9 и 1/2 недель (гет)

Из дневника Гарри Поттера (30 июня, 11:00)

Я в полном шоке. Снейп сегодня спустился к завтраку в пижаме. И сказал мне «Доброе утро». Правда, потом, после кофе, он вел себя уже как обычно – видимо, раньше он просто еще не проснулся. После завтрака он, милостиво хмыкнув, королевским жестом избавил меня от приготовления обеда. Ха! Посмотрим, что у него выйдет.

Да, и еще одна странная вещь. Они с Тонкс все утро избегали смотреть друг на друга. Интересно, что у них там такое случилось. Хотя нет. Если хорошенько подумать, мне СОВСЕМ не интересно. И думать об этом не хочу.

Интерлюдия 4: Северус (30 июня, 9:35)

Мерлин великий, да за что ж ты меня так не любишь!

Я просыпаюсь с ощущением, что лежу на чем-то теплом и мягком. И оно подо мной слегка шевелится. Я открываю глаза, вижу перед собой гриву рыжих волос и понимаю, что среди ночи умудрился перебраться на соседнюю половину кровати. Хуже того, частично на ее хозяйку. Мои студенты умерли бы со смеху: грозный Мастер Зелий сладко спит на плече своей бывшей ученицы, которая согласилась делить с ним постель только после непосредственного приказа Дамблдора. Я судорожно думаю, что надо бы отодвинуться, но, увы, уже поздно. Тонкс открывает глаза и сонно смотрит на меня. Мне остается единственный выход, доступный разумному мужчине в подобной ситуации, – немедленное бегство.

Уже на лестнице я понимаю, что я по-прежнему в пижаме, а внизу наверняка уже сидит Поттер. Но вернуться наверх и оказаться лицом к лицу с Тонкс выше моих сил. Подумав, что одним унижением больше, одним меньше – роли не играет, я решаю махнуть на все рукой и продолжаю спускаться.

Поттер и в самом деле на кухне: он сидит за накрытым на троих столом и читает (читает!!!) учебник по трансфигурации. Пахнет кофе и омлетом с зеленью. Я начинаю искренне сомневаться: буквально за несколько дней Поттер показал себя с настолько неожиданной стороны... или даже сторон... что, возможно, мне следует признать, что я не совсем прав на его счет. Если это, конечно, не представление специально для меня... но в таком случае мальчишка вряд ли долго продержится.

– Доброе утро, – говорю я, чтобы – на всякий случай – не провоцировать наше ходячее несчастье.

Поттер отрывается от книги, поднимает на меня глаза и разевает рот, словно деревенский дурачок при виде блестящего новенького кната. Хм, может быть, я и зря сомневаюсь... Видимо, заметив мое выражение лица, он поспешно захлопывает рот и, отбросив упавшую на нос прядь волос, говорит:

– Доброе утро. Как там То... как там мама? – произнося это слово, он еле заметно вздрагивает, и я даже испытываю к нему некоторое сочувствие.

– Скоро придет, я полагаю, – отвечаю я, садясь за стол.

Мальчишка нервно переводит взгляд с меня на учебник и обратно. Вероятно, пытается решить, должен ли он со мной вести светскую беседу или это необязательно. Наконец он находит компромисс: со вздохом откладывает книгу в сторону, заложив страницу салфеткой, подпирает рукой подбородок и молча смотрит куда-то сквозь меня. Я раздумываю, не спросить ли его о чем-нибудь неважном, но тут из коридора доносятся шаги, и в кухню входит Тонкс. Она в красных джинсах и оранжевой футболке. Иногда мне кажется, что у нее проблемы с цветовосприятием.

– Доброе утро, – здоровается она, проводя рукой по встрепанным волосам и глядя куда-то в пространство.

– Привет, – говорит ей Поттер, встает и извлекает из духовки омлет.

– Доброе утро, – отвечаю я, разливая кофе.

Весь завтрак мы с Тонкс избегаем смотреть друг на друга. Поттер явно в недоумении, но слава Мерлину, не задает идиотских вопросов и не лезет не в свое дело. Может быть, он все-таки начинает взрослеть? Наконец-то. Лучше поздно, чем никогда.

– Я пойду прогуляюсь? – Поттер ставит тарелку в раковину и вопросительно смотрит на меня.

– Иди. Обед в три. Опоздаешь – разогревать будешь сам.

Этот балбес смотрит на меня совершенно квадратными глазами, и у меня уходит почти полминуты, чтобы понять почему. Надо бы выпить еще кофе, в самом деле...

– Что бы ты там ни думал, По... Джеймс, уверяю тебя, готовить я умею, – криво усмехаюсь я, сопровождая усмешку классическим взглядом Монстра Подземельного. Мальчишка слегка вздрагивает – это хорошо. Нельзя давать ему слишком распускаться. – Надеюсь, ты в состоянии не заблудиться? И учти, если мне придется тебя разыскивать, ты об этом сильно пожалеешь.

Поттер кивает и молча выходит из кухни, оставляя меня наедине с Тонкс.

Из дневника Гарри Поттера (30 июня, 16:00)

Дела идут все веселее и веселее. Во-первых, я познакомился с соседями. Во-вторых, Снейп действительно умеет готовить... Впрочем, начну с начала.

Утром, не забыв взять с собой деньги и плеер, я пошел бродить по улицам. Довольно скоро я понял, что городишко не очень отличается от Литтл-Уиннинга: три десятка улиц, городская площадь, пара баров, парк, кинотеатр и ратуша, вот и все.

В парке меня остановила компания местных парней. На мое счастье, их лидер не имел ничего общего с Дадли – высокий сероглазый блондин, чем-то напоминающий Малфоя, но без типичного малфойского выражения на физиономии.

– Эй, ты, часом, не из наших новых соседей? – обратился он ко мне. – Буковая, 13?

– Угадал, – я без малейшего колебания протянул ему руку: – Джейми Смит.

– Пит Хадсон, – он крепко пожал мою ладонь. – Надолго к нам?

– Не знаю, – я пожал плечами. – На лето точно.

– Закурить есть? – вмешался темноволосый крепыш в черной джинсовой куртке с какими-то криво намалеванными шариковой ручкой каббалистическими знаками. Я хмыкнул про себя: Гермиона бы тут же принялась объяснять, что и где не так нарисовано.

– Извини, не курю, – отозвался я. Лица крепыша и стоявшего рядом шатена скривились, и я торопливо пояснил: – У меня папаша курево чует за милю. И поверь, если он всерьез разозлится, мне хана.

– Сочувствую, – кивнул Хадсон. – Он у тебя кто?

– Химик.

– Круто.

В следующие полчаса я перезнакомился со всеми: темноволосого крепыша звали Майк Стоун, шатена с голубыми глазами – Джерри Стилхарт, шумного зеленоглазого рыжика лет четырнадцати – Генри Доусон. Были еще два брата – Гарри и Стен Робертсоны. Мы поболтали немного, поели мороженого, и тут я спохватился и посмотрел на часы.

– Черт, парни, четверть третьего. Я домой, – объявил я.

– Обещал папочке? – мерзким голосом поинтересовался Майк. Он мне здорово не нравился, но по сравнению с Малфоем или тем же Дадли – сущий ребенок.

– Ты знаешь, – хмыкнул я, – около того. Беда в том, что папаша обещал свернуть шею тому, с кем меня застанет, если я не приду вовремя. Хочешь проверить?

Пит и другие парни заржали, и инцидент был исчерпан.

– Я зайду вечером? – сказал Хадсон.

– Валяй. Всем чао, – легкомысленно отозвался я и отправился домой.

Я шел, слушая квиновскую «A Night In The Opera» и не слишком обращая внимание на окружающих, но дома за четыре до нашего коттеджа мои размышления прервала живая торпеда: в меня врезалось что-то мелкое, и я мощно шлепнулся на задницу. Приземлившаяся сверху торпеда пискнула. Убедившись, что не пострадало ничего, кроме моей гордости, я осмотрел уронившее меня существо. Это оказалась светловолосая девочка лет шести с ясными серыми глазами.

– Привет, – сказала она как ни в чем не бывало и слезла с меня.

– Привет, – ответил я, поднялся, выключил плеер и отряхнулся. – Тебе никто не говорил, что нехорошо ронять незнакомых дядей?

– Не-а, – сказала девочка, с любопытством меня разглядывая. – Тебе не больно?

– Не очень, – честно сказал я. – Тебя как зовут?

– Люси, – отозвалось сероглазое чудо. – А тебя?

– Джейми, – хрипло сказал я. Я чуть было не ответил «Гарри» и спохватился в последнюю минуту. Потом мне пришло в голову, что маленькие девочки не должны носиться по улицам в одиночестве. – А где твоя мама?

– Злится, – хитро прищурившись, ответила Люси. – Я тайком съела последнюю банку вишневого варенья. Она хотела, чтобы я в наказание помогла ей на кухне, но я сбежала.

– Знаешь что, – я присел на корточки и взял девчонку за руки, чувствуя себя полным идиотом, – твоя мама наверняка беспокоится. Давай-ка мы...

– Люси Хелена Хадсон! – раздалось у нас над головой. – Ты опять пристаешь к посторонним людям?!

Я поднял голову. Над нами стояла чуть расплывшаяся блондинка лет сорока пяти – очевидно, мать девочки. Еще секунду спустя до меня дошло, где именно я слышал фамилию Хадсон и что Люси, скорее всего, сестра Пита, а эта женщина – их мать.

– Здравствуйте, миссис Хадсон, – я поднялся и вежливо поздоровался, улыбаясь (интересно, как это выглядело на моей новой физиономии а-ля Снейп?). – Меня зовут Джейми Смит, и мы теперь, похоже, ваши соседи. Я уже познакомился с Питом, а теперь и с Люси.

Лицо женщины расплылось в улыбке.

– Очень приятно, а меня зовут Джейн, – сказала она и взяла дочку за руку. – Хорошо, что вы отловили эту хулиганку. Я ужасно боюсь, что она попадет под машину или что-нибудь в этом роде.

– Мам, я не такая глупая, – надулась Люси и попыталась вырваться, но мать держала ее крепко. Я взял девочку за вторую руку, и мы втроем пошли к дому. Действительно, оказалось, что Хадсоны живут в доме справа от нас. Миссис Хадсон по дороге рассказала мне, что она школьная учительница, что ее муж Ник работает в мэрии, что Пит ужасный неуч и что в доме слева от нашего живет семья Принсов, у которых чудная шестнадцатилетняя дочка Кэти. Люси то и дело висла у нас на руках, скакала на одной ножке и вообще была страшно довольна жизнью.

Когда мы пришли, я, к своему ужасу, увидел, что у ворот нашего коттеджа стоит Снейп: скрестив руки на груди, он хмуро оглядывал улицу. Заметив нас, он вышел нам навстречу.

– Привет, пап, – торопливо сказал я, – это наша соседка, миссис Джейн Хадсон. Миссис Хадсон, это мой папа, Себастьян Смит.

– А я Люси, – встряла Люси, продолжая цепляться за меня.

– Зовите меня Джейн, – сказала миссис Хадсон и подала руку Снейпу.

– Очень рад, – скованно сказал тот, наклонился и поцеловал протянутую руку. Джейн снова разулыбалась.

– А я Джейми уронила, – вдруг ни с того ни с сего призналась Люси. Я покраснел, а Снейп и Джейн посмотрели на нее.

– Что это значит, Люси? – строго спросила Джейн.

Девочка молчала и упорно разглядывала свои сандалии.

– Да ничего страшного, – поспешно сказал я. – Я просто поскользнулся.

– Ну, мисси, похоже, нам надо серьезно поговорить, – нахмурившись, объявила миссис Хадсон и снова взяла дочку за руку. – Вы извините, никакого с ней сладу, особенно когда Пита нет. Пит – это мой старший, только он с ней и справляется.

Она распрощалась и поволокла упирающуюся Люси в дом.

– Надеюсь, тебя за руку тащить нет необходимости, – язвительно сказал Снейп и направился к дому.

– Это зависит от того, чем ты собираешься меня кормить, пап, – не удержался я.

Снейп резко обернулся и пристально посмотрел мне в глаза. У него было такое выражение лица, будто он только что лицезрел непредсказуемую реакцию хорошо знакомого ингредиента.

– А вот это зависит от того, как ты будешь себя вести, сынок, – злорадно усмехнулся он.

– Извини, – пробормотал я. Не то чтобы я всерьез боялся, но кто знает, шутит этот садист или нет. Дурсли начисто отбили у меня охоту ввязываться в неприятности подобного рода.

Снейп изумленно приподнял бровь, но больше ничего не сказал и пошел в дом. Я молча поплелся за ним.

Впрочем, как только мы вошли, настроение у меня сразу исправилось: из кухни потрясающе пахло куриным рулетом и яблочным пудингом с ванилью. Видимо, мой восторг отразился у меня на физиономии, потому что Снейп самодовольно усмехнулся и снисходительно подтолкнул меня в сторону кухни. Я почувствовал, что краснею.

– Ну, как прогулка? – спросила Тонкс, раскачиваясь на стуле. Снейп неодобрительно покосился на нее, она ойкнула и опрокинулась на спину вместе со стулом. Снейп театрально возвел глаза к потолку.

– Ничего, спасибо, – ответил я.

И мы сели обедать.

Интерлюдия 5: Тонкс (30 июня, 9:40)

Просыпаюсь я от того, что на мне что-то лежит. Я едва успеваю призадуматься, что бы это могло быть, как оно начинает шевелиться. Я открываю глаза – с некоторым трудом – и вижу, что, во-первых, Северус воспользовался мной в качестве подушки, а во-вторых, в глазах у него такой ужас, как будто я не человек, а по меньшей мере сколопендра. Потом он вдруг вскакивает и скрывается за дверью.

Я потягиваюсь как следует и вздыхаю. Нет, я, конечно, теперь сама на себя не похожа, но ведь не настолько же я страшная!

Так как следует и не проснувшись, я добираюсь до ванной и, только уже умывшись, понимаю, что Северус так и сбежал в пижаме, а внизу наверняка уже сидит Гарри. У меня не получается перестать хихикать все время, пока я одеваюсь.

Во всем доме благоухает свежесваренным кофе, и мне сразу начинает хотеться есть.

Когда я спускаюсь вниз, мои мужчины молча сидят за столом, видимо, не в силах придумать тему для разговора.

– Доброе утро! – говорю я, старательно не глядя на Северуса.

– Привет, – отвечает Гарри и достает из духовки восхитительно пахнущий омлет.

– Доброе утро, – сдержанно говорит Северус, тоже избегая моего взгляда. Весь завтрак мы смотрим куда угодно, только не друг на друга. Гарри, чувствуя неловкость, тоже молчит. Наконец Гарри уходит, и мы остаемся одни. Я мучительно пытаюсь придумать, что сказать, и спрашиваю неуверенно:

– Тебе помочь с обедом?

– Благодарю покорно, – фыркает Северус. – Можешь помыть посуду, если хочешь. Кажется, с мытьем котлов на взысканиях ты управлялась без проблем.

– Они были металлические, Сев, – смеюсь я, надеваю зеленый в желтых яблоках передник (надо же, какой Альбус запасливый!) и включаю воду. – Знаешь, почему у меня на работе железная кофейная кружка?

– Догадываюсь, – усмехается он. – Как, скажи на милость, ты вообще умудрилась сдать ТРИТОН по зельям?

– Хотела стать аврором, – я пожимаю плечами. – Как и Гарри, кстати.

– Ну, он его еще не сдал, – зловредно ухмыляется Северус. – Хотя я искренне не понимаю, что он нашел в этой работе.

Я обиженно фыркаю.

– Да ему просто папашина слава покою не дает, – скривившись, продолжает он. – Вечно надо прыгнуть выше головы. Ему что, мало имеющейся ответственности?

Я вынуждена признать, что в чем-то он прав.

– А что, по-твоему, ему подходит? – спрашиваю я.

– Исследователь из него точно не получится, – хмыкает Северус, но как-то не едко. – А вот учитель вышел бы неплохой.

Видимо, мое изумление отражается у меня на физиономии, потому что Сев горестно вздыхает.

– Послушай, я, конечно, не слишком люблю мальчишку, но это не значит, что я ничего не замечаю. Только полный идиот мог бы не обратить внимания, что высшие оценки за СОВу по ЗОТИ получили в основном те, кого учил Поттер.

Я домываю тарелки и убираю их в шкаф, гордо отметив про себя, что ни одной не разбила. Это хорошо.

– Тебе налить еще кофе?

Я оборачиваюсь, и тут только до меня доходит весь комизм ситуации: я в фартуке стою на маггловской кухне, а напротив за столом сидит в шелковой ПИЖАМЕ, заложив ногу за ногу, самый грозный профессор Хогвартса и небрежным тоном предлагает мне кофе. Причем совершенно очевидно, что он давно забыл, во что одет. Я начинаю неудержимо хихикать. Сначала он смотрит на меня с недоумением, отчего меня разбирает еще больше.

– Ты не можешь сделать мне одолжение и поделиться причинами этого неожиданного веселья? – несколько кисло говорит он, и я уже совершенно неприлично хрюкаю и сползаю на пол.

– Ты... – с трудом выдавливаю я, – одеться... не хочешь?

Черт! Ну зачем я это сказала... У него на щеках проступают пунцовые пятна, он резко поднимается, одним глотком допивает кофе, ставит чашку на стол – она звякает о блюдечко – и молча уходит наверх.

Я сижу в кухне на полу и думаю о том, как классно Сев выглядит в пижаме... и вообще просто в брюках и без мантии... нет, стоп. Ни о чем таком я не думаю. Я просто сижу на полу в кухне, прижав колени к груди и уткнувшись в них лбом.

Не знаю, сколько проходит времени, когда я чувствую рядом со мной чье-то присутствие. Я поднимаю взгляд: Сев, одетый в черные брюки и белую рубашку с глухим воротничком-стойкой, стоит, прислонившись к кухонному столу и скрестив руки на груди. Видимо, заметив мои несчастные глаза, он слегка усмехается и протягивает мне руку. Я послушно поднимаюсь с пола. Он, как ни в чем не бывало, досыпает кофе в мельницу и говорит:

– Ты так и не ответила, хочешь ли ты еще кофе?

– Хочу.

Помолчав, я осторожно спрашиваю:

– Ты не обижаешься?

– Нет, – сухой смешок, – у меня просто стойкое ощущение, будто меня понизили в должности. И из преподавателя бестолковой, но все же престижной школы, – он ставит передо мной чашку и снова усмехается, – я превратился в воспитателя детского сада.

А кофе он все-таки варит лучше, чем Гарри.

Из дневника Гарри Поттера (4 июля, 11:30)

Три дня ничего не писал, потому что ничего особенно интересного не происходило.

Как ни странно это звучит, со Снейпом вполне можно жить. Он, конечно, постоянно язвит, но в целом мы с ним стараемся не пересекаться. Интересно, сколько это продержится?

Они с Тонкс ведут себя странно: по утрам почти не разговаривают и даже друг на друга не смотрят. Но после завтрака они вместе пьют кофе, и тогда все налаживается – до следующего утра. Не в первый раз думаю, что меня окружают одни ненормальные, хотя я уже привык.

Наши соседи Хадсоны – потрясающая семейка, они чем-то напоминают Уизли, только их не так много, конечно. Люси до ужаса милый ребенок и может выклянчить у кого угодно что угодно. Вчера, например, мы со Снейпом, возвращаясь из магазина, встретили ее с Питом на бульваре, и, пока Пит пересказывал мне какой-то анекдот, Люси умудрилась раскрутить Снейпа на мороженое – это перед обедом-то! Единственный, кто с ней справляется, хоть и не без труда, – это Пит. Видимо, хлопанье ресницами и умильные взгляды на старших братьев не действуют. Надо будет уточнить у Джинни.

Пит играет на гитаре и мечтает стать рок-музыкантом – втайне от родителей, разумеется. За ним увиваются все девчонки города, но он встречается с дочкой бакалейщика, а на остальных плевать хотел. Кстати, та самая «чудная» Кэти Принс – во-первых, подружка Майка, а во-вторых, невозможная болтушка.

Все, сажусь дописывать эссе по трансфигурации, потому что вечером Пит обещал принести какой-то смешной фильм посмотреть. Надеюсь, Снейп нас не убьет.

Интерлюдия 6: Северус (4 июля, 15:20)

Глупый мальчишка опять что-то затеял. Любопытно, он считает, что я настолько невнимателен, или просто не подозревает, насколько его легко читать? Я же вижу, как он ерзает и косится на меня, когда думает, что я на него не смотрю.

– Ну, что тебе? – спрашиваю я со вздохом. Он удивленно глядит на меня, зачем-то ежится и молчит. Смерти он моей хочет, не иначе. – Прекрати испытывать мое терпение и говори, чего тебе надо.

– Э-э-э...

– Уже лучше. А подробнее?

– Питсобиралсяпринестикинохотитепосмотреть? – быстро говорит он и опускает взгляд в тарелку. Тонкс хихикает.

– Я смотрю, дар речи к тебе вернулся. Браво. А теперь, пожалуйста, с гриффиндорского на человеческий.

Одарив меня гневным взглядом, Поттер глубоко вдыхает и сжимает левую руку в кулак – он думает, я за тарелкой не вижу. Ха!

– Пит обещал принести... кино, – медленно говорит он. – Мы собирались посмотреть его в гостиной. Хотите присоединиться?

– С удовольствием, – с энтузиазмом отвечает Тонкс. – Что за кино?

– Не знаю, он говорил, что-то смешное, – Поттер осторожно оборачивается ко мне: – А... ты?

Я имею весьма смутное представление, о чем они говорят, но будь я проклят, если добровольно соглашусь участвовать в маггловских развлечениях.

– Благодарю, как-нибудь обойдусь. Когда появится этот твой приятель?

– В восемь. После ужина. Это ничего?

Мерлин, ну когда этот сопляк перестанет на меня смотреть так, как будто я вот-вот откушу ему голову? Знал бы он, как это раздражает!

– Это замечательно, – кисло отвечаю я. – Я наконец-то смогу отдохнуть от вашего сомнительного общества и почитать спокойно. Джеймс, надеюсь, ты помнишь, что сегодня твоя очередь готовить ужин, – не дожидаясь подтверждения, я встаю и поднимаюсь в нашу с Тонкс спальню. У меня снова болит рука.

Из дневника Гарри Поттера (4 июля, 16:30)

Судя по тому, как Снейп бубнил сегодня за обедом, у него опять болит рука. Как меня достало, что все считают меня идиотом! Они, кажется, искренне думают, что если мне ничего не говорить, я буду меньше волноваться. А то я не догадываюсь, что Волдеморт не слишком доволен ситуацией... и не замечаю, как Снейп машинально потирает предплечье и морщится. Хорошо еще, что моих познаний в окклюменции достаточно, чтобы у меня по этому поводу не болела голова. Тут, конечно, спасибо Снейпу: если бы не его уроки, я бы давно спятил, наверное. Интересно, наберусь я когда-нибудь смелости поблагодарить его? И что он за это со мной сделает?

Интерлюдия 7: Северус (4 июля, 20:25)

Снизу опять доносится дружный взрыв хохота.

Я в раздражении захлопываю маггловский детективный роман, который безуспешно пытаюсь читать последние четверть часа, и встаю. Гадес бы побрал Альбуса, который не только забил дом исключительно легкой маггловской литературой, но и приволок сюда этот кино... агрегат.

Внизу опять смеются, и искушение пойти и взглянуть, над чем именно, становится почти невыносимым. В крайнем случае, я ведь всегда смогу придумать какую-нибудь гадость насчет того, как они мне мешают.

Рука ноет, я рассеянно потираю метку, выхожу из комнаты и тихо спускаюсь вниз. Там темно, только из приоткрытой двери гостиной падает слабый свет. Я тихо подхожу ближе и останавливаюсь в дверном проеме. Тонкс сидит с ногами на диване, поджав их на турецкий манер, а мальчишки разлеглись на животах на ковре и жуют какую-то непонятную гадость, на вид вроде белых комочков. Бр-р... Все трое с интересом уставились на светящийся ящик – кажется, это называется телевизор. Я смутно припоминаю, что «кино» – это нечто вроде записанного спектакля, и пытаюсь разглядеть, что там происходит.

Как ни странно, я быстро разбираюсь в сюжете: это нелепая комедия о маггле (или сквибе?), который притворяется магом и пытается втереться в доверие к своим чистокровным родственникам, явно помешанным на темной магии. Зрелище, несмотря на очевидную глупость сюжета, действительно довольно забавное, и я уже минут через пять обнаруживаю, что кусаю губы, чтобы не рассмеяться в голос. Возможно, я все-таки издаю какой-то звук, потому что Тонкс вдруг оборачивается, как ни в чем не бывало подмигивает и машет рукой. Я мысленно говорю себе, что нет никакого смысла уходить, раз меня уже обнаружили, и сажусь на диван рядом с ней. Услышав мои шаги, Поттер оборачивается, и глаза у него становятся круглые, как блюдечки, – это видно даже в темноте. Но мгновение спустя он нахально ухмыляется и тоже подмигивает мне, прежде чем повернуться к экрану. Вот паршивец! Перед началом учебного года придется пригрозить ему чем-нибудь совершенно ужасным, иначе он совершенно испортит мне репутацию.

Но пока что я просто тихо фыркаю и продолжаю следить за злоключениями лысого идиота со звучным именем Фестер*.

Из дневника Гарри Поттера (4 июля, 23:30)

Обалдеть!

Я не думал, что когда-нибудь увижу такое: Снейп, не сводящий зачарованного взгляда с экрана телевизора. Малфой бы умер от инфаркта при виде этого зрелища. Хотя Рон, наверное, тоже.

Более того, он по-настоящему смеялся – почти не сдерживаясь, особенно в конце. И потом, когда Пит обещал на днях принести вторую часть, Снейп уж очень старательно делал вид, что ему не интересно. Я не сомневаюсь, что потом он будет грозить мне всеми мыслимыми карами, опасаясь, что я кому-нибудь проболтаюсь. Как будто мне кто-то поверит!

Все, я ложусь спать, пока он не пришел отрывать мне голову прямо сейчас.

Интерлюдия 8: Тонкс (5 июля, 2:10)

Почему-то сегодня мне не спится: ворочаюсь и то и дело просыпаюсь. Я лежу в темноте, из открытого окна доносится запах цветущей липы, и я невольно думаю, что такого замечательного лета у меня давно не было. Если бы еще Сев во сне не храпел... Я с трудом сдерживаю желание подергать его за нос: замужние подружки говорят, это помогает.

Он был сегодня такой смешной, с этим телевизором... Я скорее откушу себе язык, чем расскажу ему, что он был похож на пятилетнего ребенка, которому впервые в жизни купили мороженое. Черт, и кто знал, что он такой милый, когда улыбается? И когда хмурится, тоже...

Так, Тонкс, стоп, это запретный ход мыслей. И главное, бесполезный... Кому ты нужна, неуклюжая аврорша-недотепа, с чересчур независимым характером и полным отсутствием вкуса? Стоп-стоп-стоп... Хватит, спать пора.

Только – вот беда! – не спится, и липа чересчур сладко пахнет, и собака где-то у соседей надрывается – Мерлин знает, отчего.

Я лежу на спине и разглядываю трещинки на потолке, но они не складываются ни во что осмысленное и расплываются. Посчитать, что ли, гиппогрифов, как мама учила? Один гиппогриф, два гиппогрифа, три гиппогрифа... Четвертый поворачивается к изгороди задом, ложится и презрительно смотрит на меня. Вот вредные твари!

Рядом со мной Северус вдруг громко вздыхает, поворачивается на бок, и не успеваю я глазом моргнуть, как он кладет голову мне на плечо, а потом обхватывает рукой за талию – здрасьте, пожалуйста, это что-то новенькое. И что мне теперь делать? Не будить же его, он и так умотался. Я знаю, что метка у него опять ныла... Рука у него тяжелая, но мне отчего-то уютно, и внезапно, как будто по волшебству, веки у меня начинают слипаться, слипаться, слипаться...

— — — — — — — — — — — — — — — —

* Примечание автора: речь, разумеется, идет о бессмертном фильме «Семейка Аддамс». Фестер – дословно «нагноение», «гноиться» (англ.).