Седьмой крестраж (джен)

Я упал на траву, выронив Кубок, и меня стошнило. Помотав головой, чтобы отойти от действия низкокачественного портключа, я заметил, что оказался в местности, совсем не похожей на окрестности Хогвартса.

Это было нехорошо, так как лишало меня возможности должным образом погреться в лучах славы. Кроме того, тут был какой-то упиванец в маске рядом с булькающим котлом, который направил на меня волшебную палочку. Это тоже было неприятно.

Откатившись, я ушёл от проклятия, вскочил на ноги и прицелился во врага. Когда я понял, кто из моих последователей только что не смог убить меня, то ухмыльнулся. Эти волосы я узнаю всегда.

— На кого же ты теперь работаешь, Люциус?

И глупый Люциус немедленно подтвердил мою догадку, ответив:

— С чего ты взял, что я на кого-то работаю, Поттер?

— Потому что ты никогда не затеял бы такое сам по себе, — фыркнул я.

— Я вполне могу…

Внезапно его прервал скрежещущий голос:

— Не спорь с мальчишкой, Люциус. Когда он поймает тебя на вранье, пострадает моя репутация.

— Кто это сказал? — нахмурился я.

Из-за спины моего бывшего приспешника раздался сдавленный смешок, и тот же голос произнёс:

— Повернись. Я хочу сделать это лицом к лицу.

Люциус развернулся, неловко удерживая руку так, чтобы его волшебная палочка по-прежнему была направлена на меня. Свободной рукой он развёл в стороны роскошные светлые волосы на затылке. Я всегда знал, что он под ними что-то прячет, но представить себе не мог всей правды. Из его затылка выглядывало второе лицо — багровое и сморщенное, которое сказало мне:

— Так-так, Гарри Поттер. Похищен и взят в плен перед самой своей величайшей победой…

— Да кто ты такой, наконец? — перебил я.

Рот странного лица искривился в болезненной улыбке.

— Я лорд Вольдеморт, — сказало оно.

— Что?! Быть того не может!

Это было, и в самом деле, невозможно, разве что взбунтовался ещё один крестраж?

— А ты, значит, думал, что я погиб? Думал, что действительно убил меня?

— Ну… — тут я решил, что лучшей тактикой будет собрать побольше информации. — Вообще-то, верится с трудом. Если ты не умер тогда, то где же ты был все эти годы?

Лицо нахмурилось.

— О да, это незабываемая история… Видишь ли, после того, как моё тело сгорело, душа моя, вопя от боли, полетела в Албанию. ТРИ ЧАСА непрерывного крика!

— В самом деле? Казалось бы, и одного часа должно было хватить, чтобы привыкнуть.

Он не обратил внимания на мои слова — очень невежливо с его стороны.

— Бесплотным духом я скитался по Албании, пока на меня не наткнулся один скудоумный профессор. Я легко овладел им и пробрался в Хогвартс под носом у старого пня — я надеялся украсть Философский камень и с его помощью вновь обрести своё тело. К сожалению, я не успел это сделать, потому что ты убил моего носителя.

От изумления я едва не выронил волшебную палочку.

— Квиррел? Ты вселился в Квиррела?

— Именно так.

— Но он же был бездарным учителем! Почему ты не помог ему?

— А зачем мне обучать будущих солдат Дамблдора? Если бы он этого хотел, то мог бы нанять меня, как он нанял других преподавателей… В общем, после смерти Квиррела я скитался по Запретному лесу, не зная, что предпринять. Но однажды я увидел нечто, вдохновившее меня на действия.

— Это был единорог? — живо спросил я.

— Нет, это был Грим. Он бежал, сломя голову, как будто спасаясь от смерти. И я внезапно вспомнил, что сделался бессмертным вовсе не для того, чтобы провести вечность бесплотным духом, а потому что… вообще-то, я не помню, почему.

Зато я помнил. Это был единственный способ гарантировать, что я выживу в Хогвартсе достаточно долго, чтобы закончить школу. Затем я обнаружил, что семёрка — это магическое число, а к тому времени, как увлечение арифмантикой у меня прошло, я уже сделал четыре крестража, и глупо было останавливаться.

— В любом случае, я понял, что бессмысленно ждать моих сторонников, которые всё равно не придут, — продолжил он. — Нужно было просто найти кого-то бесхребетного, кого я смог бы запугать, не имея ни тела, ни магии.

— И ты выбрал Малфоя… — пробормотал я, кивнув самому себе. Ситуация начала проясняться.

Странное лицо фыркнуло.

— Ты что, уже имел с ним дело?

— В основном, с младшим, — ответил я.

— А, этот клон… Он был мне весьма полезен для связи с моим шпионом в Хогвартсе; без него было бы сложнее организовать нашу встречу.

Проклятый Северус и его нерушимая верность.

— Так, значит, это ты всё время мешал мне? Я должен был догадаться, что судьи не были бы так несправедливы без чьего-то злокозненного воздействия!

Лицо повременило, восхищаясь, наверное, мощью моего разума, прежде чем ответить:

— Да, разумеется, это был я. Это… это входило в мой план. Я ведь, всё-таки, Тёмный лорд. И настало время вернуться к былой славе. Люциус! Начинай ритуал.

Мерзкое лицо вновь скрылось под завесой светлых волос, когда Малфой, нагнувшись, подобрал человеческий череп и бросил его в котёл, приговаривая:

— Кость отца, без ведома взятая, воскреси своего сына… Плоть слуги, добровольно данная, возроди своего господина…

С этими словами Люциус приложил волшебную палочку к запястью и пробормотал режущее заклятье. С неприятным треском его рука отделилась и упала в котёл. Затем он повернулся ко мне и произнёс:

— Кровь врага, против воли отнятая, оживи своего противника!

— С каких это пор мы стали врагами? — воскликнул я, не отводя волшебной палочки от Люциуса.

— Мы были врагами всегда, — донёсся приглушённый ответ из-под Люциевых волос.

— Я тебя сегодня впервые увидел, — возразил я.

— Ты убил меня, когда был ещё младенцем.

— Возможно, но вряд ли ты будешь винить меня в том, что сделал младенец.

— Очень даже буду, — ответило оно.

— Ну, вряд ли в этом стоит кого-то обвинять. Это было… ну, просто не повезло.

Не знаю, что именно случилось в тот Хэллоуин, но в этом явно не было моей вины.

— Люциус, повернись и убери свои проклятые волосы, — приказало лицо. Малфой повиновался, хотя ему пришлось бросить волшебную палочку, потому что его левая рука плавала в котле, а запачкать волосы кровью он, наверное, не хотел.

Показавшись снова, лицо продолжило:

— И ты убил моего носителя.

— Это получилось случайно, — ответил я.

— Ты же применил Смертельное проклятие! — возразило оно, повысив голос.

— В этом смысле, конечно, не случайно. Но я же тогда не знал, что он был твоим носителем, значит, я вовсе не бросал тебе вызов!

Это, кстати, напомнило мне, что я давно не обновлял свой список.

— Это неважно; я считаю нас врагами, и твоё мнение ничего не значит, — объявило лицо, снова скрывшись за Люциевыми волосами. — Если попробуешь спорить, я убью тебя.

— Ну ладно, — хмыкнул я, — раз ты так настаиваешь, то… Ой! Гадские горгульи, что это было?!

Ниточка крови из моего плеча, секунду назад разрезанного Малфоем, потянулась к котлу и с шипящим звуком опустилась в него. Люциус выгнулся назад и погрузил затылок в бурлящую жидкость, взвизгнув, когда варево покрыло его белые локоны. Воздух наполнился ярким искрящимся сиянием — оно напомнило мне наиболее вычурные из мантий Дамблдора.

Внезапно из котла взметнулись клубы белого дыма, и Люциус со стоном отлетел в сторону. Обрубок его руки ещё кровоточил и, вглядевшись, я заметил торчащий из него краешек кости. Хуже того, его великолепные волосы пропитались зельем и свисали сосульками, в которых запутались какие-то неаппетитные кусочки из котла. Его роскошная причёска была полностью уничтожена. На секунду мне захотелось даже ему посочувствовать.

Когда облака дыма достигли соответствующей драматичности, из них появилась неясная фигура, устрашающая и отчётливо чистокровная — высокая и аристократичная. Более того, она была пугающе нечеловеческой, змееподобной, с красными глазами — она была похожа… на меня.

Да, несомненно, — лорд Вольдеморт возродился, несмотря на то, что он… то есть, я… уже был здесь.

— Тёмный лорд, я полагаю? — поинтересовался я.

— Разумеется, — ответил он.

— И ты, значит, задумал…

— Ну, убить Дамблдора, захватить Британию, остальное решу потом, — небрежно ответил он. — Не хочешь присоединиться?

— Но ты, кажется, говорил, что мы враги?

Он пожал плечами:

— Так было нужно для ритуала.

— Пожалуй, я и сам бы так поступил, — признался я. — Но ты уверен, что ритуал не отменится, если ты признаешь, что мы на самом деле не враги? Если твоё тело вдруг начнёт распадаться на куски, будет обидно потерять все труды, которые вложил Люциус.

— Я не думаю, что это случится, — с усилием произнёс Вольдеморт.

— А ты уверен? Ты действительно проводил исследования, или, может быть, нашёл краткое описание в старой книжке, и решил, что это подходящая идея?

Вольдеморт промолчал, и я вздохнул. Похоже, что я… что он так ничему и не научился.

— А знаешь, я кое-что заметил, — сказал он, пристально глядя на меня. — Ты точно такой, каким я был в твоём возрасте: хитрый, любознательный, не любишь компанию своих сверстников и гораздо талантливее их. Один в один, как я.

Следовало предвидеть, что он догадается. В конце концов, он это я, а я никогда не был тупым гриффиндорцем, рассеянным рейвенкловцем или посредственным хафлпафцем. Нет, я гораздо сообразительнее.

— Я знаю твой секрет, Поттер, — ухмыльнулся он. — Ты такой же, как я. Ты — гениален.

— Наконец хоть кто-то заметил. Между прочим, у меня высший балл по всем предметам, и только на зельях приходится для этого напрягаться. Но лишь потому, что Снейп такой откровенный упиванец.

— Ах да, Северус, мой вернейший слуга… — пробормотал он. — И раз уж мы коснулись этой темы, полагаю, что моим отбившимся от рук поданным пора узнать о возвращении своего господина.

Наклонившись, он что-то достал из кармана Люциевой мантии. Это оказалась моя старая тисовая палочка, с которой было связано столько тёплых воспоминаний. Это ведь с ней я впервые произнёс Смертельное проклятие. Я ухмыльнулся, припоминая самые славные моменты, а моё альтернативное «я» с очень похожей усмешкой на лице прижало тисовую палочку к Тёмной метке Люциуса, прошептав заклинание, от которого тот снова содрогнулся.

Вольдеморт выпрямился и, насмешливо склонив голову, посмотрел на меня холодным взглядом.

— И как скоро ты их ждёшь? — спросил я.

Он пожал плечами:

— Минут через десять, наверное? Они никогда не были слишком пунктуальными, и боялись меня гораздо меньше, чем станут бояться через четверть часа.

Я кивнул и подошёл к Люциусу, который тем временем ухитрился перетащить себя в сидячее положение и, не отрываясь, смотрел на свою культю.

— Моя рука, милорд, — пробормотал он дрожащим голосом, — моя рука…

— Ах да, действительно… — небрежным взмахом волшебной палочки Вольдеморт сотворил ему серебряную руку и, взмахнув ещё раз, удалил его запачканные волосы, оставив бедного Люция совершенно лысым, и уничтожив тем самым его величайшее достижение.

— И пусть никто не говорит, будто я не великодушный владыка, — напыщенно объявил Вольдеморт.

Я залечил порез на собственной руке, а когда обернулся, начали прибывать первые упиванцы. Они аппарировали поодиночке и парами; каждый получал холодное приветствие Вольдеморта. Последний, тяжело дыша, появился минуты на три позже остальных.

— Ты опоздал, — прищурившись, заметил Вольдеморт.

— Дамблдор совсем замучил, — протянул знакомый голос, — Поттер у него пропал. В очередной раз.

Вольдеморт улыбнулся, что вышло бы более ободряющим, если бы у него были губы.

— А, Северус! Я не узнал тебя под маской.

Он повернулся к остальным и произнёс:

— Кажется, все мои преданные сторонники уже прибыли. Вот только никак не могу понять, отчего ни один из вас не озаботился поисками пропавшего господина за долгое время моего отсутствия? Один лишь Северус остался мне верен.

Довольно долго он продолжал в том же духе: напыщенные речи, круциатусы, изредка — неохотные слова прощения… всё как обычно. Наконец, кто-то из собравшихся спросил:

— Но что тут делает мальчишка Поттер?

Он получил порцию круциатуса, просто из принципа, прежде чем Вольдеморт объяснил:

— Сейчас я буду с ним биться на дуэли. До смерти.

— А разве ты не хотел меня завербовать? — моргнув, спросил я. — Ты недавно предлагал…

— Да, но ты ведь отказался, поэтому теперь я тебя убью. И, ради Мерлина, Поттер, не сдавайся сразу.

— Не буду я с тобой драться, — ответил я. Мне не очень-то хотелось убивать самого себя, тем более, что он, наверное, был защищён крестражами, так что и убить его толком не получится. И, между прочим, я только что вложил столько сил в его воскрешение. Я пролил свою кровь ради этого!

Вольдеморт нахмурился и небрежным жестом скомандовал упиванцам окружить нас и перекрыть пути к отступлению.

— Боюсь, что у тебя нет выбора, — заметил он.

— Ну, ладно, — выдавил я. Придётся пока подыграть ему.

Мы поклонились друг другу, подняли волшебные палочки и одновременно воскликнули:

— Авада Кедавра!

Наше сражение лучше всего будет описать как «очень зелёное», настолько часто сыпались Смертельные проклятия, причём мои были сильнее, так как он всё ещё радовался обретению нового тела, я же затаил на него злобу за то, что он портил моё выступление на турнире.

От проклятий мы уклонялись с лёгкостью, но многие из них всё-таки находили цель.

Один за другим упиванцы падали на землю, и лишь некоторые сообразили, что происходит — например, Люциус, который спрятался за Кребба, как за живой щит. Всё равно, их ряды постепенно редели. Интересно, что от руки Вольдеморта пало больше его людей, чем от моей, несмотря на то, что я-то в них действительно целился.

Наконец я, маневрируя, подобрался к широкому просвету в кольце моих бывших — и, наверное, нынешних — последователей. Выпустив последнюю Авадакедавру в сторону Вольдеморта, я припустил к кладбищенским воротам, лишь немного задержавшись, чтобы подхватить Кубок Огня, ведь он по праву принадлежал мне. Но как только я ухватил его, некая сила потянула меня за середину живота, мир вокруг завертелся и, наконец, сложился в знакомые окрестности Хогвартса.

Встреченный удивлёнными лицами учителей и учеников, я сразу же понял, что надо им сказать. Ведь я знал нечто крайне важное, сведения, имевшие огромное значение. Нельзя было допустить, чтобы они остались в неведении, надо было сообщить им немедленно.

Высоко подняв свой трофей, я прокричал:

— Смотрите все — я победил!

* * *

— Но если это не вы всё подстроили, то зачем отпустили туда Снейпа?

Дамблдор нахмурился, уставившись на жужжащие устройства на своём столе, прежде чем сформулировал ответ:

— Видишь ли, Гарри, профессор Снейп долгие годы был верным сторонником Светлой стороны. Он шпионил для нас в стане Вольдеморта.

Смешнее этого я, пожалуй, ничего не слышал. Неужели даже Дамблдор иногда способен не замечать очевидного? Или он просто пытается обмануть меня насчёт Снейпа, играя, как обычно, в какие-то сложные игры?

Строго посмотрев на меня, он добавил:

— Надеюсь, тебе хватит благоразумия не говорить об этом никому, иначе ему будет грозить огромная опасность.

— Мне всё равно никто бы не поверил, — фыркнул я. — Если честно, я и сам вам не верю. Вообще, насколько велики шансы, что меня случайно похитили как раз перед самой победой в турнире? Очевидно же, что это было частью состязания.

Если подумать, вмешательство Дамблдора объясняло все странности: и то, что Кубок оказался порталом, и присутствие Снейпа, и периодические приступы идиотизма у так называемого Вольдеморта, и даже само его появление.

— Но зачем мне подделывать возвращение Вольдеморта? — пристально взглянув на меня, поинтересовался Дамблдор.

Он явно насмехался надо мной. Ну что-ж, я тоже могу поиграть в эту игру.

— Чтобы ещё больше прославиться и усилить свою власть. Против такого страшного врага народ Британии вынужден будет сплотиться вокруг общего лидера — и это будете вы. Кроме того, вы сможете вернуть уважение, которое потеряли, когда не смогли убить его в первый раз.

— У меня и так уже достаточно власти, Гарри, — устало произнёс Дамблдор.

— Именно это и делает ваш план особенно неприглядным, — скривился я.

Он помолчал и затем медленно проговорил:

— Уверяю тебя, Гарри, я не заинтересован в усилении своей политической власти. Даже если бы это было не так, зачем мне идти таким кружным путём? Я бы тогда возродил его на глазах целой толпы, а не перед одним-единственным мальчишкой.

В этом он был, пожалуй, прав.

— Всё равно остаётся возможность…

— Мистер Поттер, по вашему настоянию я уже проверил вас на галлюцинации и следы конфундуса. Нет никаких сомнений: то, что вы видели, произошло на самом деле.

Но если там, в неизвестной местности, с остатком своих сторонников продолжал бесноваться Вольдеморт — тогда кто же такой я? И, в таком случае, он наверняка добавил меня в список своих противников, а милосердием я, то есть, он, никогда не отличался.

— Всё это может очень плохо кончиться, — сделал вывод я.

— Ещё бы, — усмехнулся Дамблдор.

* * *

Впервые в жизни Гермиона Грейнджер не хотела идти в библиотеку. Нехотя, она тащилась за мной и Роном, через плечо оглядываясь на Большой зал. Её волосы, которые она нервно ерошила, пришли даже в больший беспорядок, чем обычно.

— Траурная церемония начнётся через несколько минут, — выпалила она. — Мы ещё можем успеть!

— Не собираюсь я идти на эту тупую слизеринскую церемонию.

— Она вовсе не тупая, и тебе следовало бы проявить уважение, — нахмурилась Грейнджер.

— Это если бы я действительно испытывал к ним уважение, — возразил я, — но на самом деле я даже не был знаком с большинством из них. Или вообще ни с кем из них?

Отслеживать подобные вещи так нелегко…

— Ну да… — Гермиона понизила голос до шёпота, — но ведь это же случилось из-за тебя, так что мог бы хотя бы попробовать проявить благородство.

— В каком смысле? — наморщив нос, спросил Рон. — Разве они не от драконьей оспы все померли?

— Ну да, конечно, и просто так получилось, что эпидемия затронула лишь чистокровных слизеринцев, — фыркнула Гермиона.

— Вообще-то, они ни с кем другим и не общаются, — заметил я.

— Но мы же слышали твой рассказ. Ты и правда веришь, что это лишь совпадение? Что несколько упиванцев были убиты Вольдемортом, и множество слизеринцев случайно умерли в тот же день?

Сильный аргумент, но признать его означало бы проигрыш в споре, так что я немедленно отбросил эту мысль.

— Ты намекаешь, что слизеринцы служат Вольдеморту? Такую предвзятость ещё можно простить Рону, но я полагал, что ты-то выше этого, — с преувеличенным разочарованием покачал головой я.

Надувшись, она возразила:

— Даже если ты и ни при чём, не стоило быть таким грубым. Почти все пойдут, и нам тоже следовало бы…

— Никто тебя и не держит. Мы ведь не обязаны везде ходить вместе.

Хотя обычно получалось, что мы именно так и ходили.

— Я… — Гермиона задумалась, но решила, что я не собирался её оскорбить. — Очень хорошо. Пойдём, Рон!

— Но я не хочу смотреть на этих мёртвых слизеринцев, — хныкнул тот.

Она ухватила его за руку и поволокла за собой. Конечно, у Рона не было никаких шансов против Гермионы (она гораздо безжалостнее), но он мог хотя бы попытаться. Получилось бы забавно.

Я продолжил путь к библиотеке и к знаниям, таящимся на её сумрачных полках. Настало время сделать то, что я должен был сделать пятьдесят лет назад… или в любой момент после того.

Разузнать всё о крестражах.

* * *

К счастью, мадам Пинс была одной из множества почитательниц Локхарта. Хотя моему пропуску в Запретную Секцию исполнилось уже почти два года, мне удалось убедить её, что это было, фактически, последнее желание профессора (за исключением того, чтобы не быть съеденным акромантулом). В качестве дополнительного аргумента я преподнёс ей подписанный экземпляр «Приключений с пауками», и мы легко договорились.

Мне не пришлось слишком долго обшаривать полки, чтобы найти ту книгу, из которой я получил начальные сведения о крестражах: «Тайны Темнейших Искусств». Когда я открыл её в первый раз, то успел прочесть лишь несколько глав, и как раз добрался до крестражей, когда библиотекарь начал бурчать, что скоро отбой. Не желая вызывать подозрений, я затвердил ритуал и оставил фолиант в библиотеке.

На следующий день я задал кое-кому из профессоров пару невинных вопросов, а когда собрался продолжить чтение, то обнаружил, что мой пропуск в Запретную Секцию был аннулирован, «потому что я связался с Тёмной магией» и тому подобная ерунда. Вот так я и узнал, что наткнулся на что-то стоящее.

Теперь же, получив возможность как следует изучить эту книгу, я обнаружил крайне любопытные вещи. После обычного предупреждения о безумии и прочих ужасах — явная уловка, чтобы отвадить слишком трусливых читателей — там было несколько рассказов о создателях крестражей.

Первым шёл герой моего детства, Герпо Зловредный, — изобретатель василисков и множества тёмных заклятий, — чей крестраж был разрушен, когда какой-то ловкий авантюрист подстроил так, что его укусил любимый василиск Герпо. Крестраж Вдовы Гримхильды, — череп её собственного мужа, — пропал в результате несчастного случая с адским пламенем. Никто точно не знал, что случилось с крестражем Игниса Красивого, но поскольку никто его давно уже не видел, его крестраж, должно быть, тоже был уничтожен.

Последняя история, однако, была самой интересной — история живого крестража.

Некто Джибад Чёрный, дальний родственник королевской семьи, задумал сделаться фараоном. Осознавая при этом опасности подобного предприятия, он решил поступить как разумный колдун и создать крестраж. Но Джибад был более хитроумен, он захотел сделать так, чтобы крестраж мог защитить себя, обладал бы прирождённой волей к жизни и ненавистью ко всем вокруг. Поэтому в качестве заготовки он взял своего кота.

К несчастью, в результате кот решил, что он — тоже Джибад, и вскоре, под покровом ночи, Джибад Чёрный был умерщвлён тем самым существом, которое должно было обеспечить его бессмертие. Вскоре после этого Джибад Кот был убит его политическими противниками.

Я аккуратно закрыл книгу, держа руки подальше от её зубов. То, что я узнал, было весьма неожиданно и открывало множество возможностей.

Я ведь действительно собирался создать крестраж той ночью и совершил вполне достаточно убийств, чтобы разорвать свою душу. Не случилось ли так, что когда моё тело было уничтожено, — какой-то уловкой Поттеров, несомненно, — частицы моей души разошлись в разных направлениях? Одна её часть могла отправиться влачить жалкое существование в Албании, тогда как другая, лучшая часть — вселилась в малолетнего Гарри Поттера.

Коротко говоря, я был зловредной кошкой. К счастью, мои прежние политические противники были теперь на моей стороне, включая Дамблдора, Уизлей, Министерство Магии (в основном)…

— Ничего себе книжка, Поттер, — раздался хриплый голос у меня за спиной.

…ах, да, и Муди тоже. Я оглянулся и нервно кашлянул.

— Она упала с полки, — объяснил я, — но я боюсь её трогать, потому что она очень тёмномагическая.

Муди усмехнулся, и меня, как всегда, пробрало до костей.

— Очень жаль. Ненадолго мне показалось, что ты заслуживаешь уважения.

— Что-что? — спросил я, поднимаясь со стула.

— Петрификус тоталус!

Я ловко нырнул под стол и попытался на четвереньках отползти от взбесившегося профессора.

— Неплохо, Поттер. Поддерживаешь постоянную бдительность? Но это тебе не поможет.

— Вас послал Дамблдор, верно? — догадался я.

Всё стало понятно. После возрождения лорда Вольдеморта Дамблдор сообразил то же, что и я — то есть, что я был его крестражем. До того он наивно полагал, что может легко контролировать «мальчишку Поттера», но теперь? Нет, это было бы слишком опасно. Значит, теперь он решил убить меня и затем уничтожить моё меньшее «я».

— Совсем наоборот, малыш, — тут Муди метнул заклинание, и стол, под которым я прятался, развалился.

Я тут же вскочил на ноги и защитился «Протего».

— Ха! Как будто кто-то поверит, что Шизоглаз Муди может быть на стороне Тьмы… Прекрати выгораживать своего босса!

Муди рассмеялся, не сводя с меня разноцветных глаз. И тут вдруг, с театральной своевременностью, которой просто не бывает в магловском мире, его кожа запузырилась, деревянная нога отскочила и загремела по полу, а свой фальшивый глаз он подхватил и преспокойно засунул в карман. Совершенно чужое лицо весело ухмыльнулось мне.

— Конечно, всё это время я знал, — оправившись, заявил я. — На самом деле, всё это время… Постойте, но кто же вы?

— Барти Крауч младший, — представился он и, заметив мой озадаченный вид, добавил: — Сторонник Вольдеморта.

— Да, понимаю. Теперь всё становится понятно. Значит, это ты тот, кто всё время мешал мне на турнире?

— Вообще-то, нет, — нахмурился он.

— Не отпирайся, Вольдеморт уже признался в этом.

— Должно быть, меня он в этот план не посвятил, — пробормотал мой противник.

— Как будто Вольдеморт будет делиться всеми своими планами с каждой пешкой, — фыркнул я.

Бывший профессор Муди взревел и атаковал заклинанием, которое рассеялось на моём щите.

— Я не пешка! — выкрикнул он. — Я один из лучших его солдат, я его самый преданный сторонник, что бы там ни говорили про Снейпа или Сириуса…

Тут он перестал кричать, потому что вспыхнул огнём. Я обошёл пылающее, дёргающееся тело и подобрал его волшебную палочку, заметив:

— Этого не случилось бы, не забывай вы о постоянной бдительности.

После этого я вернул «Тайны Темнейших Искусств» обратно на полку и вышел в общий зал библиотеки. Мадам Пинс лежала ничком поперёк стола — наверное, так же привыкла спать во время нападений упиванцев, как и я. Пожав плечами, я беззаботно направился к выходу. Как раз подошло время появиться кому-нибудь из преподавателей, что Дамблдор со Снейпом и сделали.

— Профессор, директор, как хорошо, что вы пришли, — нацепив своё лучшее выражение невинности, воскликнул я, — Муди оказался упиванцем и хотел убить меня, но к счастью, я победил его… силой любви!

* * *

Выглядывая из окна поезда, я усмехнулся. Этот год закончился, в общем, неплохо. Я победил в Тремудром турнире. Я победил Вольдеморта. Я завоевал Кубок школы…

— А я завоевала твою дружбу! — заявила Джиневра.

Нахмурившись, я оторвался от окна и поглядел на сидение, которое занимали Джиневра с Луной Лавгуд. Рыжая сконфуженно улыбнулась и пробормотала:

— Ты снова говорил вслух.

Мой хмурый взгляд смягчился.

— Как успехи в раскрытии Тёмной магии твоей семьи?

— Пока не очень. Мы ведь были в школе, так что у меня было не очень много шансов.

— Гермиону это никогда не останавливало, — заметил я.

— Гермиона не занимается Тёмной магией, — робко возразил Рон. — Правда, Миона?

Упомянутая девочка ничего не ответила, слишком захваченная своим новым проектом по сбору информации. Я сотворил сверхмощный Люмос, чтобы привлечь её внимание (запрет на магию несовершеннолетних не касался поезда).

— Ну что, которого из Тёмных лордов ты теперь изучаешь?

— Тебя, — спокойно ответила Гермиона.

— Что?

Она, наконец, всё поняла. Мне следовало бы знать, что этим всё кончится. Отчего я не подготовился к этому дню заранее?

— Она имеет в виду лорда Вольдеморта, — пояснила Луна.

— Что-о?

Теперь их двое. Смогу ли я заобливиейтить их обеих достаточно тонко, чтобы не возникло подозрений? Нет, нет, я отвратительный обливиатор, оттого я и убивал всегда ненужных свидетелей. Так было проще.

— Так написано на обложке, если только мозгошмыги снова не шалят, — поджала губы Луна.

Порывшись в сумочке, она достала очки с фантастическими крылышками и нацепила их на нос.

— Нет, Луна, неизвестные и, возможно, несуществующие создания не замутняют твои чувства, — сообщила Гермиона. — Я действительно читаю про лорда Вольдеморта.

— Но ты сказала…

— Я лишь поддразнила тебя, Гарри. Хотя ты тоже есть в этой книжке, и я как раз читаю про тебя.

— Зачем? — спросил я, всё ещё чувствуя обоснованные подозрения.

Она вздохнула.

— Ты же сказал нам, что Вольдеморт возродился, вот я и разбираюсь, как он был уничтожен впервые. Возможно, мы сможем проделать это ещё раз.

— А разве не взрослые должны разбираться с этим? — спросила Джиневра.

— Я тоже так думала раньше, но всё равно разбираться каждый раз приходится нам, так что теперь я решила проявить инициативу.

Джиневра озадаченно нахмурилась:

— А разве ты не думаешь, что учителя — и вообще, взрослые — всегда правы?

— Я так думала в первом классе, — ответила Гермиона, — пока на меня не напал горный тролль. С тех пор я не так уверена.

— О, как же я ошибалась насчёт тебя, — простонала Джиневра.

Луна успокаивающе положила ей руку на плечо, продолжая пристально смотреть сквозь очки на точку чуть выше Гермиониной макушки.

— И что, ты уже выяснила, как победить его? В смысле, Вольдеморта? — спросил Рон.

Гермиона покачала головой.

— Всё не так просто. Однако я заметила кое-что необычное в обстоятельствах той ночи, когда он был повержен.

— Мною, — добавил я.

— Да уж, это явно были не мозгошмыги, — бросила Гермиона.

— Ты не знаешь наверняка, — возразила Луна. — Это лишь предположение.

— Она вообще много предполагает, — вставил я.

— Как я уже сказала, — снова начала Гермиона, — произошло нечто странное. Отчего Вольдеморт напал на Поттеров в одиночку? Обыкновенно он посылал своих сторонников на такие дела, а сам появлялся только в людных местах, наподобие Косой аллеи.

— Он безумец. Нельзя понять, отчего он делал то или это, — заявил Рон.

— Конечно, безумец, но это очень особенный вид безумия. И этот поступок в него не вписывается. Он любит играть на публику, производить впечатление. Он, кажется, ни разу не причинил кому-то боль без зрителей. Так отчего он не послал Беллатрикс Лестрейндж или Люция Малфоя?

— Малфои придурки, — ответил я. — Люциус бы всё запорол.

Она отложила книжку, слишком возбуждённая, чтобы усидеть спокойно.

— Запорол бы что? В чём был план? Почему именно Поттеры?

— Пророчество… — пробормотал я.

— В каком это смысле?

— Было пророчество, — объяснил я, — про ребёнка Поттеров (то есть, про меня) и Вольдеморта.

— Откуда ты знаешь? — спросила Джиневра.

— Мне рассказал Снейп.

Формально говоря, так оно когда-то и было.

— И о чём там говорится? — спросил Рон.

— Я не знаю, — ответил я, возможно, впервые в жизни.

— Почему ты не сказал нам раньше? — спросила Гермиона.

— Потому что я не знаю, о чём в нём говорится. Честное слово, я ожидал таких вопросов от Рона, а не от тебя.

Гермиона надулась и заявила:

— Так отчего же ты не выяснил? Пророчества хранятся в Отделе Тайн.

Конечно, Гермиона знала это. Неудивительно, если учесть, где она раньше работала.

— Да? Ну что ж, пожалуй, придётся нам прогуляться в Министерство, — я встал, собираясь выходить. — Хорошего всем лета; я сообщу вам, когда настанет время.

— Гарри, — сказала Джиневра.

— Ну что там такое? — огрызнулся я.

— Ты понимаешь, что мы ещё не на станции?

…

— Я полностью в курсе, спасибо.

Луна прищурилась сквозь разноцветные очки:

— Должно быть, это мозгошмыги. Есть у кого-нибудь сачок для бабочек?