Исполнить обещанное (гет)

Простите солдатам последний грех,

И в памяти не храня,

Печальных не ставьте над нами вех.

Какое мне дело до вас до всех,

А вам до меня?

(Марк Соболь)

Рудольфус и Дэннис, покинув дом МакДугаллов, аппарировали к Гринготтсу, где охранники, наткнувшись на тяжелый взгляд Лестрейнджа, даже не стали их обыскивать. Похоже, здесь еще не знали о последних событиях в Хогвартсе. Рудольфус торопливо прошел к стойке, за которой в этот ранний час сидел лишь один дежурный гоблин.

— Мне нужно кое-что положить в сейф Лестрейнджей. Срочно.

Гоблин поднял на него заспанные глаза и равнодушно кивнул.

— Соблаговолите предъявить вашу палочку, сэр.

Рудольфус протянул ему палочку.

— Настоятельно прошу вас поторопиться. Я спешу.

— Так, ваша палочка… одиннадцать дюймов, английский дуб и сердечная жила дракона...

Гоблин аккуратно взял палочку двумя руками, положил ее перед собой и неторопливо начал измерять. Он разглядывал ее со всех сторон, зачем-то даже понюхал, только что не облизал.

— Кажется, я сказал, что у меня дело срочное, — Рудольфус, которому стоило немалых усилий сохранять видимость спокойствия, почувствовал, как его накрывает бешенство — вообще-то, такое с ним случалось крайне редко, но сейчас он был на пределе, его снедала тревога за брата, а этот гоблин, казалось, нарочно тянул время, будто задался целью вывести его из себя.

— Я должен удостовериться, что это именно вы, — невозмутимо произнес гоблин.

— Давно Круцио не пробовал? — Рудольфус схватил его за длиннопалую руку, в которой тот держал палочку. — Не испытывай мое терпение, скотина!

— Мистер Лестрейндж… — гоблин укоризненно покачал головой. Похоже, он ничуть не испугался. — В связи с недавним ограблением меры безопасности усилены. Прошу вас отнестись к этому с пониманием, — он с легким поклоном наконец вернул палочку Рудольфусу, затем встал, вышел из-за стойки и двинулся ко входу в подземелья, сделав знак следовать за ним.

До хранилища пришлось лететь на метле — слава Мерлину, что хоть не пешком пробираться. Завалы в подземных коридорах, разрушенных Бомбардой и драконовым огнем, еще не разобрали, лишь расчистили проход к сейфам. Гоблин сообщил, что рельсы пришли в полную негодность и теперь их необходимо заменить, затем кивнул Рудольфусу на стоящую здесь же метлу, и сам примостился позади него, вцепившись в его плечи длинными, жесткими пальцами с поразительно острыми ногтями, которые ощущались и через плотную ткань мантии. Если не обращать внимания на это соседство, лететь через подземелья на метле оказалось куда приятнее, чем ехать в тележке, только нужно было пригибать голову, чтобы не стукнуться о низкие своды, да и скорость приличную развить не получалось — своей разветвленностью подземелья Гринготтса напоминали огромный лабиринт. Все же они довольно быстро добрались до неприметной двери за опустевшим стойлом дракона.

В сейфе все было как всегда — после вчерашнего грабежа там навели порядок. Рудольфус поставил сундук в дальний угол на одной из полок и, заперев дверь, вместе с сопровождающим тем же путем вернулся в зал.

Бросив метлу и не взглянув больше на гоблина, Лестрейндж быстрым шагом направился к выходу, где его дожидался Долохов. Последнюю волю Беллатрикс он исполнил, теперь нужно было выяснить, что с братом. Рудольфус и Дэннис вышли на крыльцо банка и аппарировали.

* * *

Они появились на окраине Хогсмида. Солнце уже взошло, на небе не было ни облачка, и день обещал быть ясным и теплым. Там, где ночью кипела битва, где сама земля, казалось, дрожала от заклятий, сейчас царила мирная тишина, нарушаемая лишь пением птиц. Но по всему берегу озера лежали мертвые тела. Рудольфус перевел взгляд на Хогвартс — при свете дня было хорошо видно, что волшебный замок сильно пострадал. Неподалеку от сломанных ворот расположились на валунах два аврора — как показалось Лестрейнджу, они что-то ели и пили. Больше вокруг не было ни одной живой души. "А где же все?" — недоуменно подумал он.

Дэннис, как только осмотрелся, сразу ринулся к школе, но Рудольфус его удержал, схватив молодого человека за руку и оттащив за ближайший куст.

— Подожди, Дэн. Нам с тобой в таком виде нельзя здесь показываться.

Он взмахнул палочкой и превратил черную мантию Дэнниса в обычный наряд сельского жителя — клетчатый джемпер, короткие сапоги и серые, не очень чистые мешковатые брюки.

— Верно... А я об этом и не подумал, — с признательностью кивнул ему Долохов — уже не младший, а единственный. — Но если меня никто здесь не знает, то как же вы? Ведь ваше лицо всем знакомо...

— Сейчас, — кивнул Рудольфус, доставая из кармана какой-то, как показалось Дэннису, кожаный жгут. — Я отдам тебе свою палочку, а ты прикрепи ее к ошейнику, понял (1)? И стой здесь, не выходи из-за куста, пока я тебя не позову.

— Что? К ошейнику? — удивленно спросил Дэннис.

Рудольфус вместо ответа обернулся собакой — великолепным представителем породы немецких овчарок, с густой шерстью — черной с рыжеватыми отметинами, — широкой грудью, крепкими лапами и умными янтарно-карими глазами.

Дэннис с невольным восхищением покачал головой, рука сама собой потянулась, чтобы погладить животное, но собака дотронулась до его руки передней лапой и негромко гавкнула. Долохов понял, что Рудольфус его торопит, надел на пса ошейник и закрепил на нем волшебную палочку.

Пес рванулся с места в карьер. Авроры не обратили на него особого внимания, и он беспрепятственно пробежал через ворота на школьный двор. Дэннис напряженно смотрел в сторону замка и прислушивался, но вскоре потерял Рудольфуса из виду. Вокруг по-прежнему было тихо.

* * *

Перекидываясь в анимагическую форму, Рудольфус в первую минуту всегда чувствовал себя так, словно вырвался из запертой комнаты на свободу. Ощущение невероятного простора, благодаря изменившемуся углу зрения (2), кружило голову, а самое главное — на него обрушивался, пьяня и едва не сбивая с ног, океан самых разнообразных запахов. В лесу Рудольфус различал не только благоухание хвои и листьев, он чуял каждую травинку, каждый цветок. А сколько было запахов всяческого зверья! Он с полной уверенностью мог сказать, что вот тут только что пробежала лисица, она сейчас кормит маленьких лисят и, наверное, спешит к ним в нору; там несколько часов назад прошло стадо оленей; а вот здесь совсем недавно спаривались единороги, трава до сих пор пахнет мускусом... На берегу реки он слышал не только запахи воды и тины, но и рыб, и подводных водорослей, и тритонов, и русалок — если они там водились.

Сейчас же в окрестностях Хогвартса пахло кровью и смертью. Нет, он ощущал и гарь, оставшуюся после Бомбарды и Инсендио, и поднятую в воздух столетнюю пыль, — но запах тления витал над всем.

Он бежал по траве, которая сейчас казалась ему не зеленой, а скорее бурой. В теле собаки ему не нужно было поворачивать голову, чтобы посмотреть по сторонам, и он пронесся мимо авроров, не замедлив бега, но успел увидеть, что оба они еще совсем молоды, что лица их спокойны, тела расслаблены, и они запивают сливочным пивом пироги. Почуяв, что пироги с мясом, он остро ощутил голод, но тут же отогнал мысль о еде. Когда он найдет брата и выберется с ним — живым или мертвым — отсюда, тогда и можно будет наконец поесть.

Вообще, видеть окружающий мир глазами собаки было немного странно: все цвета сделались блеклыми, как на выцветших старинных фотографиях, отчего привычная картина окрестностей Хогвартса казалась незнакомой, создавалось ощущение нереальности происходящего, словно во сне. Поэтому Рудольфус больше полагался на обоняние и слух, чем на зрение.

Из открытых дверей замка слышался приглушенный шум, но это не было звуками битвы. И пахло оттуда едой — конечно, ведь победители наверняка тоже проголодались.

Насторожив уши, Рудольфус замер посреди школьного двора, и наконец чутьем ощутил, что брат где-то здесь, рядом. И еще до него явственно доносился запах Беллы — ни с чем не сравнимый аромат ее кожи и волос, который он так и не смог забыть... Она тоже, значит, где-то неподалеку. Он принюхался, поглядел еще раз внимательно по сторонам — но никакого движения не заметил — и осторожно двинулся туда, где должен был быть Рабастан.

Запах становился все отчетливее, и Рудольфус уже уверенно бежал вдоль стены, пока, наконец, не наткнулся на неподвижное тело в грязной порванной мантии. Басти лежал на земле, связанный, глаза его были закрыты, от него пахло кровью, потом, гарью, усталостью — но не смертью. Он был жив.

Сердце замерло и снова забилось так, что Рудольфус пошатнулся. Он глубоко, всей грудью вдохнул и выдохнул, ощутив головокружительную легкость, и только сейчас понял, что все это время не мог дышать в полную силу. Горло свел спазм, из него вырвался скулящий звук, потом негромкий лай. Изо всех сил стараясь не запрыгать от радости — собачье тело выражало человеческие чувства так, как это свойственно собакам, — он бегло осмотрел и обнюхал брата и, все же не удержавшись, лизнул его в щеку.

Опасных ран у Рабастана не обнаружилось. «Слава богам, я его нашел. И самое главное — вовремя…» — думал Рудольфус, снова озираясь и прислушиваясь. Вокруг по-прежнему было тихо, и он, оставив брата, но стараясь не терять его из виду, побежал теперь на поиски Антонина.

Рудольфус нашел Долохова неподалеку — тот был мертв, сомневаться не приходилось. Тяжело вздохнув и дотронувшись лапой до неподвижной руки старого друга, он еще раз огляделся по сторонам и решительно двинулся туда, где, по его ощущениям, находилась Белла. Басти сказал, что она погибла... Но Рудольфус не мог уйти, не взглянув на нее в последний раз.

Беллу и Темного Лорда он нашел быстро — их тела оказались рядом, совсем близко от дверей школы. Рудольфус медленно и осторожно, то и дело прислушиваясь и принюхиваясь, но ничьего приближения не уловив, подошел к мертвой жене.

Она лежала с широко открытыми глазами, с навеки застывшей на прекрасном лице улыбкой. Черные локоны рассыпались по траве, правая рука была сжата в кулак — палочку, видно, кто-то из нее вырвал, — а левая тянулась к Повелителю, который сейчас, когда жизнь и магия покинули его тело, а в глазах больше не полыхало багровое пламя, был похож на обыкновенного лысого старика. Рудольфус, не в силах сдержаться, издал глухой, тоскливый вой, полный неизбывной печали, но тут же оборвал его, клацнув зубами — ему нельзя было привлекать к себе внимание, нельзя попадаться на глаза победителям. Ткнувшись напоследок мокрым собачьим носом в холодную, уже окоченевшую руку Беллы, он рысью побежал обратно.

Но что это? Боковым зрением он заметил человека, присевшего на корточки возле трупа и, как показалось Рудольфусу, обыскивающего карманы его мантии. Он остановился и подкрался ближе, стараясь двигаться бесшумно, однако мародер — Рудольфус в этом убедился, разглядев зажатые в грязной руке массивные, по виду дорогие часы, очевидно, снятые с покойника, и кошелек, — каким-то образом все же почувствовав его появление за своей спиной, обернулся и встал.

То был приземистый, кривоногий мужчинка с растрепанными рыжими волосами и виноватым выражением налитых кровью глаз (3). От него так несло перегаром, что Рудольфус фыркнул и, не удержавшись, чихнул.

— Ой... Собачка! Ты что... Кыш отсюда, — сипло произнес вор, пятясь задом и пряча в карман награбленное. Осознав, что у пса намерения самые грозные, он с сожалением оглянулся вокруг — видимо, с трудом мирясь с мыслью о том, что не все карманы он здесь успел обшарить — и попытался аппарировать, но ничего не вышло. Выхватить волшебную палочку вор тоже не успел, потому что руки у него были заняты добычей.

Рудольфус зарычал и бросился на него, сам понимая, что поступает безрассудно. Но он не смог совладать со своим гневом. Все напряжение и усталость прошедшей ночи, вся боль утрат, горечь поражения, весь страх и тревога сегодняшнего утра требовали выхода. Кто-то должен был за все заплатить — хотя бы этот случайно попавшийся на его пути незнакомец, грабящий мертвых и застигнутый за этим малопочтенным занятием...

Тяжелое тело пса прижимало вора к земле, а зубы лязгали у самого горла. Поняв, что сейчас легко может расстаться с жизнью, человек отшвырнул и часы, и кошелек, и весь скрючился, защищая обеими руками шею. Когда челюсти собаки сомкнулись на его запястье и прокусили насквозь, вор хрипло и коротко взвыл, потом глаза его закатились, и он обмяк, потеряв сознание.

Рудольфус выпустил из пасти руку вора, тяжело и часто дыша с высунутым языком. "Хорошо еще, что он заорать не додумался, — укорил он себя за то, что сорвался, забыв обо всем. — А кого же это он грабил? Мерлин! Да это Торфинн Роули... Ох, бедняга... Тьфу, какой же мерзкий вкус у крови этого подонка..."

И тут он услышал за спиной приближающиеся шаги. Возня все же привлекла внимание авроров, караулящих ворота, и теперь один из них торопливо шел сюда.

Терять было нечего, и Рудольфус обернулся самим собой, на глазах у ошарашенного аврора выхватил палочку и произнес:

— Империо! Брось палочку на землю, сядь, закрой глаза руками и не открывай в течение десяти минут.

Молнией метнувшись к воротам, он проделал то же самое и с другим аврором — тот даже не успел понять, что происходит, — затем снова стал собакой и громко залаял, подзывая своего товарища.

И, уже не задерживаясь, спеша управиться, пока действие заклинания не прекратилось, Рудольфус и Дэннис забрали Рабастана, который по-прежнему был без сознания, но, несомненно, жив, и мертвого Антонина, а потом аппарировали в дом Долохова.

Примечания:

(1) В главе 57 я писала, что Руди освоил анимагию — если кто уже забыл. В каноне, когда анимаг превращается в животное, у него нет возможности держать палочку при себе (Петтигрю при бегстве, обернувшись крысой, палочку вынужден был оставить на месте преступления). Отсюда следует, что если магу в анимагической форме нужно палочку иметь с собой, он должен что-то придумать.

(2) У собак угол зрения шире, чем у людей, благодаря форме головы. Цвета они также воспринимают иначе, чем люди, и вблизи видят не очень хорошо.

(3) Флетчеру в каноне хватило бесстыдства грабить дом погибшего Сириуса, который, кстати, единственный в Ордене, к нему хорошо относился. Так что, я считаю, он вполне мог грабить и мертвых на поле боя.