Подруга для Грегори (гет)

Малфой не мог уснуть. Это была одна из многочисленных ночей, когда он, взобравшись на подоконник возле кровати Гойла, требовал внимания к одолевавшим его мыслям. На этот раз он рассуждал на тему того, кто сделал за него всю грязную работу:

— Это должен быть кто-то, кто... Желает помочь мне?! Иметь меня в должниках?! Но формально долг не скреплен, значит, дело не в этом... И, к тому же, это должен быть кто-то, кто в курсе моих проблем! Грег, ты слушаешь?!

Гойл пробормотал что-то невнятное.

— Малфой! — подал голос Забини. — Тебя все слушают, хотя никому из нас не вставляет такая ночка после тусовки!

— Отвали, Блез, — коротко сказал Драко, и Забини притих, видимо, не желая испытывать судьбу.

На короткое время в комнате воцарилась тишина, и Гойл тут же захрапел, но тычок в бок вернул его в реальность:

— Больше всех обо мне знала Гринграсс, — продолжил рассуждать Малфой, удостоверившись, что Грегори проснулся и готов внимать. — Но этой кукле только и нужно было, что вернуть себе Поттера. Она бы на такое не пошла... За подобное не прощают. Значит, это кто-то, кто хорошо меня знает, но не имеет ко мне отношения... К тому же, это должен быть кто-то неглупый. Я бы даже сказал, очень не глупый! Черт! Только Дафна подходит!

Он стиснул виски пальцами.

— Курить хочешь? — внезапно спросил Гойл, надеясь, что это хоть ненадолго заставит Драко уняться.

— Давай!

Гойл достал палочку и отлевитировал пачку из сундука к Малфою; тот закурил. Грегори закрыл глаза. Он думал о Джинни. Если бы она не была Уизли, пожалуй, они поладили бы. Ему нравилось, как она летала, смеялась и плакала, пила виски прямо из горла и покуривала, когда никто не видел. И даже в ее вечном сквернословии было что-то очаровательное.

— ... Или не хочет... — донеслась до него возобновившаяся литания Малфоя. — Как думаешь, Грег?!

— Григрасс? — ляпнул Гойл первое, что пришло в голову.

— Ты тупой?! — Драко взвился и запустил в Грегори сигаретной пачкой. — Я уже сто раз говорил, что Дафна не могла!

Гойл пожал плечами и промолчал.

Наутро нужно было собираться по домам. Грегори не стал укладывать вещи: решил поспать хоть немного после бдений Драко. Но вдруг вспомнил одну важную вещь...

— Ты куда это?! — остановил его в дверях Малфой, ожидавший, видимо, что Грегори поможет ему разобрать грязное белье.

— Мне надо... Эээ... Понимаешь...

— Нет, не понимаю! — признался Драко насмешливо. — К Уизли поскакал?! Кстати! Она дала тебе вчера?!

— Отвали!

Но было уже поздно.

— Хотя бы соври, что дала! — тут же оживился Нотт. — А мы уж придумаем, как продать это Ронни!

— Уизли будет в восторге! — хрюкнул Харпер.

— Тот, кто пытался его убить, теперь трахает его сестру?! — уточнил прагматичный Забини.

— В яблочко! — хохотнул Малфой. — Давай иди, отжарь ее на прощание!

— Я не к Уизли иду! — взорвался, наконец, Гойл.

— А к кому?

— К Буллстроуд?!

— Не! К Полоумной Лавгуд!!

Стало очень досадно. И даже обидно.

— Нет! — буркнул Гойл сердито. — Пойду расскажу Астории, как Поттер тебя вчера чуть по стенке...

Он тут же прикусил язык, поняв, что кара Малфоя будет ужасной, и съежился, готовясь к атаке.

Драко выхватил палочку, замахнулся, но внезапно опустил ее, прикусив губу.

— А почему именно Астории? — спросил он злобно.

— Откуда я знаю?! Просто она просила меня понаблюдать там... И рассказать!

— Понаблюдать... — Малфой хмыкнул. — А что ж она сама не пошла?

— Да понятия не имею! — взмолился Гойл, надеясь, что его простят. И не ошибся.

— Так! Разбери это белье! — приказал Малфой. — А я пока схожу прогуляться.

— Но я же обещал Астории!

— Забудь! Она и так все знает.

— Думаешь, ей Дафна рассказала?! — поинтересовался Забини.

— И да, и нет, — и Малфой скрылся за дверью.

Гойл глубоко вздохнул.

— И мое разбери! — весело, но непререкаемо сказал Забини, указывая на свою постель, заваленную одеждой.

— И мое! — поддакнул Нотт, но Гойл только погрозил ему кулаком:

— Лучше не нарывайся! — процедил он, и Тед решил не связываться. Не сегодня.

Через некоторое время вернулся Малфой. Он был красный и какой-то... Взбудораженный. Ничего не говоря, он взмахнул палочкой, поднимая с пола чемодан, и левитировал его за собой, даже не застегнув. Все удивленно посмотрели ему вслед.

Уже на платформе Гойл увидел Джинни снова. Она говорила о чем-то с Мэгги Саттон и Гермионой Грейнджер, иногда стреляя глазами по сторонам. Заметила его и тут же отвернулась. Грегори тяжело вздохнул.

— По вагонам! — прогремел над головами зычный голос Хагрида.

Младшекурсники засуетились, столпились в дверях. Старшие студенты закатывали глаза, расталкивали младших или ждали своей очереди, но Малфоя никто не видел.

Гойл нашел его в одном из купе. Тот сидел, бросив все еще расстегеутый чемодан на сиденье напротив.

— Я сяду? — опасливо спросил Гойл.

— Угв, — хмыкнул Драко, не оборачиваясь.

Грегори сел скраю. Он не решился заговорить первым. Малфой подал голос сам, когда поезд набрал скорость, и постукивание колес слилось в монотонный шум.

— Я трахнул Гринграсс. Младшую, — вкрадчиво сказал он.

— Ну и что? — Гойл не удивился: Драко всегда был популярен.

— Не нужно было.

— Почему?

— Это она... Ну... Дафна рассказала ей, что больше всего на свете я хочу избавиться от Долга, и Астория решила помочь мне в этом.

— С чего бы? — удивленно поинтересовался Гойл.

— Похоже, запала на меня, вот и...

— Тогда она, типа, добилась своего, — пожал Грегори плечами.

— Да! Черт... — Драко закрыл лицо руками. — Какой же я козел!

Гойл поразился столь высокому уровню самокритики, но переубеждать Малфоя не стал.

Колеса мерно отстукивали версты. Смеркалось. В глазах уже рябило от постоянно валившего за окном снега. Хотелось скорее домой. Спрятаться в своей комнате, натопить камин и ждать чуда.

Когда купе окутал сумрак, Гойл предложил покурить, и Малфой снова согласился. Казалось, это была единственная идея Грегори, которую Драко всегда готов был поддержать. Каждый думал о своем...

— Малфой! — резкий голос вырвал Гойла из оцепенения. — Ты же староста! Курить в поезде?!

— Грейнджер, — Драко меланхолично повернул голову. — Отвали.

— Слышь, ты! — это был уже Уизли. — Быстро потуши сигарету!

— А то что? — Малфой старался казаться спокойным, но на свету, лившемся из коридора, было видно, как покраснел кончик его носа.

— Мы снимем баллы со Слизерина! — сообщила Гермиона.

— Грейнджер! — Малфой вдруг резко поднялся. — Вот ты же никогда сигареты в руке не держала, глотка бренди не сделала, что за жизнь у тебя?! Ау! Может, секс тоже под запретом?! А старость не за горами!

— То, что я не истязаю свой организм, вовсе не значит, что мне чужды человеческие радости! — отрезала Грейнджер.

— Минус двадцать баллов со Слизерина! — резюмировал Рон и без предупреждения окатил обоих водой. Сигареты потухли.

— Минус тридцать баллов с Гриффиндора за применение магии, угрожавшей жизни студентов! — завопил Малфой, выплевывая мокрый окурок.

— Кто это угрожал твоей жизни?! — Уизли смял его и припечатал к стенке.

— Мы могли захлебнуться, ты, тролль! — прохрипел Драко.

— Он прав! — вечно справедливая Гермиона разняла врагов. — Это было слишком опасно. Пошли отсюда!

И она отвернулась, чтобы не видеть довольную физиономию Малфоя, но в последний момент остановилась и сказала, не оглядываясь:

— Только не думай, что я забыла про историю с Амортенцией!

Наверное, Гермиона надеялась смутить Драко, но смутился лишь сконфуженный Грегори.

— Только не говори, что ты так и не догадалась, что произошло, Грейнджер! — парировал Малфой, и Гермионе пришлось посмотреть на него. — Я разочаруюсь!

— Если тебе есть, что сказать, — говори! — запальчиво крикнул Рон, и Малфой надменно фыркнул:

— Пожалуйста! — он подмигнул Рону. — Ты забыл волшебное слово! Но я все же расскажу. Зелий было два, как я уже говорил. Причем оба приняла Уизли. Если Амортенция заставила ее влюбиться в Паркинсон, значит, второе зелье сработало так, что ее чувства оказались взаимными. Но я подумал, что это слишком даже для самых изощренных умов. Скорее всего, второе зелье Уизли выпила случайно, и предназначалось оно не ей.

— Кто-то хотел опоить Паркинсон? — скептически вставил Рон.

— Ну ты дебил... — вздохнул Малфой почти без издевки, заказывая глаза. — Очевидно, кто-то хотел заполучить Паркинсон, для чего думал сам выпить зелье.

— Лихо-зелье? — уточнила Гермиона.

— Еще немного, и я решу, что ты не совсем безнадежна, Грейнджер! — тут же откомментировал Драко, и это была похвала.

— И как можно было приготовить зелье для себя и недоглядеть за ним? — поразился Рон. В выражении его лица явно читалось недоверие.

— Да, надо быть скучечервем или неудачником полнейшим, — согласился Малфой. — Но ты лучше подумай, кем надо быть, чтобы выпить неизвестно что! Правильно, Уизли, твоей сестрой!

— Еще одна мерзость про Джинни... — Рон сжал кулаки. — Уроды! И ты... Еще раз подойдешь к ней, и тебе кранты! — он ткнул палочкой в Гойла.

— Минус двадцать баллов с Гриффиндора за угрозы в адрес студента! — Малфой фыркнул.

— Пойдем! — Гермиона покачала головой. — Это бесперспективно.

И она вытолкала разъяренного Рона за дверь.

— Больные на всю голову, — пробормотал Драко, просушивая одежду. — Сейчас Уизли наорет на нее за то, что встала на нашу сторону, они поссорятся. А потом окажется, что все их "чувства" — просто дань военному времени.

— Почему ты так решил? — Грегори кое-как привел себя в порядок.

— Неважно, — Драко махнул рукой. — Просто посмотри на Поттера.

Поезд вез их в Лондон. Гойл знал, что на платформе его будет ждать мать. Он очень скучал по ней, хоть и стеснялся признаться в этом даже самому себе.

Каникулы проходили на редкость тихо. Гойл не совершал конных выездов, не охотился, даже не играл с собакой во дворе. Иногда он беседовал с братом. Эти разговоры были короткими, но Грегори хватал каждое слово: брат был в Азкабане, виделся с отцом...

Во время одного из таких разговоров в обеденный зал влетела сова.

— Поздновато для почты, — брат взглянул на часы над камином.

Птица пролетела над столом и уронила перед Грегори небольшой конверт без сургуча, а затем села неподалеку в ожидании угощения. Гойл накормил сову остатками имбирного печенья.

— Сова казенная, конверт — маггловский, — с интересом сказал брат. — Кто-то очень беден и не желает быть узнанным.

Гойл кивнул и выскользнул из комнаты. Удобно устроившись у себя, он сжал письмо а ладони — его желание исполнится! Ведь именно так работает Рождество.

Подписи не было. Впрочем, он и так знал, кто автор короткой фразы: "Хочешь переписываться? Сова ждет ответа".

Ждала она недолго: Грегори чуть ли не кубарем скатился вниз, толкнул мать, пролетел мимо ошарашенного брата, чтобы всунуть в клюв птице клочок бумаги с единственным словом: "Хочу!"

Время, оставшееся до конца каникул, пролетело незаметно: Грегори жил от письма до письма, часами составляя ответы, — боялся обидеть или спугнуть свою тайную подругу. И все время думал и думал о ней — часы напролет. Он даже потерял аппетит и похудел немного. Совсем чуть-чуть, но собственная задница в зеркале к концу каникул показалась ему куда привлекательнее, чем до их начала.

Воображение Грегори то и дело рисовало волшебные образы: рыжие волосы и голубые глаза, веснушки по всему лицу и обветренные губы. Он вспоминал, как она, словно ненормальная, пристала к нему на матче с оскорблениями и так увлеклась, что чуть не упала с метлы... Теперь она у него в долгу! Только с чего Уизли взяла, будто он, Грегори, приставал к ней?! Тогда, на матче... Явно произошла какая-то ошибка. Счастливая ошибка, которая сделала их куда ближе, чем могло показаться со стороны.

Сова принесла очередное послание: "Завтра мы снова встретимся, если не на платформе, то в поезде. Я не знаю, что скажу тебе, подойду ли. Все это очень сложно. Мы с тобой разные, и еще пару недель назад я и подумать не могла, что буду переписываться с кем-то вроде тебя. Письма много значат в моей жизни. Но что стоит за ними? Похожа ли реальность на то, что нацарапано пером на пергаменте? Не торопи меня, ладно? Я знаю, что ты чувствуешь. И я должна все обдумать".

Гойл почесал затылок. Возможно, у нее просто не было времени дома: большая семья, куча братьев... Что ж, пусть думает... Но сердце Грегори учащенно билось: он ждал, когда снова сможет увидеть Джинни.