Рыцари фей (гет)

Гарри появился на тропинке посреди густого леса. Он медленно осмотрелся, пытаясь сопоставить деревья и камни с приметами пункта аппарации мэнора. Убедившись, что он оказался там, где надо, он извернулся в талии, следя при этом, чтобы не отрывать ног от земли. Когда в прошлой жизни он узнал о существовании мэнора и попытался до него добраться, он аппарировал туда и обнаружил, что идет по тропинке в сторону Ноттингема. Спустя несколько часов и множество попыток, он нашел-таки способ миновать отклоняющие чары.

Взмахнув палочкой, он поднял ничем не примечательный камень из небольшой груды камней. Отложив его в сторону, он бросил Фините в образовавшуюся выемку и тут же почувствовал, как едва заметное давление на его плечи прекратилось. Усмехнувшись, он вернул камень на место. Идеальный пример тактики Поттеров, когда они были ворами: легко запомнить, быстро привести в действие, и учитывает типичное отсутствие здравого смысла у среднего волшебника.

А также показатель их умений в защитных чарах, той причины, по которой чистокровные в своих роскошных особняках так боялись Лис-в-масках. Среди мастеров защитных чар было общеизвестно, что существуют чары сигнальные, существуют изолирующие, их можно наложить на одно место, но объединить их нельзя в принципе. Вот только Рафаэль Поттер, основавший семейное ремесло, не принял это на веру: он никогда не считался со мнением "экспертов" и верил только опыту. Со своей женой, маглорожденной чародейкой, он создал руническую программу, которая принимала результат сигнальных чар и управляла изолирующими. Она была неидеальна — работала не более чем с двумя чарами, и записывать ее приходилось комбинацией норвежских и шумерских рун — но она обеспечивала превосходную защиту, поскольку была "невообразима".

Насвистывая на ходу, Гарри шел по заросшей тропинке, временами убирая совсем уж непроходимые заросли режущими или испаряющими чарами. Неторопливая прогулка от пункта аппарации до главных ворот мэнора всегда успокаивала его, когда он был рассержен или обеспокоен, действуя, будто бальзам на его израненную войной душу. Он подошел к кованым железным воротам, открыл их, и с печалью окинул взглядом открывшийся перед ним вид.

Поттер-мэнор, законченный в начале восемнадцатого века, был сравнительно новой постройкой для поместья чистокровного Благородного дома. Это было трехэтажное здание, расположенное на участке в шестьдесят акров и совершенно недоступное для маглов и незваных гостей. Само здание напоминало готический собор своими острыми шпилями, высокими окнами, увитыми изящными узорами плюща стенами. На нем даже были собственные гаргульи, в виде мантикор, трехглавых адских гончих, и даже готового к броску крылатого окками над главным входом. Единственное войско, когда-либо осаждавшее дом — и приведенное членом семьи, который был недоволен, что его главой рода избрали его младшего брата, — удостоилось "чести" на личном опыте узнать, что эти статуи могут внезапно ожить, как доспехи в Хогвартсе.

По крайней мере, так мэнор выглядел когда-то. Несмотря на всеобщее заблуждение, Волдеморт боялся Гарриного прадедушки Тимоти почти так же, как Дамблдора. Они оба были невероятно сильны для своего возраста (и у обоих напрочь отсутствовал вкус в одежде), но если Дамблдор сражался на политической арене, то Тимоти предпочитал сражаться магией: профессиональный дуэлянт, чей непревзойденный список побед не прерывался до появления юного выскочки по имени Филиус Флитвик. Даже в свои почти девяносто Тимоти Поттер был силой, с которой нужно считаться, и не рискуя нападать на него в открытую, Темный лорд наложил Империус на одного из его друзей и приказал ему отнести в дом большой котел, полный чрезвычайно нестабильного зелья и заставить его взорваться. Взрыв убил Тимоти, его друга, и дедушку с бабушкой Гарри, а также разрушил второй этаж мэнора. Только то, что Джеймс был в школе, спасло род Поттеров от окончательного вымирания тем вечером.

"А затем сказались стихия и отсутствие ухода", — подумал Гарри. В 1998 году на полное восстановление обветшалого здания он был вынужден потратить пять месяцев и двадцать тысяч галеонов. Он прошел по мощеной булыжником дорожке, соединявшей ворота со входом, и толкнул высокую дверь. Она даже не дрогнула.

Он вздохнул:

"Забыл, что обломки завалили дверь", — отойдя на пару шагов, он пробормотал извинение предкам и направил палочку на помеху:

— Конфринго.

Луч масляно-желтого цвета ударил в толстую доску и пробил неровную дыру. Он повторил заклинание несколько раз, остановившись, когда образовалось отверстие, достаточное, чтобы пролезть, не распоров одежду или кожу. Проникнув внутрь, он встал на упавшую потолочную балку, которая и заклинила дверь, и огляделся в свете, проникавшем из дыры в потолке.

Осмотр холла подтвердил, что его ждет масса работы, прежде чем дом снова станет пригодным для жилья. Там, где обои не отстали, они выцвели; большая часть мебели, скорее всего, повреждена водой; а разнообразный текстиль, будь то скатерти, полотенца, или старая одежда, почти наверняка испорчен. Но хуже всего было состояние многочисленных портретов на стенах. Их обитатели находились в безопасности на групповом портрете в Кладовой, но заодно они заперты на нем, и останутся заперты, пока их личные полотна не отреставрируют или заменят. Он осторожно ткнул пальцем в одну из картин и вздохнул, когда ткань разошлась. Придется менять.

— Добби, Винки! Вы не могли бы появиться здесь?

Эльфы появились со сдвоенным хлопком и принялись оглядывать комнату со смешанным выражением ужаса, негодования, и восторга на лицах. Винки сейчас выглядела намного лучше по сравнению с прошлым разом: вместо прожженной и испачканной одежды, которую ей вручил Крауч-старший, на ней была темно-зеленая простыня, вероятно, из спален Слизерина, в которую она завернулась, как в тогу. Добби успел переодеться после завтрака и сейчас щеголял в детском полукомбинезоне лаймово-зеленого цвета и ярко-розовом берете.

— Интересно, какую часть фразы "ваша одежда должна сочетаться" вы не поняли?

Добби понурил голову, а Винки пробормотала:

— Винки говорила Добби, чтобы сделал свою одежду темнее, но Добби не слушал. Теперь хозяин ругает Винки.

— Никто вас не ругает, — сказал он, бросив взгляд на герб, вышитый на тоге эльфийки и на головном уборе ее коллеги. По крайней мере эту часть его распоряжений они выполнили. — Вы просто не очень смотритесь вместе. Вы не смогли договориться, что вам носить?

На этот раз ответил Добби:

— У Винки чересчур темная простыня. Добби подумал, что хозяин Гарри не любит цвета Змей. И яркие цвета лучше смотрятся с гербом семьи хозяина Гарри, да!

Гарри поразмыслил над этим заявлением. Сам герб представлял собой золотой щит с алым мечом и черной головой медведя в левой верхней и правой нижней четвертях соответственно. Картину довершал свиток с фамильным девизом "Percutiam ubi hostes maxime timore", расположенный под гербом.

"Нет, Добби, он не сочетается с этими цветами. Даже если бы сочеталось, это неважно, потому что твой наряд слепит меня каждый раз, когда я смотрю в твою сторону".

— Тебе идет, Добби, — солгал он, — и у тебя потрясающая простыня, Винки, но, может быть, вы немного поменяете цвета и стили, сделав их чуточку более похожими, чтобы не так резало глаз? А в остальном, вы выглядите замечательно.

— Но сейчас у меня для вас есть работа, — если удастся их отвлечь, возможно, ему не придется утешать рыдающих эльфов. — Как вы видите, в этом доме нет эльфов, чтобы ухаживать за ним. Все разваливается, нужна новая мебель, и я уверен, что здесь нет ни крошки еды. Вы можете позаботиться обо всем...

Добби, уже приплясывавший на месте, будто малыш чихуахуа, которому приспичило в кустики, исчез с хлопком. От возбуждения вместо его обычного почти беззвучного исчезновения у него получилось что-то вроде человеческой аппарации. Винки сделала книксен.

— Будет исполнено, хозяин, — сказала она и тоже исчезла.

— ...этом? — спросил он в пространство. Нужно не забыть следующие несколько дней присматривать за Добби. Эльфы обожают уборку, и чем больше беспорядок, тем лучше. Поместье, где семнадцать лет не было ни души — для них практически рай небесный. Потому-то он и беспокоился. Предоставленный самому себе, Добби мог воздвигнуть ему статую в натуральную величину из столовых вилок, или подстричь все кусты в форме гигантской копии его головы, или сделать что-нибудь не менее смущающее.

Качая головой в предчувствии бедствий, которые его слуга и друг мог учинить в приступе обожания, Гарри пробрался в обход остатков провалившихся двух верхних этажей в дальнюю часть первого этажа, в кабинет Главы рода. Кабинет был поврежден не меньше остального дома, но к счастью, то, что ему было нужно, не пострадало во время диверсии. Он закрыл дверь, запер ее на замок, затем постучал палочкой по дверной ручке, отключая первый уровень защиты своей цели.

В комнате находилось множество сломанных книжных шкафов и шкафов-витрин, а также большой письменный стол напротив двери. Он подошел к правой стене и остановился перед гербом, вделанным в стену между двумя грязными окнами. Он снова постучал палочкой: трижды по голове медведя, один раз по нижней кромке щита, и дважды по мечу: раз по острию и раз по рукояти. Снова прикоснувшись к медведю, он описал круг по щиту по часовой стрелке. Раздались механические щелчки, герб разошелся вдоль и половинки распахнулись на шарнирах.

Перед ним в нише, вырезанной в стене, висело в воздухе сложное устройство из колец. Каждое из колец соединялось с двумя или более соседними. Вздохнув, он протянул руку и слегка потянул за одно из них; этого небольшого усилия оказалось достаточно, чтобы привести его во вращение. При этом другая группа с противоположной стороны сдвинулась из начального положения наружу. Он остановил вращение кольца, пока оно не вызвало других изменений в текущей настройке.

Ему нравилась защищенность мэнора, действительно нравилась, но он терпеть не мог Ключ, как называли его портреты. Да, Ключ давал контроль над схемой защиты и позволял заменить действующие чары без тяжелого и утомительного процесса перетаскивания опорных камней по Рунному залу позади Кладовой, но он был излишне сложным. Отдельные кольца не управляли напрямую конкретными чарами; вместо этого существовало множество схем защиты, которые можно было выбрать, установив нужную комбинацию на устройстве. Его нарисованные предки не смогли рассказать ему о возможных конфигурациях — большинство из них не испытывало необходимости менять настройки по умолчанию, и какая-то неизвестная магия препятствовала тем, кто пробовал, рассказать, что они сделали — поэтому трио пришлось с помощью связных зеркал и магического зрения методом проб и ошибок подбирать разные варианты.

Он смотрел на мудреный артефакт. Тот невинно поблескивал ему в ответ своими металлическими поверхностями. Каждое кольцо было покрыто рунами, и если он пошел по легкому пути и просто заучил наизусть разные комбинации, то его подруги почти два месяца корпели над ним, будучи уверены, что смогут перевести надписи. К моменту капитуляции они выделили восемь разных языков, три из которых не смогли ни опознать, ни найти в книгах, хотя Гермиона была уверена, что она уже видела один из них в каком-то магловском манускрипте. Гарри настороженно относился к этой штуке: мэнор был построен гораздо позднее изобретения зачарованных портретов, и со всеми предыдущими главами семьи можно было поговорить, но никто из них не знал, откуда взялся Ключ или как он был так глубоко встроен в защиту дома. Это была фамильная загадка, над которой он еще ломал голову по ночам, когда не мог заснуть.

Недовольно ворча, он одновременно повернул несколько колец, вспоминая нужную ему конфигурацию. Луна называла ее "прятки". Она состояла из всех известных ему антитранспортных чар, увязанных Фиделиусом и обернутых в слабый морок, не дающий людям удивиться, почему они не могут вспомнить великолепное здание посреди леса. Она даже не пускала сов, которым не сообщили адрес!

Он почувствовал, как Секрет обосновывается в его разуме и захлопнул створки герба. Отперев дверь кабинета, он увидел двух полностью сбитых с толку эльфов.

— Хозяин Гарри, а где это мы?

— Поттер-мэнор находится в Шервудском лесу, — глаза эльфов прояснились, как только чары перестали их отторгать. — Продолжайте то, чем занимались, — эльфы исчезли, а он засучил рукава и начал заклинаниями поднимать валявшиеся вокруг деревянные балки на их законные места. В конце концов, ничто не запрещало ему помогать своим работникам.

* * *

Гермиона подняла голову и отложила книгу, когда в дверь очередной раз постучали. Обычно в дневное время к ним никто не приходил. Разумеется, когда она в кои-то веки ждала гостей, к ним стучались все, кому не лень. Она уже выпроводила нескольких бродячих проповедников, стайку девочек-скаутов, двоих заблудившихся, и друга человека, жившего в доме напротив десять лет назад. Подлетев к двери, она распахнула ее и воскликнула:

— Ну что еще!

Там стоял Гарри с озадаченным выражением на лице. Он медленно оглянулся себе за спину и снова посмотрел на нее:

— Мне вернуться попозже?

— Заходи, — проворчала она. Как только он закрыл за собой дверь, она прыгнула на него, обхватила ногами за талию и впилась в губы глубоким поцелуем. Его руки немедленно подхватили ее, и она расслабилась в его объятиях, чувствуя, как тает и исчезает владевшее ей напряжение. Когда ее легкие напомнили ей, что нуждаются в воздухе, она оторвалась от его губ и положила голову ему на плечо:

— Я скучала по тебе.

— Я тоже по тебе скучал, но подумал, что ты хочешь побыть со своими родителями. Что случилось? — говоря, он пронес ее из прихожей в кухню и усадил на край стола.

Она смотрела вниз, пытаясь скрыть наворачивавшиеся на глаза слезы, но как только она подняла голову, они покатились по щекам.

— Я рассказала маме про нас, и она восприняла это не очень хорошо.

— Думаю, в этом нет ничего удивительного. Если бы у нас была дочь, я бы тоже не обрадовался, узнав, что она встречается с кем-то, кого я видел только дважды. Полагаю, она хочет, чтобы я держался от тебя подальше?

Вспомнив пропасть, внезапно возникшую между женщинами семьи Грейнджер, она смогла только покачать головой.

— Она не имеет ничего против тебя, Гарри. Но узнав, что я бисексуальна, она стала относиться ко мне как к чужому человеку, и я не думаю, что в ближайшее время здесь будут рады видеть Луну, — она вытерла слезы без особого успеха. — Когда Добби и Винки сделают мэнор пригодным для жилья?

— Как минимум еще неделя. Ты помнишь, что мы закрыли несколько комнат, когда решили, что нам хватит уже отремонтированных? Оказалось, что некоторые из них настолько повреждены, что могут привести к разрушению соседних. Винки сказала, что она может поговорить с одним эльфом, знакомым ей по работе у Крауча, чтобы тот пришел и посмотрел.

— Ты хочешь сказать, что у эльфов есть строительные подрядчики? — хихикнула Гермиона.

Он пожал плечами.

— Похоже на то; возможно, они проверяют, что дом пригоден для проживания перед вселением эльфов. Однажды мы узнаем, что нам только кажется, что они служат волшебникам, когда на самом деле все наоборот.

Она не удержалась от смеха, представив Люциуса Малфоя в гигантской наволочке, подающего напитки нескольким напыщенным эльфийкам. Она протянула руку, сняла с любимого очки и отложила их в сторону, заглядывая в его глаза.

— Я так тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю, — ответил он, наклонился и поцеловал ее снова. Впереди ждал замечательный день.