A Single Whole (джен)

«Я, как говорится, волка за уши держу сейчас

И не знаю, как его мне удержать, как выпустить!»

Теренций, «Формион»

Весна подступала, и даже усиленная подготовка к экзаменам была неспособна затмить её приближения. Но Гарри не волновало ни то, ни другое. С началом учебного семестра его вызвала к себе директор и сообщила, что кое-кому в академии действительно не помешала бы небольшая помощь, и Гарри мог бы пригодиться. Слово «помощь» было особенно подчёркнуто, поскольку в представлении директора именно этим Гарри и займётся, а вовсе не заработком, что она просила не афишировать. Отныне каждые выходные он проводил либо в саду, либо в больничном отделении, либо рядом со смотрителем, месье Рафу. Однажды его даже позвали на кухню, но единственное, чем он мог себя там занять, — это наблюдение за маленькими суетливыми домовиками и сосредоточенным надутым поваром.

Но больше всего помощь требовалась, конечно же, старенькой, подслеповатой, едва передвигающейся библиотекарше мадам Шёнис. В обязанности Гарри входило разбирать «новые» поступления книг, о которых старушка благополучно забыла уже пару лет как, перетаскивать стопки фолиантов, стоящих не на своих полках, чинить те, что разваливались в руках, и многое другое в том же духе — книги тоже требовали ухода. О такой работе Гарри мог только мечтать. Уж куда лучше чистки котлов и подготовки ингредиентов для зелий с мадам Эйтл и бумажной волокиты с месье Рафу. Большую часть времени в библиотеке Гарри, естественно, просто читал. Не было сил легкомысленно отбрасывать в сторону скопища драгоценнейших знаний и великой мудрости. Он уговаривал себя, что взглянет внутрь только одним глазком, но куда уж там… Таким образом, благодаря подработке у Гарри появлялось всё больше шансов приготовить Зелье Поиска, что не могло не радовать. Кроме того, благодаря своей работе с библиотекарем Гарри теперь лучше ориентировался в этом критском лабиринте, который представляла собой библиотека.

* * *

— …Я-я знала, з-знала, что ты ж-жив! Т-ты не мог... н-не мог оставить меня одну-у. М-маленький ты мой… Сыночек! С-сынок мой! Я так по тебе скуча-ала… Не оставляй больше м-мамочку од-дну… она ведь так тебя л-лю-юбит! Лю-юбит б-больше всего на с-свете… л-люби-ит… любит…

Гарри в ступоре стоял посреди коридора, от шока даже не пытаясь вырваться из стальной хватки женщины, которая до боли стискивала его в своих объятиях, лепеча всякую бессмыслицу, заикаясь и захлёбываясь слезами.

Гарри же шёл себе с занятия по алхимии, никого не трогал, как вдруг какая-то незнакомая женщина кинулась его обнимать, чуть не сбив его с ног. Уму непостижимо. А потом — рыдания, горькие всхлипы, горячее дыхание на лице, мокрые поцелуи, беспорядочные ощупывания. И глаза — тёплые, светло-голубые, наполненные безграничным счастьем и покрытые тонкой плёнкой… безумия. Женщина определённо была невменяема.

Не успел Гарри опомниться, как рядом с женщиной образовался высокий широкоплечий мужчина и принялся «отдирать» её от ничего не понимающего мальчика, стараясь при этом никому не навредить — в первую очередь, конечно же, женщине.

— Прекрати, Хелен. Ты же знаешь, что это не Эмиль! Эмиль давно умер! — громко и внятно говорил он, стараясь перекричать яростные выкрики женщины, которая извивалась в его руках и размахивала конечностями, пытаясь его ударить. При этом она действовала так отчаянно, словно её вели на смертную казнь, не дав оправдаться: она кусалась, царапалась, визжала, толкалась, стучала ногами. Самое жуткое в этом было то, что она ни на секунду не отводила взгляда от мальчика перед ней. И теперь тот видел совершенно ясно: это был взгляд душевно больного человека.

Мужчина же крепко держал женщину, заметно уступающую ему по силе, и, казалось, делал это не впервые, хоть её истерика и застала его врасплох.

— Не трогай меня, ты — грязная сволочь! — кричала, уже не рыдала, женщина. — Это ты! Ты виноват во всём! Из-за тебя моего мальчика забрали! Его забрали у меня! У меня — той, которая его родила! Но я разгадала ваши мерзкие замыслы! Я… я всё поняла! Я раскусила вашу шайку, подлые мерзавцы! Вы больше не посмеете забрать его у меня! Не посмеете! Я. Не. Позволю. — Внезапно она обмякла в объятьях мужчины, прекратив вырываться. Жалко съёжившись, она робко потянула тонкие бледные руки в сторону Гарри и горячо зашептала: — Эмиль, мальчик мой, что же ты стоишь? Не бойся — этот мерзкий человек не посмеет тебя больше тронуть, — подойди же к мамочке…

Гарри не мог двинуться с места, но если бы и смог, всё равно бы не сделал и шага в сторону сумасшедшей. Из глаз женщины непрерывно катились слёзы, заливая её некогда безупречно чистый воротник белой блузки с красивыми, отливающими перламутром пуговками. Она этого не замечала и с такой надеждой и мольбой смотрела на мальчика, так отчаянно тянула к нему свои худые ручки, что у любого стороннего наблюдателя замерло бы сердце. Но Гарри был единственным свидетелем этой трагедии перед ним.

— Видишь, Хелен. Этот мальчик не знает тебя, это не наш сын, — тихо сказал мужчина ей на ухо и поднял обессиленную женщину на руки, легко, словно та была тряпичной куклой. Она наконец перестала так страшно глазеть на Гарри, безумные огоньки в глаза потухли и сменились какой-то отрешённостью. Прежде чем умчаться, мужчина кинул на Гарри такой грозный взгляд, словно тот был виновником всего случившегося. Некоторое время Гарри ещё слышал его удаляющиеся шаги и рассеянное бормотание женщины:

— …столько лет прошло, но я всё равно узнала его! Вам не удалось спрятать от меня моего дорогого мальчика… моего малыша, моё сокровище. А ты видел, как он вырос? Какой он стал красивый…

— Эй, Гарри, ты чего? — Этьен осторожно коснулся его плеча. Гарри вздрогнул и обернулся. Этьен подошёл к нему со спины.

— На историю опоздаешь же, — Этьен обеспокоенно присмотрелся к нему и привычно спросил: — Как себя чувствуешь? Ты какой-то бледный.

— Я всегда бледный, — так же привычно отозвался Гарри, махнув рукой.

Ребята поспешили на урок.

— Эй, Этьен, — обратился Гарри, размышляя о случившемся (кем были эти двое? Почему женщина вдруг «слетела с катушек»? Что ещё за Эмиль?), — ты не знаешь, кто из взрослых может появляться в школе, кроме учителей?

Этьен недоуменно нахмурился.

— Ну, могут иногда родители, если ученики провинились или заболели. А ещё, бывает, члены попечительского совета и спонсоры. А что?

— Да так, — пожал плечами Гарри. Этьен не стал выспрашивать.

Они вошли в класс и привычно устроились за задней партой. Гарри полез в рюкзак за учебником Миллады Скандер, но неожиданно рука наткнулось на что-то липкое и склизкое. Заглянув внутрь, Гарри обнаружил, что все его книги и пергамент были залиты противной желеобразной слизью. Неподалёку раздался еле сдерживаемый смех. Гарри оглянулся. Ну конечно, опять сосед Гарри по комнате, Ирвин Гасе, пытался ему досадить. Как-то на занятии полётами месье Чейз — бывший игрок сборной Франции по квиддичу, а сейчас тренер школьной команды и преподаватель полётов — восторженно сказал, что у Гарри прирождённый талант к полётам, обделив при этом вниманием самого Ирвина. Мальчик, помешанный на квиддиче, конечно же, не смог стерпеть такого безразличия к собственному дарованию. С тех пор он мелочно придирался к Гарри, не упускал случая сделать ему подлянку или вставить противную фразу, но, однако, всегда выдавая подобное за безобидные шуточки, иной раз даже извиняясь втихомолку. Гарри же на самом деле были безразличны его булавочные уколы, он не придавал им никакого значения.

Вот и сегодня Ирвин не смог спокойно сидеть, когда на занятии алхимии прямо перед его носом было испорченное зелье, а напротив — рюкзак Гарри. Ну как удержаться перед таким искушением?

Гарри одарил Ирвина снисходительным взглядом и достал из кармана мантии волшебную палочку.

— Evanesco, — пробормотал он. На занятиях алхимией это заклинание было незаменимым. С секундным опозданием испорченное зелье засосало в магическую деревяшку. Но на книгах и пергаменте осталась тонкая плёнка, и Гарри пришлось повторить заклинание.

Трансфигурация и чары всё ещё давались ему нелегко, но теперь он был немногим хуже других. Как и говорил Сэмюель, стало легче колдовать волшебной палочкой. А вот оценки по алхимии съехали, в чём была вовсе не вина Гарри. И всё потому, что профессор Мерле решил разделить класс на пары в приготовлении зелий. Гарри в напарники досталась милая, но до безобразия неуклюжая Жанна: она всё время путала ингредиенты и дозировки, постоянно смущаясь, когда к ней обращались. А Гарри так и вообще боялся дунуть в её сторону — насчёт того, чтобы взглянуть, ему даже думать было страшно — того и гляди, девочка упадёт в обморок от нервного перенапряжения.

Этьен недовольно посмотрел на ухмыляющегося Ирвина.

— И чего он к тебе пристал? — тихо задал он риторический вопрос.

— Что, Жизо, тебя что-то не устраивает? — с явной претензией на спор спросил Ирвин, заметивший гримасу Этьена. — Может, пожалуешься братику? Ах, я забыл, — он в притворном ужасе схватился за голову, — ему же на тебя наплевать!

Этьен вспыхнул и быстро опустил голову, чтобы это скрыть, делая вид, что всецело поглощён параграфом учебника и замечание Ирвина его нисколько не задело. Затевать ссору с соседом по комнате не хотелось. К тому же если знаешь, что он говорит правду. Обычно Ирвин не вёл себя так… вызывающе нагло. Но отчего-то последнее время вся академия прибывала в возбуждённом состоянии. Весеннее обострение, что ли?

Раздалось громкое «бамм», и почти одновременно с ним в класс торопливо вошёл профессор Рьом. Профессор был новичком среди преподавательского состава и из кожи вон лез, чтобы стать примерным учителем. А если что-то шло не так, он делал вид, что всё идет по плану. А ещё он часто заговаривался от волнения, отчего ученики над ним посмеивались.

— Добрый день, дев… мальчики и девочки, — через силу улыбнулся он. Разлаженный хор «добрый день, профессор Рьом» был ему ответом. — Что ж, начнём с опроса. Кто напомнит мне, что мы похор… проходили на прошлом уроке? Жанна?

Жанна вздрогнула и едва слышно пробормотала:

— Тёмные чародеи Средневековой Франции, профессор.

— Да-м, отлично. Кто желее… желает высказаться? — Двое подняли руки. — Хм, посмотрим по списку. Месье Деласс, не желаете выступить? Прошедший семестр закончился для вас небого… неблагоприятным образом… кхм.

Опрос затянулся почти на весь урок, поскольку первокурсники хоть и прочли заданную тему, не умели ясно выражать свои мысли, а профессору казалось, что они всего-навсего не слушали его на прошлом уроке, что немало его злило, хотя он и скрывал это.

— Я надеюсь, что теперь вы видите, в чём раниц… разница между так называемой Великой Освободительной Битвой и Битвой за Свободу? — к концу урока спросил Рьом, не желая признавать, что он не может заставить учеников понять, что единственное сходство между этими событиями — это названия. Сами же битвы происходили с разницей в сотню лет, в противоположных частях Франции, под разным руководством, по разным причинам. Студенты серьёзно покивали, украдкой пробегая взглядом по странице учебника — на случай если профессор потребует подробности. — Хорошо. Впрочем, ничего хорошего. Мы не успеем пройти ногую… новую тему, поэтому вам придётся изучить параграф самим. Но пока у нас есть вера… время, приступим. Записывайте: «Британия. Тёмные Маги времён Средневековья».

Зашуршали пергаменты, заскрипели перья, студенты приготовились слушать историю.

— Что ж, — вздохнул профессор, готовясь рассказать нечто занимательное. Понизив голос, он начал: — Конечно же, все вы знаете о самом заменим… знаменитом Тёмном Маге Британии — Салазаре Слизерине. Если, находясь в этой стране, вы спросите волшебника любого возраста, кем является этот человек, вам ответят, что Салазар Слизерин был одним из четырёх основателей. А основателей чего? — спросите вы. На вас посмотрят, как на маггла, и ответят, гордо задрав голову: Салазар Слизерин, Годрик Гриффиндор, Ровена Ровенкло и Хельга Хаффлпаф были основателями самой старинной школы чародейства и волшебства «Хогвартс», обно… основанной около тысячи лет назад — точная дата неизвестна. Вы почтительно склоните голову, поскольку даже в самом затаённом уголке магической Франции знают об этом величественном замке. Да что там во Франции — во всех уголках мира знают о Хогвартсе. Заслышав название этой школы, коренные британцы благоговейно понизят голос и с лёгкой улыбкой на губах возведут глаза к небу, вспоминая свои школьные годы, проведённые в Хогвартсе.

В классе была тишина, и все с интересом слушали тихий голос профессора. Особенно Гарри. Он сидел, весь превратившись в слух и вцепившись пальцами в край парты, сам того не замечая.

— Я знаю, вам кажется, что замка прекраснее нашей академии не существует, но… Академии сильно отличаются друг от друга: Хогвартс окружен острыми вершинами гор, а Шармбатон — альпийскими лугами. Кажется, что наша академия, словно изящная девушка, движется в очаровательном танце, вслед течению реки, а Хогвартс, как скала, выступает из холодной глади тёмного озера. Хогвартс — это одна огромная старинная загадка: её хочется разгадать, познать, вникнуть. Директор школы — Альбус Дамблдор… — Гарри вздрогнул: не тот ли это волшебник с множеством титулов, прославившийся открытием весьма странных способов использования крови драконов? Гарри сосредоточился на словах профессора: —…даже он не знает всех секретов замка. В горном озере на территории школы обитают необыкновенные существа, а в лесу, названном Запретным и окружающем замок со всех сторон, живут всевозможные зверюшки, которых вы бы предпочли не встречать…

— Как за границей Трёх дубов? — перебил любопытный Луи де Реско.

— Не совсем, — протянул профессор, задумавшись. — Лес Хогвартса опасен из-за обитающих там опасных существ. Наш лес охраняют Лесные нимфы, не позволяя грозным созданиям близко подобраться к территории школы. Но тот, кто когда-нибудь хоть издалека видел границу, почувствует, что там совсем другая… атмосфера. Деревья растут гуще и не пропускают света. Даже воздух плотнее. Это место привлекает Тёмные силы... По древним поверьям — там когда-то обитали Тёмные колдуны, и лес наполнен Тёмной магией. Множество легенд об этом месте передаются из уст в уста, из поколения в поколение… Но об этом позже. В Запретном лесу же живут представители различных рас, вроде кентавров и великанов, не слишком-то благосклонных к людям. Поговаривают даже о том, что там обитают оборотни. Студентам строго-настрого запрещено посещать этот лес без сопровождающих.

— Профессор Рьом, — подал голос Гарри, не выдержав. — Месье, а все ли волшебники, живущие в Британии, поступают в Хогвартс?

— Нет, почему же? — отозвался профессор, взглянув на Гарри. — Все дети-волшебники, рождённые в Британии, так же, как и у нас, в одиннадцать лет получают приглашение учиться в этой школе. Некоторые же отдают предпочтение домашнему обучению. И таких достаточно много.

— Рождённые в Британии? — Гарри взволнованно ёрзал на стуле, не обращая внимания на удивлённые взгляды, направленные на него, — обычно он сидел тихо и не задавал вопросов. — А бывают ли исключения? К примеру, если семья переехала в другую страну до одиннадцатилетия ребёнка, он всё равно получит приглашение? Разве не должен ребёнок учиться в стране, в которой живёт?

— Может учиться, а может и нет, — пожал плечами профессор. Гарри непонимающе нахмурился. — В этом случае есть выбор. Хогвартс — старинная школа, её поддерживает старинная магия. Рождение нового волшебника в Британии регистрируется Волшебным пером, вносящим его в специальный список, в соответствии с которым через одиннадцать лет каждый ребёнок получит сову с приглашением, где бы он ни находился. Исключения составляют только погибшие дети.

Гарри оторопел. Если всё было так, как сказал профессор, он должен был получить письмо из Хогвартса. Но его не было. Как такое возможно?

— …Во Франции же регистрируется не рождение мага, а появление его до одиннадцати лет на территории нашей страны. Если вы заметили, в школе достаточное количество детей различных национальностей. У нас учатся дети из ближайших государств… Кхм, но что-то я отвлёкся, — встряхнулся профессор, — вернёмся к первоначальной теме нашего урока. Несмотря на все свои хорошие деяния, Салазар Слизерин считался Тёмным магом. Он относился с неодобрением к нечистокровным колдунам и был против их обучения в Хогвартсе, с чем были не согласны остальные основатели. Особенно яркий конфликт у него сложился с Годриком Гриффиндором. Позже, когда конфликт достиг своего апогея, Слизерин покинул Хогвартс. По преданию, перед тем как уйти, он…

«Бамм» — раздалось по всей академии.

Ученики принялись собираться, поднялся шум.

— Не забудьте, что тема Салазара Слизерина остаётся за вами! — громко говорил профессор, стараясь перекричать гомон учеников. — Если кому-то интересно более подробно узнать о Британской школе, советую взять в библиотеке «Историю Хогвартса»!

— Эй, Гарри, ты куда? — окликнул Престона Этьен, когда тот завернул в противоположный от Трапезной коридор. — Сейчас же завтрак!

Гарри нетерпеливо обернулся, мысленно уже выискивая «Историю Хогвартса» среди пыльных стеллажей библиотеки.

— Я не голоден, Этьен. Если что — я в библиотеке, — приостановившись на секунду, бросил он.

— А, ну ладно, — приуныл Этьен. — Просто ты обычно ходишь на поздние завтраки, — пробормотал он. Но потом встрепенулся и торопливо спросил, пока Гарри окончательно не скрылся: — Тогда я на твоё место сяду, хорошо? Подальше от Ирвина.

Гарри сейчас думал только об одном: «История Хогвартса, история Хогвартса, история…» и ничего не ответил. Он чуть ли не летел под высокими сводами коридора.

* * *

Благодаря своей работе в библиотеке Гарри довольно быстро отыскал «Историю Хогвартса», но на английском языке. Вначале он даже обрадовался, поскольку решил было, что родной язык поможет ему лучше понять написанное, но это было ошибкой. Прочитав несколько страниц, он оторвался от книги и с недоумением уставился в пространство перед собой. С магическим миром он был знаком посредством французского языка, и, хоть многие слова и были интернациональными, большинство из них Гарри не понимал. И местами ему казалось, что он не вполне улавливал смысл. С прискорбным видом ему пришлось признать, что он отдалялся от своих корней всё дальше и дальше. Обескураженный сим скорбным фактом, он отправился искать книгу в переводе на французский.

— Хьюго! — звонкий оклик чуть не заставил Гарри выронить из рук фолиант, который он только что вытащил с высокой полки. Не удостоив брата Этьена, остановившегося рядом с ним, и взглядом, он благоговейно оглядывал обложку книги на становившимся уже более родным французском языке.

— Привет, Хьюго! Что читаешь? — Ноэль бесцеремонно выхватил книгу из рук Гарри. — История Хогвартса? — наморщив лоб, прочёл он. — Приобщаешься к родине?

— Вроде того, — отозвался Гарри, выдирая «Историю Хогвартса» из цепкого захвата длинных пальцев Ноэля.

— Ладно. Слушай, Хьюго, ты не видел моего братца? — он повёл плечами, раздосадованный, что вынужден слоняться по замку, выискивая «малого».

— Эм… — Гарри с неохотой оторвался от книги и задумался на мгновение. — Полчаса назад он шёл на завтрак.

— А-а, — рассеянно протянул Ноэль. — Мы виделись перед завтраком. Вчера он просил меня помочь с чарами, а сам куда-то делся. Если увидишь его, передай, что я с него три шкуры спущу, когда найду, — и, не дожидаясь ответа, вышел из библиотеки. Гарри безразлично кивнул, тут же забыв об этом и обо всём другом. Он устроился в отдалённом, а главное, безлюдном закоулке библиотеки — чтобы никто не помешал, — и полностью погрузился в чтение «Истории Хогвартса».

Но не успел он дочитать и первую главу, как его снова отвлекли.

— Vos saluto (с лат. «Приветствую вас»)! — раздался голос, который Гарри никак не ожидал услышать. Он удивлённо приподнял голову и недоверчиво ответил:

— Добрый день, граф.

Привидение парило в нескольких дюймах от земли, беспечно и непринужденно рассматривая Гарри и его чтиво. Руки графа были скреплены на животе, локти прижаты к телу, а прозрачная книга торчала под мышкой — всё, как и прежде. Гарри не видел его несколько недель, но, впрочем, что могло измениться в привидении?

— Рад видеть вас в добром здравии, Гарри, — улыбнулся граф. — Хогвартсом, значит, интересуетесь? — Он подплыл ближе к столу. — Неудивительно. Странно, как вы раньше её не прочли.

— Я как-то не подумал о других школах, — сказал Гарри, досадливо морщась, — и действительно, как ему раньше в голову не пришло?

Граф медленно покачал головой, нахмурившись.

— Хм, — задумчиво сказал он. — Вынужден возвратиться к нашему недавнему разговору, Гарри, — он деловито посмотрел на мальчика и серьёзным голосом продолжил: — Знаете, я уверен, что не все ваши родственники магглы — или были ими. И не все они… погибли — простите, если мои слова вас ранят. Вопрос в том — знаете ли об этом вы? — невозмутимо спросил граф.

Гарри уставился на привидение, даже отложив книгу в сторону.

— С чего вы взяли? — напряжённым голосом спросил он.

— Это сложно объяснить, Гарри, — нахмуренные густые брови практически полностью прятали глаза графа. Он медленно поглаживал подбородок одной рукой, когда другая придерживала локоть, и смотрел куда-то поверх головы Гарри. — Знаете, мёртвые способны видеть в людях нечто большее, чем живые, — их особенности, магический потенциал, если можно так выразиться. Дух может увидеть волшебника… могущественного. Другое дело, что большинству умерших это безразлично, пусть даже мимо них пройдёт второй Мерлин. В вас, Гарри, есть что-то такое… что делает вас непохожим на остальных юных магов… не будущее могущество, а… даже не знаю, как выразиться… Obscurum per obscurius (с лат. «Объяснять неясное через неясное»), — усмехнулся граф, но тут же снова серьёзно нахмурился. — Вы, Гарри, не обладаете той силой, тем величием в принятом смысле этого слова. Но у вас есть нечто особенное, неординарное, мне ещё незнакомое и непонятное. И я, понимаете ли, чувствую, что у самого источника этой неясной силы есть основа, несомненно, весьма прочная. Вы меня простите, молодой человек, если мои слова покажутся вам грубыми, но я глубоко убеждён, что магические силы подобного рода не образуются в маггловских семьях, — лицо графа приобрело твёрдое и упрямое выражение. — И, исходя из этого, я не могу вообразить себе, как могло произойти такое, что ребёнок волшебников мог остаться совсем один.

Гарри взглянул на непреклонное лицо графа. Казалось, он не собирался слушать никаких возражений против его теории. В более подходящий момент Гарри, может статься, и решился бы углубиться в этот сложный вопрос происхождения магии, но сегодня его мысли были заняты Хогвартсом, и он не хотел терять время на болтовню. Но граф не сдавался:

— Так, может, вы мне скажете, что же с вашими родными?

Гарри тяжко вздохнул.

— Obscurum per obscurius (с лат. «Объяснять неясное через неясное»), — повторил он слова графа. — Вы правы, граф, — я вам соврал. У меня есть кровные родственники. Почему я не сказал вам правду? Сложно сказать… — Гарри вдруг действительно задумался о своих мотивах. Медленно он начал: — Наверное, я не привык рассказывать о себе что-то. Но… — голос Гарри дрогнул, он вдруг сильно заволновался. Поднявшись из-за стола, он принялся нервно вышагивать вдоль книжных полок. Стало тяжело дышать, но Гарри не замечал, его вдруг захватила некая новая мысль — было ещё кое-что. Он сбивчиво объяснял: — Знаете, граф, мне иногда кажется, что… что я всё выдумал. Что, если я сошёл с ума? Найти родных — цель моей жизни, ведь человеку нужна цели в жизни, да? Если не удаётся её найти, ведь можно её выдумать… Те слова, что сказали мне родители… Это буквально всё, что у меня есть в подтверждение. Но ведь оно мне приснилось… я потерял память тогда, и воспоминания вернулись, но что, если не все они были настоящими? Что, если среди них было одно ложное воспоминание, то, которое давало надежду… Знаете, как Дон Кихот выдавал желаемое за действительное? А если я расскажу об этом кому-нибудь, это будет звучать слишком… неправдоподобно. Словно, сказав правду, я вдруг пойму, что это на самом деле выдумка… и это меня убьёт.

Слова соскользнули с языка и тяжело упали перед Гарри. Казалось, они как лавина вырвались из самого глубинного уголка его подсознания, минуя сознание, буквально накрывая его с головой. Словно очнувшись, Гарри замер, поражённый этим откровением, и в немом изумлении уставился на графа, смотрящего на него недоумённым взглядом. Он, казалось, мало что понял из его несвязного бормотания, кроме одного.

— Не теряйте голову, Гарри, — спокойно отозвался он, первым взяв себя в руки. — И верьте себе. Слушайте только себя и в своё время вы всё поймёте.

И, таинственно подмигнув ему, граф просочился сквозь пол.

Гарри несколько секунд пялился на место исчезновения призрака, после чего перевёл взгляд на «Историю Хогвартса». «Что. Это. Было? — возмутился нервно дребезжащий голосок в его голове. — Как он заставил меня это сказать? Что за мысли вообще?» Гарри встряхнул головой и, схватив «Историю Хогвартса», кинулся в главный читальный зал, прочь из укромного местечка, ближе к людям.

Усевшись за стол, Гарри глубоко вздохнул и посмотрел на книгу — да, это всё, что его сейчас интересовало, всё, что имело сейчас значение, а не глупые страхи напуганного ребёнка!

Благодаря «консультациям» Великих Волшебников Гарри был склонен полагать, что его брат являлся таким же магом, как и он. И если Мэттью Поттер не учился в Шармбатоне, он мог бы учиться в Хогвартсе! Это было и хорошей новостью и плохой в то же время. Замок был окружён мощной и старинной защитой, в том числе чарами Ненаходимости. С одной стороны, это могло бы быть прекрасным объяснением всех его провальных попыток поиска, но с другой — это не давало ему шанса на точный ответ. Мэттью мог бы учиться и в других школах магии, в других странах, на других континентах. Гарри решил не впадать в панику и верить, что зелье Поиска всё же имело некоторый шанс на успех, оно ещё могло быть полезным. Многие ингредиенты уже несколько дней лежали в Обители. Великие Алхимики детально поведали Гарри, как и каким образом добыть тот или иной компонент, какую основу лучше всего использовать и в какое время лучше всего начать ответственный процесс варки. По мере возможного Гарри всё это запоминал и кропотливо выполнял рекомендации, не жалея ни сил, ни времени.

Была ещё одна загвоздка в этой теории: биологические родители Гарри не могли учиться в Хогвартсе, а значит, были вне древней защиты, но их также не удавалось обнаружить. В этом случае было два объяснения: либо они находились в каком-то другом защищённом месте, либо их уже не было в живых. Последний вариант Гарри мог допустить — не хотел, но мог. А вот с братом не мог — он был жив, и в этом у него не было сомнения.

Он взялся за «Историю Хогвартса» с энтузиазмом. По мере прочтения он всё ярче представлял своего брата учеником этой магической школы, гуляющим по коридорам потрясающего древнего замка, по движущимся лестницам, а люди с различных картин следовали за ним из одной рамы в другую, ведя познавательные беседы, как это делали обитатели ОВВ с Гарри. Он кусал губы и хмурился, когда так живо представлял, как его брат (его собственный!) попадает в страшный тёмный лес, один на один с обитающими там опасными тварями, или одиноко бродит вдоль холодного мрачного озера.

Испугавшись представшей перед ним картины, Гарри отбросил книгу в сторону и зябко обхватил себя руками. Только сейчас он заметил, что библиотека пребывала в необычайном возбуждении. Студенты то входили, что-то рассказывая товарищам горячим шёпотом, игнорируя оклики библиотекаря, то выходили, размахивая руками и куда-то спеша. Гарри прислушался, надеясь отвлечься от охватившего его ужаса.

— …я тебе точно говорю: серьёзнее некуда! В академии даже отменили занятия! Все профессора сейчас там!

— Мне даже как-то не по себе стало. Он пришёл в больничное отделение, всего-навсего жалуясь на недомогание, а оказалось? А если бы он туда не пошёл?! Его бы не спасли!

— Самое что ни есть отравление ядом! Причём не абы каким, а сильным! Даже не знаю, спасут ли его…

— Отравили прямо в Трапезной, при всём честном народе! Ума не приложу, кто мог на это решиться? Вообще-то, алхимики часто шутят, подливая какие-нибудь гадкие зелья. Но после них максимум, что может случиться, — это полдня в туалете просидишь, или отрастут ослиные уши, а тут?! Это ж яд! Самый настоящий!

— А ты представляешь себе, что устроит их мать, когда узнает?

— Да если Жизо не удастся спасти, она, скорее всего, ничего не устроит — не переживёт.

— Ага, профессор Мерле, говорят, в поте лица трудится над противоядием, но может и не успеть.

С каждым словом студентов Гарри всё больше холодел. Рассеянно убрав «Историю Хогвартса» в рюкзак, он на деревянных ногах двинулся к выходу из библиотеки.

— …и чем кому-то не угодил младший Жизо? Вроде такой спокойный был. Незаметный… Как его звали-то?..

Отдалившись немного от суеты библиотеки, Гарри в замешательстве остановился. Произошло что-то нехорошее. И с кем? С Этьеном! Впервые на его памяти несчастье случилось не с ним и вообще его не касалось. Что делают люди в таких ситуациях? Бегут обсуждать новости с друзьями? Это явно было не для Гарри. Бегут в больничное отделение узнать о состоянии несчастного? Уже более логично.

Знакомой дорогой Гарри побрёл к логову мадам Эйтл, мысленно выискивая причины не идти туда: «Я могу помешать. К тому же там и так полно народу и без меня наверняка. И меня, скорее всего, вообще не пустят. Может, подождать, пока всё уляжется? А если Этьен?.. — Гарри ускорил шаг. — Может, я смогу помочь. Я ведь теперь лучше других знаю это отделение. Это же я расставлял по полочкам многочисленные колбочки и бочонки с зельями и мазями по алфавитному порядку. Да, я мог бы помочь».

* * *

У лазарета не было ни души. Мёртвая тишина стояла в коридоре. Должно быть, кто-то из профессоров подсуетился. Гарри осторожно приоткрыл тяжёлую дверь и проскользнул внутрь. Не так давно он торопливо улепётывал отсюда с огромным облегчением и баночкой зелья от ангины. А сейчас добровольно и отдавая себе отсчёт в происходящем, входил сюда снова.

Из высоких массивных окон струился тусклый свет, освещая комнату и единственного человека. Одна из кроватей была заслонена ширмой, а неподалёку, на небольшом жёстком стуле с высокой спинкой, сидел Ноэль, вытянув ноги и скрестив руки на груди. Его невидящий взгляд уперся в пустоту.

Гарри тихо подошёл к нему. Тот продолжал не замечать вошедшего. Гарри заглянул за ширму. Этьен лежал на кровати, словно в гробу: выпрямившись, руки скрещены на груди, выражение лица невыразительное, кожа бледная с синеватым оттенком. Гарри тяжело сглотнул и перевёл взгляд на Ноэля. Тот выглядел непривычно осунувшимся и нервным.

— Эй, Ноэль, — тихо позвал Гарри.

Ноэль вздрогнул и недоумённо воззрился на вошедшего.

— О, Хьюго? — хрипловатым голосом отозвался он. Прочистив горло, он спросил: — А ты-то что тут делаешь?

Гарри пожал плечами и присел на соседний стул.

— Где все?

— Кто? Мадам отправилась за настойками, профессор Мерле напоил его противоядием и ушёл к себе, как и другие профессора.

Помолчав, Гарри спросил всё так же шепотом, взглядом указав на Этьена.

— Как он?

Ноэль мельком взглянул на брата.

— О'кей. Противоядие ему дали, оно уже начало действовать, но процесс не самый быстрый. Через недельку будет как огурчик.

— Огурчик? — с сомнением протянул Гарри. — Не то чтобы я имел что-то против огурцов, но тебе не кажется, что зелёный и пупырчатый — не показатель здорового человека? — сделал попытку пошутить он.

Ноэль рассеянно усмехнулся.

— С ним всё будет в порядке.

— Тогда почему у тебя такое траурное выражение лица?

Ноэль вздохнул.

— Мама, — обречённо выдохнул он и нервно почесал затылок. — Я еле уговорил их не вызывать её, когда искали противоядие, и упросил разрешение самому ей об этом сообщить. Представляешь, что бы было, если бы она получила срочное письмо о том, что один из её сыновей отравлен? У неё был бы инфаркт. А сейчас… когда его жизни ничего не угрожает… чёрт, всё равно не знаю, как сказать ей, — Ноэль опять рассеянно поскрёб затылок.

Гарри нерешительно поёрзал на месте, не зная, что сказать. Ему вдруг стал ужасно неприятен Ноэль — казалось, он вовсе не переживал за жизнь и здоровье брата, а единственное, что его заботило, — как он будет объясняться с матерью насчёт того, как подобное могло произойти с его младшим братом.

— Ну, я рад, что Этьену уже лучше, — Гарри встал со стула, собираясь уйти.

— Стой, подожди, — вскинулся Ноэль, слегка повысив голос, но, бросив испуганный взгляд на бессознательного брата, убавил громкость. — Побудь здесь ещё немного. Не хочу оставаться один.

Гарри присел на краешек стула. Некоторое время они ничего не говорили. Слышно было, как за окном шумели листья, задувал ветер, от которого поскрипывали рамы.

— Ты знаешь, кто мог… это сделать? — нарушил молчание Гарри.

Ноэль даже с некоторой радостью подхватил тему для беседы. Он развёл руками.

— Не имею представления. Даже представить себе не могу, кому этот слюнтяй мог так насолить, — но махнул в сторону брата, Гарри даже похолодел от пренебрежительности жеста и с сочувствием глянул на несчастного Этьена. — Мне даже не верится, что он был целью. Профессора говорят, да и я в этом уверен, что кто бы ни был злоумышленником, он не собирался никого убивать — разве что припугнуть, ослабить. Но почему всё же яд? Есть же множество всяких гадких зелий, не угрожающих ничьей жизни.

— Что это был за яд?

— Ну, яд был довольно-таки простой, ну, то есть как простой? Яды вообще не бывают простыми, просто этот был один из самых простых, как бы — ну, вам, алхимикам, должно быть понятней. Он вроде как медленно ослабляет все внутренние органы, постепенно… кхм… убивая. Но доза была слишком большая, и сварено уже очень давно, успело окрепнуть, во-от… Скорее всего, его подлили либо в еду, либо в напиток. Мерле сначала думал, что Этьен надышался паром в кабинете — у вас ведь Алхимия была утром? Но потом по симптомам угадал какой-то там яд и побежал за противоядием или Безоаровым камнем… — Ноэль вдруг тихо захихикал. — Ты знаешь, что его добывают из желудка некоторых жвачных животных? Так вот, Горсие так разволновалась, что, когда Мерле сказал, что не может найти этот камешек, она всерьёз предлагала зарезать одну из лошадок мадам Максим.

Гарри приподнял брови.

— Они разве жвачные?

Ноэль нахмурился.

— Э-э… Может, и нет, но я же говорю «сильно разволновалась». Но ты представь выражение лица директора, когда она об этом услышала, — её прямо-таки перекосило, ха-ха! Но всё улеглось. Мерле притащил-таки противоядие… Ну, они боялись, что опоздали и яд причинил слишком большие повреждения организму, — он хмуро посмотрел на брата. — В общем, приблизительно так и есть, но всё поправимо. Придётся пропить курс восстанавливающих и поддерживающих зелий какое-то время…

«…всё поправимо, — повторил Гарри про себя. — Всё ли?»

— П’гестон! Вы-то мне и нужны! — нисколько не заботясь о тишине, воскликнула мадам Эйтл, появившись из-за боковой комнаты, которую Гарри прозвал «ординаторской».

Двое мальчиков синхронно повернули голову в сторону третьего и уже потом, убедившись, что его не потревожили, с упрёком взглянули на колдомедика.

— Да не тряситесь вы! Он же не спит, а без сознания. Его сейчас и падение потолка не заставит прийти в себя. Лучше помогите с зельями, — у неё в руках было не меньше дюжины маленьких колбочек, и Гарри поспешил подхватить их прежде, чем какая-нибудь из них окажется на полу.

* * *

После почти траурного ужина (многие действительно были убеждены, что Этьен таки умер) Гарри прямиком отправился в комнату первокурсников, забрался в кровать, укутываясь покрывалом, и глянул на аккуратную стопку книг на прикроватной тумбочке. Он задумчиво перечитал названия на корешках и выудил «Значение и обоснование магических меток» — книгу, которую в начале семестра дал ему Сэмюель, обещанную ещё в начале учебного года. Гарри привычно пролистал несколько первых страниц и уставился на небольшое изображение в углу шершавого книжного листа: тёмные очертания правильного круга и жирная точка посередине. Он сам не понимал, что именно его привлекло в этом незамысловатом узоре.

Рядом с рисунком был небольшой текст:

«Круг — символ бесконечности и пространства, целостности. Означает отсутствие начала и конца, возвратное беспрерывное движение. Точка — это меньший круг. Представляет собой постоянство и определённость. Место сосредоточия. Точка в середине круга означает единение и общность. Круг с точкой в центре традиционно считается символом Солнца, дающего жизнь всему живому на земле.

В магии круг часто используется в защитных целях. Отметина такого рода возникает при применении защитной магии, будь то заклинания, зелья, артефакты магического свойства или обряды. Данный знак появляется в результате добровольной передачи/обмена/соединения магической силы волшебниками, без применения дополнительных источников силы, в целях защиты и даже с возможностью самопожертвования. Подобный магический эффект возможен только при весьма сильной кровной или эмоциональной связи между волшебниками».

Эту трактовку символа даже можно было бы назвать ясной и понятной в сравнении с той, что значилась рядом с изображением зигзага, вроде того, что красовался у Гарри на лбу. Он перелистнул ещё несколько страниц и внимательно перечитал:

«Данный знак соответствует контуру руны Соулу (Sowulo).

Руна Соулу обозначает целостность и могущество солнечного света. Её символ — солнечный круг. Является одной из самых сильных энергетических рун. Символизирует силу творчества и истинного просветления, выражает волю и духовную энергию. Она устанавливает энергетическую связь с Солнечной энергией, дающей свет и поддерживающей жизнь, направляющей на поиск истины и на самораскрытие. Также называется Великой Руной Победы.

Магическая метка в виде руны Соулу может присутствовать у мага при рождении — например, в виде родимого пятна. Также может появиться у волшебника в случае применения против него могущественной Тёмной магии (например, сильных проклятий и ритуалов тёмной магии), таким образом направляя волшебника на сильный энергетический поток. В этом случае волшебнику необходимо проникнуться силой руны, понять её значение, позыв. Соулу способствует пробуждению просветляющей силы, позволяющей воспринимать вещи в истинном свете, чем приводит на дорогу мудрости. Она содействует внутреннему озарению, ведет и направляет своим светом на истинный путь, на следование своей судьбы. Руна Соулу помогает «найти себя», обрести уверенность в неясной неопределенной ситуации.

Соулу также обозначает Свет Души — субстанции, из которой состоит высшее «Я». Это сила, активизирующая духовную энергию и высвобождающая внутренний потенциал. В магическом отношении значение этой руны — могущество, понимаемое как неразделимое единство Силы — «того, что ведет», и Мощи — «того, что действует».

Один из девизов Соулу: «побеждает тот, кому некуда отступать». Руна укрепляет убеждённость в своей правоте, неустрашимость в преследовании жизненных целей.

И безоглядное действие в согласии с Соулу рано или поздно покажет подлинные масштабы Силы, которой обладает волшебник».

Гарри захлопнул книгу и задумчиво посмотрел на стопку книг по древним рунам. Вначале он растерялся и даже испугался, что каким-то образом дурацкий шрам и его форма влияют на его жизнь. Бред же! Он решил, что это преувеличено, как часто бывает у волшебников. Но всё же он набрал в библиотеке книги по древним рунам, чтобы хотя бы понять, что они из себя представляют и какое значение придают им в магическом мире. И всё же он не был уверен, стоит ли браться за эту фундаментальную науку только потому, что его шрам назван магической руной в некой книжке развлекательного характера. Но с другой стороны, древние руны изучали в Шармбатоне, и, не считая учеников факультета Общих знаний, этот предмет можно было начать изучать с третьего курса, а значит, было здесь что-то существенное. И теперь стопка учебников и словарей по рунам стояла у его кровати, ожидая своего часа.

Сегодня был очень насыщенный и неординарный день, было о чём подумать. Странная женщина, накинувшаяся на него в коридоре, затем слова графа, его ответ, а потом ещё бедняга Этьен — как могло произойти с ним подобное? Но каков брат — беспокоился лишь о том, как преподнести плохие новости матери, было ли у него вообще сердце? Вместо того чтобы размышлять обо всех этих почти мистических вещах, Гарри достал «Историю Хогвартса» и сладко произнёс: «Хогвартс, Хогвартс, Хогвартс» — название приятно щекотало ему нёбо. Ласково погладив обложку, он раскрыл книгу и начал чтение с прерванного места.