Коуквортский рубеж (гет)

3 июля 1997 года, 11 часов утра, Хогвартс.

Со времен завтрака Большой зал будто проснулся и наполнился теми обитателями замка, что не желали выходить навстречу представителям нового правления школы. Глухое напряжение, висевшее в воздухе ранним утром, развеялось тихим, но многоголосым шумом. Гарри снял очки, устало потер глаза пальцами и постарался мысленно отрешиться от всего вокруг. Больше всего на свете он хотел бы сейчас лечь спать, давая сну отогнать все то напряжение, что безраздельно владело его телом и сознанием. Но после принятых им бодрящих настоек сон не шел, а зелье сна без сновидений он пить боялся: в случае необходимости его могли бы и не добудиться. Он вновь надел очки, привычным движением поправил растрепанные волосы и огляделся в поисках Уизли, которым еще предстояло объяснять его решение на голосовании.

Рон, Флер, Артур и Молли находились в дальнем конце зала, неподалеку от широко распахнутых входных дверей и раскрытых настежь окон, пропускающих в помещение теплый воздух. Супруги Уизли о чем-то спорили, и Молли, по-видимому, не собиралась уступать мужу, энергично качая головой из стороны в сторону и уперев руки в бока.

— Нет, Артур, их всех нужно размещать здесь! — раскрасневшаяся миссис Уизли гневно глядела в усталые глаза Артура. — Больные не должны лежать продуваемые всеми ветрами посреди хогвартского огорода!

— Молли, но мы поставим для них шатры… — Артур скептически посмотрел на нее, потирая пальцами переносицу и желая только того, чтобы она перестала кричать.

— Нет, ты себя сам слышишь? — она перебила его, взмахнув рукой. — Это немыслимо! Может, и Хагрида назначим к ним санитаром?

— Почему? Такие же шатры, как хотели поставить на свадьбу Биллу…

— А что? Хагрид будет хорошим санитаром, самым лучшим! — не унималась Молли. — Такой мастер ухода за животными не должен зря пропадать! Где ж еще такого найдешь?!

Артур умоляюще посмотрел на подошедшего Гарри, надеясь, что хотя бы он смягчит его разгоряченную супругу. Поттер растерянно переглянулся с сидящей за ними Флер, но та только пожала плечами и развела сомкнутые на коленях руки. Гарри хотел обратиться за поддержкой к Рону, но тот, не отрывая глаз, смотрел на мать. Наконец, проследив за взглядом мужа, обернулась сама Молли и без лишних слов со стороны Гарри умолкла.

— Обсуждаете размещение больных? — неловко выдавил из себя Гарри, надеясь, что Уизли не затянут его в собственный спор, оперируя его мнением внутри семейной борьбы.

Молли рассеянно посмотрела на него, собираясь с мыслями, и заправила за ухо выбившийся из прически локон.

— Ах да, Гарри, нужно что-то сделать с больными: их все больше и больше пребывает сюда и в Хогсмид, — с задержкой ответила она, вглядываясь в его глаза. Сама она думала о чем-то ином. — Ты мог бы помочь с уходом.

— Ох, не думаю, что из меня получится хороший санитар, — возразил Гарри, не желающий принимать в ее затее никакого участия: Молли обязательно нашла бы добровольцев и без него. Он думал все свое время посвятить поиску книг, которые могли бы пролить свет на природу магического барьера, но для этого прежде всего нужно было поговорить с МакГонагалл, которая куда-то пропала сразу же после собрания.

— Брось притворяться, будто ничего не произошло, Гарри, — неожиданно произнес Рон, подняв на него с пола осуждающий взгляд. — О чем еще ты не думаешь? О Гермионе, о Джинни ты точно не думал, да? И когда поддерживал план Шеклболта? — Рон хотел начать говорить иначе, но слова не желали сознательно связываться во что-то более осмысленное. В его голосе сквозила плохо скрываемая обида.

«Вот оно и началось», — подумал про себя Гарри и глубоко вздохнул, стараясь не заводиться. Он был готов к этому разговору, за ним сюда и пришел, но от этого все равно не становилось легче. Не желая больше терпеть никаких истерик, кроме своих собственных, с общей скамьи встала Флер и отошла от собравшейся компании к группе забытых второкурсниц, надеясь успокоить хотя бы их. Глаза Рона выражали растерянность и будто кричали за своего хозяина о том, чтобы Гарри сказал хоть что-нибудь в свое оправдание, чему Рон бы поверил и что смог бы понять.

— Нет, Рон, я, скорее, наоборот думал слишком много, — произнес он вслух и постарался привычно тепло улыбнуться другу. — Потому так до сих пор и не смог ничего решить. Но у идеи Кингсли был сформированный план, а составить другой мы уже не успевали, помнишь? — он неровно развел руки и поймал себя на мысли о том, что невольно начал оправдываться, собирая понятную для Рона чепуху в качестве доступных аргументов. Этот разговор он планировал не так, но, увидев перед собой Рона, понял, что иначе не выйдет. Гарри лучше других знал, каким упертым бывает его лучший друг, и уже не видел смысла высказывать ему в лоб всю жесткость предоставленного выбора, если уж тот сам не понял этого из громких слов Грюма на собрании. Тем более, что Рону, очевидно, не было никакого дела до политики, и все его мысли были направлены исключительно на оставшихся за завесой близких. Лучше всего было просто постараться обойти острые углы, не внося раздора.

— План, — фыркнул Рон. — План! Этот план бы ничуть не пострадал, если бы, — Рон прервался и прикусил язык, чтобы не сболтнуть лишнего в присутствии уже начавших собираться вокруг них ушей, — если бы предложение профессора было принято!

Гарри оставалось про себя только вздохнуть. Самым плохим во всем этом было то, что Рон действительно верил в свои слова. Несмотря на общие испытания, проходимые ими на протяжении шести лет, на оккупировавших Англию безумцев, на войну, собравшую в детской школе армию, в некоторых вопросах Рон по-прежнему оставался неисправимым идеалистом, верящим в то, что на стороне света не может быть черных пятен. Гарри уже намеревался напомнить Рону о том, что сделала бы Гермиона, окажись на их месте, но Артур, обеспокоенный опасной несдержанностью сына, неожиданно прервал их. Рон никогда прежде не давал Обетов, и Артур боялся, что он сможет невольно нарушить клятву о неразглашении, подвергнув себя смертельной опасности.

— Так, хватит, — встрял он в разговор. — Здесь не время и не место обсуждать подобное, — он положил руку сыну на плечо и придавил его к скамье, убеждая замолчать, а затем посмотрел на Поттера: — Возможно, ты прав, Гарри, — сказал он, комментируя вовсе не историю с планом, а истинные мотивы решения, которые понимал не хуже Шеклболта и МакГонагалл, — и мы бы потеряли больше, чем приобрели. Но оно стоило того, чтобы попробовать. Это было бы правильно.

Рон, пышущий недовольством под рукой отца, сухо прокашлялся и встал со скамьи, надеясь подальше держаться от Гарри до тех пор, пока они не останутся наедине. Он недовольно сверкнул глазами, жалея о прерванном разговоре, и вышел из зала с твердым намерением дойти до Хагрида, с которым мог бы, если и не обсудить произошедшее, то спокойно выговориться, не боясь быть разорванным изнутри собственной магией.

— Ох, ладно! Что теперь это обсуждать? — Молли попыталась скрыть осуждение во взгляде, пряча его за искренним беспокойством о сыне, за которым следила, пока тот не скрылся из вида. — Пойду посмотрю, из чего можно сделать эти шатры на улице, а то ведь ты мне с ними покоя не дашь! — она сердито посмотрела на Артура и, поспешно поправив сбившуюся за время спора широкую юбку, направилась вслед за сыном в сопровождении безвольно идущего за ней мужа.

Мимо Гарри к кабинету прошли Сэвидж и Грюм, недовольно покосившиеся на него за организованный в зале беспорядок. Только сейчас он заметил, как много людей собралось вокруг него за время спора. Все они делали вид, что заняты безусловно важными делами, подпирая собой стены и закрывая солнечный свет из окон, пока перечитывали важные конспекты или нарочито громко обсуждали утреннюю ясную погоду. В углу стояла небольшая стайка первокурсников из четверых человек, закрывавших от взгляда Гарри пятого. Они о чем-то тихо говорили, и Гарри бы не обратил на них внимания, если бы ему не показалось, что со стороны угла доносится тихий плач. Страшно было слышать его в Большом зале среди скопления взрослых людей, которые и не думали смотреть в сторону детей, уверяя себя в том, что в одиночку не смогут решить эту проблему. Гарри, подумав, что исполнение скучных обязанностей старосты могло отвлечь его от тяжелых мыслей, быстрым шагом подошел к ним. Он ни на секунду не сомневался в том, что проблема не может быть страшнее неровно поделенных сладостей. В конце концов, что еще могли делить дети, ни сном, ни духом не ведающие том, какой хаос их окружает? Однако сложности начались уже тогда, когда Гарри увидел форменную расцветку их школьных мантий. Плакал маленький слизеринец, которого вообще не должно было быть в школе. Он был окружен двумя гриффиндорцами, девочкой с Пуффендуя и когтевранцем, которые, видимо, не брезговали издеваться над ним, пользуясь беспечностью взрослых.

— Эй, эй! — Гарри за плечо оттянул самого высокого мальчика, который грубо что-то втолковывал заплаканному ребенку, злобно глядящему исподлобья на окруживших его детей. — Что здесь происходит?

Высокий гриффиндорец прервался на полуслове, удивленно поднял глаза, и Гарри узнал в нем второкурсника, которого часто встречал в общей гостиной. Имени его Поттер не помнил, но он всегда казался Гарри спокойным и уверенным в себе ребенком, которому не нужно было самоутверждаться за счет унижения других. Девочка, стоящая рядом с ним, была с первого курса, и, судя по характерным для обоих высоким лбам и длинным носам, приходилась ему младшей сестрой. Когтевранца и пуффендуйку Гарри вообще видел впервые, если не считать общие обеды в Большом зале.

— Что здесь происходит, я спрашиваю, — Гарри грубо оттолкнул мальчика, закрывавшего собой слизеринца, и обратился глазами к его сестре, ища ответа.

— Что такое, мистер Поттер? — опешившая гриффиндорка озадаченно переглянулась с ничего не понимающими друзьями. — Мы просто, — она скосила глаза на молчавшего слизеринца, — общались.

Гарри пораженно замер на месте, поочередно всматриваясь то в компанию обидчиков, то на слизеринца, который уже вытер с щек все слезы и теперь только холодно и злобно смотрел перед собой, стараясь казаться сильным и независимым. Похоже, что все происходящее для ребят уже успело стать привычным, и Гарри мог только удивляться тому, как быстро это случилось. Дети считали свое поведение по отношению к слизеринцу не только допустимым, но и одобряемым. Все свое время Гарри проводил в комнате для собраний, выходя из нее только на завтраки, обеды и ужины. Он понятия не имел, что происходило в школе с теми, кто не входил в Орден. Ему казалось, что в спокойной жизни учеников не могло ничего поменяться за три коротких дня, если не брать в расчет того факта, что все оставшиеся задержались в школе дольше положенного. Официально о появлении барьера еще не было объявлено, и те, кто не уехал в Лондон на поезде, должны были думать, что их родители просто задерживаются, не соотнося эту задержку ни с одной из противоборствующих сторон.

Гарри еще раз оглядел компанию, а затем самого слизеринца, и понял, что разрешать конфликт громко и прилюдно не стоит: обидчики не поймут, почему он защищает слизеринца, так же, как и не поймут это все собравшиеся в зале люди, а тот посчитает это за оскорбление личного достоинства. Он растерялся, не зная, как лучше будет выйти из ситуации, но решение пришло озарением из самого неожиданного источника: из испуганных глаз детей.

— Ты, — обратился Гарри к обиженному мальчику, — пойдешь со мной.

Гарри взмахнул рукой, желая подтвердить в глазах студентов образ собственного авторитета, которым никогда не пользовался прежде, и направился в сторону свободного места за обеденным столом Слизерина в противоположном углу зала, где думал поговорить с мальчиком без свидетелей. К делам Ордена это не относилось и без лишнего шума уж точно не должно было привлечь внимание нежелательных свидетелей. Через секунду за спиной Гарри послышались одиночные детские шаги, и он спокойно выдохнул: проверку авторитета прошел. Если это был единственный слизеринец в школе, то можно было больше не беспокоиться о поведении остальной компании: конфликт исчезнет сам собой после исчезновения мальчика.

Подойдя к столу Слизерина, Гарри обернулся, опустился на скамью и взглядом указал ребенку на соседнее место. Сейчас, когда обзору ничего не мешало, Гарри увидел, что мальчик был необычайно хрупок для своего возраста, а носки его туфель едва достигали пола, когда он свободно сидел за столом. Краем глаза Гарри заметил, как сзади к нему тихо подошла Флер, промелькнув юбкой тонкого голубого платья, и уселась за его спиной, оперевшись поясницей на край стола. Видимо, ее тоже интересовали оставшиеся без надзора дети.

— Я считал, что в школе не осталось никого с факультета Слизерин, — начал Гарри, внимательно изучая черты лица ребенка. — Ты остался здесь один?

Мальчик поднял на Гарри глаза и молча кивнул, усевшись на краешек скамьи так, чтобы ноги свободно стояли на полу. Флер за спиной тяжело выдохнула, и Гарри обернулся к ней. Они думали об одном: дети со всех других факультетов сейчас должны были срывать на мальчике накопившуюся злость.

— Ты ведь Джон Фоули, верно? — мягко обратилась к нему Флер, поворачиваясь в пол-оборота. Десять минут назад она услышала о нем от второкурсницы с Когтеврана, которой в тайне от всех было жаль мальчика, и она высказала свои опасения за него первой взрослой, что к ней подошла. Флер и сама надеялась разыскать его, прежде чем заметила, что им занялся Гарри.

Мальчик еще раз кивнул, не поднимая глаз, и скомкал в руках накрахмаленные манжеты рубашки.

— Где живут твои родители, Джон? — осторожно продолжила Флер.

Мальчик ничего не хотел отвечать и только плотно сжал губы, опуская взгляд еще ниже к полу и соединяя на коленях руки. Гарри встал со скамьи и сел на корточки напротив Джона.

— Послушай, — заговорил Гарри, заглянув снизу вверх в его глаза, — тебе здесь не место. Как и всем вам, на самом деле, — на этих словах Флер передернула плечами, вспоминая потерянные лица детей, которые не понимали, что происходит, но чувствовали, что началось что-то страшное. — Но поверь, Джон, дальше будет только хуже, — мальчик оторвал взгляд от пола и посмотрел в глаза Гарри. Что-то страшное было в этом взгляде, и Гарри понял: Джон уже знал, что его родители не приедут. — Здесь тебе житья не дадут. Скажи, откуда ты родом? Где живут твои мама и папа?

— Не здесь, — ответил мальчик, подняв голову. — В Уэльсе.

Это было ожидаемо, но все равно вызвало у Гарри неприятное чувство беспомощности перед судьбой ребенка. Страшно, должно быть, оставаться сиротой при живых родителях.

— А где-нибудь поблизости не живет никто из твоих родственников? — предположил Гарри. — В Шотландии? Может быть, в Ирландии?

— Нет, — Джон уныло покачал головой. — Только старая тетушка Сильвия, но она лет сто назад в Хогсмиде обосновалась и уж тогда шестой десяток лет разменяла.

Гарри победно улыбнулся и радостно посмотрел на мальчика. До Хогсмида было рукой подать, и путь пешком занял бы у них не больше получаса. Все было так просто, что не приходилось думать о парной аппарации или создании порталов.

— Тогда давай посетим твою пожилую тетушку, Джон, — Гарри встал с корточек и, довольно улыбаясь, переглянулся с Флер.

— Нет! — мальчик резко подскочил с места и посмотрел прямым уверенным взглядом в глаза Гарри. — Она меня на дух не переносит, даже на порог не пустит!

Гарри несогласно покачал головой.

— Джон, нужно друг другу помогать, — Флер ободряюще улыбнулась ему уголками губ. — Давай мы сначала дойдем до нее, а там посмотрим, как она тебя примет. Идет?

Джон недовольно хмыкнул и отвел взгляд, но тут же увидел в стороне знакомую группу из гриффиндорцев, когтевранца и пуффендуйки.

— Ладно, — хмуро согласился он. — А остальные что? Здесь останутся? Мы же не слепые! Видим, что что-то происходит! — Джон вспомнил, как слышал разговор двух авроров, обсуждающих какой-то антиаппарационный барьер в районе Блайта.

Гарри тяжело вздохнул и обвел взглядом зал. Он знал, что в школе находится еще по крайней мере пятнадцать учеников, не считая их с Роном, и, так как это считалось наименьшим из всех зол, никакого плана по поводу них составлено не было.

— Мы поговорим со всеми и узнаем, есть ли у них родственники неподалеку, — попытался успокоить Джона Гарри, но столкнулся с его недоверчивым взглядом. — Ну, или друзья, — он пожал плечами, не зная, что еще сказать по поводу всех остальных. — Так или иначе, не волнуйся за них. Вас не так много, чтобы мы не смогли подобрать всем жилье.

— Да я и не волнуюсь, — фыркнул мальчик, бросив презрительный взгляд в сторону не дававшей ему покоя парочки гриффиндорцев. — Так, интересно просто.

— Ладно, — пропустил его слова мимо ушей Поттер. — Пошли тогда? Вещи твои перешлем позже, когда устроишься на новом месте.

Флер поднялась, поправила платье и уверенно встала подле Гарри.

— Я с вами, — она дотронулась до его руки ниже локтя, — не могу ни минуты больше здесь оставаться, — она передернула плечами и встряхнула головой, будто сгоняя морок со своих глаз. — Помогу тебе в Хогсмиде.

До деревни шли молча. Джон примерно знал дорогу и всегда уходил вперед, оставляя Гарри и Флер плестись позади. Проселочная тропа была размыта беспрерывным трехдневным дождем и заставляла постоянно с нее сходить, огибая особо грязные участки по высокому вереску, и перепрыгивать с края на край дороги. Ясное утреннее солнце еще не успело просушить землю, и ожидать окончания распутицы можно было не раньше, чем через те же три дня. Сохранить одежду в чистоте не помогали никакие заклинания, и мокрая трава проверяла ее на прочность, десятки раз цепляясь за полы мантий. Вместо ожидаемой Гарри получасовой прогулки, дорога в деревню затянулась на добрых полтора часа и только к обеду вся компания вышла к краю деревни.

— Вот скажи мне, почему ты не взял метлы? — пожаловалась Флер, отпуская потрепанные края мантии из рук. Все они еще в первые десять минут хотели снять и спрятать верхнюю одежду, но сильный северный ветер, несмотря на теплое солнце, пробирал до костей.

Гарри скосил на Флер глаза и еще крепче прижал к груди собранную ткань. Через секунду он услышал, как она тихо выругалась, когда поняла, что края ее мантии, остававшиеся чистыми, безнадежно испорчены грязью с ее промокших туфель.

— Хотелось развеяться, — пожал Гарри плечами и с сожалением посмотрел на ее красивую серебряную накидку, а затем направил на нее палочку: — Экскуро!

Поначалу показалось, будто мантия Флер приобрела прежний блеск, но, хорошо приглядевшись, он понял, что грязь просто стала светлее на несколько тонов. Флер, тоскливо оглядев его работу, молча указала ему на края брюк, к которым прилипли колючки репейника. Один Джон был на удивление чист, и, казалось, вовсе не шел с ними одной дорогой, а аппарировал прямо сюда из сухого холла школы.

— Кроме того, через десять минут мы бы уже и по Акцио метлы не призвали: они бы по дороге в грязи увязли, — продолжил объясняться Гарри, наклонившись, чтобы очистить брюки. — Поэтому назад тоже придется идти так, — он оторвал взгляд от земли и вгляделся вдаль, где у Трех Метел собралась группа волшебников, что-то громко выясняя в дверях со стоящей перед ними мадам Розмертой.

— Давай зайдем пообедать, а потом пойдем искать дом тети Джона? — спросила Флер у Гарри, обратив внимание на его взгляд.

Гарри, очистив с помощью Экскуро свои туфли и отпустив мантию, кивнул на ее предложение. Он был не против выпить сливочного пива, а учитывая, что Джон ожидал трудной встречи, перед разговором стоило немного отдохнуть и обсудить с мальчиком его тетю.

— Джон, не беги вперед, — крикнула ему Флер, внимательно следя за происходящим перед пабом. Ее настораживала чрезмерная оживленность улицы, по памяти совершенно несвойственная Хогсмиду в обычные дни.

Мальчик, нахмурившись, огляделся вокруг и согласно подождал своих провожающих. Прежде он бывал здесь с родителями, и происходящее сейчас ему не нравилось. В деревне не было видно той беззаботной дружественной атмосферы, которой она славилась, радушно принимая всех приезжих. Подойдя к нему, Гарри и Флер тоже почувствовали неладное и ускорили шаг, надеясь быстрее зайти с неприветливой улицы в паб и стараясь меньше оглядываться по сторонам.

— Нет, нет, нет! — услышали они громкий голос мадам Розмерты на подходе к Трем Метлам. — Мне больше негде вас размещать!

Люди вокруг нее загудели, и какой-то волшебник с перебинтованной рукой решил залезть на крыльцо, за что получил от хозяйки в лоб отменным Ступефаем.

— Все комнаты сданы, еще раз говорю! — крикнула Розмерта, с опаской поглядывая на оглушенного волшебника и отступая назад к своим дверям под раздающиеся возгласы неодобрения. — Зал внутри переполнен! Ничем не могу помочь! Ищите себе другое место для ночлега!

Дверь за ней громко захлопнулась и сверкнула от наложенного с обратной стороны заклятия. Поломанной маггловской иллюминацией засверкала в дверях надпись «Закрыто», и толпа вокруг взорвалась криками и проклятьями в адрес деревни и хозяйки паба. Кто-то кинул в окно камнем, но то, видимо, было надёжно защищено от любого проникновения, поскольку даже звука удара о стекло слышно не было. Флер, чувствуя неладное, поспешно потянула Джона за руку, заводя его за свою спину, и попятилась назад, в сторону теней от оконных навесов, когда озлобленные люди потоком хлынули по улице. Она потянула за собой и Гарри, другой рукой схватившись за ткань его мантии со спины и призывая уйти с дороги разгневанной толпы. Но, быстро повернувшись к ней, Гарри лоб в лоб столкнулся с полным, дорого одетым мужчиной, который на их беду только что вышел из дверей продуктовой лавки, к которой тянула Флер.

— А, Поттер… — прошипел он, потираясь ушибленной щекой о плечо и осматривая Гарри с ног до головы. — Ну, как тебе? Нравятся дела собственных рук, герой? — он кивнул в сторону улицы и сплюнул ему под ноги. В руках у него была большая головка спелого сыра с плесенью и стоящий на ней ящик, доверху набитый банками с консервами и тушеным мясом. Заметив разномастную толпу, лавочник не стал дожидаться ответа и размашистым шагом спешно пошел прочь. Он явно торопился куда-то спрятать запас еды, пока голодные и нищие оборванцы с юга не заявились и в его магазин, на дверях которого уже висела табличка с надписью «ПРОДУКТОВ НЕТ» и ниже почерком поменьше значилась приписка: «Хлеб — 1,5 галеона».

Гарри почувствовал, как Флер продолжает тянуть его назад, к тени, крепко обхватив руками за талию, и сделал еще несколько безвольных шагов в ее направлении. Он не мог понять, почему действия Флер казались ему такими спешными и испуганными, почему хлеб стоил полторы золотых монеты, почему незнакомец с улицы винил его во всех случившихся бедах и, наконец, что случилось с людьми в этом самом дружелюбном из известных ему мест Англии.

— Вам стоит спрятать лицо, — долетел до него голос Джона, и Гарри машинально потянулся рукой за спину и набросил капюшон мантии на голову до самого уровня глаз.

— Что же здесь творится? — спросил он, вглядываясь в небольшую группу хромающих по улице мужчин и женщин, которые так же, как и Поттер, растерянно смотрели по сторонам, силясь понять происходящее. За ними шел мужчина с потерянным взглядом, неся на руках маленькую девочку, дочку, с красными от запекшейся крови волосами. Половина ее лица была изуродована, а сквозь порванную щеку явно виднелись желтоватые, крепко сомкнутые зубы. Гарри подумал бы, что девочка мертва, если бы она так крепко не сжимала в откинутой руке медальон, в который обычно помещают семейные фотографии.

— Кингсли был прав, — серым голосом ответила Гарри Флер, крепко прижимаясь к его обвисшей руке и привлекая к своему другому боку Джона. — Они во всем винят Орден, а ведь прошло-то всего двенадцать часов.

Гарри не мог оторвать взгляда от прохожих. Они не переставали прибывать. Из аппарации неподалеку вылетела молодая домовичка, крепко сжимая беременную женщину за руку. Юбка ее ночной рубашки прилипла к ногам и сплошь была покрыта кровью. Едва ощутив под ногами твердую землю, рожаница упала на нее и, врываясь бледными руками в дорожный песок, закричала что-то: не то ругань, не то молитву. Она не переставала кричать, пока домовиха бегала вокруг нее, пытаясь облегчить боль магией, и постоянно бормотала: «Мисс Кэти, держитесь, мисс, Кэти...» Но этой паре повезло: не прошло и минуты, как к ним подбежал мужчина в странном черном фраке с котелком, поднял на руки женщину и, на ходу отдавая приказания домовичке, направился к одному из соседних домов.

— Мы все слепы, если не смогли разглядеть этого, — тихо произнес Гарри. — Все происходит у нас под носом, а мы, словно кроты, забились в своей норе и не видим того, что творится снаружи.

— Нам еще предстоит это, — прошептала Флер. Гарри только кивнул, снял с глаз очки и, повинуясь прежде незнакомому внутреннему порыву, крепко сжал ее ладонь.

* * *

Дом показался перед их глазами через пять минут быстрой ходьбы вглубь деревни. Он находился почти в самом ее центре и выглядел настолько старым, что мог бы застать еще жизнь Основателей. В его стенах удивительным образом совмещалось дерево и каменная кладка. Фундамент дома сплошь покрывал толстый слой многолетнего мха и выглядел так, будто давно держит стены только за счет магии, и в любой момент готов рассыпаться в пыль, если должным образом не поддерживать заклинания. Чернота и мрак пропитывали здесь все вокруг, въевшись в старые камни, перемешавшись с волокнами рассохшейся древесины, растворившись в воздухе под изломанным старым буком. Джон подошел к дому и, оторвав от двери тяжелый молоточек в виде нанизанной на кольцо головы единорога, громко им ударил.

Несмотря на внешнюю заброшенность, двери отворили мгновенно. На пороге появился сгорбленный и морщинистый домовой эльф, явно слишком старый для того, чтобы следить за домом и содержать его в надлежащем состоянии. Едва коснувшись взглядом Джона, он будто помолодел, выпрямился, широко расставил ноги и свел руки на груди, загораживая проход.

— Моя хозяйка не желает видеть вас, юноша, — обратился он к нему. — Уходите.

Эльф попытался закрыть дверь изнутри, но Гарри вовремя просунул ногу в щель и, схватившись одной рукой за косяк, дернул дверь на себя так, что послышался скрежет заржавелых петель. Возмущенный эльф фыркнул и щелкнул пальцами, наколдовав слабый электрический разряд, ударивший от двери прямо в руку Поттера. Он еще не успел отдернуть ее, как эльф запищал, и Гарри, обернувшись, увидел, что Флер тянет его палочкой за ухо, выводя старого вредителя на свет божий из липкого полумрака дома. Джон, присоединившись к ней, схватил его за край наволочки и дал ему звонкую затрещину между ушей. Гарри, потеряв ход событий и потирая болящую ладонь, даже улыбнулся, насколько комичной выглядела эта сцена: Джон был на полголовы ниже старого сморщенного эльфа и на целую жизнь моложе.

Мальчик уже хотел было по-свойски накричать на него за использование магии против волшебника, но на шум из дома вышла сама хозяйка особняка: взрослая черноволосая женщина высокого роста, которая вовсе не показалась Гарри слишком старой. В ее шаге была стать, он дал бы ей не больше лет, чем Минерве МакГонагалл, которая была известна своими жизненными силами, несмотря на преклонный возраст. Женщина, по-старинному размашисто взмахнув палочкой, оттолкнула ребенка от старого слуги так, что оба отлетели в разные стороны и через минуту уже молча потирали ушибленные места, злобно друг на друга глядя.

— Что за цирк вы устроили на моем пороге? — высокомерно поинтересовалась она, оглядывая поочередно Гарри и Флер, и удостоив лишь презрительным взглядом потирающего ушибленный бок племянника.

Растерявшись от нелепости, Гарри не сразу собрался с мыслями, чтобы придумать вразумительный ответ стоящей перед ним даме, который бы включал в себя извинения за все произошедшее. На помощь ему пришла Флер, которая, как оказалось, и не думала ничего объяснять. Войдя в образ Молли Уизли, она приманила к себе жестом недовольного Джона, положила обе руки к нему на плечи и подтолкнула в направлении тетки. На лице у той было ясно написано, насколько она рада их всех видеть.

— Джон говорит, что вы его единственная родственница на севере, — начала Флер, — а ему сейчас негде жить. По неясным причинам прервана вся связь с Уэльсом, и многие дети в Хогвартсе остались без родителей. Мы ищем для них опекунов и надеемся, что вы сможете принять его до будущего учебного года, когда ему предстоит вновь вернуться в школу.

Сильвия в два шага сократила расстояние между ними и рукой схватила мальчика за подбородок, поднимая выше его лицо. Она встретилась с ним глазами и, поймав его упрямый взгляд, недовольно поморщилась, впившись ногтями в его кожу.

— Он наврал, — ответила она, уверенно глядя в глаза Флер. — Я не имею ничего общего с его семьей.

Флер пронзило холодом этого заявления. Здесь, во дворе старого дома, собралась чистая квинтэссенция того эгоизма, который повсеместно встречался на центральной улице. От бессильной ярости она вмиг достала из потайного кармана мантии палочку и крепко сжала кулаки.

— Вы просто не желаете иметь, тетушка, — сдавленно прошипел в ответ Джон, резко вырывая голову из руки Сильвии, которая, по всей видимости, пробудила в нем старую, давно позабытую обиду.

— Я достаточно уважаема в обществе, чтобы соотносить свои желания с действительностью, когда последняя подводит, юноша, — невозмутимо ответила она.

Гарри вся эта картина смутно напоминала о его собственных родственниках, которых он вовсе бы предпочел не знать, если бы имел такую возможность. И от того сердце болело еще больше: мальчика нельзя было оставлять в Хогвартсе, он должен был остаться жить здесь.

— Но вы должны его принять, — тихо произнес он, — ему некуда идти.

Сильвия сложила руки на груди и, оперевшись на старую калитку, холодно подняла бровь.

— После первого курса я и сама умела неплохо обращаться с магией, чтобы строить самостоятельную жизнь, — она смерила Гарри презрительным взглядом. — Каждое заклятие в основание этого дома я заложила сама! Хотите сказать, образование за шестьдесят лет настолько покачнулось, что ребенок, словно слепой маггл, не в состоянии о себе позаботиться?

— Вот только не надо делать вид, будто вы не знаете, что вне школы колдовать запрещено! — громко выкрикнул ей в ответ Джон, глядя на Сильвию снизу вверх острым злым взглядом. Он хотел добавить, что даже она еще не настолько стара, чтобы впадать в маразм, но вовремя прикусил язык.

Сильвия только фыркнула и картинно взмахнула рукой, желая сказать тем самым, что разговор окончен.

— В любом случае, в моем доме нет места для нахлебника.

Щеки Флер запылали. Ее лицо исказилось и приобрело несвойственную остроту черт, а на руках выступили острые когти. Гарри содрогнулся, увидев ее такой, и представил, как грозно может выглядеть настоящая чистокровная вейла в гневе. На своевольную тетку ее вид тоже, по-видимому, произвел должное впечатление, и та начала судорожно искать в складках платья палочку.

— Да вы хоть представляете, кто мы такие? — пророкотала не своим голосом Флер. — Я еще раз говорю вам забрать ребенка и воспитывать как собственного, иначе я лично приведу лучших боевых магов Ордена Феникса в этот огород! — она с размаху пнула какую-то попавшуюся ей под ногу заржавевшую железку в сторону замершего эльфа, и тот, испугавшись, со свистом аппарировал на три метра назад. Казалось, ярость во взгляде Флер готова воспламениться ядовитым газом и поджечь все вокруг, не разбирая своих и чужих. Сильвия, перепугавшись, быстро отбросила все свое высокомерие и невольно привлекла к себе племянника рукой, а тот крепко вжался руками в складки ее юбки, будто и не было между ними раздора. Опешив от такого неожиданного воссоединения семьи, лицо Флер начало судорожно меняться на глазах, то возвращая себе человеческие черты, то вновь вытягиваясь в птичье. Гарри, восхищенный действиями Флер, ухмыльнулся, когда увидел, как быстро под напором разгневанной полувейлы семья собирается воедино. Нет, Сильвия не была второй Петуньей, она просто почему-то очень хотела ею казаться.

— Кровь — не вода, — прошипела Флер, наконец успокоившись и вернув свой привычный облик. — И если есть в Англии предатели крови, то одна из них стоит передо мной.

Она окинула Сильвию презрительным взглядом и подошла к ней, присев подле Джона на корточки. Он все еще смотрел на нее с испугом, но теперь в его глазах мелькало восхищение. Гарри подошел к ним и встал за спиной у Флер.

— Мы еще зайдем к тебе в гости, — она улыбнулась мальчику и крепко взяла его за руку, пожимая ее и прощаясь, а затем грозно посмотрела на хозяйку дома: — Берегите его и не обижайте. Я надеюсь, что мне не придется возвращаться сюда с друзьями, узнав о том, что вы не смогли найти друг к другу подхода и преодолеть противоречия. И тебя, — она строго посмотрела на Джона, — это тоже касается. Сейчас наступает трудное время, в которое всем нам нужно держаться вместе, чтобы его пережить.

— Не утруждайте себя, — фыркнула в ответ хозяйка, набираясь храбрости. — Я присмотрю за ним, раз ваша организация так привыкла вести дела. Но запомните мои слова, — в момент паузы она сжала губы в тонкую линию, — так я этого не оставлю.

Флер хмыкнула и перекинула растрепавшиеся волосы с одного плеча на другое. Конечно, старая гордячка не могла оставить последнего слова за ней! Однако всем уже стало понятно, что та попросту сильно обижена на Джона и, вероятно, его родителей, но все же по-своему о нем беспокоится и вреда не причинит.

— Ну вот и славно, — холодно ответила Флер, и, дождавшись, пока Поттер попрощается с Джоном, произнесла: — Пойдем, Гарри.

Несмотря на неприятную встречу, из дома они оба вышли с облегчением. На душе было спокойно и чисто, и вдаваться в причины семейных ссор никому не хотелось. Главную улицу они постарались преодолеть как можно быстрее, стараясь не оборачиваться по сторонам. Люди по ней все шли. Из аппарации маги вылетали целыми группами, крепко держась друг за друга. Некоторые пары и тройки с разорванными и расщепленными частями тела объединяли свои силы для того, чтобы преодолеть аппарацию. Невольно глядя на них, Гарри понял, что к концу дня в Хогсмид стекутся все те, кто с расколом страны потерял крышу над головой. Деревня не только находилась ближе всего к Хогвартсу, являвшемуся домом для Дамблдора, но также была и единственным местом на севере, по которому можно было свободно передвигаться. В Хогсмиде не было магглов, и волшебники могли не бояться невольно нарушить статут о секретности в их присутствии в то время, пока сами палочкой залечивали раны.

Время обеда давно наступило, и Гарри с Флер все же решили попытаться найти работающее кафе и перекусить прежде, чем выдвигаться обратно, рискуя завязнуть в грязи еще на добрых два часа. Кроме того, спокойно сидя в кафе, прислушиваясь и наблюдая за людьми, можно было сделать больше выводов о происходящем, чем судорожно бегая вдоль теней деревенской улицы. Через десять минут после выхода из дома они дошли до Кабаньей Головы, которая, несмотря на их ожидания, все же была открыта.

Гарри не был в ней с момента первого собрания Отряда Дамблдора, но почему-то распахнутые настежь двери не показались ему обычным делом для этого заведения, а снующие туда и обратно люди в бинтах — привычными посетителями. Когда Гарри зашел внутрь, предусмотрительно натянув на голову глубокий капюшон, перед его глазами предстала такая странная картина, что еще с секунду он сомневался в том, действительно ли найденное ими место было тем старым грязным баром на окраине деревни, которое он посещал полтора года назад. Все стулья и часть столов были заняты больными людьми, конечности половины которых были наспех замотаны зачарованными бинтами из занавесок, усиленно впитывающими кровь, и крепко привязаны к телу. Из-за пострадавших с повышенной температурой окна и дверной проем были заколдованы какими-то чарами темноты, не пропускающими жаркого солнца, и сумрак, окутывающий помещение, казался таким же нездоровым, душным и сдавливающим, как и все в этом старом баре. На центральном столе стоял единственный подсвечник с тремя тлеющими огарками, но света он практически не давал. Со всех сторон доносились тихие стоны и нецензурная брань, произносимая сдавленным шипением сквозь зубы, когда с кожи сдирали старые бинты или вправляли суставы. На барную стойку огромной кучей была вывалена разная еда из погребов, преимущественно включающая в себя продукты, которые можно было есть без приготовления: соления в банках, разные овощи, плесневелый сыр, засохшие куски хлеба, чан с остатками какой-то холодной вчерашней еды. В отдалении стоял алкоголь в высоких бутылках и вяленое мясо с рыбой, выдававшиеся здоровяком-барменом с густой бородой из рук в руки, чтобы хватало всем. Гарри заметил, что люди просто подходят к бару и накладывают в тарелки еду, не спрашивая на то разрешения. Некоторые бросали в специальную банку те деньги, что могли оплатить, но большинство же просто брали продукты бесплатно и отходили с ними к столам, за которыми сидели их раненые товарищи. Происходящее здесь было абсолютно противоположным тому, что они видели в Трех Метлах на входе в деревню.

Переглянувшись с Флер, Гарри пожал плечами и подошел к стойке с едой, где взял для них две тарелки с вилками из общей стопки. Флер бросила за них две золотые монеты в банку и направилась набирать со стола еду. В действительности этот обед едва ли мог стоить и галеона на двоих, но хозяин, очевидно, и без того кормил посетителей себе в убыток, не задумываясь о том, во сколько обойдется ему эта щедрость. Во время скромного обеда Гарри убедился, что именно он обрабатывал раны больных какой-то простой лечебной магией, щедро обливал самогоном из бутылки и перевязывал их зачарованными бинтами. Некоторых больных он провожал по лестнице наверх, где, по-видимому, находились сдаваемые комнаты, а некоторым помогал добраться до свободных стульев или лавок. Мест пока хватало всем, но люди не переставали прибывать, и к вечеру их поток грозил заполнить бар до отказа.

— Молли должна узнать об этом месте, — тихо сказала Флер после того, как мимо мойки, где они споласкивали тарелки, прошло двое людей в разорванных мантиях, поддерживающих за руки третьего, у которого не гнулись в суставах обе ноги.

Гарри, проследив взглядом за прошедшими, слабо кивнул и указал Флер глазами в сторону бара, где бармен, воспользовавшись минутной передышкой, наливал себе в бокал что-то горячительное. Как только Гарри приблизился к нему, он поднял на него глаза, надеясь разглядеть через тень его лицо. Движением головы Гарри откинул капюшон назад и только попытался слабо улыбнуться старику, как тот резко встал со скамьи, схватил его и Флер за руки и потащил по лестнице наверх, попутно какой-то элементарной беспалочковой магией натягивая капюшон Гарри на голову до самого носа. Несмотря на свой внушительный вес и седину в волосах, мужчина взлетел по лестнице за минуту и уже через мгновение критично разглядывал их внутри просторной темной комнаты, которая, по-видимому, служила для хозяина и спальней, и гостиной.

— Не свети своей шрамоголовой башкой здесь, дурак, — недовольно проворчал он, запирая за ними двустворчатые двери в комнату. — Будто и без тебя проблем мало.

Он громко протопал по стертому паркету к камину и быстрым движением палочки зажег на нем три свечи в витом кованом подсвечнике. Окна в комнате почему-то тоже были закрыты шторами, хотя заклятия затемнения на них явно наложено не было. Видимо, бармен думал позже и здесь разместить пострадавших. Гарри оставалось только недовольно отвечать ему в спину, снимая капюшон, а за ним и мантию.

— Но почему?

— Почему, почему… — тихо передразнил его бармен, бурча слова себе в бороду и оборачиваясь к ним. — Да потому что в свершившемся многие винят тебя и Орден Феникса, герой. Не стоит сейчас давать им повода злиться, не находишь?

Флер, тяжело выдохнув, присела на мягкий подлокотник кресла, полагая, что беседа затянется, и учтивости от хозяина ждать не придется. Гарри последовал ее примеру и опустился на кресло рядом с ней, перекинув через свободный подлокотник мантию. Его щеки запылали от пробудившегося гнева на все вокруг, где первыми в очереди стояли глупость и эгоизм людей, а корнем всех бед выступала беспомощность.

— Но ведь мы ничего не делали, — тихо выдавил он из себя, полагая, что не следует давать волю глупым эмоциям, и сам испугался того, каким оправдательным был его тон.

— Делали, не делали — это ты им скажи. До того, как ты начал кричать во все горло о том, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся, все было тихо. И сам он, надо сказать, шума-то потом не поднимал. Зато Альбус, упокой Господь его душу, два года подряд переворачивал всю Англию с ног на голову своими заверениями о предстоящей войне и твоей в ней роли. Власти даже много сил не потребовалось, чтобы выставить его старым дураком. И поделом — меньше кричать надо было!

Мужчина достал откуда-то из-под кровати початую бутылку огневиски и пару заляпанных жирными пальцами стаканов, плеснул жидкости из бутылки в один и вопросительно посмотрел на Гарри, беря в руки второй.

— Будешь?

Гарри отрицательно покачал головой, и хозяин спрятал бутылку со стаканом туда, откуда их взял. Предлагать спиртное Флер он даже не стал, по-видимому, принципиально не наливая женщинам. Он сел на кровать.

— Но ведь Волдеморт действительно вернулся еще год назад, и все это видели.

Мужчина покачал головой, отхлебнул из бокала и поморщился. То ли виски было на редкость жгучее, то ли необходимость проливать свет на очевидные истины его утомляла.

— Ну и что, что видели? У людей память короткая, старую войну давно забыли! — он картинно взмахнул бокалом перед глазами у Гарри так, что часть напитка выплеснулась через его край. — Министерство ведь изо всех сил старалось избежать о ней всех упоминаний. Как думаешь, кто именно так утомил народ, что его сделали козлом отпущения?

Гарри упрямо сжал губы и отвел взгляд, не желая принимать на веру слова старого бармена.

— Люди действительно были раздражены всем этим, — тихо произнесла Флер. — Я много работала в банке с людьми и часто слышала, что слова Дамблдора не одобряли. Многие даже опасались оставлять под его попечительство детей, боясь, что он может затеять какую-нибудь авантюру.

Гарри только упрямо стукнул кулаком по деревянной вертикальной вставке в подлокотнике.

— Хорошо, пусть так, — сказал он. — Но как же Волдеморт? Про него что, все забыли? Люди могли не одобрять директора, но почему же Тот, кого все до сих пор боятся называть, кажется им меньшим злом?

— Меньшим злом? — бармен хмыкнул, делая глоток из бокала, и прищурился. — Вот уж не думаю: про него просто забыли. Похоже, в нынешней ситуации он поступил умнее и ставку сделал не на запугивание, а на тихий переворот, быстро поняв, как обстоят дела. Люди считают, что Дамблдор сам навлек на себя войну своими речами. Жители Хогсмида связали странный антимагический барьер с Черной Меткой, появившейся несколько дней назад над Хогвартсом, и сейчас винят во всем Орден, обвиняя его в провокации.

Мужчина отхлебнул из стакана остаток мутной янтарной жидкости, поморщился, звонко опустил его на пол и вновь наполнил его до краев.

— Мы должны рассказать обо всем Ордену Феникса, — глухо пробормотала себе под нос Флер с расширившимися от страха глазами, — если все так, как вы говорите… — она замолчала и, сведя брови, в страхе прижала к губам руку.

— Умница, девочка, поняла, чем дело запахло, — довольно протянул бармен, одобрительно на нее глядя: по-видимому, ожидал, что и это ему придется в подробностях разжевывать, чтобы его посетители поняли, для чего Поттеру нужно скрываться под капюшоном. — Но не волнуйся, я еще часа два назад послал Кингсли патронуса с сообщением, так что Орден все знает.

Гарри удивленно встрепенулся, по-новому взглянув на сидящего перед ним крупного мужчину. Он только сейчас понял, что так и не узнал у него имени.

— Знает? Но кто вы? Вы состоите в Ордене? — Гарри покорил себя за невнимательность, не в первый раз появившуюся за сегодняшний день. Похоже, остатки сосредоточенности покинули его еще на собрании и должны были появиться не раньше, чем когда он нормально выспится. Но внезапно перед глазами у него всплыла старая фотография, когда-то показанная Грюмом, и пришло озарение. — Вы — Аберфорт!

— Аберфорт, Аберфорт, — согласно пробормотал он себе в бороду. — А состою, не состою… Какое тебе до этого дело, малыш? — он криво улыбнулся ему и покачал головой. — Бери пример со своей спутницы: тебя должно заботить не это. Думай о том, как голову сохранить! Голову!

— Что? — опешил от его слов Гарри и удивленно обернулся к побелевшей Флер, которая сидела, вцепившись руками в подлокотник, и слепо смотрела на стену прямо перед собой. Бармен только нахмурился и шумно выдохнул, ожидая от Поттера большей сообразительности.

— То, что сейчас думает Хогсмид, через неделю будет думать вся Шотландия, — одними губами произнесла девушка. — У нас нет той недели, на которую рассчитывал Кингсли на собрании, — она осторожно подняла взгляд на бармена, не зная, являлся ли он и вправду членом Ордена Феникса, чтобы без страха раскрывать перед ним содержание тайных встреч.

До Гарри медленно дошла ее мысль. Она не боялась происходящего на улицах — общими усилиями они смогли бы навести порядок, она не боялась недовольных лавочников — каждый из них думал только о своем животе. Но она боялась толпы озлобленных людей, в одночасье потерявших все, которая, словно пораженная скверной, будет расширяться во все стороны от Хогсмида, движимая единственным желанием — снять им головы. В деревню сейчас так же бурно стекались люди, как завтра они будут из нее уходить. Каждый из этих людей унесет с собой мысли, почерпнутые здесь, и через неделю Орден будет иметь не кучку недовольных деревенских, а подогреваемую гражданскую войну, если посмеет в открытую заявить о своих правах на власть. Гарри похолодел.

— Ну, не все так плохо, — Аберфорт увидел, как изменился в лице Гарри, и понял, что тот вместо того, чтобы реалистично взглянуть на ситуацию, уже успел надумать себе лишнего. — Просто нужно взять ситуацию под контроль как можно скорее.

— Понятно, — сухо кивнул он и взял за локоть Флер, вставая. — Лучше нам вернуться в школу, там от нас пользы будет больше.

Аберфорт одобрительно кивнул, выдохнув с облегчением от того, что его стены покинет такой необычный посетитель. О том, кто такая девушка, сопровождающая Поттера, не знал даже сам Дамблдор, не говоря уже обо всех остальных.

— И передай Кингсли, чтобы решали вопрос с продовольствием как можно скорее, — сказал он, поднимаясь со своего места, и направился открывать посетителями двери, которые предусмотрительно закрыл в начале разговора. — Новых поставок не было уже три дня. Пока продуктов хватает, но все они шли с юга. На одной местной рыбе и без участия Ордена поднимется голодный бунт. Нужно налаживать связи с местными магглами.

Гарри механически кивнул ему в ответ, глубоко натягивая капюшон надетой мантии на голову.

— Мы сообщим миссис Уизли о том, что вы помогаете раненым, — Гарри поднял взгляд на Аберфорта из-под покрывавшего его лицо тенью капюшона. — Вы единственный на всю эту проклятую деревню, кто о них заботится. Она пришлет помощь.

Аберфорт благодарно кивнул ему в ответ. Флер вслед за Гарри накинула капюшон на голову. Под руку, держась друг за друга, они вышли в тень крутой лестницы и, стараясь ни о чем не думать, одновременно шагнули в душный, давящий полумрак.