Founder Effect: Hamming Code (гет)

мне нашли музыкальное сопровождение Evans Blue — Erase My Scars

Когда уходят герои, на арену выходят клоуны.

Генрих Гейне

вторая половина XXII столетия, три года и девять месяцев позднее обретения магии

Серый силуэт был очерчен светом и бликами находившейся за бронестеклом мерцающей столицы всей современной галактической цивилизации. Силуэт не двигал ни одним мускулом и не издавал никаких звуков. Только дыхание и почесывание щетины большим пальцем можно было бы назвать издаваемыми звуками, но в целом — этот мужчина находился, казалось бы, в полном покое.

Ключевое слово — казалось бы.

Рикорм Хэльстром, один из ближайших помощников почившего почти десятилетие назад Александра Хэмминга и бывший опекун Хэмминга-младшего, стоял у огромного панорамного окна в апартаментах своего двоюродного племянника и смотрел на его, этого племянника, бессистемную и немного безумную ярость.

Подобные вспышки начались не так давно, хоть и небезосновательно.

Многие люди подобные основания для ярости просто не переживают.

Молодой мужчина был одет в пижамные штаны и легкую рубашку нараспашку с воротником типа неру. Температурный режим в 17 градусов по Цельсию и расстегнутая рубашка в сознании Хэльстрома совмещалась только лишь с образом Хэмминга — Хэльстром не интересовался, были это некие последствия травм центральной нервной системы или просто такая вот легкая странность. Ему это было неважно. Для недоумения хватало самого факта — Хэмминг в некотором роде стал несдержан, но это было явным результатом того, что с ним произошло за последние пять лет. Казалось бы, подобные ситуации, если ты не ломаешься, только укрепляют тебя. Но Хэмминг… Хэмминг-младший, по мнению Хэльстрома, был всё ещё несколько одержим как местью, так и собственной личной слабостью на фоне произошедших событий.

Конечно, таким заскокам Рикорм уже не удивлялся. Но он ещё никогда не видел Хэмминга после приобретения им привычки бить грушу, в таком взвинченном состоянии. А приобрел Хэмминг эту привычку как раз после очередного покушения. Хотя нет, не так.

После того исключительно удачного очередного покушения, о котором даже упоминать было в его присутствии — табу.

Тот бесновался от бессилия что-то изменить в сложившейся ситуации и избивал грушу, свисающую на крепких цепях из отличной закаленной стали. Цепи скрипели, повизгивали и стонали. Хэльстром отчего-то вспомнил, как в этой же самой комнате пять лет назад подловил юного Хэмминга с двумя дамами поведения облегченного, но отнюдь не той самой древней профессии. С тех пор тут стало темнее, а комната освободилась от излишеств — каждая вещь заняла свое единственное и, можно сказать, фундаментальное место. Но прибавилось книг на полках над столом с терминалом, и был поставлен массивный диван. Кровать во всем пентхаусе была только в гостевых комнатах, но они были закрыты на консервацию — там даже воздух был откачан. Паранойя Хэммингов во всей красе. Ведь только параноик будет отрезать таким образом возможность стационарным роботам-уборщикам очищать нежилые помещения от пыли из-за мизерной дыры в защите.

Но паранойя была обоснованной.

— Так значит, это точно? — через пару звяков, повизгиваний и стуков спросил Хэмминг, мельком поймав слегка раздраженный взгляд Рикорма.

— Да, это точная информация.

— Они не хотят это делать дистанционно.

— Нет.

Следующий удар отбросил грушу почти к потолку.

— Даже несмотря на то, что это их коммандо сошла с ума, и именно из-за неё я не смог сделать всё вовремя в своём университете. Правильно я понимаю?

— Да, — Хэльстром поморщился от слишком дикого рыка Хэмминга — это было не тем, с чем он привык сталкиваться при общении с обыкновенно спокойным отпрыском своего друга. Но Рикорм знал о природе Хэмминга и знал о том, что азари в большинстве своем предпочитают свои вспышки гнева сдерживать, но из-за особенностей нервной системы эти самые вспышки крайне печальны в своих последствиях. А Хэмминг, хоть и не азари, но был крайне близок как по строению ЦНС, так и по вероятной разрушительности в состоянии ярости. Так что, думалось Рикорму, лучше уж так, чем наматывать биотикой кишки на воздух.

— Бенезию подключил к решению вопроса?

— Она предоставить сможет только эскорт, транспорт до Тессии и один из особняков в городской черте Серрайса.

— Да. Надо ведь где-то жить, — необычайно спокойно и тихо произнес Лейф, но мнимое спокойствие на то и мнимое. — Пока я, к черту, буду год там время терять за судебными тяжбами и решением проблем с докторской. И — о да, как я мог забыть — прятаться от азари, потому что я не могу с ними, на хер, даже общаться спокойно!

Груша стала одной большой дыркой на стальной цепочке.

Рикорм в который раз возблагодарил Господа и Природу-мать, что не позволила Лейфу вытянуть по биотическим показателям на уровень настоящих азари. Иначе здесь, вместо разодранной груши оказалась бы разодранная сингулярностью реальность.

Хэмминг развернулся к своему дядюшке, сверкнув глазами, и… выдохнул.

— Ну что. Давай, что ли, тогда буду решать проблемы по мере их поступления. Я пока ещё не на Тессии. Когда будет транспорт?

— Завтра. Было несколько вариантов. Этот ближайший. Можно было бы быстрее, но… Ты ведь знаешь, что вряд ли провезешь свой нелегальный во всем пространстве Цитадели костюм, используя обычные межсистемные перевозки. Так что…

— С тех пор, как из-за моей невозможности противостоять настолько опытной коммандо-азари произошла та хуйня, Хэльстром… Я не думаю, что смогу избавиться от своего желания в угоду времени. Мне всегда есть, чем заняться.

— Займись лучше принятием того факта, что в ближайший год ты будешь находиться там, где азари будут тебя окружать и, что самое главное, пытаться заинтересовать собой. У них тоже есть такое понятие как «хорошая партия». Другой бы радовался! — с насмешкой в голосе проговорил Хэльстром и вновь повернулся лицом к панорамному окну.

— Я не в состоянии шутить, дядя.

— А я не шучу. Подумай над азари. Кому активы передашь, если что? По-другому ведь не получится династию продолжить, с твоим-то неприятием искусственного выращивания…

— Я и азари? — Хэмминг мгновенно остановил грушу, вытянув руку, и демонстративно фыркнул. — Идеи у тебя, конечно…

— Ну что, зато хоть свой ребенок-то… — пожал плечами Рикорм и неожиданно пнул стекло, выказав досаду на лице. — Хотя кого я обманываю? Ты же знаешь их физиологию и прочее…

— У азари того смысла в понятии отец, которое вкладываем мы, попросту нет. Поэтому для ребенка будет существовать, де факто, только азарийская родня.

Хэмминг стянул полотенце с ближайшей настенной балки и вытер шею.

— Попробуй доказать обратное, — Хэльстром резко развернулся и направился к выходу из комнаты, но перед тем, как покинуть помещение, он сказал крайне задевшие Хэмминга слова. — Та малышка, которую ты держал на руках чуть ли не сразу после её рождения и которой выбрал имя по просьбе твоей подруги, тоже синекожая тварь.

— Это другое! — Лейф только и смог, что огрызнуться и скрежетнуть зубами, понимая, что со своим отношением ничего сделать не может.

— Это одно и тоже, — покачал головой Хэльстром и вышел.

Когда шаги затихли и раздалось шипение створок входных дверей, Хэмминг будто сполз на пол, утратив всякое напряжение в мышцах, которое держало его на ногах.

— Это совершенно другое, дядя… — пробормотал Хэмминг в пустоту. — Хотя ты прав. Надо позвонить Т’Нарис. Они наверняка сейчас на Тессии…

* * *

В какой-то момент в человеке что-то ломается, надламывается или искажается… А потом срастается не так. Тогда я начал позволять себе в мыслях, да и не только в мыслях, то, чего раньше, в своей максималистской юности и помыслить не мог.

Убить тысячи ради жизни миллионов. Послать на смерть отряд преданных мне людей. Уничтожить тех, кто не хочет решать дело так, как необходимо мне. Создать корпус инвалидов военных действий, восстановив их и улучшив своими имплантами, чтобы им было за что тебе служить и почему не предать, но не из каких-то альтруистических мыслей, как возможно сделал бы тот, оригинальный, Хэмминг, чьи воспоминания до сих пор иногда всплывают куда-то к подкорке и даже немного влияют на мои действия.

Я совершал многие вещи, о которых не жалел в последствии, но которыми совершенно точно не горжусь.

Когда происходит этот слом, когда на место любви к женщинам приходит ненависть к азари, которые почти всегда действуют в собственных интересах, и презрение к любым сучкам, которые зарятся на мои деньги, а не на меня. Когда единственная моя семья — это я сам. Когда человека, которого я любил, любил спокойно и по-собственнически, без особой страсти и накала эмоций, вначале уводит азари, и потому доверие к друзьям подрывается — они прикрывали её встречи с той матроной, по каким-то неведомым причинам не желая даже намекнуть мне о проблемах в отношениях и о пока что невинных, но все же небезобидных для этих самых отношений встреч. А затем — этой все ещё любимой девушке на моих глазах сворачивает шею ещё одна азари. И делает это коммандос, которая должна была меня защищать.

Тогда же произошёл и открытый перелом позвоночника, как подарок на день рождения от покушавшихся на меня придурочных двух матриархов. Не в том смысле, что ко мне на двадцать третье рождение пришли матриархи и приплющили задницу сингулярностью, нет. В смысле — это было их совместным проектом и, можно сказать, воплотившимся в реальность желанием ещё многих других конкурентов, не только азари. Моя Корпорация заняла определенные ниши, которые в межпланетной торговле стоило занять большой крови и больших проблем. Как я в последствии узнал, нагнеталась обстановка и в саларианском секторе, и среди турианцев.

Но первыми начали действовать именно азари.

Как же я тогда ненавидел азари.

Но ещё больше я ненавидел снова учиться ходить.

* * *

Я потянулся в кресле, захрустев косточками так, будто где-то внутри меня сейчас ломали воблу об стул, и с раздражением, уже поутихшим, но всё же не угасшим совсем, взглянул в иллюминатор спэйс-шаттла, на котором мне предстояло через ретранслятор отправляться к орбите Тессии, ну а затем и в космопорт Серрайса.

Я был дико счастлив, что об этом прибытии никто не знал, кроме жены моей подруги, уже мертвой подруги, и подчас заставляющей меня рефлексировать о мире-тлене-жизни-боли, причем как не в себя. Убили-то её на моем дне рождения и, если подумать, то по моей вине, к тому же. Она пыталась прикрыть меня из М-ки, пока я пытался вызвать подмогу. На тот момент я ещё не мог ни лечиться, ни лечить, ни швыряться молниями. Подвижек с магией к тому времени у меня было мало. Чего-то моему телу для этого явно не хватало, либо это я как-то неправильно подходил к манипуляциям с собственными силами и силами Земли, как магического источника. Темная энергия была доступна, но в отличие от той же Миранды Лоусон, за которой я, признаться, даже не слежу — это у меня получалось отнюдь не на близком к среднему азарийскому уровне. Перелом позвоночника дробовиком после пары-тройки бросков (сломанные ребра, а ля мозаика в легких) и одной сингулярности (взболтать, но не смешивать) — это, скажу так, крайне веселое событие, которое вполне способно заставить заработать любые лечащие способности на пределе своих возможностей, на тот момент, замечу, крайне микроскопических. Ну, конечно, обеспечить нечто подобное себе я специально был совершенно точно не способен. Я же не самоубийца, в конце-то концов!

Мне до сих пор кажется, что Эренис Т’Нарис, официальная жена Ирины, той самой подруги, и мать их маленькой дочери, терпит моё существование только лишь по одной причине — я сам был при смерти, когда убивали Ирину. И Ирина дала мне шанс выжить. Именно своей смертью, я думаю. Это был не просто толчок вперед — это был долбаный пинок под зад и полет сраной бабочкой, когда она погибла на моих глазах. Одно дело — когда девушка, с которой ты трахаешься, потому что остальные слишком зарятся на твои кредиты и положение, а она достаточно интересная личность, просто уходит к азари из-за внеземной, во всех смыслах, любви, и совершенно другое — когда твою подругу, хоть и не любимую женщину, но всё-таки дорогую и близкую подругу убивают одним лишь движением руки, прежде хорошенько поиздевавшись и прострелив конечности.

Ту азари хорошенько прожарило, за это ручаюсь. Но Ирину было уже не вернуть.

А вот лечился и восстанавливался я ещё два-три года, всё же магия разрушения — это отнюдь не работа с паззлом вместо тела, который хоть и собрали местные доктора, но вот за выздоровление не ручались. С тех самых пор, как мне довелось оказаться прикованным к койке на настолько долгий срок, и у меня резко стало хватать времени на полномасштабные медитации и исследования, подвижки с магией не заставили себя ждать. До этого я, к сожалению, ни разу не имел возможности медитировать днями напролет и настраивать свою душу на мир этой Земли, на всю Солнечную систему. Нирн был совершенно другим, полным магии и энергии, он не требовал много усилий для того, чтобы просто взять эту энергию и использовать для заклинания. Само мироустройство Нирна предполагало деление на типы энергий и, соответственно, на школы магии. Но здесь никто эти энергии не делил за самого мага, и мне приходилось львиную долю работы проделывать именно в этом направлении. Ну, благо времени хватало…

Так я и научился херачить груши биотикой. Мне теперь главное подойти поближе… Ну и подтянул боевые навыки, в целом. Научился действовать против всех, кто даже чисто теоретически мог бы на меня напасть. До этого подобное не было возможно из-за вполне себе прозаических причин — в сутках, дремора побери, было двадцать четыре часа, а не сорок восемь. И как минимум семь из них мне приходилось, как нормальному человеку без всяких особых лечилок, спать. А всё остальное время было расписано по минутам. Учёбу я выбрал не из легких, конечно. Да и расслабился я больно, честно признаться. Всё было слишком цивильно, знакомо, хоть и со скидкой на век разницы, но всё же… Это был почти что мой старый мир, где опасности не поджидали за каждым углом в каждой дырке земной, а люди были более изворотливыми и реже действовали нахрапом, потому обычно я успевал подготовить ответ или привет каждому, кто желал мне смерти, а Корпорации — краха. Тем более, Хэльстром хоть и оттер меня тогда слегка от власти, но всё же мне это даже нравилось — я дал себе время на раскачку и адаптацию, ну а в дальнейшем понял — просто дал отдохнуть. Это потом, когда Рикорм Хэльстром добрался до дезы, что это я убил отца, вернее, это она до него добралась, если говорить прямо, я уже мог показать ему правду при помощи своих определенных не совсем нормальных, как для этого мира, так и для моего человеческого внешнего вида, способностей.

Но вернемся к моему дикому счастью. Счастье это было вызвано тем фактом, что меня очень достали узнающие меня азари. Так как я был крайне публичным человеком последний десяток лет, да ещё и надо было отыгрывать роль потомственного миллиардера с мотором в заднице и без царя в голове, мне посоветовал Хэльстром вести что-то вроде того, что в моём веке называлось видеоблог. Я знаю, почему меня смотрели люди, — я был миллиардером, и всем интересен миллиардер, который говорит о себе и своей жизни, казалось бы, напрямую. Азари же, как мне казалось, смотрели множество записей с моим участием просто потому, что моя Межвидовая Корпорация была партнером Совета Тессии в разработке, переработке, обработке… Короче, мы взяли банк, когда заключили несколько контрактов благодаря моему знакомству с Т’Нарис через Ирину. Мне казалось, что азари просто интересен человек, который прогремел на всю изведанную галактику тем, что прожарил азари-коммандос омни-тулом, будучи в состоянии почти что овоща, и который написал книгу об азари для не-азари. Да, пока я не занимался медитациями, я писал книгу. Мне и в самом деле было крайне не рекомендовано вообще тело напрягать, так что...

Я снова посмотрел в иллюминатор и в который раз подметил патрулирующую двойку. Кого же мы, во имя скамповой задницы, ждем?!

В иллюминаторе был виден док, почти пустой из-за наличия кордона. Всё же меня везли на специальной стелс-яхте одной из наиболее влиятельных матриархов галактики, а это дало мне такую привилегию как оцепление всего дока силами Службы Безопасности Цитадели. Десантницы же самой Бенезии стояли у двух входов в кают-компанию, где я и находился, причем стояли они эдак вразвалочку, чуть привалившись к стеночкам и переговариваясь друг с другом.

На Тессии бывать мне ещё не доводилось, потому с одной стороны — я просто с ужасной степенью любопытства ожидал отбытия, наконец, с этой поднадоевшей станции, а с другой — мне очень сильно не хотелось посещать место с настолько высокой концентрацией азари на квадратный метр земли. Но обстоятельства сложились так, что иначе добиться признания научным сообществом всего пространства Цитадели своей докторской диссертации по социальной ксенологии было невозможно. Диссертация была про азари и в процессе написания, кстати, сопровождалась множеством не всегда научных публикаций в достаточно большом количестве журналов и альманахов. Но к азари относиться так же как всегда — вполне нейтрально — мне уже было крайне сложно. Я всё-таки перед этим самым отлетом получил сообщение от Совета Тессии, что им до сих пор очень интересны подробности того дня.

И в который раз я убеждаюсь, что они те ещё сучки. Эти десантницы мне ни слова не сказали, хотя до этого трепались друг с другом, будто не на службе. А я ведь всего лишь спросил то, что совсем незадолго до этого обдумывал.

Похоже, мы ждем шишку. А я, как бы, оказался не достоин личной яхты дражайшей Бенезии. И меня, что главное, никто не предупредил. Надеюсь только, что это не Ария Т'Лоак, с которой я не так давно имел счастье познакомиться... Да даже если это и она... Не покидает меня одно странное чувство.

Чувство, будто в драконье говно наступил.

* * *

Я расслабленно облокотился о бортик вместительной гидромассажной ванны, рассчитанной, как минимум, на весь экипаж этой яхты, кстати, состоящий только лишь из азари. Всё же, это была яхта Бенезии, а доверять матриархи привыкли в личных делах представителям именно своего вида.

У азари, как оказалось, есть милая привычка общих бань, если это так, конечно, можно обозвать. И все было бы прекрасно, если бы, конечно, не тот факт, что в их банном женском царстве мне было делать совершенно нечего, когда они тут развлекаются. Конечно, мне никто прямо не запрещал туда проходить, но мне бы там совершенно точно не обрадовались, да и я совершенно точно ощутил бы крайнюю неловкость, ведь моюсь-то я не в трусах обычно. Они бы пялились на меня, я бы пялился на них — и никакой помывки бы попросту не получилось. Где-то с полчаса назад эта ванная была полна азари, которые терли друг дружке спины, и вспоминать об этом факте мне не стоило, причем от слова «совсем» — это слегка возбуждало. Да и для меня с ними это была бы совершенно точно не баня, а такая слегка горячая водичка, ведь у азари средняя температура тела чуть ниже, чем у людей. Азари любят греться, но не любят доводить дело до той температуры, с которой у нас в Восточном Секторе всё веселье только начинается.

Сидеть в одиночестве в гигантской ванне, которая мягко ласкает спину и мышцы ног чуть ли не со всех сторон… О-о-о… Кайф. Я уже даже почти выбросил из головы тот факт, что из-за той задержки мы полетели на Тессию не по прямой, а навернули, образно говоря, круг. Цитадель — Иллиум — Тессия, как мне сообщили, наш маршрут. Какая-то азарийская шишка перехватила яхту Бенезии, а так как мне было, с точки зрения здравого смысла, абсолютно без разницы — прибыть десятком часов позже или раньше, Бенезия на это дала добро. Оплеванным я себя, конечно, чувствовал, но длилось это до спешного звонка от самой матриарха, который показал мне, что меня не поставили в известность заранее только лишь из-за того, что это было невозможно по причине появления этой проблемы лишь в последние полчаса. Я не был принципиален в подобных вещах, но всё же эго моё было порой болезненным и чрезмерно перекормленным…

Я не услышал ни шагов, ни движений, будучи слишком расслабленным и погруженным в собственные мысли. Иначе я бы сумел что-нибудь предпринять.

Я заметил, что что-то не так только тогда, когда, открыв глаза, увидел лишь непроглядную черноту.

Мои кисти были прикованы магнитными наручниками к бортикам ванной, а на глаза, кажется, кто-то одел странный глухой шлем. В моем распоряжении остался лишь слух, нюх... и осязание.

* * *

Парой мгновений позднее я ощутил какое-то слишком робкое для всего происходящего прикосновение к губам. Это были не другие губы — я бы понял. Она провела по ним пальчиками, задела подбородок, а затем его приподняла, запрокинув мою голову назад. Снова касание — и снова робкое — теперь это точно были губы.

Я втянул в себя воздух, но здесь было так распарено и наполнено запахами геля для душа, шампуня и пены, что я бы удивился, если бы что-то почувствовал. Она цепко и ярко провела ладошками по моим плечам, протянула прикосновение до локтей, почти одновременно с этим поцеловав меня в шею. Её всё ещё робкий поцелуй перерос в легкий укус… Но она не довела этот укус до боли, я лишь дернул шеей, а она уже отпрянула, будто опасаясь чего-то, будто делая это в первый раз…

Догадка была странной, но достоверной.

— Это первый раз у тебя с человеком? — спросил я в пустоту, понадеявшись, что ни мой голос не дрогнет, ни мышцы не напрягутся в ожидании — я должен был оставаться уверенным в себе, чтобы мне вообще ответили, а не продолжили эти издевательства. — Я не слышу ответа! — я чуть повысил тон. — Не хочешь отвечать, — я усмехнулся, — тогда — если да, то поцелуй меня. А если нет — проведи рукой…

Она заткнула мне рот поцелуем, и я почти что жадно ответил ей, а затем чуть прикусил ей язык, заставив её издать стон, скорее болезненный, чем оповещающий о чем-то приятном. Я думаю, понятно, что я решил возглавить безумство, вместо того, чтобы просто терпеть. И терпеть молча, ну или молча делать своё дело — я этой дамочке вряд ли разрешу. Хотела бы убить — давно бы прибила, зачем такие сложности. Значит, ей нужен секс. И мы ей его дадим, так ведь? Но на своих условиях, потому как это даже приличным доминированием не назвать, да и подчиняться я не люблю…

Она не ждала, пока я додумаю свои мысли, продолжив свои то робкие, то порывистые поцелуи, возбуждавшие моё тело ещё сильнее. Её губы были мягкими и теплыми, и она больше не рисковала возвращаться к губам. Я собирался прервать эту пытку снова.

— Я не сделаю тебе больно еще раз. Поцелуй меня. Смелее, — я уже говорил слегка хрипло и односложно, потому как мысли путались всё сильнее. Я поторопил её, — Давай!

Она впилась в губы вновь. Я ответил, подавшись вперед, прижимаясь своей грудью к её великолепным подушечкам, хе-хе. Да так, что она не успела отпрянуть, а потом и не захотела, обняв меня за шею и уже почти сев мне на колени. Я чуял, как она дрожит от возбуждения, чуял, как меняется её настрой, хотя она пытается бороться. Я давил на неё, даже находясь в таком положении. Она казалась неопытной в этом доминировании или вообще в сексе — я не мог понять. Но, кажется, поцелуи были вполне смелыми и крайне откровенными, в этом деле она затыкала меня за пояс, она угождала, предугадывала мои движения, а затем, держась за мои плечи, чуть приподнялась на коленях и решила снять одну из рук с плеч, чтобы всё вышло ещё более идеально… Ох, как мне этого хотелось. Но я остановил её ещё одним укусом, заставив недоуменно выдохнуть крохотный стон с нотками боли и удовольствия.

— Слей воду.

Как только вода утекла больше, чем до половины, я с неимоверным удовольствием отдал ещё один приказ.

— Прикоснись.

Пронзившее меня ощущение, включавшее в себя прерывистое дыхание и легкие пальчики, было взорвано её следующим действием, вполне себе вытекавшим из предыдущего. Она знала, что делать.

— Это точно… — я охнул от неожиданности, но договорил. — Это точно твой первый раз с человеком?

Она оторвалась от своего занятия и, поднявшись выше, мазнула губами по моим губам — это явно значило «Да».

— Тебе вообще нравится так? — я снова охнул и даже восхищенно зашипел, невольно подаваясь вперед и сжав зубы. — Какого, кстати, хрена я связан? Это для придания тебе уверенности?

Она приложила к моему подбородку ладошку, что, наверное, должно было означать «Нет» — сказать она ничего точно не могла, потому как была занята крайне важным делом.

— Стой, — я отдал приказ снова.

Она сделала ещё пару движений языком и замерла. Воображение дорисовало просящий взгляд, и я ощутил, что ещё чуть-чуть, и просто не выдержу. Но я лишь мерно вздохнул и, насколько это было возможно, спокойно спросил.

— Ты снимешь маску с меня?

Она тронула мои губы пальцами. Я словил один из них, заставив ладошку дрогнуть и остаться в моем плену. Я перестал с ними играться через пол минуты, чмокнув азари в центр внутренней стороны ладони.

— Сними наручники.

Она попыталась опять накрыть пальцами мой рот, но я цапнул её зубами, наверное, почти до крови, потому как странный привкус я всё-таки ощутил, когда отпустил её. Она издала тихий смешок и показала мне своё настоящее решение. Я ведь чувствовал, что она хочет. Поцелуй был страстным и распалявшим ещё больше, ещё сильнее, ещё неправильнее. Нет, всё было правильно, мы трахнемся — нет ничего правильнее, чем это. Но это ощущение странности шло не от процесса, а от самого факта этого бессмысленного связывания, лишения чувств и прочего! Зачем ей это? Она ведь получает удовольствие совсем от иных вещей, я чувствую, как она просто плывет, когда ласкает меня, как ей нравится подчиняться каждому слову партнера и даже развязывать — просто по просьбе.

Я всё ещё был слеп, но она не собиралась убегать. Я тронул её плечи, нашёл шею, обвел двумя ладонями затылок и подбородок, заставив тем самым её помотать головой — затылок не является любимым местом, которое азари дают трогать незнакомцам. А она всё ещё относилась ко мне почти что как к незнакомцу… Хотя только что делала мне минет. Это заставило меня хмыкнуть и приблизиться к ней, осторожно и аккуратно, чтобы не свалить нас на пол ванной. Шлем чуть мешал мне, потому как я не знал, в какую сторону двигаться, чтобы не вписать выпуклой частью азари по лицу. Это было бы смешно, конечно, но сломало бы всю игру. Хотя я и так ей эту игру слегка сломал. Как бы то ни было, мы всё-таки успешно поцеловались, а мои руки отправились блуждать по телу, в конце концов придя к самому низу туловища. Пальцы левой руки медленно спустились ещё глубже, я тронул её почти так же робко, как она меня, но мои размышления длились недолго, да и робость была, скорее, из-за того, что я ни черта не видел.

— Азари там другие, — поделился я наблюдением. — Я хочу в тебя. Ляг на спину.

Она приложила ладошку к моему рту… Но прерывисто вздохнула и коснулась своих пальцев губами с другой стороны — я ощутил это по внезапному выдоху прямо в свой нос.

— Ты ведь хочешь подчиниться, я чувствую. Ты хочешь меня в себе. Сверху и немного больно. Потому что ты для этого не приспособлена. И не трахалась очень давно. Зачем ты вообще меня подчинять полезла? Ты же просто течешь от таких слов, я чувствую это… в прямом смысле.

Я подвигал пальцами и раздвинул лепестки, дивясь тому, как азари пытается сдерживаться. Зачем?

— Я хочу слышать твой голос, азари, — я прошипел ей это куда-то в щеку, даже не пытаясь сдерживать своё возбуждение и целуя её лицо, податливые губы, острые уголки рта, что-то вроде чешуек за ушным проходом, там, где я знал, что будет приятно. — Простони для меня.

Она накрыла мой рот пальцами, а я, сквозь эти пальчики, лишь только и смог, что оскалиться в предвкушении. Мне показалось, она смотрела в этот момент на мое лицо, потому как её ладонь дрогнула и сместилась на солнечное сплетение. Она сделала это, будто опасаясь ещё одного укуса или ещё одной чуть болезненной игры с пальцами.

Кажется, когда я понял, какова у неё реакция на меня, я и ощутил, что вряд ли закончу всё так просто, как может закончиться обычный обывательский трах. Она пришла ко мне с наручниками... В них же она и кончит.

Подобные лихорадочные и извращенные слегка мыслишки были нередко моими спутниками, но почти никогда не исполнялись, а внимания на них с моей стороны выделялось, как мне теперь казалось, преступно мало. Возможно, я бы был рад такой роли, кто знает? И всё бы закончилось на её условиях...

Может я и придурок, но... Мне кажется, до Иллиума я её свяжу и трахну несколько раз.

На лице наверняка вновь расплылась та улыбочка, потому как чуть постанывающая подо мной азари вначале прильнула ко мне, затем едва отпрянула и вновь вжалась в меня со всей силы, подрагивая ещё сильнее, хотя, казалось, что возбудиться ещё больше уже невозможно. Она надавила мне на плечи, и мы сменили позицию, причем так, что наши тела буквально слиплись. Ванная начала остывать — это я понял по легкому холодку, коснувшемуся спины, но меня это мало волновало, я сконцентрировался на ощущениях, которые приносили движения этой азари на мне. Я слышал её едва заметные, но проникновенные и сумбурные стоны, а от вынужденной слепоты вкупе с таким напряжением — все чувства обострились ещё сильнее. Я совершенно не знал, как именно кончают азари, и не ожидал того, что внезапно погружусь в калейдоскоп чужих эмоций и буду настолько после этого пришибленным, что даже не замечу своей, вполне себе логичной, реакции на это.

Мы пытались отдышаться. Несколько мгновений — и она слезает, перекидывая, судя по звукам, ногу на другую сторону и отползая куда-то мне под бочок. Начала литься вода. Видимо, ей хочется от меня отмыться, или что? Вот обескуражит, если это на самом деле так. Я не привык, чтобы девушка не торчала ещё минут пятнадцать рядом, нежась и болтая, а сразу бежала отмываться! Хотя тут и бежать-то не надо, но это, ясно ведь, просто оборот речи!

— Кто тебя надоумил, а? — я притянул её к себе после того, как она откинулась на бортик ванной и начала вновь набирать воду, только теперь уже свою, едва теплую. — Какой в этом смысл, азари? И может сделаешь потеплее?

Она коснулась моих губ пальцами, и я услышал тихий смешок. Я же в свою очередь не удержался и бросился на неё снова, раз за разом пытаясь отпечатать у себя в памяти эти руки, эти бедра, эту талию и это лицо. Она уйдет, не сняв моего шлема. Я не хочу её забывать.

Мне кажется, я так, даже не начав снова доверять азари, начну у них с рук есть! Ч-ч-черт!

Я оторвался от поцелуев и чуть раздвинул туман этих животных желаний, который меня слегка увлек своей красочностью и непримиримостью с реальностью. Как бы я был сейчас рад, если бы она не была азари...

Нет. Другая. Она не может быть человеком.

Но как я могу ненавидеть их всех?

* * *

Неумело стараясь задавить наползающую улыбку до ушей, я смотрел в иллюминатор на залив, так необычно прекрасный в лучах заходящего и очень похожего на родное солнца. Горизонт был чист и ясен, без единой тучи. По другой борт корабля находился космопорт, и именно в данный момент на трап сходила моя попутчица. Я это понял по уменьшению количества охраны и, конечно, по крайне странному в иных условиях факту — меня ненавязчиво и неоднозначно заперли в кают-компании. Конечно, я бы мог взломать систему безопасности, но кому от этого станет легче или проще? Хочет оставить всё произошедшее там, где оно произошло — кто я, чтобы протестовать? Хотя, если быть честным, мне слишком уж понравилось нечто подобное, чтобы я не попробовал повторить. Да и это слегка поставило мне на место мозги. Я чуть было не признал сам для себя свое неприятие азари. Но если с самокритикой у меня и есть проблемы, то с осознанием собственных эмоций и пониманием их сути — вроде никогда не было. И теперь я вполне четко понимаю, что переносить ненависть с отдельных азари на весь вид было крайне неуместным преувеличением. Даже встреча с дочерью Ирины не понадобилась...

Кстати об этом семействе.

Я включил голосовой вызов на уни-инструменте и связался с Т'Нарис. Но долго без ответа я терпеть не захотел, потому просто отключил вызов, а затем записал наскоро видео-сообщение о своем прибытии и выслал ей его на рабочую почту. Я знал эту азари ещё тогда, когда у неё с Ирой всё даже свадьбой не пахло. Мы тогда только заново начали общаться не на уровне "привет-пока", а как друзья, ну и мне, без сомнений, пришлось терпеть это "Эренис то, Эренис сё" в промышленных масштабах. И ещё тогда я себе отметил, что я и эта азари невероятно похожи в одном — каждый из нас всегда уделяет работе значение первого уровня, вне зависимости от обстоятельств. И именно поэтому я не просто предполагал, я знал, что она просмотрит рабочую почту гораздо раньше непринятых звонков от абонентов не "срочного" списка.

Едва я отправил своё видео по адресу, мне пришлось поднимать свой зад с уже насиженного за последний час местечка и под чуть ли не радостным взглядом азари выползать в космопорт.

Судя по реакции проследовавшей за мной следом азари-коммандо, моё лицо, когда я посмотрел на ранее мной виденные лишь на изображениях небоскребы Серрайса, говорило ей о многом. Она фыркнула и положила ладонь мне на плечо, радушно улыбнувшись, когда я обернулся. Её кожа была темно-фиолетовой, а узоры напоминали чем-то узоры Арии Т'Лоак, что чаще всего означало, что отец — турианец. Только на лбу, над самыми кончиками бровей, было по три симметричных линии, будто небрежные росчерки неведомого пера, делавшие её лицо чуть менее серьезным.

— Добро пожаловать, доктор Хэмминг, — она прошла чуть вперед и развернулась на каблуках, сверкнув стилизованным визором в лучах солнца. — Добро пожаловать на Тессию!

— Спасибо, — я решил повести себя в соответствии со своим психологическим профилем и улыбнулся ей в ответ. Хотя меня до сих пор потряхивало от того, что я доверяю не преданным мне лично людям свою спину! — Мы ведь будем с вами общаться всё время, что я собираюсь пробыть на Тессии, правильно я понимаю? Прошу восполнить пробел и всё же сообщить мне ваше имя.

— Меня зовут Соралис, — она усмехнулась. — И насколько я знаю, через несколько минут прибудет челнок по приказу Госпожи Бенезии. Там будет ещё две коммандо, с которыми вам придется общаться. Их имена не имеют значения. С вами напрямую буду работать только я.

— Хм-м-м... Ясно, — я покивал головой, задрал голову, рассматривая верхушки высоток и ощущая в душе подъем и почти ничем необоснованное воодушевление. — Здесь хорошо, — констатировал я и посмотрел Соралис в глаза. — Ты не против, если я сокращу твое имя до Сора?

— Нет, доктор Хэмминг, — она усмехнулась, хотя я заметил некоторое смущение в первые секунды. — Я не против. Ну а у вас есть ли предпочтения по кличкам?

Я рассмеялся и подумал, что с этой девицей я сработался бы без проблем. Юморок присутствует, при этом ходит опасно, но взгляд не мертвый, да и общее впечатление производит вполне приятное.

— Зови меня Кенни. Тебе можно, Сора. Кстати, ты мне кое-кого напоминаешь...

— Вы не правы, доктор... Кенни, — её взгляд на мгновение принял то "мертвое" состояние, которое я так не люблю в профессиональных наёмниках, указав мне границы допустимого. — Я не могу вам никого напоминать.

— Скажи, Сора, а как ты относишься к связыванию во время секса? — я решил всё же узнать точнее тот вопрос, что меня буквально поедал изнутри сразу, после того, как я услышал её голос, отчего-то знакомый, и мне кажется я знал отчего. Но уже было открывшей рот и потемневшей от переполнивших её эмоций Соре помешал ответить подлетающий челнок, который прервал всю возможную дискуссию накорню.

* * *

Я сошёл с трибуны под жидкие хлопки тех азари, которые всё же оценили мой научно-просветительский труд. В местном научном сообществе не было верным по этикету аплодировать только из уважения к тому, что лектор или семинарист вообще поприсутствовал и что-то сказал. Хлопали только те, кого моя тема по-настоящему зацепила. Ну и, конечно, образовался монотонный и слитный гул голосов азари, которые начали обсуждение как, наверняка, планов на вечер, так и моей лекции, на что я надеюсь. Всё же, их никто не заставлял сюда приходить, они сами заинтересовались темой и пусть в таком случае будут добры не сачковать! Меня заранее предупредили, что мы вероятнее всего с "коллегами" пойдем отмечать моё присутствие в Серрайсе вначале в закусочную при Университете, а затем меня освободят от присутствия лишних людей и придадут празднованию алкогольное направление.

Я шёл мимо аудиторных мест к выходу, скользя взглядом по стройным во всех возможных смыслах рядам азари. Сорвать аншлаг вроде бы получилось. Я хоть и задумался, но это не помешало зацепиться за смутно знакомое лицо и остановиться.

Она сидела на втором ряду, на месте наиболее близком к проходу между рядами наверх, и с печатью глубокой задумчивости на лице что-то набирала в планшете, едва заметно улыбаясь сама себе. Белые капли чешуек на светло-светло голубой, словно смурное, хоть и всё равно по-своему яркое небо над Питером, коже... Мне определенно нравятся её фестоны. Кто бы знал, почему мне вообще начали нравиться фестоны?! Я же вообще, по идее, не должен обращать внимание на всё нечеловеческое — это суть "притяжения" азари. Но я всё-таки родом, по большей части, из Нирна, а там были и аргонианки, которых можно было найти привлекательными, и хаджитки, с которыми спать из-за их когтей вообще опасно, и даже орчанка — одна и один раз, конечно, странно и страшно вспоминать утро после произошедшего, но чего только не случается по вине мёда животворящего. Я ещё раз посмотрел на улыбающуюся азари и понял, что не заметил, как сам улыбнулся, будто в ответ. Так бы я, наверное, и стоял ещё минуту, залипая на Лиару Т'Сони, если бы не то, что как раз в проходе моё внимание пыталась привлечь Сора. Она уже дошла до ряда с моей знакомой-незнакомкой и, бросив в сторону дочери своей работодательницы цепкий взгляд, снова позвала меня, уже, наконец, сумев перекричать шум вокруг.

— Кенни! — она быстро спорхнула со ступенек, невзирая на броню сделав это изящнее некуда, и схватила меня под руку, обозначив, как я понял, собственность. — Пойдем! Я тоже здесь училась! Я проведу тебе экскурсию!

— Спасаешь, — до скрежета в челюстях улыбнувшись, проговорил я, склонившись к её ушному проходу.

— Здесь сестра Альсары, — ответила она мне так же тихо, при этом не убирая улыбку с лица. Но увидев моё просочившееся сквозь маску счастливого дебила недоумение, она пояснила. — Альсара — это та коммандо, которую ты поджарил.

— Я называл её Толошан. Это вроде бы фамилия её батарианского отца. Именем даже не интересовался, у нас были крайне профессиональные отношения, — я вздохнул и чуть помялся с ноги на ногу. — Думаешь, будет мстить?

— Пойдем, — она потянула меня за собой вверх на выход.

Я успел лишь ещё раз мазнуть по Лиаре взглядом и пообещать себе, что попытаюсь её найти в закусочной, какого бы масштаба толпа ни была. Всё же, все присутствующие на лекции лично — это всего лишь около шестидесяти разумных, остальные просто смотрели трансляцию в удобном для себя месте. И все они наверняка после двух часов моей своеобразной защиты своего труда от поползновений "более старшего вида" захотят поесть.

— Сестру зовут Рилана Веланис, ей девяносто лет, так что не смей думать о том, о чём ты думаешь, когда смотришь на настолько молоденьких азари, — затарахтела под боком Сора, на что я усмехнулся, одновременно с этим искренне умилился и затем вытянул руку из её хватки, а она на то зашипела, как кошка. — Я тебе говорю, Кенни!

— Мне двадцать пять, женщина, я тоже очень молод и горяч, — я закатил глаза и, искренне наслаждаясь ситуацией, приобнял её за плечи. — Если ты хочешь, чтобы я не смотрел на других, то я готов, но только когда ты...

— Заткнись! — в её глазах я видел желание отвинтить мне голову, но так как я был под её защитой, а не в киллер-списке, она даже не скинула мою ладонь с плеча, чему я, кстати, очень удивился. — Я не хочу слышать твоей бесстыдной речи. И я не женщина, я твой охранник. И мне, во имя Богини, три сотни лет! Я на такое уже не ведусь, тем более не тогда, когда...

— Ты очень молодо вы... ведешь себя, — невинно запнулся я, изменив всё значение фразы с комплимента до непрямого оскорбления.

— Если бы ты не был ксенологом, специализирующимся на азари, — зашипела она рассерженно, — то я бы поверила, что это случайно!

— Где две другие? — я резко сменил тему, оставив пыхтеть от неразделенной ссоры свою телохранительницу.

— Все вокруг, если ты не заметил, то всё в порядке, и они делают свою работу, — она надменно хмыкнула и ткнула меня кулачком. — Слепой вуртель, ха-ха!

— Вуртель — это та бедная четырехглазая кошка с панцирем, у которой от кошки только ушки и умилительные глаза? — припомнил я и засмеялся. — Надо посмотреть, как выглядят их альбиносы, должно быть, любопытное зрелище!

— Впервые встречаю разумного, помешанного на собственном генетическом заболевании, — мы шли уже по холлу, где было не так много людей, как в коридоре возле аудитории, когда многие высыпали из дверей вместе с нами. Потому, видимо, она сменила тему и перестала трепаться невесть о чем. — Что будем делать, если она решит мстить?

— Она не пойдет в лоб, — я покачал головой и прямо взглянул в лицо Соре. — Уж в этом вы, азари, в большинстве своём одинаковые. Любите играть и играться. Если она закажет меня и придет проследить за свершением мести — то действуйте. Если начнет сама — то я разберусь сам. Это будет значить, что она ничего толком и не планировала, а просто поддалась чувствам. Принято?

— Принято, — тяжкий вздох был мне ответом. — Не убейся в третий раз.

Я вздрогнул.

— Что ты только что сказала?

— Говорю, не убейся! — она раздраженно посмотрела на меня и снова потянула меня вперед за локоть. — Итак, я обещала тебе экскурсию...

— Погоди, пожа... — но я был перебит и насильно просвещён.

— Фреска на сводчатых колоннах этого холла повествует о докосмическом представлении о Богине Атаме в интерпретации восточной школы Правды и Правосудия, которая базировалась в этом здании ещё когда твой древний предок был в проекте...

— Ты нарочно! — угрожающе начал я.

— Конечно, — она быстро показала кончик языка и продолжила болтовню на публику, да так, что многие как азари, так и гости другого вида оборачивались на нас двоих. — Так вот, о Школе Правды и Правосудия можно говорить долго, ведь именно из неё выросли некоторые концепции современного корпуса Юстициаров...

Я закатил глаза и приготовился к пыткам.

* * *

— Так значит, Сора, ты говоришь, что это что-то вроде программирования личности. У юстициаров.

Я и Соралис сидели в кафе на одной из крыш местных высоток. Назначение большинства из них на этой, будем говорить, улице было примитивным — развлекать народ. Мы находились возле самого популярного у туристов места — гигантского по своему масштабу парка-дендрария.

Вдали, если именно с нашего небоскреба смотреть на солнце, уже ушедшее из зенита, становится видимым, как касается яркой синевы ясного неба над Тессией Центральный Храм Атаме. По правую сторону от парка начинался частный сектор с приятными глазу и неприятными кошельку домами. Их архитектура держалась в том же стиле, что и весь Серрайс — похоже выглядели даже те подобные ульям дома, которые были по нашу сторону, только гораздо дальше от входов в парк, чем наше местонахождение. Это был не Ореис с его чуть более холодным климатом, океаническим мегалополисом и непривычной мне зеленоватой кожей у большинства коренных азари — я видел пейзажи оттуда, есть что-то схожее, но дух совершенно иной. И не Армали, где у меня тоже крутится гешефт вместе с промышленной ассоциацией Азари, как и в Ореисе, потому я и интересовался местностью. Там Парнита припекает, как у нас летом в субтропиках, только почти круглый год. Здесь же она — солнце здесь совершенно точно женского рода — ласково греет лицо каждым попадающим на кожу лучиком.

Благодать — ни дать, ни взять.

— Без сомнений, — Сора тоже с удовольствием жмурилась под приятными лучами солнца, когда чуть поворачивала голову, напоминая довольную всем кошку. — Ты знаешь, есть одна вещь о нашем способе… спаривания…

— Ну же, чего застыла? — я усмехнулся и отставил чашку в сторону. — Мы взрослые люди, можно и об этом поговорить. Кстати, погодка-то прекрасная, скажи?

— Да, — она перестала мяться, улыбнулась, снова подставив одну из щек солнцу, а затем как бы невзначай спросила меня. — Просёк кого?

— У тебя за спиной зеленоватая азари, — не зря про Ореис вспомнил, к месту пришлось, потому можно с умным видом ввернуть, авось правда. — Уроженка Ореиса. Отец, очевидно, саларианец, судя по маркировкам вокруг глаз. Дева и интеллектуалка. И не скажешь сразу.

— Это наша, — Соралис закатила глаза под моим удивленным взглядом. — Изначально предполагалось, что ты с ней будешь в плотном контакте, а я буду прикрывать, но…

— Импульсивная трехсотлетняя девица решила, что планы не для неё, — закончил я за неё, а она прямо-таки вспыхнула от качества моего обвинения. Видать, я угадал.

— Больше никого? — она посчитала ниже своего азарийского достоинства отвечать меньшему виду на его обзывалки, и даже не надулась толком. Вот что значит — азари больше ста лет! — Пф. А эта новенькая тот ещё конспиратор. Как ты её просёк?

— Вас всего трое за мной бегает, правильно? И только ты была при прошлой встрече без шлема. Но у неё не затемнен визор был. По глазам узнал. Они у неё ух. Познакомишь?

Она посмотрела на меня как на дебила и проговорила.

— Я не из собственной прихоти с тобой возиться начала. Ей некомфортно.

— Отчего же? — я всамделишно удивился, потому как ну очень странно чувствовать недостаток комфорта при общении с, можно сказать, заказчиком. — Вы же, вроде, профессионалы. Даже если я ей на вид не понравился, то как бы…

— Это я в пограничных системах расслаблялась и торчала в бандах Иллиума, — хмыкнула Соралис. — В прямом смысле «торчала». А она у нас, как ты заметил, интеллектуалка. Диссертацию пишет по молекулярной генетике. Ей некомфортно быть объектом исследования. Это вроде как из охотницы в добычу превратиться, — меня настолько ошарашило, что я не нашёл слов, но, видимо, я смотрел так выразительно, что Сора поспешила откреститься. — Не мои слова!

— Всегда приятно узнать новое о всяком, — странно выразился я, пока что не в состоянии сформулировать ничего толкового на этот счет, и потому попытался перевести тему. — Так что про спаривание?

— В общем, я это говорила в контексте… Ну как бы не в тему секса, а в тему юстициаров. Сконцентрируйся! — её тон стал насмешливым. — Я ведь прекрасно знаю, что молодые представители иных рас очень интересно реагируют на темы спаривания. Сразу мыслишки появляются…

— Сора. Продолжай, — я почти процедил это. — Я себя прекрасно контролирую. И всего лишь разговор о вашем этом слиянии не способен меня вывести из себя. Вот если бы ты сиськи показала…

— Ты точно не торчал в бандах Иллиума, Кенни? — поддела меня она в последний раз перед тем, как продолжить говорить по делу, что и спасло её от расправы, потому как я заинтересовался. — Каждая азари знает, что, когда пускает своего партнера чуть дальше эмоций, испытываемых в данный момент, ей придется показать ему свой мир.

— Мир. Ты имеешь в виду, нечто внутренне-бессознательное, или что?

— Я имею в виду, что если ты продолжишь меня перебивать, то я посажу тебя напротив Лесты, ты будешь наслаждаться её глазами, а она будет молчать, чтобы не попасть в твои цепкие лапы, препарирующие самые глубокие части нашего азарийского миропонимания…

— О, так её зовут Леста! — развеселился я и миролюбиво — под таким-то взором — поднял ладони. — Всё, молчу. И кто тут вообще статусная личность и как бы охраняемый субъект. Где моя субординация?

— Ты сам разрешил, — пожала Сора плечами и продолжила прерванный разговор. — И ты сам начал меня допрашивать на тему юстициаров и вообще!

— Извини, всё, я понял ошибку, молчу, — я откинулся на спинку стула и посмотрел на Соралис, которая уже не обращала на меня внимания и продолжала говорить.

— Так вот. При помощи самостоятельной настройки этого самого мира, которая происходит посредством принимаемых клятв и долгих медитаций, юстициары могут, собственно, существовать. Если бы не клятвы, то быть бы им чем-то вроде спектров, но они крепко-накрепко завязаны на… ну… базовых концептах.

— Хм… Понял, принял, но не осознал. Следующий вопрос. Как тебе идея отпустить меня в парк одного?

— Это не по инструкции, — она закатила глаза уже приевшимся для меня жестом и потерла ладони о чашку. — Мы закончили здесь?

— Инструкции-инструкции… И кто тут на Иллиуме торчал вообще… — она не успела ничего сказать в ответ, потому как я перебил зарождавшийся мат своим возгласом. — Предложение!

— С-слушаю, — она почти прошипела это, но справилась с собой и даже одарила меня улыбкой.

— Я возьму маячок. Дрона. Что хочешь. Но мне надо побыть одному. Немного объединиться с природой, так сказать.

— Врешь ты всё, — ухмыльнулась она и поднялась с сидения, внимательно окидывая взором столики вокруг — нет, я и не забывал, что она меня охраняет, но её взгляд сейчас совершенно не вяжется с этой обаятельной улыбкой. — Тебе просто надоело меня мучить.

— Кто кого!

— Ладно, — на что-то решилась она и начала набирать в омни-туле сообщение. — Пойдем.

Мы уже выходили к переходу, который ведет в парк, когда со мной столкнулась та самая Леста, что-то якобы смущенно залепетав о том, что просит прощения и хотела бы познакомиться поближе. Я недоуменно оглянулся на Сору, которая кивнула мне, причем прямо после вопроса зелененькой о том, могу ли я ей дать свои контакты.

Разбежались мы так же быстро, как и столкнулись, ну а я оставался в недоумении до тех самых пор, пока не приметил, что Сора ехидно посматривает на мою левую кисть с омником.

— Это очень тонко, — признал я и кивнул головой в знак одобрения. — Так теперь ты меня отпустишь?

— Прошу, — она радушно развела руками и, не скрывая радости, улыбнулась. — Отдохну хоть от твоего ужасного лица.

— Эффект зловещей долины преследует? — я поднял бровь и признался. — Я сейчас так живу, в этом эффекте. И без вопросов — на то экстранет есть. Мне нужно часа два. Я переобщался.

Азари демонстративно согнула руку в локте и коснулась указательным пальцем большого, оттопырив остальные три пальца в сторону. Я не сразу понял, но так медленно она это делала не потому что хотела, чтобы я лучше заметил, а потому что у азари попросту нет такого жеста, и воспроизводила она его как угодно, но только не по привычке.

Я направился в дендрарий.

И почему, интересно, эта Соралис решила, что я вру? Мне и в самом деле необходимо небольшое, ну, в галактических масштабах, единение с природой. Ведь если я настроюсь на Тессию, то меня раз в сто будет сложнее убить.

Спину им доверить прикрывать. Как же.

* * *

Настройка на Тессию заняла совсем небольшое количество времени, особенно если сравнивать с теми десятками суток, которые я проводил в попытках подключиться впервые к родной Земле. В который раз это напомнило мне тогда, что я не в Скайриме, где магия была подобна дыханию для тех, кто к этой магии смог прибегнуть.

Я постоянно ностальгировал по миру, которого лишился, по семье, которой больше нет, которую я вряд ли снова обрету — слишком свежи воспоминания и слишком кажется невозможным повторить те чувства ещё раз, но с другим человеком. Так, как было, всё равно не может больше быть по определению... Как оказалось, именно то, что я не воспринимал всю эту галактику как нечто близкое мне, в какой-то степени родное, сыграло роль в моей неполноценности в магии, использующей местную энергию. Только относительно полное погружение в слои, будем говорить, ноосферы каждой планеты дает мне ту силу, что может сравниться с абсолютно бесплатной и в большинстве случаев безликой силой Нирна.

Но глубоко в этот пласт бытия погружаться нельзя, он абсолютно не структурирован, в отличие от того же Нирна, где таких пластов множество. Но они являются нередко доменами либо Аэдра, нейтрально-добрых, конечно это в понимании жителей Тамриэля, либо активно-добрых божеств. Либо Даэдра, всяческих Лордов не самых лучших людских качеств, среди которых я бы особо выделил Хермеуса Мору — флегматичную и порой психованную из-за помешанности на знаниях кляксу. Даэдра также могут быть хаотически добрыми, вроде Меридии или Периайта, но они не ломают выборку. Ведь каждое это божество упорото, уперто и таинственно в своем происхождении. В общем, Нирн был совершенно иным, гораздо более привычным за столько-то лет, проведенных именно с таким доступом к магической силе. И именно память о Нирне вместе с имеющимся неизрасходованным эмоциональным накалом, мешали мне принять все то, что со мной происходит в новом мире за, скажем так, чистую монету.

Нет, разумом-то я понимал, что всё снова реально, хотя и иначе, но я ведь не боролся за свою жизнь так, как это было там, во время Бесконечной Поры — так называли норды обещанную пророчеством гражданскую войну на обломках Империи. И до того самого момента, когда борьба за жизнь стала не просто ближе, а выплеснулась на моё ровное существование мертвой подругой и почти непобедимыми в моём нынешнем состоянии врагами, я осознал, как никогда прежде в этой галактике, что должен снова побеждать и бороться. Не отказываться от своей сущности, которая стала таковой, была огранена и заострилась именно там, в Нирне, но здесь отнюдь не истаяла, когда мою голову заполнили воспоминания этого наивного мальчика, место которого я занял.

Нирн постепенно перестал вызывать ту палитру эмоций, которая заставляла меня пускаться во все тяжкие и непроизвольно включать ностальгию, но порой это проскальзывало. И без сомнения этого никому было не показать. Было бы легче, если бы я мог поделиться хоть с кем-то этой тайной. Да, было бы...

Мои мысли вяло кружили по хаотическим траекториям, почти шизофренически переключаясь с одной темы на другую. С того, что я буду делать сегодня вечером на то, что произошло на яхте Бенезии. С этого дурацкого азарийского домогательства до того, насколько сильно я всё же и иррационально шарахался от азари просто из-за того, что они очень часто лицемерят как в малом, так и в большом. И как бы я свои эмоции на этот счет ни оправдывал до случая с этой любительницей БДСМ, дело было именно в этом. Азари были для меня неким апогеем безнравственности и лицемерия, нацизма и страсти к блаженному неведению в области, которая им в какой-то мере невыгодна. Но нежелание смотреть правде в глаза было свойственно и мне самому в частности, и всему человечеству, если смотреть в общем. Как и преувеличение роли собственного вида, да и с нравственностью у большинства представителей современного человечества, включая меня самого, тоже не очень. Так стоит ли продолжать ненавидеть, особенно тогда, когда совсем рядом, буквально в шаге от ретранслятора, ведущего из Темного Космоса на Цитадель, находятся те, кому эта ненависть совершенно точно гораздо выгоднее, чем нам самим, живым существам?

Мои раздумья были прерваны самым что ни на есть наглейшим образом.

Меня потеребили за ухо.

Скамья, на которой я развалился, вытянув руки назад, за спинку своего сидения, была теперь оккупирована ещё одним отдыхающим. Вернее, отдыхающей.

Маленькая азарийская копия Эренис Т’Нарис с глазами моей лучшей за последние двадцать лет подруги — как ты здесь оказалсь?

— А меня зовут Лорейн! А ты человек, да? Как мой отец! А! Мне интересно, что ты здесь делаешь! А! — она раскрыла рот, и я уже пожалел о том, что это произошло.

Малышка начала тарахтеть без умолку, но её полная незаинтересованность в наличии ответов на все эти вопросы дала мне возможность задуматься над тем, что именно дочь Т’Нарис здесь делает. Я начал медленно и вдумчиво обводить взглядом окружающее пространство. Вокруг были только деревья, в кронах обретались местные птицы, что-то там себе чирикавшие. Я нашёл не самое людное место здесь, чуть ли не на самом отшибе — ведь парк, тем более в черте города, это место отдыха, а не отшельничества.

Значит ли это, что неподалеку обретается старшая из их семейства? Я обратил взгляд с деревьев обратно на малышку.

— Ну и что мне с тобой делать? — спросил я в воздух, не надеясь на ответ.

— Подкинь, а потом покатай на спине! — незамедлительно распорядилась Лорейн. — Ты высокий! Выше чем мама!

Я, конечно, на такое заявление отвесил челюсть, но ей не нужно было разрешение. Она просто повисла у меня на шее, а потом каким-то мистически быстрым образом переместилась ко мне за спину, всё так же держась за неё.

— Не понял! — я встал со скамьи и, опасаясь что она навернется, прихлопнул наглую девчонку по попе. — Ты чего как пыжак разлазилась тут! Мы же даже не знакомы! И где твоя мама бродит?

Она на то дернула меня за волосы и провопила прямо на ухо.

— Я решила поиграть в прятки! И дядя Кенни, не делай вид, что ты меня не знаешь! У меня было много фото моего отца! Не притворяйся! Ты тоже меня помнишь!

Я онемел от удивления и попытался повернуть голову так, чтобы увидеть личико почему-то уже родной, но совсем мне незнакомой Лорейн. Она ткнулась мне мордашкой в шею и как-то слишком трогательно пробубнила, забивая гвозди в крышку гроба моей выдержки и самообладания.

— Ведь я помню тебя.

* * *

Азари растут медленно.

Только к пятидесяти в нормальных условиях формируется тот облик девы, который все окружающие будут видеть на протяжении ближайших сотен лет, и лишь тремя-четырьмя сотнями спустя эта дева чуть раздастся в бедрах, а цвет маркировок может слегка поменяться, как и цвет мелких кожных чешуек. Но это происходит совершенно случайным образом, да и не особо важно, потому как ни коим образом не влияет на саму азари.

Возраст азари по большей части способствует концентрации в ней количества Нулевого Элемента, улучшению контроля над биотическими способностями, даже если этому не уделялось время в те времена, когда матриарх была ещё девой. Конечно, я обладаю информацией об отнимающих годы жизни инъекциях роста, которые по слухам были изобретены ценой многих безымянных подопытных во времена Рахнийских Войн. Азари не могли с уверенностью сказать о том, сработает ли саларианское «Вознесение» кроганов, когда даже не знали о нем, потому работы в сторону увеличения боевой мощи войск азари совершались нешуточные.

Не последний всплеск таких работ и, собственно, увеличения мощи, но всё же наиболее весомый и определивший дальнейший вектор развития. Если подождать — само пройдет, а им придется лишь справляться с последствиями.

Долбанные азари.

Они слишком любят играть с жизнями как своего вида, так и других — это общая черта всех политиков, но у азари дипломатия, как известно, основной метод. Что порождает много подковерного дерьма, с результатами которого я и приехал на Тессию справляться.

Меня чуть не убили по приказу влиятельнейших матриархов. Почему? Потому что кому-то не понравилось, куда я копаю и на кого пытаюсь повлиять. Но азари та напала на меня не из подобных побуждений. Именно в этом я сейчас убеждался, будучи на мушке у размазывающей сопли и слезы, ещё не разменявшей и сотню лет сестры той самой азари по имени Рилана Веланис.

Мы стояли на крыше особняка Эренис Т’Нарис. Где-то под нами тусовалась как близкая этому кругу азарийская молодежь, так и поддерживали светское общение матроны вроде самой Эренис. Мне совершенно точно не хотелось бы помнить последние два часа. Вначале объяснения перед хладным ликом этой сучки, которая, даже смотря на нас с малявкой, чуть ли не ревевших на той скамейке, лишь ледяным тоном осведомилась, когда же я собирался сообщить о местонахождении её дочери ей самой. Хладнокровная и чистокровная, слегка отмороженная своей светскостью — сложно представить её и Ирину вместе, как на тех фотографиях, о которых говорила маленькая Лорейн, радостной и счастливой в объятиях любимой. Но я помнил о её потере, помнил и о своей роли в этой потере. И потому особо не разевал рот, когда ей взбрело в голову меня отчитывать.

В конце концов, мы отправились в её дом, в тот самый частный сектор, цены на землю в котором заставили бы шевелиться волосы на заднице моей Жабы. Соралис сопровождала меня, как и остальные девочки из тройки, но Сору внезапно увлекла сама Эренис к столу с напитками и закусками. Я лишь пожал плечами на то, ведь было ещё два соглядатая. Но когда я вышел подышать на крышу, а за мной никто не проследовал — это меня слегка напрягло. И ещё больше меня напрягло наличие на этой самой крыше незнакомой азари. Которая сняла все вопросы по её личности, просто назвав своё имя. То самое имя, которое упоминала Сора, когда говорила о некой сестре Толошан. Но это не объясняло, почему я сейчас один и почему мне кажется, что это всё какая-то большая интрига, если не сказать — ещё одно покушение от некоторых матриархов.

Она рассказывала мне эту историю со своей стороны. О том, как её сестра узнала от своей покровительницы, что я разрабатываю Искусственный Интеллект, который поможет мне захватить всю экономику Цитадели, а сам являюсь результатом кровавых экспериментов, проведенных над представительницами её вида.

Результатом, который хладнокровно прикончил собственного создателя, а затем ввел всех в заблуждение своим человечным поведением, хотя на самом деле тот ещё монстр. И прежде чем устроить то покушение, эта Толошан отправила именно ей, младшей сестренке, письмо с просьбой передать информацию из этого письма одной не понаслышке мне знакомой Матриарху.

Матриарху Гариссе.

Она же — мать Эренис Т’Нарис. Она же — та, на кого я бы вообще не подумал! Значит, матриархов было три, а не два. И это объясняет то, как Толошан узнала те коды безопасности, которые знали только я, Ирина и Хэльстром. Вероятнее всего, Эренис либо сама взломала, во что я мало верю, либо каким-то образом передала хакерскую программу в персональный терминал Ирины. Эренис совершенно точно не специалист по кибервойне, в отличие от меня, и потому я крайне определенно могу себе представить путь той программки от омни-тула Гариссы до терминала в личных апартаментах Ирины. Да может Гарисса даже не заморачивалась, отводя от себя подозрение — вон, как сегодня со мной поступила эта Леста вместе с Сорой — просто поставили геолокационный трэкер при помощи банальной передачей сообщения. Я больше склоняюсь к тому, что именно так и было — осознанное предательство было бы крайне маловероятным и не несущим выгоду ни одной из сторон.

— Ты убил её! Ты убил мою сестру-у-у! — ревела и дрожала молодая азари. — Я никогда никого не убивала! Но ради памяти сестры я…

— Пожалуйста, опусти оружие! — я держал ладони на виду, чтобы не спровоцировать эту идиотку. — Я не хочу, чтобы это переросло в… то, во что это может перерасти! Не стоит. Ты ведь не убийца. Я — да, я убийца, но я, — её рука с пистолетом дрогнула. — Да, Рилана, я убил Толошан! Но она пыталась убить меня по каким-то надуманным обвинениям! Она ничего не знала ни обо мне, ни о моих долгих и крайне разнообразных отношениях с вашим чертовым Советом Матриархов, ни о том, что я не убивал своего отца! Да, есть такой слух, есть даже якобы свидетель этого убийства, но у меня есть ВСЕ доказательства того, что я не убивал его! Есть видео, на котором его убивает совершенно другой человек! Ей просто рассказали полуправду, когда отдали приказ убивать меня! Если ты не в курсе, так оно обычно бывает!

— Я её даже не смогла похоронить! — разрыдалась Рилана и, судорожно вздохнув, рухнула мне под ноги, теряя оружие. — Аргх!

Я вначале не понял, что она ранена, но как только увидел растекающуюся под её телом лужу крови и услышал стоны боли, я быстро сориентировался и создал щит из уни-геля, за которым как спрятался сам, так и спрятал её. Почему я это сделал? Да потому что вторая пуля с той же стороны сняла мой кинетический щит и определенно была не случайной. Что. За. Нахуй?! Где мои охранницы? Вот и доверяй потом таким. Хорошо, что я, мать их, вдумчивый и хрен клал на этих дур!

Я достал из напоясного кармана тюбик с медигелем и приложил к раненому плечу азари.

— Прекрасно. Поболит и пройдет. Чуть левее — и не прошло бы совсем. Благодари случай, — я нависал над ней, изучающе глядя на её лицо. — Ты хоть знаешь, почему в тебя стреляли?

— Н-нет! — она попыталась приподняться на локтях, но я придавил её, чтобы не сделала тех движений, которые своим результатом будут иметь расплескавшиеся по мне мозги. — Ой!

— Вот тебе и ой! — я выругался, когда мой щит бликнул в результате выстрела на пробу от неведомого снайпера.

Пока что я не буду применять магию. Магия сейчас не поможет. Мне надо выжать максимум из ситуации и вообще понять, что происходит. А магия… Магия вряд ли прояснит это дело, только усложнит.

Глушилок не было.

Ещё один выстрел — ещё один блик щита — заставили меня влить ещё больше уни-геля в построение. После этого я набрал тот единственный контакт, который мог бы мне сейчас помочь — Эренис. Она ответила очень быстро, будто ждала этого.

— Эренис, на меня напали, — быстро сказал я. — У меня тут раненая. Вызови подмогу и вообще…

— Значит она не смогла, — ледяное выражение лица, всё такое же, как и до этого.

Она не была удивлена.

— Почему?! — взвыл я.

— Ты, убийца, ещё спрашиваешь почему? — её глаза опасно сузились на каменном лице, и я понял, что в данном контексте «убийца» обозначает убийство конкретного человека. И этим человеком была отнюдь не азари Толошан.

— Я не понимаю. Мы с Ириной были очень близкими друзьями. Я бы никогда…

— Лжец! Урод! Она была права! — взорвалась Эренис, наконец растеряв эту холодность и став чуть больше похожей на живую.

— Кто?! — рявкнул я в ответ, перебив её. — Уж не Гарисса ли? Она и направила Толошан на смерть, пытаясь убить меня! Она! Никто иной! Откуда у Толошан были коды безопасности, которые позволили отрезать целый отсек моих апартаментов от других залов, куда она выгнала всех остальных гостей и заперла их там? Хэльстром уже пытался меня убить, и проблема сама себя исчерпала, так что это не он. Коды имелись и у Ирины, потому как она работала на меня отнюдь не поваром. Как ты считаешь, возможно ли в то время было через твой омни-тул передать доверявшей тебе слишком многое Ирине либо в её систему омни-тула, либо в её персональный терминал?

— У Ирины… — прошептала Эренис. — Как?! — яростно спросила она и обратилась куда-то в сторону. — Отставить! Отставить стрельбу! И отпустите Соралис.

Стрельба по нам прекратилась. Я выдохнул и ощутил, когда весь адреналин уже куда-то испарился, что Рилана держит меня за руку с закрытыми глазами, под которыми уже подсыхают дорожки от слез. Я прикрыл глаза и снова обратил взгляд к экрану инструментрона с Эренис на нем.

— Вот моя версия, — начал я. — Гарисса имеет на меня зуб. Возможно, обоснованный её делами, возможно — такой же кем-то спровоцированный, как и в твоем случае. Я не знаю. Но знаю я одно — я не убивал Ирину. И я убил Толошан, которая хотела убить меня из-за матриарха Гариссы. И хватит уже играть в прятки, Т'Нарис. Выйди из сумрака.

Эренис вздохнула и посмотрела на меня. В её глазах я даже через расстояние ощутил вину и свежую боль. Для неё всё было совсем недавно, для неё Ирина умерла будто вчера, а не более двух лет тому. И я понимал это. Но также я понимал, что как я сам не могу жить прошлым, так и никому того не пожелаю. И потому сейчас и не думал о мести. Но с Гариссой надо бы тоже решить эту её… игру. В чем мне помогут уже лояльные азари. Даже, возможно, и эта.

Я в тон своим мыслям перевел взгляд на малолетнюю идиотку, которая уже открыла глаза и смотрела на меня так, что мне хотелось закопаться от стыда перед Соралис. Кажется, меня сейчас возвели на пъедестал.

— Ты… Ты не держишь зла?

— Нет. Ты просто идиотка. А Гариссе-то ты сообщение то отослала?

— Да, — она покивала головой. — Но я ведь не должна была смотреть информацию о тебе, но посмотрела. И я боялась. Я осторожно… Ну…

— Гарисса сказала мне, что в том сообщении говорится о том, что Ирина недавно узнала о том, как тебя… создавали. И потому ты воспользовался возможностью её убить, избавившись от свидетеля.

— Она никогда не знала о том, откуда я такой веселый взялся, Эренис. Ей было достаточно того, что я просто существую. Она никогда не копала под меня — мы слишком давно знакомы с ней. Чертовы азари, как же вы задолбали со своими интригами!

— Согласна, — вякнула Рилана и на мой подозрительный взгляд ответила своим, подозрительно невинным. — Первая моя интрига подобного рода — а я и пешка, и ранена. Задолбали!

Я расхохотался, сбрасывая этим хотя бы малую толику нервотрепки, которая сегодня навалилась и, вероятно, предстоит. Диалоги с матриархами никогда не бывают простыми.