощнику и размеренно начал выбивать искры из его палочки, чтобы затем бисерным почерком заполнить бесчисленные дыры в документе. Мелкий гоблин будто испарился, посланный куда-то по распоряжению старшего, и отсутствовал все то время, пока он был занят документами.

Прозерпина закусила губу и напряженно сжала пальцы, грудью ощущая, как стоявший перед ней Малфой готов был Бомбардой разнести застывший банковский холл. Ей казалось, что от напряжения трясутся даже хрусталики на высокой люстре. Глаза еще одного пришибленного клерка за соседней стойкой бешено крутились, высматривая то ее саму, втиснутую в узкую черную мантию с высоким воротником, то отряд переминающихся за ее спиной авроров, словно элиту из почетной свиты Маман Бриджит. В тот момент Роуз криво ухмыльнулась, скрипнув зубами, и подумала, что если дело не выгорит, сама рванет с Люциусом на Гаити, предварительно разодев его в Барона. И тут же с ужасом поняла, что до образа Беллатрисы ей остались всего одни бессонные сутки.

— Ваша палочка, — сухо произнес гоблин наконец и махнул рукой вновь появившемуся и дрожащему под взглядом Люциуса клерку, едва окончив последний виток мудрёной подписи. — Вас проводят.

Люциус уверенно ступил в открывшийся проход. Гермиона, сведя брови, оценивающе взглянула на старика и пошла следом, краем глаза отмечая, как Люциус подгоняет тростью семенящего перед ним паренька. Ей все это не нравилось. Ставка была на внезапность и наглость, но, похоже, старшее поколение за долгие годы службы привыкло и к тому, и к другому. Оставалось надеяться лишь на то, что их еще не брали госизменой, пусть и шитой белыми нитками у купленного юриста, который ругался, как сапожник, когда они показывали ему добытый потом и кровью левый закон.

За первым же темным углом Гермиона едва не влетела в спину застывшего гоблина, который обернулся и, оттопырив руку в сторону, испуганно поглядывал на нее и отставшего от нее на шаг Люциуса с двумя телохранителями.

— С вами желает поговорить старейшина Арадам, господа, — скороговоркой пробормотал он, слепя им глаза своим большим фонарем.

Люциус лишь фыркнул и смерил коротышку презрительным взглядом в тот момент, когда Гермиона обернулась, чтобы вопросительно на него глянуть.

— Мы согласны, — стремительно ответила она и толкнула Люциуса плечом, пока тот не успел раздавить, вероятно, их единственный цивилизованный путь. — Ведите!

Малфой грозно на нее посмотрел, но на виду у всех спорить не стал и показательно кивнул головой вперед. Стало ясно, что говорить за всех придется ей одной. И только тут она поняла, что походя умудрилась взвалить на свои плечи благополучие тысяч британских магов и всего волдемортовского бюджета.

Первый уровень хранилищ был наземным, и его они прошли пешком. Люциус, нахмурившись, осматривал помещение недобрым взглядом, будто ревизор, подмечающий истоки дыр в бюджете. На втором уровне им также не дали тележек, и Роуз начала хмуриться подобно Люциусу, провожая косым взглядом конечную станцию посадки. На третьем уровне они спускались по лестнице, и тут уж Прозерпина, ощутив осторожные движения Малфоя, сама крепче сжала палочку. Однако гоблин все также шел вперед, едва не переходя на бег и явно мечтая скорее избавиться от нежеланных гостей. Фонарь в его руке крупно дрожал и выдавал его страх с головой, равно как и желание поскорее сбыть их на руки какому-то менее удачливому сородичу. Гермиона скосила к Люциусу глаза: тот едва не скрипел зубами, но шел уверенно и ровно.

— Вы заставляете гулять по подземельям всех своих клиентов? — наконец прошипел он, когда они с парой авроров-телохранителей ступили на сырой камень шестого уровня.

— Нет, сэр, — дрогнувшим голосом пролепетал гоблин и свернул за угол, где обнаружилась еще одна лестница на нижний этаж. — Только самых особенных, сэр.

Гермиона устало вздохнула и подумала, что, вероятно, им бы стоило меньших хлопот просто ограбить этот чертов банк, чем пытаться провернуть планируемую аферу. Если это вышло у полуживого Квирелла, то у них двоих после бессонного месяца наверняка был бы шанс.

— Пришли, — донесся до нее тонкий голос гоблина, едва он коснулся рукой круглой двери и тут же засеменил прочь, даже не позаботившись о том, чтобы оставить им единственный фонарь. Впрочем, сквозь узкую щель проглядывал тусклый желтый свет.

Люциус только молча сглотнул, проходя внутрь пустого длинного помещения с парой мягких диванов и столом. Стоило Гермионе лишь заглянуть внутрь, как она поняла, что эта комната никогда не являлась хранилищем: ни министерским, ни чьим-то еще.

— Проходите, — донесся до них хриплый голос с дальнего дивана, и Роуз невольно передернула плечами. Она ощутила, как за их спинами неслышно прикрылась дверь.

— Мой непутевый племянник слишком заигрался в политику, — рослый гоблин отпил из хрустального бокала вина и жестом пригласил их присоединиться. — Это все его мать бунтарка… Он с рождения не понимает, как нужно решать дела.

Гермиона скосила взгляд на двух молчаливых авроров, ощущая спиной, как давят на нее оббитые в бархат стены, но все же ответила на приглашение и уселась напротив гоблина, пристально за ним наблюдая. Люциус встал за ее спиной, сложив руки на спинке дивана.

— Нам бы не хотелось платить за его ошибки, — продолжил гоблин и выразительно посмотрел на нее, а затем поднял взгляд к Люциусу, слизнув с губ красное вино. — Ни деньгами, ни кровью, ни честью.

Прозерпина сглотнула и протянула руку к одному из наполненных бокалов. Она ощутила, как пошевелился Люциус за ее спиной, сжимая ладонью диван.

— Так разве не в ваших силах устранить это недоразумение? — ответила она, пригубив сладкое эльфийское вино. — Насколько я знаю, дела гоблинов решают гоблины.

— Ох, мисс, — пробормотал Арадам, покачивая головой, — дела гоблинов так запутаны, что не всегда поймешь, за какое деяние нас благословят предки, а за какое опрокинут проклятия на наши головы! Именно поэтому в сложной ситуации многие из нас никогда бы не отказались от помощи волшебников.

Роуз моргнула, надеясь успокоить не вовремя разболевшиеся глаза, и встретила пристальный взгляд гоблина, что-то от нее ожидающего.

— Так ваши дела, — неожиданно вмешался Люциус, кладя руку на ее плечо в молчаливом указе молчать, — имеют столь деликатный характер? И вы просите нас исполнить их, дабы оградить общество от ненужных потрясений?

Арадам уверенно кивнул, улыбаясь краешком губ.

— Именно, мой дорогой друг.

— И какие гарантии обеспечения нашего интереса мы получим, пойдя с вами на сделку? — поинтересовался Люциус, выходя из-за спины Прозерпины и снимая с рук тонкие кожаные перчатки.

Гоблин скосил взгляд на его обнаженные руки и довольно улыбнулся, поняв, что сегодня им удастся найти общий знаменатель, покрывающий их интересы.

— Если вы настаиваете на обете, вы его получите, мистер Малфой, — Арадам согласно прикрыл глаза и обнажил тонкое запястье. — Гоблины всегда держат слово, — он недовольно сморщил губы. — Или делают так, чтобы его сдержали.

Люциус фыркнул, поправил гладкий рукав мантии и качнул головой.

— Но вы с самого начала стремительно теряете контроль, — отрезал он, стукнув тростью по полу и сжав руку на голове венчавшей ее змеи. — Если ваши старейшины столь благоразумны, что вы готовы рискнуть за них жизнью, то как сыну вашего брата удается сохранять власть над их решениями?

Арадам скривился так, будто съел лимон без сахара, и его лицо покрылось сетью невидимых морщин.

— А эти сведения, мистер Малфой, ключ к нашему договору.

— Вы хотите сказать, что эта информация столь же вредна для вас сейчас, сколь будет полезна потом? — Люциус подошел ближе, подхватил со столика бокал вина, настороженно принюхался и, чуть поморщившись, сделал небольшой глоток.

Гоблин хищно улыбнулся, оскалив белые зубы. Он расправил плечи, сощурил глаза и встретился с Малфоем заинтересованным взглядом, едва тот закончил говорить.

— На самом деле, эта информация столь же полезна для вас, сколь заманчиво для меня место председателя, — довольно оскалился он, поигрывая остатками вина в бокале.

Глядя на невозмутимость гоблина, Люциус сжал губы и опустился на диван подле ничего не понимающей Прозерпины.

— Думаю, мы можем обойтись без обетов, раз наши условия взаимовыгодны, — кивнул он, пристально наблюдая за тем, как гоблин поправляет край рукава над своим запястьем.

— Идет, — Арадам ухмыльнулся, бросив указующий взгляд на авроров. — Я верю вам и почитаю честь вашего рода.

Люциус посмотрел в сторону выхода и согласно кивнул, наколдовывая вокруг двух диванов заглушающие чары.

— Говорите.

— Как бы это ни было печально, — тяжело вздохнул Арадам, делая глоток из заметно опустевшего бокала, — не так давно наш банк и вправду оказался на мели. Сами понимаете, сколько средств у нас уходило на вашу глупую войну, — при этих словах Люциус нахмурился, но возражать ничего не стал. — Конечно, мы не были банкротами, но для грамотной работы требовалось понимание ситуации, которой не было у моего племянника. После смерти брата, доверие к нам он потерял и решил действовать самостоятельно. Но не придумал ничего лучшего, чем перекопать наши забытые сейфы, надеясь отыскать там хоть что-то ценное. И, к сожалению, он не нашел ничего дороже древнего достатутного архива.

Арадам сделал еще глоток вина и откинулся на спинку дивана, тяжелым взглядом прожигая внимающего ему Люциуса. Тот слушал настороженно, перебирая в руке блестящий хрусталь и потирая пальцами рельефный узор бокала, время от времени к нему прикладывалась.

— В архиве были документы. Бухгалтерия, в основном, старые курсы галеона к фунту, но было и несколько важных бумаг. В частности, там нашелся один занимательный закон, где, помимо прочего, было выделено закрепленное за председателем банка право вето. Он сохранился еще с тех времен, когда его назначало Министерство. Похоже, закон был забыт с тех пор, как в ходе одного из восстаний была перебита вся председательствующая семья. Так или иначе, это право перешло к нашему роду вместе с разбитым банком.

Прозерпина озадачено покосилась на гоблина, а Люциус удовлетворенно хмыкнул, допивая остатки налитого вина.

— Таким образом, — тихо сказал он и встретился с гоблином взглядом, — всем будет лучше, если председатель устроит обе заинтересованные стороны.

— Разумеется, — оскалил зубы Арадам. — Впрочем, все это лирика, и в отношении озвученной ранее просьбы мы готовы поверить одному вашему слову и окажем все посильное содействие.

— Обязательность гоблинов известна столь же, как и их умение прощать, — отметил Люциус, поднимаясь с дивана. — Считайте, что мы договорились.

Арадам сухо кивнул и достал из небольшого кармана мантии сложенную вчетверо бумагу.

— Ознакомьтесь, — кивнул он на пергамент, протягивая его Люциусу. — Здесь все подробности нашего договора.

Из банка Малфой выходил, словно Атлант, сбросивший с плеч тяжесть небосклона. Гермионе даже казалось, что морщинки в уголках его глаз разгладились, а волосы перестали отливать сединой. Авроры за спиной не задавали вопросов, и она даже поверила, что сегодня наконец выспится.

— Так что мы должны сделать? — поинтересовалась Прозерпина, едва поспевая за быстрым шагом Люциуса. Тот даже сбавил шаг и покосился на нее недоуменным взглядом.

— Убрать нынешнего председателя, разумеется, — фыркнул он, удостоверившись, что за ними все еще тянется наложенная заглушка. — Сами гоблины для этого слишком суеверны, а у нас не было возможности его выследить. Они решили за нас эту проблему.

Гермиона едва не запнулась, когда до нее дошел смысл сказанного и осознание того, что она сама стала причиной устоявшейся договоренности.

— Убить? — недоуменно переспросила она.

— А лучше, чтобы Лорд узнал о нашем провале и вырезал не только треклятых гоблинов, но и нас с тобой? — хмыкнул Люциус, сворачивая к последнему проходу перед выходом. — У политики металлический вкус, Прозерпина. Привыкай.

Гермиона потупилась и замолчала. Она всегда думала головой, и сейчас голова говорила ей, что Люциус Малфой был прав.

— Как мог он так легко сдать сородича? — выдохнула она, от омерзения ускорив шаг, лишь бы быстрее вырваться из осточертевших сырых подземелий. В коридоре перед ними проглядывала бледная, тонкая полоска света.

— А ты не заметила? — Люциус усмехнулся, вполоборота обращая к ней голову. — Наш собеседник был полукровкой.