Сердце Астории (гет)

— Дайте я оставлю записку.

Его голос отрезвил меня. Быстрым шагом я скрылась за поворотом, плотно закрыла за собой дверь женского туалета.

Мерлин, почему? Почему даже в этот прекрасный день надежды, день, когда я начала становиться прежней Гермионой, успели залезть разом и Астория, и Малфой? Неужели они не могли просто исчезнуть?

Прислонившись спиной к стене, я отчаянно пыталась успокоиться. Сумасшедшая дрожь охватила меня с головы до пят, в горле пересохло.

Хватит. Драко искал не меня.

Но, черт, почему сегодня, почему здесь?

И я, может быть, отнеслась бы к его визиту проще, не почувствуй я такого страха перед Малфоем — словно совершила ужасное преступление. И свежие воспоминания закружили меня в своем водовороте, потому что, к несчастью, я вовсе не потеряла память.

Руки Малфоя, пальцы, тянущиеся к пергаментному листку, в мыслях угрожающе приближались ко мне, и их невозможно было оттолкнуть.

— Прости, я уснул, — пробормотал Рон, когда я вернулась.

— Ничего, — ответила я с трудом. — Я тоже собираюсь спать.

Я прислушивалась к тому, что происходило снаружи, хотя прекрасно понимала — Малфоя там уже не было. В этот момент отчетливо ощущалась необходимость определиться, что я чувствовала теперь — но только необходимость; сами же мысли убегали и пригибались в удачных попытках остаться непойманными и не сложенными в стопки.

Не знаю, удалось ли мне в итоге уснуть. Все как-то сразу заболело и заныло. Отсутствие Малфоя на этом свете как наивная мечта была только что растоптана и разорвана, словно неудачный эскиз начинающего художника.

Малфой оставался проблемой. Он оказался осложнением, осадком от долгих разговоров с Асторией, странной жизни, чудовищной боли.

Я не имела ни малейшего понятия, что с этим делать.

* * *

— Малфой искал тебя, Гарри?

Его улыбка исчезла почти мгновенно. На лбу залегли морщинки, и из рук укатился вдруг огромный апельсин.

— Да, Драко приходил ко мне, — отозвался Гарри.

Он не стал задавать никаких вопросов. Апельсин был пойман и уложен на тумбочку, там же поместились две бутылки воды и красиво упакованное пирожное.

— Что-то серьезное?

Гарри немного помолчал, посмотрел на меня и бросил:

— Назначена дата суда. Нужны свидетели на сторону Малфоя и... за мной вроде как должок.

— Он теперь бегает за тобой и выпрашивает себе защитников?

Я приподняла бровь и сделала вид, что сосредоточенно изучала этикетку на бутылке.

Рано утром я разговорила Рона, и он поделился парочкой подробностей о моем воскрешении. Кровь из ладони тогда текла не потому, что того захотела хозяйка сна, конечно. И не только моя рука была разрезана ножом Дэймон, нужен был еще один, конкретный человек. Гарри пришлось искать Малфоя и молить его о помощи, потому что без этой чертовой смеси грязи и кристальной чистоты я бы отбыла в мир иной. Тридцать минут сна вышли для Гарри четырьмя часами страха и унижения. Он порядком поседел, сказал Рон.

Так что у нас перед Драко был должок — это уж наверняка. Стоило надеяться, Малфой просто привык, что ему возвращают долги, а не положение его стало столь плачевно, что понадобилось в который раз обращаться к Гарри за помощью. Волноваться за Малфоя вообще было не моей прерогативой, если уж на то пошло.

— Гермиона, ты была бы ценным свидетелем, — сказал вдруг Гарри.

Я замерла.

— Все-таки Малфой жил с тобой, — продолжил он и сел на соседнюю кровать напротив меня.

Было бы куда легче оборвать все связи, вычерпать из собственной головы все мысли о Драко Малфое. Забыть эти месяцы и как бы предпринимать попытки чисто физического восстановления после комы. Это могло бы быть длинным и тяжким сном. Скажем, Малфой совершенно случайно забрел в него и никогда об этом не узнает.

Но в реальности все было куда сложнее. Малфой знал, в некотором смысле, даже чуть больше меня.

— Мне нужно подумать, — ответила я наконец.

Гарри кивнул и встал, опираясь ладонями о колени.

— Заседание послезавтра.

В этой палате время летело с сумасшедшей скоростью. Полтора дня для принятия решения было определенно недостаточно.

— Ты сам пойдешь?

— Наша команда дежурит на суде. Я оставлю свои показания в письменном виде.

— Гарри, — позвала я, и он, стоящий у окна, обернулся, — ты бы стал его защищать, если бы не... не все это?

Гарри задумался, глядя в сторону.

— Скорее всего, мне было бы не до Малфоя.

— Послушай, разве не у него самого должок перед нами? После всего, что мы для него делали, чтобы он не попался аврорам под горячие руки?

У меня быстро билось сердце, и я предпочла обвинить в этом чувство раздражения — на самом деле я ощущала нечто неприятное от того, что Гарри приходилось расплачиваться перед Малфоем за меня.

— Я не знаю, Гермиона, — устало протянул Гарри. — Я много думал... Мы так и не разобрались, кем являлась та Астория на самом деле. Может, если бы не она, ты бы не оказалась в Малфой-мэноре, а Драко бы не очутился в твоем доме. Возможно, делать все это тебя заставила Астория. И может, не будь ее, все сложилось бы несколько лучше и для Малфоя тоже. — Гарри снял очки и прошелся ладонью по лицу. — Черт его знает, Гермиона. Я сейчас не понимаю, кто кому должен.

Да, он был прав. Я думала о том же, и это представлялось чем-то страшным: почти год не принадлежать самой себе. Делать все только потому, что этого захотело привидение. Страшно, что все это случилось со мной, и теперь нужно было хоть как-то отреагировать.

— Он что-то чувствует к тебе, да?

За дверью послышались шаги, и я уделила этому излишнее внимание.

— Целитель должен заглянуть, — оправдалась я, но Гарри никак не отреагировал, он ждал ответа. Первое, что пришло в голову — высказать самое безопасное объяснение: — Возможно, к Астории... не ко мне.

Идея была не слишком правдоподобной. Гарри кивнул, но, конечно, не поверил.

— Гарри, мы...

Слова застряли в горле. Как со мной могло произойти такое? Почему все это время я была с Малфоем на такой опасной близости тел и душ, как будто это могло мне помочь?

— Я понял, — сказал Гарри, когда пауза затянулась.

Потом в палате появился Купер, они с Гарри перебросились парой фраз, и продолжения разговора о нас с Драко не последовало.

* * *

— Гермиона?

Я чуть не выронила зелье, которое предназначалось для волшебника из соседней палаты, за что была удостоена гневного взгляда дежурной колдомедсестры. Я бы предпочла выслушать ее ругань, но Купер, как назло, попросил быть со мной помягче, и колдомедсестра молчала, продлевая этот неловкий момент, пока я не реагировала на зов Вайнела.

Он ослепительно и чуть смущенно улыбался.

— Привет, — сказал Курт, когда я все-таки обернулась.

— Привет, — ответила я, одновременно в панике соображая.

Сейчас я знакомилась заново со всеми, кого повстречала после пересадки сердца. И Вайнел оказался очень, очень красивым.

«Черт, упустила», — почти истерически шутила я мысленно.

Колдомедсестра за моей спиной откашлялась, намекая, что я сама напросилась на беспрерывную полезную деятельность, а сейчас немного подводила ее.

— Миссис Ло, вы позволите?.. — неловко обратилась я.

Она с недовольным видом забрала у меня зелье.

— Мы можем зайти в мою палату, если…

— У меня есть двадцать минут, так что да, пожалуй.

За надежной белой дверью я усадила Вайнела на соседнюю кровать. Он сказал, что слышал о моем выздоровлении, и я неуверенно проронила, что нечто вроде побочных эффектов преследовало меня до сих пор.

То, как внимательно Курт слушал, меня немного смущало. Я словно в первый раз говорила с этим человеком, а уже находила такую искреннюю заинтересованность и даже обеспокоенность в его глазах.

— Как твоя командировка? — спросила я после некоторой паузы, когда отыскала в завалах своей памяти тему для обсуждения.

— Хорошо, — поторопился кивнуть Вайнел. — Я был в Греции, там проводят исследования по волшебной психотерапии, и меня приглашали на форум.

— О, прекрасно, — рассмеялась я. — Поможешь мне, если что-то пойдет не так.

Но заметив, что Курт не смеялся в ответ, а только едва улыбался, я подумала, что, может, это была не самая удачная шутка.

— Гермиона, послушай… — произнес вдруг Вайнел, и мое шестое чувство как-то настороженно ойкнуло. — Мне очень жаль, что я оставил тебя в такой неподходящий момент.

— О, да брось, — вполне искренне отмахнулась я. А потом вздохнула, решилась сесть ближе и серьезно добавила: — Ты ни в чем не виноват. Совсем. И я не в обиде.

Лицо Курта посветлело, когда я впервые за последние несколько минут прямо посмотрела в глаза. Я пыталась вспомнить все, что было между нами, и это удавалось не так-то легко. Он всегда был вежлив, а раздражение, которое я приступами испытывала к Вайнелу, теперь отчетливо отдавало синтетичностью. Пока мы были вместе, Курт пытался помочь, но что он поистине испытывал ко мне, все еще оставалось скрытым за густым туманом. И да, он хорошо целовался. Не так, как Малфой, но…

Стоп.

— Курт, можно вопрос?

— Конечно, — удивился Вайнел.

Я облизнула губы в сосредоточенной попытке подобрать слова.

— Ты не мог бы… Не мог бы рассказать мне, что за письмо ты получил от Драко Малфоя и что на него ответил?

Курт помолчал. Он нахмурился, закинул ногу на ногу и только после этого вернул мне свой взгляд.

— Мистер Малфой был довольно… требовательным. Он сказал, что твой сосед, и потребовал предоставить историю болезни или что-нибудь в этом роде. Он совсем размыто пояснил причины своего любопытства, но в конце добавил, что ты пыталась его убить, и потому у него как ни у кого другого было право знать правду.

Я оперлась лбом на руки и терпеливо спросила:

— Что ты ответил?

— Рассказал все, что знал.

Это меня слегка покоробило. Я не разозлилась на целителя, но нечто неприятное пробралось внутрь меня, как червячок, проедающий яблоко.

— Мне не стоило? — произнес Вайнел с осторожностью.

Я попыталась изобразить вежливую улыбку.

— Не знаю, может, целительская тайна оградила бы меня от некоторых неприятностей.

— После этого ты попала в больницу, и сейчас налицо улучшения. Иногда надо просить помощи у окружающих.

Я уже стояла у окна и от этого наивного замечания невольно обернулась. Курт многое знал, но еще о куче всего даже не подозревал. И я могла бы обвинить его в угрозе собственной смерти из-за разболтанной тайны, но не могла. Просто не поворачивался язык, потому что, возможно, если бы не уход Малфоя, не адская боль и вторая кома, я бы действительно до сих пор жила в чужом доме и стремилась договориться с Асторией о мирном сосуществовании. Сейчас ясно осознавалось, что любые договоры были безнадежны и куда более опасны, чем все случившееся в итоге.

— Я боюсь, ты опоздаешь.

Вайнел ощущал холод, исходящий от меня, и я видела, как он жалел об этом.

— Да, пора, — сказал Курт, взглянув на часы.

Он немного помялся, затем преодолел расстояние, разделявшее нас, и отчетливо произнес:

— Я желаю, чтобы у тебя все было хорошо. Чтобы ты справилась и поборола наконец все эти приставучие побочные эффекты.

После этого Вайнел ушел, а я стояла как вкопанная у окна, снова и снова прокручивая его слова, застрявшие в голове.

Приставучие побочные эффекты были явно чем-то большим. Шрам на ладони все еще побаливал.

* * *

Меня дергает в сторону, из горла вылетает крик, и паника катится по всему телу. Страх концентрируется в кончиках пальцев, и я твержу: «Гермиона, Гермиона…» — чтобы в этом полуживом состоянии не забыть собственное имя.

Что-то хрипит, но спустя тягучие секунды я понимаю, что всего лишь слышу свое дыхание.

Это почти приобретенный инстинкт — когда чувствуешь, что на грани, ищи Асторию. Но ее не оказывается поблизости, нет здесь чашек и блюдец, стульев, зеркал, белизны палаты, игрового колеса…

Методично подогнув колени, я приземляюсь на черный лакированный пол, опускаю на него голову и обнимаю себя руками. Становится страшно просто от того факта, что я вернулась.

Я ничего не собираюсь делать. Просто сходить с ума от того, как разум, который больше никогда не придет в норму, будет окунать меня в новые комнаты снова и снова, похоже, с одним только изменением — без Гринграсс. Она навсегда ушла, так что можно было ей даже позавидовать. Так же окончательно освободиться становится розовой мечтой, вытащить из себя сердце голыми руками превращается в четкую цель. И я подумываю приступить к исполнению этих планов однажды темным вечером, чуть оставят меня в палате все целители, колдомедсестры, милый уютный Рон, вечно закопанный в заботах Гарри, смелая, улыбчивая Джинни.

— Грейнджер, поднимайся.

С невероятным удивлением я осознаю, что впадаю в дрему, а настойчивый голос возвращает к искусственной реальности.

— Мне кажется, не будет ничего хорошего, если ты заснешь внутри сна.

Я смотрю на Малфоя и не могу поверить глазам. По правде говоря, я не доверяю им уже давно, но сейчас мне не остается ничего другого, кроме как, вытаращившись и оторвав голову от гладкого пола, разглядывать Драко, пребывающего в едва скрываемой панике.

— Ответишь, какого дементора я здесь делаю?

Я выдерживаю его требовательный и взволнованный взгляд только потому, что не могу пошевелиться.

— Драко… — шепчу я и терплю крупную дрожь.

— Так, ладно, — тараторит Малфой, ищет, куда присесть, но в итоге взмахивает рукой и тоже садится на пол. — Мне это всего лишь снится. С ума сойти, сто лет сны не видел…

Он тяжело дышит, сжимает голову двумя руками. Глаза закрыты, на бледной коже напряженного предплечья выделяется серо-черная метка. Я чувствую его запах, и хочется втянуть этот воздух носом изо всех сил, обжечь легкие, чтобы было больно до помутнения и так не прозрачного рассудка.

— Нет, тебе не совсем снится.

Малфой резко поднимает голову и что-то хочет сказать, пока я усаживаюсь поудобнее, но слова никак не срываются с обветренных губ.

Я могла бы истерически смеяться, пока не потеряла бы силы и стерла в кровь голосовые связки, если бы не понимала, что Малфой не забудет этот сон, как все остальные, которые на самом деле часто видел, но терял в бездонной яме памяти. Этот останется с ним навсегда, как все мои видения с Асторией.

— Грейнджер, это правда ты?

Я киваю, но Драко с трудом верится.

— Не говори, что ты затянула меня сюда.

Я послушно молчу, но это похоже на правду.

В распоряжении у Дэймон была наша кровь и мы сами. Она, быть может, все перепутала, и освободила Асторию, запирая нас Малфоем к дракловой матери в сумасшествии до конца веков?

— У тебя скоро суд?

Мой вопрос, заданный со всей серьезностью, рушит надежды Драко, и он вглядывается в мое лицо все внимательнее, и прекращает увлеченно щипать себя за тонкую кожу рук.

— Да, — роняет он. Голос отражается тихим эхом.

На ватных ногах я подхожу, и кажется даже, что я слышу его бьющееся о ребра сердце. Сажусь ближе, Малфой дергается, но не отодвигается.

— Я приду.

Драко качает головой и прижимает ладони к лицу, но через некоторое время в молчаливом отчаянии я различаю глухое:

— Если я снова увижу тебя во сне, я сойду с ума. Если ты это ты, если говоришь правду и будешь на моем суде…

* * *

Я проснулась и торопливо выхватила из-под себя спутанное одеяло, чтобы сжать его зубами и не поднять весь этаж с кроватей своим диким, пожирающим тишину криком.

Малфою не удалось договорить. Или его, или меня что-то разбудило.

У Астории, оказывается, знала она то или нет, была капля жалости. Она отпускала меня резко, нещадно, но отпускала, а сейчас я сидела на кровати в холодном поту, и ничего из того, что я чувствовала, не проходило, потому что меня… «вылечили».

До самого рассвета я мяла простыни и притворилась спящей только к приходу Купера: чтобы ничто не сдало меня, кроме синих мешков под глазами и непослушных, онемевших в кулаках пальцев.