Жребий (гет)

— … Она была прекрасна... Шехина. Первородная богиня, возлюбленная Самого. Она родилась на закате, и солнце устыдилось того, насколько оно уступало ей в своей красоте, и поэтому настала ночь. Он Сам ужаснулся, что не сможет более лицезреть красоту своей возлюбленной по ночам, и создал луну и звезды, — Сивилла замолкла, прервавшись на поцелуй и зашептала снова: — Когда солнце взошло на следующий день, Первородная Богиня сошла на Землю, и Он Сам укрыл ее травой, чтобы возлюбленной было мягко ступать.

Последние слова Сиви произнесла еле различимо, нежно ведя губами по щеке Азазелло.

— Это всего лишь сказка.

— Легенда, — поправила его Сивилла.

— Глупая сказка. Мир создавался совсем не так. Это был хаос, мрак, огонь и кровь. Ничего больше, — Азазелло умолчал о том, какова была истинная роль Шехины в этом действе и ее дальнейшая судьба, да и думать о ней не хотелось. Не хотелось думать ни о чем — а просто ощущать на себе тяжесть девичьего тела, чувствовать биение сердца Сивиллы Оршели под своей ладонью и вуаль ее распущенных волос, укутавших его.

Под покровом майской ночи они оставили брокенский дом, вышли в земное измерение и несколько часов шли по проселочной дороге, не размыкая рук, как простые смертные любовники. Дорога вывела их к небольшому постоялому двору. Сиви смущенно ждала на крыльце, пока Азазелло, уладивший с хозяином какие-то дела, не увлек ее внутрь и вверх по лестнице, в комнату. Едва затворив за собою дверь, они мгновенно избавились от одежд и снова кинулись в объятия друг друга.

Демон вздохнул — близился рассвет. Пора было возвращаться самому и возвращать домой Сивиллу. Девушка уловила отголосок его мыслей и нахмурилась, прижавшись к нему еще сильнее. Ей не хотелось уходить.

Внезапно Азазелло резко сел на постели и заметно побледнел. Сиви посмотрела на него, и глаза ее округлились от ужаса. Девушка сдавленно пискнула, заползла под одеяло и укрылась с головой.

Дверь распахнулась, как от удара, и в комнату неожиданно ввалился Воланд, странно пошатываясь и обводя комнату замутненным взором:

— Ох… Азазелло! Так и знал, что ты здесь… — Повелителя Теней снова шатнуло, и он с видимым усилием сфокусировал взгляд. — Ах, ты с самкой… А я и не догадался…

Азазелло со смешанным чувством ужаса и недоумения пришлось признать, что Князь Тьмы был абсолютно… пьян?!

Между тем Воланд продолжил свою бессвязную речь:

— Считайте, что вас тут нет! То есть — меня нет!.. Нет, как это так? Я есть! Я же не поэт Иван Бездомный, чтобы утверждать, что меня нет. Я вообще… не поэт. И дом у меня есть. Получше любого из земных! И все у меня дома, — Повелитель Теней замолчал, и Сиви тихонько выглянула из-под одеяла. — Нет, не все… Сивил-ла не дома! Где она, кстати?.. И я не дома, во-от.

— У меня, похоже, не все дома… — прошептала Сивилла, косясь из-под одеяла на нетрезвого Мессира, который нарушил их с Азазелло уединение. Все опять пошло наперекосяк! Ее план был прост и исполнен гениально: Воланд должен был неминуемо встретиться с Маргаритой на Балу и таким образом абсолютно перестать следить за тем, чем занимается Сиви. Девушка, кроме всего, еще и надеялась, что встреча положит конец размолвки Мессира и Марго, но в ее планы вовсе не входило то, что Мессир застанет ее наедине с Азазелло! Благо, что за пеленой дурмана Воланд абсолютно не ощутил ее присутствия.

— У нас все дома, — твердым голосом, который не вязался с его растерянным видом, невпопад сказал Азазелло.

Воланд прислонился к стене и прикрыл глаза.

— Прости, Азазелло, — проникновенно сказал он, приложив руку к груди. — Прости, опять забыл, что ты с суккубом… Получай удовольствие, друг мой, от самок, но и помни, что от них же много бед. Оч-чень много… Ну раз все дома, а я не дома, то надо домой! На-адо. Самое главное, что я есть. Не могу же я не есть?! У вас есть что поесть?

— Дома есть, Мессир, — терпеливо пытался выпроводить господина осмелевший, но и ошарашенный Азазелло, успевший вылезти из постели и прикрыть чресла простыней, — и поесть, и попить.

— Попить — это хорошо! Надо ещё… выпить! Может, тогда поэтом стану… Буду очаровывать и завоевывать! — Воланд кивнул, прикрыл глаза руками, будто что-то его грызло изнутри.

— Что вас так гложет, Мессир? — встревожено спросил успевший уже не раз попрощаться с жизнью демон безводной пустыни.

— Меня гложет комплекс вины… вина, — начал объяснять Воланд, — три бочки греческого вина в комплексе с портвейном. Развлекайся, Азазелло. Но не слишком. Все беды от женщин! — напоследок провозгласил Сатана и поплелся восвояси, оглушительно топая и сшибая косяки своими могучими плечами.

Еще раз убедившись, что Мессир не заметил ее, и его замутненное присутствие удаляется, Сиви осмелела и вылезла, наконец, из-под одеяла. Она глубоко вздохнула и пробормотала:

— Я ожидала, конечно, что ее приход произведет на него сильное впечатление, но на это никак не рассчитывала…

— Не рассчитывала? — непонимающе спросил Азазелло.

Сиви запнулась и пробормотала что-то невнятное. Азазелло еще несколько секунд не отрывал от нее взгляда.

— Собирайся. Пора домой, — коротко велел он.

* * *

Следующие дни летели для Сиви молниеносно, но как в тумане. Ее поглотила эйфория, и хотя им с Азазелло удавалось видеться крайне редко, мечты о нем поглощали все ее сознание. Ее будто наполняла неизвестная ей до того энергия. Дни ее все так же были заняты, но ни работа в лабораториях, ни в библиотеке не утомляла ее, как и не утомляла все та же бесконечная череда приемов. Настрой Сиви передавался окружающим, заклинания и формулы давались без труда, но все равно Сиви казалось, что она оживает лишь с покровом ночи, ускользнув ото всех ей одной известными тропами в Долину Огня.

Там бушевало пламя, а Сивилла любовалась Азазелло. Через какое-то время он безмолвно открывал ей объятия и привлекал к широкой обнаженной груди. Сиви засыпала у него в руках, слушая рев первородного огня и дыхание демона, но проходило несколько часов, Азазелло будил ее, и Сиви возвращалась обратно. Она знала, что на близость идти им сейчас крайне опасно. Не терпящую промедлений и требовавшую мгновенного исполнения желаний Сивиллу любовь сделала осторожной. Она ждала подходящего случая, и он наконец-то представился.

* * *

Она блаженно потянулась, как кошка, перекатываясь со спины на живот, прекрасно зная, что ее короткая прозрачная туника без рукавов откроет ее самые сокровенные места изучающему взору демона безводной пустыни.

— Я помню, что ты рассказал и показал мне не все, — прошептала Сиви с лукавой улыбкой и облизнула губы, нарочито медленно и дразняще.

Азазелло, в который раз давший себе слово не поддаваться на провокации маленькой нахалки и в который же раз это слово нарушивший, проследил за рубиновым язычком, острым как бритва, но и сладким как мед. Он медленно, нарочно растягивая удовольствие, подошел к ней и присел на корточки рядом, все равно умудряясь значительно возвышаться над лежащей на земле Сиви.

— Я очень зол на тебя, знаешь ли, — проговорил он. Ладонь его легла на девичью ягодицу, накрыла ее целиком и сжала упругую нежную плоть.

— Зол на меня? — непонимающе улыбнулась она. — После бала ты вовсе не выглядел злым.

Она улыбнулась ему радостно и развратно.

— Да, зол, — повторил Азазелло и вдруг резко перехватил Сиви за запястья, разворачивая ее и заставляя встать на колени лицом к себе. Легкий испуг от неожиданности отразился в глазах девушки и еще больше раззадорил его:

— Я привык быть сверху, — он наклонился и легонько ухватил зубами торчащий сквозь тонкую ткань сосок.

Сиви закусила губу и запрокинула голову.

— Нет-нет, — огромная ладонь легла ей на затылок, — не отводи глаз. Я хочу, чтобы ты смотрела. Я хочу, чтобы сегодня ты видела все, что я делаю с тобой, чтобы своими глазами ты смотрела, как отзывается твое тело на мои ласки. Вот так, — он задрал тунику ей до самой шеи и продолжил играть с налившимся алым бугорком, — посмотри, как он тянется ко мне, словно бутон цветка, словно спелая вишня. Так и хочет, чтобы ее сорвали.

С этими словами он нежно-нежно, едва касаясь, обвел указательным пальцем свободной руки обе ее груди. Сиви отчаянно хотелось, чтобы он сжал их сильнее, припал к ним своими губами, но играли они сегодня не по ее правилам, и это было ей понятно.

— Видишь, человечек, как они хотят меня? Как хотят, чтобы я продолжал ласкать их. Какая же нежная у тебя грудь… Удивительно нежная. А знаешь, что я сделаю сейчас?

Он замолчал и выжидающе посмотрел на нее:

— Ответь мне! — требовательно сказал Азазелло и слегка дернул ее руки вверх, заставляя еще больше выгнуться по направлению к нему.

Сиви не хотелось говорить. Сиви не хотелось, чтобы говорил он. Она предпочитала, чтобы их рты были заняты не разговорами.

— Нет, — хриплым голосом прошептала она.

— Что — нет?

— Не знаю, что ты будешь делать со мной, — от возбуждения, усиленного чувством беспомощности, она закрыла глаза. Низ живота сладко заныл, и Сиви подавила стон.

— Я расскажу тебе, — голос демона был хриплым, Сиви уже догадывалась, каких усилий стоит ему сдерживаться. Право, он невыносим! — Я собираюсь поцеловать твою нежную ароматную шейку. Вот так, — он провел языком от самого подбородка до ложбинки между грудей, а потом вернулся и принялся целовать ее, будто вдыхая.

Стальная хватка на ее запястьях и нежные прикосновения его языка и губ дарили вместе ошеломительные ощущения. Сиви хотелось освободить руки, зарыться пальцами в его волосы и впиться поцелуем в его уста, но ей оставалось лишь тихонько постанывать. Каждый такой ее тихий стон жег Азазелло огнем и заставлял его задыхаться от вожделения. Ему хотелось взять ее немедленно, но нет… Он не прервет это удовольствие. Слишком долго он ждал.

Страх, преданность, чувство опасности и даже здравый смысл остались далеко в Шеоле. Здесь, на Земле, посреди цветущей раз в год пустыни были только он и Сивилла Оршели с ее нежным и ласковым ротиком, ее маленькими грудями с рубиновыми сосками, шелковыми объятиями и девственным до недавнего времени, манящим лоном.

Как бы ни сложилась их судьба — он навсегда будет первым для нее, и этого уже никто не в силах изменить. С этими мыслями демон приблизил губы к устам Сивиллы и провел языком по ее приоткрытым губам. Он не понимал, почему, но эта девушка будила в нем невиданную ему самому нежность. Азазелло боялся причинить ей боль — любую, боялся нарушить таинственную, завораживающую ее трепетность и вместе с тем огненную страсть. Она была удивительно свежа — в соитии с ней соединялись ароматы полевых цветов и сочных спелых фруктов. Она дарила силы и радость как сладкое вино. Удивительно невинная и страстная — она как будто заполнила в нем пустоту, о которой он сам не знал.

Словно прочитав его мысли, Сивилла сама подалась навстречу его губам, нежно целуя и с поцелуями даря ему всю себя. Страстно, без оглядки. В ту же секунду он разорвал хватку своих рук, и она обхватила его шею, прижимаясь всем телом. Азазелло прервал ее объятие лишь для того, чтобы сдернуть ее тунику через голову и самому вмиг освободится от одежд. Она попыталась оплести ноги вокруг его талии.

— Нет, человечек, — прохрипел он, — нет! — и толкнул ее на спину.

В ее взгляде одновременно отразились синева неба, страх и безудержная радость.

Азазелло мысленно выругался. Да что же с ним происходит! Он живет не одно тысячелетие и овладел не одной тысячей женщин, что, во имя Бытия, эта девочка делает с ним? Она поняла его желание и приглашающе раскинула ноги. Сдерживать себя было выше его сил. Но он справится. Справится ради них обоих — сама мысль о том, что, войдя слишком резко, он может причинить ей боль, пугала.

Сивилла потянулась к нему. Он нежно, но твердо прижал ее ладони к земле, поцеловал в губы, сказал тихо:

— Все будет хорошо. Верь мне, — и вошел. Резко, сильно, упруго — более яростно, чем он сам рассчитывал.

Она вскрикнула от секундной боли в неопытном теле, но боль тут же сменилась чувством удивительного заполнения. Сиви казалось, что она летит с огромной высоты, и полет этот вызывал у нее восторг и ужас. Ужас, что их тела могут когда-то разъединиться.

Демон продолжал размеренно, но с силой двигаться, увеличивая возбуждение Сивиллы, а затем поцеловал ее в плечо и, подложив руки под ее ягодицы, чуть приподнял их, меняя угол, вышел почти полностью и ворвался с новой силой. Он понимал, что терпение его на пределе, что вот-вот уже не сможет сдерживать огонь, который рвался из него наружу. Тот самый огонь, что когда-то породил его. Но нежность, эта проклятая нежность переворачивала все с ног на голову в его сознании. Азазелло хотел, чтобы его женщине было так же хорошо, как и ему. Он привык брать — не давать наслаждение. И это новое чувство терзало его. Сильнее сжав бедра Сивиллы, он молился, чтобы на этот раз она познала высшее удовольствие вместе с ним. Жар страсти и нежности вспыхнул в груди, горячей лавой расползся по телу, охватывая каждую клеточку, и хлынул в Сивиллу, отвечая молитвам демона. Девушка тут же почувствовала его первородную магию, что ворвалась в её тело с оглушительным потоком его чувств, его эмоций и желаний. Сиви тут же ощутила, как его наслаждение передаётся и ей. Как острая яростная волна поднимается от живота и заполняет все её тело. Она громко вскрикнула, когда в глазах ее потемнело, и весь мир взорвался в точке прикосновения их тел.

Ей казалось, она потеряет сознание, но этого не произошло. Пришло невиданное ей наслаждение, она и думать не могла, что способна испытать такое. Через несколько секунд она прошептала его имя и повалилась на спину, придавленная его могучим и таким же обессиленным телом.

* * *

— Невероятно, — прошептал Азазелло и усмехнулся.

— Что именно? — весело спросила Сиви.

— То, что я испытываю с тобой, — демон помолчал и сказал уже серьезным тоном: — Возможно, это потому, что ты очень могущественная колдунья. Одна из самых сильных из числа людей — вне всякого сомнения.

Сиви весело рассмеялась и, как была нагая, вскочила закружилась по траве:

— Да, о Азазель, демон безводной пустыни! Я — великая колдунья, и прошу тебя об этом не забывать!

Она снова повалилась на нежный травяной ковер и обняла Азазелло, прижимаясь к нему всем телом.

— Я тоже чувствую, что это необыкновенно, — призналась она, — все мои чувства обострены до предела. Запахи, звуки, цвета — я как будто только сейчас ощущаю все в полной мере. И это все ты, — Сивилла нежно посмотрела на Азазелло и поцеловала его в щеку. Затем озорно рассмеялась и снова закружилась в каком-то безумном танце.

— Мне нравится! Нравится быть великой колдуньей! Мне нравится все! Ох, Азазелло, милый, как же я счастлива. И всегда буду. Вечно!

Демон тихо засмеялся:

— Понятие Вечности сильно преувеличено, человечек.

Сивилла Оршели озорно глянула на него и прыгнула, пытаясь усесться сверху. Тот без малейшего усилия перехватил ее и подкинул в воздух, как когда-то, когда Сиви была совсем маленькой. Когда его широкие, теплые и надежные ладони поймали ее и обхватили за бедра, у Сиви перехватило дыхание от переполнившего ее восторга.

Несмотря на то, что прошло много лет, Сиви не забывала те смятение и ужас, которые она испытала, когда ей впервые открылось, что она человек. Несмотря на то, что Воланд, как Сиви прекрасно было известно, винил себя в том случае. Несмотря на то, что и Мессир, и Гелла на протяжении всего ее взросления поддерживали ее, сознание своей неполноценности по сравнению с обитателями высших сфер глодало ее. Но только не сейчас! Сивилла Оршели, величайшая колдунья из смертных, понимала, что ей дано испытать большее, но имени этому она подобрать не могла. Что владеет ей сейчас? Удовольствие и восторг? Это правда, но не вся. Поцелуи Азазелло были удовольствием, сказочным, доводящим до полуобморока удовольствием. Хорошая еда, горячая ванна, нарядные платья, скачка верхом по небу или по просторам родного Шеола — все это было удовольствием. Но владеть Азазелло на том уровне, на котором это позволяет лишь магия — это не удовольствие, а единственно возможный образ жизни. И доступно Сивилле это только благодаря ее человеческой природе.

Сиви будет наслаждаться всеми радостями жизни и всеми ее благами, когда захочет. Теперь она понимала, как то, что ее угораздило родиться человеческой женщиной, принесет ей счастье. Она сможет наслаждаться и любовью, и магией, и своим положением привилегированного дитя. И удовольствие, которое она получит от любви, будет гораздо больше именно благодаря тому, что ее природа такова. Сиви была рождена для любви и жизни, полной удовольствий. Ее тело — такое гладкое, гибкое и нежное. Она сможет наслаждаться любым мужчиной, каким захочет, но никто никогда больше не познает ее, кроме Азазелло. Она сможет обладать любой властью, какой захочет. Но ей нужен только демон-убийца, демон безводной пустыни, она хотела его всеми мыслями, каждым вздохом. И она заслуживала его. Никто не любил его так, как она, никто не знал его так хорошо, как знала его Сиви.

Тяжелый взгляд, который устремил на нее Азазелло, заставил вздрогнуть. Демон смотрел на нее не мигая, и в сердце Сиви прокралась тревога. Она подошла к нему.

— В чем дело? — спросила она тихо и нежно.

Азазелло то ли рыкнул, то ли застонал в ответ на ее ласку и резко отпрянул от нее. На Сиви накатила волна обиды. Он смотрел на нее сверху вниз и не находил слов. Так же молча он отвернулся на нее, мгновенно оделся и направился к лошадям размашистым шагом. Оставшаяся обнаженной Сиви молча наблюдала за ним.

— Ты должна понять, — заговорил Азазелло, — вечно это продолжаться не может и не будет.

Губы Сиви сжались в тонкую полоску, и глаза ее потемнели от гнева и обиды, но она ничего не сказала. Несколько секунд они молча сверлили друг друга взглядом. Азазелло хотелось схватить ее, сжать с такой силой, чтоб заставить вскрикнуть. В этот момент он готов был отдать все, чтобы увидеть, как любовь и испуг отразятся в ее глазах, как ее губы беззвучно прошепчут его имя. Ему хотелось прижать Сиви к себе с такой силой, что он кожей ощутит биение ее сердца. Но, нет… Нет! И так он позволил запретной страсти завести их обоих слишком далеко.

— Сивилла, — нарочно спокойным голосом заговорил он, — не позволяй ввести себя в заблуждение. Я по неосторожности позволил все это. Это моя вина, и я понесу за это ответственность, если понадобится. Сегодня это закончилось.

У Сиви потемнело в глазах. Усилием воли она осталась стоять на месте, а не бросилась за Азазелло, хотя ничего ей сейчас не хотелось больше, чем ринуться за ним и вцепиться в его руку, заставить смотреть на себя.

— Посмотри сама, — добавил Азазелло нарочито спокойным и чужим голосом, — у нас нет ничего общего. Мне нужны самки только для удовольствия, а с тобой я этого позволить себе не могу.

Сиви помолчала и прошла к своей оставленной на земле одежде.

— Не можешь себе позволить? — ровно спросила она. — Ты?!..

— Ты еще очень молода, Сивилла, даже по человеческим меркам. Если подумаешь, то поймешь, что с моей стороны недопустимо использовать тебя, в первую очередь из уважения к тебе же, станет легче. А твою судьбу вершить не властны ни ты, и ни я. Молчи! — грубо и зло приказал он ей, видя, что она открыла рот для протеста. — Не смей говорить мне ни слова!

Лицо Сивиллы исказила гримаса ярости, уродуя милые черты, и от этого взгляда Азазелло вздрогнул как от удара кнутом. Резко взлетев в седло, он пришпорил своего чудовищного коня и мгновенно взвился в воздух. Сиви оставалась в одиночестве. Несколько минут она просто стояла, уткнувшись лицом в гриву Василиска, намеренно позволяя горючим слезам обиды течь по щекам. Через какое-то время Сиви обратила взор к небу. Пусть так. Пламя в руке насильно не удержишь — пальцы до кости сожжешь или огонь погасишь. Но есть другой путь. Не может не быть, коль Светлая Госпожа того желает.

* * *

Обитель Князя Тьмы кажется пугающей и загадочной, но только не для того, кто прожил тут всю жизнь. Шеол пугает верующих в адские муки христиан, но не того, кто верит, что это прекраснейший из миров, дающий приют всем. Даже тем, кто отказался от Света. Даже тем, от кого отказался Свет. Шеол дает дом всем, кого избрала магия, и нет места, где знают больше и любят больше магию. Шеол — это место вечных вопросов и высшей справедливости. Что до тех, кто здесь страдает или умирает окончательно... Что ж, они получают по заслугам.

Юная девушка идет по темному коридору, гордо расправив плечи. Мягкие складки черного бархата тихо шуршат в такт ее шагам. В волосах поблескивает диадема княжны из черных бриллиантов. Сегодня ее вызвали на аудиенцию к Повелителю Теней, и она понимает, что это испытание. Испытание, кое она пройдет с легкостью. Сивилла влюблена в Азазелло, и она не так глупа, чтобы скрывать это от себя, пусть даже все самцы настолько глупы, что им свойственно отрицать очевидное, но оставим сейчас это. Мессир зовет ее к себе. Пускай Сиви и влюблена, но никто никогда не займет места Воланда в ее сердце. Никто никогда не понимал ее так, как Воланд, никто никогда не заботился о ней и не делал для нее столько добра. Всеми своими знаниями и умениями Сиви обязана Мессиру. Ей неизвестно, зачем она понадобилась ему в зале для аудиенций, но она уже спешит туда.

Как и ожидала Сивилла, зал полон. И свита, и демоны высшего сословия, даже несколько мужчин из рода людского. Всех их Сивилла видит на периферии своего восприятия, видит, как толпа расступается перед ней с поклонами, открывая дорогу. Не укрывается от нее и колючий, холодный взгляд Фагота. Он склоняет перед ней голову почтительно, но в пустых серых глазах Сиви видит только всегдашнюю подозрительность и неприязнь. Она привыкла к этому взгляду Фиолетого Рыцаря, как привыкла и к доброте и поддержке в глазах Бегемота, который сегодня почему-то использует личину кота, как и привыкла к теплоте в холодных глазах Геллы. Единственный, кого Сиви не видит, это Азазелло.

Сивилла Оршели замечает все вокруг, но не позволяет себе отвлечься ни на долю секунды. Она идет по направлению к трону, на котором восседает Воланд, смотрящий на нее неотрывно. Девушка приседает в таком глубоком реверансе, что колени почти касаются пола, но спина ее остается прямой, голова не склонена, и смотрит она прямо в глаза Владыке Ада.

* * *

— Я явилась по вашему приказу, Мессир, — обратилась Сивилла к Повелителю Теней с искренней теплой улыбкой. Ее чистый голос нарушил тишину зала, а Воланд неотрывно смотрел за ней, ожидая чего-то. И в который раз Сивилла Оршели — свет его очей — не обманула ожиданий. Служанка и подданная так не говорит. Так говорит наследница.

— Встань, дитя, — раздался властный голос Князя Тьмы. Сивилла подчинилась и приблизилась к трону Мессира. — А теперь все оставьте меня наедине со Светлой Госпожой, — приказал Воланд, что и было исполнено мгновенно.

* * *

Оставшись в одиночестве, Воланд какое-то время молча взирал на Сивиллу. Затем по мановению его руки стена за ними растаяла, открывая портал в нижние пещеры. Сатана жестом приказал Сиви следовать за ним.

— Почему мы здесь, Мессир? — спросила она, опершись на край черного гранитного стола, исчерченного рунами и кабаллистическими знаками, знакомыми Сиви лишь отчасти.

— Здесь я веду работу касательно Бездны на протяжении уже довольно долгого времени. С тех самых пор, как тебе исполнилось около двух лет. Чем больше я узнавал, тем меньше мне нравилось то, что я узнавал. Я хотел продлить твое детство, насколько возможно, но время работает не в нашу пользу.

Мрачный тон Мессира заставил Сиви испытать страх, и она подняла на него глаза, молчаливо требуя объяснений. От Воланда не укрылся ужас в глазах Сивиллы Оршели, и он смягчил голос.

— Я очень мало рассказывал тебе о своем Отце, дитя, так ведь?

— Только то, что Он не выдержал войн пантеонов. Сошел с ума и покончил с собой. Что это произошло незадолго до смерти Иешуа Га Ноцри. Но ваш Отец не успел помочь ему... — проговорила Сиви, начиная понимать, сколько недоговоренности и сколько несоответствий было в этом рассказе.

Воланд покачал головой.

— О нет, дитя, — сказал он с оттенком грусти. — Он растерял остатки разума — да. Но Он не мертв. Далеко не мертв. Вся эта Вселенная, созданная Им, исключает возможность Его смерти. Он жив и абсолютно безумен.

Сиви начала понимать, и понимание вызвало у нее самый отчаянный страх.

— О нет... — прошептала она.

Воланд кивнул с мрачной улыбкой, подтверждая ее догадку, и продолжил рассказ.

— Как только ты появилась в нашем мире, Он стал охотиться за тобой. Он считает, что с твоей помощью получит возможность освободиться из той тюрьмы, в которую я заключил Его в самых глубинах Бездны Небытия. Иешуа считал, что, принеся тебя в жертву, мы ослабим Его настолько, что сможем убить. Я никогда не допустил бы этого. Когда-то я дал своему брату обещание, что выжгу из тебя все мысли о Бездне каленым железом, но не пущу тебя к Нему. Обещание свое я сдержал по двум причинам. Первая тебе известна. Я не мог допустить твоей гибели, даже если Иешуа и был отчасти прав. Вторая причина заключается в том, что Его возможно победить только вместе с тобой.

Сиви сидела как громом пораженная. Многое прояснялось. Очень многое. Отец не спас Иешуа от гибели в мире людей. Не внял его мольбам. Иешуа понимал Его. Но не простил. А Сивилла оказалась подходящим возможным оружием. Сиви не понимала одного — как она может быть одновременно и оружием против Создателя, и возможным ключом к Его свободе?

Девушка обратила невысказанный вопрос к Мессиру.

— Есть способ, дитя, — сказал ей Воланд, — сколько ты живешь, я искал этот способ и нашел его. Но все не так просто.

Мессир подошел к Сиви, обхватил ее плечи и посмотрел в ее глаза.

— Ты должна довериться мне дитя, — сказал он, — довериться, понимая, что я не допущу того, чтобы ни единая капля твоей крови не досталась Бездне. Довериться, понимая, что я всегда желаю для тебя лучшего во всех мирах. Довериться мне, как я доверяю тебе. Ты понимаешь меня? Потому что, только если ты пообещаешь мне свои доверие и помощь, мы сможем победить Бездну Небытия, а не продолжать подкармливать ее людскими душами и моими подданными.

Сиви остолбенела, и из глаз ее ринулись слезы. Она прижалась к Воланду, ища у его груди защиты от жестокостей и невзгод всех миров на протяжении всей своей жизни, в которой, как она понимала, теперь самым страшным из того, с чем она сталкивалась, был гнев самого Мессира на нее — именно благодаря тому, как ее берегли. Ему нужна ее помощь? Ее обещания? Ее доверие? Все это Сиви без малейшего колебания подарила ему.

— Я обещаю, Мессир. Все, что угодно. Все, чтобы помочь вам.

Внезапно на глаза ей попался увиденный ей несколько лет назад предмет. То, что раньше показалось ей дверями серебряного шкафа, оказалось больше похожим на высокий тайник или проход. Снова видения текучего серебра и серебряного кинжала встали перед глазами. Она кинула испуганно-вопросительный взгляд на Воланда.

— Верь мне дитя. Тебе ничего не грозит. Только лучшая жизнь. Кроме того, есть время. На данный момент ты знаешь все, что должна знать о моем плане. Продолжай совершенствовать свои навыки. А сейчас иди. И он мягко отстранил все еще ошарашенную Сиви от себя.

* * *

Позже, глубокой ночью, Сиви беспокойно ворочалась в постели. Страх за судьбу родного мира и других миров, страх за Воланда и за всех остальных терзал ее мысли. Но больше всего ее мучило другое. Азазелло...

Днями сохранять спокойствие и придерживаться избранной стратегии равнодушия в ответ на его яростное отрицание было намного легче, но на Шеол спускался мрак, и все существо Сиви тянулось к демону. Вечное пламя звало ее к себе, манило, и тоска терзала сердце. Если она пойдет туда, а Азазелло прогонит ее снова, Сиви не переживет этого. Но много хуже будет, если он позволит ей провести с ним ночь, а наутро снова отдалит от себя. Азазелло занял главенствующую позицию, и Сивилла не была готова с этим мириться. Что-то не складывалось у нее в голове, какого-то куска недоставало в головоломке. Сивилле был непонятен страх Азазелло перед Воландом, абсолютно несовместимый с природой демона. Почему так важно, чтобы Мессир не узнал об их связи? Причина была недоступна Сивилле, и это мучило. Именно поэтому Сиви не признавалась Воланду в своих чувствах к Азазелло, хотя и была уверена, что Мессир даст свое благословение и не будет препятствовать их счастью. Почему же Азазелло ведет себя так, будто она обещана другому? Сама мысль об этом казалась смехотворной. Пусть Сиви и мучается сейчас от одиночества, пусть не желает ничего более, чем быть рядом с любимым, но первая она к нему не пойдет. Не в этот раз. Даже тихий огонь в конце концов разгорится яростным пожаром. Только не стискивать хватку — в руке пламя не удержишь.

Она пролежала без сна всю ночь, а наутро встала, полная мрачной решимости. Не вставая с постели, она наблюдала, как служанки распахивают окна, чтобы проветрить спальню, и готовят ее наряд к встрече с земными магами.

— Я не спала этой ночью, — заявила она, — после Церемонии я буду абсолютно разбитой. Пускай, когда я вернусь, меня будет ждать горячая молочная ванна с жасминовым маслом, и я захочу побыть абсолютно одна.

На первый взгляд служанки послушались. Если же нет, у нее хватит умения отвести им глаза. А не хватит у нее — хватит у одного небезызвестного демона.

* * *

— Она готова?

— Еще нет, но скоро, очень скоро будет, — один из собеседников помолчал, — я не хотел красть у нее юность. Возможно, ей будет не хватать человеческой жизни.

— Возможно и наоборот. Гелла и Фагот тому подтверждение.

— Не сравнивай их с Сивиллой. Гелла в человеческой жизни была несчастна, а Фагот сам выбрал остаться со мной, когда срок его службы истек.

Разговор происходил все в той же пещере.

— Ты видел ее на приеме? Она проявляет интерес к представителям человеческой расы. Это безусловно облегчит нашу задачу.

Азазелло был высшим демоном, находясь вне официальной иерархии бесчисленных маркизов и графов Ада. Он был достаточно силен, чтобы Воланд не мог прочитать его мысли: и иронию в том, что Мессир только сейчас заметил, что дитя давно выросло, и нечто другое...

— Я готов, Мессир. Все произойдет, как только вы отдадите приказ.

— Очень хорошо, Азазелло. Я рад этому. И рад тому, что отослал тебя в свое время, — Сатана помолчал, — будь готов свершить ритуал к следующему дню рождения Сивиллы Оршели.

Азазелло вышел, глубоко поклонившись. Едва он оставил мрачный свод пещер, как маска его сдержанности треснула. Перед его взором снова встала Сивилла, какой он увидел ее утром на церемонии. Черное шелковое платье, обтягивающее стройную фигурку. Глубокое декольте, подчеркнутое ниткой жемчуга. Россыпи сапфиров в волосах и смеющиеся сапфировые глаза. Демон не понял и сам, как ноги принесли его в крыло Сивиллы. Разметав служанок вихрем, на всякий случай отведя им глаза и стерев память, он ворвался в покои Сивиллы Оршели.

* * *

Она, будто бы поджидая его, восседала в ванной.

— Ах, Азазелло! — воскликнула девушка возмущенно, но глаза ее смеялись. — Как ты смеешь врываться в мои покои без приглашения?

— Да как ты смеешь... — начал он вне себя от ярости.

Сиви встала в полный рост, и Азазелло тут же замолчал, не отрывая глаз от ее обнаженного тела, по которому стекали густые струйки парного молока. Как при таком маленьком росте Сивилла умудрялась глядеть на него с таким вызовом?

— Этот клоун на Церемонии, — прорычал Азазелло, — ты флиртовала с ним!

Сиви злорадно хмыкнула, вспомнив тот жар ревности в груди, который она испытала двумя годами ранее, застав Лилит выходящей из покоев демона. Сейчас ее очередь!

— Ты имеешь в виду Антона ла Вэя? Такой смешной человечек из двадцатого века. Называет себя главой Церкви Сатаны, — лениво проговорила она, — мне он показался очень интересным молодым мужчиной, — она нарочно выделила последнее слово, — а флиртовала я с ним потому, что мне так захотелось. Ты не обращаешь на меня внимания, а я все равно буду делать, что хочу!

Разум отчаянно подсказывал Азазелло, что нужно развернуться и уйти, но вид нагой Сивиллы в одной лишь вуали из молока заглушал этот голос.

— Ты — всего лишь маленькая избалованная человеческая девчонка, — начал Азазелло, но Сиви его перебила.

— Совсем недавно ты утверждал, что я величайшая из человеческих колдуний, и я склонна этому верить. А теперь ты мешаешь мне принимать ванну.

— Ты — человеческая девчонка, — повторил демон, сверля ее взглядом разгорающихся углями глаз, — и тебе жизненно необходима хорошая порка.

Сиви расхохоталась, выскочила из ванны, подбежала к окну и распахнула его, подставляя влажное тело ветру.

— А ты сначала поймай меня! — весело крикнула она и через мгновение ощутила хватку стальных рук, обхвативших ее, и услышала рев могучих крыльев, уносящих ее туда, где ей надлежало быть. В Долину Огня.

* * *

Саженцы алых роз. Саженцы белых роз. Ее любимые черные розы. Записка с монограммой С.О. и адресом, куда ей можно будет податься в Нижнем Шеоле. Пять собственноручно сшитых платьев и нижних рубашек. Это все, что она забирает с собой из дома, который был ей определен, но никогда не стал домом. Завтра утром, когда проснется Мастер, она уйдет. Объяснение с ним будет мучительным, но коротким. Она уйдет не как сбежавшая жена и не как неверная любовница. Она уйдет как женщина, которая уже заплатила цену за свою свободу и, если понадобится, заплатит снова и снова. В конце концов, Вечный Покой был наградой Мастера — не ее. В этот раз ее совесть абсолютно чиста. Она договор не нарушила.