Руины Тиррэн Рина. Пламя на углях (джен)

Утро 25 дня элэйнана 1069 года от Серой Войны; Фирмон, Кара, Странный мир

Утром нового дня Мирэд проснулся с трудом. Большую часть ночи лекарь — а тёмный человек Фирэ́йн с куцым хвостиком оказался именно им — зашивал руку Зенора. Рука была плоха. Воздушное лезвие прорезало плоть почти до плечевой кости, сильно повредив несколько мышц и практически перерезав артерию, из-за чего Зенор потерял много крови. Но ему, впрочем, ещё повезло: в него попало заклятье далеко не самое мерзопакостное — всего лишь Режущий Ветерок, который не препятствовал лечению раны, а лишь усиливал болевые ощущения. Если бы чаррусса задело тем же Режущим Ветром, то он бы истёк кровью за несколько минут. Раны от Ветра с трудом поддавались магическому лечению и не срастались сами.

К счастью, подобных тяжёлых ран никто не получил.

Кроме Зенора пострадал только Вард — ему прилетело по ноге Ранящим Дуновением, но это заклинание было самым слабым в цепочке воздушных боевых заклятий, и потому Фирэйн залечил его почти мгновенно. С раной Зенора ему пришлось гораздо сложнее, в первую очередь из-за того, что в «Красном Змие» не было приспособленного под операции помещения. Не нашлось в таверне и своего лекаря (хотя хозяин, морр⁽¹⁾ Нсайсс, тут же послал за ним одного из работников), и запаса трав и зелий, а у Фирэйна из подходящего к случаю было лишь обезволивающее и малое кровоостанавливающее зелья, которые совершенно не помогли.

На Зенора, принадлежавшего сразу к двум расам, целительская магия действовала не всегда предсказуемо — кровь не остановилась, лишь пошла чуть медленнее, став вязкой как мёд. Мирэд как наяву помнил звучную ругань проклинавшего полукровок Фирэйна, вынужденного перетягивать рану какими-то тряпками — создаваемые им магические бинты рассыпались, едва касаясь рассечённого плеча; помнил, как очнувшийся Зенор плакал, щуря ярко-фиолетовые от боли глаза-хамелеоны, и выл так, что наверняка распугал всех жильцов таверны. Как через несколько минут мучений в комнату неожиданно ворвался незнакомый Мирэду Забирающий Боль и в считанные мгновения стянул артерию и порезанные мышцы, а после свалился на самого Мирэда, едва не сбив того с ног и пребывая в глубоком обмороке. Его змея, бледно-бирюзовая, сипло прошипела о том, что её Забирающий — господин Сэ́расс к’За́расс — является лекарем района Алых Теней и к ночи слегка утомился (а за лекарскую помощь такого плана берёт пятьдесят серебряных аспидов, но для сородича сделает скидку в пять монет). Бледный нервный Вард крепко выругался, но отсчитал озвученную сумму и положил в указанный змеёй мешочек на поясе Забирающего.

Фирэйн глубоко вздохнул, поняв, что жизни Зенора уже практически ничего не угрожает, и выудил из воздуха тонкую магическую иглу. Пока Мирэд перетаскивал худого и неожиданно лёгкого господина к’Зарасса на кровать — не бросать же его на полу? — лекарь начал сшивать кожу. Зенор подвывал и кусал губы, но тех душераздирающих криков больше не было. Вард и тёмный-эльф держали его, не давая дёргаться, и тем самым облегчая Фирэйну работу. Через час рана была зашита и больше не кровоточила, но лекарь продолжал уже при свете свечей накладывать повязки и натирать шов какими-то пряно пахнущими травами. Закончил он только к середине ночи, когда в окно вовсю светило сэре́н мирэ́, солнце ночи. Выезжать же нужно было самое позднее на рассвете.

Когда они уходили, наскоро перекусив принесённым подавальщицей завтраком, лекарь Сэрасс к’Зарасс всё ещё спал. Его змея прощально кивнула Мирэду головой и даже что-то прошипела, но он не запомнил что именно. Наверняка это была какая-нибудь дежурная фраза вроде «Обращайтесь к нам ещё, сделаем скидку как постоянным клиентам».

Солнце дня только начинало вставать над горизонтом, а они уже выехали из Фирмона в сторону моря Меридэ́, к Ламенберу и его гаваням.

Путь предстоял неблизкий — около недели, если ехать по главной дороге. Изначально предполагалось, что они срежут и поедут напрямик через поля и леса, но из-за раны Зенора — пусть и излеченной большей частью, но всё ещё причиняющей боль — этот путь стал бы слишком тяжёлым и медленным. Проще было двигаться по ровной дороге. Конечно, Зенор божился, что рана нисколько ему не помешает, но Вард быстро его… переубедил, ткнув в неё пальцем. Согнувшийся пополам и зашипевший Зенор наглядно продемонстрировал всему отряду, как меняется цвет его глаз с обычного голубого на ослепительно-фиолетовый.

Поэтому их процессия рысью двигалась по главной дороге, что вела из Фирмона в Распутье — небольшой торговый городок на пересечении трёх дорог. Оттуда можно было относительно легко добраться и в Каарам, и в Ламенбер.

Благополучно продремав около трёх часов дороги и управляя лошадью чисто механически, Мирэд проснулся, когда они проезжали осиновую рощицу. Кое-как разлепив сонные глаза и проморгавшись, он осмотрел их маленький отряд. Утомившийся за ночь Зенор мерно качался в седле, прикрыв глаза, Вард и Фирэйн тихо о чём-то переговаривались, странный эльф откровенно спал, чуть ли не похрапывая. Его конь спокойно бежал рысцой, не выходя из общего строя, несмотря на то, что остался практически без управления.

Мирэд воспользовался случаем и решился всё же рассмотреть эльфа. При детальном осмотре стало понятно, почему же он вчера показался ему странным: от левого уха у него остался лишь ошмёток мочки (что не помешало, впрочем, этому ошмётку быть проколотым каплевидной серьгой с голубым камнем) да острый кончик с куском хряща. Выглядело это не то чтобы отвратно — Мирэд вещи и похуже видел, — но несколько специфически. Равно как и коротко и криво стриженые волосы — эльфы их так не носили, — и металлические пальцы на правой руке, выглядывающие из-под длинного рукава. Как и очень холодный и язвительный не эльфийский прищур эльфийских бледно-голубых глаз.

— Что, никогда не видел эльфа, Забирающий?

Голос, подтверждая его ожидания, тоже оказался не эльфийским. Возможно, когда-то он и был чистым и высоким, но сейчас звучал низко, хрипло и неприятно царапал слух.

— Эльфы, которых я видел, другие. Ты на них не похож, — честно признался Мирэд, вспоминая тех редких эльфов, которых ему довелось встретить. Все они, и мужчины, и женщины, были воздушными, лёгкими, жили себе на своём летающем острове, смотрели открыто и говорили звонкими мелодичными голосами, а волосы не то что не стригли — даже думать об этом боялись. Да и боевых шрамов не имели и мечами не сражались, используя только магию воздуха…

Хотя нет, Мирэд всё же был знаком с одной из тёмных-эльфиек — Вирэле́н, — специализирующейся на магии воды, но такие способности всё же встречались нечастно.

Эльф смерил его пристальным взглядом, потом неприятно и криво ухмыльнулся:

— Моё имя Квэа́рр. Раньше мы с тобой не встречались... Сколько лет ты в Чёрном Совете?

— Три года. Я прошёл посвящение в шестнадцать, и Госпожа дала мне имя Мирэд.

— Вот как? Значит, девятнадцать… А я думал, что помладше будешь. Не выглядишь ты на свой возраст, Идущий Во Мраке, — Квэарр фыркнул, окинув его с головы до ног пренебрежительным взглядом.

— И это мне говорит Дитя стали⁽²⁾, — съязвил оскорблённый в лучших чувствах Мирэд. Настроение начинало стремительно портиться.

— Не обижайся, мелкий, — к ним с улыбкой обернулся Фирэйн, — это Квэарр так шутит. Он вовсе не собирался тебя оскорблять. Да, о фея небес?

Вард откровенно ржал, пока Мирэд сначала бледнел, а затем краснел. Наконец он надвинул капюшон плаща на лицо так, чтобы видеть только дорогу. Он, конечно, пытался остыть, но понимал, что если кто-нибудь скажет ещё хоть слово, то приобретёт в его лице смертельного врага. Рост, как и внешность в целом, были крайне болезненной темой для всех Забирающих, а не для него одного.

— Ничего, ещё вырастешь. Глядишь, через пару лет и до плеча моего дотянешь, — горный продолжал ухахатываться.

И Вард, ссскотина такая, об этих болезненных темах знал.

Мирэд почти рычал. Перед глазами начинало темнеть от бешенства. Ладно, обычные тёмные, не знающие его, но Вард!.. Да как он мог надеяться, что в нём неожиданно проснётся хоть какая-то этика?

— Для Забирающего мой рост — всего лишь чуть ниже среднего. Просто ты у нас такой амбал, которому, наверное, и Светлейший Э́рнанн в росте уступит, — Мирэда крайне бесило то, что смеются над ним уже все, в том числе и проснувшаяся Аин-Зара. Дети Марраковы!

— Ого-го, какие слова я слышу от представителя ссславного рода к’Сссаззаренов! Я-то думал, что такому просторечию в твоём лексиконе места нет!.. Кстати об эльфах: у кого есть идеи, почему они на нас напали и что им было нужно?

Квэарр рассмеялся, и этот неправильный искорёженный смех прозвучал гротескным карканьем:

— Артефакт Попутных Ветров, конечно же. Мы ведь его и забирали у господина к’А́рчема.

25 день элэйнана 1069 года от Серой Войны; Небесная Резиденция, Элфа́нис, Странный мир

— Как это вы не отбили Артефакт? Вы, верно, неудачно шутите, господа вольные эльфы. Тёмных было всего трое, и если вы не смогли отбить его, то вы не наёмники, а кроткие монашки, у которых из оружия только сирионские круги⁽³⁾, — голос Пресветлого Э́ртара звенел почти не скрываемой злобой и ломким сэтэванским льдом.

— Простите, Пресветлый. К ним подошло подкрепление — Забирающий Сталь и горный житель. Один из наших эльфов погиб, ещё несколько тяжело ранены. Вы не предупреждали нас о том, что за Артефактом явятся и тёмные, мы не могли должным образом подготовиться к схватке, — командир отряда стоял перед ним согнувшись в полупоклоне, опасаясь шевелиться, но всё ещё смея изредка возражать. Старший сын Светлейшего Эрнанна от первого брака с Меридэ́ Эльро́нэ, если верить слухам, был почти так же силён, как и его отец, и к своим ста восьмидесяти девяти годам владел магией воздуха на предпоследнем уровне — уровне мастера, а магией воды — на уровне амисиона. Это само по себе говорило о нём как об очень сильном маге с большим потенциалом, а учитывая его дар — возможность комбинировать оба вида магии вместе, — делало ещё и очень опасным противником.

— Вы должны были быть готовы к любым неожиданностям, как я вам и сказал. Я знаю, что Забирающие сильные воины, хотя, по вашим описаниям, там был едва вошедший в силу мальчишка, не обученный своей природной магии в полной мере. Но. Вас было восемь, а их — пять. Восемь эльфийских наёмников, владеющих магией на уровнях от ионира до матэра, не смогли справиться с пятью тёмными, среди которых был всего лишь один маг и всего лишь один слабый Забирающий Сталь? И вы называетесь «элитным отрядом»? Это даже не смешно, — Эртар скривил красиво очерченные губы, чуть ли не выплёвывая слова. — Что ж, как вы понимаете, за задание вы получите только компенсацию за физический ущерб. Сколько золотых ветров⁽⁴⁾ нынче стоит наёмничья голова?

— Пятьдесят, Пресветлый. И ещё двое тяжело раненых, — командир склонился ещё ниже.

— Я распоряжусь выдать вам семьдесят… Нет, пожалуй, шестьдесят золотых, — Эртар подхватил лист тонкой дорогой бумаги из стопки, лежащей на столе рядом, чиркнул на ней несколько фраз, поставил печать и передал чинно подошедшему эльфу-слуге в белоснежной накидке с гербом Светлейших⁽⁵⁾ на спине. — Вас проводят.

Слуга жестом пригласил наёмников следовать за ним и степенно вышел за двери. Наёмники ещё раз откланялись, давя в себе нервную дрожь, и покинули помещение следом, не смея выпрямиться и так и пятясь в полупоклоне почти до самого конца зала. Стражи плавным заученным движением закрыли за ними двери и вновь статуями замерли по обе стороны от них. Некоторое время в зале раздавался лишь шорох бумаги и скрип пера. Затем из второго входа, ведущего вглубь резиденции, появилась юная эльфийка с золотым венцом Светлой на совершенно неправильных багровых волосах, густой волной спускающихся до самой поясницы.

— Они не справились? — она скользнула к Эртару парящей над полом бабочкой, слишком яркой и живой для этого места.

— Да. Ты как всегда права в своих предположениях, Илли́рия. Но неужели эти… личности и в самом деле были одними из лучших эльфийских наёмников? Это не воины, а один только позор для всего острова. Мне кажется, что с каждым поколением наши маги рождаются всё слабее и слабее, а амбиций у них всё больше и больше. Да, остаются ещё среди Звёздных⁽⁶⁾ древние рода вроде нашего, но даже в них младшие дети совсем слабы и едва дотягивают до ступени адепта. Да и у нас то же самое — я силён как отец, Рэ́ттан едва ли станет фальто, а в тебе магии и вовсе нет, — Пресветлый горько покачал головой, — да ещё и эти проблемы с островом. Отец не договаривает, он имеет право, но не доведёт ли он всё до абсурда? Он сказал мне только, что нужно в кратчайшие сроки добыть этот Артефакт, но чем он поможет?

— Не волнуйся так, брат. Что касается меня — Светлой магия может и не пригодиться. Я не воин и не займу никакой важной должности, а мой муж станет для меня защитой в случае опасности. Что касается остальных — возможно, проблемы со слабыми магами связаны с проблемами острова? А Артефакт сам по себе очень сильная вещь, одно его присутствие, возможно, даст какой-то эффект. Отец наверняка знает, что делает. Он Светлейший уже не одно столетие, — Иллирия подошла прямо к нему, присела на подлокотник кресла и ласково запустила руки в его волосы.

— Но в последнее время он не показывается даже нам. Пока что всё мирно, но скоро могут поползти слухи о том, куда же мог исчезнуть правитель. Пресветлые ещё никогда так долго не занимали трон при живом Светлейшем, — Пресветлый откинулся на спинку кресла, позволяя сестре перебирать тяжёлые золотые пряди, стекающие из-под искусно выполненного венца с аквамаринами.

— Не думай об этом. Отец не будет сидеть в подземельях вечно, — уверенно произнесла она, глядя, как играет в его волосах солнечный свет. — Скажи, с наёмниками всё действительно так безнадёжно? Неужели нет ни одного достойного отряда?

— Есть один, — Эртар поморщился, — про него ходят некоторые слухи. Говорят, слишком рьяно и жестоко выполняют эти наёмники свою работу. На их счету, однако, нет ни одного не выполненного заказа. Но они не нравятся мне иррационально… хотя, право слово, глупо полагаться на эмоции в таком деле. Все мы здесь изнежены жизнью в крохотном вечноцветущем мирке без горести и бед, вот и воспринимаем так резко любую жестокость или даже упоминание о ней. Да, пожалуй, я найму их. Лучше жестокие, чем мягкотелые. Они сегодня же будут здесь, а после отправятся на задание. Чем скорее, тем лучше, времени мало.

Зал на некоторое время погрузился в молчание. Эртар что-то обдумывал, морща лоб, Иллирия пропускала сквозь пальцы его волосы самого правильного для эльфа цвета, стражи стояли тихо и словно не дыша. Наконец Пресветлый негромко произнёс:

— Меня немало волнует Рэттан. Он просит отпустить его с наёмниками. Хочет повидать мир под нами. Возможно, это и пошло бы ему на пользу, но… слишком опасно отпускать второго наследника престола в такое время, тем более с наёмниками, от которых не знаешь, чего ожидать.

— Но если не сейчас, то когда? Скоро в мире начнётся война. Сам же понимаешь, сколько бы мы не отрицали Иокийскую проблему, она никуда не исчезнет. Нам придётся созывать на остров всех магов, чтобы выдержать возможную битву. К тому же, если ты не отпустишь его, то он сбежит. Ты ведь сам знаешь, насколько он эмоционален и чувствителен, особенно после смерти матери, он не выдержит очередного твоего приказа. Лучше отпусти его сам, приставь к нему несколько человек из стражи. К тому же, с такими наёмниками он не пропадёт, а они вряд ли решатся ему навредить, зная, насколько ты силён, — Иллирия вопросительно посмотрела на брата.

— Я мог бы… но нет, это всё же слишком опасно. Рэттану лучше остаться на острове, он от этого не умрёт. Большинство эльфов не покидали Элфанис ни разу за всю свою жизнь и были вполне счастливы… Нет, Иллирия, помолчи сейчас. Ты не переубедишь меня, и твои советы здесь ни к чему. Ты не осознаёшь всей серьёзности ситуации в силу своего возраста.

Светлая поджала губы:

— Зря ты переживаешь, брат. Даже если отец больше не сядет на трон, ты будешь готов надеть топазовый венец, корону Светлейшего. Из тебя выйдет непреклонный правитель. Но вот брат из тебя — бесчувственный.

Она высвободила пальцы из его волос, соскользнула на пол и церемонно поклонилась:

— Раз вы не хотите слушать мои мысли по поводу Светлого Рэттана, разрешите мне идти, Пресветлый.

— Иди, если тебе так угодно. Но ради Кло́ис, Иллирия… — Эртар прервал себя на середине фразы, покачал головой, венец на которой стал необычайно тяжёлым, и вновь принялся за свои бумаги.

Светлая отвернулась и летящим шагом вышла из зала сквозь всю ту же заднюю дверь. Проходя по открытой широкой галерее, она улыбнулась, глядя на скучающего в саду несколькими этажами ниже златоволосого эльфа.

— И всё-таки Рэт сбежит… Я ему помогу.

Вечерело. Небо вокруг Элфаниса окрасилось в нежно-розовый, с тонкими прожилками алого и желтовато-оранжевого. Сэрен та́ртас, солнце дня, ярким сгустком плавленого золота стекало вниз за край Вечного водопада. Рэттан знал, что скоро оно, как и всегда, совсем скроется из виду и утонет в одном из нижних морей, и тогда на остров падут светлые сумерки, а потом настанет серая ночь — такие ночи бывают только на Элфанисе. Не тёмный кромешный мрак, как в мире под ними, не светлый день, а так — серый приглушённый вечер начала роэнана. Время на Элфанисе навсегда замерло в этом роэнане: тёплом, бесконечном, ласкающем кожу мягким солнечным светом, полном сочной зелёной травы и ярких цветов, с раскинувшимся, куда ни посмотри, ясным голубым небом с узорами белых перистых облаков. Невероятно тёплая, золотистая красота.

Но Рэт чувствовал, что всё это словно не настоящее. Ведь там, под островом, лил дождь, дул штормовой ветер, падал снег, крутились вихри вьюг, опадали листья и заново раскрывались на голых деревьях первые почки. Там яркий, опадающий последними красками элэйнан сменялся холодным, слякотным и снежным сэтэваном не только по календарю, но и по погоде, а на Элфанисе всё так же ясно светило солнце и сладко-душно цвели вишни в саду у Небесной Резиденции.

Рэттан отчаянно завидовал тем эльфам, что покидали остров ради жизни в обычном, нормальном, правильном мире, и находили там своё место. Он так не мог и никогда не сможет, просто потому, что ему не повезло. Возможно, для кого-то родиться в правящей семье и было бы счастьем, но Рэту его положение перекрывало воздух. Он не мог уехать с острова навсегда, не мог найти себе работу по душе, не мог отправиться путешествовать, не мог даже жениться по своей воле. Ничего не мог без приказа свыше. Он давно это понял и смирился, но всё ещё лелеял мысли о маленьком путешествии, что приоткрыло бы ему окошко в нижний мир. Так хотелось вырваться из этого опостылевшего тепла хотя бы на пару дней! Он клятвенно обещал Эртару, что если тот отпустит его с наёмниками за Артефактом, то он больше никогда не покинет острова и будет примерно следовать намеченному жизненному плану, но брат остался глух к его просьбам. Как и всегда, впрочем.

Было горько осознавать, что брату плевать на его интересы. Нет, Рэт понимал, что его, как старшего наследника, временно замещающего правителя, гораздо больше интересовали дела короны, а не нытьё младшего дурного братца, но чем больше проходило времени в бесконечных скитаниях по резиденции и перелистывании давно прочитанных книг, тем чаще Рэт ловил себя на мысли о том, что начинает понимать, почему мама однажды спрыгнула с края острова.

Она просто не выдержала всей этой бесконечной бездумной жизни на крошечном клочке земли, парящем в небе.

Мало кто помнил, откуда появился Элфанис. Даже в хрониках, которые Рэт от скуки и одиночества зачитал до дыр, это упоминалось лишь вскользь: «… и призвал Светлейший Алмаэ́р могучую силу, и оторвал часть земли от материка Налми́ра, что и сам раскололся надвое от этой силы, и поднял в воздух остров великий, новый дом эльфийский — Элфанис…» — вот и всё, что в них упоминалось. Ни слова о том, что же это была за магия, почему действует до сих пор, хотя с Века Цветения, что закончился с концом Серой Войны, прошло тысячелетие. Наверное, именно с этой таинственной магией и появились какие-то сложности: брат вскользь упоминал о неких «проблемах» с островом, когда говорил про наёмников и Артефакт.

Посвящать его в подробности он, конечно, не стал.

Действительно, кто такой Рэт, чтобы знать? Всего лишь запасный наследник на тот маловероятный случай, если Эртар не оставит после себя детей и некому будет занять престол. А пока живи в неведении, Светлый, вверь свою жизнь в руки отца и брата, выполняй их указания и делай вид, что счастлив. Светлый не может быть несчастлив, так ведь?

В дверь комнаты тихо постучали, затем она отворилась и внутрь вплыла Иллирия, его младшая единокровная сестра, смотревшаяся среди обитающих в резиденции эльфов экзотической птицей. Дело в том, что её мать — вторая жена Светлейшего — была человеческой женщиной. Рэт хорошо помнил её: она появилась на острове за несколько лет до смерти его матери и состояла в её свите. В то время Главным Магистром Лэсвета стал её брат — Изар Мауг, и отец счёл нужным установить с ним хорошие отношения, поэтому пригласил юную Фредерику в свиту своей жены. Рэт не знал, сколько ей было лет, но она явно была ещё очень молода и довольно красива для человеческой женщины: с белоснежной, словно у иной эльфийки, кожей, густой копной багровых как закат волос и поразительными золотисто-карими, почти нечеловеческими глазами, всегда смотревшими по-доброму и с едва заметной смешинкой. А потом мама умерла, и отец, стоило кончиться трауру, женился на Фредерике. И смешинка в её глазах почти погасла. Отец же был удивительно счастлив — вероятно, для него это был не только политический брак.

Рэт, наверное, радовался за него, но так и не смог простить того, как он поразительно быстро забыл о своей первой Светлейшей. А через год умерла и вторая, явив на свет дочку-полуэльфа, названную почти человеческим именем Иллирия⁽⁷⁾. С тех пор прошло уже семнадцать лет.

Иллирия выросла удивительно похожей на мать. Чаще в таких смешанных парах дети перенимали все отличительные черты своего эльфийского родителя, но не в её случае — у Иллирии разве что уши были по-эльфийски длинными и заострёнными, а глаза — отцовскими, лазурно-голубыми. Всё остальное — и разрез этих глаз, и волосы, и фигура — точно повторяло Фредерику, и с каждым годом это сходство прослеживалось всё чётче.

Одного не досталось ей от матери — той радости, того блеска в глазах. Рэт знал, что Иллирию, как и его самого, тяготит эта закрытая, подчинённая правилам жизнь. Но всё же она не так остро как он ощущала одиночество — Эртар на удивление сильно был привязан к единокровной сестре.

Да и сам Рэт чувствовал к ней странную, щемящую нежность — она понимала его как никто.

Иллирия улыбнулась ему привычной кроткой и светлой улыбкой:

— Здравствуй, Рэт. У меня есть для тебя новости, и я думаю, они тебе понравятся… Пусть Эртар и не отпустил тебя с наёмниками, я взяла на себя смелость поговорить с ними. Они согласились взять тебя с собой, а после вернуть на Элфанис вместе с добытым Артефактом Попутных Ветров.

Рэттан, хотевший было поприветствовать её в ответ, замер посреди комнаты:

— Ллири…

— Я знаю, ты поражён. Я тоже удивлена тем, как легко смогла договориться с ними… Не надо, молчи и не спрашивай, что я отдала им взамен — я всего лишь задействовала некоторые связи моей матери, упоминания о которых я обнаружила в её дневнике… Впрочем, об этом не буду тоже. У меня, как и у всех нас, есть свои секреты, которые секретами и останутся.

— Ллири… Ллири, ты не представляешь, насколько я тебе благодарен! О Клоис, неужели это правда? Я сам ведь даже не думал с ними говорить, не думал, что разговор может что-то дать… — от внезапного счастья у Рэта едва не закружилась голова, однако его веселье тут же поутихло. — Но что скажет Эртар? Он не сможет не заметить моего отсутствия. Он может заподозрить тебя…

— Не волнуйся об этом. Кто заподозрит семнадцатилетнюю девушку в том, что она подготовила твой побег? Это ведь даже звучит нелепо, — Иллирия легкомысленно отмахнулась.

— Эртар и заподозрит. Ты же сама знаешь, какой он дотошный и как не любит, когда всё идёт не так, как ему хочется, — Рэт всё ещё не был уверен. Он колебался: с одной стороны, ему до боли и зуда в ногах хотелось сейчас же бежать к наёмникам и быстрее покинуть остров, с другой стороны его не отпускало чувство какой-то неправильности происходящего и тревоги — что будет, если Эртар узнает?

— Я найду, как отвести подозрения, Рэт, — Иллирия внезапно погладила его по голове, так, словно бы это он был её младшим братом, а не она его младшей сестрой, — лучше бы ты думал о том, что скажешь в оправдание для брата, когда вернёшься. За меня же не беспокойся.

Она улыбнулась и посмотрела на него глазами, в которых плясали те самые золотистые искорки-смешинки, который он так часто видел раньше в глазах Фредерики:

— Возьми с собой только самое необходимое, а лучше не бери ничего, только пустую сумку, куда ты сможешь сложить свою эльфийскую одежду. Встретимся с восходом сэрен мирэ у старого клёна. Я провожу тебя.

Иллирия выскользнула из комнаты. Рэттан ещё несколько секунд простоял в оцепенении, а затем бросился к шкафу.

Когда серебристо-белый диск сэрен мирэ засиял в сером небе над Элфанисом, Рэт уже стоял под означенным деревом. Небольшая сумка светлой эльфийской ткани у него на плече была почти пуста, как сестра и говорила. С собой он ничего толком не взял, лишь запасную рубашку, мешочек с деньгами и книгу по магии воздуха на случай, если он что-нибудь забудет. На шее под одеждой висел медальон с общим портретом всей семьи ещё с тех времён, когда мама была жива, и на одной с ним цепочке перстень — золотой обод с вязью цветочного узора и иссиня-чёрной звездой сапфира, перстень рода Эльронэ. Носить его на пальце Рэт права не имел, но и оставить пылиться в шкатулке с украшениями не мог.

Мама отдала ему это кольцо перед тем, как уйти. Рэт до сих пор помнил тот вечер, как будто это произошло не восемнадцать лет назад, а буквально только что.

Тогда Светлейшая Меридэ, против обыкновения, провела с ним весь день. Они гуляли по саду, она, улыбаясь как-то необычайно нежно, рассказывала ему о своём детстве, потом показала, как плести венок из цветов, пропуская между хрупкими ломкими стеблями нити магии. В тот день она почему-то была без венца Светлейшей, и лишь её любимые ярко-красные маки путались в сияющих солнцем волосах с незабудками и шалфеем. Это был первый день на его памяти, когда она позволила себе не соблюсти этикет и правила приличия. Они сидели на скамейке в тенистой аллее, обсуждали какие-то книги до самого вечера, а потом, когда на Элфанис опустилась ночь, вдвоём пили травяной сбор в его комнатах, и мама, словно в детстве, читала ему по памяти сказку о первом Светлейшем Нале́све и его возлюбленной — Деве дневного солнца Тарте. А наутро он проснулся и увидел у себя на пальце её родовой перстень, и понял, что больше она не придёт. Через час ему сообщили, что на рассвете Светлейшая Меридэ на глазах у своих служанок сбросилась с острова вниз и разбилась насмерть.

Рэт вздрогнул, поняв, что глаза опять слезятся. Ему нелегко удалось пережить смерть матери. Он до сих пор видел её во снах — она приходила к нему, гладила по волосам и говорила, что не могла поступить по-другому. После таких ночей он просыпался, уткнувшись в мокрую подушку, словно маленький ребёнок после кошмара, и весь день проводил в саду, сплетая венки из маков и голубых искр незабудок.

Сентиментально, правда, но иначе он просто не мог.

Иллирия выступила из тени деревьев, закутанная в светлую газовую шаль, которая странным образом сливалась с серыми сумерками в саду. Она мельком взглянула на его сумку и кивнула в сторону тропинки, ведущей к Вечному водопаду.

— Пойдём, Рэт. Наёмники уже готовятся отбыть. Эртар выделил им для спуска с острова золотую платформу⁽⁸⁾.

Наёмники и в самом деле ожидали их недалеко от водопада. Их было девять, расположились они не ожидаемой Рэтом плотной собранной группой, а скорее кучками по несколько человек, и среди них, что удивительно, были женщины. Одну из них, молодую девушку с короткими волосами, окружали двое эльфов, с которыми она о чём-то тихо разговаривала, вторую Рэт даже не сразу опознал из-за не слишком женственного загорелого дочерна лица с контрастно-белым шрамом на правой щеке и совершенно не свойственного эльфийкам лохматого пучка выгоревших волос на голове. Она сидела рядом со статным эльфом с мужественным, но не породистым лицом и что-то нашёптывала ему на ухо. Эльф в ответ как-то по-особенному щурился и криво — плотоядно? — улыбался, обнажая зубы.

При виде них он поднялся, что-то тихо сказав напоследок странной эльфийке, и почтительно поклонился:

— Тёплой ночи, Светлые.

— И вам, Таэ́рт, и вашему отряду. Я привела своего брата, прошу, обговорите с ним детали нашего соглашения.

— Конечно, дева Утреннего Света, — наёмник Таэрт галантно поцеловал её протянутую руку и повернулся к Рэту с абсолютно другим выражением лица: — Итак, что касается нашего соглашения. Мы берём вас с собой на нашу миссию и обеспечиваем некоторой частью охраны, вы же встаёте в нашем отряде на место запасного мага. По окончанию миссии, если вы, конечно, по своей глупости где-нибудь не погибаете, мы возвращаем вас на Элфанис и вместе с Артефактом Попутных Ветров передаём в руки Пресветлого Эртара, делая вид, что обнаружили вас на обратном пути и решили сопроводить на остров. К вашему побегу мы совершенно не причастны и ответственности за него не несём. Так же на время нашей миссии вы становитесь просто Рэттаном с Элфаниса, потому что никаких лишних привилегий у вас не будет и церемониться мы с вами тоже не станем. Если вас это устраивает, то милости просим в отряд «Вольных небожителей»… Да, согласен с вами, название совершенно ужасное, но сменить мы его уже не можем. Рэттан, вы согласны? У нас мало времени, решайте быстрее.

— Думаю да, — Рэт кивнул, — я могу прожить и без привилегий, к тому же давно хотел увидеть мир. Да и побыть «вольным небожителем» будет довольно интересным опытом. Что вы хотите взамен?

— Это касается только меня и Светлой Иллирии, Рэттан. Если она не сочла нужным говорить это вам, то не скажу и я. Думаю, вы не будете против, если мы перейдём на ты? — уклончиво ответил эльф, тут же переводя тему разговора. — Моё имя, как вы уже услышали, Таэрт, я командир этого отряда. Та прекрасная загорелая эльфийка — Олирэ́, моя жена, заместитель и превосходный воин-мечник. Это другие мои мечники: Гира́с, Ларка́н и Сэльф, у него меча два, да и не мечи это, а какие-то зубочистки…

— Я тебе сейчас своими зубочистками морду-то начищу! — оскалившись, вскинулся эльф с двумя парными клинками. — Простите, Светлая.

— Мнение Сэльфа по этому вопросу ты уже услышал. Это наши маги воздуха и воды, Лардэле́н и Ма́рвас. А вот там несравненная ученица лекаря А́рэ и сам лекарь Мели́фф. У него тоже есть зубочистки, как ты мог заметить.

— Присоединяюсь к мнению Сэльфа, Таэрт. В следующий раз ты проснёшься с зубочистками в горле и станешь мясным канапе, — лекарь бросил на него преувеличенно зловещий взгляд. Наёмники… заржали как лошади, иного выражения Рэт подобрать не мог. Их поведение выбивало его из колеи — раньше никакие эльфы не позволяли себе такого в его присутствии. Но то ли ещё ждёт впереди…

— Поскольку знакомство состоялось, я предлагаю выдвигаться. Миссия не ждёт, время капает, а время, как говорят троярские купцы, деньги, — Таэрт разбил сферу с заклинанием золотой платформы о землю и последний раз поклонился Иллирии:

— Светлой ночи, прекрасная дева.

— И вам, — Иллирия загадочно улыбнулась, и Рэту подумалось, что обычно семнадцатилетние девушки всё же не ведут себя подобным образом и не общаются с наёмниками на равных. Да и плата его тревожила — что они могут спросить с Ллири? Откуда у Светлейшей Фредерики были связи с наёмниками? Почему сестра решилась нарушить приказ Эртара и помочь ему уйти с острова? Их отношения действительно были хорошими, но зачем ей помогать Рэту в таком деле?

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — он последний раз крепко обнял сестру и вскочил на платформу следом за другими наёмниками.

Все мысли выветрились из его головы вместе с яростным потоком воздуха, что с силой задул ему в лицо, растрёпывая и путая волосы, когда платформа, дрогнув, резко спикировала вниз, прямо с края острова. А под ним раскинулся целый мир, полный настоящей тёмной ночи и огромного океана… Рэт еле удержал себя от того, чтобы не закричать в полный голос от распирающих его эмоций. Он давно не был настолько счастлив.

Иллирия с секунду постояла, удовлетворённо глядя на бурно бегущую воду, и пошла обратно к Небесной Резиденции. В её глазах плясали золотистые искры.

О, как же Пресветлый Эртар удивится, когда узнает, что его брат нарушил приказ! Ради одного этого стоило постараться и всё это устроить.

1) Морр/морра — у Забирающих — уважительное обращение к какому-либо лавочнику или ремесленнику незнатного происхождения. Ко всем знатным особам всегда обращаются как к «господину» или «госпоже» (как и к любому клиенту, если нет точной и достоверной информации о его положении в обществе). Если же обращаются к помощнику лавочника или ремесленника, то его называют «морриш» или «моррша».

Вернуться к тексту

2) В переводе с драконьего "Квэарр" означает "Дитя стали".

Вернуться к тексту

3) Сирионские круги или око Сириона — знак светлого бога Сириона. Представляет собой кольцо, в центре которого находится кольцо поменьше; кольца соединяет вертикальная полоса. Как правило, отливается из металла и носится служителями Сириона на шее.

Вернуться к тексту

4) Золотые, серебряные и медные ветра — валюта Элфаниса. Соотношение такое же, как и в Каре.

Вернуться к тексту

5) Гербом Светлейших является белый с золотом лотос в голубой четырёхконечной звезде.

Вернуться к тексту

6) Звёздные — эльфийская аристократия.

Вернуться к тексту

7) Обычные женские эльфийские имена заканчиваются на «э».

Вернуться к тексту

8) Золотая платформа — заклинание, создающее платформу, позволяющую пролететь энное расстояние от точки до точки. При этом существа, находящиеся на платформе, являются невидимыми для всех, кто вне её. Относится к магии воздуха ступени мастера и отнимает много сил. Может быть заключено в одноразовую сферу. Ныне секрет этого заклятья есть только у семьи Светлейших и действует только с Элфаниса.

Вернуться к тексту