Заложники (гет)

Седой

Джереми — он уже почти забыл об этом имени, изредка проговаривая его про себя, будто бы желая напомнить, что его прошлое не является сном — давно привык к тому, что его никогда не воспринимали всерьез. Сам того не желая, он постоянно оказывался в ситуациях, когда приходилось что-то доказывать — и дома, человеку, которого он привык считать не отцом, но учителем, и в Хогвартсе, и в Ордене, и — многим позже — в стае Фенрира.

Он знал, что за глаза эти вчерашние мальчишки, которым не повезло попасть в лагерь, потешались над ним. Мол, Седой, ну он-то что может, он точно не похож на убийцу. Они не боялись его, воспринимая, скорее, как товарища, чем наставника, звали покурить, делились новостями, но… Как же они заблуждались.

Если бы потребовалось назвать оборотня, который явно не тот, за кого себя выдает, он бы назвал себя, ни секунды не колеблясь.

* * *

— Сегодня вы начнете учиться обращаться с холодным оружием, — проговорил Седой. Ему пришлось сделать несколько громких хлопков, чтобы привлечь к себе внимание.

— Только не говори, что ты нас будешь учить! — воскликнул Эдгар, поигрывая ножичком. — Даже я лучше обращаюсь с оружием!

Седой только поморщился. Он привык относиться бережно к любому орудию, будь то меч кото, созданный руками старого известного мастера, или обычный ритуальный клинок. Нож в руках Эдгара был ничем не примечателен, но Седой чувствовал, как тихим звоном, где-то на уровне ультразвука, пела, возмущаясь, сталь, когда тот в очередной раз всаживал лезвие в древесину.

— Что ж, — отозвался Седой, прищуривая один глаз — старая привычка, — у тебя есть шанс проверить это. Иди сюда.

Он уже давно не использовал этот трюк, но даже сейчас, по прошествии столького времени, знал, что не допустит и мельчайшей ошибки. Раньше ему часто приходилось демонстрировать свои умения просто так, ради забавы, хоть учитель бы и был недоволен, узнай он это. Иногда, он просто не мог сдержаться, и показывал свою истинную силу, то, на что он способен. У него в запасе всегда было много трюков, но этот — самый любимый.

— Будем драться? — с предвкушением оскалился Эдгар, перекидывая нож из правой руки в левую. Он уже привык общаться с Седым вот так, просто, как со своим приятелем, даже не пытаясь соблюдать дистанцию. Не сказать, что хотелось поставить мальчишку на место, просто, ему вдруг пришла мысль, что начать их обучение с маленькой демонстрации будет весьма забавно.

— Лучше, — ответил Седой и тень улыбки коснулась его губ. — Тебе понравится. Встань к стене.

Арена постепенно преображалась — сейчас она была полностью приспособлена под нужды учеников. С одной стороны простиралась широкая перекладина, на которой висели мешки с песком, напротив них, в другом конце площадки — несколько манекенов в виде мишеней, предназначенных для отработки заклятий. Центром площадки стал деревянный круг на небольших ножках-подставках. Сегодня утром он наблюдал за тем, как были установлены специализированные рамы для обычных, бумажных мишеней, с помощью которых парни будут учиться стрелять.

Его тоже спросили: потребуется ли что-то для занятий? Седой, задумавшись, попросил сколотить стену из крепких досок, высотой в шесть-семь футов. Для полноценных схваток на мечах было еще далеко, окидывая взглядом своих подопечных он вообще сомневался, что кому-то из них удастся постигнуть эту сложную науку, продвинувшись дальше азов.

Эдгар уже стоял у стены, скептически на него посматривая, когда Седой вытащил из широкого пояса с потайными вшитыми отделениями несколько метательный ножей. С ними он не расставался никогда — уже знал, что маги способны сделать с оружием, чтобы оно переставало слушаться хозяина.

По сравнению с обычными метательными клинками, длина этих была увеличена — почти десять дюймов, но, несмотря на это, баланс оружия был выверен. Узкая, больше напоминающая стилет, обоюдоострая сталь клинка плавно переходила в немного вогнутую ручку с тонкой нейлоновой оплеткой и заканчивалась небольшим кольцом, диаметр которого был равен самому широкому участку лезвия. Все это позволяло бросать ножи на максимально возможные расстояния, благодаря уменьшению сопротивления ветра с помощью такой формы, но и использовать, при необходимости, в ближнем бою.

Он не стал готовить какую-то высокопарную речь, решив, что его действия все скажут за него. Его движения стали молниеносными — перенеся вес тела на правую ногу, он замахнулся, занося нож за голову, и двинувшись вперед всем корпусом, метнул нож. Через мгновение он услышал звук удара — лезвие вошло в дерево доски по самую рукоять, воткнувшись на расстоянии дюйма от предплечья Эдгара. Тот вздрогнул, успев осознать, что произошло, только когда сталь пробила дерево.

— Лучше не дергайся так, — заметил Седой, позволив себе улыбнуться уголком рта. — Думаю, можно и ближе.

На этот раз действовать следовало медленнее. Седой наслаждался тишиной — парни стихли, жадно наблюдая за ним и ловя каждое движение. Эдгар молчал — возможно, просто не мог оправиться от шока? Что ж, и с таким ему уже приходилось сталкиваться. Он медленно замахнулся, прицеливаясь более точно — второй нож воткнулся рядом с плечом Эдгара. Он был послан легко, поэтому, основная часть лезвия была с этой стороны стены, а вот кончик пришпилил легкую куртку парня к дереву.

Обычно, он использовал все пять лезвий, но в этот раз решил ограничиться тремя. Последний нож воткнулся точно над головой Эдгара, вероятно, снеся ему часть волос. Тот снова вздрогнул и позволил себе поднять руку, чтобы провести по голове, убеждаясь в ее сохранности. Осознав, что все в порядке, он взглянул на Седого с уважением.

Он великодушно разрешил Эдгару вернуться к остальным и оставшуюся часть занятия объяснял парням теорию метания ножей — рассказывал о положении тела, фиксации кисти, объяснял техники. До самих ножей допускать их он еще не спешил, поэтому, предложил попробовать закрепить знания упражнениями. Парни наперебой задавали ему вопросы: было заметно, что он сильно вырос в их глазах, как это обычно и случалось. Молчал только один из его учеников, и то, это молчание продлилось только до конца отведенного времени.

— Вы же умеете намного, намного больше, не так ли? — спросил Рой Барк тихим голосом, дождавшись, когда все разойдутся, и он останется с Седым один на один.

— Да, — ответил Седой, пожав плечами. Вопрос показался ему странным. Барк говорил, скорее, с утвердительной, чем с вопросительной интонацией.

— Научите меня, — попросил он.

* * *

Отца Джереми не знал — только то, что он был магглом, который сбежал сразу же, узнав о необычных способностях своей невесты. Также, как и других своих родственников: со слов матери, ее изгнали из рода, узнав, что она связалась с простецом, дав ей немного денег, чтобы она смогла начать новую жизнь.

Денег хватило на небольшой домик в Ларкхилле, местечке недалеко от Стоунхенджа. Они поселились на отшибе, недалеко от небольшого участка волшебного леса, что здесь сохранился. Мать собирала магические травы, делала настойки, мази и зелья, для продажи их местным. Ее посещали часто, потому, что рецепты действительно были чудодейственны, но в обычной жизни сторонились. «Главное, что на жизнь хватает», — говорила она, помешивая очередное варево и маленький Джереми соглашался с ней.

В один из дней мать ушла на сбор трав засветло и не возвращалась до самого вечера; Джереми, которого местные магглы также сторонились, провел весь день дома, играя с котом, но под вечер начал волноваться. Он собирался отправиться на поиски, когда дверь распахнулась. Мать была не одна — так в их доме появился японский мастер Акиме Миямото, посвятивший всю жизнь изучению боевых искусств.

В тот вечер, да и несколько дней после им пришлось повозиться — на Акиме Миямото напал секач, который сильно распорол ему живот. Придя в себя, Акиме смог рассказать о себе, и слушать его было действительно захватывающе и интересно. Следуя пути своего знаменитого предка — непобедимого Миямото Мусаси, он с самого детства изучал искусство владения боевым оружием и сильно в этом преуспел.

В сознании японцев боевые искусства — будзюцу — сильно переплетаются с магией и колдовством. Боевой путь начинается со становления духа ученика. Воспитание характера, самодисциплина, познание себя, своего духовного начала — все это идет рука об руку с боевыми навыками и их развитием. Акиме Миямото посвятил свою жизнь странствиям — он вступал в поединки с именитыми воинами сначала Японии, потом Азии.

Мысль посетить Англию пришла к нему не случайно. Отведя поединки на второй план, он заострил свое внимание на развитии духовного аспекта своей личности. Узнав о том, что в Великобритании одно из самых больших и развитых магических сообществ, он направился сюда, в поисках особых мест силы. В одном из таких он и столкнулся с волшебным зверем, ко встрече с которым он был не готов.

Несколько дней лечения были окончены, старому японцу становилось все лучше и лучше, но уходить от них он не торопился. Да и мать Джереми, Эмили, его не гнала. Вскоре стало понятно, что поселившись у них в доме однажды, Акиме останется здесь, в хмурой и дождливой Англии навсегда. Так, в возрасте восьми лет у Джереми появился отец и учитель.

* * *

Не то, чтобы ему не нравилось занятия с мастером Миямото, нет. Просто видя, как тренируется сам Акиме, он представлял их себе немного по-другому. Но японец только посмеялся над ним, услышав вопрос о том, когда он сможет получить свой первый меч. Вместо этого он заставлял Джереми вставать на рассвете, для того, чтобы пойти к самому дальнему колодцу и натаскать несколько ведер воды (и зачем, если в доме есть водопровод?).

Первое время он возмущался: зачем он должен таскать эту воду каждый день, вне зависимости от обстоятельств? Он уже знал о развитии и дисциплинировании себя для того, чтобы стать лучше, но он просто не понимал — зачем японцу нужна вода, если можно просто открыть кран и получить ее? Но постепенно, он научился вставать на рассвете и безропотно выполнять это задание, отработанное до автоматизма.

Учитель глядя на это, только попивал свой чай и ухмылялся. Но постепенно начал вводить и другие задания: иногда они казались Джереми действительно важными и значимыми — в те моменты, когда они отрабатывали приемы рукопашного боя Дзюдзюцу, а иногда нелепыми и абсурдными — например, пойти в лес и принести Акиме горсть голубики или разделить зерна белого и бурого риса.

Много времени уделялось медитациям, хоть Джереми и не понимал их смысла. Он изучал заветы «Единственного верного Пути», учения, оставленном Миямото Мусаси, но некоторые из них ему были откровенно непонятны. Конечно, он понимал, что должен убить в себе жадность и зависть, следовать всю жизнь по пути истинного воина и защитника, но не представлял, почему не должен иметь любовных влечений. А вот узнав о том, что ему предстоит выстрогать собственный учебный деревянный меч — боккой, несколько дней шлялся по лесу в поисках подходящего материала.

* * *

В год, когда Джереми получил долгожданное приглашение в Хогвартс, Акиме приступил к его обучению владению дзютте. Это небольшие кинжалы без лезвия, используемые ниндзя, которые формально выглядели как металлические дубинки. За это время Акиме успел съездить к себе на родину и перевести целый арсенал оружия, разглядывать которое Джереми мог часами.

Он отправлялся в Хогвартс не без сожаления о том, что обучение придется прервать — к этому времени он уже понял и принял большинство заветов «Пути», начав следовать им, научился управляться с некоторыми видами мечей и с каждым месяцем все дольше мог выстоять против своего учителя. В большинстве тренировок они по-прежнему использовали боккои.

Возможно, именно поэтому ему так плохо давались заклинания. Привыкнув к тому, что перед обучением всегда следуют долгие объяснения учителя, повествующие о природе той или иной техники, истории оружия, а также концентрация на отдельных аспектах, которые помогали вникнуть в саму суть, он не мог перестроиться. Объяснения хогвартских учителей по большей степени сводились к тому, что нужно сделать определенную схему и получить результат.

После долгих и упорных тренировок он все же научился использовать базовые заклинания, хоть учителя и хмыкали, и снимали баллы. Использование волшебной палочки давалось ему хуже всех на курсе, что стало поводом для насмешек. Но он, как истинный воин, не должен был испытывать к однокурсникам неприязненности или враждебности, а потому стоически молчал.

По сравнению с первым курсом второй прошел еще хуже — ему давались только базовые заклинания, выученные и отточенные годом ранее. Новые заклятия просто не получались и это сильно настораживало. Тренировки не помогали — к концу дня он оставался без сил, учитывая то, что по-прежнему много времени уделял упражнениям с мечом. В конце второго курса в Хогвартсе появилась мать и долго разговаривала о чем-то с Дамблдором в его кабинете, а после вышла со слезами на глазах. Джереми это расстроило, и он пытался выспросить у нее, о чем был разговор, но мать только ответила, что со следующего года он начнет учиться по новой программе.

Третий курс был еще хуже, чем первые два. Из его расписания убрали Чары, Трансфигурацию и ЗОТИ — занятия, где требовалось использование палочки. Обследование у школьной медсестры представило неутешительный результат — слабое развитие магического ядра. Насмешки стали еще сильнее, игнорирование слабо помогало, хоть он и сдерживал себя как мог. Когда Джереми вернулся домой после третьего курса, он даже хотел бросить школу насовсем и все силы отдать боевым искусствам, но учитель его остановил — Джереми не посмел ослушаться.

А на четвертом курсе не смог сдержаться. Летом, перед учебой, учитель начал объяснять ему основы Кобудзюцу, которое позволяло использовать в качестве оружия все, что пожелает душа — посохи, шесты, дубинки. Он вспомнил один из рассказов своего учителя о Миямото Мусаси, который вышел против одного из выскочек, желающих посрамить его с веслом — для победы ему понадобилось всего два удара, тогда как противник не успел даже обнажить клинка.

Джереми вышел с веслом против троих — ловко уворачиваясь от заклинаний противников, он быстро расправился со всеми. После этого, к нему стали относиться с уважением, стали общаться и даже появились приятели. Жизнь в школе стала легче.

* * *

— Итак, Джереми, — Дамблдор кивнул ему, когда тот появился в кабинете и жестом указал на стул напротив стола. — Быть может, ты хочешь чаю?

— Нет, спасибо, сэр, — ответил Джереми тихим голосом. Он уже догадывался, для чего его пригласили.

Пятый курс начался действительно феерично. Джереми втихаря протащил в школу метательные ножики, чтобы продемонстрировать своим друзьям свои умения. Он ничего не сказал учителю, зная, что тот будет против и запретит ему. «Путь» его желаниям не противоречил, поэтому Джереми оставался спокоен. До холодов он показывал свои способности на опушке Запретного Леса, а после — в гостиной. Зрителей всегда набиралось много, были и желающие выступить в качестве мишени, и в качестве метателей. Ножи свои Джереми никому не доверял, чтобы не приключилось чего плохого.

После рождественских каникул Джереми осмелел настолько, что провез в школу короткий меч вакидзаси. С таким мечом он мог выступать даже в боевых дуэлях — закаленная магией сталь принимала на себя колдовские удары заклинаний и защищала его не хуже щита. Конечно, об этом не могли не узнать учителя. И о чем он только думал?

— Не переживай, я не собираюсь наказывать тебя, — уверил Дамблдор, будто прочитав его мысли. — Я только хочу сказать, что твои способности действительно поражают многих, и меня в том числе.

— Спасибо, сэр, — осторожно ответил Джереми, вытирая вспотевшие ладошки о ткань мантии.

— Как давно продолжаются твои занятия? — заинтересовано поинтересовался Дамблдор.

— Я занимаюсь с восьми лет, поэтому, около семи, — отозвался парень.

— Ты самостоятельно занимаешься?

— Нет, что вы. Мой отчим — мастер Акиме Миямото передает мне свои знания.

— И ты его единственный ученик? — спросил Дамблдор после непродолжительного молчания — он будто бы прикидывал что-то в уме.

— Чтобы обучить ученика с нуля, требуются годы тренировок, профессор, — ответил Джереми, все еще не понимая, к чему директор ведет свой разговор. — Также, как и познать искусство боя. Я, наверное, не знаю и пятой доли из того, что знает мастер Миямото. Путь воина продолжается всю жизнь, и в течение всего этого времени мы учимся, набираемся опыта и совершенствуемся.

— Очень познавательно, — отозвался директор. — Но в чем состоит твоя цель, как воина? Ты хочешь сражаться на стороне справедливости и добра? Или передавать собственную философию и умения ученикам?

— Не раньше, чем я сам стану мастером, а на это уйдут долгие, долгие годы, — усмехнулся Джереми.

— Что ж, это честно, — заметил Дамблдор с улыбкой. — Очень рад, что ты даешь адекватную оценку своим способностям. Должно быть, ты задаешься вопросом: почему я пригласил тебя сюда? — он дождался кивка и продолжил. — Думаю, ты знаешь, насколько сложна сейчас ситуация в магической Британии. Темные волшебники набирают силу и предстоит непростое время. Существует организация, которая сможет дать им отпор, и я надеюсь, что ты к ней присоединишься. Это будет полезно и тебе, и нам.

— Я всего лишь ученик, сэр, — промолвил Джереми, нахмурившись. — Вряд ли я смогу помочь вашей организации, учитывая то, что хорошо мне даются только заклинания для первокурсников.

Дамблдор вновь улыбнулся, на этот раз понимающе.

— Возможно, в будущем ты изменишь свое решение. Можешь идти.

Джереми поблагодарил и отправился к двери, но был остановлен словами директора:

— Знаешь, я ведь тоже когда-то столкнулся с очень сложным выбором. Ты, кажется, учился на втором курсе тогда. Мне было очень тяжело. Учителя и попечительский совет требовали, чтобы я исключил мальчика, у которого практически не было способностей к волшебству. Как бы это прискорбно не звучало, но такие дети компрометируют школьную систему, и я уже собирался сделать то, что нужно было согласно закону, но… — Дамблдор горестно вздохнул. — Я взглянул в глаза его матери, полные слез, и просто не смог принять такое решение. Потом я очень долго думал: что не дало мне сделать тот выбор? Возможно, я просто не хотел поставить на жизни этого мальчика крест? Или где-то в глубине души я догадывался, что ему суждено встать на сторону света в этой непростой битве?

Покачнувшись с пятки на носок, и не поднимая взгляда от пола, Джереми спросил:

— Вы говорите обо мне, сэр?

— Ну что ты, — добродушно ответил Дамблдор. — Я говорю тебе о том, как сложен иногда наш выбор. И если мне, взрослому человеку было непросто решить чью-то судьбу, то взвалить на плечи этот груз на плечи ребенка было бы вдвойне несправедливо. Особенно сейчас, в непростое время, когда участились нападения не только на магглов, но и на магглорожденных волшебников.

Эти слова заставили вздрогнуть — отец Джереми был магглом. Он никогда не задумывался над теми шепотками, которые последний год ходили по школе. Но сейчас… Возможно, ему следовало быть более внимательным к собственному положению? Он вздохнул и кивнул сам себе, принимая одно из самых важных решений в своей жизни.

— Я думаю, вы можете на меня рассчитывать, директор.

* * *

Летом после пятого курса он усиленно тренировался, в надежде, что превзойдет своего мастера. Тот все больше хмурился — казалось, его голову занимали совершенно другие проблемы. Но они все также посвящали тренировкам практически полный световой день: к вечеру, выпавший из такого режима Джереми сильно уставал, однако, очень быстро наверстал упущенное и вошел в ритм.

Этим летом его ждало целых два открытия. Первое — он стал замечать за собой, что в боях часто предугадывает движения своего учителя. Это позволяло ему поставить блок или просто уйти от удара, даже раньше, чем он был совершен. Удивившись новой способности, он стал все больше изучать ее, сильнее сосредотачиваясь в такие моменты. Изначально он полагал, что полностью изучил тактику своего противника, потом думал, что у него сильно обострилась интуиция.

Вскоре он стал замечать, что видит некоторые движения заранее. В эти минуты время для него словно останавливалось — он наблюдал за учителем словно в замедленной съемке, а потом видел, как тот повторяет движения, только наяву. Это было странно, но сильно воодушевляло.

Второе — он побывал в штаб-квартире Ордена Феникса, о котором говорил Дамблдор. Если быть честным, он немного волновался, боясь, что будет на собрании единственным учеником Хогвартса, но нет. Он увидел вчерашних выпускников Мародеров, Гидеона и Фабиана Прюиттов, которые тоже закончили школу совсем недавно, и даже некоторых гриффиндорцев, которые только должны были пойти на седьмой курс — получается, они были старше его всего на год. Он вновь демонстрировал свои умения, но только новым зрителям, слушал Грюма и Дамблдора, обсуждал Пожирателей. Орден Феникса не казался ему военной организацией — больше несерьезным кружком по интересам.

Только через год, когда Пожиратели стали многочисленнее и начались серьезные нападения, летом он начал выходить в рейды с остальными. Среди Пожирателей были свои шпионы, поэтому, зачастую их нападения можно было предотвратить, однако, не всегда. Часто о рейдах они ничего не знали, а бывало и такое, что приходили слишком поздно. Самого Джереми долго не хотели брать с собой, но, в конечном итоге, рассудили, что лишним он точно не будет — успел продемонстрировать свои боевые навыки.

Все закончилось слишком быстро. В тот вечер Акиме особенно долго пил свой чай и молчал, с прищуром его разглядывая. Мать толкла что-то в маленькой ступке, ссыпая получающийся порошок в пиалу. Джереми пора было уходить — сегодня он хотел узнать у Грюма по поводу работы в Аврорате. Хоть он и знал, что с его способностями к волшебству его скорее всего ожидает отказ, но все же надеялся на то, что старый аврор сможет составить протекцию.

— Я заметил, что ты часто стал побеждать своего учителя, — наконец, проговорил Акиме.

— Это не повод для того, чтобы пустить гордыню с свое сердце, — в тон ему ответил Джереми, но уголки губ его были приподняты — настроение позволяло быть несерьезным.

— Ты верно говоришь, — согласно кивнул Акиме. — Я знаю о твоем даре. Он велик, но истинный воин должен полагаться на свои силы.

— Я знаю, учитель.

— Ты сегодня опять уходишь? — настороженно спросила мать. Каждый раз, когда он собирался по делам Ордена, она волновалась.

— Да, но я не думаю, что это надолго. Если только не случится чего-то экстраординарного.

— Хорошо, — отозвалась она, заметно расслабляясь. — Мы будем ждать твоего возвращения.

Для путешествий он обычно использовал порт-ключ. В тот вечер он особенно долго пытался его активировать. Обычно заклинание «Портус» получалось со второй или третьей попытки, но сегодня ему пришлось сказать его, наверное, раз восемь, прежде чем он сработал и перенес его в штаб-квартиру. Сегодня здесь было шумно.

-… ожидается нападение в Орчистоне, — зычным голосом говорил Грюм. — Нас ждет большая заварушка, имейте это в виду. И чтобы больше не просились к мамочке, как это было в прошлый раз, ясно вам?

Кто-то возмутился в ответ, но Джереми не прислушивался к словам. Орчистон был соседним городишкой, очень маленьким и ему не довелось там побывать, но сейчас это было неважно. Он испытал нехорошее предчувствие от того, что нападение будет настолько близко к его дому и решил, что лучше вернется обратно.

— Так, ты с нами, а, малой? — на плечо легла тяжелая рука Грюма.

Джереми покачал головой.

— Простите, но кажется, мне лучше вернутся домой. Мои родители недалеко живут от этого места, и я хотел бы быть спокойным за них.

— А вот и первый желающий спрятаться под мамочкину юбку! — проворчал Грюм в ответ. — А я говорил старику, что нам не нужны сопливые школьники. Значит так, — тон его голоса посерьезнел. — Или ты занимаешься делами Ордена, или что ты здесь вообще делаешь?

В Орчистоне все было тихо и спокойно. Улицы будто бы вымерли, впрочем, это было неудивительно — городок был малочисленным, почти вымершим и делать здесь было совершенно нечего. Спустя пару часов стало понятно, что их просто пустили по ложному следу — так тоже бывало. Напряжение нарастало — Джереми чувствовал, как подрагивают его пальцы и заходится сердце. Все это время он мог думать только о том, что необходимо попасть домой, и как только такая возможность появилась, он тут же ей воспользовался.

Порт-ключ перенес его внутрь дома, в комнату. Он замер, прислушиваясь, и напрягся. Дома было непривычно тихо. Он рванул на себя дверь, не думая о том, что враги могли остаться здесь и что ему самому может потребоваться защита. Забежав в гостиную он замер на месте, чувствуя, как подкосились колени.

Комната была в крови — она пропитала напольный ковер, алела на стенах и даже на потолке. Глаза лихорадочно бегали по помещению — Джереми пытался понять, что же здесь произошло? Он заметил по крайней мере пятерых убитых Пожирателей — двое из них было разрублено практически пополам. Японские мастера владели техникой Иайдзюцу, которая позволяла сделать один молниеносный взмах, чтобы победить противника. Голова третьего была расколота, как переспелый арбуз. На четвертом он не заметил повреждений — его глаза безразлично смотрели в потолок. У последнего было несколько ран, одна из которых, в конце концов, прекратила его существование.

Мастер, его отец и учитель умер как воин, не выпуская самурайский меч-дайто из рук. Похоже, его настигла Авада — в глазах его застыло все то же безразличное выражение, со стороны они казались стеклянными. Но сложнее всего было смотреть на мать. Он заставил себя увидеть это — в грудь её был вогнан по рукоять короткий кинжал танто.

Оглянув комнату еще раз, он вышел на улицу и закричал — надрывно и громко. Он не знал, сколько он простоял так, под прохладой летней ночи, не находя в себе силы даже на то, чтобы пошевелиться. Только когда за окном занимался рассвет, он принял решение. Нужно было зайти в дом, попрощаться с родными и проводить их в последний путь, забрать все оружие учителя — все, что может понадобиться ему в новой жизни. Пересилив себя и переступив порог, он мельком взглянул в зеркало и только хмыкнул, увидев отражение. Волосы были полностью белыми.

* * *

Седой и не надеялся, что парень успокоится. Барк наблюдал за ним исподлобья на каждом занятии, но молчал, не спеша просить вновь. Седой только усмехался, глядя на это, изредка вспоминая мастера Миямото. Иногда он задумывался об этом необычном — даже в формате их лагеря — парне, и невольно сравнивал его с собой.

Он уже не вызывал такого ажиотажа, как в самые первые дни — обзаведясь черной кожаной маской, которая скрывала практически все его лицо, он становился все менее заметным. Седой знал, что обстановка в лагере была накалена после последних событий, и что Барка многие сторонились, но из-за недостатка информации, не мог понять — за что именно.

Парни расходились после очередного занятия — все, но только не Барк. Тот как обычно нерешительно замер на арене и выжидающе посмотрел на Седого здоровым глазом — раскуроченная глазница была скрыта повязкой. Он неспешно приблизился к стене из деревянных балок и достал заранее заготовленные боккены — деревянные ученические мечи и, не глядя, швырнул один из них Барку.

Взглянув на парня, Седой даже немного удивился — Рой поймал меч и крепко сжал его в правой руке, не задавая вопросов. Не утруждая себя какой-либо подготовкой, вступительными речами, Седой сразу начал наступление, вынуждая Барка уйти в глухую оборону. Стараясь не пропускать ни одного удара, Барк схватил боккен двумя руками, как палку, с двух концов, используя как щит.

Седой позволил себе держатся расслабленно, но и этого хватило, чтобы быстро победить мальчишку — выбить боккен, сделать подсечку и заставить упасть на землю. Это было слишком просто — с его-то возможностью предугадывать чужие ходы. Барк тяжело и зло дышал, смотрел исподлобья, опираясь на руки. Деревянный меч был приставлен к его груди.

— Зачем тебе это нужно? — наконец, спросил Седой.

— Я хочу стать сильнее, — бросил Барк сквозь зубы, поднимаясь и отряхиваясь.

Седой только усмехнулся в ответ, качая головой, и, как только Рой поднял боккен, вновь набросился на него. В этот раз мальчишка продержался еще меньше — он был уставшим и злым, и эмоции заставляли его допускать ошибку за ошибкой. Вновь оказавшись без своего ученического меча и получив точный удар рукояткой в живот, он согнулся и охнул. Седой заметил его злые слезы, но был безжалостен — если Барк не усвоит самый первый урок, он далеко не продвинется.

— Ты солгал. Зачем тебе это?

Барк выпрямился и посмотрел на него в упор, прищурившись.

— Потому что я нахожусь среди уродов и убийц, и я сквиб, — выплюнул он, одарив Седого колючим взглядом, дотягиваясь до боккена.

Тот только хмыкнул, изменив тактику — теперь он сражался в половину силы, нанося быстрые жалящие удары, переходя от классической школы Кэндо к агрессивной и напористой Иай-до. Барк, явно не ожидавший такого напора, был повержен уже спустя пять ударов. На этот раз Седой приставил боккен к его шее.

— Ты снова солгал, — сказал он, с удовлетворением глядя на то, с какой яростью Барк сжал кулаки. — Я не исключаю того, что ты лжешь не только мне, но и себе. Но если ты не скажешь правды, дальше мы не продвинемся.

— Потому что я хочу отомстить, — закричал Рой, тяжело дыша и не заботясь о том, что может привлечь чье-то внимание. — Потому что Деннис погиб из-за меня! Этот ублюдок убил его из-за меня! И я должен отомстить за его смерть! Потому что они закрыли на это глаза, оставили его смерть безнаказанной. Отмахнулись от моих слов, сказав: «Бывает». А я знаю, что так быть не должно, и не оставлю этого просто так, ясно?

Седой отвел боккен от его шеи, улыбаясь одними уголками губ. Ждал ли он от этого тихого парня, скрывающего свои истинные мысли и чувства куда-то за панцирь холодности и отчуждения, чего-то подобного? Он вновь, неосознанно, сравнил его с собой и увидел даже больше, чем ожидал изначально.

Он взял деревянные ученические мечи и стал подниматься наверх, оставив Барка в полной растерянности внизу, на арене. Но, уже через несколько шагов не выдержал и бросил:

— Завтра, здесь же, после отбоя. И даже не вздумай опоздать.