Четвёртая сторона треугольника (гет)

— По части занудства нам далеко до темнобашников, — сказал Ромен, пиля ножом подсохшее вяленое мясо, — но с развлечениями у нас в башне всегда туговато было, что да, то да. Наверное, это всё из-за Несса. Он с виду, может, и не такой цербер, как ваш Лариус, но не приведи Темнейший его чем-нибудь рассердить. Однажды мы с Минеллой — вряд ли ты её знаешь, она на курс младше нас — задумали нечто вроде розыгрыша. Ходили слухи, что великий и ужасный Тёмный Лучник боится всего тонкого и прямого, хотя сам и перфекционист по жизни. Мы решили это проверить. Когда он отсутствовал, натянули перед дверью его комнаты несколько рядов электропаутины. Слышала когда-нибудь?

— Нет, — я покачала головой. Рассказы Ромена казались бесконечными, но я была этому даже рада. Наверное, это хороший знак. Скоро пойдёт на поправку.

— Такая очень тонкая, почти невидимая штуковина. Стоит её задеть, и кажется, что кожу всю изрезали бумагой. Ну неприятно, ага? А на лучника с его фобией и вообще должно было подействовать будь здоров. К тому же электричество при прикосновении влияет прямиком на процессы в мозгу, минуя нервные окончания на кожных покровах. Это уже, правда, моё усовершенствование, — гордо говорил он. — Ну так вот. Натянули мы в несколько рядов эту паутину и спрятались в одном из боковых коридоров. Смотрим — идёт. Уже протянул руку, чтобы снять защитное заклинание — и тут побелел, как мел. Ни движения. Признаться, Минелла перепугалась, да и я тоже. Вдруг мы ему серьёзно повредили? Ага, не тут-то было. Вторая рука, за которой мы не следили, обездвижила нас одним взмахом. Мы могли только стоять, высунув головы из-за угла, как два идиота, и хлопать глазами.

— Корнел такой, да. Детскими ловушками его не проймёшь, — хмыкнула я.

— Он медленно подошёл к нам и стал молча смотреть, как мы яростно моргаем и напрягаем мышцы, а сделать ничего не можем. Думаю, всё, пришло время боли и унижений. Руки-то у Корнела все в кровавых царапинах, такое он бы вряд ли простил... и тут он просто проходит мимо! Скрывается у нас за спинами и уходит! К тому времени мы с Минеллой уже могли говорить, хотя движения и были скованы. Стоим мы, значит, кроем его отборнейшим матом, а тут...

— Несс? — догадалась я.

— Угу. Стоял за нашими спинами и слушал, пока ему не надоело. Потом расколдовал и велел следовать в его кабинет. Наверное, я навсегда запомню пытки, которые он нам там устроил, — поёжился Роменус. — Представь себе, как ты задыхаешься под водой, потому что лежишь на океанском дне, а на твоей груди — камень, который фиг сдвинешь. В конце концов ты сдаёшься, набираешь в лёгкие воды, а она превращается в лаву и выжигает тебе глотку, мгновенно лишая голоса. Даже кричать не можешь. Только хрипеть. И тут ты слышишь хруст. Хруст своих собственных пальцев на левой руке, которые ломает твоя собственная вторая рука... Не знаю, сколько это длилось, может пять минут, а может несколько часов. Когда всё кончилось, мы услышали голос Несса. Он сказал: "И чем это вы занимаетесь, позвольте спросить? Может, наконец откроете глаза?" Мы послушались — и поняли, что никакой воды, или огня, или чего там ещё, не существовало. Всё это время мы бились и бегали по комендантскому кабинету, а он наблюдал и жевал виноград. Красный. Как вспомню, так до сих пор тошнит.

— Ну а за что вас так наказали-то?

— Ибо нефиг попадаться. За что же ещё? Лучник всегда, конечно, в любимчиках у него ходил, но вряд ли побежал жаловаться. Скорее всего, Несс просто проходил мимо, наткнулся на нас и всё понял.

— Хм... да...

Я легла на толстое покрывало, служившее мне и лежанкой и одеялом в одном флаконе, зевнула и оглянулась по сторонам. Убежище, в которое нас привёл Ромен, уютом не отличалось. Тот, кто создал его здесь, не столько строил, сколько просто использовал каменистые своды пещеры и выступы скал. Само помещение было овальной формы, а потолок постепенно снижался, пока не смыкался с полом в дальнем углу. Когда я просыпалась, мне казалось, что я скатываюсь куда-то в пропасть, хотя пол-то как раз был относительно ровным.

Из мебели здесь присутствовали только несколько ящиков. Их можно было использовать как угодно: хочешь — делай из них стол, хочешь — сиди на них, а хочешь — храни свои пожитки. А с пожитками у нас с Роменом было не так хорошо, как хотелось бы. Съестных припасов — тех, что принесла я и заначек Ромена с давних времён — оставалось где-то на пару недель.

Но больше всего беспокоила нехватка воды. Я попробовала было, следуя совету Ромена, преобразовать воду из местных подземных источников, так потом два часа каталась по полу убежища с резью в желудке под встревоженные возгласы раненого однокурсника.

— Тебе как, получше? — спросила я, пытаясь сменить тему разговора. Воспоминания о Триаде будили во мне неприятное и вместе с тем щемящее чувство. Вряд ли я когда-то вернусь туда. Что до Корнела... Едва ли в Троемирье существовал кто-то, кого я ненавидела бы больше его и Фесты. Что бы они не натворили во Внешнем мире, это всё их вина. Закрытые Школы, допросы, пропажи учеников. То, что я и Ромен прячемся здесь, на вулканических каньонах, как болотные лортки в охотничий сезон. Они заварили всё это, им и разгребать. И я не собираюсь тратить своё время на ностальгические воспоминания о них.

— Вроде как. Только холодно, — пожаловался парень. Я только поджала губы и взглянула на дальний угол убежища — там пол раскалывала узкая щель, на дне которой что-то ало отсвечивало. Логика подсказывала, что это была лава. Стены буквально дышали жаром; я сняла бы с себя не то что лишнюю одежду, но даже и кожу, если бы могла, а Ромену холодно. Я встала с покрывала, подошла к однокурснику, лежавшему неподалёку, и наклонилась над ним.

— Покажи рану.

Он нехотя оттянул воротник. Я постаралась не выдать себя ни единым вздохом, но внутри у меня всё сжалось. Снова ледяная корка. И это здесь, среди гейзеров и вулканов!

— Кажется, время лечиться, — сказала я и отправилась к баррикаде из ящиков — в одной из них спала моя Нарсея.

— Давай, доктор Айболит. Жги.

— Он вообще-то ветеринар, — ответила я, вспомнив внешнемировские сказки.

— Нашла знатока, — отмахнулся Ромен. — Захвати по пути пожрать.

В следующий миг ему в лицо прилетел пакет сухого печенья. Впрочем, он не обиделся. Через несколько секунд сзади послышалось жизнерадостное чавканье.

Я достала из сумки трубку для высасывания змеиного яда и открыла ящик. Черноспинка лениво ползала по дну и не обращала на меня никакого внимания. Кинув внутрь пушистый шарик-приманку (змее казалось, что это добыча), я приготовилась и наклонилась над ящиком. Мгновенно бросившись к приманке, чтобы впрыснуть в неё свой яд, Нарсея тут же оказалась намертво связана моим заклинанием.

Процесс извлечения необходимого количества яда занял не больше пяти минут. Затем я усыпила черноспинку (такой стресс пережила, бедная) и снова закрыла ящик.

После того, как все ингредиенты, включающие отвар из листьев макреции (несколько ложек драгоценной воды с измельчёнными листьями, разогретые с помощью подземного жара), змеиный яд и для общего укрепления — порошок из листьев мяты, растущей у подножия Бернорских гор, были перемешаны в одной из тарелок, я завязала длинные волосы резинкой, чтобы не падали на глаза, и приступила к лечению Ромена. Смачивая и прикладывая к ране мягкий лоскут ткани, я с тревогой смотрела в его лицо. Ему было больно, и он молчал. Только иногда поджимал губы, когда разъедающая жидкость касалась самой раны.

— Вы же хладнокровные, — бормотала я, — как вы можете страдать от холода?

— А ты пробовала прыгать в лаву? Чё как? Огонь же ваш друг, товарищ и брат?

Я перевязала рану и отвернулась, чтобы вытереть руки. Конечно, я не должна была рассчитывать на то, что Ромен в один миг возьмёт и поправится от моего варева, но казалось, что становится даже хуже. Или просто было уже слишком поздно. "Хладнокровный" становился таким в прямом смысле — его отравленная кровь разносила по венам лёд. И я не знала, как с этим справиться.

Бросив тряпку на один из ящиков, я накинула куртку и привязала к поясу фляжку.

— Что, надежда умирает последней? — хмыкнул Ромен.

— Если мы не будем искать источник воды, то умрём. Засыпай. У мяты снотворный эффект. Тебе нужно отдохнуть.

Я уже была готова открыть рассохшуюся дверь, когда услышала слабый вздох:

— Ты и сама поняла, что меня уже не восстановить. Помощник в вопросах выживания из меня так себе.

— Не люблю драться с больными, но если снова начнёшь ныть, я заткну тебе рот твоими же носками, — отрезала я.

— Хотя знаешь... по вечерам, когда на дворе было уже темно, мы собирались в гостиных и играли в морской бой...

Я обернулась и осторожно приблизилась к Ромену. Глаза его были закрыты. Снотворное уже начало своё действие. Я опустилась рядом с ним на колени и завернула его руки в края покрывала.

— Опасная игра... Две абсолютно гладкие ледяные доски... Сначала ты расставляешь корабли на своей — мысленно — а потом то же делает твой противник. Чтобы сделать выстрел, надо коснуться рукой клетки на его доске. Если ты угадал, лёд просто тает. Если нет — он мгновенно выстреливает ледяной стрелой. Весь потолок был во льду, отовсюду капала вода... Старшие так ругались, когда она портила им тетради... Но главное — настоящий риск. Не успеешь при неверном выстреле убрать руку — твои проблемы... Я вот не успел...

— Всё будет нормально. От одного неверного хода не умирают. Твой морской бой ещё впереди, вот увидишь.

— Останься...

Ледяные пальцы стиснули мои запястья. Наверное, Ромену казалось, что они горят, как раскалённые прутья. И возможно, в тот миг они действительно горели.

— Я обещаю... я скоро приду...

Зажмурившись до боли, я наклонилась к Ромену и прижалась губами к его лбу, словно пытаясь передать хоть немного своего тепла. Мне всегда казалось, что огонь, что жар, что любое чувство — всё это моё, и я должна хранить это для себя. Пламя поддерживает во мне жажду жизни, делает меня одной из лучших и не даёт опустить руки, когда кажется, что всё потеряно. Если ты делишься огнём — значит, остываешь сама и становишься слабее.

Но на этот раз всё было по-другому. Чем больше огня я отдавала, тем сильнее он разгорался. Кровь шумела в ушах, яростно билось сердце. Мне это нравилось. Мне хотелось большего.

— Ди... ала... — стон Ромена привёл меня в чувство. Пальцы разжались. Он спал.

— Пошло оно всё к чёрту! — обращаясь неизвестно к кому, пробормотала я. Закинула на плечо рюкзак, в котором хранилась небольшая часть наших продуктов, и ушла из убежища.

* * *

Снаружи уже смеркалось, а багровый подземный свет, пробивавшийся наружу через жерла дымящих сквозь сон вулканов, придавал закату Лиоры, обычно лиловому, необычный оттенок. Магия сделала эти земли относительно пригодными для проживания, но даже при этом в воздухе было полно пыли и вредных испарений. Как найти воду в таком месте, если даже в бьющих из-под земли источниках один яд?

Земли вдоль Межмировой пропасти были уже исхожены мной вдоль и поперёк, поэтому я шла в другую сторону — к северу, стараясь не слишком отклоняться в направлении Даймонеса и постоянно ориентируясь на маячащие вдали вершины, чтобы не заблудиться. Кроме вулканов, были и здесь и обыкновенные скалы, вспарывавшие горячую землю — но, разумеется, совершенно сухие.

— Темнейший, — я опустилась на колени, не сильно заботясь о брюках, — пошли нам дождь. Твои слуги умрут, если ты не дашь им дождя. И желательно безо всей этой вулканической дряни. Просто вода. Нам нужна вода. МНЕ НУЖНА ВОДА!

Прямо рядом со мной под землёй что-то загудело и между камнями ударил маленький фонтанчик. Я наклонилась и тут же уловила знакомый едкий запах. Судьба продолжала издеваться надо мной.

— Проклятье!

Шатаясь, я поднялась на ноги. Я бродила уже больше двух часов — и никакого результата. Неужели придётся возвращаться в Даймонес, в лапы Совета? Ну уж нет! Про себя я уже решила: если так и не найду воду, то скину Ромена в одну из лавовых расщелин, а следом прыгну сама. Лучше уж так, чем гнить в подземельях Собора или медленно подыхать от жажды.

— Девочка, ты тут всего недавно, а у тебя уже шиза, — внезапно рассмеялся кто-то. — Или ты потому и оказалась здесь, что разговаривала с камнями?

— Если это камни сейчас отвечают мне, — прошептала я. — то, пожалуй, вы правы...

— Да чего ты там бормочешь? — грубо перебил меня тот же голос. Из-за скалы, у которой я сидела, вышла демонесса — вся в обгоревших лохмотьях, с грязными волосами, доходившими аж до колен. Чёрные угольки глаз лихорадочно сверкали; впалые щёки были оттенка ржавчины. Она была старше меня лет на сорок, не больше.

— Ты не камень, — выдала я, пожалуй, самую глубокую мысль в своей жизни.

Незнакомка уставилась на свои руки — сначала на одну, потом на другую — и сделала не менее потрясающий вывод:

— Похоже на то. Ты-то кто, психичка? Что, лечебницы в Даймонесе уже переполнены?

Я продолжала молча разглядывать девушку. Она мне не нравилась, и я не хотела отвечать на её вопросы. Кроме того, я была слишком ошарашена, чтобы выдать что-то внятное.

— Перестань, — она наклонилась ко мне, — мне можно доверять. Я же глюк, кому я могу тебя сдать?

Глюк, не глюк — кто знает?

— Я предпочитаю осторожность.

— ... сказала девчонка, только что выкрикивавшая мольбы Темнейшему на весь Нижний мир.

— Что там, Алли? Демон? — из-за той же самой скалы вышла ещё одна девушка. Я окончательно уверилась в том, что у меня видения из-за жары и жажды: девушки были абсолютно одинаковыми, вплоть до одежды. Только у второй волосы были короче, всего до плеч.

— Угу. Совсем недавно сбежала, воду ищет, — хихикнула Алли. Девушка-двойник поморщилась и взяла её за плечо.

— Да пошли, толку-то небось от неё...

— Может, новости узнаем? — заспорила Алли.

— Тебе интересно, скольких чиновников уволили и на сколько подорожало мясо в магазинах?

— Но по какой-то причине же она здесь!

— Эй! — не выдержала я. — Может, хватит говорить обо мне в третьем лице?

— Как тебя зовут? — спросила вторая девушка.

— Диала.

— Я Ирта, это моя сестра Алли. Так что ты делаешь на вулканических каньонах?

Ирта показалась мне серьёзнее и благоразумнее сестры, поэтому я решила не скрывать правду.

— Я сбежала из Шестой Школы. Наши победители Игр что-то натворили, и Совет устроил глобальную ревизию. Допросы... аресты... Я и мой однокурсник не хотели в этом участвовать, и вот мы здесь.

— И где твой однокурсник?

— Спит в нашем убежище, — говорить о том, что он ранен, мне не хотелось.

Близняшки присели рядом со мной и посмотрели друг на друга, явно решая, кому из них начать рассказывать. Потом Ирта произнесла:

— Ты здесь недавно, это сразу видно. Сколько? День? Несколько дней? А мы живём здесь с шестидесяти лет. Поэтому нам так интересно всё, что происходит в Даймонесе.

— Вы живёте здесь совсем одни? — поразилась я.

— Угу, — злобно фыркнула Алли. — И ни разу об этом не пожалели.

— Наша мать, — начала пояснять Ирта, — не стала проходить Стирание и не хотела, чтобы Стирание проходили мы. Она просто скрывала наше существование, а когда нам исполнилось шестьдесят, выгнала из дома и отвезла сюда. "Вернётесь — и первый же даймонесский патруль заберёт вас в подземелья," — так она нам сказала. А сама осталась в городе. Вряд ли она выжила, — ей уже небось лет шестьсот, делать она ничего не умела, жила как нищенка. Так что для нас ничего не изменилось. Только за едой приходится бегать самим и ещё, пожалуй, тут будет потеплее.

— Мать не хотела, чтобы вы пошли в Школы? Но почему?

— Не потому, что мы были ей дороги, уж можешь поверить. Только одно она ненавидела больше нас, своей вечной обузы, и это был Совет.

— Угу, — поддакнула Алли. — Всё, что я помню из её слов, это бесконечные жалобы на то, что Советники сделали нас нищими и заставили побираться, хотя на самом-то деле она была обыкновенной гулящей демоншей, которая работать не умела и не хотела.

— А может, она просто была не в себе. Кто ж её разберёт.

— Но школу жизни мы получили хорошую.

— Вижу, — пробормотала я. Рассказ девушек заставил меня задуматься: а какими были мои собственные родители? Как они обращались со мной до того дня, когда меня отняли у них и стёрли память? Может, у меня были братья или сёстры?

Какая, к чёрту, разница, если сейчас у меня только пустая фляжка, раненый друг и несколько пакетов с печеньем?

— Так в Даймонесе беспорядки? — спросила Ирта и переглянулась с сестрой.

— Да. И не только в Шестой Школе. Весь город волнуется. Совет явно что-то затевает, и вряд ли это из-за двух победителей.

— Время пришло, — сказала Ирта. — Если там кавардак, мы наконец-то можем вернуться и навести шороху в муравейнике.

— Как? — вырвалось у меня.

— Так мы тебе и выложили, — ухмыльнулась Алли, поднимаясь на ноги. — Скажем так, во время наших скитаний мы с Иртой наткнулись на кое-что...

— Закрой варежку! Тебе только в шпионки идти, блин!

— Ой, отстань... Главное, что нам уже больше двухсот. Мир не узнаешь по обрывкам книг, которые таскаешь с окраин. Мы вернёмся, а там — плевать, что будет дальше.

— Так ты ищешь воду, Диала? — спросила у меня Ирта, вставая вслед за сестрой.

Я молча кивнула, не смея надеяться на то, что должно было последовать за этими словами.

— Ты принесла нам хорошие новости, а так как я ненавижу быть у кого-то в долгу, то поднимай своё филе с этой сковородки и пошли с нами за водой, — решительно сказала Алли.

* * *

К моему удивлению, местом, куда привели меня сёстры, был вовсе не источник. Это была пещера — но ничуть не похожая на ту, которая послужила основой для нашего убежища. Из туннеля, постепенно уходящего вниз, тянуло влагой и... холодом? Я что, сплю?

Наблюдая за моей реакцией, Алли и Ирта синхронно расхохотались.

— Неужели у меня была такая же тупая физиономия, когда мы набрели на туннель? — спросила Алли.

— На твою рожу я тогда меньше всего смотрела, уж поверь, — хмыкнула её сестра. — Диал, не бойся, вода, которая скапливается в той пещере, абсолютно безопасна, пить можно и даже нужно. Да, местечко странноватое, как будто магически выдернутое из другого мира, но тут не привередничают.

— А куда ведёт туннель?

Я подошла вплотную и заглянула внутрь. Метров через двадцать постепенного спуска вниз проход круто сворачивал куда-то влево.

— Кто его знает. Мы далеко не заходили, — пожала плечами Алли.

— Ну, прощай, Ди. Удачи тебе. И в Даймонес особо не рвись — там и так беспорядки, а ещё мы...

— Да что вы хотите сделать?

— Где-нибудь лет через десять подходи к окраинам Даймонеса. В любой газете прочтёшь.

— Подождите!

Но сёстры будто уже забыли о моём существовании. Тихо переговариваясь, они повернулись к пещере спиной и в считанные мгновения скрылись из глаз. Догонять их не хотелось.

Поэтому я достала фляжку, зажгла перед собой небольшой осветительный огонёк, облизала пересохшие губы и начала спускаться, цепляясь одной рукой за стену, чтобы не покатиться вниз.

Если поначалу я радовалась влажному воздуху и даже порывалась слизывать капли с маленьких сталактитов, то очень скоро спуск перестал вызывать во мне какие-либо чувства, кроме отвращения. На стенах, неровных, с выступающими сколами камней, была не только влага, но ещё и какая-то противная слизь. Подумав о существе, которое в своё время могло прорыть этот туннель, я мысленно передёрнулась.

Прошло, может быть, около двадцати минут, когда крутизна спуска пошла на убыль, пол стал более ровным, только около стен зияли неглубокие провалы. Я подошла ближе — да, там и в самом деле была вода.

Борясь с желанием не только наполнить желудок, но также умыться и прочистить горло, которое першило от пыли, я сделала для начала пару глотков. Вода как вода. Прохладная, с плавающими в ней клочками мха и маленькими осколками камней размером с хлебные крошки.

"А вдруг эти девчонки решили меня попросту отравить, чтобы не выдавала?" — мелькнула паническая мысль, но следом за ней пришла вторая: "Какой им смысл? Они могли просто бросить тебя, ты бы и загнулась от жажды через пару дней".

Убедившись, что реакция желудка на состав подземной водички абсолютно адекватна, я набрала во фляжки воды, съела пару прихваченных с собой сухарей и задумчиво посмотрела в глубину туннеля. Что, если сёстры лукавили, и на самом деле артефакт, — или что бы то ни было, — про который они говорили, был найден ими именно здесь? Кто знает, куда приведёт меня эта дорога? В конце концов, до полной темноты ещё есть время, к Ромену я успею вернуться, а пока не мешало бы исследовать новый путь повнимательнее.

Я встала, убрала фляжки в сумку, забросила её за плечо и продолжила спускаться.

* * *

Я хлестнула ладонью, разрубая воздух — вроде бы ничего враждебного. Даже магии не чувствуется. Подумаешь, другая плотность. Это всего лишь тонкая плёнка, всего лишь досадная помеха, сквозь которую вполне можно пройти и оказаться по другую сторону... но какая она, эта другая сторона?

У жителей Огненной башни есть один серьёзный недостаток: стоит только сомнению, вызванному пусть даже обыкновенным здравым смыслом, появиться в сознании, моментально включается режим "максимум упрямства", и мы поступаем точно вопреки голосу рассудка. Мы же не должны бояться неизвестности. Это неизвестность должна бояться нас.

Поэтому я набрала в грудь побольше воздуха, будто собралась нырять под воду — и шагнула сквозь преграду, ощутив кожей её вялое сопротивление.

Там всё оказалось практически таким же, только воздух был гораздо холоднее. Со сталактитов исчезли водяные капли, а на полу вместо луж были странные белые пятна чего-то пушистого, как будто в пещере распороли несколько подушек. Я подняла взгляд и нервно выдохнула: здесь спуск наконец-то заканчивался. Туннель шёл круто вверх, откуда шёл слабый свет. Выход. Выход!

Я бросилась к нему так, словно бродила в пещере не полчаса, а несколько дней. Любопытство в очередной раз оказалось сильнее осторожности, и вот я уже карабкаюсь по почти отвесным камням, практически не поднимая головы. Один из камней предательски вывернулся из-под пальцев и укатился вниз, заставив меня на миг потерять равновесие. Но я уже нашла новую опору. Последнее усилие, и я оказываюсь снаружи.

Где мне приходится тут же зажмуриться, потому что повсюду белый свет. С неба, с земли — отовсюду. И ужасный холод. Я обхватила себя одной рукой, присела, дыша на успевшие замёрзнуть пальцы, и наконец решилась открыть глаза.

Вокруг меня были головокружительной высоты деревья, скалы и очень много того самого ледяного пуха, который лежал в пещере у самого выхода. Когда я выдыхала, изо рта вырывался пар. По голой коже рук пробежали мурашки.

Что это за место? Логика подсказывала, что вряд ли я в Даймонесе. Во всяком случае, на вулканические каньоны это место не похоже.

Внешний мир!

Я зашаталась и села прямо на холодную землю, пытаясь справиться с бурей в собственном сознании. Но как? Это же невозможно! Вот просто так взять и покинуть Даймонес, пройдя туннель за считанные минуты? До отсюда до самой Огненной башни, наверное, пешком можно запросто дойти!

Однако пора возвращаться. Ромен по-прежнему там, в убежище, один, и ему очень нужна вода, поэтому я подумаю, что делать с этим потрясающим открытием, чуть попозже.

Я поднялась и подошла к дыре под одной из скал, куда и вёл, собственно, межмировой туннель. Не успела я, однако пройти и нескольких шагов, как наткнулась на что-то абсолютно твёрдое и прозрачное, как стеклянная стена. Я заморгала и присмотрелась внимательнее: никакого барьера не было видно.

Я поднимала и швыряла в невидимую стену шишки, ветки, мелкие и крупные камни. Била её ногами, царапала, ощупывала — она была идеально гладкой и ровной, ни единой изъяна. Ни единой возможности вернуться. Ни единой возможности вернуться к Ромену!

В отчаянии отбросив сумку с наполненными, но уже бесполезными фляжками внутри, я взвыла в голос, не боясь, что кто-то может услышать. Найдут? Лишённые? Демоны? Мне плевать! Я видела, как Роменус Третий Несравненный, превозмогая действие снотворного, просыпается, чувствуя адский холод — а меня нет рядом. Он привык к моему отсутствию, он ждёт. Но меня нет час, два, целую ночь, следующий за ней день. Еды хватает, но вода заканчивается быстро, и всё, что он может — это тянуться губами к ледяной корке на собственном плече, чтобы слизать хоть пару капель драгоценной влаги перед тем, как последние крохи жизни покинут его.

Я обещала скоро вернуться, а теперь уже, наверное, никогда не вернусь.