Четвёртая сторона треугольника (гет)

Дело было не так уж плохо. В конце концов, мы могли потянуть время, возмутиться обслуживанием, сослаться на непредвиденные обстоятельства, помешавшие нам принять несуществующий денежный перевод... Ну, то есть Матвей мог сделать всё вышеперечисленное, пока я, в свою очередь, сидела в углу на барном стуле, потягивала апельсиновый сок через трубочку и обдумывала план бегства.

А у ангела аргументы, судя по всему, заканчивались. Уже несколько раз он поворачивался ко мне и делал страшные глаза, требуя помощи. А что я? Как будто он сам не знал, что волшебной силы у меня не больше, чем у него, ни на грамм!

— Молодой человек, — тщательно подбирая слова, говорила симпатичная администраторша в накрахмаленной блузочке. — Вы заплатили за неделю проживания с завтраком, взяв два одноместных номера.

— Ну так неделя же ещё не прошла! — перебил Матвей.

— А потом вы ввергли нас в непредвиденные расходы! Вы знали, что возмещение ущерба, причинённого нашей гостинице, будет целиком и полностью на вашей ответственности!

— Мы предложили возместить этот ущерб в счёт заплаченных нами за номера денег! Мы бы просто съехали раньше.

— Но при оценке ущерба оказалось, что этих средств недостаточно!

— Что?! За какие-то бумажные полинялые газеты, которым красная цена пять франков рулон? — негромко спросил Матвей таким спокойным голосом, что я поперхнулась и зажала себе рот рукой, чтобы не закашляться.

Администратор улыбнулась холодной канцелярской улыбкой.

— Уверяю вас, херр Ледрофф, мы осведомлены о стоимости нашего имущества лучше. Кроме того, вы должны учесть тот факт, что в ближайшее время мы не сможем сдать комнаты, поскольку следующая бронь начинается уже со среды. Это также войдёт в убыток нашей гостинице.

Матвей беспомощно посмотрел на потолок, как будто ожидал дождя из купюр. Я прекрасно знала, что дождя не последует, и от всей души посочувствовала ему. К тому же сок закончился, и я подумала, что пора помочь напарнику в этом неравном противостоянии.

— Позвольте, — начала я, подойдя к стойке и поставив на неё пустой стакан. — И во сколько же вы, в таком случае, оцениваете наш долг?

— В шестьдесят франков, фройляйн Местникофф.

Я натянуто рассмеялась.

— Вы шутите? Даже мы, русские, не настолько любим сорить деньгами! Давайте прикинем поточнее...

— Что ты делаешь? — зашептал мне на ухо Матвей. Я чуть отодвинулась от него, чтобы нечаянно не обжечься, и ответила, почти не разжимая губ:

— Я чувствую... осталось немного потянуть время...

Ангел кинул взгляд на изящные напольные часы из красного дерева, которые показывали одиннадцать сорок пять. В среднем период аккумуляции составлял у меня час, у Матвея где-то полтора. Осталось потерпеть совсем немного, и можно будет выкрутиться.

Кто бы мог подумать тогда, каких-то несколько дней назад, что нам придётся копить жалкие крохи магической энергии, чтобы задурить голову одной несчастной Лишённой и благополучно свалить обратно, в глушь природы, подальше от цивилизации!

Первые признаки витавшей в разреженном горном воздухе тревоги появились в понедельник, когда разбитая чашка взбунтовалась и отказалась склеиваться обратно. Нет, ну вы подумайте, какая наглость!

* * *

Ветер гулял по вымощенным дорогам и тропам маленького городка в кантоне Граубюнден. В пластиковых окнах отражалось холодное альпийское солнце. На горных вершинах белели и сливались с облаками снежные острова. Дома с треугольными крышами не только не жались друг к другу, как в какой-нибудь русской деревне, но стояли друг от друга на почтительном расстоянии. Группа туристов с рюкзаками за плечами деловито двигалась к единственной проходящей через населённый пункт автомобильной трассе. Во всём была какая-то упорядоченная, созерцательная скука.

Я перевела взгляд себе под ноги.

По мягкому серому ворсу медленно расползалось кофейное пятно. Осколки разбитой чашки лежали не то что бы художественно, но вполне себе живописно: одна половинка ударилась о ножку столика, вторая укатилась к дивану, а в самом центре тёмного пятна печально и одиноко лежала отколовшаяся ручка.

Я провела ладонью над разбитой чашкой и как можно чётче представила себе отматывающееся назад время, кожей ощущая изменение мира. Вот чашка словно прыгает обратно на столик, вот её осколки срастаются воедино (кофе, так и быть, может остаться на ковре, всё равно пить его я не буду)... Но ничего не произошло. Я вздохнула и подумала, что, наверное, не стоило выпендриваться, высушивая себе волосы степным ураганом, когда в номере есть нормальный фен.

— Ма-атвей! — закричала я на всю гостиницу. За стенкой кто-то громко и негодующе кашлянул.

Спустя пару мгновений послышались шаги, и резная красная дверь приоткрылась.

— Чего орёшь? — недовольно спросил ангел. Он тоже был, судя по всему, недавно из душа: светлые волосы ещё не просохли и торчали во все стороны, а на плечах ничего не было, кроме забавного жёлтого полотенца.

— Тут у меня батарейки сели.

— Какие батарейки?

— Волшебные! Я перетрудилась. Можешь чашку восстановить?

Леонерий посмотрел на меня, как на идиотку.

— А тапочки тебе в зубах не принести, тёмная?

Видя, что он собирается уходить, я взмолилась:

— Подожди! Вдруг тут что-то серьёзное? Я имею в виду, проверь, есть ли у тебя магия?

— Если что, это будет первый и последний раз, когда я купился, — буркнул тот. — Ты вот про эту чашку? Из какого места у тебя руки растут?

Повторив мой жест, ангел взмахнул ладонью. От кончиков его пальцев оторвалось слабое золотое свечение; коснулось фарфоровых осколков, те вяло шевельнулись, и на этом эффект заклинания был исчерпан. Облако растаяло, разлившись по комнате и смешавшись с солнечным светом. С лица Матвея мигом сошло самоуверенное выражение.

— Ретурлиа далла! — произнёс он и повторил жест. Возникшее сияние было гуще и ярче, чем в первый раз. Осколки медленно подползли к друг другу и соединились; но вернуться на столик уже не смогли. Матвей попятился и, не глядя, упал на диван. Глаза его были закрыты.

— Эй, с тобой всё нормально?

— Отстань... — еле слышно произнёс он. — Чтоб тебя и твои чашки...

Попросив ещё одну порцию кофе, я села в кресло, открыла ноутбук и зашла через гостиничный Wi-Fi в Интернет. Однако мои пальцы бесцельно скользили по сенсорной панели. Мигал курсор в поисковой строчке. Было бессмысленно вбивать "магия иссякает что делать", а больше ни о чём я думать в этот момент не могла.

Через десять минут Матвей пришёл в себя. Первое, что он сделал — подошёл ко мне, шатаясь, отобрал чашку с кофе и выпил всё до дна.

— Такой подставы мы не ждали, да? — глуповато спросила я. — Приехать на поиски базы ангелов и лишиться магии. Мы же теперь никто. У нас ничего нет.

— Подожди с весёлыми предсказаниями. Может быть, это временный сбой. Через полчаса попробуем что-нибудь из простого.

Но, как оказалось, он ошибался. Ни через полчаса, ни через сорок минут мы не смогли сотворить даже самого незатейливого заклинания. Только через час я сумела включить свет в номере, не прибегая к пульту, и то после этого долго лежала пластом, сопя и бессильно рассматривая потолок. То же самое повторилось и на следующий день. Происходило, казалось, непоправимое: мы становились людьми.

* * *

— Можно мы переговорим? — я улыбнулась администраторше так, что заболели щёки, и отвела Матвея в сторону, не сводя глаз с циферблата.

— Всё этот идиотский камень, который ты откопала в той пещере... Наверное, у него всё-таки был побочный эффект...

— Значит, я вовремя отослала его Катьке, которой и так ничего не грозит! — парировала я. — Мне кажется, дело не в нём, а в базе. Она должна быть где-то недалеко! Ты же рассказывал про помехи, сбои в работе старых заклинаний. Вдруг это просто защитная система? Мы просто на верном пути! Так или иначе, пора уходить.

— Да? Как? Хочешь, чтобы за нами отправили всю местную полицию? Денег-то у нас ни франка, одни рубли, и тех немного.

— Рубли мы сейчас нигде не обменяем. Один выход — иллюзии. Не парься, осталось каких-то... — я взглянула на часы. Было ровно без пяти двенадцать.

— Молодые люди!..

— Пора.

Я решительно подошла к администраторше и достала из кармана две купюры в пятьдесят рублей — последние остатки от тех денег, что когда-то выдавала мне моя "коробочка". После сражения с Деймосом артефакт отказывался выдавать новые деньги, и я, сочтя его бесполезным, попросту оставила его дома.

Брови администраторши поползли вверх. Благодаря простенькому мысленному внушению она видела перед собой ровно сто франков.

— Вот, еле уговорила этого упрямца расстаться с надеждой на сувениры! — деланно бодрым голосом сказала я. — Ну всё, мы свободны, можем идти?

Внушение с угрожающей быстротой высасывало из меня силы. В воздухе заплясали красные и зелёные круги.

— Куда вы?.. Нужно ещё...

— Вот и отлично! Мотя, пошли!

Последним усилием заставив женщину убрать купюры в стол, подальше от глаз, я кинулась к выходу. Матвей, закинув на плечо свой артефактный рюкзачок, поспешил следом.

Мы оба вздохнули с облегчением, когда за нами закрылась дверь.

* * *

— Ещё раз назовёшь меня Мотей, и я стану называть тебя Мефистофией. Не посмотрю, что буковок много, я не ленивый.

— Подумаешь! А если я буду говорить "ваше светлейшество господин Леонерий", тебе понравится?

Перед нами задумчиво журчала горная речка, стремясь к синевшему в соседней долине озеру. Возле двух торчащих скал, почти соприкасавшихся верхушками, мы устроили нечто вроде привала. Матвей разжёг костёр из ветвей деревьев, росших неподалёку, коры и сухих игл. Я разбирала припасы из тех, что мы успели купить ещё в России. Оставалось не так много: копчёное мясо, сухари, пара банок с консервами, бутылка воды. Я перекладывала их с места на место, прикидывая, на сколько нам может хватить.

— Ты не можешь без крайностей. Вечно паясничаешь. Поэтому нас и наказали свыше, лишив магии в самый нужный момент. Ты хоть сама понимаешь, что мы бредём вслепую? Прошла уже целая неделя, а мы до сих пор не знаем, в какой стороне база! Может, мы с каждым шагом удаляемся от неё?

— Магию мы применять уже не можем совсем, а это значит, что база где-то рядом.

— Поражает твой оптимизм! Может, ты не прочь стать Лишённой?

— Кем-кем? — быстро спросила я, заметив, что ангел назвал людей в несвойственной для себя манере.

— Кгхм, лишённой магических сил, я хотел сказать.

Повисло неловкое молчание, прерываемое только потрескиванием костра. Я сняла куртку, чтобы не опалить широкие рукава, и протянула руки к огню. Ощущение жара и холода одновременно было приятным и тревожащим. Отчего-то я не чувствовала ни малейшего замешательства. Я точно знала: мы на правильном пути.

А вот Матвей... Матвей меня беспокоил. Он то становился нервным и дёрганым, хуже, чем обычно, то ни с того ни с сего веселел и шутил по любому поводу. Я видела в этом ещё одно подтверждение близости нашей цели, — всё таки мощный нестабильный источник светлой магии, — но кто его знает, что придёт ему в голову. Вот так проснётся утром, посмотрит на мою чернокудрую голову, сопящую неподалёку, и вспомнит, что он ангел, для которого само присутствие демона — оскорбление.

Хотя нет. Он бывает упрям, грубоват, зануден — но всегда верен своему слову. И сделает всё возможное, чтобы сохранить мне жизнь, ведь это его задание.

— Смотри, как прикольно они себя ведут! — внезапно сказал Матвей, задрав голову к небу.

— Кто?

Я взглянула туда же, куда и он. Стая маленьких белых птиц вилась возле самой вершины горы, причём летели они очень странно — по кругу. Как будто в хороводе.

— У-у, да их зациклило. Тушёнку будешь?

— Они заведённые, что ли? Вроде не падальщики, чтобы кружить над каким-нибудь трупом.

— Ой, давай не за обедом! — поморщилась я и потянула за колечко на крышке банки. Ковыряя вилкой в говяжьем жире, которого казалось больше, чем мяса, я размышляла, что делать дальше. Понятно, что идти вперёд, а где, например, искать пропитание? Без магии у Лишённых много не наворуешь, если только...

А что, если мне позвать Веньку? Вдруг чёрт-слуга ещё не добрался до Даймонеса и шляется где-то по Внешнему миру?

Я сосредоточилась. Было маловероятно, что удастся достучаться до него, и всё же...

— Нет-нет-нет-нет!

Я аж подскочила на месте и уставилась на скалу, из-за которой послышался перепуганный писк.

— Ты слышал?

Матвей непонимающе обернулся. Я осторожно встала, стараясь не издавать звуков, подкралась к краю скалы, прижалась к ней всем телом и резко прыгнула, вытянув руки вперёд.

— Ага, попался! — прохрипела я, сжимая в ладонях какое-то крохотное человекоподобное существо ростом не выше двадцати сантиметров. Существо было одето в белые широкие штаны и нечто вроде камзола, на голове у него красовалась сдвинутая набок и неизвестно каким чудом державшаяся шляпа. Длинные волосы нежного фисташкового цвета закрывали половину лица, и опознать пол коротышки не представлялось возможным. Он — или она — безостановочно бился и пищал нечто вроде "нет-нет-нет".

— Опачки, кто у нас тут? — спросил Матвей, хищно поигрывая консервным ножом. — Шпионим, малышня? Где остальные? Ты наверняка тут не один!

— Ой трено Анжелия грависио де фрин!

Я замерла от удивления. Этот язык был мне совершенно незнаком, что было по меньшей мере странно. Попадая во Внешний мир, демоны, как и ангелы, автоматически адаптировались к любому языку Лишённых, что, кстати, позволяло многим из них устраиваться переводчиками.

Матвей зашевелил губами, точно повторяя загадочные слова. Затем нахмурился и с явным усилием произнёс:

— Солар деном ан ри мелиаро?

В ответ коротышка затараторил ещё быстрее, так, что я не смогла разобрать ни единого слова. Выслушав его, Матвей обернулся ко мне.

— Древнеанжельский. Один из диких диалектов, их использовали полусветлые малые народы ещё до Разделения. Я понимаю далеко не все слова, так как мы их почти не проходили.

— Кто это? И почему он за нами следил?

— Он называет себя кем-то вроде стража... говорит, они ждали нас много лет. А больше я ничего не понял.

— Так это же здорово! — обрадовалась я. — Значит, я была права! База где-то рядом, а они проводят нас к ней!

Коротышка снова затараторил, показывая крохотным пальцем то на меня, то на ангела.

— Не понял! Ты что, издеваешься? — внезапно вспылил Матвей. Коротышка пожал плечами и повторил последнюю фразу.

— В чём дело?

— Он отказывается пускать меня! Говорит, что его народ согласен показать дорогу только тебе!

Я хлопнула Матвея по плечу, благо куртка не давала почувствовать прикосновение.

— Смирись, парень. Тебе не место рядом с великими мира сего. Наверняка есть какое-то великое пророчество, согласно которому я найду ответы на все вопросы и спасу мир. А ты возвращайся к своему Родневу, делай из него учёного или кого ты там собирался.

— Заткнись! Нед ри ран лантеро ой, де фрин о долнетри фрин!

"Ты всё равно пропустишь меня, хочешь ты этого или нет!" — внезапно вспыхнуло у меня в мозгу. Этот проблеск я тут же списала на счёт своей лингвистической гениальности.

— Он говорит, что должен проводить нас к Кругу Старейшин своего народа, — перевёл ангел, выслушав ответ, — Ну что ж, веди, — прибавил он на обычном языке.

Коротышка коротко поклонился и нырнул куда-то в трещину за скалой. Как только мы приблизились, трещина тут же начала расширяться, пока не стала достаточной для того, чтобы мы смогли пролезть внутрь. Что мы, разумеется, и сделали.

* * *

Если раньше мне казалось, что я очутилась в какой-то диковинной внешнемировской сказке про добрых маленьких гномиков, то это впечатление тут же испарилось, стоило нашим глазам привыкнуть к рассеянному серебристому свету. Помещение — или пещера, как посмотреть — было абсолютно круглым. Всё облицовано серо-багровым пористым камнем, похоже, вулканического происхождения. В стенах виднелись маленькие коридоры, как раз по росту коротышек, а в центре — я аж протёрла глаза, чтобы убедиться в том, они не врут — полукруг из девяти маленьких чёрных тронов с нижнемировскими рунами у изголовья. С виду точные копии Девяти Тронов даймонесского Собора.

— Матвей, ты уверен, что это светлый народец?

— А в чём дело?

Я только хотела указать на троны, как свет вспыхнул ярче, и мы увидели, что окружены сотней коротышек в таких же белых одеждах. Длинные волосы спускаются ниже спины, чуть блестят нежными пастельными цветами. Светло-лимонный, фисташковый, нежно-голубой, розовый... Черты их лиц казались безупречно чёткими и неподвижными, как у кукол.

Пока я пялилась на них, а они — на меня, к маленьким тронам выступили девять из них. Одежда на них была чёрной, но во всём остальном они ничуть не отличались от своих собратьев. Медленно и величественно они подошли к тронам и сели на них, опустив свои крохотные ручки на подлокотники. Я осторожно опустилась на колени — не потому, что преклонялась перед ними, просто смотреть сверху вниз на сидящих карликов слишком неудобно. Краем глаза я заметила, что Матвей последовал моему примеру.

— Демон с человеческим именем, наконец-то ты здесь. Лано был уверен, что ты найдёшь сюда путь, и, похоже, был прав, — высоким, но не пискливым голосом произнёс на всеобщем языке самый высокий из них, достававший мне чуть ли не до колена. Впрочем, если бы он поднялся с центрального трона, наверняка достал бы.

— Лано? — переспросила я. Зеленоволосый коротышка, который и привёл нас в эту потайную пещеру, застенчиво улыбнулся.

— Допустим. Ладно, Лано... Вы сказали "демон с человеческим именем"? Может, вы приняли меня за кого-то другого? Вряд ли Лишённые поголовно называют своих дочерей Мефистофиями.

— Твой отец хочет, чтобы ты была Мефистофией, но это не ему решать.

Я даже не нашлась что ответить. Имена дают родители. Это же все знают. Это нормально. Что не так с этими странными коротышками?

— Э-э... Но я не демон!

— Едва ли тот факт, что твоя мать родилась и жила в Верхнем мире, делает тебя ангелом хотя бы отчасти.

— А светлая кровь...

— Кровь не может быть светлой или тёмной. Она всего лишь кровь. Ты выросла в Даймонесе, в окружении демонов, дружила с демонами, ненавидела демонов, любила демонов. После смерти твоей матери отблески Света больше не тревожили твою душу. Поправь нас, если мы неправы, но разве после Стирания ты хотя бы раз использовала светлую магию? Нет, только Тьма, пусть и очень сильная. Полукровки — это не раса, не народ, не кровь. Это лишь потенциал души.

— Откуда вам всё это известно? — вмешался Матвей, которому, видимо, надоело играть роль обоев. Предводителю коротышек это явно не понравилось.

— Затерянные, молодой ангел. Это они поручили нам ждать её.

— Разве вы служите не Свету? Вы же люмины, полународ Верхнего мира!

— Нет, Леонерий. Прекрати задавать глупые вопросы. Демонесса сразу поняла, кто мы, как только увидела Девять Тронов. Мы служим обеим силам сразу — и не служим никому в то же самое время. Наше дело — гармония. Потому мы и не хотим пускать тебя.

— Ну ничего себе! И это на светлую-то базу!

— Она была светлой давным-давно! — правитель поднялся с трона и метнул на юношу гневный взгляд. — Сейчас она как мы, принадлежит и Свету, и Тьме, и никому из них. Как эта девушка, которая должна попасть туда. Но ты...

— Я её ангел-хранитель! — Матвей тоже встал на ноги, точно преимущество в росте было самым весомым аргументом. — И она никуда не пойдёт без меня, я говорю вам это именем Света!

— Господин Первый Старейшина прав, — сказал люмин с соседнего трона. — Ты всего лишь зазнавшийся и не в меру гордый юноша, возомнивший, что твоими устами станет говорить целая Сила.

— Спасибо, Корал, — холодно поблагодарил его Первый Старейшина. — Но мы всё же пропустим тебя. Взамен потребуем лишь подтверждения твоей клятвы, молодой ангел.

— Я уже принёс её Свету!

— Свету, но не нам.

Пробормотав нечто вроде "вот упрямые аборигены", Матвей отошёл к полукруглой стене. Маленькие люмины молча расступились под его ногами.

— Прекрасно. И что я должен делать?

* * *

Больше всего это напоминало какой-то языческий обряд. На самую середину зала вытащили гигантскую (по меркам люминов) серебряную чашу, совершенно пустую. На стенах зажглись маленькие разноцветные огни, как лампочки на новогодней гирлянде. В этом радужном свете девять маленьких чёрных тронов неожиданно приобрели потусторонний, даже зловещий вид. Перед самыми тронами поставили круглое зеркало в серебряной раме с округлым орнаментом, таким же, как на чаше. Приготовив всё необходимое, люмины попросту испарились, скрывшись в многочисленных боковых коридорах. При этом никто не попытался остаться, подсмотреть или подслушать. "Вот это дисциплина!" — невольно подумала я.

Остались только Сове... тьфу, то есть Старейшины, и мы с Матвеем. Ангелу приказали что-то на древнеанжельском, и он, видимо, подчинившись, опустился на колени перед зеркалом, откуда напряжённо смотрело его собственное лицо с побелевшими губами. Затем он взял в обе руки пустую чашу и сделал вид, будто отпивает из неё. Сыграл весьма профессионально, сделал несколько "глотков", даже поперхнулся, едва не закашлялся, но продолжил пить воздух. Я не понимала решительно ничего. Чаша совершенно точно была пуста, к чему этот фарс?

— Вы хорошо знаете своего хранителя? — с усилием, но вполне отчётливо спросил кто-то позади меня. Я, сидя на корточках, неловко обернулась — передо мной стоял и улыбался зеленоволосый Лано.

— Да вроде как... а тебе можно здесь находиться? И разве ты знаешь наш язык?

— Разумеется. Мне было интересно, знает ли юноша наш. Что до допуска на клятву, то я — проводник, — пожал тот узкими плечиками. — Я доставил вас сюда. На следующий год у меня Особое Право.

Я важно кивнула, сделав вид, что поняла. Тем временем Матвей продолжал, давясь, глотать воздух.

— Вы видите? Ему плохо. Вода обжигает ему горло. А мальчик не так уж светел, каким хочет казаться, не находите? — прошептал Лано.

— Какая вода?

— Солнечная вода, разумеется. Древнее, почти забытое, но полезное средство, — ответил Лано. — Она не даст ему солгать перед отражением собственных глаз. Вам, вероятно, кажется, что чаша пуста. Эта жидкость может причинить боль тому, кто отклонился от своего пути, но такая, как вы... прошу простить, если это дерзость... её даже не увидит.

— О, теперь понятно, — фыркнула я.

Наконец Леонерий отнял чашу от губ трясущимися руками и убрал её в сторону. От меня не укрылось, как он вздрогнул, столкнувшись взглядом с собственным отражением. У края его рта блеснула тоненькая нитка крови.

— Какой-то диковатый обычай... и не такой уж светлый, — шепнула я, но тут же торжественный голос Первого Старейшины перебил меня:

— Матфей Леонерий, сын Кастероса Леонерия, победитель сорок третьих и сорок четвёртых Соревнований Анжелии, клянёшься ли ты перед лицом самого себя говорить правду?

— Проформа, — вставил Лано, — в этом нет необходимости...

— Клянусь, — прохрипел Матвей, и я сжала зубы, услышав его надломленный голос.

— Ты отправляешься в неизвестность, где тебя ждут лишь безумие и смерть. Последуешь ли ты за своей хранимой?

— Последую.

— Какую клятву дал ты во Дворце Коллегии?

— Защищать её жизнь любой ценой.

— Намерен ли ты сдержать её?

— Да. Я не отпущу её одну.

Видя, с каким усилием дались ему эти слова, я только вздохнула. Горло точно в тиски зажали. Я сглотнула, но это не помогло. Стало очень душно, как будто стены надвинулись на нас, и потолок пещеры неожиданно навис всей своей тяжестью.

— Забыл ли ты Люциферу, Матфей?

— Нет. Но я не в силах вернуть прошлое.

— А если бы был в силах? Принял ли бы ты другое решение?

— Не знаю. Думаю, да... Я должен сам нести эту ношу... должен был... покончить с ней сам...

Он закашлялся, и его дернуло вперёд, так, что он чуть не врезался головой в зеркало.

— Заканчивайте! — не выдержала я. — Сейчас он упадёт и разобьёт ваш драгоценный артефакт!

— Вот здесь и ошибка, госпожа, — зашептал Лано, — Самоотверженный эгоизм... не он первый, не он последний...

— Что?

— Если Коллегия прикажет тебе обратить свою силу против Мефистофии, согласишься ли ты сделать это? Во имя Света? Если твоё задание изменится, если тебе нужно будет убить её?

В пещере тихо зазвенело молчание. Вот он, самый важный вопрос, ради которого и затевался этот спектакль. Зеркальное отражение Матвея сверкнуло серебристыми зрачками и медленно, но вполне отчётливо кивнуло головой. Реальный Матвей не шевелился.

— Нет! — неожиданно высоким голосом крикнул он, пошатнулся и упал перед зеркалом, потеряв сознание. Пронзительно звякнув, чаша откатилась к стене, пару раз крутанулась вокруг своей оси и осталась лежать без движения.

* * *

Процессия, состоявшая из толпы маленьких люминов, меня и Матвея, медленно шла по узкому коридору с неожиданно высоким потоком. На каменных стенах тускло горели разноцветные огни. Матвей постоянно кашлял и поправлял воротник, так как его горло, ещё не успевшее оправиться от светлой водички, отчаянно саднило.

— Температуры нет? — спросила я. Матвей усмехнулся:

— А потрогай мой лоб и узнаешь.

— Очень смешно. Эй, Лано! Долго нам ещё идти?

Проводник, не оборачиваясь, покачал головой.

— Два поворота.

— Почему здесь такие высокие потолки? Вы бы не дотянулись до них, даже будь вы раз в пять выше! — удивился ангел.

— Эти коридоры строились не для нас. Мы поселились здесь уже позже.

Лано был прав. Через два поворота показалась массивная металлическая дверь.

— Мой род запомнит этот день, — с благоговением произнёс Лано и выступил вперёд. — Господин Леонерий, могу ли я попросить вас...

Матвей поднял люмина на руки и поднёс к замочной скважине. Маленькие, но ловкие пальцы вставили железный ключ и сделали два оборота. В недрах двери что-то глухо щёлкнуло, и она открылась — сама собой, никто к ней даже не прикоснулся.

В полутёмный коридор хлынул солнечный свет. Матвей тут же сделал шаг вперёд, точно жадно вдыхая его, я же, напротив, с шипением прижалась к стене, торопливо надевая капюшон. Люмины тоже отпрянули и тут же словно растворились в воздухе. Остался только хмуро щурившийся Лано.

— Возьмите, госпожа.

Я наклонилась, чтобы рассмотреть предмет, который он держал в руках. Это была крохотное зеркало, почти точная копия того, в которое смотрелся Матвей.

— Спасибо, Лано, но я не увижу в него даже собственного глаза, — хмыкнула я.

— Вам и не придётся. Если когда-нибудь вас заставят говорить правду — клятвой ли, заклятием, неважно — незаметно разбейте это зеркало. Оно нейтрализует всякую магию истины.

— Всегда мечтала врать без угрызений совести и люлей от начальства! — восхитилась я. Матвей только сдвинул брови. На лице читалось: "Какие интересные подарки, а ещё светлый народ".

— На твоём месте я бы не относился к этому так уж серьёзно, — прошептал он.

— Отстань, святоша. Ты просто завидуешь. Тебе бы эту вещицу во время обряда! Правда, Лано? Ты где?

Коридор был пуст.

— Они умеют исчезать незаметно, когда захотят, — буркнул ангел. — Ну что, будем продолжать стоять в этом подвале? Закрывай лицо и вперёд!

С этими словами он раскрыл дверь ещё шире, и перед нашими глазами предстала огромная долина, окружённая снежными стенами гор, слепящими отражённым светом. Где-то неподалёку шумел водопад; блестела зеркальная гладь неестественно голубого, будто нарисованного, озера. А в самом центре долины стоял белый девятибашенный замок. Всё вокруг было таким ярким и до боли светлым, что у меня на глазах выступили слёзы. Нос и щёки, не прикрытые от солнца, нестерпимо зажгло.

— Знаешь, я, пожалуй, вернусь к чокнутым коротышкам, — вырвалось у меня, но я уткнулась спиной в уже закрытую дверь. Матвей смотрел на меня и странно усмехался.

— Что же, проверим, насколько ты готова к настоящему Свету, дочь ангела.