Amor spina est (гет)

Дни тянулись за днями, в доме наступило затишье: гостей Энн с Бертом видели теперь редко. «История» Энн обрастала всё новыми и новыми подробностями, до того нереальными, что она сомневалась: поверит ли кто-нибудь её книге? Всё основано на воспоминаниях, которые начал собирать в Омут памяти Дамблдор, а продолжил Северус.

Берт продолжал упражнения по стрельбе — реализовывал навязчивую идею, а у Энн появилась своя: во что бы то ни стало побеседовать с Гарри Поттером! Как много она сказала бы ему! Но сделать это было невозможно. Она не раз спорила с Северусом по поводу Поттера, доказывая, что лучше бы им нормально поговорить, ведь сведения — ключ к любому делу, тем более к такому важному!

— Портрет директора Блэка — дурацкая затея! Если он такой стервец, как ты сказал, от него нету толку. Подбрось им мой портрет Абигайль Линч, как подкинул меч, это будет намного полезнее, — доказывала она Северусу.

— Это невозможно по целому списку причин! — закричал он, когда Энн высказала своё предложение. Но он так и не пояснил ни одной, из-за чего Энн поссорилась с ним: ведь она хотела как лучше!

— Твоё дело — «История»! Занимайся ею, в другие дела не лезь!

— Как я могу написать, если ты не рассказываешь самое важное?

— Я объясню всё позже!

— Но почему?

— Пора бы уже и самой понимать! Или ты внезапно отупела? Я не могу выуживать из сознания наиболее значимые воспоминания, иначе мне трудно будет обманывать Тёмного Лорда!

— Прости, я и правда не подумала об этом.

— Вот и думай побольше!

Разговор происходил в гостиной, Берт тоже слушал.

— Да перемудрили вы все! — злобно бросил он, дождавшись окончания. — Сначала крестражи, потом господин В! Какая-то херня! Надо сначала захватить в плен его дружков, выпытать у них, что нужно, и замочить гада, а потом уж раздолбать его фиговины! Драко Малфоя взять в заложники, папаша с мамашей тотчас запрыгают, как собачки! Вот чем бы заняться долбанному Ордену Феникса, а не трындеть по радио. Они даже не смогли вытащить Поттера из поместья Малфоев!

— И давно у тебя в голове такие глупые идеи? — поинтересовался Северус.

— Ничего не глупые! Надо давить на болевые точки. Родители Малфой — вот кто слабое место.

— Тебе не кажется, что так поступать нельзя? — спросила Энн, в очередной раз ошарашенная словами Берта.

— Почему нельзя? — он искренне удивился.

Северус ничего не сказал и только молча наблюдал за собеседниками.

— Потому что это их методы! Это же фашизм натуральный!

— Ничего не фашизм! — Берт от Энн знал, кто такие фашисты. — Надо защищаться, как ты не понимаешь? С врагами нельзя церемониться!

— А ты сам стал бы пытать?

— Уж я бы не струсил! — глаза Берта загорелись. — И даже не нужны заклинания. Просто отрубаешь для начала мизинец на ноге, а потом…

— Ты совсем чокнулся? — Энн повысила голос. — Что ты говоришь?! Северус! Вы-то что молчите?

— А чего ты от меня ждёшь, Энн? По-твоему, я должен обрушиться на Эгберта?

— А он, по-вашему, рассуждает нормально?

— Уж как может.

— И это всё, что вы можете сказать?

— Пожалуй, да.

Энн поняла, что этим двоим ничего она не докажет. Наедине она попыталась в который раз заговорить на эту тему с Северусом, но он грубо прервал её. Её злила такая его манера заканчивать разговоры, но она всё время напоминала себе, что его резкость — это ерунда по сравнению со всем остальным. Что, если последним её воспоминанием о нём будет ссора? И зачем ему, которому и так очень трудно, получать дополнительные сложности от Энн? Поэтому она сглаживала острые углы в их отношениях, как только могла.

Берту она, тем не менее, попробовала объяснить, что нельзя действовать по принципу «все средства хороши». Но и тут не добилась успеха. Сначала он вступал с ней в яростные споры, а потом стал ограничиваться замечанием: «Ну-ну, ну-ну».

Энн и Берт были в курсе последних событий, потому что Северус ради «Истории» оставлял свои воспоминания в Омуте Памяти. В какой-то момент Энн даже захотела, чтобы Берт их не просматривал: ненависть к Пожирателям смерти вспыхивала в нём со всё новой и новой силой, и он, не стесняясь Энн, вслух раздумывал, как следует с ними поступить. Утешался тем, что, когда придёт срок, начнёт действовать сам: ведь Северус ему пообещал!

Энн не раз припоминала подслушанный разговор Северуса с портретом Дамблдора. Она всё же проверила, сколько времени уделяет «Истории». Портрет был прав: она действительно ушла в книгу с головой, не замечала часов и минут, и притом ей казалось, что пишет она мало и много чего не успевает! Она решила расспросить об этом Северуса, но так, чтобы он не заподозрил, что она подслушала его беседу с Дамблдором. Она тщательно подготовилась, но в ответ на свои слова услышала лишь, что Северус ей помогает написать книгу быстро и качественно. Чего у Энн не получалось, так это быть беспристрастной! Она, как ни старалась, не могла отказаться от оценки событий. В её комментариях и соображениях доставалось обеим сторонам.

Северус стал бывать в доме реже, и ей казалось, становился всё более сумрачным. От него они узнавали новости, и нередко очень подробные. Но о самом себе он говорил очень скупо, и это нервировало Энн ещё больше. Берт был куда спокойнее: ведь они с Энн провели защитный ритуал! А раз так, то надо не трястись и переживать, а получше подготовиться к драке! Он нисколько не сомневался, что им обоим придётся сражаться, и почти всё время упражнялся в стрельбе и первой медицинской помощи. Под руководством Северуса они составили «аптечки» и мешки со всем необходимым, расположили их в наиболее удобных местах на случай внезапного бегства. Энн писала книгу и практиковалась помогать раненым, на почве чего не раз орала на Берта: тот повадился доставлять себе относительно несерьёзные увечья. Позже, изучая свои воспоминания, она поражалась тому, как спокойно воспринимала Бертовы выкрутасы! Нормальный человек, тем более в таком возрасте, ни за что не стал бы ломать себе руки или пальцы ради целительских навыков! «Оба мы одинаково безумны» — думала она в периоды просветления.

В какой-то момент жизнь в заточении словно бы ускорилась: Энн словно бы перестала замечать время! Они с Бертом оглянуться не успели, а уже пришла весна, зазеленели деревья. Жгучее желание выбраться из гостеприимного дома сильно притупилось. «Наверное, мне помогает любовь и книга, а Берту — пистолеты», — так объяснила себе Энн эту перемену. Но холодность Северуса её всё же тяготила. Попытки поговорить с ним об этом были безуспешными. Жизнь текла своим чередом: еда, сон, общество Берта, книга, редкие встречи с Северусом.

Всё изменилось первого мая.

Во время завтрака эльф передал им письмо.

— «Дорогие мои ученики», — прочёл Берт вслух. — Плохо дело! — заметил он.

Энн и сама знала, что Северус в нормальном состоянии никогда не написал бы «дорогие».

— «Тёмный Лорд нападёт на Хогвартс. Нужно убить его змею, — продолжил Берт. — Змея — это крестраж. Чтобы подобраться к ней, вам понадобится маскировка. В кабинете я оставил одежду Пожирателей и оружие. Там же портключ и пароли. Не рискуйте понапрасну! Ваш С.»

У Энн в голове крутилось: «мои дорогие ученики» и «Ваш С.»

Они с Бертом кинулись в кабинет. Энн стала рассматривать одежду — плащи и маски, а Берт застыл на миг у стола.

— Энн! Сэвэр оставил мне настоящий пистолет! — с восхищение воскликнул он.

Энн подлетела к юноше. На столе было ещё одно письмо — инструкции, пароли высшего допуска и записка Берту: «Пистолет заряжен серебряными пулями, есть ещё шесть запасных. Будь осторожен, Берт! Ты обязан выжить!»

Но что-то было не так… Энн с Бертом ясно это почувствовали! Они могли в любой момент отправиться в Хогвартс, но оба медлили, хотя всё необходимое от оружия до медикаментов и запасной одежды лежало в облегчённых и уменьшенных магическим способом рюкзаках. Нельзя было уходить из дома сейчас, нужно было ждать… Чего? Оба не знали. Их осенило: время ещё не пришло! Поэтому они просто сели в кресла и уставились друг на друга. Довольно долго ничего не происходило, а затем они одновременно вскочили, нацепили на плечи рюкзаки и схватились за руки. Берт был похож на сумасшедшего: глаза выпучены, лоб покрыт испариной.

— Сейчас не тот момент, не тот момент! — бормотал он, сжимая кисти Энн. — Ещё рано, ещё рано! Только не сейчас! Только не сейчас!

Энн вдруг обнаружила, что повторяет за Бертом, а цепляется за него так, что аж пальцам больно! Внезапно она почувствовала запах грозы. Час настал!

— Вперёд! — не сговариваясь, выпалили они хором.

Энн показалось, что сердце её остановилось, а лёгкие превратились в кашу. И в этот миг они с Бертом трансгрессировали неизвестно куда, словно бы в забытьи. Очнулись в знакомом месте: перед ними высилась Драчливая ива, раздражённо размахивая ветвями. Как только они её увидели, дышать стало легко, как в альпийском лесу. Оба ощутили безмятежную ясность и поняли, что следует делать дальше. Энн позже рассказывала об этом так: «Мы увидели подземный ход, пролезли по нему и в комнате нашли Северуса. Мы промыли рану и дали ему нужные зелья, а потом забрали Северуса домой». Ни Энн, ни Берт позже не смогли сказать, пыталась ли Драчливая ива им помешать, долго ли они ползли по «норе», что подумали, увидев лежащего Северуса, напугались ли — всё это были детали, которые проскочили мимо сознания. «Мы действовали на автопилоте, и всё тут! Не знаю я, было нам трудно или нет!» — твердила потом Энн следственной комиссии в ответ на бесконечные расспросы.

Чары продолжали действовать и в доме Дамблдора. Энн с Бертом обмыли и переодели раненого, уложили в кровать, принесли нужные лекарства, продолжили лечение — словом, сделали всё, что могли, и притом без малейшего намёка на панику или страх. Северус пришёл в себя уже тогда, когда они укутывали его одеялами. Говорить он не мог и был настолько слаб, что еле-еле мог пошевелиться, но глаза его, хотя и больные, следили за каждым движением учеников, пока сон не сморил его. В течение первых трех часов следовало раз в пятнадцать минут обрабатывать рану и давать больному зелья. Эти часы Энн и Берт не отходили от постели Северуса. Он ненадолго засыпал и пробуждался, глядя на них мутным взглядом. В нормальное сознание он пришёл лишь в три ночи. Он попытался заговорить, но не смог. Берт тут же сунул ему в руку бумагу и перо, и тот с трудом вывел одно слово: «змея». Он схватил Берта за руку и вперился в него взглядом, губы беззвучно повторяли «змея, змея». Берт не выдержал, встал и начал нервно ходить по комнате.

— Как я могу сейчас уйти? Как я уйду? — повторял он, а Северус, поймав его взгляд, снова и снова твердил о змее.

— Опасности для жизни Северуса нет, Берт, — сказала ему Энн. Так оно и было. — Я сама справлюсь. А ты должен выполнить свою задачу.

— Я убью её, — сказал юноша наконец. — Энн, мне нужно в Хогвартс, — как будто она его удерживала!

У самой Энн в душе поднялась буря: и Берта одного она не могла отпустить, и Северуса нельзя было оставлять! Борьбу с собой она переживала молча, пока вдруг её не охватило знакомое уже ощущение безмятежной ясности — когда Берт в очередной раз на неё посмотрел. Он обнял её, затем Северуса, запихнул за пояс пистолет, в карман сунул обоймы и ушёл. Северус закрыл глаза и откинулся на подушку. Энн взяла его за руку и застыла. Он жив, жив! Она чувствует тепло его кожи, вдыхает родной запах, приправленный ароматами зелий. Из глаз её наконец-то полились слёзы. Несколько раз эльф приносил ей чай, и она не замечала, как пьёт его. Северус был вот он, рядом, его жизни больше ничего не грозило, нужно было лишь дождаться выздоровления. Яд Нагайны — страшная штука, и могут быть какие-нибудь последствия, но смерть отступила! Энн была счастлива. Она и не заметила, что провела у постели больного несколько часов: просто лечила его, и всё. Однако потом на неё стало накатывать беспокойство за Берта, причём всё более и более сильными волнами. Энн заговорила с портретом Абигайль.

— Это действует магия «жизни-в-кольцо», — пояснил портрет то, что Энн и сама знала. — Вы настроены друг на друга. Если ты почувствуешь очень сильный «зов», то надо ему следовать, иначе он выйдет из-под контроля.

— Да я знаю! — с досадой сказала Энн. — Вы ведь рассказали! Но я не думала, что всё может быть так! Прямо на разрыв!

— Успокойся, Энн, девочка, — мягко ответила Абигайль. — Твоему любимому смерть уже не грозит. Как только в лицо его вернутся краски, ты сможешь оставить его на эльфа и отправиться за братцем. Достаточно будет взять в руки какую-нибудь его вещь.

Через какое-то время Северус стал дышать глубже и спокойнее, щёки и губы его порозовели, сон стал глубоким. «Теперь пора! — решила Энн, — А то и свихнуться недолго!» В Хогвартс она трансгрессировала с рюкзаком за плечами и чашкой Берта в руке. Она оказалась в туалете Плаксы Миртл, выбежала из него в коридор на втором этаже и обнаружила, что здесь довольно много разновозрастного народа; появление Энн не вызвало удивления. Знакомых она не встретила. Судя по всему, люди готовились к обороне. Энн точно знала, где Берт: словно бы в её сердце появился компас, который указывал направление. Она отправилась в лазарет.