Право на поражение (гет)

— Знаешь, в чём разница между людьми?

— В привычках? — спросила я.

Мы сидели в гостиной друг напротив друга. Волшебные палочки были спрятаны, на столе стояли чашки с чаем, пахнущим лимоном и ромашкой, а на подоконнике дремал Живоглот. Но, несмотря на мнимую беззаботность, я ощущала угрозу, повисшую в воздухе: лёгкую, словно дым, и такую же горькую.

— В тех, кто их окружает. В друзьях. — Последнее слово он произнёс насмешливо. — Ведь кто ещё, кроме друзей, может утверждать, что перед ними их друг, а не незнакомец под оборотным зельем или маскирующими чарами.

— Убедишь друзей — и тебе поверит весь мир?

Я недоверчиво посмотрела на него. Это было слишком просто, чтобы оказаться правдой.

Риддл кивнул и сказал:

— Биографию можно выучить, привычки перенять и отработать, мимику и жесты отрепетировать перед зеркалом, но этого недостаточно, чтобы тебе поверили. Всегда остаётся что-то ещё, какая-то мелочь, которая может выдать. Скажи, Гермиона, что выдало меня?

Простое любопытство, лёгкая улыбка, привычно сцепленные на животе руки — всё это принадлежало Гарри, но в то же время я понимала, что передо мной другой человек. Хитрый, расчётливый, готовый пойти на всё, чтобы добиться известных лишь ему целей. Я понимала это, но не могла объяснить, ведь как можно рассказать о надвигающемся шторме или птице, прячущейся в кроне деревьев?

Их ощущаешь, их предчувствуешь, но попытка описать всё это кажется смешной и слишком неуклюжей, чтобы словам можно было поверить.

Вместо этого я спросила:

— Где Гарри?

— Здесь.

Риддл снова снисходительно улыбнулся, словно его забавляла моя недогадливость.

— В этой комнате?

— Можно и так сказать.

Я нахмурилась, рассматривая человека, выглядевшего так же, как и Гарри. Ничего не изменилось — он оставался таким же, как и день, и месяц, и год назад.

Затем я поняла: ничего и не должно было меняться, ведь Гарри всегда был рядом.

Как и Риддл.

— Это ведь тело Гарри? Ни одно зелье, ни одно заклинание или амулет не может поддерживать чужой облик так долго.

Он снова кивнул.

— Но как?

— Тебя это действительно интересует? Гораздо интереснее, зачем…

— Зачем ты мне это рассказываешь? — перебила я Риддла. — Не боишься, что о твоём маленьком секрете станет известно Аврорату?

— Допустим, ты расскажешь о том, что я не Поттер. И что дальше? Думаешь, что меня изолируют и станут искать способ его спасти? Не будь наивной, Гермиона, от твоего друга избавятся, не задумываясь и не жалея. А потом министр обязательно произнесёт проникновенную речь на его похоронах и поставит памятник Поттеру в полный рост. Это будет гораздо надёжнее и дешевле, чем готовиться к третьей магической войне. Но ты ведь этого не хочешь и поэтому будешь молчать.

Он был прав, каждое его слово звучало убедительно и разумно, но я не собиралась мириться с этим. Если мне не у кого будет попросить о помощи, то я сама найду способ избавиться от Риддла.

Чего бы мне это не стоило.

* * *

Ночью я спала плохо. Мне снились коридоры и перекрёстки; лестницы, ведущие в никуда. И погоня. Меня преследовал человек без лица, и я знала, что нельзя допустить, чтобы он меня поймал. Ведь тогда произойдёт худшее: я исчезну, а моё место займёт кто-то другой, одновременно и похожий, и непохожий на меня.

— Тише, это всего лишь сон.

Кто-то осторожно погладил меня по голове — у него были горячие руки, — а затем укрыл одеялом.

— Не уходи, Гарри.

— Не уйду, спи.

— Обещаешь?

— Обещаю. Я всегда буду рядом, Гермиона.

* * *

Следующие две недели тянулись медленно. Дни были похожими друг на друга, словно пуговицы на камзоле профессора Снейпа. Риддл продолжал ночевать в моей гостиной на моём диване, продолжал пить кофе на моей кухне и читать мои книги. Он не был ни плохим, ни хорошим, но оставался неотъемлемой частью моей жизни.

Лестрейнджа после второй инъекции начало лихорадить. Настроение у него с каждым днём становилось всё хуже, а шутки — злее. С Эрни он совсем не разговаривал, к Невиллу цеплялся на каждом дежурстве, меня же иначе как маггла не называл.

Тесты по-прежнему не показывали никаких изменений, и я почти поверила в то, что зелье Макмилана оказалось пустышкой.

— Тебя когда-то пугал человек, которого ты хорошо знаешь?

— И очень часто. Ты, к примеру.

Невилл мягко улыбнулся, поглаживая Фрэнси по листьям. Порой друг напоминал мне статую Будды, чья безмятежная улыбка таила в себе ответы на все вопросы в мире.

— Я не о себе.

— Знаю. Но, видишь ли, человек остаётся человеком со всеми своими достоинствами и недостатками, и только от нас зависит, будим мы с ними мириться или нет.

— А если этот человек… другой?

— Насколько он другой?

Но я не ответила. Испугалась. Не за себя — за Невилла. Он был моим другом, и я не имела права подвергать его опасности.

Не стоило и сомневаться: Риддл избавится от любого, кому станет известно о его маленьком секрете.

* * *

Риддл перехватил меня в Атриуме.

— Давай прогуляемся? — предложил он.

— Не могу. У меня осталась работа.

— Брось, ты никогда не берёшь работу на дом.

Не слушая моих возражений, Риддл подхватил меня под локоть. Выйдя из министерства, мы аппарировали. После душных каменных стен и пропыленного Лондона оказаться в осеннем лесу было неожиданно. Большинство деревьев всё ещё оставались зелёными, но уже проглядывалась медь клёнов и золото дубов; воздух был влажен и пьяняще пах прелыми листьями.

— Зачем ты меня сюда привел?

— Увидишь. — Риддл взмахнул палочкой, и я ощутила холод, а затем жар.

Казалось, что моя кожа горит, плавится, оплывая как свеча, а потом снова принимает форму. Я осторожно прикоснулась к своему лицу — оно стало более вытянутым, подбородок уменьшился, а на переносице появилась небольшая горбинка; волосы распрямились и стали светлее.

На миг я ощутила восхищение, невесомое, как прикосновение шёлка: лёгкость, с которой Риддл накладывал сложнейшие заклинания, не могла не восхищать. Невольно улыбнулась ему, ловя задумчивый взгляд, а затем, устыдившись, отвернулась.

Всё было неправильным и непонятным, начиная от самого существования Риддла до той жажды знаний, которая появилась у меня, ведь я понимала, что его знания уникальны. И, возможно, он ими поделится, если я попрошу.

Если попрошу…

Но чем мне придётся заплатить за это?

Риддл — шкатулка с двойным дном. Хуже всего, что я не знала, зачем он подпустил меня так близко к своим тайнам и что сделает, когда ему надоест возиться со мной.

Он вёл меня по лесу, держа за руку. Мне не нравились его прикосновения, но я не пыталась отстраниться. Риддл был страшным человеком, но я не ощущала угрозы. По крайней мере, по отношению ко мне. Был ли это каприз или расчёт — я не знала, только надеялась, что эта внезапная блажь поможет мне выиграть достаточно времени, чтобы спасти Гарри.

Мы пришли к озеру. Вода в нём выглядела грязно-серой, а вверху была лёгкая дымка; казалось, что оно дышит. На его берегу находилась кофейная «У дядюшки» — деревянный дом, сложенный из неокрашенных цельных стволов дерева. Казалось, что окна в нём прорубили топором, в получившиеся отверстия было вставлено разноцветное стекло, а щели заделаны на скорую руку мхом и клеящими чарами.

Мы сели на террасе и заказали кофе. Риддл под действием чар выглядел престарелым джентльменом с блестящей круглой лысиной на макушке. Это было забавно, но смеяться мне совершенно не хотелось.

Риддл молчал. Казалось, что всё его внимание сосредоточено на чашке кофе, но я понимала, что это впечатление обманчиво. Прошло полчаса, затем час. Мы заказали и выпили ещё кофе, но по-прежнему ничего не происходило. Мне надоело бездействие, но я не делала попыток встать и уйти. Риддл чего-то ждал, и мне хотелось знать, чего и зачем он затеял весь этот маскарад.

Послышался хлопок аппарации, затем ещё один. Аккуратно повернувшись, я увидела, как в кофейную зашли два волшебника. Один из них был мне не знаком, вторым оказался секретарь Кингсли. Без форменной мантии и очков в золотой оправе Ханна выглядела совсем не строгой, скорее усталой и чуточку неряшливой, словно за работой совершенно забывала смотреть за собой.

Аббот положила на стол свиток пергамента, её собеседник кивнул и спрятал его, затем что-то спросил. Ханна на миг задумалась и покачала головой. Новый вопрос, на что она, немного повысив голос, ответила:

— Нет, это недопустимо. Ищите другой способ!

Поднялась со стула и покинула террасу. Человек рассмеялся, а затем подозвал официанта и заказал огневиски. Он был чем-то жутко доволен и праздновал. Но… что?

— Не понимаю. Что это?

— Начало, — ответил Риддл.

Он ждал этого вопроса и теперь с интересом наблюдал за мной.

— Начало чего?

— Войны.

* * *

— Я не понимаю. Зачем Ханна встречалась с тем человеком? Он ведь был Синим, верно?

Риддл кивнул. С нашего возвращения домой он не произнёс ни слова. Казалось, что ему нравилось наблюдать за мной, за моим смятением и растерянностью.

Я устала от загадок и спросила прямо:

— Зачем ты всё это мне рассказываешь и показываешь?

— Мне нужна будет помощь. Ты же не хочешь, чтобы Синие пришли к власти?

— Не хочу, но я не стану тебе служить.

— Мне нужен не слуга, а союзник.

Не удержавшись, я рассмеялась. Это звучало абсурдно. Дико! У Лорда Волдеморта никогда не было союзников. Но он назвал себя Риддлом. Из того немногого, о чём он мне рассказал, я смогла предположить, что один из крестражей всё же не был уничтожен. И этот осколок каким-то образом смог захватить тело Гарри, вытеснив или усыпив настоящего хозяина. Своеобразный симбиоз, в котором паразит сумел не только взять верх, но и не уничтожить носителя.

— Почему ты не расскажешь об этом мистеру Сэвиджу или Кингсли?

— От Аврората совсем ничего не осталось, а министр ест из рук у Синих. Если эксперименты с зельем увенчаются успехом, то они в итоге получат послушную, управляемую толпу, которая с радостью примет смену власти.

— Бескровная война, — пробормотала я. — Но какая тебе из этого выгода?

— Всё очень просто: я хочу жить, Гермиона. Жить и самому управлять своей жизнью.

— Гарри тоже этого хотел.

Риддл усмехнулся и сказал:

— Неужели? Тогда почему он не боролся за своё тело?

— Врёшь!

Он подцепил кончиками пальцев мой подбородок, заглядывая в глаза.

— Поттер сдался без боя, — повторил Риддл. — И теперь его место занял я. Рано или поздно ты смиришься с этим.

— Никогда.

Я хотела произнести это слово твёрдо, с вызовом, но смогла его лишь сдавленно прошептать. Было жутко смотреть в зелёные глаза Гарри и ощущать чужого, властного, не терпящего возражений человека.

— Не глупи. Не делай того, о чём потом пожалеешь, Гермиона.

Но, конечно, я не собиралась его слушать. Тогда я ещё не понимала, что Риддл никогда не бросал слова на ветер.

* * *

С утра в лаборатории был переполох. Эрни кричал на Невилла и Луну, поочередно указывая пальцем то на стенд с графиками, то на стеклянную клетку Лестрейнджа. Поймав Нотта, я отвела его в сторону и спросила:

— Что произошло?

— Макмилан час назад сделал нашему подопытному кролику третью инъекцию, и тот впал в кому. Теперь он кричит и обвиняет всех в том, что мы хотим сорвать его эксперимент.

— Инъекцию? На четыре дня раньше?

Я не верила своим ушам! Как можно было так спешить, зная, что действие зелья до конца не изучено? В таких дозах оно запросто могло оказаться ядом.

Нотт пожал плечами и посоветовал:

— Не попадайся Эрни на глаза. Лестрейнджу-то теперь всё равно, а с нас Синие сдерут три шкуры за фиаско с зельем.

Послушавшись, я вышла из лаборатории. Идти в свой кабинет не хотелось, кабинет Невилла наверняка был закрыт, но охранные чары друг настроил так, чтобы я могла в любое время туда попасть. Ещё одна его причуда, но я не спорила.

Сев за стол, я на миг задумалась, а потом взяла пергамент с карандашом и записала всё, что мне было известно о Риддле. Я понимала, что эта бумага — смертный приговор и для него, и для Гарри, но мне нужна была страховка. Пусть ненадёжная и чуточку абсурдная, пусть я понимала, что нельзя всего доверять бумаге, но у меня не было выбора. Бумаге всё равно: ей не страшны ни угрозы, ни пытки, ни смерть.

Сделала три копии, затем аккуратно сложила их и спрятала в карман. На две из них будут наложены чары отсроченной доставки, и, если со мной что-то случится, одна копия попадёт на стол Кингсли, а вторая — к Невиллу. Третью я намеревалась спрятать в своём сейфе в Гринготтсе. Согласно новому указу, при отсутствии наследников все сейфы вскрывали, и я надеялась, что если с первыми двумя копиями что-то случится, то третью рано или поздно найдут.

Возможно, мне не поверят. В конце концов, когда всё откроется, будет моё слово против его, Риддла, но тень сомнения обязательно закрадётся в чью-то голову. Человек же, по глупости или из-за упрямства, готов будет пойти на всё, чтобы докопаться до истины.

По крайней мере, я на это надеялась.

* * *

Вернувшись из банка в лабораторию, я застала в ней не только Синих, но и авроров. Здесь были и Сэвидж, и Риддл, и Рон. Если первые казались равнодушными, то вторые выглядели взволнованными.

— Где вы были, мисс Грейнджер?

— На обеде, — ответила я, прислоняясь спиной к дверям.

Старая привычка, оставшаяся после войны: спина всегда должна быть защищена. Конечно, я не собиралась ни с кем драться, но и идти на поводу у Синих было глупо — их внимание не сулило ничего хорошего.

— В четыре часа дня?

— Диета. — Отвечать односложно было просто.

Гораздо проще, чем перестать сжимать волшебную палочку в кармане. С каждым мигом происходящее нравилось мне всё меньше, но я ничего не могла сделать.

Синий покивал, а затем, повернувшись к собравшимся, сказал:

— Мы намерены задержать всех, кто участвовал в эксперименте. Возможен умышленный срыв исследования. Мы не можем это так просто оставить.

— Это не в вашей компетенции, — отрывисто сказал мистер Сэвидж.

Он покраснел от злости и бессилия. Прекрасно понимал, что не ему с ними тягаться. А Гарри… Гарри молчал. Вернее, молчал Риддл — его все устраивало.

— У нас есть письменное разрешение министра Кингсли. Все, что касается эксперимента, находится под нашим полным контролем. Смотрите.

Синий достал пергамент — тот самый, который передала одному из них Ханна, — и передал его мистеру Сэвиджу. Тот ознакомился с ним, поморщился, но всё же спросил:

— Что будет с учёными?

— О, не переживайте вы так. Мы всего лишь зададим им несколько вопросов.

Я невесело улыбнулась. Всего лишь! Проблема была в том, что вопросы они могли задавать и час, и день, и месяц.

— Думаю, что не стоит мешать нашим коллегам, мистер Сэвидж, — сказал Риддл. — Мы поможем вам сопроводить учёных.

Сэвидж посмотрел на него с ненавистью — застарелой, а оттого бессильной и дурно пахнущей обидой от мнимого предательства. Рон в сердцах ударил кулаком о стол, но не стал спорить. Он тоже понимал, что это бесполезно.

Риддл подхватил меня под локоть. Со стороны казалось, что он всего лишь поддерживает меня, но я прекрасно ощущала стальную хватку на своей руке. Надежда на то, что он как-то поможет мне выпутаться из этой истории, исчезла, едва успев прийти мне в голову.

Мы шли впереди у всех на виду, в лифт зашли первыми, став у стенки и невольно оказавшись спрятанными за спинами других людей. Он склонился ко мне, сильнее сжимая руку, и сказал:

— Так надо.

А затем прошептал заклинание. Я пошатнулась — создавалось впечатление, что меня огрели пыльным мешком по голове. Когда тошнота и головокружение прошло, я посмотрела на человека, который не дал мне позорно упасть на пол.

И не узнала его.

Конечно, я его видела и даже, кажется, знала его имя.

Кажется…

— Нам пора, Гермиона.

Я кивнула и послушно пошла за ним. Мне не было страшно, как другим. Почему-то казалось, что всё идёт своим чередом и незачем волноваться.

— Иди.

Человек — я никак не могла его вспомнить — подтолкнул меня к двери, за которой скрылись люди в синих мантиях.

— Ты меня подождёшь?

Отчего-то его ответ казался важным, ведь от него зависело очень многое, но что?

Я не помнила.

— Подожду. Иди.

И я вошла внутрь. Дверь за моей спиной закрылась и вспыхнула зелёными запирающими чарами. «Четвёртый уровень, — пришла в голову мысль. — Самому не выйти, не зная пароль».

— Вашу палочку, мисс Грейнджер.

Я посмотрела сначала на волшебника, затем на Невилла — кажется, так звали моего друга, — и отдала ему то, что он просил.

В конце концов, я не сделала ничего противозаконного.

Меня скоро отпустят.

Обязательно.