Amor spina est (гет)

Молодые люди переживали, что на Рождество у них не будет ёлки. Казалось бы, ерунда, но почему-то отсутствие ёлки наводило тоску. А они-то хотели поставить её в библиотеке, наколдовали ярких игрушек! Теперь ненужные украшения лежали на журнальном столике. Из-за этого казалось, что половина праздника съедена злобным духом. На Рождество они остались вдвоём. Эльфы приготовили потрясающие лакомства — хотели, видно, скрасить праздник. Энн до последней минуты всё ждала, что хоть что-то будет от Северуса, хоть записочка, хоть клочок бумаги с единственным словом! Но он ничего ей не прислал, и она переживала из-за этого, хотя успокаивала себя, что у Северуса просто не было возможности. Записки, открытки, милые сувенирчики они получили от тех людей, которых в свое время принимали в доме Дамблдора. Два подарка были особенно ценны: Берту достался пневматический пистолет и к нему неиссякаемый мешочек пулек, а Энн — небольшой портрет на шёлке. Едва Энн развязала обёрточную бумагу и увидела изображение, вскрикнула от радости. С холста улыбнулась чернокожая молодая волшебница в викторианской одежде.

— Это же Абигайль Линч! Абигайль — моя любимая волшебница.

— Здорово, — пробормотал Берт, не глядя. Он горящими глазами рассматривал пистолет. Берт не знал, кто такая Абигайль, но как только взгляд его упал на картину, молодой человек открыл рот и замер.

— Какая она… шикарная… — выдохнул он.

— Ясно тебе теперь, почему она произвела такой фурор? Наши отправили несколько колдунов на Чёрный континент, чтобы установить связи с тамошними волшебниками. Между прочим, никакого другого волшебника так часто не рисовали, как её. Она чемпионка по портретам! Художники в очередь выстраивались! А ещё она умела создавать волшебные палочки.

— И она вышла замуж за кого-то из наших?

— Да. Чистокровные семьи с ума посходили, предлагая ей своих сыновей. Ещё бы, кровь такой чистоты, такая волшебная сила, такие знания!

— Я их понимаю, — сказал Берт, всматриваясь в портрет. — Она как магнит.

— И знаешь, что удивительно, Берт? У неё не было врагов. Даже отвергнутые женихи достойно признали поражение.

— А замуж она вышла, верно, за кого-нибудь вроде Блэков или Малфоев?

— Нет, — мелодичным голосом отозвался портрет Абигайль. — Это был небогатый волшебник, Элвин Линч. Я сказала, что выйду замуж только за того, кто сможет меня чему-то научить. Элвин сумел, — женщина на картине улыбнулась.

До этого у Энн никогда не было собственных волшебных портретов, и она несказанно обрадовалась подарку, тем более что Абигайль готова была делиться знаниями. С появлением портрета «Историю» стало писать легче: Абигайль оказалась не только поразительно образованной дамой, но и хорошим аналитиком.

Несмотря на все самоутешения, Энн было больно, что она ничего не получила от Северуса. «Ну хоть открытку-то он мог бы прислать! Хоть привет с эльфом!» — переживала она. От эльфов она знала, что Северус жив и здоров. Пришёл он только пятого января. Раньше он не отсутствовал так долго, и Энн еле удержалась, чтобы не броситься ему на шею. Однако уговор дороже денег: нельзя «афишировать отношения», хоть это и тяжело.

Интерес Берта к «Истории» заметно угас, зато возрос к книгам о тёмной магии, но по-настоящему Берт «повернулся» на стрельбе. Так и повелось: Энн корпела над «Историей», Берт изучал тёмные заговоры или палил в коридоре по мишеням, время от времени чертыхаясь. Энн иногда присоединялась к нему. Когда он целился, лицо его становилось жёстким, и выглядел он старше. В такие моменты Энн не сомневалась, что у него хватит духу убить человека — чего о себе она не могла сказать. Снейп ни одобрил новое увлечение Берта, ни осудил.

В конце января они с Энн поссорились. Точнее, это Энн начала. Она-то хотела просто выяснить отношения.

— Северус, чего ты добиваешься? — спросила она утром после очередной совместно проведённой ночи.

— О чём это ты?

— Ты холоден со мной, — сказала она.

— Вчера ты так не думала.

— Думала, — ей было трудно говорить об этом. — Ты ведёшь себя так, словно нас ничто не связывает, кроме постели.

Северус молча посмотрел на Энн. Она-то ждала возражений, объяснений — хоть чего-нибудь! Ответом был только внимательный взгляд, и она продолжила:

— Мне больно от этого. Я хочу прикасаться к тебе, я хочу тебя ласкать, а ты всего этого избегаешь. Ты не сказал мне ни одного ласкового слова. И мне отчаянно не хватает твоих прикосновений. Я как цветок, который стоит в сухой земле. Его поливают очень редко, и он вянет.

Она выдохлась.

— Ну что же ты молчишь? — жалобно спросила она, так и не дождавшись ответа.

— Продолжай. Я слушаю, — спокойно сказал Северус, перевернулся на спину и заложил руки за голову.

— Мне больно, что ты спишь один, а не со мной!

— Что ты имеешь в виду? — удивился Северус.

— Даже если мы засыпаем, обнявшись, ты потом выворачиваешься и отодвигаешься. И лежишь ко мне спиной. А если я к тебе придвигаюсь и обнимаю, ты всё равно стремишься оторваться от меня.

— Не вижу в этом никакой трагедии.

— Где тебе! Ты же холодный, как лёд! — с болью воскликнула Энн.

— Вчера ты так не думала, — повторил Снейп и повернулся к ней, одной рукой подпёр голову, а вторую запустил Энн в волосы. — Энн. Милая. Дорогая. Пойми, пожалуйста: я связан по рукам и ногам, я не имею права на ошибку. Я не могу поставить всё дело под угрозу.

— Когда ты уходишь, я всегда думаю, что ты не вернёшься. Ты спишь, а я смотрю на тебя и думаю: может быть, это последний раз? Вдруг мы больше не встретимся? Неужели нельзя придумать хоть какую-то связь?

— Никакой связи быть не может. Мы уже говорили об этом. Я не люблю повторять по сотне раз.

— Хоть что-нибудь!

— Нет. И хватит об этом.

Какое-то время они лежали, обнявшись. Энн была переполнена ощущением невыразимого счастья. Если бы лежать так часы напролёт, никуда не спешить, а потом вместе позавтракать, не скрываясь, вместе посидеть у камина…