Не плачь, девчонка! (гет)

— Понимаешь, когда мы вышли из магазина, Северус захотел посмотреть школу, где я училась. Ну, мы и поехали. А там я встретила свою подругу, она пригласила нас в гости, а отказаться неудобно. Да и Севу она очень понравилась. Медик, причём очень хороший. Детишек лечит.

Мы сидели на кухне, я ковырялась в тарелке с пловом и старалась не смотреть мужу в глаза. А ну как прочту во взгляде, как он меня презирает и не любит. И что тогда — повеситься?

Пока он укладывал спать Сева, я с трудом придумала эту версию наших похождений. И ведь ни слова лжи! А этот… сфинкс, молчит! И смотрит тяжёлым взглядом! Руки лежат на столе, сцепленные в замок так крепко, что даже костяшки побелели.

А ещё он плов приготовил. Вкусный! А у меня, как назло весь аппетит пропал.

Ну а как жить дальше, когда любимый муж несёт ребёнка наверх и, не оборачиваясь, сообщает: «нам надо поговорить! Подожди меня на кухне»? А ты стоишь растерянная в дверях и не знаешь, какого Мерлина ему надо!

Не зря я ненавидела эту фразу в сериалах, ну правда, нет, чтоб просто поговорить сразу, без такого избитого выпендрёжа. А теперь поняла — когда эта фраза обращена к тебе, то здорово прессует! И первым делом хочется просто сбежать. Так, собственно многие герои и поступали. Правда, телевизор я перестала смотреть ещё лет пять назад. Хороший фильм можно в интернете найти на любой вкус. И книги тоже — вот где моя настоящая страсть с младых ногтей. В последнее время увлеклась, вот, фанфиками разными, а до того просто фэнтези, да фантастику шибко уважала.

Мне вдруг так взгрустнулось, что здесь нет ни книг любимых, ни компьютера с внешним диском, на котором прячется твоя огромная библиотека в формате FB2 и пара сотен самых любимых фильмов, включая папку с Поттерианой. Про Гарри Поттера я вообще могла смотреть любой фильм, с любого места, в любое время. Вот и досмотрелась!

— Эйлин, — хрипло произнёс муж. И даже откашлялся, чтобы продолжить.

Я вся сжалась от нехороших предчувствий и посмотрела всё же в глаза. И ничего! Только непонятную тоску во взгляде увидела, однако и она исчезла, уступив место усталости.

— А если Северус захочет в Антарктиду слетать? Ты тут же помчишься покупать билеты?

— Нет, — сразу отбоярилась я, пытаясь угадать правильный ответ. — У тебя спрошу сначала.

Он уронил голову на ладони с мученическим видом. Значит, ответ неправильный! Да что ж такое?

— Он ребёнок, понимаешь? — выпрямился Тоби. — Маленький трёхлетний мальчишка. Мало ли что ему хочется! Но ты-то взрослая женщина… Впрочем, что я говорю?!

— Тоби, — жалобно воскликнула я. — Не мучай меня! Если ты хочешь развода, или ещё чего-то такого же страшного — скажи сразу! Пожалуйста!

Он потрясённо уставился на меня, открыв рот. И вдруг вскочил, в два шага обогнул стол и, подхватив меня подмышки, выдернул из кресла. Я зажмурилась, а он вдруг прижал меня к себе со всей силой, чуть не задохнулась. Пискнула сдавленно, и он чуть расслабил объятия, но не отпустил. Колючая щека прижалась к моей, я почувствовала ухом его дыхание и услышала шёпот:

— У нас всё наладится! Обещаю!

Я всё-таки всхлипнула, лекарство от Сметвика ведь так и лежит в сумке.

— А о чём ты поговорить хотел?

— Забудь!

— Ну, Тоби, как я забуду?

— Ничего особенного, — с досадой произнёс он. — Просто предупреждай, если надолго уходишь. Или записку оставь. Это ты можешь, а?

— Могу.

— Вот и славно! Хочешь, отнесу тебя в кроватку? Устала ведь?

— Надорвёшься! — вскрикнула я, когда, не подождав ответа, он подхватил меня на руки.

— Это я-то? — ухмыльнулся подозрительно довольный собой муж. — Не дождёшься! Обними за шею, пожалуйста. Да, вот так. Умница!

Ну, я, конечно, воспользовалась случаем, расслабилась, прижавшись к нему покрепче, и всю дорогу с удовольствием вдыхала его запах, уткнувшись носом в шею, и балдела. Вот нравится сильно, а что за одеколон у него, или вода туалетная, или ещё что — не знаю.

Меня уложили на кровать и даже раздели, а я с тоской думала, что зелье ещё не сварила, а ведь всё уже куплено. Так что Тобиаса скоро ждёт небольшой сюрприз. Только бы получилось сварить! А уж выпить как-нибудь заставлю.

Да, секса опять не случилось, но я хоть понимала теперь, почему. Я даже не позволила ему воспользоваться своим шаманским средством. Так уютно лежали, он обнимал меня, тесно прижавшись сзади, и так я удачно помещалась в его объятиях, словно созданы были друг для друга. И вдруг Тоби зашевелился и говорит:

— Я на минутку, ладно, родная?

— Зачем это? В туалет?

— Нет, я просто…

— А раз просто, нечего. Спи уже!

Вот ещё только химией всякой травиться не хватало! Он глубоко и долго вздыхал, но послушался, с обидой пробормотав:

— Как скажешь.

Но из объятий не выпустил — и то хлеб.

Еле смогла дождаться, пока заснёт. Потом долго тянулась за юбкой, лежащей на стуле. Вытянула кошелёк, оттуда волшебную палочку, и кинула в мужа проверенным сонным заклинанием. Не надо ему знать, что я ночью в подвале зелья варила.

Первым делом, спустившись в подвал, сделала пару глотков бодроперцового.

Потом проверила, все ли ингредиенты правильно подготовлены. Что их можно нарезать накануне, я выяснила вчера в этом самом журнале. Так что оставалось покромсать правильно корень женьшеня магического и приступать к варке.

Настроение у меня было превосходным, я сверялась с записями каждые две три минуты, добавляла, мешала, остужала, снова нагревала, опять мешала, добавляла, процеживала, разбавляла, и всё это время мурлыкала под нос какие-то песенки. Я не думала о том, получиться ли у меня зелье. Я была уверена, что должно получиться! Просто обязано!

В шесть утра зелье было готово! Я с волнением смотрела в мутно-зелёную гладь густого варева и боялась дышать. Предстояло проверить, правильное ли зелье получилось. Для этого следовало капнуть в центр одну-единственную каплю сока мандрагоры, и обязательно с кончика серебряного ножа. Зелье при этом, при правильном изготовлении, должно было вскипеть мелкими пузырьками, а потом стать совершенно прозрачным. Если останется мутно-зелёным, а ещё хуже — почернеет, то немедленно применить «Эванеско». Палочка лежала рядом.

Капля летела в котёл целую вечность, и наконец коснулась поверхности. Появились пузырьки, с шипением застилая всю поверхность. Секунда, другая, третяя, пузырьки продолжали лопаться. Пять секунд — котёл вдруг наполнился дымкой, и я схватила палочку. Но дымка сразу исчезла и я увидела дно котла через совершенно прозрачную воду.

Сжимая кулаки, я медленно отошла от стола, выдохнула, зажмурилась на пару секунд, а потом принялась бешено танцевать какой-то безумный танец. Впрочем, хватило меня ненадолго, но к котлу я вернулась абсолютно спокойная. Перелила содержимое в три хрустальных флакона. Деловито подписала их, и два убрала на полочку с готовыми зельями.

Прибрала всё, что оставалось после готовки, вымыла котёл, даже подмела пол вручную. А потом, прихватив зелье, побежала наверх.

Способ применения зазубрила: полфлакона, то есть ровно пятьдесят миллилитров следовало втереть в грудь мужчины в области сердца, пока полностью не впитается. Остальное он должен был выпить в течении пятнадцати минут, не позднее. Иначе повторить можно было только через сутки. У меня был запас, так что я не слишком волновалась. Запивать не возбранялось. Так что приготовила кофе, как рекомендовала прежняя Эйлин.

Принесла все в спальню, и, пользуясь тем, что Тоби спит, задрала на нём футболку, вылила отмеренное заранее зелье на грудь и принялась втирать. Казалось, что густое зелье никогда не впитается, но я упрямо массировала грудную клетку мужа. Пока не поняла, что кожа совершенно сухая. Теперь быстро разбудить и заставить выпить.

«Фините» подействовала безотказно. Тоби вздохнул и приоткрыл глаза. Увидел меня со стаканом в руке и сонно улыбнулся:

— Привет!

— Выпей, пожалуйста, — поднесла я стакан к его губам. — Витаминчики! Ну же! А потом кофе дам.

— Это обязательно? — муж, скривившись, понюхал стакан.

— Тоби!

— Ладно, рыбонька! Не ворчи! — я сама сглотнула, когда он одним глотком опорожнил содержимое. — Дрянь какая!

Лицо его выражало обиду и удивление.

— Что это было?

— Держи кофе! Витаминчики, я же сказала. А всё полезное всегда либо горькое, либо противное. Ты молодец!

— Да оно не горькое, оно слизкое! Как жабу проглотил! А сколько времени?

— Семь утра.

— Спасибо, рыбонька. Я мог спать ещё целый час! Даже немного больше, — он с блаженством на лице отпил второй глоток кофе.

В инструкции к зелью сказано, что действие мгновенное. Проклятие просто испарялось. Остальное уже зависело от здоровья пациента.

— А может этот час мы проведём с пользой? — мурлыкнула я, и бессовестно сунула руку под одеяло. На самом деле я далеко не такая смелая, но должна же была проверить собственное зелье! Тоби дёрнулся и подавился кофе. А я с радостью ощутила, как под тонкой тканью его трусов, важная часть организма увеличивается и твердеет от нехитрых поглаживаний. Сжала пальцы, пользуясь моментом и измеряя длину, восхитилась и взглянула на супруга.

Настороженный взгляд из-под густых ресниц, закушенная губа — какой же он у меня красавчик!

— Эйлин, — мягко проговорил он, — что ты дала мне выпить на самом деле?

— Моя подруга медик, с которой я вчера встречалась, очень хороший медик, — я отдёрнула руку, произнося заготовленную речь, и перебралась на свою половину кровати. — Вот я и проверила, действительно ли этот витаминчик творит чудеса.

Муж аккуратно поставил чашку с недопитым кофе на тумбочку, и повернулся ко мне, подперев голову рукой:

— И что теперь? Думаешь, я каждый день буду глотать эту гадость?

— А стал бы? — заинтересовалась я, медленно придвигаясь поближе. А лёжа на боку это не так-то просто, когда делаешь вид, что ничего не делаешь. Но раз уж гора не идёт к Магомету…

Он скорчил зверскую физиономию и тут же усмехнулся:

— Возможно, стал бы. А надо?

— Нет, — усмехнулась я, подползая совсем близко. — Это особый витаминчик. Снимает какой-то тормоз с организма. Ну, я толком не поняла…

— Тссс, — Тоби погладил меня по щеке и лизнул уголок рта. От него вкусно пахло кофе и чем-то ещё, неуловимым. — Ты как хочешь? Быстро и бурно, или медленно и нежно?

— А ты? — не знала, что простые вопросы и лёгкие поцелуи в щёки и глаза после каждого слова, могут так возбуждать.

— Нет, милая, сегодня выбираешь ты. Даже если захочешь второй вариант, я не буду против.

Губы его, наконец, вернулись к моему рту.

— Первый! — выдохнула я, прежде чем доступ к кислороду был жёстко перекрыт.

* * *

Ну да, кто же мог предположить, что за первым вариантом так незаметно наступит второй. Просто Тоби, дорвавшийся до сладкого, так нежно благодарил меня после первого раунда, выражая это ласками и поцелуями, что остановиться сам уже не смог, а я его останавливать даже не собиралась.

Вот и получилось, что он почти опоздал на работу, и позавтракать не успел.

Но огорчения по этому поводу я на его физиономии не углядела, получив у дверей на прощание ещё один страстный поцелуй. Ну да, сама напросилась, но он же не возражал.

Две бессонных ночи давали себя знать, несмотря на выпитое вечером бодроперцовое.

А у меня ребёнок вот-вот проснётся. И что тогда делать?

Глаза закрывались сами собой, пока я брела наверх проверить, проснулся ли сын.

В его комнате было подозрительно тихо. Но в кровати ребёнка не обнаружилось. Паника не успела охватить полностью, как я заметила розовую голую пятку, торчащую из-под кровати.

— Сев, — позвала я, — вылезай! Пойдём завтракать.

Спустя минуту из под свесившегося с кровати одеяла показалась довольная мордашка.

— Мам, у меня тут подземный гараж. А мы поедем в гости к тёте Поппи?

— Какие гости… — начала я, но вдруг поняла, что это выход. Вот кто мог меня спасти от самой себя. Она и с передозировкой бодроперцовым могла бы посоветовать, и Сева чем-то занять, пока я буду отсыпаться.

— Посмотрим, — решила я, — если будешь себя хорошо вести…

Мальчишка резво вскочил и, бросившись ко мне, обнял за талию.

— Я буду очень хорошим, — я еле разобрала его бормотание в мой живот.

Поппи нам оставила вчера свой адрес, но я думала, что никогда им не воспользуюсь. Хорошо, хоть не выбросила, а сохранила в кожаном гоблинском кошельке. Стыдно, конечно, так навязываться, но искать другой выход, когда каждую минуту борешься с зевотой, просто нет сил.

Оставив Тоби записку, что направляюсь к подруге и возможно буду поздно, я вышла из дома и направилась в другой конец города. Именно Поппи просветила меня о наличии в Коукворте общественного почтового камина. Потому мы и возвращались вчера пешком, а не были высажены из Ночного Рыцаря прямо на родное крыльцо. Интересно, что бы на это сказал Тоб.

Утро было ветреным, набегавшие с севера тучи закрывали солнце, которое лишь изредка появлялось в просветах. Наверное, будет дождь, а мы ни зонтика не взяли, ни тёплой одежды. Сев то и дело вырывал у меня свою ручку, отбегал, склоняясь у обочины над каким-нибудь цветком, или неприметной травкой. Я понимала, что иду медленно, но каждый шаг давался с трудом. Чувствовала себя всё хуже. Только бы дойти.

Ругала себя, что не глотнула перед выходом бодроперцового, все равно уже превысила норму, так что глотком меньше, глотком больше…

Домик, зажатый между двух заброшенных дворов, показался впереди, когда мне казалось, что туфли превратились в неподъёмные гири.

Сев уже не отходил, крепко вцепившись в мою руку и с беспокойством заглядывая в лицо. Пыталась подбодрить его слабой улыбкой, но видимо получалось не очень.

Наконец невзрачное крылечко оказалось прямо перед нами. Всего-то оставалось подняться, и постучать условным стуком по правой части двери, где петли. Только даже Альпы не казались мне такими неприступными, как эти ступеньки. Чтобы я ещё когда-нибудь пила бодроперцовое!...

— Мама! — Северус всхлипнул, и вытер глаза рукавом. — Пойдём же!

— Сейчас, милый, — я устало опустилась на ступеньку и прислонилась головой к перилам, — через минутку. Ты помнишь, как надо постучать?

— Да!

— Ну попробуй, — я прикрыла отяжелевшие веки.

Кажется, Сев стучал не кулачком, а просто ботинком и ладошками, но сил поправить его не было совершенно. Сознание уплывало.

Очнулась я, почувствовав горечь во рту. Какая-то женщина сосредоточенно хлопала по щекам.

— Пришла в себя, мамаша? — строго спросила она.

Я слабо кивнула, осознав, что лежу в комнате с низким потолком на маленьком диванчике. Ноги свисали с его края. К бедру прижимался Сев, глядя на меня огромными испуганными глазами.

— Где мы? — удалось мне проговорить, хотя язык с трудом ворочался во рту.

— Почтовое отделение Коукворта, — недовольно сообщила дама. — Медика уже вызвали. Деньги-то имеются?

— Деньги есть, — я попыталась залезть в карман, но рука плохо слушалась. — Нам надо к подруге. У меня записан адрес ее камина…

— Ну уж нет, — сердито ответила дама, — вам сейчас не подруга нужна. Вам прямая дорога в Мунго!

Словно подтверждая её слова, в комнату быстро вошли два молодых человека в серых мантиях с вышитыми значками змеи, вылезающей из чаши. Медики, значит.

Попытки запротестовать, объяснить, что Поппи тоже разбирается в медицине, ни к чему не привели. Один из медиков подхватил меня на руки, словно пушинку, а другой взял за руку сына. Сознание снова начинало уплывать, и протестовать не получалось. Последнее, что запомнилось — это громкое «Мунго», выкрикнутое кем-то из санитаров.

В следующий раз я очнулась в больничной палате. Ну, так мне показалось. Белые стены, пружинистая кровать, застеленная белоснежным бельём. На тумбочке рядом целый строй разномастных пузырьков. На соседней койке — палата была трёхместной — спала какая-то старушка. У дальней стены койка стояла пустая. Я в панике завертела головой — где Северус?

Попробовала встать и не смогла, тело не слушалось совершенно.

Зато сразу распахнулась дверь и в палату зашла медиковедьма преклонного возраста.

— Очнулись? — доброжелательно спросила она. — Вот и славно. Сейчас выпьете вот это и будете спать.

Она взяла с тумбочки один из флаконов и выдернула из него пробку.

— Подождите! А где мой сын?

— С ним все в порядке, — чуть недовольно нахмурилась женщина. — Он с другими детьми под присмотром. И раз уж вы о нём вспомнили… У вас есть родственники, с которыми можно оставить ребенка, пока вы тут лечитесь?

— Мне нужно поговорить с доктором Сметвиком!

— Ну вот ещё, — поджала губы ведьма. — Буду я его беспокоить из-за каждой бродяжки!

— Но послушайте!..

— Так, пейте, милочка!

Она прижала флакон к моим губам и самым наглым образом зажала пальцами нос. Пришлось глотать, после чего мысли опять стали путаться, пока не исчезли.

В следующий раз я открыла глаза ночью. Сразу всё вспомнила и запаниковала. Рассчитывать, что сиделка позовёт Сметвика, не приходилось. Если они попытались открыть мой кошелёк, то всё содержимое, включая палочку, блокнот для переписки с Ганешем, и все мои деньги отправились обратно в мой сейф. А судя по тому, что принимают за бродяжку, так оно и было. Ведь кто-то раздел меня и переодел в ночную сорочку. И одежды нигде не видела ещё в первое пробуждение.

Думать, что делает Тоби, не обнаружив нас дома, категорически не хотелось. Сначала надо было найти Северуса, и убедиться, что с ним всё в порядке. Сама-то я чувствовала себя прекрасно. Усталость и сонливость исчезли окончательно. Только тело не слушалось, но это наверняка их медицинские штучки. Обездвижили, чтоб не навредила сама себе?

В отчаянии, я попробовала без палочки «Фините Инкантатем». Первые три раза — безуспешно. Потом произнесла вслух, вложив в слова столько упрямого желания успеха, что над кроватью прошла тёплая волна, и я с ликованием ощутила, что тело снова мне подчиняется.

Как же отключить ту следилку, что вызывает сиделку при пробуждении?

— Как только поднимете голову, — раздался ворчливый голос сбоку, — они сразу придут и опять вас усыпят.

Я повернулась, не пытаясь поднять голову с подушки, чтобы разглядеть соседку.

— Простите, но мне надо отсюда выбраться. Вы мне не поможете? — прошептала я.

— И зачем бы мне это было нужно? — старушка явно не горела желанием помогать.

— Я могу заплатить!

— Да? — скептически прокаркала старушенция. — В ваших вещах денег не нашли. Я слышала, что утром прибудут авроры для выяснения вашей личности.

— А Северус? Где мой сын?

— Не знаю, вас принесли вчера утром. Никакого ребенка я не видела.

Я еле удержалась от того, чтобы не вскочить, но вовремя вспомнила о сигналках.

— Впрочем, — продолжала соседка, — искали какого-то мальчика, если я правильно поняла. Они его, похоже, упустили.

— Но мне сказали, что он с другими детьми.

— А вы и поверили? Тут больница, милочка, а не приют для бездомных.

Я сжимала кулаки, не давая панике завладеть моим сознанием. Дожидаться утра и авроров было немыслимо. Мало того, что среди авроров может оказаться кто-то похуже Поттера. Так ещё есть опасность, что прибудет он сам. А встречаться с этим гадом было откровенно страшно. Он мне ещё побег не простил, и как отнёсся к вранью насчёт фамилии — неизвестно.

— Послушайте, я правда заплачу вам, — предприняла я ещё одну попытку. — Хотите, поклянусь? Триста галеонов вас устроит?

Если бы я ещё разбиралась в этих ценах!

— Какая щедрость, — презрительно бросила старушка, — может вы ещё чистокровная аристократка?

Строго говоря, так оно и было, насколько я помнила канон. Но может, замужество с маглом как-то этот статус отменяло?

— Я хорошо зарабатываю, — устало произнесла я.

— А как вы клятву дадите, если палочек ни у одной из нас нет? — заинтересовалась старушенция.

— Я не имела ввиду непреложный обет, — терпеливо пояснила я, — но обещания привыкла выполнять.

— Тише ты! Идут! — зашипела старушка. — Если дышать медленно-медленно, никакой магией не определят, что ты не спишь.

Меня это в корне не устраивало, мало ли кто придёт. Насмотрелась в своё время всяких боевиков. Вот так подкрадутся ночью в палату и убьют ненужного свидетеля. Правда, на кой я кому-то сдалась — другой вопрос. Может, это вовсе не за мной, а за этой вредной старушкой.

В общем, решила плюнуть на следилки, прибегут санитары, так и лучше — может, спугнут гостей. Так что соскользнула с кровати на пол, чем вызвала восхищённый вздох бабули:

— Смотри-ка, догадалась. Не кипишуй, я пошутила, чтобы у тебя мозги заработали. Никто не идёт, кому мы здалися. А то лежит колодой! А я уж как намекала, что всего лишь голову не поднимать. Так нет же, денег предлагает, а у самой ни мантии, ни палочки, прости Мерлин. Ни документов каких, али печатей магических.

— Ну, бабуля! — возмутилась я, собираясь встать.

— Не вставай! Уфф, чуть всё не испортила. Так и ползи к дверям, непутёвая, да головы не поднимай.

— А может в окно? — решила я поразмышлять вслух.

— Сдурела? Или у тебя анимагическая форма орёл степной? А может, метлу в волосах прячешь?

Язвительная бабка явно развлекалась за мой счёт. Её язвительные замечания начинали злить.

— Вы кто вообще? — не утерпела от вопроса.

— Интерес какой, али простое любопытство? — поинтересовалась она равнодушно.

— Интерес! Самый прямой! Так что признавайся.

Уговаривать её сказать имя я не собиралась. А спрашивала, потому что не так страшно, когда рядом живой человек. Глядишь, разозлится, да выдаст ещё что-то интересное.

— Ладно, мне скрывать нечего, — хмыкнула соседка. — гадалка я, из таких, мелких, да незаметных. За денежку, мышь в поле отыщу, пол ребёнка определю, подскажу, когда зачать мальчишку получится, только плати. Пророчества — это не ко мне, презираю такие дела, ни одно пророчество еще добра никому не принесло, одни хлопоты, да кучу трупов невинных. Это я не про великие говорю, у тех особая стать. А про те, которыми Отдел Тайн забит под завязку.

— Стой, стой! — прервала я её признания. — А сына моего отыскать сможешь?

— Родной? По крови-то?

— Конечно, родной!

— Да не вставай ты, убогая! Что за молодёжь пошла! Верю, верю, что родной. Ну родню по крови — плёвое дело отыскать. Разве что этот сыскуемый — маг сильный и сам не хочет, чтобы его нашли. Да и на них окольная тропинка сыщется.

— Ну так помоги, я отблагодарю!

— А это, девонька, не так просто. Я тут лёжечи, никак колдовать не могу. Вытаскивай уж и меня вместе с собою. А то авроры с утра набегут, не знаю, как тебя, а на меня у них зуб наточен давненько. Живо на поселение отправят.

— Это в Азкабан? — удивилась я. Старушек разве туда отправляют?

— Фи, чего удумала. Благородная что ли? Это у них на уме один Азкабан, словно в мире других тюрем не существует. Дементоров ещё приручили, тьфу! Мордред их задери. Знали бы они, что есть дементоры, так нипочём бы не связались. Но старая Пифия им разве указ?

— А куда? — не отставала я.

— Известно куда, на работы. Артефакты им заряжать, пока сквибом не проснёшься, али ещё какое тёмное дело поручат. Мало ли толку с магов? На некоторых ещё проклятия разные испытывают. Выживешь, так калекой заделаешься.

Что-то мне расхотелось слушать про такие вещи.

— Мы хоть в Мунго сейчас? — спросила жалобно.

— Вестимо, в Мунго. Только на самом последнем этаже. Для особо неспокойных, да неблагонадёжных. Да таких, как ты, которых опознать не удалось. Потому и авроров зовут, у тех свои методы.

— Странно, — сказала я, со вздохом ложась на бок на жёстком полу. Устала стоять на четвереньках. — А что — по крови узнать не судьба?

— Кто же тебе дорогущий ритуал оплатит, непутёвая твоя голова? Каждую бродяжку на крови проверять, так Мунго сразу разорится.

— Ладно, поняла я всё, мадам Пифия! Ты мне лучше скажи, что у тебя болит, и как нам лучше выбраться.

— Эко загнула! Зови уж просто Пифия, без всяких мадам и прочих приставок. Это для прочих разных, я Кассандра Трелони была когда-то, вот там и мадам и миссис, да ещё можно было леди ввернуть, если совсем уж блеснуть хотелось в том же Лютном.

— Трелони! Кассандра? — шёпотом воскликнула я.

— Цыц, дурища. Умерла твоя Трелони, ясно? Как есть, вся умерла. Дочуру вон, сиротой оставила. Да та не пропадёт, пройдет лет пятнадцать-двадцать, так ещё и профессором в Хогвартсе станет. А такая мать только жизнь искалечит, да. Вот и померла. Совсем.

— Но вы же живая, — растерялась я.

— Живая— живая. И ещё сто лет проживу. А при удаче, так и все триста. Ты б посмотрела на меня без личины, так ахнула бы. Только я личину почитай уже лет тридцать не сымала. Красота, она ведь, девонька, счастья-то не несёт. Особенно такая, как моя. Не даром, роковой называют. Вот и дочуру личину делать научила, так чтоб по десять лет обновлять не пришлось. Страшную-то на работу быстрее возьмут. Впрочем, красавицу возьмут всенепременно, только работать придётся другим местом.

— Ничего себе, — хмыкнула я, заслушавшись. — Слышала я, что старухи-ведьмы себе личину молодой красотки брали, но чтобы наоборот… А сколько вам лет, если не секрет?

— Молодая совсем, сто пять годков недавно стукнуло. Так на вид без личины, чуть постарше тебя выгляжу, на твёрдые магловские тридцать пять — сорок. И здоровье, иной молодой позавиддует, слава магии. Нынче-то, такой возраст всех удивляет, забыли маги родовые обязательства, память поколений у них не в чести, вот и стареют по-магловски быстро, да мрут как мухи, едва семьдесят стукнет. Что творится в мире!

— А почему мне рассказываете? — насторожилась я. — Не знаете ведь совсем? И раз здоровье как у молодых, почему здесь оказались?

— Хе хе, глупая. Ты хоть вопросы по одному задавай. Начну с последнего — здесь я всё по тому же. Из-за жадности, да злобы людской. Нашла я одному неумному пареньку то, что искал, хотя и говорила, что не следует ему это делать — добра не принесёт. Так и приложил старую по-магловски, дубинкой. Ещё и обливэйтил перед тем, словно меня проклятия или заклинания могут достать — смешной народ, ей-Богу! То ли платить не захотел, то ли посчитал, что сработало заклинание-то, да и забыла я всё. А приложил просто от злости, когда спиной неосмотрительно повернулась. Не понравилось ему моё предсказание. Ну и нашлись добрые люди, вызвали колдомедиков. Очнулась уже здесь, притороченная. А тут и тебя принесли.

— И никак снять эти путы не можете? При вашей то силе?

— Сила силе рознь, деточка. Так что снять эту пакость не могу как раз. На мне пакости много за век накопилось, чистоту растеряла. А если бы и могла, то повременила бы. Уж больно интересно за тобой понаблюдать.

— Что интересного? — поёжилась я.

— Так именно то, почему и рассказываю. Во-первых, русский язык, как свой понимаешь. А у меня корни оттуда, родина как-никак, ностальгия и прочая печаль.

Я охнула, понимая, что так и есть — по-русски говорим, а я и не заметила.

— Второе дело, — продолжала старушка — что магией от тебя шарашит, словно перерождение провела. А нифига контролировать не умеешь. Вот и залюбовалась я на странный самородок, не огранённый и дикий. Такого на своём веку встречать ещё не приходилось. Хоть слышать — слышала, а не верила. Ну и последнее, как сына разыщу, так дашь мне обет магический, чтобы легче было язык удержать за зубами. Но не такой, какой откатами страшен, а простенький — рассчитанный на чистых сердцем. Без надобности великой и не вспомнишь ничего.

— А откуда взяли, что я чистая сердцем? — недоверчиво поинтересовалась я.

— Ну, это просто совсем. Не задумывалась никогда, что стихийка только у детишек бывает? А? Ни о чём не говорит? Так вот — заклинания творить без палочки только такие и могут, у которых совесть, как у младенца. Вот Мерлин тот же, которого все к месту и не к месту поминают. Он мог, да. Ну, так это был великого сердца волшебник. Ты-то великой не станешь, заботы твои не те. Мелкие, житейские, но и рядовой тебя назвать не назовёшь. Всё-таки самородок. Пока не огранённый — почти магла. Ниже и катиться некуда. А если подучишься, да правильного наставника найдёшь, так и натурой станешь цельной, много добра сделать сумеешь. Было бы желание. Впрочем, хватит болтать. Снимай с меня путы, да пойдём уже. Как раз час быка наступил.

— Какой час?

— Неважно, снимай!

Не верила я в эти сказки про чистое сердце, ну откуда оно у меня, в самом деле. Смешно! Но снять с бабки путы попыталась. Не вышло, ни с первого раза, ни с пятого.

— Вот глупая, — не выдержала старушка. — раз заклинания тебе не даются, давай-ка без них. Просто снимай. Не бормочи.

— Как это? — не поняла я.

— По-вашему — желанием. Представь мысленно путы, вроде кокона, каким паук муху оборачивает. Представила?

— Ага.

— А теперь представь, что те путы не из прочной нити, а из ваты сахарной. Потянешь и рассыплется. Ну?

Это было легко. Представила, что уж.

Только дальнейших указаний не последовало. Бабка вдруг легко соскользнула с кровати на пол.

— Молодец! Ползём к двери. Фу, сладкая теперь вся, да липкая. С ватой сладкой ты перестаралась. Надо было тебе сказать, что нитки сгнили от времени, да уж ладно.

Я потянулась открыть дверь, но Пифия схватила за руку.

— Куда? На ней сигналок больше чем над кроватями. Представляй что в двери внизу окно такое большое, тряпочкой завешенное. Только без стекла!

— Да как же… — начала я сердиться, — я колдовать так не умею!

— Но сделала же, — удовлетворённо заметила бабка, приподнимая тряпку внизу, которая по цвету с дверью сливалась. Отверстие квадратное, как раз нам пролезть.

Только вылезли, мне было велено представить обратно, что дверь цельная. И опять получилось. Я заморачиваться перестала. Да ну эту старушку — небось сама и колдует.

Тут мы уже встали, отряхнулись, да огляделись.

Коридор пустынный, не очень широкий, и без окон. Тускло светятся лампы на стенах, плафоны мешают разглядеть — электричество там, или свечи какие магические.

Вдоль стен двери с обеих сторон. Все одинаковые. Чуть дальше по коридору ниша, в которой установлен стол с высокой стойкой, как в обычных больницах сестринский пост — один в один. И Сестричка на посту спит, положив голову на сложенные руки. Палочка лежит рядом, наготове.

— Тихо, — шепнула Пифия и вдруг впилась ногтём в моё запястье.

Я еле удержалась от вскрика.

Старуха усмехнулась, и поднесла окровавленный ноготь к лицу. Принюхалась, поводила носом из стороны в сторону. И поманив меня, медленно направилась к сестринскому посту. Я старалась не отставать и не издавать звуков. Хорошо даже, что босиком иду. Разве что потом надо будет одежду свою найти.

Так мы дошли до лестницы, по которой спускаться пришлось довольно долго. Потом был ещё коридор, и ещё. Я бы уже запуталась, а Пифия периодически подносила ноготь к носу и шла. Наконец, она остановилась у дверей, от которых пахло едой. Кухня, видать.

Дверь была не заперта и мы вошли. И сразу оказались в большой и просторной кухне. Пара домовиков колдовали у зажжённой плиты, установленной посерёдке, раздувая огонь. Ещё двое щелчками пальцев, перемещали из большой раковины тарелки, которые сами складывались в стопки на столе у стены.

Заметив нас, они застыли с улыбками, и вдруг еле приметно поклонились. После чего занялись своими делами.

— Тут он, — громко сказала Пифия, отдёргивая занавеску у входа. В маленькой нише стоял встроенный полукруглый топчан, на котором спал Северус. Я бросилась перед ним на колени, если сдержавшись, чтобы не прижать его к себе со всей силой. Погладила по головке. А он сразу встрепенулся.

— Мама? Я ждал-ждал, — он крепко обхватил меня за шею тонкими ручками. — Давай уйдём отсюда! Я домой хочу! К папе!

— И я домой хочу, милый. Сейчас отправимся.

— Ты больше не болеешь?

— Нет дорогой. Мама здорова уже.

— Ну, хватит, — скомандовала старушка. — Уходим!

— Мы так и пойдём? — спросила я Пифию, подхватив Северуса на руки. Мы обе по-прежнему были в ночных рубашках и босиком.

— Хоть ты этого и не любишь, — проворчала гадалка, — но зажмурься и представь, что на тебе надето. Только чётко, в деталях. А на мне представляй чёрную мантию до пят, поверх рубахи, да крепкие ботинки на толстой подошве. Ну?

Честно зажмурилась, представила на себе самое модное бельё, о котором мечтала ещё в той жизни, дорогие синие джинсы от Кельвина Кляйна, которых ещё нет в нынешнем времени. Темно-зелёную футболку с длинными рукавами, подумав, дополнила чёрной флисовой курткой на молнии, с капюшоном и карманами. Снабдила себя ещё тяжёлыми ботинками на толстой подошве, которые пару месяцев назад не смогла купить — жаба задушила такие деньги на обувь тратить. И завершила образ кожаным рюкзаком — тоже в фильме каком-то видела.

Такие же ботинки представила на Пифии. Вместо носков подумала о чулках с поясом, и простом, но удобном нижнем белье. Вкусов-то не знаю. Дополнила это коричневым платьем в горошек — когда я была маленькой, такое было у мамы. И мантию представила с широким капюшоном, глубокими карманами, подпоясанную кожаным плетёным ремешком. В одном из карманов по моим прикидкам должна была лежать волшебная палочка — та самая, что принадлежала Эйлин, в другом кожаный безразмерный кошелёк, который пропал у меня вместе с одеждой. Только у Пифии ни к какому банку он привязан не был. Представила и содержимое кошелька — горку золотых галеонов. Ну и напоследок — кутить, так кутить — рюкзачком я её тоже снабдила. Точь в точь, как у меня, только тёмно-серый, из толстой рогожки. Ну и чтоб пустым не болтался, представила в нём пуховый оренбургский платок и тульский пряник в виде олимпийского мишки.

Когда открыла глаза, в них даже потемнело. И сначала круги шли. Только через несколько секунд всё прояснилось.

— Ну и фантазия, — фыркнула Пифия, рассматривая свою мантию. — Ты чего такую приличную наколдовала? Куда мне? А ботиночки мне нравятся, прочные. Так и оставлю. А вы, ну-ка брысь, и молчать о том, что видели, ясно?

Тут я заметила столпившихся вокруг домовых эльфов. Они с умилением смотрели на меня, сжав ладошки перед грудью, словно о чем-то умоляли. Окрик Пифии заставил их потупиться, закивать и вернуться на свои места.

— Ишь, сбежались на дармовщинку, — проворчала гадалка. — Ну да ладно, зато магия твоя не разбудила пол больницы, всё лишнее эти жучары подъели. Теперь в тебе души не чают. Ты как — не ослабела?

Я прислушалась к себе, прижимая к груди посапывающего Северуса — не выспался малец. Не забыла окинуть взглядом обновки — всё в точности как «заказывала», даже логотип «Зенита» на флисовой куртке есть.

— Никогда не ощущала себя такой сильной и здоровой, — призналась с улыбкой.

— Вот-вот, запомни, деточка — когда от души для других стараешься, оно всегда так. Не убудет, а наоборот прибавится.

— Ну, сама-то я тоже прибарахлилась, — возразила я, с удовольствием ощущая обновки. Вот ведь какая Пифия, вроде бы я ей должна, а исполнила столько моих желаний! Ну не по щучьему же велению, все это осуществилось?

Мы поспешили на выход из больницы, не парадный конечно. Был тут, оказывается, и зальчик для простых посетителей. Охранник-маг дремал на скамье напротив камина. Перед ним на столике стояла большая ваза с дымолётным порошком. Пифия сказала, что проводит меня. Так что в Коукворте мы оказались вместе. Когда вышли из той самой почты, в которой мне стало плохо, на улице уже рассвело, хотя не было и шести утра.

Я подумала о Тоби, и мне стало сильно не по себе.

— Сколько продержатся эти вещи? — спросила я Пифию на прощанье. До дома бы успеть дойти.

— Ну, вечные у тебя не получились, но пару лет поносишь, — ответила старушка. — А за палочку спасибо — словно для меня сделали, тебе-то такую нельзя даже трогать, правильно поступила. И за пряник с платком благодарю, утешила старушку. Ну а платье-то откуда? Вот оно как раз вечное вышло. Признавайся.

— Мамино любимое, — пожала я плечом.

— Оно и видно. Беги уже, заждались вас дома.

Мы стояли посреди пустынной в этот час улицы. Северус проснулся и запросился в кустики. Помощи он в этом деле не признавал, и я отпустила. Не терпеть же ему до дома.

— А как мне вас найти? — спросила я, когда Пифия достала палочку, собираясь аппарировать.

— Ни к чему это, — покачала та головой. — Сама в скорости появлюсь. Так что жди в гости.

И исчезла.

А я дождалась Сева и зажмурилась, представив на нём тёплую курточку, а то у него совсем тоненькая для утренней прохлады. Открыв глаза, убедилась, что никакой новой куртки не появилось. Обрадовалась даже. Так и знала, что это вовсе не моё умение, которого не на шутку побаивалась. Вздохнула, гадая, в каком виде обнаружу мужа, взяла ребенка за руку и поспешила домой.