Проклятие Эверардов (джен)

«Почему я не умер?» — вот единственная мысль, бившаяся заполошным мотыльком в голове симпатичного молодого человека, который еще несколько часов назад считал, что его зовут Гарри Поттер. Смерть казалась ему самым логичным и милосердным выходом. По крайней мере, он бы умер уверенным, что у него были любящие родители и крестный. А теперь все это рухнуло. Родители были не его, к тому же они не умирали, как, впрочем, и Сириус Блэк.

Но обо всем по порядку. Из криков, взаимных упреков, подколок и велеречивых объяснений юноша понял следующее.

Северус Снейп не ограничился просьбами пощадить или защитить Лили, обращенными к Волдеморту и Дамблдору. Он и саму подругу детства предупредил. Лили Поттер дурой не была. Пусть она и не поверила сразу Снейпу, но задумалась. И стала внимательно наблюдать за происходящим. Она вела дневник, старательно записывая в него мельчайшие события. И выводы из этих записей ей ужасно не понравились. Опасность была нешуточной. И по всему выходило, что ни ей, ни ее мужу, ни их ребенку живым из директорской авантюры не выскочить. Идеалы света идеалами света, но умирать во цвете лет не хотелось. Совсем. Так что как только на домик в Годриковой Лощине были наложены чары Фиделиуса, миссис Поттер подлила дорогому супругу сильное снотворное, а сама, подхватив ребенка и загодя собранные вещи и деньги, рванула куда подальше. Связей с маггловскими родственниками она не рвала, прекрасно понимая пользу жизни на два мира. Документы у нее сохранились. Она и Гарри выправила метрику. На свою девичью фамилию. Так что уже через пару часов самолет уносил миссис Эванс с сынишкой через океан.

Очухавшийся Джеймс Поттер обнаружил пустой дом и записку от жены, где та уведомляла его о результатах своих размышлений и выдвигала условия. Связаться с Лили и увидеть сына он мог, только принеся клятву о неразглашении.

Джеймс Поттер жену любил и умирать не собирался. Выводы Лили он признал здравыми. Так что между делом света и семьей был сделан однозначный выбор в пользу семьи. Джеймс и Сириуса с собой прихватил.

Дамблдор узнал о бегстве Поттеров не сразу, тревогу забил Петтигрю. Директор был в ужасе. Из любовно приготовленной ловушки на Темного Лорда самым наглым образом сбежал сыр. Но делать что-то было надо, и Поттерам быстренько приготовили замену. Жулик из Лютного и пойманная там же проститутка под Империо и оборотным зельем изображали Джеймса и Лили. А вот с заменой Гарри пришлось повозиться. Оборотное зелье для такого маленького ребенка было смертельным ядом. А мальчик должен был быть похож на своих родителей. Подходящего зеленоглазого малыша раздобыл Аластор Моуди.

И случился тот самый Хэллоуин. Малыш каким-то чудом остался жив, Лорд развоплотился, а Поттеры захотели вернуться на родину.

Дамблдор поставил им жесткие условия. Выживший малыш должен был остаться Гарри Поттером и довести свою миссию до конца. А сами Поттеры могли вернуться домой только после окончательной победы Сил Добра и Света. На ребенка наложили сильные темномагические чары, которые превращали его в копию Джеймса Поттера, только глаза оставались прежними. Но ведь все прекрасно помнили, что яркие зеленые глаза были у Лили Эванс.

Трогать деньги Поттеров Дамблдор не имел права. Именно поэтому «Гарри» не давали в руки ключ от сейфа и строго контролировали его траты. Только учебники и школьные принадлежности. Метлу на первом курсе пришлось покупать Дамблдору. Как и парадную мантию на четвертом. «Молнию» — да, подарил Сириус. Но для Блэка это были сущие гроши.

А теперь, когда все наконец кончилось, Поттеры и Блэк хотели жить на родине.

— А как же меня зовут? — потрясенно спросил уже не Гарри.

— Эдмунд Эверард, — любезно просветила его женщина, которую он столько лет считал своей матерью, — признанный бастард Эдварда Эверарда от магглорожденной ведьмы Сесили Уотс. Дамблдор сказал, что Эверарды проклятый Род. Уже пять поколений после наступления совершеннолетия они начинали терять магию и постепенно превращались в сквибов. А до этого были сильными волшебниками. Не знаю, оставили ли тебе какие-нибудь деньги, но ты сам понимаешь, что в Хогвартсе тебе больше делать нечего. Зачем учиться, если магию ты все равно потеряешь.

— Ну, Лилс, — добродушно усмехнулся Джеймс Поттер, — парень может выучить иностранные языки и переводить книги. Или устроиться у магглов. Если денег у него нет, то мы с Сири можем подкинуть на первое время.

Лили поджала губы. Похоже, что делиться деньгами она не собиралась.

— На, вот, — Джеймс сунул в руку Эдмунда мешочек с деньгами, — тут десять галлеонов. Столько стоит проверка в Гринготсе. Вдруг тебе действительно что-то оставили. Ну а если нет, то посмотрим. Только сперва прими зелье, которое вернет тебе твой родной вид. Не очень-то приятно, знаешь ли, любоваться на свою копию.

Эдмунд послушно выпил из поднесенного флакона. Его тут же скрутило от боли.

— Ну вот, — услышал он, когда отдышался, — очень даже симпатичный парень.

Ему поднесли зеркало.

Да, никакого сходства с Поттерами не осталось. Черты лица оказались более тонкими, заострился подбородок, стали выше скулы. Нос обзавелся легкой горбинкой. Губы стали тоньше и капризно изогнулись. Бывшие черными и непослушными, волосы стали каштановыми и легли мягкими локонами. Да и зеленые глаза, лишившись очков, стали больше и выразительней. Роста и мышц, правда, не прибавилось. Все-таки это тело голодало и переживало все трудности и лишения, выпавшие на долю своего хозяина. Но сложен Эдмунд был пропорционально.

— Ну, вот и все, — радостно заявила Лили.

— Если что — обращайся, — кивнул Джеймс.

А Сириус похлопал по плечу и тоже сунул в руки звякнувший мешочек. И «уже не Гарри» остался один. Оглушенным и опустошенным.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Гермиона Грейнджер.

— Гарри? — спросила она.

— Уже нет, — хрипло ответил он.

Вслед за Гермионой вошел Рон.

— И как ты тут, дружище?

Скрывать все от друзей смысла не было. Да и так узнают. Гермиона охала, а Рон крутил головой.

— Знаешь, — сказала Гермиона, — наверное, их можно понять, они боялись за своего ребенка. А Дамболдор должен был остановить Волдеморта.

Эдмунд кивнул. На Поттеров он и не сердился. Их тоже никто не спрашивал, они просто спасали свои жизни. Блэк... Ну, его заставили, что уж там. А вот Дамблдор... Но с него уже и не спросишь. Даже портрет не сохранился. После того, как Гарри посмотрел воспоминания Снейпа, в башенку ударила шальная Бомбарда. Большую часть портретов удалось восстановить, все-таки директора были людьми уважаемыми, их изображения хранились в министерстве, в госпитале св. Мунго или у благодарных потомков, а вот у Дамблдора оказался единственный портрет, который и сгорел без остатка.

— Как жалко, что ты станешь сквибом, — покачала головой Гермиона, — но есть же специальности, где не надо колдовать. Только надо будет учиться.

— Да, дружище, — кивнул Рон, — жалко. Мог бы в квиддич играть или в аврорат пойти.

Эдмунд вздохнул. Да, об этом придется забыть. Надо искать другую профессию. Не известно, что там с наследством.

— Подожди, — сказал он, — а магазинчик близнецов? Мы же заключали договор? Мне ведь что-то положено? Пусть немного, но на жизнь хватит.

Рон закусил губу.

— Они ведь договор с Гарри Поттером заключали, — пробормотал он.

— Но тысяча галлеонов-то моя, — обалдел Эдмунд.

Рон отвел глаза. Все было ясно. Обидно, но… понятно и объяснимо. С паршивой овцы хоть шерсти клок.

— Ты в Гринготс пойдешь? — спросила Гермиона.

— Да, — кивнул Эдмунд, — только позже. Мне... мне надо привыкнуть.

Гермиона и Рон кивнули.

— Ты всегда можешь обращаться к нам за помощью, — сказала Гермиона, — я с удовольствием узнаю для тебя, какие специальности тебе могут подойти, и подберу необходимые учебники. Жизнь не заканчивается, правда!

— Спасибо, Гермиона, ты настоящий друг, — сказал Эдмунд.

И ребята ушли.

Эдмунд осмотрелся. Он знал, что находится в «Дырявом котле». Узнать бы еще, на сколько дней оплатили комнату. Его сундук стоял тут же. Разумеется, там не было ни мантии-невидимки, ни карты мародеров. Это было не его. Исчезла и «Молния». Конечно, зачем тому, кто скоро станет сквибом, такая метла. Остались только школьные мантии, учебники, писчие принадлежности... А зачем ему все это? Разве что на память. И палочки не было. Ну да, та самая, сестра Волдемортовой, была сломана. А палочку Малфоя у него забрали. Ничего, обойдется. Действительно, стоило сходить в Гринготс и выяснить состояние дел. Может у него хоть какие-то родственники есть? Настоящие... Тем более что за ограбление банка его теперь точно не привлекут. Почему-то от этого вдруг стало весело.

Гоблин равнодушно принял плату за проверку, рассмотрел линии и надписи, проявившиеся на пергаменте, и протянул Эдмунду ключ.

— Сейф номер триста тринадцать, — проскрипел он, — желаете осмотреть?

— Конечно, — кивнул Эдмунд.

Его надежды на безбедную жизнь длились ровно столько, сколько заняла поездка на тележке. Сейф был практически пуст. Посредине хранилища прямо на полу лежала волшебная палочка, небольшой мешочек, в котором оказался один галлеон, и коробочка с простым серебряным колечком. Еще имелся запечатанный конверт.

— Будете забирать? — равнодушно спросил гоблин. — Сейф оплачен на сто лет вперед, отказываться не советую. Вдруг деньгами обзаведетесь?

— А сквибы могут пользоваться сейфами? — спросил Эдмунд.

Гоблин удивленно взглянул на него.

— Могут, если это не родовой сейф, конечно, — ответил он.

И Эдмунд вернулся в гостиницу.

Как оказалось, комната была оплачена на два дня. То есть, он мог тут переночевать. А вот потом... Но сейчас было важнее прочитать письмо.

«Привет, ублюдок!» — послание начиналось впечатляюще. Эдмунд даже глаза протер, но надпись не поменялась. Да уж, не такого он ожидал от родного отца.

«Раз уж ты читаешь это письмо, то эта шлюха точно выжила, а ты родился. Что ж, Эверарды всегда умели проигрывать. Но денег ты не получишь. В кошеле будет появляться по одному галлеону в день, с голоду не подохнешь. Дом оставляю тебе, жалко уничтожать. А палочка должна подойти. Кольцо — портал в мой дом. Живи и радуйся. Я много лет пытался преодолеть проклятие, почти справился, но не учел жажду жизни этой шлюхи. И, похоже, она была оборотнем. Ну и пикси с ней, роды должны были ее убить. Нарекаю тебя Эдмундом, наследничек.

Эдвард Эверард».

Эдмунд несколько раз перечитал письмо. Ничего не понял. Но, похоже, что дом у него все-таки будет. Почему бы туда не отправиться? Даже если там беспорядок, то убираться он умеет, причем — не пользуясь магией.

Он собрал свои вещи, сунул в карман кошель, письмо и волшебную палочку, уменьшил сундук, рассудив, что от пары заклинаний сквибом точно не станет, и тоже убрал его в карман, и надел на палец кольцо.

Палец укололо. Ясно, артефакту была нужна кровь, чужака в дом пускать не собирались. Наверное, нужно было дать команду.

— Домой! — четко выговорил Эдмунд.

И ощутил привычный рывок.

Он оказался в какой-то совершенно незнакомой местности. И безлюдной. Небольшой дом, вырубленный прямо в скале, стоял на берегу прекрасного горного озера. Эдмунд огляделся. Здесь было очень красиво. И чувствовался такой покой... Да, ему бы хотелось тут жить.

Дверная ручка тоже уколола ему руку и получила свою порцию крови. И Эдмунд вошел в дом своего отца...

Через час он сидел на кухне, пил огневиски и приходил в себя. Потому что раньше в подобных домах он никогда не был. Ибо маг, который обитал тут, явно был помешан на сексе. И роскоши. Сам дом был небольшим и состоял из кухни, совмещенной со столовой, гостиной и кабинета на первом этаже, и огромных спальни и купальни на втором. По идее были еще мансарда и подвал, но туда новый хозяин заглядывать не стал. Впечатлений хватало и без них.

Даже в Малфой-мэноре он не видел такой безумной роскоши. Полы устилали мягкие ковры, ноги тонули в их ворсе по щиколотку. Стены покрывали шелковые ткани. Вся мебель из драгоценных пород дерева. Каждая безделушка была из золота, серебра или полудрагоценных камней. На кухне буфеты ломились от драгоценной посуды. Кладовая оказалась забита деликатесами. Чары Стазиса прекрасно все сохранили.

В гостиной был огромный диван, два кресла у мраморного камина, изящный столик и небольшая горка. Все это великолепие, включая камин, было густо покрыто резьбой. Когда-то давно, еще будучи Гарри Поттером, он видел по телевизору научно-популярную передачу, где говорилось про какой-то храм в Индии. Название Эдмунд пропустил мимо ушей. Он только помнил чудовищно непристойные фризы, раскрытый рот потрясенного Дадли и возмущенный вопль Петунии. А вот теперь у него была прекрасная возможность рассмотреть те самые изображения. Эдмунд глотнул еще виски и покрутил головой. Он и не знал, что ТАК можно. Тем более что герои изображений резвились группами, в которые иногда входили и животные. Серебряные подсвечники изображали похотливых сатиров и сладострастных нимф в позах, не оставляющих простора для двусмысленного толкования. Под потолком висела большая масляная лампа. Фитили крепились к огромным фаллосам, на которых восседали обнаженные ведьмы.

В спальне центральное место занимала кровать исполинских размеров, на которой вполне могла расположиться компания, вырезанная на камине, включая и слона! И опять ковры, шелка, атлас, парча, резьба и непристойные изображения. Купальня тоже впечатляла. Ванной назвать это помещение язык не поворачивался. Бассейн розового мрамора с золотистыми прожилками был оснащен не только удобными ступенями, но и всевозможными скамеечками, подставками и поручнями, о назначении которых было легко догадаться, увидев убранство остальных комнат. В этом бассейне занимались тем же, что и в исполинской кровати.

А краны были из чистого золота. И тоже изображали всякое непотребство.

И как жить в таком доме?! КАК?!

Но денег в кошельке было мало, а огневиски был крепким, и бывший Гарри Поттер, а теперь Эдмунд Эверард рухнул на гигантскую кровать и забылся пьяным сном.

Утро принесло с собой тошноту и головную боль. Эдмунд сунул голову под струю холодной воды, а когда полегчало — отправился варить кофе. Кофе в этом странном доме был.

Вообще, при свете дня все выглядело не так уж и плохо. Этот дом был надежно защищен и спрятан, так что никто не сможет вторгнуться в его личное пространство. У него ведь никогда не было ничего своего. В доме Дурслей, что в его чулан под лестницей, что в комнату в любой момент могли вломиться дядя или тетя. Его вещи могли сломать, выбросить или запереть. Да и вообще — он там был узником, которого бывало, что и в туалет два раза в день всего пускали. В Хогвартсе была общая спальня. В «Норе» или в доме Блэков он жил в одной комнате с Роном. В палатке он тоже не был один. А он предпочитал одиночество.

Он был один, когда выполнял поручения тети Петунии, один, когда прятался от Дадли с дружками, один, когда мечтал... Здесь он тоже был один. И мог делать все, что угодно. Обстановка, конечно, напрягала, но можно было что-нибудь придумать. Например, перетащить особо впечатляющие вещицы в мансарду, вдруг там пусто? Он мог и спальное место себе в мансарде организовать, чтобы даже не входить в жуткую спальню. Конечно, гостей сюда не приведешь, но можно и без гостей обойтись. Выбрасывать Эдмунд ничего не собирался. Стоимость всего этого он примерно представлял.

К тому же где-то было и хранилище с деньгами, из которого он получал по галлеону в день. Деньги ниоткуда не брались, это он точно знал.

Тошнота отступила, и Эдмунд задумался о завтраке. Его бы вполне устроила яичница, но нормальных куриных яиц в кладовке не было. Перепелиные были. И еще какие-то непонятные. Орехи, какие-то темные комки со странным будоражащим запахом, улитки... неизвестные моллюски... грибы, знакомые и незнакомые. Да он не знал, как едят большую часть из всего этого, если честно. Наверное, и эта еда была из той же оперы, что убранство дома. Как-то Эдмунд слышал, что есть такие продукты, которые рекомендовалось есть на свиданиях. Афро... чего-то там. Наверное, его отец в этом доме все-таки не жил. Нельзя же питаться только всем этим.

Юноша перекусил каким-то паштетом и задумался. В мешочке, который дал ему Сириус Блэк, было сто галлеонов. Приличная сумма. Плюс два галлеона из кошелька, что был в сейфе. Можно было купить нормальной еды, посмотреть учебники. И, наверное, выписать «Ежедневный пророк», чтобы быть в курсе событий. Потом надо будет пройти обследование у колдомедика, чтобы узнать, сколько ему осталось до превращения в сквиба. Ну и жить дальше.

И Эдмунд аппарировал в Косую Аллею.