Разбуди меня (гет)

Они уже миновали парадные двери, прошли по коридору первого этажа (к досаде Тео, так и не встретив никого из дражайших друзей его спутницы) и начали спускаться в подземелья, когда Гермиона наконец словно очнулась ото сна. Она была настолько вымотана, что, глубоко задумавшись, и не заметила, как Нотт привёл её к потайной двери в тупике подземного коридора, за которой находился вход в гостиную Слизерина.

— Погоди, куда ты меня тащишь? — она резко остановилась и попробовала разнять их сцепленные руки, но Тео не дал ей этого сделать, ещё крепче переплетя пальцы. Гермиона дёрнулась во второй раз и вдруг опасно покачнулась.

— Осторожнее, Грейнджер, — Тео успел ловко подхватить её на руки. — А знаешь, мне даже любопытно, сколько ещё раз доведётся спасти тебя от падения.

— Не знаю... отпусти меня! — шикнула Гермиона, слабо трепыхаясь. — Немедленно опусти меня на пол!

Но Тео лишь молча усмехнулся и, вывернув руку, поддерживающую спину гриффиндорки, отогнул полог, скрывающий портрет кавалериста.

— Величие, — назвал он пароль и вместе с Гермионой, не сумевшей сдержать короткий смешок, нырнул в гостиную.

Там тоже было пусто: доходила половина одиннадцатого, и большинство учеников преспокойно спали в своих постелях. Тео толком не знал, радует его это или огорчает. С одной стороны, он, как типичный слизеринец, предпочитал тайное явному и потому, найдя гостиную безлюдной, внутренне возликовал. Не хватало ещё надоедливых расспросов, пошлых комментариев и скабрезных шуточек со стороны его «тактичных» однокурсников. Но, с другой, заметь их с Гермионой кто-нибудь, слухи в этом серпентарии поползли бы уже ночью, а за завтраком вся школа бы гудела, обсуждая парадоксальные и оттого ещё более пикантные отношения героини войны и сына Пожирателя смерти. На самом деле, Тео подсознательно хотел афиширования этих отношений хотя бы ради удовольствия покрасоваться перед всеми с лучшей девушкой в школе (да что там мелочиться — во всём мире!) и посмотреть на разинутые рты Уизли, Патил и Томаса. Он прекрасно понимал, что всё это больше походит на глупый детский каприз; разница состояла лишь в том, что вместе с этим желанием было ещё одно, диаметрально противоположное: он не собирался хвастаться Гермионой как самым дорогим бриллиантом в своей коллекции, а, напротив, хотел всеми возможными способами беречь её от чужих глаз.

Дружище, да ты противоречишь сам себе.

А всё почему? Почему ты до сих пор не поставил её перед выбором «Я или твои друзья»? Почему не забил на все её колебания и не набросился на неё с поцелуями, скажем, в Большом зале при всех?

Да потому что ты уважаешь её, а значит, и её выбор.

Он поднялся по лестнице, ведущей к спальням девочек, ногой распахнул последнюю дверь слева по коридору и, поставив наконец Гермиону на пол, принялся запечатывать дверь целой пачкой мощных заклинаний.

— Послушай... — неуверенно произнесла она, в поиске опоры едва ощутимо касаясь его локтя. Несмотря на усталость, в Гермионе бурлила целая гамма эмоций: она боялась оставаться с Ноттом наедине, да ещё на его территории, в слизеринских подземельях, но одновременно жаждала этого; хотела спать, но в то же время мечтала провести всю ночь напролёт за разговорами с этим человеком, который, как и прежде, во многом оставался для неё загадкой и которого она стремилась разгадать, узнать как можно ближе...

Или вовсе не за разговорами?..

От этой мысли щёки Гермионы вспыхнули, а сердце забилось так громко, что, казалось, его стук гулким эхом отдаётся от тёмно-зелёных стен спальни.

Таких же, как его глаза.

— Да, я тебя внимательно слушаю, — с хитрой улыбкой откликнулся Тео, всё это время наблюдавший за Гермионой. Её смущение бросалось в глаза, и он решил дать ей фору, неспешно снимая своё пальто и присаживаясь на одну из кроватей.

Однако продолжения реплики не последовало, поэтому Тео в пригласительном жесте похлопал ладонью по шерстяному пледу.

— Присядь, Грейнджер. А ещё лучше — ложись.

Кровь схлынула с лица Гермионы, а глаза негодующе засверкали.

— Что... что ты себе позволяешь?! — взорвалась она. От непривычной обстановки и непосредственной близости Нотта все чувства обострились, поэтому её кидало из крайности в крайность, плюс ко всему прочему примешивался недосып.

Как он умудряется не спать по три ночи кряду? Это же... спятить можно.

Тео тем временем спокойно поднял палочку, с её помощью снял с Гермионы пуховик, шарф и шапку и отправил это вслед за своим пальто в шкаф тёмного дерева, стоящий в дальнем углу.

Теперь она осталась в одной школьной форме: строгая юбка, кристально белая рубашка и галстук в красно-золотую полоску. Тео достаточно было одного взгляда, одной недопустимой, но такой искусительной фантазии, как его захлестнуло долго сдерживаемое возбуждение. Он дико хотел эту девушку, которую — он это знал — сегодня вновь пообещает не трогать.

— Я не позволяю себе ничего лишнего, просто ты выглядишь так... — он специально затянул паузу, откровенно поедая Гермиону глазами, а когда уловил в её взгляде немое ожидание комплимента, поспешил спустить её с облаков на землю: — Так... измученно. Поэтому ложись. Тебе нужен отдых.

Тут уже Гермионе не к чему было придраться, и она скромно опустилась на краешек кровати, осматриваясь вокруг. Тео внимательно следил за ней: её природная скованность вызывала в нём почти умиление, но и эта черта характера не могла побороть в Гермионе её главное качество — неуёмное любопытство.

— Где мы? — требовательно спросила она. — Чья это комната?

— Гринграсс-старшей. Ах, нет, она же теперь Забини... Кстати, какова судьба букета? — внезапно перевёл тему Тео.

— Стоит дома в вазе, — Гермиона пожала плечами, вспомнив, какой неожиданностью для неё стал прилетевший прямо в руки букет невесты, и зачем-то добавила: — Засушенный.

Тео усмехнулся.

— Я о том букете, что дарил тебе четыре месяца назад. Он всё так же свеж?

На этот раз Гермиона промолчала, но её полный недовольства взгляд был красноречивее слов. Нотт снова дразнил её, заставляя испытывать неловкость и растерянность.

— Значит, мои чары до сих пор действуют, — самодовольно заключил он и откинулся на подушку, вольготно развалившись на кровати, но при этом даже не коснувшись Гермионы, которая и без того пребывала в смятении. — Так вот, о комнате... Курса с шестого Забини был здесь частым гостем, поэтому все соседки Дафны: Булстроуд, Паркинсон, Дэвис, — он отметил про себя, как от звука этой фамилии помрачнело лицо Гермионы, и по его венам разлилось приятное тепло, — разъехались по другим спальням. Гринграсс никогда особенно не ладила с нашими самопровозглашёнными «принцессами», будь они прокляты...

Он на секунду замолчал, не отрывая взгляда от Гермионы.

Интересно, как ты отреагируешь на правду?

— А ты ревнуешь, — заявил он с лукавой улыбкой.

— Вот ещё! — мгновенно вскинулась она.

Улыбаясь ещё шире, Тео приподнялся на кровати и сел ближе к Гермионе.

— Это очевидно, малышка. А твоё бойкое сопротивление лишь ещё больше убеждает меня в этом, — вкрадчиво прошептал он ей на ухо, вызывая целый сноп мурашек на бархатной девичьей коже. — И мне это чертовски нравится.

Не говоря больше ни слова, Тео одним рывком притянул Гермиону к себе и без лишних прелюдий завладел её губами. Она обвила его шею, бессильная бороться с ним и той жаждой, что мучила её в тайном предвкушении его ласк, а сейчас окончательно окутала её с ног до головы, и ответила на поцелуй с таким пылом, которого сама от себя не ожидала. Тео едва не зарычал, чувствуя податливость Гермионы и слыша сорвавшийся с её губ тихий, полный блаженства стон; одной рукой он высвободил её рубашку из-за пояса юбки, пробрался под тонкий хлопок и уверенным жестом обнял за талию, прижимая к себе. Её близость, сладость её губ и учащённое дыхание сводили его с ума. Он целовал её горячо, властно, показывая тем самым, что считает себя единственным, кто имеет на неё права. Сунув за ремень палочку, которую всё ещё держал в другой руке, Тео потянулся к пуговицам — правда, на этот раз своей рубашки; он слишком хорошо помнил, как сильно испугалась Гермиона, когда он начал раздевать её в учительской...

Я не повторю этой ошибки. И больше никогда не напугаю тебя.

У самой же Гермионы голова шла кругом от всего происходящего, и вмиг ослабшие руки, обнимающие Нотта за шею, расцепились и легли на его напряжённые плечи, безотчётно их поглаживая; затем опустились ниже, и кончики пальцев очертили контуры ключиц. Оказалось, что прикасаться к Тео невыносимо прекрасно, и хотелось, чтобы эти минуты продлились как можно дольше.

Из памяти, словно заколдованные чьим-то Обливиэйтом, стирались воспоминания о неуклюжих «чмоканьях» с Роном и стыдливых касаниях губ с Виктором. Теперь в душе Гермионы, её сознании и мыслях был только один мужчина, невероятный, фантастический, который прямо сейчас и прямо здесь держал её в своих объятиях и дарил ей упоительное наслаждение.

Отвлекшись от ключиц, Гермиона спустилась ещё чуть ниже и нежно обвела пальцем ареолу затвердевшего соска, вынудив Тео легонько укусить её, чтобы сдержать рвущееся из горла звериное рычание. Опомнившись, что хватила через край, она просто приложила ладонь к его груди, но и тут её ждало фиаско. Ощущение разгорячённой кожи и выпуклых мышц ударило в голову пьянящим сумасшествием; Гермиона вновь застонала, протяжнее и громче, и Тео понял, что вот-вот переступит грань между самоконтролем и безумием.

— Я хочу тебя... — прошептал он, на секунду прервав поцелуй и выразив в этой короткой фразе всю свою неутолённую страсть. — Хочу безумно.

Не дав Гермионе ответить, он снова вернулся к её губам, целуя их ещё более жадно и неутомимо; его язык нахально проник в её рот, и от него словно повеяло жаром. Всё это было в прямом смысле умопомрачительно, и Гермиона почти ничего не соображала, но когда рука Нотта, по-прежнему находящаяся на её талии, начала медленно расстёгивать молнию на юбке, девушку кольнул непонятный, но очень ощутимый страх. Она резко отстранилась, попятилась и чуть не упала с кровати, сбивчиво шепча:

— Нет, Тео, прости... я ещё не... не готова.

Ему стоило большого труда взять себя в руки, но он справился с собой и, удержав Гермиону рядом, уткнулся лбом ей в плечо, переводя дыхание.

— Даже не знаю, что мне доставляет больший кайф, — сказал он, приказывая своему воображению не дорисовывать дальнейшее развитие только что прерванных ласк, — твоя ревность или то, как ты называешь меня по имени.

— О... — Гермиона, спохватившись, прижала пальцы к горящим губам. Она уже давно звала Нотта по имени в своих мыслях, поэтому было неудивительно, что в такой волнительный момент мысли облеклись в слова.

— А извиняться не нужно. Я подожду... недолго, конечно. Но сегодня даю слово тебя не трогать.

Я ведь знал, что так будет.

Он стянул с себя расстёгнутую рубашку и прямо в брюках забрался под зелёное покрывало.

— Если хочешь, ложись со мной. Если нет, то выбирай любую кровать, которая тебе по вкусу, — он махнул рукой в сторону остальных четырёх точно таких же коек. — Но уйти отсюда я тебе не дам — по крайней мере, до утра.

— Но если мы будем в одной постели... ты же...

Его прикосновения и поцелуи не только распалили Гермиону, но и всколыхнули в её памяти тот случай в учительской: от переполнявших её эмоций она никак не могла чётко сформулировать свой вопрос. Сделав глубокий вдох, она предприняла очередную попытку:

— В прошлый раз, когда у нас зашло так далеко, ты меня прогнал в башню Гриффиндора, потому что...

— Едва тебя не изнасиловал, — закончил за неё Тео. — Я всё помню.

Она нервно сглотнула.

— А... сейчас?

— Не беспокойся, — с напускной беззаботностью сказал он, отодвигаясь на край кровати и тем самым освобождая место для Гермионы. — Считай, что я воспитываю в себе силу воли.

Несколько долгих тягучих секунд она кусала губы, раздумывая, какое решение принять.

— Погаси свет... пожалуйста, — наконец вымученно прошептала она; даже голос подвёл её, не говоря уже о собственной «силе воли». Искушение провести целую ночь в объятиях любимого человека было столь непреодолимым, что у неё не осталось шансов.

Деликатно промолчав, Тео взмахнул палочкой, и комната в одно мгновение погрузилась во тьму. Сначала Гермиона не поняла, почему не видно даже дорожки лунного света или приглушённого мерцания звёзд, но потом её осенило: они же находились в самых недрах замка, под Чёрным озером!

Господи, да как тут не стать Пожирателем смерти, когда семь лет живёшь в столь угрюмой давящей обстановке!

Убедившись, что в спальне действительно темно хоть глаз выколи, Гермиона на цыпочках подошла к шкафу, сняла галстук, юбку и обувь, а рубашку трясущимися от волнения руками с третьего раза трансфигурировала в длинную, абсолютно непрозрачную сорочку. Мысленно говоря себе, что окончательно сошла с ума и что последствия этой ночи ещё долго будут ей аукаться, она так же тихонько подошла к кровати и юркнула под тёплое одеяло, устроившись на боку, спиной к Нотту.

Он осторожно обнял её, чтобы не спугнуть, а его губы тронула не видимая в темноте ухмылка: помнится, отец рассказывал ему, что у Пожирателей повернуться спиной к кому бы то ни было считалось одной из тягчайших тактических ошибок. «Никогда не выпускай из поля зрения даже того, кто на твоей стороне, потому что завтра он убьёт тебя исподтишка, и ты даже не узнаешь, кто это был», — так говорил отец, волшебник, набравшийся немало опыта в сражениях и битвах, но оттого не менее осторожный.

Однако осторожность не спасла его от тяжёлых ранений в июне девяносто шестого. Как и эту хрупкую девушку, которая так запросто подставляет мне свою спину.

Просто она доверяет мне. Мерлин...

Тео почувствовал, как проваливается в дремоту, но, вопреки своему обыкновению, не хотел этому противиться. Сейчас ему было наплевать как на Волан-де-Морта, так и на жуткие сны с его участием. Живительное тепло, исходившее от замершей в его руках Гермионы, согревало лучше любых чар или каминов и проникало в самое сердце, с треском ломая его ледяные оковы и заставляя биться чаще.

Обняв Гермиону чуть крепче, Тео закрыл глаза, и его тут же стало затягивать в царство Морфея. Последними ощущениями, что он запомнил, были приятная расслабленность в преддверии долгожданного отдыха и самая настоящая эйфория.

За несколько месяцев это была его первая ночь без кошмаров.

На следующий день, когда Гермиона открыла глаза, было совершенно непонятно, наступило ли утро или ещё была ночь. На свежую голову соображалось гораздо чётче, и она сразу вспомнила, где находится, равно как и с кем. Мысль о том, что она несколько часов проспала в одной постели с жестоким, опасным, но в то же время таким желанным парнем, ошеломила Гермиону будто ушат холодной воды. Ей никогда ещё не было так неловко и так... хорошо.

Она чуть шевельнулась, жмурясь от удовольствия и всем телом впитывая ощущение теплой руки Нотта, так и лежащей на её талии. Вчера она буквально валилась с ног от усталости и потому всю ночь проспала, ни разу не сменив положение, а это значило, что у неё не было возможности посмотреть на спящего Тео.

А так хотелось!

Гермиона аккуратно, почти не дыша, повернулась на живот и, вытянув шею, украдкой взглянула на Нотта. Его глаза были закрыты, тёмные ресницы сомкнуты, дыхание размеренно; весь его вид олицетворял покой и безмятежность, чего никогда не бывало во время бодрствования. Днём Гермиона привыкла видеть его предельно собранным, надменным, хмурым или насмешливым и почти всегда недовольным всем вокруг. Сейчас же она словно увидела его без маски, с новой стороны, и хоть такой Тео был для неё полной неожиданностью, тем не менее притягивал её ещё сильнее.

Гермиона забыла о времени, о том, что нужно идти на занятия... Приподнявшись на локте и протянув руку, она осторожно убрала растрёпанные чёрные волосы со лба Тео.

Ей бы на этом остановиться, но нет.

Мягко, едва ощутимо погладив его по щеке, она поддалась внезапному порыву и, наклонившись, прижалась губами к гладко выбритой коже.

Тео стремительно перехватил её губы, оставив на них ласковый, но предусмотрительно короткий поцелуй.

Гермиона так и опешила.

— Ты что, всё это время не спал?!

— И тебе доброго утра, милая, — ухмыльнулся Тео, откидывая одеяло и потягиваясь, давая ей ещё одну возможность рассмотреть его потрясающее тело. — Кстати, спасибо. Давно я так хорошо не высыпался. Слушай, давай ты всё время будешь ночевать здесь? Похоже, перед тем светом, который ты источаешь, отступают даже самые назойливые тени.

— Как образно, — Гермиона закатила глаза, взяв отброшенное в сторону одеяло и завернувшись в него как в кокон, дабы лишний раз не провоцировать Нотта. — Я тебе не ночная лампа. И не мог бы ты...

Она кивнула на шкаф, потом на дверь. Тео удивлённо вскинул бровь.

— Забрать твои вещи и уйти? Это я запросто.

Он метнулся к шкафу, но Гермиона успела запечатать дверцы невербальным Коллопортусом. Всё произошло так быстро и эффектно, что Тео зааплодировал.

— Кто бы мог подумать, что после ночи в слизеринских подземельях вы будете настолько потрясающе колдовать, мисс Грейнджер, — иронично протянул он.

— Следующее заклятие полетит в тебя, — парировала Гермиона, тряхнув волосами.

Тео словно невзначай ощупал древко своей палочки.

— Это ты так думаешь, — но всё-таки предпочёл уступить, уж больно завораживающе выглядела эта огненная гриффиндорка, когда была так сосредоточена. Он вышел из комнаты и направился по коридору в сторону гостиной, на ходу надевая рубашку и затягивая галстук. В просторной и оттого более холодной общей комнате было человек восемь: одни повторяли лекцию, другие дописывали реферат. Часы над камином, в котором тлели угли, показывали без четверти девять — значит, завтрак был в самом разгаре, а до первого урока оставалось пятнадцать минут.

Гермиона была уже полностью готова, когда Тео вернулся в комнату.

Надо же, даже свою шевелюру успела расчесать.

— Восемь сорок пять, — небрежно бросил он, предупреждая её вопрос.

Гермиона вдруг застыла: а что теперь? Попробовать улизнуть в Большой зал одной или пойти на риск, появившись перед друзьями в обществе Нотта?

— Ты пойдёшь на завтрак? — скороговоркой спросила она, пряча взгляд.

— Только с тобой, — с издевательской улыбкой ответил он.

Боже!

Гермиона уставилась на носки своих туфель, лихорадочно ища пути отступления.

— Ну а как ты думала? — деловито продолжал Тео. — Всю ночь нежилась в моей постели, а теперь хочешь сбежать? Тебе это не удастся.

От этих слов Гермиону неожиданно бросило в жар, а по всему телу побежали предательские мурашки.

— Постель не твоя, — с излишней твёрдостью заявила она и вдруг вспомнила, о чём хотела рассказать Нотту все эти дни. — Я же выяснила, где точно находится дверь в Комнату смерти! Ещё в воскресенье.

— И столько молчала, — укоризненно заметил Тео, скрывая таким образом своё вмиг возросшее нетерпение.

— Так тебя же во всём замке не найти! — Гермиона всплеснула руками, но потом опомнилась: — И вообще, я тоже была очень занята. Кстати, куда ты подевался вчера после завтрака?

Тео даже присвистнул, поняв, куда она клонит.

— Что я слышу, Грейнджер! Ты наконец набралась смелости, чтобы подойти ко мне в присутствии своей ненаглядной Уизли?

Гермиона почувствовала, что начинает закипать.

— Во-первых, ничего я не набиралась. Смелость, уже в третий раз тебе напоминаю, главная отличительная черта гриффиндорцев.

— Ну-ну, — с сарказмом отозвался Тео, оставшись при своём мнении. — Ладно, с этим всё ясно. Что во-вторых?

— Во-вторых, почему это я «Грейнджер»? Твоё условие вроде как было выполнено.

Тео довольно рассмеялся.

— Ошибаешься, дорогая.

— Я ведь сама тебя поцеловала! — не уступала Гермиона.

— Да, но всего лишь в щёку. Это не считается.

Несколько мгновений она смотрела на него так, будто хотела наброситься и искусать. В её глазах плясал самый настоящий огонь бешенства, но несмотря на это, она быстро совладала с собой и лишь процедила сквозь зубы:

— Чтоб тебя гиппогриф слопал с твоими условиями...

Тео сделал вид, что ничего не расслышал, и как ни в чём не бывало вернулся к теме:

— Кто рассказал тебе про Комнату?

— Луна. Так что, благодаря ей, теперь мы точно знаем, куда идти.

Но Тео не был настроен столь же радужно. Услышав имя чудаковатой когтевранки, он скептически хмыкнул.

— Ты уверена, что Лавгуд это не приснилось и не привиделось в её спектральных очках? Что она знает, где дверь?

Гермиона задумчиво повела плечом. Конечно, у Луны было много причуд и странностей; кроме того, она верила в существование вещей, которых на самом деле не было, и частенько выдавала желаемое за действительное. Но всё же...

— Думаю, да, — заключила Гермиона, проверяя волшебную палочку за поясом юбки. — Дверь, как я и предполагала, через одну от Комнаты ума, справа.

— Нужно будет отметить на схеме, — кивнул Тео, направляясь к выходу и галантно открывая перед Гермионой дверь. — А теперь пойдём, иначе Слизнорт нас не пустит. На завтрак мы и так уже давно опоздали.

Он преднамеренно не стал наводить на Гермиону Хамелеонские чары, хотя мог бы, но оставшиеся в почти пустой гостиной двое шестикурсников были так увлечены партией в шахматы, что всё равно не обратили на них никакого внимания. До совместного урока зельеварения оставалось всего ничего, а Гермионе ещё нужно было подняться на седьмой этаж и забрать из спальни свою сумку.

Еле уговорив Нотта подождать внизу (взамен пришлось пообещать, что на уроке она будет варить зелье с ним в паре), Гермиона побежала наверх, перепрыгивая через ступеньку и молясь про себя, чтобы ни одна из лестниц не изменила своё направление. Хогвартс будто откликнулся на мольбы своей лучшей студентки, и запыхавшаяся Гермиона в считанные секунды оказалась у портрета Полной Дамы, но стоило ей открыть проём, как прямо в узком проходе на неё чуть не наскочила Джинни.

— Мерлинова борода, Гермиона! — Джинни так и подпрыгнула. — Где, гриндилоу тебя покусай, ты была?

— Я... уснула в ванной старост, — наспех сочинила Гермиона, взлетая по ступенькам в спальню и унизительно чувствуя, как багровеют щёки, становясь цвета полога на её родной, не тронутой за сегодняшнюю ночь кровати.

От дальнейших объяснений её спасла трель звонка. Схватив сумку, она вслед за Джинни помчалась обратно в подземелья. Едва подруги вбежали в класс (ожидавший Гермиону Тео незаметно вошёл следом, внутренне досадуя, что послушал её: был такой замечательный шанс столкнуться лицом к лицу с мелкой Уизли), как профессор Слизнорт мановением палочки закрыл дверь и приступил к занятию.

— Сегодня мы будем готовить Огнезащитное зелье, — прокряхтел он, подходя к своим многочисленным шкафчикам в углу кабинета. — Кто мне расскажет, что это за зелье?

Руки подняли Гермиона, Астория, Демельза и — вот сюрприз! — Харпер. Джинни от удивления даже поперхнулась, а Тео, искоса взглянув на неё, подумал, что её удивление было бы гораздо сильнее, встреть она их вместе с Гермионой несколькими минутами ранее.

— Мисс Робинс, я вас слушаю.

Демельза едва сдержала смешок, увидев, как Джинни показала Харперу кукиш, но ответила ровным тоном:

— Огнезащитное зелье, также известное как Ледяное, используется для безопасного перемещения через огонь. Выпивший его человек, пройдя через пламя, остаётся абсолютно невредимым, поскольку после принятия этого зелья у него возникает ощущение холода, чем и обеспечивается защита от большинства магических огней.

— Прекрасно, пять баллов Гриффиндору. Но вы сказали — от большинства. Против какого пламени это зелье бессильно?

Рука Гермионы взметнулась вверх, и едва Слизнорт кивнул, она выпалила:

— Против Адского огня.

— Верно, верно, мисс Грейнджер, — пробубнил он себе под нос, доставая из шкафчика весы и взмахом палочки распределяя их по лабораторным столам. — Плюс ещё пять баллов.

Гермиона видела, как Нотт качает головой, посмеиваясь над её типичным всезнайством и стремлением отвечать на все вопросы преподавателя. Сжав руки в кулаки, она подошла к своему столу, усиленно делая вид, что сверяет надписи на баночках с ингредиентами с их истинным содержимым. Тео бесшумно подошёл сзади и будто невзначай коснулся её руки.

Кулак разжался.

Слизнорт ударил в ладоши.

— Ну что ж, приступаем. Рецепт зелья найдёте на странице двести восемьдесят шесть. Как обычно, с меня бонус тому, кто первым сварит правильное зелье.

— Какой на этот раз? — проворчал Харпер. — Слизь флоббер-червя?

— Да будет вам известно, мистер Харпер, что эта слизь весьма широко применяется в зельеварении и незаменима для загустения множества зелий, — поучительным тоном произнёс Слизнорт и вдруг плутовато улыбнулся: — Сегодня бонус будет посущественнее.

— А стоит ли стараться? — послышался за спиной Гермионы голос Трейси Дэвис. — Все бонусы у нас обычно достаются одной и той же... леди.

Последнее слово было произнесено так ядовито, что Тео машинально потянулся за палочкой. Слизнорт как раз отвлёкся на вопрос Найджела Волперта, и Тео, воспользовавшись ситуацией, угрожающе развернулся к Трейси.

— Имеешь что-то против, Дэвис? Если мозгов не хватает на то, чтобы варить зелья лучше Грейнджер, стой и помалкивай.

— Ты же знаешь, дело тут не в зельях, — ответила та и нарочно повысила голос, чтобы её слышала и Гермиона. — Просто на этот раз нашей мисс зубрилке перепало слишком много бонусов!

Трейси была рассержена, но, в отличие от Гермионы, в своём бледном подобии гнева ничуть не привлекала, а наоборот отталкивала.

— Ну что ж... — Тео решил сменить тактику и задумчиво почесал голову. — Тогда желаю тебе счастливой короткой жизни, Дэвис...

— Что ты мелешь?! — огрызнулась Трейси, но Тео, будто не слыша её, хладнокровно продолжил:

— ...потому что люди, одержимые чёрной завистью, долго не живут.

— Ах ты сво... — начала было она, но тут раздался голос Слизнорта:

— Молодёжь, что там у вас такое?

— Всё в порядке, профессор, — мгновенно отозвался Тео. — Мы не могли выяснить, где чьи весы.

— Смотрите не разбейте, их потом невозможно починить так, чтобы они показывали точный до унции вес, — засуетился Слизнорт. — Все распределились по парам? Мистер Волперт остался один, кто возьмёт его себе?

— Давайте я, — откликнулся из дальнего угла Дин. — Эй, Найджел, иди сюда!

Гермиона достала из сумки «Расширенный курс зельеварения. Часть вторая» и украдкой обвела глазами кабинет: Астория встала в пару с Джинни, Демельза — с Эндрю Керком, а Дин, который обычно был её напарником на зельях, сейчас смотрел на неё во все глаза. Его брови взлетели вверх, а на лице читалось такое недоумение, что Гермионе захотелось сию секунду провалиться сквозь землю.

Но рядом был Нотт, который раскрыл учебник на нужной странице, положил перед ней и еле слышно шепнул:

— Реакция Томаса доставляет мне такой несказанный кайф, что я готов сделать сальто прямо над его котлом. Но меня волнуешь ты.

Гермиона посмотрела на него исподлобья.

— Да неужели? — она со стуком поставила на стол котёл и с помощью заклятия Конфринго разожгла под ним огонь. — Ты ведь так этого хотел, вот и пожинай лавры своего триумфа.

— Как будто ты не хотела, — фыркнул Тео и, не дожидаясь её ответа, вдруг сказал в полный голос:

— Грейнджер, я не виноват, что ты осталась без пары. Вон, возьми себе Волперта, а мы сварим зелье с Томасом.

Он ударил кулаком по ладони, при этом испепеляя Дина взглядом. Тот ответил тем же, поигрывая скрытыми под мантией мышцами.

— Перестаньте, — одёрнула парней Гермиона, пока они не привлекли внимание Слизнорта. — Всё остаётся как есть. Давайте уже начнём.

Дин в последний раз бросил полный отвращения взгляд на широко ухмыляющегося Нотта, а тот, упиваясь произведённым фурором, невозмутимо начал отмерять сок мурлокомля.

— Я тебя ненавижу, — прошипела ему Гермиона, яростно измельчая листья горячительного дерева.

— Настолько сильно, что спишь со мной? — промурлыкал Тео и чуть не получил рукояткой ножа по пальцам.

— Теперь ты до конца жизни будешь мне об этом напоминать?!

— О, так у нас есть перспектива провести вместе всю оставшуюся жизнь? Кла-а-асс!

Гермиона лишь беспомощно застонала, желая только одного: чтобы этот урок побыстрее закончился.

И снова обманываешь саму себя. Хоть он порой просто невыносим, ты хочешь открыто встречаться с ним и хочешь, чтобы твои друзья одобрили этот выбор.

Всего-то навсего... Но какую цену необходимо заплатить даже за это, казалось бы, простое желание?

Гермиона прекрасно понимала и раньше, что встречаться с Ноттом означает принадлежать ему безраздельно, а после сегодняшней ночи она ещё отчётливее чувствовала это всем своим существом.

И самое ужасное — и вместе с тем захватывающее — что ей это нравилось. Нравилась его власть над ней и та неоспоримая мужская сила, которой она интуитивно хотела покориться.

Тихий голос Нотта, добавившего в котёл последний ингредиент, вырвал Гермиону из её дум.

— А если серьёзно, Грейнджер, ты никогда не задумывалась, что я уже сто раз мог бы заставить тебя сделать выбор? — озвучил он свои вчерашние мысли. — Выбор между мной и твоими друзьями.

Гермиона нахмурилась.

— Хочешь сказать, что если бы я выбрала их, то ты... просто исчез бы из моей жизни?

Тео взял длинную металлическую ложку и принялся помешивать получившуюся субстанцию.

— Раньше — возможно. А сейчас нет. Я, скорее, каждый раз после встречи с ними стирал бы им память, чтобы они не выносили тебе мозг насчёт меня и не вызывали этих грёбаных угрызений совести. Или утащил бы тебя на необитаемый остров, где никто бы не стал трепать нам нервы.

— Стой, — Гермиона положила ладонь на его руку, останавливая процесс перемешивания. — Шестнадцать раз против часовой стрелки. Теперь засекаем десять минут...

Она перевернула маленькие песочные часы и, убедившись, что за ними с Ноттом никто особенно не наблюдает, ответила:

— Разумеется, я задумывалась. И ты даже не представляешь, как я тебе благодарна, что ты до сих пор не заставил меня выбирать. Они, — она скользнула взглядом по Джинни, Астории и Дину, — очень дороги мне.

— А жить ты впоследствии будешь с мужем или, может, с друзьями? — едко осведомился Тео.

— Погоди, дай мне высказаться, — Гермиона сделала глубокий вдох и продолжила: — Я всё прекрасно понимаю. Меньше чем через полгода мы сдадим экзамены и выпустимся из школы, за пределами которой каждого из нас будет ожидать своя собственная жизнь. Кто-то устроится на работу в Министерство, а кто-то станет целителем в Мунго; кто-то останется в Англии, а кто-то отправится за границу. Да, мы будем видеться нечасто, может даже реже двух-трёх раз в год. Но я не хочу рвать с ними. Не хочу расставаться навсегда, не хочу терять их, не хочу сжигать мосты. Пойми, мы восемь лет были вместе, и они мне как вторая семья.

— Куда уж мне понять тебя, — помрачнел Тео, — когда у меня и первой-то нет.

— Но кто тебе мешает завести друзей? За эти годы в Хогвартсе ты вообще общался нормально с кем-нибудь?

— С Люцианом Боулом. Бывший загонщик нашей сборной. С Забини... как раз до тех пор, пока он не втрескался в свою Дафну.

— И что с того? — Гермиона взяла у него ложку и принялась помешивать уже закипевшее зелье по часовой стрелке. — Что с того, что втрескался? Это что, так помешало вашей дружбе?

— Представь себе, — проворчал Тео. — Забини пропадал с ней всё время. Разговоры — только о ней. Какую тему ни начни, всё всегда сводилось к Дафне. В один прекрасный день меня это вконец достало, и я решил самоликвидироваться.

— И повёл себя как обиженный ребёнок, с которым не хотят играть взрослые, — поставила диагноз Гермиона, продолжая помешивать зелье. — Восемнадцать, девятнадцать, двадцать... Так, теперь ждём семь минут. Разве тебе ни разу не хотелось вернуть вашу дружбу? Знаешь, я где-то встречала такую цитату: «Исключить из жизни дружбу — всё равно что лишить мир солнечного света».

— Мерлин, — Тео осклабился, — мне кажется, что люди, чьи цитаты настолько пафосны, сами никогда в жизни не встречали настоящих друзей. Но раз уж у нас такой разговор, я не стану кривить душой: вернуть хотелось. Блейз как сгусток позитивной энергии, рядом с ним даже законченный пессимист начинал улыбаться. Но я, помимо этого, ещё и законченный болван.

Гермиона изумлённо посмотрела на него, забыв о том, что отмеренные семь минут уже были на исходе. Увидев, что песок в часах иссякает, Тео быстро растёр на разделочной доске четыре листка перечной мяты и, едва упала последняя песчинка, засыпал полученную массу в котёл.

— Ещё семь минут, и зелье готово, — сказал он, даже не сверяясь с учебником. Потом поймал всё тот же недоумённый взгляд Гермионы и пожал плечами: — Да, я всё про себя знаю. И знаю всё, что вы думаете обо мне.

Он пренебрежительно кивнул в сторону Астории и Джинни, с головой ушедших в приготовление Огнезащитного зелья и не замечающих ничего вокруг.

— Предположим, я отношусь к тебе далеко не так, как мои друзья, — поспешила возразить Гермиона.

— Ну ещё бы ты относилась, как они! — самоуверенно заявил Тео и закрыл учебник с таким хлопком, что на него обернулась половина присутствующих. Ни на кого не глядя, он обратился к Слизнорту, прохаживающемуся между дальними столами: — Мы закончили, профессор. Можете проверять.

Пока Слизнорт, при первой проверке не нашедший в сваренном зелье никаких недочётов, с помощью палочки вливал чётко отмеренное количество в рот подопытной ящерице, Тео с помощью Энгоргио увеличил пламя под котлом, а все остальные в целях безопасности отошли к преподавательскому столу. Дин обогнул двух слизеринок и, пробравшись к Гермионе, одним лишь взглядом дал понять, что после урока может «побеседовать» с Ноттом тет-а-тет. Но Гермиона в ответ лишь покачала головой, улыбнувшись уголком рта.

Глядя на Тео, она снова задумалась о том, о чём часто размышляла в течение последних недель. Ведь уже минул месяц с того разговора в купе Хогвартс-Экспресса, когда Тео рассказал ей об останках Волан-де-Морта, спрятанных в Комнате смерти. Она думала, зачем это делает, зачем помогает ему — ради себя, него или того, чтобы окончательно освободить волшебный мир от силы, сеющей лишь разрушения и горе? Но, ища причины, Гермиона тем не менее никогда не сомневалась в правильности принятого решения. Она чувствовала себя обязанной посодействовать уничтожению Волан-де-Морта, будто эта миссия была предначертана ей... а, может, кампания по вылазке в Отдел тайн была лишь продолжением того, чем она привыкла заниматься все школьные годы — борьбы со злом?

Так или иначе, она была уверена: это её путь, и нужно было довести дело до конца.

Тем временем Слизнорт подошёл к огню и осторожно опустил ящерицу в самое пекло. Кто-то из девчонок встревоженно ахнул, Булстроуд и вовсе отвернулась (Гермиона никогда не подозревала в ней такой мягкотелости — в переносном значении), но все остальные смотрели в огонь с нескрываемым интересом.

Ящерка замерла на месте, будто зная, что сейчас всё внимание обращено на неё, потом пару раз взмахнула хвостом... и, невредимая, выползла из-под котла на холодный каменный пол.

Гриффиндорцы захлопали в ладоши, смеясь; слизеринцы же молча уставились в пол.

— Превосходно! — пропыхтел Слизнорт, с помощью Акцио приманивая к себе ящерицу, и полез в один из своих шкафчиков. — Мисс Грейнджер, мистер Нотт, по двадцать баллов вашим факультетам. Но вот вопрос: как вы будете делить ваш бонус?

Он повернулся, держа в руке маленький пузырёк с зельем светло-оранжевого цвета.

— Зелье невидимости! — сразу сообразила Гермиона.

— А вы не подскажете мне, каково его преимущество перед мантией-невидимкой?

— Принявший это зелье может спокойно колдовать, не боясь быть замеченным, в то время как мантия-невидимка в любой момент может соскользнуть или загореться от выпущенного заклинания. Но это преимущество единственное. Зелье действует не более получаса, тогда как мантию можно надевать до тех пор, пока она с годами не потеряет свои свойства.

— Верно, мисс Грейнджер. Но спешу вас предупредить: содержимого этого флакона хватит, чтобы сделать полностью невидимым только одного человека. Кому-то из вас придётся уступить другому.

— Мы разберёмся, профессор, — прервал его Тео, сделав акцент на слове «мы», и забрал пузырёк из рук своего декана.

Не дав зловеще настроенным Томасу, Уизли и Гринграсс возможности высказать свои абсолютно не нужные ему мнения насчёт этого «мы», он незаметно положил что-то Гермионе в карман мантии и вышел из кабинета.

Она была уверена, что это Зелье невидимости, однако, когда на уроке заклинаний тихонько сунула руку в карман, обнаружила там лишь клочок пергамента.

«Теперь у нас есть всё для увлекательного путешествия в недра Лондона. Жду тебя 14.02».