Исполнить обещанное (гет)

Полна рука моя теперь,

Мой вечер тих и ночь покойна.

Господь, до дна меня измерь, -

Я зваться матерью достойна.

(Мария Шкапская)

Близился к концу апрель. Окно комнаты, отведенной Изабелле в Малфой-мэноре, выходило в сад, где как раз цвели яблони и вишни, и их легкий тонкий аромат, запахи свежей травы и влажной, пробуждающейся к жизни земли проникали в комнату, стоило лишь приоткрыть створку, дурманили и кружили голову.

Она жила здесь уже недели три. Дети за это время поправились и немного подросли, особенно Дельфи, личико которой округлилось и порозовело, а у Рэйни даже наметились перевязочки на ручках и ножках — Изабелла умиленно целовала их, смеясь от счастья — ее малыш был самым чудесным, самым красивым на свете. Прелестные, мягкие золотистые волосики, чуть вьющиеся на концах, серо-синие глазки, уже смотрящие осмысленно, нежнейшие в своем совершенстве ушки, носик и пальчики — такие крошечные, но при этом абсолютно настоящие. Мальчик недавно начал узнавать маму, тянулся к ней, когда она склонялась над его кроваткой, и улыбался, пока еще не вполне осознанно, а просто оттого, что ему хорошо. На щечках от улыбки появлялись ямочки — Нарцисса припомнила, что точно такие же были в детстве у Басти — потом его лицо вытянулось и круглые щеки опали, после Азкабана же на месте детских ямочек прорезались жесткие складки.

Рэйни и Дельфи теперь не только кушали и спали, поэтому с ними нужно было разговаривать и играть. Малыши уже хорошо держали головки и издавали протяжные звуки вроде «ау-у». Дельфи время от времени заставляла всех волноваться — магические выбросы у крохотной девочки были довольно сильными. Однажды Изабелла, держа девочку на руках, не поверила своим глазам и даже испугалась — черные кудряшки Дельфи стали голубовато-серебристыми, а глазки вмиг превратились из темно-карих в серые.

— Ой! — вскрикнула Изабелла. — Белла! Что это с ней?!

Белла на мгновение замерла, пораженная, а потом, взяв из рук невестки дочку, нежно расцеловала ее.

— Слава Мерлину! Она не только сильная волшебница, но и метаморф, — и с гордостью добавила: — В нашем роду, я имею в виду Блэков, метаморфы иногда появлялись. Правда, давно уже их не было. Хотя… — тут Белла помрачнела, — наша сестра, Андромеда, которая с грязнокровкой сбежала — у нее дочь тоже метаморф. Но мы с ней не общаемся. Девчонка по дурной дорожке пошла — работала в Аврорате, под начальством Грюма, потом вступила в этот Орден Феникса к Дамблдору… да еще и за оборотня вышла.

— Как за оборотня? — испугалась Изабелла.

— А вот так. Ее муж, Люпин — оборотень. Правда, — усмехнулась Белла, — он скорее ручной вервольф Дамблдора, чем настоящий… Кстати, в Хогвартсе ЗОТИ преподавал одно время, потом уволился, когда его секрет раскрыли.

— Ах, да, я помню… Мораг же рассказывала.

— Ну, а эта девчонка за него замуж вышла. Впрочем, чего еще от нее ждать? — презрительно пожала плечами Белла.

После этого случая Дельфи еще раза три меняла цвет волос и глаз. Изабелла думала: «Наверное, с таким даром трудно жить, пока не научишься его контролировать. Да и у взрослых метаморфов это не всегда получается, иногда они меняются и против воли…» Рэйни магических способностей пока не проявлял — но Изабелла по этому поводу не беспокоилась. У нее самой магия проснулась в полтора года, у ее брата — в год, а у Мораг — немного раньше.

В погожие дни Изабелла подолгу гуляла с детьми в парке, обычно вместе с Беллой или Нарциссой, но иногда и одна. Молодая трава, почти сплошь покрытая белыми, розовыми и алыми маргаритками, ковром расстилалась по обе стороны от мраморной дорожки. Она катила перед собой большую детскую коляску, где рядом лежали ее сын и дочка Темного Лорда, а позади следовала молоденькая эльфийка по имени Корри в чистой белой наволочке. Миссис Малфой отдала служанку в полное распоряжение Изабеллы, велела неотлучно находиться при ней и детях и выполнять все ее приказы, как хозяйские.

Слава Богам, дети были здоровы и даже не слишком капризны. Рэйни, хоть и просыпался по ночам, и плакал, но довольно быстро засыпал снова — как только мама меняла пеленки или давала ему грудь. Лишь иногда требовалось немного походить с ним на руках по комнате, укачивая и напевая песенку, ту самую, которую Констанция МакДугалл когда-то пела своим детям — Изабелла была удивлена, когда выяснилось, что она прекрасно помнит слова. Дельфи тоже стала спокойнее с тех пор, как Изабелла взялась ее кормить — впрочем, Беллатрикс в основном занималась своей дочкой сама, неохотно доверяя ее кому бы то ни было. Даже у Изабеллы она обычно забирала девочку сразу, как только та наедалась.

Изабелла очень похудела — так, что больше не нуждалась в специальном креме, который дома она с помощью Фэрри втирала в кожу на животе, боках и бедрах. А вот грудь у нее теперь была почти неестественно роскошной и казалась принадлежащей другой женщине, не такой хрупкой — как будто кто-то ошибся при трансфигурации или применил к ней Энгоргио (1). Поэтому Изабелла, выходя из своих комнат, набрасывала на плечи широкий палантин — невольное восхищение, которое она ловила в мужских взглядах, когда кому-то случалось видеть ее без накидки, смущало. Не для того, чтобы будить у мужчин вожделение, была предназначена эта роскошь — а лишь для того, чтобы вдоволь питать молоком младенцев. И это было прекрасным и правильным, она сама чувствовала себя прежде всего источником пищи для двух малышей, и даже была этому рада. Ничто не могло сравниться с ощущением благостного мира и покоя, тихого счастья, которое переполняло Изабеллу, когда она держала у груди два маленьких теплых тельца.

Она приспособилась кормить сразу обоих детей — так было удобнее — устраивалась с ними в большом кресле с широкими подлокотниками. Рабастан, однажды увидевший эту картину, когда зашел повидаться с женой, остановился у двери и смотрел растроганно, исполненным благоговения взглядом, и Изабелла словно впервые по-настоящему почувствовала, что этот сильный, суровый мужчина в самом деле любит ее, что его сердце действительно принадлежит ей.

А она сейчас принадлежала — вся, без остатка — двум крошечным созданиям, которые радостно пищали, протягивая к ней ручки, и раскрывали жадные ротики, как голодные птенцы, приникая к ее груди.

Отголоски событий во внешнем мире едва достигали дальних апартаментов в Малфой-мэноре. Впрочем, в ходе войны, казалось, наступило затишье — было ли оно знамением окончательной победы Темного Лорда, или же предвещало новую бурю — никто не знал. С мужем Изабелла виделась всего несколько раз, им даже не представилось возможности остаться наедине — и это было, пожалуй, единственным, что ее огорчало в новом укладе жизни.

Темный Лорд время от времени заходил к Беллатрикс — Нарцисса и Изабелла в такие дни, почтительно поздоровавшись, удалялись либо на прогулку в парк, либо еще куда-нибудь. А однажды вечером случилось так, что Изабелла осталась с детьми одна — Нарцисса ушла к себе, а Белла принимала ванну. Рэйни спал, а вот Дельфи как будто что-то беспокоило, девочка принималась плакать, как только ее клали в кроватку, а соску не брала, и Изабелла уже с полчаса ходила по комнате, укачивая ее. Длинные реснички Дельфи, лежащие на щечках тенью, чуть подрагивали, а в ручке она сжимала золотого василиска — дочка Темного Лорда почти никогда не расставалась с отцовским подарком. Наконец Изабелле показалось, что девочка засыпает, и она осторожно уложила ее, но малышка тут же распахнула глаза — большие, темные и очень серьезные. Вздохнув, Изабелла снова взяла ее на руки — поскорее, пока ребенок опять не расплакался.

— А вот смотри, какие шарики… — ворковала Изабелла, достав волшебную палочку и выпуская из нее большие золотые и серебряные шары, которые поплыли по комнате наподобие мыльных пузырей. Дельфи с интересом следила за ними, но спать, похоже, не собиралась. — Тебе ведь спать пора, моя принцесса… Ну, сейчас уже мама скоро придет, и свою крошку возьмет… Мама купается, а Дельфи завтра будет купаться…

Купаться Дельфи любила, в отличие от Рэйни, который громко плакал, когда его намыливали и поливали водой — Изабелла, думая, что ему мыло щиплет глазки, уже перепробовала все шампуни для малышей, обещавшие купание без слез, но все безуспешно.

Дельфи сморщила носик, нетерпеливо махнула ручкой и сказала:

— У-у!

— Надоели шары? Эванеско! — Изабелла сделала легкое движение палочкой, и шары исчезли. — Ну, давай я тебе спою…

Она снова неторопливо зашагала по комнате, от окна к двери, потом обратно, и тихо запела. Когда она пела песню уже в третий раз, дверь скрипнула и на пороге возникла высокая фигура в черном — это был Темный Лорд.

— Милорд… — Изабелла чуть склонила голову, — Белла сию минуту должна подойти… она в ванной… — и, слегка покраснев, добавила: — Дельфи не спит почему-то…

Нечеловеческие глаза Темного Лорда остановились на Изабелле, и сердце у нее замерло, как всегда, когда она встречала его взгляд. Однако, не подавая вида, мягко улыбнулась и попыталась снова уложить Дельфи в кроватку — руки у нее устали держать малышку, и она подумала, что Дельфи, может быть, не будет плакать, если ее просто покачать, стоя рядом с ней.

— Маленькая мисс Дельфини, видите, Милорд пришел вас проведать… Поздоровайтесь с Милордом…

Волдеморт взглянул на нее странным взглядом — в нем было недоверие и — или это ей показалось — легкая усмешка, но не злая, а скорее удивленная. Он перевел взгляд на свою дочь, потом снова на Изабеллу, и глаза его из темно-багровых стали просто темными, и на женщину вдруг дохнуло одиночеством и бесприютностью, бесконечной, невыразимо жалостной тоской и страхом… Как будто где-то плакал ребенок, голодный, больной и замерзший, плакал горько и безутешно, всеми брошенный. И не было во всем мире никого, кто захотел бы помочь и спасти. Проклятый от рождения, он не мог ни на что надеяться, и путь его лежал из тьмы и во тьму…

«Мерлин!» — мысленно взмолилась Изабелла. Она знала, что Темный Лорд — непревзойденный легилимент, и не могла даже представить себе, что будет, если он сейчас узнает, что она чувствует. Она сама не понимала, откуда это взялось, почему самый могущественный темный волшебник, победивший, как говорят, даже смерть — почему он вызвал у нее такие мысли…

Она поспешно опустила глаза, уставившись в пол. А когда вновь отважилась поднять взгляд, то увидела, что Темный Лорд подошел к колыбели Дельфини и смотрит на нее точно так же, как на Изабеллу, удивленно и недоверчиво, пожалуй, даже растерянно.

«Он как будто сам удивляется, что это маленькое нежное создание — его собственное, родное дитя, плоть от плоти и кровь от крови…» — пришло в голову Изабелле. Она сделала шаг к кроватке — девочка спокойно лежала и не плакала, и не отрываясь, глядела на отца. И вдруг ее маленькие, но уже красиво очерченные губки дрогнули и приоткрылись в улыбке.

«Мерлин, да она улыбается! Она улыбается ему… И он первый, кто видит ее улыбку…» — поразилась Изабелла.

Темный Лорд все так же не сводил глаз с дочери, и Изабелла увидела, что в ответ на ее улыбку уголок его очень тонкого, бескровного рта медленно, и как будто неуверенно, пополз вверх.

Изабелла чувствовала себя неловко — словно вторглась туда, куда никому не позволено входить. И даже вздохнула облегченно, услышав плач Рэйни из соседней комнаты.

— Прошу меня извинить, Милорд… Мой сын проснулся, — пробормотала она и скрылась у себя. Там, взяв на руки Рэйни, она слышала, как вошла Белла, как они с Темным Лордом негромко о чем-то переговаривались.

Потом до ее слуха донеслись легкие шаги Беллы по комнате и шепот:

— Спит… — видимо, Дельфи все-таки заснула.

Рэйни тоже спал. Изабелла отворила окно и долго сидела, слушая звуки ночного сада и вдыхая воздух, напоенный ароматами весны.

Только с мужем, когда они вместе гуляли с детьми по парку, она поделилась тем, что видела, и странным впечатлением, которое на нее произвел Темный Лорд.

— Странно, что тебе подумалось именно о брошенном ребенке, — отозвался Рабастан. — Хотя, может быть, и не странно… Милорд ведь остался сиротой сразу после рождения. Его мать была волшебницей, но умерла, как только он родился. И он вырос в маггловском сиротском приюте.

— Ох, — выдохнула Изабелла. — Это ужасно…

— Да, — мрачно согласился муж.

Некоторое время они шли в молчании. Потом Изабелла, задумчиво улыбаясь, сказала:

— Мне кажется, Дельфи, когда подрастет, будет, что называется, из Милорда веревки вить...

— Ты думаешь? — удивился Рабастан.

— Да, — кивнула она. — Такое случается, когда у мужчины в возрасте появляется маленький ребенок…

Он ничего не ответил, только обнял ее и слегка прижал к себе. Она склонила голову на его плечо, потом, остановившись, поцеловала, тронула пальцами недавно приобретенный им шрам на шее с левой стороны, уходящий под рубашку, провела по нему губами и со стоном выдохнула:

— Басти… Я так соскучилась… Ты ведь муж мой, а мы с тобой даже почти не видимся.

Изабелла сбросила с плеч палантин — у него перехватило дыхание от вида пышной груди в вырезе платья — и обвила руками его шею. Он огляделся по сторонам — эльфийка понятливо исчезла, дети в коляске спали… И только начал расстегивать свою мантию, ища глазами, под каким бы деревом им устроиться, чтобы никто не помешал, как послышались быстрые шаги и голос Беллатрикс:

— Рабастан! Тебя там Трэверс зачем-то ищет… И Милорд велел тебе к нему зайти.

Вскоре появилась и она сама. Басти, стараясь скрыть свою досаду, рассмеялся, застегивая мантию обратно и, еще раз обняв жену, с сожалением провел рукой по ее груди. Уходя, он с ностальгией вспомнил дни после свадьбы, проведенные с ней в Лестрейндж-холле, когда им никто не мешал, и можно было заниматься любовью где угодно и сколько угодно… Правда, они оба тогда смущались и толком не знали, о чем друг с другом говорить — и оттого говорили все больше о разных пустяках. «И Рэйни тогда не было», — подумал Рабастан и оглянулся. Изабелла стояла возле яблоневого дерева, склонившись над детской коляской — сама похожая на цветущую яблоню в своем бело-розовом домашнем платье. Как же хорошо, что теперь у него есть Рэйни... И Изабелла, без которой не только не было бы сына, но и вся его жизнь прошла бы в безрадостной пустоте — сейчас он был в этом уверен.

Юфимии Роули в Малфой-мэноре с середины апреля не было — Дельфи в приеме специальных зелий больше не нуждалась, и Белла полностью восстановила здоровье после родов, так что целительница уехала к себе домой. А Беллатрикс немедленно приступила к занятиям боевой магией — ей хотелось скорее вернуть прежние навыки, ослабевшие за время вынужденного перерыва, сделанного из-за беременности. Ежедневно старшая миссис Лестрейндж вместе с Дэннисом Долоховым, который начальствовал над охранниками резиденции Темного Лорда, жившими в отдельном флигеле, тренировалась, бросая заклятия и уворачиваясь от них. Сначала по два часа, потом по три — иногда в одном из залов, иногда в парке, на большой поляне.

Изабелла как-то раз стала свидетельницей одного из таких поединков. Конечно, она знала, что Белла была весьма искусным бойцом, но никогда не видела ее в сражении. К тому же она за последнее время привыкла к мягким и осторожным движениям Беллы и к выражению тревожной нежности на ее лице, обращенном к ребенку. Тем больше ее сейчас поразили нечеловеческая скорость, сила и ловкость — валькирия, истинная валькирия! И эта решимость и собранность, это хладнокровие, и мрачный огонь в глазах… Изабелла восхищенно застыла на месте.

Вдруг Белла, отклонившись от пущенного Дэннисом заклятия, пошатнулась и схватилась за грудь. Дэннис, мгновенно оказавшийся рядом, удержал Беллу от падения, трансфигурировал кресло и усадил ее, потом создал стакан и налил воды:

— Мадам Лестрейндж… Да ведь я же и не попал в вас… Или попал? Мадам Лестрейндж! Что с вами?

Белла, резко побледневшая — даже губы приобрели синеватый оттенок — хрипло сказала:

— Дышать трудно. Больно… сердце…

Изабелла велела сопровождающей ее эльфийке принести сердечных капель и торопливо подошла к невестке.

— Белла… Что с тобой? Может, целителя из Мунго вызвать? Или… позвать Милорда, если он здесь? Белла! Скажи… я мигом.

— Милорда нет, но сейчас я его вызову, — Дэннис закатал левый рукав и уже собрался прикоснуться волшебной палочкой к своей Метке.

— Нет… — сквозь стиснутые зубы проговорила Белла. — Ничего не надо. Сейчас пройдет.

— Наверное, мадам Лестрейндж, три часа — все-таки слишком много, — сокрушенно произнес Дэннис. — А может, даже и два — много…

— О, нет, — простонала Белла, принимая из рук Изабеллы стакан с водой, куда она накапала принесенного эльфийкой лекарства.

Постепенно дыхание Беллы стало ровным, к лицу вернулись краски. Но возобновить занятие Дэннис наотрез отказался. Изабелла его поддержала:

— Белла, не надо так рисковать, — говорила она, идя вместе с невесткой по дорожке к замку. — Тебе не следует так спешить, надо понемногу, постепенно…

— Я хочу скорее вернуться в строй, — твердо сказала Белла. — Война еще не окончена. Я должна быть готова ко всему, чтобы сражаться рядом с Повелителем.

— Но, послушай, Белла… У тебя же дочка…

— Я не ты, — отрезала Беллатрикс, — и не Цисси. Я не могу так — только нянчить ребенка и ждать его… Я должна быть там, где он.

«Как же она любит его…» — подумала Изабелла и ничего больше не сказала невестке.

Вечером того же дня, сидя вместе с Нарциссой в своей комнате и держа на руках засыпающего Рэйни, она рассказала подруге о приступе у Беллы. Миссис Малфой вздохнула:

— Такая уж она есть, Белла… А ведь ей действительно стоит поберечься, потому что и война, и Азкабан, и роды поздние… все это на здоровье сказывается…

Изабелла и сама видела, живя рядом с Беллой и видя ее каждое утро, часто даже до того, как она успела умыться, что Белла уже не молода. Конечно, она все еще была очень красива — величественной красотой римской богини, но под глазами у нее по утрам темнели круги, к вискам тянулись тонкой паутиной морщинки, и в углах рта временами становились заметны горькие складки — тоже пока еще едва прорезавшиеся. А черные пышные волосы были подернуты сединой на висках и надо лбом — время от времени Белла ее закрашивала.

Иногда Беллу мучила сильная боль в спине и в левой ноге, и эльфийка осторожными движениями, слегка массируя, натирала ее каким-то остро пахнущим зельем.

«А ведь Темный Лорд не сменил Беллу ни на какую другую, хотя она стареет… И, кажется, ему это даже в голову не приходило», — подумалось Изабелле.

Нарцисса добавила:

— Она всю жизнь посвятила ему. И ни разу ни о чем не пожалела. Я знаю…

Изабелла придвинулась к Нарциссе ближе и прошептала:

— Цисси, я только не понимаю одного... Боги мне свидетели, будь я на месте Беллы... Я бы не пустила его к Поттерам. Костьми бы легла... — глаза Изабеллы наполнились слезами.

— Так никто из наших не знал, что он туда пошел, — тоже шепотом ответила Нарцисса. — Мы потом понять не могли, что ему у Поттеров понадобилось. Решили, что его заманили хитростью. И не верили, что он убился о младенца — думали, так же не бывает... О пророчестве он потом рассказал, когда вернулся.

Примечание:

(1) Энгоргио — увеличивающее заклинание.