Рыцари фей (гет)

Звук шагов отвлек Гарри от журнала по чарам. Увидев, что это пришла Миранда Грейнджер, он понял, что ситуация вот-вот рискует стать весьма неловкой. Он закрыл журнал и постучал по удобному "столику", на котором тот покоился:

— Луна, нам пора.

Она подняла взгляд от собственного чтения — эротического романа, который она нашла в комнате Гермионы. Согласно кивнув, она слезла с коленей своих любовников, предоставив ему привлекать внимание брюнетки.

— Миона, — сказал он, подтолкнув ее локтем. Как часто бывало, от нее не последовало никакой реакции, поэтому он заслонил ладонью страницы ее книги.

— Я читаю, Гарри! — огрызнулась она, прежде чем заметила мать: — Ой.

— Вот именно, ой. Миссис Грейнджер, было очень приятно побывать у вас в гостях, но мы с Луной пойдем, пожалуй.

Миранда поколебалась, но спросила:

— Вы уверены, что не хотите поужинать с нами? Вы нам ничуть не помешаете.

— Спасибо, но я не могу, — сказала Луна, разглаживая сарафан, который задрался, пока она валялась на диване. Лично он считал виновной Гермиону и ее шаловливые руки.

— Папа пригласил в гости друзей, и хотел познакомить меня с ними. Но Гарри с радостью к вам присоединится.

— Замечательно, мы тоже будем рады.

— А мне право выбора не полагается? — поинтересовался Гарри.

— Нет, — хором ответили девушки.

Луна наклонилась к нему и поцеловала его, повернулась и поцеловала Гермиону. Осчастливив любимых и шокировав Миранду, она прыгнула на пакеты со школьными принадлежностями, купленными на Диагон-Аллее после их "экскурсии" в Литл-Хэнглтон и аппарировала с громким хлопком.

— Ну что ж, — сказала Миранда через несколько секунд, — Гермиона, папа немного задержится, но не могла бы ты заранее накрыть на стол? Если тебе нетрудно, Гарри, поможешь мне сделать салат? Гермиона говорила, что ты отлично управляешься на кухне.

— Конечно, миссис Грейнджер.

Они перешли на кухню. Он взял пару ножей, а она достала овощи из холодильника. Минуту или две они работали в тишине, которую нарушал только стук ножей.

— Ты не возражаешь, если я задам личный вопрос?

Он бросил на нее взгляд:

— Не возражаю, но и вы поймите, что я могу воздержаться от ответа.

— Гермиона рассказала мне об отношениях вас троих, и я хотела бы узнать твою точку зрения.

Значит, она решила зайти со стороны. Гарри ожидал чего-то подобного после того, как они решили провести остаток дня здесь.

— Это было непросто для всех нас. Наши отношения так же ненормальны для волшебников, как и для маглов, и с этим приходится считаться; но кроме того, у каждого из нас были личные проблемы. Луне пришлось пройти экспресс-курс магловского быта, так как Миона и я выросли в этом мире. Но по-моему, она не до конца верила нам вплоть до сегодняшнего дня, когда смогла убедиться во всем собственными глазами. Я обожаю их обеих. У моих девушек чрезвычайно сильный характер и они намного умнее меня, так что мне бывает трудно поспевать за их логикой, когда мы расходимся во мнениях. Гермиона... ну, её иногда все еще беспокоит, что мы трио, а не пара, и ей потребовалось много времени, чтобы принять свою ориентацию.

Но не все так плохо. Ваша дочь придерживается того, что находит в книгах, и временами нужны двое, чтобы напомнить ей, что самое главное в жизни не найти в библиотеке. Луна — вольная птица, но мы нужны ей, чтобы возвращать ее на землю: иначе она может исчезнуть в полете воображения и никто не будет знать, где она и что с ней.

Миранда повернулась к нему:

— А ты? Что ты в этом находишь?

— Много всего, важного и не очень, но важнее всего, что я не вынужден выбирать между ними. Луна — как солнце, она готова сиять любому, кто обратит на нее внимание. Я был во мраке, когда мы впервые встретились, а после короткого разговора с ней будто вернулись все краски мира, — он улыбнулся, вспомнив, как считанные минуты, проведенные в её обществе, воодушевляли и укрепляли его на обернувшемся катастрофой пятом курсе. Подумать только, что он чуть не отказался от этого...

— Гермиона — моя опора. Она много раз спасала меня, как от других, так и от меня самого. Еще когда мы только подружились, я знал где-то глубоко внутри, что она всегда будет со мной, и хотя у нас случалось несколько размолвок, например, ссора из-за "Молнии", я никогда не сомневался, что она действовала из лучших побуждений.

Одна ведет меня вперед, вторая дает мне точку опоры. Если бы я должен был выбрать, кто для меня важнее, я бы не смог сделать такой выбор.

— Слушая тебя, трудно поверить, что тебе всего четырнадцать, — сказала она, мягко улыбаясь. — Ты говоришь, как взрослый, и глубоко любящий человек.

— Так и есть. В смысле — любящий. Луна — это вихрь; она ворвалась в мою жизнь, и вскоре уже я не мог вспомнить, как я обходился без нее. А к Гермионе у меня были чувства с конца нашего второго курса, когда она окаменела. Когда ее вылечили, я задавил их из страха за нашу дружбу, но это не помешало им расти.

— Даже во время ссоры из-за метлы?

Он поморщился.

— Мы оба повели себя тогда не лучшим образом. Она была так уверена в своей правоте — и она была права, ведь метлу действительно прислал Сириус, — что стала действовать, не подумав, как избежать осложнений, например, рассказав мне о том, что она делает. Я, с другой стороны, был слишком занят своей обидой, чтобы хотя бы выслушать ее причины. В конечном итоге, я думаю, это послужило нам уроком. И хорошо, что мы получили этот урок пораньше и на чем-то не существенном по-настоящему.

— Очень взрослый подход.

Они помолчали, пока Миранда не заговорила снова:

— Я просто не понимаю. Да, Гермиона никогда не вела себя "по-девчачьи", признаю, но не было никаких признаков, что она гомосексуальна. Ее влюбленность в этого Локхарта была настолько очевидна, что только слепой бы не заметил; но она не проявляла подобного отношения ни к кому другому вплоть до ее рождественских писем про этого старшего мальчика: Крама, кажется?

Поэтому, когда она рассказала мне о Луне и насколько это серьезно, я не поддержала ее сразу же, как должна была. Единственной моей мыслью было: "Кто ты, и что ты сделала с моей маленькой девочкой?" — она расстроенно всхлипнула. — Позже мне стало невероятно стыдно, но ущерб уже был нанесен.

— Гермиона сказала, что в последнее время вы отстранились от нее, будто она вам чужая, — сказал он, стараясь, чтобы его слова не прозвучали как обвинение.

— Я не хотела этого. Я была занята, наблюдая за ней; если я не знала даже, что она может влюбиться в другую девушку, что еще я упустила? Я наблюдала, и она настолько другая, что это разрывает мне сердце. Ты не поймешь, Гарри, но поверь мне, что это ужасное чувство — смотреть на своего ребенка, ставшего почти взрослым, и понимать, что ты совсем ее не узнаёшь. Я хочу узнать ее, но не знаю, как, или позволит ли она мне.

Гарри вздохнул. Для Грейнджеров прошло десять месяцев, но для них прошло десять лет. Дурслям не было дела до того, что он ведет себя непривычно, если они вообще это заметят. Поэтому ему не приходило в голову, как заботливые родители, такие, как Джейк и Миранда, отнесутся к своей внезапно двадцатипятилетней дочери. Про Ксено он тоже не подумал, но тот был непредсказуем в принципе.

— Миссис Грейнджер, дело не в том, что вы не знаете Гермиону, а в том, что за прошедший год произошло очень много всего, как хорошего, так и плохого. Перед ней стоял выбор: повзрослеть или сломаться, и она повзрослела.

— Что ты имеешь в виду?

— Она рассказала вам, как мое имя вылетело из Кубка Огня, хотя я его туда не клал? — она кивнула, и он начал рассказывать. Ему не хотелось ей лгать, но иного выхода не было. — Только немногие поверили мне, и Гермиона была единственной, кто защищал меня с самого начала. К сожалению, когда вся школа принялась меня третировать, она увидела, что преподаватели не делают ничего, чтобы прекратить это; более того, некоторые даже науськивали студентов. Она почти полностью потеряла уважение к возрасту и положению и посмотрела на наших учителей критическим взглядом. Боюсь, что в результате она потеряла остаток уважения к некоторым из них как к личностям. Она продолжила анализировать: что ей говорят, как ведут себя люди, зачем она должна следовать тому или иному правилу. Было трудно успевать за ее переменами, когда я был рядом с ней все это время, и я даже не представляю, что вы чувствуете теперь, глядя на нее.

Она прикусила губу, совсем как ее дочь, обдумывая сказанное им.

— И так она узнала, что бисексуальна? Сомневаясь во всем?

— Вообще-то, за это в ответе Флёр, хотя Луна тоже приложила руку.

— Кто такая Флёр?

— Флёр Делакур была участницей Тремудрого турнира от Шармбатона. Она вейла, — он улыбнулся, увидев ее удивление; если она хоть немного похожа на свою дочь, это выражение вскоре перейдет в выражение неукротимого любопытства. — Вейлы — это раса, состоящая из одних женщин, которые рожают от обычных мужчин. Они окружают себя невидимой аурой, чтобы завлекать мужчин в свою постель, но в качестве побочного эффекта женщины чрезвычайно к ним ревнуют. Некоторые люди, в том числе я, способны ауру игнорировать; Гермионе в этом смысле не повезло. Угадайте, что произошло, когда она оказалась в поле действия такой ауры?

Миранда хихикнула.

— О боже. Бедняжка.

— Да, в течение первых нескольких месяцев ее перепады настроения пугали меня. Наконец Луна сообразила, почему Гермиона так себя ведет, и поговорила с ней наедине. Шел февраль месяц, мы с Гермионой только начали встречаться, — он помедлил, продолжая смешивать события четвертого курса с происшедшим во время Охоты за хоркруксами. — Всего произошедшего я так и не узнал. Просто однажды Луна привела нас в пустой класс, поцеловала меня, поцеловала ее, и сказала, что она присоединится к нашим отношениям. Нам потребовалось около недели, чтобы принять это, и с тех пор мы не оглядывались назад.

— И Гермиона... она действительно счастлива?

— Почему бы вам не спросить у нее самой? Она уже давно нас подслушивает, — он через плечо указал на дверь. Из проема появилась Гермиона, по ее лицу текли слезы.

— Ох, Гермиона, пожалуйста, прости меня, — выдавила из себя Миранда, тоже начиная плакать.

— Мама... — мать и дочь бросились друг к другу и обнялись, а Гарри вышел в гостиную и вернулся к чтению. Он предчувствовал, что им понадобится немало времени.

* * *

Гарри замахал крыльями, тормозя, влетел в свою комнату в доме Дурслей и вернулся в человеческую форму. Он бы предпочел ночевать в мэноре, но тот был настолько разрушен, что до спален очередь дойдет нескоро. Если ремонт продолжится в том же темпе, дом станет пригодным для жилья где-то в конце августа или начале сентября, хотя до Сокровищницы можно будет добраться уже в ближайшем будущем.

Ступая как можно тише, он спустился по лестнице. Самое время приступить к раздаче наказаний скотам, а он все еще не решил, с чего начать. Сделать так, чтобы кухня выглядела тем грязнее, чем больше Петуния начищает ее? Заколдовать машину Вернона, чтобы он забывал, куда едет? В этом определенно что-то есть. Что странно, сложнее всего было с Дадли. Он подумал было о сочетании слабительного и рвотного, но это было слишком мелко. Нет, за все устроенные им сожжения ведьм и убитых им детей, малютка Дадличек заслуживал чего-то особенного.

В коридоре между кухней и входной дверью стоял Вернон, занеся над головой клюшку для гольфа. Гарри с разочарованием покачал головой: похоже, жирдяй еще не смирился со своим местом в самом низу пищевой цепи. Гарри трансфигурировал его орудие в букет полевых цветов и приклеил подошвы моржа к кафельному полу. Изучив дело своих рук, он смеха ради добавил закрученный свиной хвостик. Каков сын, таков и отец.

— Кого ты караулишь?

— Этого никчемного, противоестественного урода. Его не было в его комнате, но рано или поздно он вернется, и я буду наготове.

Он закатил глаза; большую часть своей жизни в этом проклятом доме он уворачивался от сковородок, и все же Вернон всерьез думал, что он не заметит толстяка с занесенной клюшкой? Хотя тот и с кем разговаривает, не сообразил.

— А вдруг он войдет через заднюю дверь?

Вернон затряс головой, отчего вся его туша задрожала, как пудинг:

— Я ее запер. Нет, он может войти только отсюда.

"А план неплох", — подумал Гарри, — "при условии, что я не влечу в окно, как только что сделал, не отопру дверь Алохоморой, не трансфигурирую ее, или попросту не пробью дыру в стене. Все же, я отдаю ему должное: он хотя бы немного подумал, что делает".

Выбросив Вернона из головы, он отключил министерский детектор и приступил к колдовству. На окна легла иллюзия, изображающая людей, пытающихся заглянуть сквозь шторы в дом, что гарантированно сведет Петунию с ума. Так как он не мог пройти мимо дяди, он зачаровал ключи от машины перенаправлять его гнев на начальство в "Граннингс Дриллз" и полицейских. Подумав секунду, он добавил побуждение, которое заставит Вернона постоянно превышать разрешенную скорость.

Остался Дадли. Для него нужно что-то серьезное, а не просто унизительное.

"Жаль, что я не могу заставить его испытывать ту боль, которую он причиняет своим жертвам..." — он вздохнул. Хотя... Луна создала одно заклинание именно для такой цели.

— Либера пена ад эорум кви иллуд каузант, — произнес он, помахав палочкой над лестницей.

"Вторую половину я наложу на его зажигалку. В прошлой жизни он всегда носил ее с собой".

Услышав заклинание, Вернон повернул голову и побагровел, увидев Гарри. Он попытался взмахнуть своим оружием, но неподвижная обувь отказалась содействовать. У него получилось только ойкнуть и рухнуть на пол, схватившись за вывихнутые лодыжки. Туфли с треском лопнули, освобождая ступни.

Гарри перехватил букет, которым размахивал Вернон.

— Надеюсь, ты принес его Петунии, а не мне. И ты что, пожадничал потратиться на розы? Ну, если ты не против спать на диване... — рассмеявшись, он оставил обалдевшего дядю и завершил раздачу наказаний. Кто бы мог подумать, что издеваться над Дурслями так весело?

* * *

— Ты уверена, что нет способа попроще? — выдохнул Гарри, удерживая тонкий луч магии нацеленным в рунный насос.

Гермиона обернулась к нему, ее глаза мерцали от действующих чар магического зрения.

— Ну, если хочешь, можешь спровоцировать срабатывание защиты, но учитывая, что она растворит тебя изнутри...

— Да-да, я понял. Меньше жалоб, больше взлома защиты Долохова.

Дом данного Пожирателя стоял первым в их списке домов, подлежащих взлому и разорению, сильно разросшемся с тех пор, как они включили в него семьи, хотя бы негласно одобрявшие идеологию Волдеморта. Пусть Долохов не был настолько богат, как например, Малфои, но он был одинок и сидел в Азкабане, то есть единственным препятствием будет защита, установленная им на дом до ареста. К тому же, он не сдавал свободную комнату Темному лорду.

— Вот, Гермиона, — сказала Луна, передавая штуковину, похожую на серебряный камертон, державший кварцевую линзу. — Это статический усилитель. Воткни его в землю так, чтобы кристалл фокусировал луч, и он снимет с Гарри нагрузку по поддержанию работы насоса.

Гермиона сделала, как велела блондинка, и он немедленно почувствовал, как отток его магии снизился до терпимого уровня. Насос, выглядевший как каменная сфера, вытягивал магию из защитных чар и отводил ее через медный кол в землю. Но вырезанные на нем рунические цепочки были настолько чувствительными, что могли выгореть, если запитать их одновременно от двух потоков магии с разными магическими подписями. По этой причине он, как обладатель наибольшего ядра, вынужден был обеспечивать его работу в одиночку. Усилитель, собиравший рассеянную магию, не имел собственной подписи и оказался просто даром небес для начинающих воров, не проходивших ритуал увеличения магической силы. Заметка на память: найти книгу про ритуал, как только удастся попасть в Сокровищницу.

— Спасибо, Луна. Где ты это взяла?

— Среди тех вещей, что я стащила у Филча. Я еще не все успела разобрать, но я нашла несколько готовых к постановке антиаппарационных помех; флаконы, как мне показалось, с необнаружимыми ядами; Порошок Перуанской Тьмы, и еще проклятого резинового цыпленка, который долбит людей по голове своим стальным клювом.

— Мерлин милостивый, никогда бы не подумала, что соглашусь с этим старым брюзгой, но похоже, он в чем-то был прав, — помолчав несколько минут, Гермиона заговорила снова: — Думаю, достаточно. Выключи насос и Луна взорвет эту защиту.

От Редукто третий слой защитных чар рухнул, рассыпавшись кратким сиянием.

— Присядь и отдохни, любимый. С остальным мы справимся.

Он благодарно повиновался и стал наблюдать, как девушки умело разбирают два оставшихся слоя защиты. Первыми шли обыкновенные антиаппарационные и маглоотталкивающие чары, их было легко сломать грубой силой, но последний слой оказался довольно необычен. К счастью, чары внушаемости, настроенные на Темную метку и подавитель окклюменции были значительно менее опасны, чем преобразователь крови в кислоту, с которым боролся он.

Когда они закончили, он уже успел выпить Бодроперцовое зелье и немного прийти в себя.

— Пошли внутрь? — спросил он, протягивая им руки. Луна беззаботно скакала, таща их за собой и даже не притормозив, когда Гермиона трансфигурировала дверь в кучу листьев и воздушным потоком задула их в дом. Как и в хижине Гонтов, они быстро осмотрели первый этаж, прежде чем рассыпаться по дому, чтобы испытать пределы вместимости своих мешков с расширенным пространством.

Неделю после похода за хоркруксом они потратили на подготовку, и это он подал идею замаскировать себя трансфигурацией и поискать магазины подержанной мебели и ломбарды в разных городах по всей стране. Большую часть того, что добудут, они смогут сбыть там, а зачарованную меньшую часть можно расколдовать или сложить в хранилище Поттер-мэнора, как только до него доберутся. Если бы волшебный мир был больше, можно было бы продавать вещи в лавки Диагон-аллеи, но так как владельцы лавок начнут задавать неудобные вопросы о происхождении товара, придется ограничиться магловской Британией.

Гарри начал с парадной столовой, где он собрал весь фарфор и столовое серебро, вместе с шелковыми салфетками и хрустальной люстрой. Затем он уменьшил стол со стульями и также отправил их в свой мешок. Увидев потрясенно замершие в своих рамах портреты, он выпустил Огненную Плеть, то самое заклинание, которое Дамблдор применил в Министерстве в конце пятого курса, и, раскрутив ее пару раз над головой, полоснул ею по всем холстам, поджигая их. Избавившись от потенциальных свидетелей, он перешел в соседнюю гостиную.

Призвать, уменьшить, призвать, сжечь, повторить. Он вошел в ритм, и вскоре уже добрался до хозяйского кабинета на втором этаже. Ковры с гербом Долохова он не тронул, но все книги вместе со шкафами отправились в его сумку. В углу он увидел письменный стол. Мысленно пожав плечами, он отпер ящики и заглянул внутрь.

— Бумаги, бумаги, приглашение на бал, счет из Святого Мунго... а здесь у нас что? — тычком палочки он избавился от им же вываленных на стол листов пергамента, чтобы освободить место для маленькой железной коробки, которая была спрятана в нижнем ящике. Он провел по не имевшему видимых стыков металлу кончиком палочки, которая засветилась ослепительно белым, и отлевитировал в сторону отрезанную боковину. Его глаза удивленно расширились.

Внутри лежало множество колец, каждое украшенное драгоценными камнями. Он вывалил содержимое шкатулки на стол и разгреб его, изумляясь разнообразию, прежде чем заметил два затесавшихся в кучку посторонних предмета. Первым был маленький ключ такого же размера, как ключ от его хранилища в Гринготтсе. Разве Голдфингер не говорил, что Молли могла брать из его ячейки в банке все, что хотела, лишь на том основании, что она предъявила его ключ? Он сделал мысленную заметку позже прояснить этот вопрос.

— Похоже, малыш Тони работал сверхурочно, — пошутил он, поднимая второй предмет: крошечные песочные часы на золотой цепочке. — Как бы сказала Луна, "ох мы с тобой и повеселимся".

— Эй, не кради мои реплики!

— Легка на помине, — он обернулся к Луне и Гермионе. — Что случилось?

Гермиона нервно улыбнулась:

— По-моему, у меня галлюцинации. Ты не мог бы спуститься в подвал?

Все втроем они спустились в упомянутое помещение. Изначально это был винный погреб, позднее приспособленный для содержания и пыток маглов. В наличии имелись "железная дева" и ржавые висячие кандалы. Здесь даже была клетка для "игрушек" Долохова, стоявшая возле...

— Миона, тебе мерещится, что прутья клетки сделаны из чистого золота?

— Ты тоже их видишь?

— Ага. Луна, ты чистокровная: объясни нам это.

Она слабо усмехнулась:

— Мы не отличаемся здравомыслием?