Исполнить обещанное (гет)

Не велика заслуга служить всем сердцем хорошему королю;

следуя за ним, вы выполняете долг ваш, и сопряжённые с этим трудности вам нипочём,

ибо вы знаете, чувствуете, что дела ваши ведут к высшему благу.

Трудно другое — хорошо служить плохому монарху...

(Морис Дрюон "Проклятые короли")

Только привычка молниеносно уворачиваться от заклятий спасла Басти от зеленого луча Авады впавшего в неистовство Повелителя, который не видел ничего и никого перед собой — или может быть, видел, но во всех обращенных к нему лицах ему мерещился Поттер… А возможно, и не Поттер, а Дамблдор — старый враг достал его с того света, и теперь торжествующе усмехался голубыми глазами из-под очков-половинок, которые знала вся Магическая Британия, да и не только Британия...

Долохов быстрым движением палочки сдвинул тяжелый большой шкаф и выставил его перед собой, тем самым обезопасив и себя, и стоявших рядом братьев Лестрейндж и Мальсибера, которые под его прикрытием добрались до двери.

Все произошло за какие-то несколько секунд. Гостиная опустела, все, кто смог, унесли ноги, — но на полу осталось несколько трупов. Ярость Темного Лорда понемногу утихла, он уже не метался из угла в угол, как тигр в клетке, а ходил, тяжело дыша и прихрамывая, потом без сил упал в кресло и уронил голову на руку.

Белла, которой удалось сразу убежать, снова показалась в коридоре. Подойдя к дверям, она осторожно заглянула внутрь и, убедившись, что, по крайней мере, немедленная смерть ей не грозит, скользнула в комнату. Через оставшуюся приоткрытой дверь те, кто стоял в коридоре, могли видеть, как она подошла к Повелителю, опустилась на колени рядом с его креслом и приникла губами к его руке, бессильно свесившейся с подлокотника. Рудольфус, проводив жену глазами, смотрел перед собой сумрачным неподвижным взглядом.

Долохов положил одну руку на плечо Рудольфусу, а другую — Мальсиберу, который тихо переговаривался с подошедшим только что бледным, взъерошенным Эйвери, и сказал, кривя рот не то в странной усмешке, не то в горестной гримасе:

— Идемте, лорды, — государю худо… (1) Спокойно, Руди, не убьет он ее сейчас. Пришел в себя. Пойдем-ка, дорогой мой друг, я думаю, нам всем надо выпить…

Басти заметил, что у Долохова пальцы рук мелко дрожат, и понял, что Антонин сейчас возносит хвалу Мерлину и всем богам за то, что его внук Дэннис вовремя покинул собрание.

В буфетной они нашли зеленовато-бледного Люциуса. Хозяин дома, осушив один стакан коньяка, наливал себе второй.

— Люц, налей-ка нам тоже, — Долохов уселся в кресло перед низеньким столиком. — Помянем… — сказал он, когда Малфой разлил оставшийся в бутылке коньяк поровну. И перекрестился.

Заглянула Белла, бледная и тяжело дышащая, глаза блестели холодным и мрачным блеском, но она казалась спокойной и собранной. Долохов поднялся на ноги и негромко спросил у нее:

— Белла… как он?

— Улетел, и никому ничего не сказал… Вышел через террасу в сад, позвал Нагини и взял ее с собой, — Беллатрикс села на диван, прямая как струна.

После нескольких минут молчания все встали и, не сговариваясь, двинулись в сторону комнаты, где утром проходило совещание, а потом обезумевший Темный Лорд швырял смертоносными заклятиями во всех подряд.

Тела все еще лежали на полу. Одним из них был заместитель директора Гринготтса, погибший первым, во втором гоблине, тоже мертвом, Люциус и Белла признали Грипхука — того самого, которого вместе с Поттером и его сообщниками притащил в дом Фенрир Грэйбек. Басти нахмурился, припомнив, что именно этот Грипхук в свое время дал заключение о подлинности меча Гриффиндора, а потом почему-то пустился в бега.

Погиб также один из охранников Гринготтса, и двое из Ближнего круга — Джагсон и Селвин. Верные сподвижники Темного Лорда, прошедшие Азкабан, они были убиты Авадой своего Повелителя. В углу валялся неподвижный Трэверс с окровавленной головой.

— Мерлин… — выдохнул Рудольфус.

Словно в ответ, Трэверс пошевелился и застонал.

— Ты живой! — Долохов бросился к нему и помог подняться. Люциус кликнул эльфа, который тут же принес бинты и зелья.

Оказалось, что заклятие Темного Лорда попало в мраморную статую, расколотив ее, и один из кусков угодил Трэверсу в голову. Тот свалился и так и пролежал здесь все это время.

Оказав раненому помощь и велев эльфам убрать тела и навести порядок в комнате, все перебрались в кабинет Люциуса, где Трэверс рассказал странную историю, приключившуюся с ним сегодня утром, когда он решил зайти в банк за деньгами.

Аппарировав на Диагон-аллею, Трэверс, к немалому своему удивлению, заметил Беллатрикс Лестрейндж с каким-то незнакомым мужчиной, которого она потом представила как некоего Драгомира Деспарда, трансильванского волшебника, сочувствующего идеям Темного Лорда и специально прибывшего в Британию, чтобы своими глазами увидеть, как они воплощаются в жизнь.

Глаза Беллы расширились от изумления и шока.

— Какой еще Дракло… Драгомир? И я никуда не выходила из дома!

— Я в этом не сомневаюсь, мадам Лестрейндж. Но вы представляете себе, как я был поражен? К тому же, когда вы стали разговаривать со мной так, как будто мы едва знакомы… И смотрели на меня, как на грязь…

— Дальше… — потребовала Белла, вцепившись в подлокотники кресла. Все остальные тоже превратились в слух.

Трэверс рассказал, как он, сразу поняв, что здесь что-то нечисто, насторожился и решил понаблюдать за «Беллой» и ее спутником. В банк они прошли беспрепятственно, а вот у стойки возникла некая заминка. Вроде бы гоблины были предупреждены, что палочку Беллы украли, однако потом все непостижимым образом уладилось.

— Я сам не знаю, как, потому что с какого-то момента я ничего не помню… — признался Трэверс. — Пришел я в себя в подземелье — не там, куда ездят на тележках, а выше… Через некоторое время, осмотревшись, понял, что свод обрушился, и я в каменном мешке. К тому же меня, видно, здорово оглушило при взрыве — я все слышал, будто сквозь вату, и голова кружилась. Но не мог вспомнить, как попал туда и что делал. Я чувствовал вызов Повелителя, но аппарировать не мог, там какие-то чары… Слава Мерлину, палочка моя была при мне и цела. Однако даже с магией не так-то просто было вылезти из-под завала. Но все же я выбрался и вернулся в зал — там творилось что-то жуткое. Полный разгром и хаос, гоблины мечутся, как угорелые, из Министерства целая толпа народу прибыла… Пожар уже успели потушить, но все еще было в дыму… Мне рассказали, что Поттер с сообщниками ограбили сейф Лестрейнджей и угнали дракона.

— Это она, — простонала Белла. — Грязнокровка Грейнджер была «мной»… Видимо, на ее одежду попал мой волос… И мы тогда ее упустили… Из-за тебя, Люциус! И Драко тоже хорош… мялся, мялся… Что-то с ним не то происходит…

— Если бы ты не помешала мне вызвать Повелителя сразу… — запротестовал Люциус. — И Драко не трогай! Ему только семнадцать лет. Ты в его годы еще в куклы играла… На войне детям не место.

Беллатрикс, которая в семнадцать лет, куклы, конечно, уже бросила — но до пятнадцати таки играла, и это было ее постыдным, как она считала, секретом, о котором знали лишь несколько человек — раскрасневшись, вскочила с места. Но Долохов хлопнул ладонью по столу и рявкнул:

— Да хватит вам! Какая теперь разница?! — он повернулся к Трэверсу. — Рассказывай дальше.

— Да я вроде уже все рассказал, — пожал плечами тот.

— Они и палочку мою украли, — не унималась Белла. — О, Мерлин! А на вас, Трэверс, они, судя по всему, наложили Империо. Наверняка и на гоблинов в банке тоже, потому они и прекратили расспросы о палочке. Возможно, и на охранников…

— В общем, они улетели на этом драконе. Ну, вот, собственно, и все, — закончил Трэверс свою историю. — Потом мы вместе с заместителем директора и еще одним гоблином, и с охранниками отправились сюда, доложить Повелителю о чрезвычайном происшествии. Но мне, однако, посчастливилось больше, чем им, — он вздохнул. — Еще и Джагсон, и Селвин… Ох, бедняги… Погибли ни за ломаный кнат!

Он опустил голову и закрыл лицо руками. Селвин и Трэверс дружили, несмотря на полную противоположность характеров.

Мальсибер сел рядом с Трэверсом и сочувственно коснулся его руки.

— Мне очень жаль, Сэм…

Эйвери, стоящий у окна, шмыгнул носом.

— Нам всем жаль, — вздохнул Долохов.

Люциус поднялся с места.

— Нужно сообщить их семьям. Только…

— Сообщим, что погибли в бою, — жестко сказал Долохов. — Как герои. Похороним со всеми подобающими почестями. И вообще, сегодняшний… хм… инцидент не должен выйти за пределы нашего круга.

— А охранник Гринготтса? Тот, который успел убежать?

— Он не будет болтать, я полагаю. Если ему жизнь дорога… — уверенно ответил Долохов. — Что касается гоблинов — сами виноваты. Нужно было бдительнее охранять свой банк. А они, похоже, еще и какую-то двойную игру вели — не верю, что Поттеру никто из них не помогал. Хотя, может быть, они сейчас поумнеют — как я понимаю, Поттер причинил им колоссальные убытки, так что всех его денег не хватит, чтобы расплатиться. В следующий раз будут думать, с кем связываться.

Долохов прошелся по кабинету, потом снова заговорил:

— И еще… Сегодня Селвин должен был дежурить в Хогсмиде, вместе с Трэверсом. Надо кем-то его заменить. Эйвери?

Долговязый, светловолосый и моложавый, всегда выглядевший как-то недостаточно серьезно для Упивающегося смертью, Лайонел Эйвери кивнул, пряча покрасневшие глаза:

— Хорошо, я буду.

— Комендантский час с девяти, в это же время и дежурные меняются, — напомнил Долохов. — Так что к девяти отправляйся в Хогсмид, в «Три метлы».

В Хогсмиде постоянно базировались периодически сменяющиеся отряды егерей, и все время находился кто-то из Ближнего круга, чтобы в случае необходимости вызвать туда Темного Лорда — ведь у Снейпа и обоих Кэрроу не было возможности следить одновременно и за школой, и за тем, что происходит в деревне. А Темный Лорд считал, что Поттер может там появиться.

Рабастан все это время сидел молча. Он выпил чуть меньше половины стакана коньяка, и чувствовал не опьянение, а какую-то тяжелую, давящую на сердце усталость, и думал: «Как хорошо, что Изабеллы там не было… И слава Мерлину, что это не ее отец явился сюда сегодня с докладом… Яксли представил его к ордену. Получил бы тогда орден посмертно…» Его вдруг разобрал хохот, он пытался сдержаться, но не смог, и смеялся, смеялся, уже задыхаясь, но не в силах остановиться, пока из глаз не хлынули слезы.

— Басти, — Рудольфус схватил его за руку, которой он в исступлении колотил по дивану. — Басти, что ты… малыш…

Рабастан замолчал и посмотрел на брата — Руди назвал его «малыш», как в детстве... Он уронил голову на руки и простонал:

— Простите меня… Руди, прости.

Долохов взял у Люциуса бутылку и новый стакан и налил еще коньяка:

— Басти, выпей. Успокойся… Или пойди к жене, она тебя успокоит.

Басти покачал головой, принимая из рук Антонина стакан:

— Нет. Я к ней в таком виде не пойду сейчас…

— Бережешь ее? — кивнул Долохов. — Это правильно, — и вздохнул: — Хорошую жену надо беречь. Добродетельная жена дороже золота и ценнее камней самоцветных… (2)

Беллатрикс, которая никак не отреагировала ни на истерику Басти, ни на их разговор, погруженная в какие-то свои мысли, поднялась и направилась к двери. Рабастан, уже пришедший в себя, окликнул ее:

— Куда ты, Белла?

— Мне кое-что нужно сделать… — она явно не хотела говорить при всех.

— Подожди, — он тоже встал и вместе с ней вышел в коридор. — Послушай, Белла… Я теперь еще больше хочу забрать их домой, — он напомнил ей о разговоре, состоявшемся у них пару недель назад. — Изабел прекрасно сможет кормить Дельфини и в Лестрейндж-холле. Поговори с Повелителем, когда выдастся подходящий момент. Но, я думаю, он разрешит. Он ведь всегда, в любое время, может прийти к нам. И ты тоже, конечно.

— Да, Басти, я понимаю, — неожиданно покладисто кивнула она. — Наверное, так будет лучше. Поговорим об этом позже, хорошо? А сейчас мне надо идти.

Она удалилась стремительной походкой. Рабастан же вернулся в кабинет Люциуса, где уже собрались и другие участники так плачевно закончившегося заседания Ближнего круга — и на пороге столкнулся с братом.

Рудольфус сказал, что пойдет в Гринготтс — вдруг из сейфа пропало что-то еще, да и охранные чары необходимо на всякий случай проверить. Конечно, гоблины сейчас будут из кожи вон лезть, чтобы произошедшее сегодня не повторилось — однако хозяйский глаз не помешает. Кроме того, он наконец решился сделать то, о чем думал еще в Германии — написать завещание в пользу своего внебрачного сына Сэмюэла — и после визита в банк намеревался наведаться к нотариусу. Долохов вызвался идти в Гринготтс вместе с Рудольфусом — ведь убийство двоих гоблинов и одного охранника надо было как-то замять.

— Пойдем к ним и побеседуем… С нами гоблины спорить побоятся, — мрачно усмехнулся Антонин, поглаживая рукоять кинжала, прикрепленного к поясу рядом с волшебной палочкой. — Мы им доходчиво объясним, что их соплеменники и охранник погибли в результате вооруженного ограбления банка Поттером с сообщниками, которых они сами же и проморгали — пусть так и отвечают репортерам, которые наверняка уже там кишмя кишат... И все претензии — к Поттеру. Да и того охранника, который жив, предупредить не мешает… чтобы не болтал лишнего.

Басти и Торфинн Роули пошли к жене — теперь уже вдове — Джагсона, урожденной Эделии Розье. К миссис Селвин с горестной вестью отправился Трэверс.

Позвонив в дверь загородного дома Джагсонов, Басти и Торфинн ждали, что им откроет эльф. Но на пороге их встретила сама хозяйка. Эделия Розье когда-то была одной из самых красивых девочек в Хогвартсе. Когда Джагсона посадили в Азкабан, его жена не хранила ему верность и даже не особенно скрывала это — ее похождения стали притчей во языцех у всех сплетников Магической Британии. Правда, после возвращения мужа Эделия присмирела.

Сейчас перед ними стояла очень хорошенькая женщина, на вид тридцати с небольшим лет — белокурые волосы уложены в красивую прическу, губы ярко накрашены — одетая в скромное, но кокетливое темно-синее платье. Она испытующе взглянула на них.

— Добрый день. Прошу… — Эделия посторонилась, и тут ее взгляд упал на то, что они принесли с собой — тело, накрытое черным плащом.

Ее лицо исказил ужас, она отогнула край плаща, закрывающий голову, и с отчаянным воплем упала на труп Джагсона. Рабастан силой поднял ее на ноги, а Торфинн внес мертвого хозяина дома в прихожую и закрыл дверь. На крики и плач хозяйки выбежали две эльфийки, которые тоже принялись громко рыдать и выкручивать себе уши, колотясь головами о стены.

Басти с трудом удалось довести Эделию до дивана в гостиной. Торфинн прикрикнул на эльфиек, чтобы они перестали вопить и вспомнили о своих обязанностях. Одна подала миссис Джагсон стакан воды и успокоительное зелье, а другая куда-то унесла покойника — видимо, готовить тело к погребению.

Потом Торфинн и Рабастан сидели с Эделией за столом — она велела принести кофе и огневиски, и сама пила рюмку за рюмкой, то и дело вновь начиная плакать.

— Я знаю, что обо мне говорили… Но мне так плохо было одной… Вам этого не понять, — говорила она, а слезы лились по ее лицу, на котором бледность сменилась лихорадочным румянцем. — Редко кто из мужчин способен понять сердце женщины. А мне временами умереть хотелось… и он, когда вернулся — ему кто-то все рассказал — он пальцем меня не тронул, но перестал замечать. И почти не разговаривал со мной. Только ночью… и он был как чужой. Но у нас есть сын — ради него я все терпела, старалась сохранить семью...

Оба гостя испытывали некоторую неловкость от этих не очень уместных откровений, да и за окном сгущались сумерки, но прервать хозяйку дома им казалось невежливым. Наконец Рабастан все же собрался с духом и произнес:

— Миссис Джагсон… мы все глубоко скорбим и сочувствуем вашей утрате.

— Да! — всхлипнула Эделия. — Сначала Эван, потом отец… потом мама умерла. И вот теперь я и мужа потеряла…

Брат-близнец Эделии, Эван Розье, веселый бесшабашный парень, погиб еще в восьмидесятом году, вскоре после свадьбы сестры с Джагсоном, а отец, посаженный в Азкабан, когда исчез Темный Лорд, умер, не протянув там и двух лет. Младший же брат, Феликс, давно уехал из Англии — окончив школу, он стал драконологом и работал в Перу, в заповеднике.

— Мадам, — Торфинн осторожно дотронулся до ее руки, — вы всегда можете на любого из нас рассчитывать, если вам нужна помощь.

— Чем вы мне можете помочь?! — снова зарыдала она. — Я даже не знаю, что сейчас делать надо. Когда убили Эвана, я была еще совсем девчонкой, и похоронами занимался отец…

— Миссис Джагсон… — произнес Рабастан, — я понимаю, что вам сейчас заниматься всем этим тяжело… Но вам первым делом следует уведомить вашего семейного нотариуса и обратиться в похоронное бюро — может быть, нотариус посоветует, в какое именно. Они все, что нужно, сделают. Вам останется только выписать чек.

— Нотариус? — Эделия смотрела на Рабастана заплаканными глазами, как будто не понимая, о чем он говорит.

В конце концов, Роули, довольно хорошо знакомый со старшей сестрой Джагсона, написал ей короткое письмо, где сообщил о смерти брата и попросил ее прибыть в дом вдовы.

Миссис Бартон, худощавая, изысканно одетая дама лет сорока пяти, появилась очень скоро. Она велела эльфийке принести Эделии еще успокоительного зелья и уговорила невестку пойти отдохнуть.

— Иди, немного поспи, дорогая. Я сама все сделаю, — и добавила, когда Эделия, пошатываясь, вышла: — От нее никакого толку. Она, знаете, просто большой ребенок, капризный и избалованный. Бывают такие женщины… — вздохнула сестра Джагсона. — А у вас, джентльмены, наверное, свои дела есть? Я вам очень признательна, что вы нам сообщили… и что принесли его... О дне похорон мы известим.

Примечания:

(1) Цитата из У.Шекспира, "Макбет", акт III, сцена 4.

(2) Неточная цитата из Библии (Книга Притчей Соломоновых).