Жребий (гет)

 — Ты была такая крошечная, что могла уместиться на ладонях каждого из нас.

      — Не может быть! — в голосе ребенка слышно веселое недоверие. 

      Она смеется и смотрит на двух высоких широкоплечих братьев. Оба красивы неземной красотой. Старший — брюнет с оливковой кожей и темно-карими глазами. У младшего глаза синие, как у нее. Впрочем нет, у Гавриэля глаза голубые, а у нее похожие цветом на море. Сивилла считает, что оба: и Михаэль, и Гавриэль — очень красивые, а больше всего ей нравятся их огромные белые крылья за спиной. У лебедей в парке замка, где Сивилла проводит большую часть времени, такие же крылья, только намного меньше. Впрочем, нет, у братьев они просто огромные и, наверное, даже белее. 

      — Сейчас я ни за что не помещусь у вас на ладонях, — заявляет она.

      — А давай проверим, — в тон ей так же озорно отвечает младший из братьев-архангелов и подхватывает визжащую от восторга Сивиллу под мышки, взмывает с ней под высокие своды потолка и кружит. 

      — Что может быть прекраснее смеха ребенка, учитель? — спрашивает бородатый хмурый человек. — Она так прекрасна, она — сама невинность. Как может быть такое, что она не с нами, а там? Здесь ей место... Страшно представить, что может случиться с ее душой, в то время, что она находится на попечении Духа Зла. 

      Гавриэль между тем опускает Сивиллу из-под высоких сводов Небесного Чертога. Растрепанная и запыхавшаяся от смеха она бежит к ведущим беседу о судьбе ее души Левию Матвею и Иешуа Га-Ноцри. От возбуждения девочка подпрыгивает. 

      — Мне так здесь нравится! Я очень-очень скучала! А ты, Левий, ты скучал по мне? 

      Бывший сборщик податей краснеет, улыбаясь, и что-то бормочет на непонятном девочке языке. Он неразговорчив от природы, но зато он здорово мастерит Сивилле свистки из глины и другие игрушки. Он ей тоже очень нравится. 

      — Левий Матвей всегда говорит о тебе лишь хорошо, доброе дитя, — отвечает за своего ученика Иешуа. — Для нас большая радость принимать тебя здесь. И нам всегда жаль, когда тебе приходится покидать нас. Но мы все должны исполнять свой долг, правда?

      — Да, Иешуа, — отвечает девочка. Скоро ее четвертые именины, она уже совсем взрослая и знает, что у всех есть свой долг. 

      Иешуа и его слуги несут Свет, Добро и Мир. Сам Иешуа говорит, что у него нет слуг, но Сивилле кажется, что это не так. И архангелы и Левий служат Иешуа и должны делать то, что он им говорит. Совсем как дома, где все делают так, как приказывает Мессир. У Сивиллы тоже есть свои обязанности, конечно. Она должна учиться писать и читать, а самое главное, она должна учиться использовать свой дар правильно. Ей нельзя играть в опасные игры, нельзя заходить в очень многие комнаты замка. Нельзя выходить одной за ворота парка в их Обители. Правда, ей очень хочется посмотреть, наконец, что же там, за воротами. Она уже совсем взрослая, она не потеряется. Надо обязательно сказать Мессиру, когда она вернется домой, что она уже может гулять одна, может, он наконец-то разрешит ей?

       А еще ей очень хочется, чтобы наконец-то ей позволили быть на балу, вместе со всеми. Скоро они снова спустятся на Землю для Весеннего Бала, может ей тоже можно будет хотя бы посмотреть? Пока что Гелла укладывает ее спать и уходит куда-то. Она всегда такая красивая, потому что на ней одеты только ее лучшие украшения из блестящих камней, чтобы сразу было видно какая она красавица. Сивилла очень скучает одна во время Бала. Ей немного слышна музыка, и голоса, и смех и еще звуки, которых не разобрать. Можно тихонько выйти из комнаты и подсмотреть, но Сивилла этого не делает.

      Потом, когда Бал окончен, Гелла приходит за ней и отводит ее ужинать вместе со всеми. На ужине всегда весело, Бегемот обращается котом и всех смешит, и с ними всегда ужинает какая-нибудь человеческая Маргарита. Они всегда так поражаются, когда видят ее, будто она дракон какой-нибудь. Или единорог. Сивилла знает, что у людей не водятся ни единороги, ни драконы. Интересно, а дети у них водятся? Сивилла еще ни одного не видела... Наверное, тоже нет, иначе с чего бы тогда Маргаритам так удивляться ей.

      Все человеческие Маргариты кидаются ее целовать. Они очень красиво одеты — совсем как Гелла. Правда, Гелла красивее всех. Ни у одной Маргариты нет такого красивого шрама как у Геллы. Сивилла как-то пыталась нарисовать себе такой шрам ножом, который она стащила у Азазелло. У нее ничего не получилось. Она только больно поцарапала себе шею, а Мессир очень на нее тогда рассердился, и на Азазелло почему-то тоже...

      После ужина человеческая Маргарита загадывает Мессиру желание, совсем как Сивилла в День рождения, и уходит. Наутро Гелла одевается в людскую одежду и берет ее куда-нибудь погулять. Иногда с ними гуляют Бегемот и Фагот, и тогда они вместе творят что-то смешное и интересное. 

      Люди вообще очень смешные, еще смешнее, чем черти и бесы в замке. 

      Иногда они всей компанией после бала творят что-то такое, что приходится убегать очень-очень быстро. Мессир тогда делает вид, что гневается на них, но Сивилла знает, что на самом деле нет. Потом они возвращаются домой по звездному небу на конях и это очень красиво. У нее пока нет своего коня, да ей и не взобраться на него. Интересно, может ей подарят его ко дню рождения? Кстати...

      — Иешуа, — спрашивает Сивилла, — а ты помнишь, что мне скоро будет четыре года?

      — Дитя, — смеется Иешуа, берет ее за руку и ведет на балкон. 

      С балкона Иешуа можно видеть облака, а ангелы могут летать сквозь них. Сивилла очень любит Иешуа. Он добрый и почти всегда улыбается и говорит тихо, но так, что его все слышат. Он никогда не ругает ее, не говорит, что от ее шума у него голова раскалывается. А еще он учит ее Добрым Делам и Добродетелям. Девочка знает, что Любовь, Милосердие и Искренность — это Добродетели. А ложь и жестокость... Ммм, наоборот. Мессир тоже терпеть не может ложь, а Мессир и Иешуа очень редко соглашаются.

      — Я помню, что у тебя скоро День рождения, милое дитя. И я приготовил тебе подарок.

      — Покажи! — немедленно требует Сивилла.

      Иешуа присаживается на корточки, чтобы быть вровень с ее лицом и накрывает ее ладони своими. 

      — Один из самых больших даров, Сивилла, это дар жизни.

      От его ладоней начинает исходить свет и Сивилла чувствует как ее собственные руки теплеют. Она хочет что-то сказать, но Иешуа ее останавливает:

      — Тш-ш-ш-ш... Посмотри.

      Она смотрит как прямо из его ладоней вдруг вырастает цветок розы, увенчанный алым закрытым бутоном. 

      — Теперь попробуй ты, — говорит он Сивилле. 

      Девочка послушно закрывает глаза и дотрагивается своими руками до ладони Иешуа. Цветок распускается, наполняя воздух дивным ароматом. 

      — Умница. А теперь пробуди что-нибудь сама.

      Ей кажется, что она знает, как... Сивилла сосредотачивается и через несколько мгновений из ее ладоней взлетает ласточка. Птица делает круг над балконом и устремляется вдаль. Девочке так легко, что кажется, она сейчас сама взлетит. 

      — Спасибо, — счастливо говорит она, не забывая, что надо быть вежливой.

      Иешуа наклоняется к ней и целует в лоб:

      — У тебя великий дар, дитя, отблагодари меня тем, что будешь использовать его во благо, когда придет время. В следующий раз я расскажу тебе о даре Прощения и познакомлю с еще одним своим другом. У него есть собака по имени Банга. Тебе она понравится. А теперь пойдем. Тебе пора возвращаться домой, и я должен отвести тебя к Дороге. 

      Иешуа берет Сивиллу за руку и снова ведет через огромную залу своей Обители. Девочка машет рукой братьям-архангелам и Левию Матвею. Мрачное бородатое его лицо озаряется смущенной улыбкой:

      — Ты точно хочешь вернуться домой, дитя? Счастлива ли ты там? — спрашивает он с каким-то напряжением в голосе.

      — Да! — непоколебимо отвечает она.

      — Счастливого пути, Сивилла, — говорит ей Левий, в сторону бормочет: «Что за имя такое... Угораздило же ведьму...»

* * *

      На Лунную дорогу она выходит, держа Иешуа за руку. Увидев, что ее уже ждут, она с радостным криком бежит по направлению к встречающему, сверкая босыми пятками, и ее белое тонкое платьице светится в лунном свете. Всадник коротко кивает Иешуа, а Сивилла машет ему на прощание рукой и смотрит, как тот растворяется в тени скал. 

      Всадник, который сегодня прибыл за ней, облачен в камзол такого же серебряного цвета, как луна. Он спешивается, наклоняется к девочке и поднимает ее на руки, чтобы усадить в седло. 

      — Азазелло, — Сивилла улыбается во весь рот, — ты скучал по мне?

      — Не находил себе места ни днем, ни ночью, потерял сон и аппетит, — иронично отвечает ей рыжий демон, подсаживая в седло.

      — Как так? Совсем ничего не ел? — смеется девочка. 

      — Совсем. Я до такой степени наслаждался тишиной и отсутствием необходимости бегать за тобой по Замку, что не ел и не пил от счастья, — Азазелло окидывает наряд Сивиллы взглядом и ворчит. — Они совсем там ополоумели. Почему посылают ребенка голышом в полет? Им все баловаться, а нам лечи потом... — он закутывает Сивиллу в свой собственный серебристый плащ, пришпоривает коня, и они взмывают ввысь.

* * *

      Сивилла, видимо, задремала по дороге, прижавшись к широкой груди демона. Она вздрогнула и встрепенулась, когда копыта зацокали по каменной дороге на подъезде в Шеол. Девочка глядела на небо, озаренное с одного края красным заревом, и полыхающей грозой с другого. Ей было очень интересно рассматривать окрестности Замка, выходить за пределы которого ей не позволялось ни под каким предлогом. Она знала, что в пропастях у дороги живут огромные огнедышащие драконы, древние как сам мир, а возможно и старше. Каждый раз она старалась рассмотреть их, но ей ни разу это не удавалось. 

      Огромный подъемный мост опустился, впуская всадника. 

      Минув подъездную аллею и парк, Азазелло спешился сам и снял девочку с коня, который тут же исчез. Сивилла уже знала, что его отвели в конюшню низшие демоны из прислуги, которые двигались так быстро, что ей не удавалось их рассмотреть. Девочка шла за Азазелло по направлению ко входу, и тут под ногу ей попал острый камень заставляя вскрикнуть. Не говоря ни слова, демон поднял ее на руки и донес до самой Малой Гостиной, где как всегда уютно горели свечи в высоких канделябрах и полыхал огонь в камине. 

      — Я вернулась! — крикнула Сивилла, едва ее ноги коснулись пушистого ковра. — Я дома, дома, дома! — и она запрыгала по комнате. 

      — Вот уж мы никак бы не догадались об этом, кричи ты не так громко, — сказал Азазелло, опускаясь в кресло и вытягивая ноги. 

      Сивилла, стряхивая последние остатки усталости с дороги, тоже подошла к камину.

      — Я голодная, — заявила она, глядя в огонь. — Я до смерти голодная! Где Гелла? И где Бегемот? Почему они меня не встречают? И когда мы будем ужинать? — спросила она капризно.

      — Мы будем ужинать очень скоро. Ты же будешь ужинать, только и единственно, когда угомонишься. Что это еще за поведение? 

      — Мессир! — поприветствовала девочка Воланда, сидящего за столом с какой-то книгой, своей обычной лучезарной улыбкой. — Смотрите, что мне Иешуа подарил, — она прошлепала босыми ногами к столу. — Можно я покажу? — спросила она на несколько тонов тише, хорошо понимая, что угроза остаться без ужина вовсе не пустая.

      — Что за поведение... Обычное поведение избалованной девчонки, — пробормотал Азазелло, не отрываясь от созерцания огня в камине.

      — Ну, показывай, — отозвался Воланд, отрываясь от чтения. 

      Сивилла сосредоточилась, вызывая в себе то ощущение, которое посетило ее на балконе в Обители Света, и из рук ее расцвел цветок. 

      — Мне теперь надо отдать тебе в пользование одну из башен, чтобы ты превратила ее в джунгли? — спросил Воланд. — Но ты молодец, — похвалил он ребенка, который тут же засветился от этой похвалы. — Чему-то еще тебя Иешуа научил?

      — Он сказал, что дарить жизнь — это Добродетель. И теперь я так тоже умею. 

      — И?..

      — Еще сказал, что с другом в следующий раз познакомит. А у друга собака есть. 

      — Вот как... — медленно проговорил Воланд. — Ну это мы еще посмотрим, в следующий раз или не в следующий. Рановато тебе будет с этим другом знакомиться. С собакой который.

      Сивилла хотела было спросить почему рановато, но тут вспомнила о вопросе куда более важном для себя.

      — Мессир, — смущенно начала она, теребя поясок своего белого платья. — А у меня День рождения скоро...

      Воланд иронично глянул на воспитанницу и подмигнул Азазелло так, чтоб Сивилла видела:

      — Да быть этого не может. Азазелло, ты что-то такое помнишь?

      — Никак нет, мессир. Быть этого не может, — ответил тот, подхватывая тон повелителя. 

      Сивилла, понимая, что над ней шутят, засмеялась, но немного обеспокоенно. Вдруг и правда без подарка оставят?

      — Да говори уже, что хочешь, егоза. Ведь ты мне плешь проешь. Ну? — спросил Воланд, глядя на Сивиллу, а глаза его смеялись.

      — Я хочу своего коня, — громко прошептала она, словно выдавая огромную тайну.

      Воланд встал, захлопывая книгу, со страниц которой полетела желтая пыль. Книга тут же исчезла, оказываясь на своем месте в библиотеке, как Сивилла уже знала.

      — Будет тебе конь, — тяжелая рука взъерошила растрепанные рыжие кудри. — Научишься ездить верхом сперва, но только по парку, а дальше видно будет. Ступай переоденься и пускай Гелла тебя причешет. К ужину гости будут.

      Осчастливленная Сивилла поскакала в свою спальню, гадая, какие такие гости будут к ужину.