Крючкотвор (джен)

Врагов имеет в мире всяк,

Но от друзей спаси нас, Боже!

А.С. Пушкин «Евгений Онегин»

Пока будущий лучший специалист по магическому праву сетовал на то, что «процесс века» не состоялся, и прилежно занимался в Дуэльном клубе, где регулярно въедливому препарированию подвергались реальные исторические деятели, а его одноклассник Лео Лоренцо старательно изучал руны и трансфигурацию и пытался создать классификацию всех известных и потерянных артефактов, другой однокурсник Венсан Вильтре, который еще в карете перед поступлением в Бобатон расхваливал последний как лучшую альма-матер для целителя, тайком посещал лекции профессора Корбу и доктора Балитина.

Профессор Корбу несколько раз публиковал статьи, развенчивающие мифы о родовой магии. Что обиднее всего, его постоянным оппонентом выступал уважаемый им доктор Балитин, который в последние десятилетия увлекался тонкими ментальными материями, всё больше углублялся в изучение такого стихийного явления как «материнская магия». Он старательно изучал известные случаи материнского проклятия не только в волшебном мире, но и в обычном.

И одним из ярких примеров его коллекции (если Балитин был бы в курсе) была бы история Сириуса Блэка. Первенец и наследник «древнейшего и благороднейшего» семейства Блэк, талантливый артефактор и трансфигуратор, а по совместительству величайший балбес, бабник и хулиган. Жизнь его складывалась вполне удачно: красивый породистый представитель золотой молодежи, один из лучших учеников Хогвартса, любимец преподавателей, девиц и изменчивой Фортуны.

Так продолжалось ровно до того момента, как он, не оправдав материнских надежд и отказавшись от семейных идеалов, в шестнадцать лет тайком сбежал из родного дома на площади Гриммо, а родная мать выжгла его изображение с родового гобелена, тем самым наложив материнское проклятие, погубившее его дальнейшую жизнь.

Началось всё с мелочей: Филч отобрал карту Мародеров; как-то чуть не загрыз Лунатик, оставив раны, которые потом рубцевались несколько месяцев лечения в Больничном крыле; из-за собственной глупости чуть не совершил непоправимое.

Потом началась война. Постоянные схватки с Пожирателями хоть и будоражили молодую кровь, но приносили гибель соратников. В их окружении завёлся предатель, пропал без вести младший брат Регулус, умер при странных обстоятельствах отец, а в двадцать один рухнул и его мир — погиб Сохатый — друг и названный брат, и он своими собственными руками поспособствовал его гибели, когда хранителем Фиделиуса выбрал незаметную крысу — предателя.

Но самого Сириуса Блэка, незарегистрированного анимага, умеющего превращаться в собаку, бывшего члена Ордена Феникса, а ныне заключенного Азкабана, мало волновали особенности и нюансы материнского проклятия. Если бы кто-то спросил Сириуса, что занимало его мысли на протяжении всех тех нескончаемых лет в Азкабане, он бы не сказал ничего определённого. Лишь обрывки мыслей о невиновности и приступы самообвинения в убийстве двух своих друзей. Воспоминания о самых счастливых годах жизни — учёбе в Хогвартсе — дементоры высосали в первые дни пребывания в этом сером месте. Воспоминания поблёкли, покрылись сухой омертвевшей коркой. На место ярких красок в мыслях пришла серость и тоска. Тоска.

Сириус, в очередной раз в попытке забыться из-за пронизывающего холода, надоедливых блох и дементоров, сосущих последние кровь и силы, подвывал, обернувшись собакой, в сырой и клочковатый, как его роба, туман:

— У-у-у… У-у-у… Как же хочется на охоту! Полжизни бы отдал за возможность снова побегать по лесу… Эх, жизнь моя собачья! И ведь какая ирония судьбы: всю жизнь кошек терпеть не мог, на дух их не переносил, а оказалось, что надо было крысы опасаться! Вот ведь сучье создание — крыса!

— Блэк, прекрати выть! — камеры в тюрьме для волшебников располагались таким образом, что сидельцы не видели друг друга, но из-за решётчатой стены прекрасно слышали, что творят соседи. — Я знаю, что это ты. Долохов тоже заунывно стонет, но, по крайней мере, не так тоскливо.

— То ржет, то воет! — раздалось откуда-то сверху.

— Зато ты со своими проповедями уже всем надоела!

Жизнь в Азкабане, когда не прерывалась поползновениями дементоров, вытесняющими окружающие звуки тягучим беспросветным оцепенением, никогда не была тихой.

Редким развлечением за долгие годы явился визит нынешнего министра магии. Но когда на колдографии в газете Сириус увидел живого и практически невредимого предателя Хвоста, он словно раздвоился: одна половина продолжала сходить с ума от боли и отчаяния, другая окаменела и холодно просчитывала, что нужно сделать, чтобы выбраться из Азкабана и отомстить предателю.

Хоть семейство Уизли приходилось ему дальними родственниками, достать Питера сподручнее всего было в Хогвартсе, где тот бывает десять месяцев в году и где самому Бродяге известна каждая тропка. А во время небольшой отсрочки исполнения плана мести можно и на жизнь Сохатика посмотреть...

Редкий гость — тонкий солнечный луч — проник в камеру, осветил чёрные ледяные потёки и бурые пятна плесени на одной из стен и поманил солнечным зайчиком за собой. Тощее тело собаки почти без труда протиснулось сквозь решётчатую стену и ринулось за смутьяном — поймать, покусать и закопать.

* * *

А на Тисовой улице ждали с недельным визитом тётушку Мардж.

Когда в доме находилась Мардж, уютный и тихий коттедж переставал быть таковым. Мардж Дурсль влезала со своими замечаниями по правильному рациону на кухню и давала Петунии советы по воспитанию ребёнка и племянника, периодически цитируя подаренное ею же пособие по воспитанию собак и детей; её бульдоги шумно лакали из блюдец, норовя забрызгать слюнями всё, что им попадалось на пути, в общем, как вы понимаете, читать книги не было практически никакой возможности, кроме как ночью под одеялом.

Дадли терпел визиты тётки только лишь потому, что она ему платила, и по успешному окончанию всех пунктов обязательной программы по встрече тёти, кузены с чувством выполненного долга сваливали к Полкиссам, где вдоволь играли на новой игровой приставке.

И вот, в долгожданный день отъезда Мардж, мальчишки на пути от Полкиссов домой уже предвкушали тихий семейный вечер — кто с боевиком по телевизору, кто с новым пахнущим свежей типографской краской изданием Дигестов Юстиниана [1] — в проулке возле улицы Магнолий им встретился огромный чёрный пёс.

— О, Гарри, глянь, какой огромный пес, а худой-то какой, одни кости, — сказал он, уже тиская пса за бока со свалявшейся шерстью. — Мардж бы такой точно не понравился. «Это бракованный помёт», — Дадли надулся и очень похоже изобразил голос своей «любимой» тетушки.

Пёс угрожающе показал зубы и зарычал.

— Потише, приятель. Гарри-и, — обратился он к кузену, — давай возьмём его себе. Вот Мардж удавится.

— Сначала твоя мама тебя убьёт, — покачал головой Гарри, — она сову-то еле терпит за перья и пух.

— Приятель, надеюсь, ты не блохастый? И не любишь бульдогов с приплюснутой мордой, похожей на экскаватор?

— Но хорошая ванна ему бы точно не помешала, и, если что, скажешь, что это твой тридцать седьмой подарок на День Рождения, — не удержался от шпильки Гарри, припоминая ежегодные стенания кузена по поводу уменьшающегося количества подарков.

Петуния брать огромного шелудивого пса в дом отказалась категорически, не помогли даже плач и просьбы Дадли. Даже сердце Вернона дрогнуло, но Петуния осталась непоколебимой. В качестве компромисса решено было пса помыть из садового шланга и оставить на заднем дворе «до выяснения».

Зато Гарри и Дадли впервые открыли книгу «Воспитание детей и собак» и с азартом принялись воспитывать «щенка», пытаясь дать ему понять, кто в их стае главный вожак. Пёс хвостом ходил за Гарри, но игнорировал даже самые простые команды вроде «сидеть» и «апорт», демонстративно отворачивая свою чёрную морду, и оскаливался, словно ухмыляясь. Правда, изредка выказывал служебное рвение, отгоняя бесчисленных соседских котов, повадившихся точить когти о кусты петуниных гортензий.

Петуния больше всего переживала, что пёс заразит домочадцев блохами, лишаем, бешенством или всем сразу. Она частенько выгоняла пса, но тот возвращался снова и снова. Петунии пришлось взять с Гарри слово, что он увезёт пса с собой в школу, благо в учебном заведении «для ненормальных» было разрешено держать домашних и не очень животных.

* * *

Магический мир усиленно искал сбежавшего преступника Сириуса Блэка. Волшебники занимались розыском и в обычном мире, периодически сообщая об опасности Блэка в новостях, и даже организовали специальную телефонную линию.

Гарри не рассказывал Дурслям о том, что Блэк приходится ему ещё одним опекуном. Да никому такого и не расскажешь, что родители доверили свою жизнь и благополучие единственного ребенка человеку, предавшему их. Достаточно уже обсасывали эту ситуацию в газетах двенадцатилетней давности.

Обстоятельствам задержания Сириуса Блэка и истории его жизни были посвящены несколько старых репортажей. Журналисты поражались циничности преступника: взорвав бомбардой дюжину человек, Сириус не испытывал муки совести, а просто хохотал.

Но, в отличие от прессы прошлых лет, нынешние газеты, как Поттер сам смог убедиться в свой визит на Косую аллею, о происходящих событиях прошлого десятилетия молчали. При пересечении «Дырявого котла» здешний бармен Том просил Поттера задержаться и дождаться официального представителя министерства и выпустил из палочки сгусток тумана, переливающегося серебристым светом.

В прибывшем волшебнике в светло-зелёном котелке Гарри без труда узнал Министра магии Фаджа — он нередко появлялся на газетных передовицах. После знакомства и обмена мнениями о погоде министр провёл мальчика в отдельную комнату в пабе для серьёзного разговора, начавшегося с громкого шёпота:

— Следует соблюдать правила безопасности, мистер Поттер. Авроры и отдел магических происшествий и катастроф с ног сбиваются, разыскивая опасного преступника. Вам не следует разгуливать без сопровождения.

— Благодарю за оказанное внимание, — всё-таки два года вбивания правил этикета давали свои плоды. — Признаться, мне льстит, что сам министр магии лично явился, чтобы предупредить меня, тринадцатилетнего волшебника. Но на основании чего все сделали вывод, что опасность от Блэка угрожает прежде всего мне?

— Вы как символ Британии в борьбе с Тем-кого-нельзя-называть. А Блэк — его верный последователь, который...

— Мог убить меня ещё в годовалом возрасте, когда передавал Хагриду. Это общеизвестный факт, который был растиражирован во всех газетах того времени. Но глава Министерства магии, по-моему, более желаемая цель для преступника. И так же без охраны. Тогда получается, более доступная, — внезапно прошедшую дрожь министра оба волшебника постарались не заметить.

— Мистер Поттер... Гарри... Вы слишком напуганы и запутались. Вы многого не знаете и не понимаете...

— Господин министр, вы правы, я, впрочем, как большинство жителей Британии, совершенно не знаю, что действительно произошло двенадцать лет назад в Годриковой впадине.

— Не понимаю вас, мистер Поттер, что в имеете в виду, говоря, что не знаете? Ваши родители погибли героической смертью, защищая вас от Того-кого-нельзя-называть. Но они и вы спасли всю Британию, весь мир от тёмной угрозы!

— Расследование было проведено, но выводы, особенно о роли Сириуса Блэка, самые противоречивые. Например, с какой целью Блэк погнался за Питером Петтигрю? Каковы его мотивы? И он отдал ребенка, то есть меня, нашему общему знакомому — Хагриду, который вообще неизвестно как оказался около дома раньше авроров. Фиделиус ведь на Блэка был завязан. А сигнальные заклятия срабатывают в тот момент, когда нарушаются границы. Почему маги, владеющие мгновенной аппарацией, авроры, не переместились сразу же, как поступил сигнал? Ведь на место ареста Блэка маги аппарировали практически сразу после взрыва. Почему в дом явились только Сириус и Хагрид, а не те, кто действительно должен бороться с преступностью? Эти факты и вопросы не увязываются в нарисованную выводами следствия картину преступления.

— Видите ли, мистер Поттер, в то время кресло министра занимала...

— Миллисента Багнолд, я знаю. Господин министр, ещё раз благодарю за оказанное внимание. Не каждый министр, да и не каждый маг снизойдет до серьёзной беседы с несовершеннолетним волшебником. Но, как вы понимаете, смерть моих родителей не даёт мне покоя. Предатель Блэк должен быть пойман и наказан. Но в любом случае, мне и, думаю, вам хотелось бы знать, что тогда в действительности произошло. Господин министр, раз уж мы с вами встретились хоть и при таком случайном стечении обстоятельств, не могли бы вы рассказать мне подробнее о своем профессиональном пути? — Гарри догадывался о слабом месте министра и не удержался на практике опробовать теорию из сомнительной психологической книжки Петунии о том, что к человеку, способному слушать, проявляют гораздо больше симпатии, чем к человеку, способному только говорить. А доверие министра Гарри сейчас было очень нужно...

Что-что, а говорить Гарри любил! Точнее, вещать, изрекать и приводить доводы. Вот когда он станет министром…

Странно, что в обязанности Министра магии входит функция по предупреждению и обеспечению безопасности магов. Не руководство действиями, а самоличное исполнение! Да, совсем не так представлял себе Гарри работу Министра магии.

В министры теперь он точно не пойдет.

Передумал!

... И не забывать поддакивать и кивать головой в ритме беседы.

— И я, как заместитель главы отдела магических происшествий и катастроф, одним из первых прибыл на место, где Сириус Блэк убил Петтигрю и двенадцать магглов.

— Господин министр, это же может быть мотивом для Блэка сейчас. Ведь, по сути, благодаря вашим усилиям Блэк был арестован. Он может затаиться и отомстить.

— Но я лишь делал свою работу, — вымолвил удивлённый Фадж.

— Блэк — сумасшедший, ни для кого не секрет. Когда его арестовывали, он только смеялся, мы не можем знать, что у него в голове.

Ну, всё: дело сделано, удочка заброшена. Теперь Блэк для министра не только головная боль в виде мифического сбежавшего преступника, но и угроза собственной безопасности. Теперь Фадж перевернёт весь остров, но не успокоится, пока не найдет предателя и убийцу родителей. Без личной заинтересованности поиск преступника грозил пойти по пути расследования двойного убийства Поттеров, то есть от общего ажиотажа плавно перейти к затуханию и забвению.

1 — Дигесты Юстиниана — систематизированный сборник трудов римских юристов, являющийся важнейшей частью свода римского гражданского права Corpus iuris civilis. Полное название сборника — «Господина нашего священнейшего принцепса Юстиниана права очищенного и собранного из всей древней юриспруденции Дигесты, или Пандекты».