Магия любви (гет)

Когда они материализовались прямо посреди двора родного замка Белль, все, кому не посчастливилось там оказаться, шарахнулись в стороны. И теперь смотрели на прибывших с ужасом.

— Обязательно надо было всех пугать? — с недовольной гримаской спросила Белль.

Румпельштильцхен пожал плечами, довольный произведенным эффектом.

— Позер! — едва сдерживая улыбку, Белль шагнула к узнавшей ее челяди. — Антуан! Где мой отец?

— Леди Белль, — слуга почтительно склонился, опасливо покосившись на Румпельштильцхена. — Сэр Морис в своем кабинете.

Окружающие таращились на мага с нескрываемым изумлением, правда, тут же поспешно отворачивались, стоило глянуть в их сторону. Надо думать, новый, человеческий облик Румпельштильцхена производил не меньший эффект, чем их театральное появление. Белль с удивлением обнаружила, что реакция слуг ее забавляла: не иначе от любимого заразилась страстью шокировать людей.

Поднимаясь по лестнице, Белль испытывала одновременно нетерпеливую радость увидеть отца и страх того, как он воспримет ее новости. И она сама не могла бы сказать, чего в ее сердце было больше. Остановившись перед дверью, она в поисках поддержки посмотрела на Румпельштильцхена, и он ободряюще улыбнулся, мягко сжав ее ладонь. Белль глубоко вздохнула и постучала. В ответ раздался утомленный голос:

— Войдите.

Отец сидел за столом, зарывшись в бумаги, и выглядел… старым. Белль встревоженно нахмурилась — неужели это ее исчезновение заставило его так сильно сдать?

— В чем дело? — спросил он, не поднимая головы.

Белль кашлянула, пройдя вперед, и тогда градоправитель, наконец, заметил, кто его побеспокоил. На его лице быстро сменялись недоверие, изумление и безграничная радость.

— Белль! — он вскочил с такой резвостью, словно был мальчишкой, а не солидным пожилым человеком. — Девочка моя!

Белль с улыбкой бросилась в его объятия. Румпельштильцхена, оставшегося стоять у самой двери в тени, он пока не заметил.

— Я скучала по тебе, папа, — Белль с наслаждением уткнулась носом ему в грудь, почувствовав себя пятилетней малышкой.

— Как… ты… — он не мог прийти в себя от неожиданного явления. — Ты сбежала?

Белль отстранилась и покачала головой. Отец окинул ее удивленным взглядом, начиная осознавать, что его дочь вовсе не бледная, измученная и в обносках, как должна бы выглядеть по его представлениям, а нарядно одетая, свежая и сияющая. Его брови поползли вверх — со всей очевидностью он окончательно перестал понимать, что происходит.

— Так ты сбежала? — снова спросил он неуверенным тоном.

Прежде чем Белль успела ответить, вмешался Румпельштильцхен:

— Она не только не сбегала, но когда я отпустил ее — вернулась обратно. Ваша дочь, сэр Морис, невероятно упряма.

Белль улыбнулась ему, подавив детское желание показать язык в ответ на его ехидство. Отец аж подпрыгнул и уставился на будущего зятя недоумевающим взглядом. Тот шагнул вперед, выходя на свет, и недоумение отца возросло еще на несколько градусов.

Медленно оно сменилось узнаванием и злостью:

— Ты! — прошипел отец, задвинув Белль себе за спину.

— Папа! — она решительно отошла в сторону.

— А вы кого ожидали увидеть? — с язвительной небрежностью спросил Румпельштильцхен. — Голубую фею?

— Румпель! — Белль шагнула между ними, пытаясь предотвратить назревавший скандал.

Отец онемел и уставился на нее с неприятным прищуром.

— «Румпель»?! — наконец, выдавил он.

— М-м, да, папа, я как раз хотела тебе сказать… — Белль судорожно пыталась подобрать слова так, чтобы не слишком шокировать отца, Румпельштильцхен же явно забавлялся, наблюдая за ее мучениями. — В общем, я выхожу замуж и пришла просить твоего благословения.

Отец несколько раз открывал и закрывал рот, глядя на нее с таким выражением, будто увидел призрак. Смягчить эффект не удалось. Белль одарила по-прежнему веселящегося Румпельштильцхена взглядом: «Если ты начнешь сейчас смеяться, я тебя побью». Тот состроил невинную физиономию.

— Замуж, — наконец, выговорил отец. — За кого?

Белль смущенно прочистила горло и посмотрела на Румпельштильцхена. Отец проследил за ее взглядом…

— Нет! — выдохнул он. — Ты же не… Белль, ты с ума сошла?!

Она тяжело вздохнула:

— Папочка, пойми…

— Что я должен понять? — взорвался он. — Ты не выйдешь замуж за это чудовище!

— Я люблю его, — твердо ответила Белль, глядя прямо в глаза отцу. — И он не чудовище!

Отец опять потерял дар речи. Несколько мгновений стояла напряженная тишина.

— Он околдовал тебя! — вдруг сделал отец неожиданный вывод.

Хотя, если подумать, не такой уж неожиданный. Белль беспомощно посмотрела на Румпельштильцхена. Тот пожал плечами, всем своим видом показывая: «Я же говорил».

— Никто меня не околдовывал, — сердито возразила Белль.

Но отец предпочел не услышать. Он схватил ее за руку и потянул, пытаясь спрятать себе за спину. Белль вырвалась, быстро отступив к Румпельштильцхену и грустно посмотрев на отца:

— Папа, ты ведь понимаешь, что тебе не тягаться с Румпелем, правда? Что, если бы он захотел, то справился бы с тобой одним щелчком пальцев?

— Знаю. Но я должен спасти тебя, — с отчаянием произнес тот.

Белль ответила ему умоляющим взглядом, прося понять и принять. Ей было плохо уже от того, что она невольно причиняет отцу боль.

— А может, меня не надо спасать?

— Как бы это дико для вас не звучало, я прекрасно понимаю ваши чувства, сэр Морис, — вмешался Румпельштильцхен, заработав презрительно-недоверчивый взгляд. — Однако Белль права — ее не надо спасать. Если она захочет оставить меня, то уйдет — совершенно беспрепятственно. Но это будет ее выбор — и только ее. Если вы попытаетесь принудить ее силой к чему бы то ни было, это может плохо для вас закончиться.

— Никуда я от тебя не денусь, — тихо вздохнула Белль, взяв его за руку — даже больше, чем откровенная угроза в адрес отца, ее расстроило это вечное ожидание, что она когда-нибудь бросит его.

Отец остолбенел, уставившись на них, приоткрыв рот и хлопая глазами. Если бы все не было так трагично, это было бы даже смешно.

— Я здесь, чтобы повидаться с тобой, папа, потому что я скучала. И даже собиралась остаться на несколько дней. А главное — я хотела бы видеть тебя на моей свадьбе. Но если ты так будешь все воспринимать… Что ж, мы уйдем прямо сейчас, и ты больше никогда меня не увидишь. Ты этого хочешь?

Белль ненавидела себя за то, что столь откровенно шантажировала отца, мучая его еще больше. Но у нее не оставалось иного выхода. Сэр Морис молчал долго — Белль прямо-таки видела, как происходит в нем внутренняя борьба: смириться с нежеланным членом семьи или потерять дочь. Наконец, родительская любовь одержала верх: сдавшись, он покачал головой:

— Конечно, нет, родная: я не хочу, чтобы ты уходила, но…

— Прекрасно, — решительно перебила его Белль. — В таком случае, свадьбу сыграем здесь.

Оба мужчины пораженно уставились на нее, и она невольно хихикнула: хоть в чем-то проявили единодушие. Правда, веселье быстро угасло. Отец оставался мрачен и, когда они уже выходили из его кабинета, бросил вслед:

— Поинтересуйся у своего жениха, что стало с Гастоном, который отправился тебя спасать, да так и не вернулся.

Белль посмотрела на Румпельштильцхена и заметила, как он на мгновение сбился с шага. Его лицо осталось невозмутимым, но за этой маской она ясно ощущала страх и одновременно обреченное согласие с судьбой. Плохой знак.

До старой комнаты Белль они дошли в молчании. И, только оставшись с Румпельштильцхеном наедине и закрыв дверь, заранее приготовившись услышать что-то нехорошее, она ровным тоном спросила:

— Так что там с Гастоном?

Он некоторое время колебался, старательно избегая встречаться с ней взглядом и сцепив руки. Белль терпеливо ждала, напротив, глядя на него в упор.

— К моему замку никогда не приходят цветочницы, — тихо, но очень четко произнес Румпельштильцхен.

Смысл этих слов медленно дошел до сознания Белль. Она охнула, прижав ладонь ко рту.

— Ты превратил его в розу? — спросила она, надеясь, что все-таки ошибается. — Ту самую розу?

Румпельштильцхен кивнул, по-прежнему глядя в пол.

— Можешь расколдовать его обратно?

— Нет, — уголок его губ дернулся. — Превращение в неживые предметы необратимо.

Белль судорожно втянула в себя воздух. Разумеется, она знала, что Румпельштильцхен убивал и раньше. Однако одно дело абстрактно понимать, что любимый человек совершал ужасные поступки, и совсем другое — узнать что-то конкретное, к чему сама имела непосредственное отношение. Но почему-то больше всего ее потрясло не убийство само по себе, а то, с какой искренней, доброй улыбкой он тогда преподнес ей злополучную розу и лгал, глядя в глаза.

— Теперь ты поняла, что ошиблась, — безжизненным голосом произнес Румпельштильцхен, возвращая ее в реальность. — И скажешь, что передумала: никакой свадьбы не будет.

Он, наконец, поднял голову, и Белль задохнулась от тоски в его темных глазах. Все остальное отступило на задний план.

— Что за глупости? — от возмущения она притопнула. — Я не передумала — даже не надейся, что сможешь так легко от меня отделаться.

Она нервно улыбнулась и получила в ответ взгляд, полный безграничного изумления.

— Что бы ты ни совершил в прошлом, не заставит меня разлюбить тебя, — шагнув вперед, Белль положила ему руки на плечи. — Потому что я знаю, в тебе есть добро и ты изменился.

Румпельштильцхен впал в ступор. Замерев, он смотрел на нее, не мигая и почти не дыша.

— Но мне не нравится, что ты лжешь мне, — строго заключила она. — Обещай, что больше этого не повторится.

Он медленно кивнул:

— Я… постараюсь.

Белль улыбнулась и обняла его. Несколько мгновений Румпельштильцхен не реагировал, но вот неуверенно обнял в ответ, а в следующую секунду прижал к себе крепко-крепко, будто боясь, что она сбежит или кто-то отнимет ее у него.

В тот вечер Белль узнала еще одну историю. Румпельштильцхен на удивление сам заговорил о ней:

— Помнишь, ты спрашивала, что меня связывает с Региной?

Белль заинтересованно кивнула. Неужели он наконец-то начал раскрываться, доверять ей?

— Я уже говорил, что мне нужен был тот, кто наложит проклятие. Кора — мать Регины — в юности была амбициозна, беспринципна и целеустремленна. К тому же проявила неплохие способности к магии. Я решил, что ее ребенок идеально подойдет для моей задачи.

— Почему не она сама? — тихо спросила Белль.

— Кора никогда никого не любила — так что не смогла бы принести необходимую жертву.

Почти не веря своим ушам, Белль слушала рассказ о женщине, которая вырвала себе сердце, чтобы оно не мешало ей идти к желанной цели. «Любовь — это слабость». И как только Румпельштильцхена угораздило влюбиться в нее? Сначала его бросила жена, сбежав с пиратом. Потом Кора предпочла ему положение в обществе. Неудивительно, что он потерял веру в то, что его может кто-нибудь полюбить.

— Регина была мягче, сердечнее и добрее своей матери. Видимо, сказалось влияние отца. Смерть Дэниэла ее ожесточила, но все же недостаточно. Она не зря меня ненавидит — именно я сделал из нее ту ведьму, какой она является сейчас, единственная цель в жизни которой — месть. Все для того, чтобы она смогла наложить проклятие.

Некоторое время Белль молчала, переваривая услышанное, а Румпельштильцхен с тревожным ожиданием смотрел на нее. Сейчас ей было безумно жаль Регину. Конечно, она тоже не невинный агнец и сама сделала свой выбор, но Белль прекрасно знала, как Румпельштильцхен умеет манипулировать людьми и подталкивать их к тому решению, которое нужно ему.

Белль тряхнула головой, сбрасывая оцепенение. В конце концов, она всегда знала, кого полюбила и за кого выходит замуж. Прошлое осталось в прошлом. Главное, что сейчас он начал исправляться. И она улыбнулась, посмотрев Румпельштильцхену в глаза.

— Спасибо, что доверился мне. Обещаю, что никогда не предам твоего доверия. И знаешь, Кора ошибалась. Любовь не слабость, любовь — это сила. Самая могущественная сила на свете. Я знаю это.

Наградой ей был неприкрытый восторг в его глазах.

* * *

Люди быстро перестали шарахаться от жениха леди Белль. И, хотя поглядывали на него с почтительным опасением, уже не разбегались во все стороны, едва завидев. А некоторые особо смелые даже решались улыбаться и здороваться. Морис просто не понимал, как ему удалось так запудрить людям мозги. Они будто забыли, что много лет пугали детей его именем, которое старались не произносить без крайней необходимости. Пусть он теперь выглядел нормальным человеком, а не лягушкой-переростком, как раньше, но суть-то осталась прежней. Белль пыталась убедить отца, что Румпельштильцхен больше не Темный, благодаря «поцелую истинной любви». Но Морис не верил в это. Проклятый колдун непонятным образом очаровал его дочь — наверняка не обошлось без магии, — но с ним самим этот номер не пройдет. Морис вынужден был согласиться на трагикомедию под названием «свадьба», но его отношения к будущему зятю это никак не меняло.

Утром накануне «великого» дня Морис поднимался в комнату дочери, погруженный в невеселые размышления. Что же этот изверг сделал с Белль, и как открыть ей глаза? Чего он только не перепробовал, как только не убеждал свою девочку, та упрямо не желала ничего слушать. А ведь остался последний день, когда еще не поздно что-то изменить…

Дверь в комнату Белль была слегка приоткрыта, и оттуда донесся ее счастливый легкий смех. Как давно он не слышал у нее такого смеха! Пожалуй, с тех самых пор, как началась война с ограми. Морис хотел постучаться, но передумал — раз дверь открыта, значит, он ничем не рискует, заходя без предупреждения. И он заглянул в комнату.

Белль сидела возле зеркала, рассеянно расчесывая свои длинные каштановые локоны, но смотрела не на свое отражение, а на пристроившегося рядом Румпельштильцхена. Морис невольно подумал, что мог бы и не осторожничать: эти двое все равно бы его не заметили — они были полностью поглощены друг другом. И от подсмотренной картины у него возникло непреодолимое желание протереть глаза и ущипнуть себя. Ведь не может же у этого чудовища быть такое выражение лица на самом деле? Не может он смотреть на Белль с такой нежностью, любованием, даже обожанием. А она в ответ смотрела с полной любви улыбкой. О чем они говорили, прошло мимо сознания Мориса, потрясенного этой нереальной картиной.

Однако одну фразу Румпельштильцхена он все-таки услышал, вопреки тому, что произнесена она была довольно тихо:

— Почему ты так веришь в меня?

Скажи кто раньше Морису, что Румпельштильцхен бывает таким неуверенным, говорит с таким непонимающим удивлением, он назвал бы этого человека сумасшедшим. А вот поди ж ты…

— Просто люблю, — ответила Белль и поцеловала его.

Морис напрочь забыл, зачем приходил к дочери. Все еще пребывая в состоянии шока, он тихо развернулся и начал спускаться по лестнице. Многое, чего он до сих пор не хотел замечать, вдруг ясно всплыло в сознании: взгляды, жесты, улыбки…

Когда я отпустил ее, она вернулась обратно.

А может, меня не надо спасать?

Это будет ее выбор — и только ее.

Морис сам не понял, как дошел до своего кабинета и тяжело опустился в ближайшее кресло. Возможно, дочь была права, и ее вовсе не надо спасать? Что бы он ни думал о Румпельштильцхене, кажется, Белль была вполне счастлива.

На этом откровения не закончились. Несколько часов спустя, когда Морис не спеша шел через двор, его внимание привлек детский голос, громко позвавший:

— Господин Румпельштильцхен!

Морис вздрогнул и огляделся. Не так далеко от него действительно обнаружился маг, перед которым стоял темноволосый мальчик лет шести. Морис уже приготовился спасать дерзкого ребенка, но Румпельштильцхен смотрел на него вполне дружелюбно и даже с легкой улыбкой.

— Первый раз меня называют господином, — произнес он.

— А как вас обычно называют? — озадачился ребенок.

— Просто по имени, — пожал плечами Румпельштильцхен.

Мальчик несколько мгновений размышлял над этим, в итоге заявив:

— Нет, это невежливо.

Румпельштильцхен улыбнулся шире и присел на корточки, чтобы быть с ребенком на одном уровне:

— Так что ты хотел?

— Вы ведь волшебник? — дождавшись утвердительного кивка, мальчик с надеждой спросил: — Значит, вы можете спасти мою маму?

— А что с ней?

— Она очень больна, и лекарства не помогают, — мальчик понурился, опустив голову и сцепив руки.

— Как тебя зовут, малыш? — Румпельштильцхен приподнял ему подбородок, заставляя посмотреть в глаза.

Поистине это был для Мориса день откровений — кто бы знал, что колдун способен так по-человечески, так ласково разговаривать с ребенком?

— Марк, — мальчик шмыгнул носом, пытаясь сдержать слезы.

— Вот что я тебе скажу, Марк, — Румпельштильцхен положил руки ему на плечи. — Я попробую помочь твоей маме, но не обещаю, что смогу. Магия не всесильна. Ты понимаешь?

Марк серьезно кивнул.

— Что ж, тогда веди, — Румпельштильцхен встал и протянул ему руку.

Марк потащил его со двора, и Морис тихонько пошел следом, накинув на голову капюшон плаща, скрывая лицо, чтобы не привлекать внимания. Уж очень интересно было узнать, к чему это приведет. К тому же Румпельштильцхен ведь никогда не помогает просто так, и надо было убедиться, что цена не будет чрезмерной для этой семьи.

Они спустились вниз по улице и зашли в один из домов, где жили ремесленники. На удачу Мориса, никто не догадался запереть дверь, так что, выждав для верности, он потихоньку зашел следом. Из сеней, заставленных разнообразными инструментами, дверь вела в комнату, откуда доносились голоса. Морис приблизился к ней, изо всех сил стараясь ничего не задеть и не скрипеть половицами, и осторожно заглянул, прислушиваясь.

Посреди комнаты стоял молодой мужчина, крепко сжимавший руку Марка и с тревогой наблюдавший за Румпельштильцхеном, который склонился над лежавшей в кровати женщиной.

— Господин Румпельштильцхен сказал, что поможет маме, — доверительно сообщил Марк.

Тот, не отрываясь от своего занятия, поправил:

— Я сказал, что попробую, но не гарантирую успеха.

— Ну да, — ничуть не смутившись, согласился Марк.

Морис невольно усмехнулся. Тем временем Румпельштильцхен, закончив осмотр, распрямился и повернулся к хозяину дома.

— Мне надо наведаться в мою лабораторию — скоро вернусь, — с этими словами он просто исчез, не двигаясь с места.

Морис скривился — он никогда не доверял подобным фокусам. Хозяин дома, судя по выражению лица, испытывал похожие чувства. И один только Марк восхищенно протянул:

— Ух ты!

Прошло несколько долгих минут тишины, прерываемой лишь хриплым дыханием больной, когда Румпельштильцхен появился столь же неожиданно, как и исчез, заставив всех вздрогнуть. В руке он держал пузырек с красноватой жидкостью. Приподняв голову больной, он заставил ее выпить зелье, после чего она глубоко вздохнула и задышала ровно и спокойно. На бледном лице начали постепенно проступать краски. А несколько минут спустя она открыла глаза и удивленно огляделась.

— Сальма! — радостно вскрикнул хозяин дома, одновременно с сыном бросившись к жене.

Румпельштильцхен отступил в сторону.

— Я приготовлю еще зелья — его надо принимать в течение недели, чтобы болезнь не вернулась.

— Спасибо, — хором произнесли отец с сыном, и первый добавил: — Что мы должны вам за помощь?

Румпельштильцхен усмехнулся:

— Если бы я хотел заключить с вами сделку, то обсудил бы ее условия с самого начала.

Не дожидаясь дальнейших благодарностей от пораженного хозяина, он направился к двери, но остановился, повернувшись обратно.

— Впрочем, есть кое-что…

Мужчина, слегка помрачнев, вопросительно посмотрел на него, а Морис насторожился. Вот он момент истины!

— Вы же шорник, — произнес Румпельштильцхен без малейшего вопроса в голосе. — Сделайте для Белль удобное и красивое седло — достойное принцессы.

Мужчина удивленно расширил глаза и вдруг широко улыбнулся:

— Конечно, ваша милость — с удовольствием.

Он низко поклонился, и Румпельштильцхен снова развернулся к выходу. Морис поспешно бросился из дома, по пути опрокинув какой-то инструмент и, тяжело дыша, едва успел скрыться за углом. Все, чему он только что был свидетелем, абсолютно не укладывалось в его представления о колдуне. Неужели Белль права, и он не таков, каким кажется с первого взгляда?

* * *

В последние дни, занятые подготовкой к свадьбе, Белль редко видела отца и, честно говоря, не слишком к этому стремилась. Поскольку каждый их разговор представлял собой спор по поводу ее будущего мужа и порой доходил чуть ли не до ссоры. Белль почти отчаялась убедить отца, что Румпельштильцхен изменился.

А утром в день свадьбы, когда горничная Мадлен укладывала ей волосы, отец осторожно заглянул в комнату со странно нерешительным и даже смущенным видом. Белль видела в зеркало, как он замер на пороге, пока Мадлен, не замечая его, увлеченно щебетала:

— Я так рада за вас, миледи! Не всем удается найти такую любовь!

— То есть ты не считаешь, что я гублю свою жизнь, выходя замуж за страшного и ужасного колдуна? — улыбнулась Белль, бросив на отца насмешливый взгляд.

— Ну, может он и ужасный, — пожала плечами Мадлен. — Говорят, что это так. Но я знаю одно: он вас любит — это сразу видно. Как он на вас смотрит… — она мечтательно закатила глаза. — Если бы на меня кто так смотрел, я бы вцепилась в этого мужчину и не выпустила бы ни за что.

Белль рассмеялась, наблюдая в зеркале, как у отца вытянулось лицо. Но он сделал невозмутимое выражение и прочистил горло, обращая на себя внимание. Мадлен живо обернулась и присела в реверансе:

— Милорд.

— Вы закончили?

Отец окинул Белль любующимся взглядом — кажется, на этот раз он пришел не ругаться.

— Одну секунду, милорд — последний штрих, — Мадлен приколола несколько белых цветов к уже готовой прическе и отступила на шаг, оценивая свою работу. — Вот и все.

— Спасибо, Мадлен, — Белль благодарно сжала ее ладонь, на что та улыбнулась:

— Что вы, миледи — это честь для меня.

— Оставь нас, — велел отец, и Мадлен, молча поклонившись, исчезла.

Белль вопросительно посмотрела на него, как примерная девочка сложив руки на коленях. Отец долго молчал, блуждая взглядом по комнате, будто не решаясь смотреть ей в глаза.

— Папа? — не выдержала Белль.

Он, наконец, встретился с ней взглядом и медленно, будто через силу произнес:

— Знаешь, может, я и ошибался насчет Румпельштильцхена…

Белль забыла, как дышать — это что же такое случилось, чтобы он изменил мнение? Он кивнул сам себе и продолжил:

— Не жди, что у меня сразу установятся с ним хорошие отношения, но… пожалуй, я не против него.

Справившись с изумлением, Белль радостно заулыбалась и кинулась отцу на шею.

— Спасибо, папочка, — прошептала она. — Я так рада!

Он обнял ее, неловко погладив по спине.

— Прости старого дурака. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

— Я знаю, — Белль немного отстранилась. — Я люблю тебя, папа.

— Я тоже тебя люблю, моя девочка.

В этот момент Белль чувствовала себя самой счастливой на свете. Она уже смирилась с мыслью, что отношения с отцом безнадежно испорчены и он никогда не примет ее выбора. И вдруг такой подарок.

Позже, ведя ее под руку к алтарю, он выглядел если и не радостным, то, во всяком случае, успокоившимся. У Белль же сердце пело в груди, пока она шла по ковровой дорожке в своем пышном белом платье, расшитом серебром. Гости, собравшиеся на церемонию, восхищенно смотрели ей вслед. Но ее интересовал только один человек. Румпельштильцхен, впервые на ее памяти переодевшийся в нормальный человеческий костюм, улыбался, не отрывая от нее восторженного взгляда.

Когда они приблизились, отец вложил ее ладонь в руку Румпельштильцхена и тихонько сказал:

— Если ты обидишь ее, я найду способ побить тебя, несмотря на всю твою магию.

— Если я обижу ее, — на полном серьезе возразил тот, — я сам вам дам палку, чтобы побить меня.

Они коротко посмотрели друг другу в глаза и синхронно кивнули, кажется, придя к взаимопониманию. После чего отец, поцеловав Белль в щеку, отошел.

— Ты восхитительна, сердце мое! — прошептал Румпельштильцхен, переплетя их пальцы.

Белль слегка покраснела от удовольствия и смущения. Она никогда не считала себя сногсшибательной красавицей — милой, симпатичной, не более того. Но Румпельштильцхен смотрел на нее так, словно не было на свете женщины прекрасней, и это заставляло чувствовать себя особенной.

После церемонии, когда вся процессия во главе с молодоженами переместилась в банкетный зал, начались подношения жителей города своей госпоже — каждый старался подарить лучшее от своих трудов. Каждого Белль искренне благодарила, но вот очередной ремесленник положил перед ней роскошное седло. Темная кожа была изящно украшена тиснением: листочками, бутонами и цветами. Седельную подушечку покрывал зеленый бархат. Крошечные листья, выдавленные на коже, овалом окружали букву Б. А вышивка — тоже цветочный орнамент — украшала попону. Белль на мгновение онемела от восхищения.

— Какое чудо! А ведь я как раз хотела новое седло! — она порывисто пожала руки шорника, преподнесшего этот дар. — Спасибо огромное!

— Не меня вам следует благодарить, миледи, — возразил тот с легкой улыбкой. — Я всего лишь выполнил заказ.

Он бросил быстрый взгляд на того, кто стоял рядом с ней, и Белль все поняла. Послав мужу нежную улыбку, она озорно заметила:

— Надеюсь, он хотя бы достойно оплатил ваш труд?

— Более чем, — ответил шорник с непонятным благоговением в голосе. — Седло — просто ничего не стоящая безделушка по сравнению с этим.

Белль удивленно приподняла брови и, когда шорник отошел, вопросительно посмотрела на Румпельштильцхена. Тот сделал вид, что ничего не слышал и вообще совершенно ни при чем. Но Белль достаточно изучила его, чтобы заметить, что он чрезвычайно доволен тем, как она восприняла его подарок. И она благодарно сжала его ладонь, получив в ответ легкую улыбку.

Позже, за праздничным банкетом отец, сидевший по правую руку от Белль, тихонько сказал ей:

— Под столь чудесное седло нужна соответствующая лошадь. И это будет мой подарок тебе, родная. Думаю, Арабелла подойдет.

— Но, папа, — Белль удивленно округлила глаза, — это же твоя лучшая кобыла!

— Да, — он очень серьезно кивнул, однако с веселыми искрами в глазах. — И потому единственная, достойная моей дочери.

Она благодарно сжала ладонь отца.

* * *

Белль проснулась оттого, что солнце светило ей прямо в глаза. Она недовольно поморщилась и попыталась натянуть на голову одеяло. Рядом раздался тихий смешок, а одеяло не поддалось. Она открыла глаза и сердито уставилась на довольно ухмылявшегося мужа, который лежал рядом, опершись на локоть.

— Пора просыпаться, красавица, — сообщил он с ехидной нежностью. — Солнце давно встало. Нам надо возвращаться домой.

Домой… От этого слова сладко екнуло в груди. Но Белль предприняла еще одну попытку вернуть себе одеяло и поспать хоть чуть-чуть подольше. Не тут-то было.

— А, кроме того, если ты в ближайшее время не появишься на людях, твой отец решит, что я тебя съел, — с невероятно серьезным видом сообщил Румпельштильцхен, не выпуская одеяла.

Белль фыркнула. Спать почему-то сразу расхотелось.

— Не решит, — возразила она, состроив гримаску. — Папа давно привык, что меня сложно разбудить по утрам.

— Я заметил, — с прежней ехидностью сообщил Румпельштильцхен. — Именно поэтому завтрак всегда приходится готовить самому.

За что получил по голове подушкой. Неизвестно чем бы это закончилось — хотя нет, очень даже известно, невольно покраснев, поправила себя Белль — но в дверь постучали.

— А вот и завтрак, — торжественно объявил Румпельштильцхен, будто о появлении важного гостя на приеме.

Щелкнув пальцами, он тут же оказался одетым, и пошел открывать, совсем другим тоном добавив:

— Хотя время скорее для обеда.

Белль рассмеялась, уткнувшись носом в подушку.

Прощание с отцом прошло гораздо спокойнее, чем она ожидала. Видимо, он окончательно смирился с тем, что дочь покидает его вторично — теперь уже по своей воле. Румпельштильцхен взмахом руки отправил подарки в замок и отступил, давая Белль попрощаться. Отец с непонятным выражением лица оглядел двор и нежно сжал ладони Белль.

— Папа, а может, ты приедешь как-нибудь к нам в гости? — предложила она.

Ужасно хотелось, чтобы отец побывал в ее новом доме, чтобы окончательно рассеялись его сомнения. Секунду поколебавшись, он кивнул.

— Только как я найду дорогу?

— Не проблема, — Румпельштильцхен шевельнул кистью, и в его руке появился колокольчик. — Повесьте его на дугу, и лошадь сама привезет вас, куда нужно.

Отец принял подарок с некоторой опаской, но все же согласился. Белль в последний раз обняла его, изо всех сил стараясь не расплакаться. Вот почему, когда она уходила отсюда в первый раз, не зная, что ее ждет, с сердцем, сжимавшимся от страха и тоски, расставание с отцом не вызывало такой печали? А теперь, возвращаясь в замок, давно ставший родным, с любимым мужем, едва сдерживала слезы, целуя отца на прощание?

Как только они материализовались в зале своего замка, Румпельштильцхен вовлек Белль в пылкий поцелуй. И тут же забылось все. Во всем мире оставался только самый любимый мужчина, обнимавший ее страстно и нежно одновременно.

— Я, значит, жду его, а он развлекается, — вдруг раздался рядом раздраженный голос.

Белль вздрогнула и инстинктивно отпрянула от мужа, но он не очень-то и отпустил. В кресле рядом со столом вольготно устроилась Регина, положив ногу на ногу. Белль покраснела — даже не столько от смущения, сколько от возмущения — и на мгновение спрятала лицо на груди мужа. После чего мягко, но решительно высвободилась из его рук и встала плечом к плечу, гордо вскинув подбородок.

— Как ты сюда попала? — спросил Румпельштильцхен, злобно глянув на незваную гостью.

— Легко, — Регина взмахнула рукой, вставая. — Защитные заклинания надо время от времени обновлять, знаешь ли.

— Спасибо за подсказку, дорогуша, — ядовито ухмыльнулся Румпельштильцхен. — В следующий раз поставлю такие, которые будут незваных гостей сжигать на месте.

И хотя Белль не одобряла подобные методы, в тот момент готова была с ними согласиться. Сколько можно, в самом деле? Регина имела раздражающую привычку вести себя здесь, как дома.

— Что тебе надо? — недружелюбно осведомился Румпельштильцхен.

— Любезен, как всегда, — Регина, напротив, говорила мягким вкрадчивым тоном. — Может, я просто в гости пришла — соскучилась по дорогому учителю?

Румпельштильцхен скептически хмыкнул:

— Извини, я занят.

— Ничего — успеешь развлечься со своей шлюшкой.

Белль буквально почувствовала, как яростно взметнулась магия Румпельштильцхена, когда он шагнул к Регине и прошипел, чеканя каждое слово:

— Как. Ты. Смеешь?!

Впервые за долгое время Белль испугалась того, что он может сделать. Румпельштильцхен вытянул руку, сжав кулак, и Регина начала задыхаться.

— Румпель! — Белль схватила его за другую руку. — Пожалуйста, не надо. Ты ведь выше этого. Она же просто завидует!

Румпельштильцхен удивленно посмотрел на нее, будто не сразу вникнув в смысл слов, и к огромному облегчению Белль разжал кулак. Регина судорожно вздохнула и закашлялась, опершись рукой о стол, чтобы не упасть.

— Убирайся, — тихо с презрением произнес Румпельштильцхен.

Регина зло сверкнула на них обоих глазами, но больше язвить не стала и с достоинством удалилась. Белль грустно посмотрела ей вслед. Несчастная женщина, потерявшая любовь, а потом собственными руками разрушившая возможность нового счастья. Она ведь действительно завидовала.

— Ей можно как-нибудь помочь? — спросила Белль.

Румпельштильцхен глянул на нее со странным выражением и покачал головой:

— Моя дорогая, сострадательная девочка. Боюсь, что нет. Жажда мести слишком поглотила ее — Регина не видит и не слышит больше ничего.

— То есть, теоретически, если бы перед ней появилась иная цель, отвлекающая от мести…

— Теоретически, — Румпельштильцхен улыбнулся, сделав акцент на этом слове, — это могло бы сработать. Но не думаю, что ты сможешь найти такую цель.

Белль пожала плечами. Не то чтобы она собиралась этим заниматься прямо сейчас — у них были дела поважнее, — но сама по себе идея ей нравилась. Вдруг душу Регины еще можно спасти от окончательного погружения во тьму?