Право на поражение (гет)

— Нет, нет и нет. Ничего не хочу слышать. Это твоя работа, Грейнджер. Не хочешь выполнять мои поручения — увольняйся! В конце концов, я здесь главный.

Эрни раскраснелся, вспотел и казался ужасно взволнованным, но не намерен был идти на компромисс. График работы есть, все документы подписаны и даже сам министр Кингсли одобрил исследования — Макмиллан считал, что этого более чем достаточно, чтобы работать припеваючи и не обращать внимания на мелкие неприятности. Проблема была в том, что неприятностями были люди, на которых хотели испробовать экспериментальное зелье.

Я не могла этого допустить.

— Это безумие. Мы изучали действие зелья на лабораторных крысах, а не на людях. Один Мерлин знает, какие могут возникнуть побочные эффекты.

Я снова загородила Эрни дорогу, мешая войти в лабораторию. Он скривился, будто хлебнул полынной настойки, но всё же предложил:

— Если ты так переживаешь о заключенных — помоги нам. Будешь следить за их самочувствием и проводить тестирование. Если — но только если! — зелье окажется опасным для жизни людей — я, так и быть, сверну проект. Надеюсь, теперь ты довольна?

— Более чем, — ответила я, вымученно улыбаясь.

Хотя ужасно хотелось огреть Эрни чем-то тяжёлым по голове, чтобы хоть немного вправить мозги.

— Первая победа. — Невилл ободряюще сжал моё плечо.

Сегодня было начало эксперимента, и ради такого события друг покинул свой уютный кабинет и любимую герань.

— Надеюсь, что не последняя. Макмиллан проигнорировал все мои письма, а официальное прошение министру даже не передали. Такое впечатление, что у Синих везде есть свои люди.

— У тебя паранойя, Гермиона.

— Я думала, что ты поддержишь меня. Друг, называется.

— Я и поддерживаю, и на правах друга искренне советую: хватит делить людей на хороших и плохих. Цвет мантии ещё ничего не значит.

— Но всё же…

— Внимание! — Макмиллан постучал по столу, обращая на себя взгляды присутствующих. — Дамы и господа, я счастлив, что мы получили возможность продолжить наши исследования. И верю, что они принесут пользу магическому сообществу и изменят жизнь волшебников к лучшему.

Эрни говорил чётко, уверенно, ни на миг не сомневаясь в своей правоте. Он искренне верил в свои слова, в своё детище, и это было по-настоящему страшно, ведь в это мгновенье Макмиллан как никогда напоминал мне безумца, открывшего рецепт взрывчатки, но так до конца и не понявшего это.

— …мы творим историю, но какую — зависит только о нас. Так давайте вместе создадим наше наследие!

Собравшиеся вяло похлопали ему. Я понимала, что многим не по душе предстоящая работа, но у каждого из нас были причины продолжить этим заниматься: Эрни хотел изменить мир, Ноттом двигало тщеславие, Невиллом — исследовательский азарт, Луной — любопытство, мной — желание защитить.

Защитить в первую очередь себя и дорогих мне людей, как бы эгоистично это не звучало.

* * *

Рабастан Лестрейндж сидел в кресле, весьма удобном, если не считать ремней, которыми его удерживали. Конечно, можно было использовать обездвиживающие чары, но для чистоты эксперимента их часто заменяли на что-то менее надёжное.

— С крысами было проще, — пробормотал Невилл.

— За крыс не дают гранты, Лонгботтом.

После войны Нотта оправдали благодаря тому, что он не примкнул ни к чьей стороне. Это-то многих и настораживало. Теодора терпели, признавая его талант в зельеварении, но не доверяли. Впрочем, ему было всё равно — он предпочитал ни с кем не сближаться и не заводить приятелей на работе.

— Нотт! Лонгботтом! Все ссоры за дверьми лаборатории. Лавгуд, приготовь, пожалуйста, первую дозу зелья. После его введения у нас будет четыре дня для первичного тестирования. На пятый — повторная инъекция. Всё понятно?

В повседневной жизни Макмиллан был занудным недалёким человеком, но в лаборатории он превращался в мастера своего дела. Вот и сейчас, организовывая работу, Эрни в первую очередь думал о пользе для эксперимента, а не о личных симпатиях.

— Я буду наблюдать за ним первые сутки, — сказала я, на что Макмиллан лишь кивнул.

Он прекрасно понимал, что, если что-то пойдёт не так, это можно будет заметить сразу и если не исправить, то хотя бы свести ущерб к минимуму.

Когда все приготовления были сделаны, мы встали вокруг Лестрейнджа. Он спокойно смотрел на нас, слегка усмехаясь, и совершенно не боялся ни шприца с длинной иглой в руках Макмиллана, ни нацеленной на него волшебной палочки Нотта.

Он не боялся, и это озадачивало.

Лестрейндж не выглядел ни сломленным, ни равнодушным к своей судьбе. Такой человек до конца будет драться и не станет просить о снисхождении. Возможно, он не знал или до конца не понимал, какому риску мы его подвергнем, а может быть, прятал страх за показным безразличием.

Я не знала ответа, и, честно говоря, мне было всё равно.

— Что же, приступим. Начало первого этапа эксперимента: двадцать минут второго. — Эрни сделал укол, снял жгут с руки Лестрейнджа, затем ввёл прозрачное, как слеза, зелье.

Я напряжённо всматривалась в лицо Пожирателя, но он лишь слегка поморщился, когда вытягивали иглу.

— Интересно, что вы ещё переняли у магглов? Волшебством хоть не разучились пользоваться? — Лестрейндж хрипло рассмеялся.

Его веселья никто не поддержал. Все ждали хоть какого-то результата, но не было ни заторможенности, как у некоторых крыс, ни лихорадки, ни тупого послушания, как при Империо. Лестрейндж вёл себя совершенно нормально спустя как десять минут, так и полтора часа.

Когда закончился рабочий день, я сделала кофе и приготовилась скоротать ночь за книгой. Я сомневалась, что сегодня произойдёт что-нибудь действительно важное, но расслабляться было нельзя. Жизнь человека — не игрушка, даже если этот человек — убийца.

— Составить тебе компанию?

— Не надо, Невилл. Я справлюсь.

— Смотри: если что — вдвоём прятать труп легче.

— Не переживай, в крайнем случае скормлю его Фрэнси.

Невилл грустно улыбнулся, но больше не стал меня переубеждать. Оставаться один на один с Пожирателем смерти было опасно, но меня от него отделяла прозрачная стеклянная стена, укреплённая защитными и сигнальными чарами. Я надеялась, что этого будет достаточно, чтобы уберечь меня от опасности.

* * *

Ночь прошла до безобразия скучно. Все показатели Лестрейнджа были в порядке. Проведя ещё несколько тестов и скрупулёзно записав свои наблюдения в журнал, я передала документы Нотту. С утра он был до отвратительного свеж и весел и то и дело что-то напевал себе под нос.

Махнув ему на прощание, я направилась к лифтам. В это время людей было немного, но, поднявшись в Атриум, я застала привычную для министерства суету: бумажные самолетики летали под потолком, волшебники куда-то спешили, останавливаясь только для того, чтобы поприветствовать знакомых. Отвратительную статую из чёрного камня заменил фонтан, обычный и безо всяких скульптур. Правда, сначала на его месте хотели поставить обелиск с выбитыми на нём именами погибших, но потом решили, что это лишнее. Люди хотели забыть войну со всеми её ужасами и потерями, а не вспоминать каждый день, приходя на работу.

В толпе я заметила Гарри. Он разговаривал с мистером Сэвиджем. Было заметно, что глава аврората чем-то ужасно недоволен, но друг в кои-то веки проявлял чудеса выдержки и не нарывался на неприятности. Я подошла к ним и поздоровалась.

Мистер Сэвидж хмуро посмотрел на меня и замолчал. Гарри слабо улыбнулся и приобнял за плечи. От него пахло летучим порохом и кофе. Странно: он не любил путешествовать по каминной сети и всегда, когда была возможность, выбирал аппарацию.

— Разберитесь с этим, мистер Поттер, иначе мы все скоро станем безработными, — сказал Сэвидж, глядя на нас с раздражением.

Он выглядел плохо: мантия помята, манжет рубашки был испачкан чернилами, под глазами залегли тёмные тени от недосыпания, — но всё же Сэвидж не сдавался. Продолжал выполнять работу и совершать ошибки, а не сидеть сложа руки.

— Это какое-то недоразумение — я всё могу объяснить!

Мимо нас пара Синих вела под конвоем смутно знакомого волшебника. Он то и дело вертел головой по сторонам, словно искал спасения. Возможно, он надеялся, что в толпе найдётся человек, который преградит Синим дорогу и скажет: «Отпустите его! Он ни в чём не виноват».

Люди же, заметив троицу, предпочитали расступаться, давая им дорогу, а не геройствовать. Единственным человеком, способным на такое безрассудство, был Гарри. Но он стоял рядом и с каким-то нездоровым интересом наблюдал за людьми. Он не злился, не осторожничал и не собирался помогать попавшему в беду волшебнику.

Просто наблюдал, и это было неправильно.

— Гарри, — прошептала я. — Почему Синие задержали этого человека?

Он рассеянно посмотрел на меня, не узнавая. Я поняла, что имел в виду Невилл, когда говорил о Гарри как о чужаке; мне стало страшно и неуютно.

Я попыталась отстраниться, но он не позволил. Крепче сжал руку на моём плече и ответил:

— За злоупотребление магией. Уже четвёртый на этой неделе. — Помолчал немного, а затем предложил: — Пошли выпьем кофе?

Он снова был прежним родным Гарри, снова был моим другом, но страх никуда не исчез. Страх, что его место займёт чужак, и я потеряю что-то важное.

Что-то, что нельзя описать словами.

— Позже. Я устала.

Гарри кивнул и спросил:

— Встретимся дома?

Я сначала хотела переспросить, какой он имеет в виду дом, а потом поняла, что речь идёт о моей квартире. После расставания с Джинни он продолжал жить у меня, хотя у него был свой дом на площади Гриммо 12, но Гарри почему-то не любил там бывать и редко о нём упоминал.

— Хорошо. — Я устало улыбнулась, надеясь, что он не заметит моей настороженности.

Конечно, мне могло показаться или же воображение сыграло со мной злую шутку. Дважды. Но я чувствовала, что с Гарри происходило что-то странное, пугающее.

И я сейчас ничем не могла ему помочь.

* * *

Дома меня ждал сюрприз: Критчер. Он сидел на краю дивана, замотанный в грязное обтрёпанное полотенце. Увидев меня, домовой эльф сначала обрадовался, а потом нахмурился, боязливо втянул голову в плечи и хрипло спросил:

— Гряз… Мисс Грейнджер знает, где находится господин Поттер? Господина давно не было — Критчер волнуется.

— Как долго он не приходил?

— Полгода, — ответил домовой эльф. — Господин пару раз аппарировал к порогу дома, но так ни разу и не вошёл.

— Гарри потерял ключи?

Критчер обхватил голову своими жилистыми руками и пробормотал:

— Нет никаких ключей. Магия узнаёт владельца и впускает. Её нельзя обмануть ни амулетами, ни оборотным зельем — таково свойство старинных домов. Критчер это точно знает.

— Последние два месяца Гарри живёт здесь. Если хочешь — можешь подождать его.

— Нет-нет, Критчер не может. Не может.

Он спрыгнул с дивана и, прихрамывая, подошёл к окну. Прижался лицом к стеклу, тоскливо глядя на редких прохожих на улице. Его большие уши уныло повисли, отчего Критчер растерял добрую половину своей надменности и выглядел одиноким, потерянным, не знающим, что делать дальше. Я понимала, что он не останется. Его визит сюда, в дом грязнокровки, был сам по себе вызовом для старого домового эльфа. Он не мог требовать от себя большего даже ради Гарри.

Я устала, и всё, чего мне хотелось — спать, поэтому решила быстрее закончить с тяготившим нас обоих разговором.

— Передать что-нибудь Гарри?

— Передайте… Передайте, что дом и Критчер всегда будем его ждать, — сказал он и исчез, щёлкнув пальцами.

* * *

Проснулась я поздно вечером. В полудрёме ощутила, как кто-то прикасается к моим волосам, осторожно перебирает их и рассматривает моё лицо.

Открыла глаза: Гарри.

Всегда растрёпанные волосы были аккуратно зачёсаны назад, очки сползли на кончик носа, но, кажется, сейчас они ему не мешали. Его лицо наоборот было непривычно серьёзным, словно он искал решение для сложной задачи по нумерологии с несколькими переменными. Искал, но не находил или находил несколько, но все они на проверку оказывались ложными.

— Во сне ты выглядишь беззащитной, — задумчиво пробормотал он.

— Это плохо?

— Нет, не плохо. Скорее непривычно.

Я рассмеялась: забавно было это слышать от человека, с которым месяцами бродяжничала в лесу и жила в одной палатке.

Гарри нахмурился, не понимая причину моего веселья.

— Вставай, — сказал он. — Я кое-что разузнал о Синих — тебя это должно заинтересовать.

* * *

Гарри принёс несколько копий документов с таблицами и графиками. На первый взгляд всё это выглядело нагромождением бесполезных данных, но, перечитав их несколько раз, я поняла, что всё совсем не просто. Графики служили для того, чтобы определить, какая часть людей была предрасположена к насилию. Все, кого опросили, были поделены на пять групп, но границы между ними были нечёткими. Так, испытывая сильные эмоции, волшебник мог переходить из одной группы в другую, отчего все результаты исследования сводились к нулю.

— Я не понимаю, для чего всё это. Без катализатора, мешающего переходить из одной группы в другую, всё это, — я кивком указала на бумаги, — не имеет смысла.

— Возможно, катализатором станет ваше зелье, а все эти волшебники первыми опробуют его на себе.

— Как ты можешь так спокойно об этом говорить? Это чудовищно!

— Почему? Зелье на стадии тестирования, и ещё не известно, что из этого всего получится. Лишь одна из вероятностей — не более! — что безумная идея Макмиллана воплотится в жизнь.

— Он очень упрямый.

— Ты тоже. В конце концов, в лаборатории всегда может произойти несчастный случай.

— Знаешь, иногда мне кажется, что я тебя совсем не знаю.

Гарри снисходительно усмехнулся и сказал:

— Поверь, Гермиона, ты знаешь меня лучше, чем кто-либо.

Что он имел в виду? Я не знала и из-за этого ощущала себя уязвимой, беспомощной и бесконечно одинокой — совсем как Критчер.

Но стоило мне заговорить о домашнем эльфе с Гарри, как он тут же поспешил сменить тему. Отчего-то само упоминание о доме на площади Гриммо вызывало у друга раздражение, но с чем это было связано — я так и не смогла понять.

* * *

Причину я поняла несколько дней спустя, когда случайно встретила Джинни в Косом переулке. Она была необычно весела, всё время болтала об Оливере, который Вуд и который был очень талантливым игроком в квиддич.

— …когда мы встретились на дружественном матче наших команд, то поняли — это судьба. Я раньше никогда не думала, что так хорошо может быть рядом с другим человеком!

— Как же Гарри? — спросила я.

Джинни на миг замерла. Её взгляд стал рассеянным, чужим, кукольным. Я уже видела это — так смотрели те, кому стёрли память, но не потрудились заполнить пробел новыми воспоминаниями.

— Мы расстались с Гарри. Это было правильное решение, — ответила Джинни, а затем тряхнула головой, словно сбрасывая назойливые воспоминания. — Приходи к нам в воскресение на ужин — мама обещала испечь свой фирменный тыквенный пирог. Ты же помнишь, какой он вкусный — пальчики оближешь!

Я-то помнила, как и то, что после того, как рассталась с Роном, меня перестали приглашать на семейные воскресные ужины, а вот Джинни забыла. Вернее, ей помогли забыть.

* * *

Наверное, если бы я была внимательнее, то раньше бы заметила, что что-то не так. Но я не хотела замечать. Размякла после войны, устала терять дорогих мне людей и предпочла закрыть глаза на то, что Гарри менялся. День за днём он постепенно превращался в другого человека, к которому я привыкла и по-своему полюбила.

Возвращалась домой я пешком, пытаясь оттянуть неизбежное. Внезапные перепады настроения, новые привычки и привязанности, разрыв отношений со старыми друзьями и невестой, стёртая память, невозможность войти в дом на Гриммо и ещё многое другое, о чём я только могла догадываться.

Мне вспомнилась старая сказка о тщеславной девушке, которая очень любила рассматривать своё отражение. Она могла днями просиживать перед зеркалом, глядя на себя. И вот в один прекрасный день её отражению это надоело, и оно хитростью поменялось с девушкой местами. Мораль этой сказки так и осталась для меня загадкой, но её наверняка сочинила волшебница. Уж кто-кто, а маги знали толк в обычных с виду артефактах.

Возможно, с Гарри произошло то же самое, но вот кто занял его место — об этом мне только предстояло узнать.

Он был дома. Задумчиво листал книгу и на моё приветствие ответил рассеянным кивком. Вытащив волшебную палочку, я нацелила её на него и спросила:

— Кто ты?

— Что?

— Хватит врать! Я хочу знать, кто ты такой и что сделал с Гарри.

Лже-Гарри не спеша закрыл книгу и встал с дивана. Поднял руки, показывая, что не вооружён, и шагнул ко мне. Так легко, естественно, бесстрашно, словно был уверен, что я не причиню ему вреда. Я невольно попятилась, совсем не зная, что делать. Видела перед собой лицо друга и не могла навредить ему.

И он это прекрасно понимал.

Улыбнулся чуть насмешливо и сказал:

— Не глупи — опусти палочку. Нам нужно поговорить.

— Кто ты? Отвечай! Иначе, клянусь Мерлином, я выбью из тебя ответ, чего бы мне это не стоило.

— Том.

— Что? — Я озадаченно посмотрела на него.

— Меня зовут Том, — терпеливо повторил лже-Гарри. — Том Риддл.

Но лучше бы он этого не говорил: я оказалась не готова услышать правду.