Дамблдор (джен)

Вдоль длинного ряда столов стояли стулья для посетителей. Некоторые заняты такими же соискателями, как я. Над столами в воздухе висели светящиеся номера.

— Пройдите к столу номер семнадцать.

Стараясь не помять свое прошение, я побрел по узкому проходу. Стучали печатные машинки, шуршали бумаги. Шла нудная и монотонная работа.

За одним из столов я увидел Амелию Боунс. Амелия сидела как раз под табличкой с номером семнадцать.

— Присаживайтесь, — сказала она, не поднимая головы, как только я остановился перед ней.

Я молча сел на стул. Она меня попросту не замечала.

— Ваше полное имя, — безразличным голосом произнесла Амелия, сверяясь с какими-то листками.

— Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, — манерно проговорил я.

Она начала выводить в каком-то списке: «Альбус Персиваль Ву…»

— Альбус, — на меня смотрели два расширившихся от удивления глаза.

— К твоим услугам, — приветствовал я ее. — Не знал, что ты тут работаешь.

— Других возможностей у меня не было, — она вымученно улыбнулась, — Вот что действительно удивительно, так это видеть тебя здесь. Пришел устраиваться на работу?

— Именно, — весело ответил я.

Я положил перед ней резюме и свое прошение.

Она нерешительно притянула их к себе и пробежала глазами.

— Знаешь, это так скучно… Целый день, с утра до вечера, посетители-посетители. Сидишь, одни глазом в этот список, другим в этот и записываешь имена.

— Представляю.

— Выслужусь. Годик потерплю, дольше я здесь не задержусь, да и тебе не советую, — она снова заглянула в предоставленную мной информацию. — Так, попробуем что-нибудь подобрать тебе. Преимущественно на дому? Ага. Ты же понимаешь, что в таком случае жалованье будет небольшим?

Я пожал плечами.

Амелия открыла толстый фолиант и пролистнула пару страниц.

— Есть места при отделе Международного бюро магического законодательства, — она лукаво улыбнулась. — Тебе это как раз подойдет.

— Согласен.

— Хорошо, отправляйся к Тиберию Огдену. Уровень пятый.

Амелия поставила печать на моем прошении и подшила его в увесистую папку, лежавшую рядом.

С четверть часа мы дружно костерили министерских работников, а потом я отправился разыскивать Огдена.

Его кабинет располагался вдали от шумных министерских отделов. В тишине гулко отдавались мои шаги, пока я расхаживал туда-сюда в ожидании Огдена.

И вот он показался в конце коридора, и не один, а в обществе сияющего как именинник мистера Тофти. Я сразу узнал его. Совсем недавно он принимал у меня ЖАБА по Защите.

— А, Альбус Дамблдор! Приветствую! — Тофти первым подскочил ко мне и энергично затряс руку.

— Здравствуйте, — без особого энтузиазма отозвался я.

— Ну-с, Тиберий, вот это тебе помощника прислали! — Тофти разглядывал меня сквозь пенсне с отеческим поощрением. — Молодой человек умеет речи толкать, присутствовал на вашем выступлении в Каире в прошлом году, слышал… Пора и крючкотворством заняться, верно подмечено?

Спокойно, Альбус, Убери улыбку с лица, а то подумают, что ты действительно хочешь здесь работать.

— Возможно.

Покровительственный тон Тофти был не очень приятен, у меня давно выработалась острая антипатия к людям, пользующимся чье-либо протекцией. Так что лучше было не давать ему повода.

Натянуто улыбнувшись, я посмотрел на Огдена.

Огден был высоким мужчиной средних лет с суровым, будто обветренным в долгих путешествиях лицом. Короткая стрижка открывала торчащие уши.

Пристально оглядев меня с ног до головы, Огден пригласил нас обоих к себе.

Кабинет был обставлен по-спартански: ничего лишнего, говорящего о пристрастиях владельца. Кресло темного дерева, обитое драконьей кожей, два стула с прямыми спинками для посетителей, полки за письменным столом заставлены «Полным собранием сводов законов магической Британии», чуть ниже хорошо знакомые мне тома в красном переплете «Кодекса Элфрика Нетерпеливого».

К моему удивлению, в кресле за столом сидел ребенок. Мальчик лет семи стрелял из рогатки в порхавшие под потолком служебные записки.

— Хорошо, что в нашем департаменте перестали использовать сов, — сказал на это Огден. — Ну-ка, Боб, освободи мне место.

Мальчик спрыгнул с кресла.

— Мой племянник — Боб Огден, — указал Огден на мальчика.

Тофти забрал у Огдена какие-то пергаменты, потрепал по голове мальчика и вышел.

— Я, разумеется, слышал о вас, мистер Дамблдор, от моего коллеги мистера Тофти, — Огден жестом пригласил меня сесть. — Сам я наукой мало интересуюсь, знаете ли, — он снисходительно поглядел на меня. — Насколько я понимаю, вы примерно ориентируетесь в процедурах принятия законов?

— Да, — сказал я, предчувствуя разговор, наполненный тошнотворной серьезностью.

Пока Огден распинался передо мной о своих соображениях насчет моего выступления в Каире, его племянник затеял очаровательную игру: пулялся бумажными комочками в макушку дядюшки.

От души наслаждаясь происходящим, я изобразил вежливое внимание.

* * *

Ужин проходил бесшумно. Словно в столовой выключили звук.

Ариана грызла кончик косички вместо пудинга, над которым я, между прочим, колдовал целый час.

Я словно впервые ее видел. Кажется, до этого момента я не смог бы ответить, какого цвета у Арианы глаза, какой нос, есть ли веснушки. Я всегда смотрел и не видел.

Мне с трудом удалось оторвать от нее взгляд и перевести к своей тарелке.

Встречаться с Аберфортом глазами тоже было невозможно.

— Чего это ты язык проглотил сегодня?

— Ничего, — хрипло ответил я, голосовые связки одеревенели от постоянного молчания.

Вот опять. Я не лезу к нему в душу, так, может, стоит расслабиться и отстать от меня? Так нет же, шпионит, кидает исподтишка подозрительные взгляды.

Аберфорт покончил с обедом и понес посуду на кухню. Мне нужно было переговорить с Арианой, но при Аберфорте некоторые темы лучше не затрагивать. Я счел, что не стоит подвергать его характер такому испытанию, тем более с утра пораньше.

Ощущая неловкость, я обратился к Ариане:

— Слушай, — я заговорчески понизил голос, — я тут на днях встретил твою подругу.

— Ты познакомился с Арабеллой? — насупившись, спросила Ариана.

— С ней самой. Может… не знаю, ты хочешь пригласить ее к нам?

— Арабелла тоже не любит магию, — отвернувшись, сказала Ариана.

Озадаченный, я повертел в руках вилку.

— Не вижу препятствий, которые мешали бы нам с ней общаться.

Ариана никак не отреагировала, поэтому я тоже поднялся из-за стола, но ударился о металлическую ножку и, охнув, запрыгал на одной ноге.

Ариана, наблюдая,как я скачу по гостиной, сказала:

— А ты смешной.

Я принялся размахивать руками, как мельницами, изображая, что вот-вот упаду, пока и в самом деле не споткнулся. Закусив губу, Ариана пыталась не улыбаться.

А наложить какие-нибудь охлаждающие чары не помешает. Боль несусветная.

Сидя на полу, я извлек палочку и произнес нужное заклинание. Поднялся и собирался было начать убирать со стола, как заметил, что Ариана смотрит на меня не так, как прежде. Ее лицо стало пепельно-серым и угрюмым.

Совсем забыл.

Поспешно спрятав палочку, я обезоруживающе поднял руки. Я чувствовал уколы совести, глядя, как у Арианы появляется знакомое мне взрослое выражение на лице, а ее худые жилистые руки подергиваются. Ариана склонила голову и впилась руками в краешек стола.

— Зачем ты это сделал? — тихо спросила она.

— Прости меня, я не нарочно, — я осторожно приблизился к ней.

Ариана шумно выдохнула, костяшки ее пальцев побелели.

— Ты не хотел, а я так не могу… Мне плохо, — Ариана нервно мяла скатерть.

— Тебе не будет плохо, если ты постараешься…

— Будет, я знаю, что будет, — ее страшно затрясло, и она вскочила, с отчаянием глядя на меня. — Я не хочу! Не хочу!

Она встряхивала руки, будто пыталась скинуть что-то с них.

— Мне страшно! Я не хочу! — мотала она головой. — Я не буду!

Взяв ее за локоть, я попытался унять начинавшуюся истерику, но она завопила:

— Отойдите от меня все! Не трогайте меня! Я не хочу!

Сглотнув, я все же сделал аккуратный шаг к ней:

— Слушай, попытайся успокоиться, и все будет в порядке, я тебе обещаю.

— Я не верю! Не надо! Не хочу! — она беспокойно забегала, в растерянности я ходил за ней, но не решался подойти близко.

В столовую ворвался белый, как смерть, Аберфорт. Наверное, он услышал крики.

Ариана, метавшаяся до этого на месте, бросилась в угол, безотчетно пытаясь вжаться в него. Она закрыла руками голову, и сквозь рыдания я слышал ее протяжные стоны:

— Я не могу! Я же не хочу, почему так происходит…

Подскочив к ней, Аберфорт отнял ее руки от головы и заставил посмотреть на себя.

— Все будет хо-ро-шо. Слышишь меня? Сейчас пройдет. Всегда проходит, — твердо произнес он.

Ариана попыталась вырваться, лицо ее перекосилось, но Аберфорт крепко обхватил ее и поднял на ноги.

Ариана беззвучно билась несколько секунд, а потом затихла. Только тихо поскуливала.

— Что ты сделал? — спросил меня через ее плечо Аберфорт.

— Ничего.

Сказав это, я понял, что меня самого нервно трясет, кажется, вот-вот разорвет на части. Во мне поднялось дикое желание разбить что-нибудь.

Я выскочил на улицу, лягнув по дороге стул.

И принялся мерить шагами пространство перед входом в дом.

Ариана не в силах это вынести? А я что, могу?

И неужели я слабее Аберфорта? Мне не хватает духу даже смотреть на нее, не то что уж… А мама… может, так она и умерла? Не смогла подобрать нужные слова?

Меня обуревало такое чувство безысходности, смешанное с желанием разнести тут все, что я задыхался.

Я не слышал, как подошел Аберфорт.

— Так что произошло?

— Палочка. Я использовал ее, — сердце колотилось как бешеное. — Я забыл, что нельзя.

— Ах, ты забыл! Кто бы мог подумать! — ощетинился Аберфорт и внезапно перешел на дикий крик, обращаясь к кому-то за моей спиной: — А тебе что тут нужно, карга старая?! Убирайся вон! Вон! Пошла отсюда!

Аберфорт поднял с земли горсть козьего навоза и что было сил швырнул ее в кого-то за забором. Я быстро обернулся. Нас жадно пожирала глазами незнакомая женщина, пригнувшись, она припустила прочь.

— Кто это? — удивился я.

— Энид Смик, вечно тут шныряет! — выплюнул рассвирепевший Аберфорт, вытирая руку о штанину. — Надеюсь, в следующий раз попаду в твою морду, дрянь этакая!

Видимо, весь запал Аберфорта ушел на эту мерзкую женщину, сующую нос не в свое дело, потому что, не сказав мне больше ни слова, он потопал в дом.

«Проклятье! Проклятье!» — молча, в страхе быть услышанным, вопил я, расхаживая между маминых бегоний и каждую секунду порываясь что-то сделать. Меня по-прежнему колотило, как в лихорадке.

Я и забыл, как плохо тут может быть.

* * *

Почему Ариана боится своей силы? Когда она могла бы понять, что волшебство может защитить ее от любого нападающего. И то, что с ней произошло, никогда не повторится.

Мне не хотелось обо всем этом думать, но как я ни старался, не получалось.

В открытое окно врывался запах лета. На столе передо мной лежало начатое письмо. Единственное, что мне удалось из себя выдавить — это приветствие. А что еще было писать Элфиасу?

«Мне сегодня вспомнилось, как на первом курсе мы с тобой сунулись в Запретный лес и нас чуть не затоптали кентавры?»

К слову, хороший был день. Блаженно потянувшись, я закинул руки за голову.

Едва ли у Элфиаса найдется время предаваться ностальгии.

Должно быть, он сейчас в Олимпии, где в Священной роще в полночь раз в год загорается Губрайтов огонь. Согласно традиции, если прикоснуться к вечному огню хотя бы мизинцем, не испытывая при этом страха, то получишь силу вызывать этот огонь заклинанием. Оно не поддается тем, кто с огнем не контактировал. Если я сейчас произнесу нужные слова, то ничего не произойдет, как бы я не старался.

Но если бояться, то огонь прожарит мясо до кости. Поэтому смельчаков находится немного.

Это удивительное событие — слияние человека с тем, что его превосходит. Совместное творчество человека и природы всегда пленяло меня, а с Губрайтовым огнем есть куда разбежаться: сущность, которая призвана вечно одновременно возникать и самоуничтожаться. Как можно не хотеть приобщиться к этому? Ведь даже человек конечен, он может уничтожить себя, но разве возможно себя создать из ничего? Почему настолько древняя магия могущественнее всего современного волшебства? Ответ на этот вопрос неизвестен, похоже, никому. Разве что Фламелю, хотелось бы мне вытянуть из него хоть малую толику его знаний о прошлом.

Каждый год в Олимпию съезжаются чародеи, сатиры, дриады, циклопы, гарпии, сирены. Да и волшебный народ со всего мира стекается туда: вампиры, вейлы, лепреконы, я слышал, иногда и гоблины, приходят посмотреть на статую Зевса, скрытую от магглов, а потом начинается праздник, который длится всю ночь под открытым небом.

Замечтавшись, я лег на кровать и скоро уснул.

* * *

Повернувшись на бок, я сладко зевнул, но сквозь приоткрытые веки увидел такое, что меня чуть удар не хватил.

Надо мной стояла фигура в белых развевающихся одеждах.

Секунду спустя я понял, что это Ариана.

Она в упор глядела на меня, и когда заметила, что я проснулся, не пошевелилась. Я резко сел на постели, в первобытном ужасе позабыв, что она не способна ничего мне сделать. Или может?

Ангельская гримаса исказила ее черты.

— Ты боишься меня, Альбус?

— Не делай так больше, — попросил я, мысленно призывая себя к спокойствию.

Ариана посмотрела на меня своими ничего не выражающими пустыми глазами, и меня прошиб холодный пот.

— Иди к себе, пожалуйста.

Ариана покорно кивнула, но на полпути обернулась. На губах ее была умиротворяющая улыбка.

И я понял, что смертельно боюсь Ариану. Не припадков, а вот такого вот отрешенного состояния. У кротости самая толстая шкура, и где-то глубоко внутри Арианы живет ненависть ко всему волшебному, пускай даже она и любит нас. Я страшусь ее, но вместе с тем мне ее жаль. Трудно вообразить, какая это мука — жить с диким зверем внутри, который боится, который нападает, который может разорвать на части.

Но понимает ли это Ариана?

Я не хочу знать.