Твой Авалон (гет)

Идиот. Какой же он идиот! Недалеко ушел от своих «рыцарей»! Но в отличие от них, еще и неудачник. За пару месяцев две женщины — единственные, кого он действительно хотел, — отвергли его, прямо или косвенно. Неужели все, на что он был способен как мужчина, — это играть роль карикатурного объекта вожделения сопливых дур и скучающих женушек аристократии?

Почему же Гермиона скрылась так быстро? Том видел, что она, по крайней мере, хотела его. Побежала к своему Блэку, испугавшись, что поддастся искушению?

Значит, сознательно выбрала этого недоумка.

Гордячка! Гремучая смесь слизеринской спеси с гриффиндорским упрямством!

Да как она посмела себя так вести? Это он должен принимать решение, простить ее или нет!

Всю ночь Риддл плохо спал и, поднявшись рано утром, принялся за работу. Слишком много дел навалилось на него по двум фронтам: официальной и тайной деятельности. Но это было и к лучшему. Чем больше он занят, тем меньше времени на личные неурядицы.

С утра пораньше его ждал Нобби Лич. Наспех позавтракав, Том отправился в министерство.

В кабинете друга он появился с увесистой папкой — обещанные Личу подробные отчеты Абраксаса.

С министром было легко общаться, он относился к числу тех закоренелых джентльменов старого толка, которые могли позволить себе дружелюбие без всякого ущерба для самомнения.

Рассевшись в мягкие кресла комнаты для отдыха, мужчины принялись за кофе.

Они кратко обсудили международное положение, поговорили о финансовой политике и коснулись забот родного министерства. Нобби до сих пор сетовал на то, что Риддл теперь появляется в британском офисе слишком редко.

— Кого поставишь на место Гэджеона? — между делом поинтересовался Том.

Вопрос был решен, причем почти без участия Риддла, а его жертва об этом и не подозревала. Как же надоел этот выскочка, посмевший в последнее время приставить авроров для слежки за ним. Надоедливое насекомое, которое норовит укусить побольнее!

И почему на каждого талантливого человека приходится целый выводок завистливых недоумков? Причем с таким постоянством, будто это нерушимый природный закон. Видимо, для того, чтобы жизнь гению не казалась малиной, и он отстаивал свою гениальность. Неужели действительно самую большую ценность имеет то, за что все время приходится бороться?

— Полагаю, тут без вариантов. Лучше нашего почтенного Малсибера мы никого не найдем, друг мой.

Риддл улыбнулся в ответ, он давно прочил своего приятеля на эту роли, и министр был неоригинален.

— Я согласен, Нобби, это верное решение.

— Меня сейчас заботит другой вопрос, весьма заботит, — Лич протер платочком гладко выбритую голову. — Достаточно ли мы приняли мер безопасности? Нет, нет, я ни в коей мере не предвижу неудачи, Том. Равно как и ошибки с нашей стороны. А посему забочусь лишь о страховке. Ты сам слишком красочно расписывал то, что военная машина магглов не ведает пощады, готовая впиться в горло любому неудобному и выступающему против нее.

Риддл молча открыл папку. Этот документ был отмечен высшим грифом секретности в Управлении магической безопасности. Даже Гермиона не знала о нем, хотя и могла догадываться. Не говоря уже о Совете Конфедерации, у которого, в любом случае, на тот момент уже не осталось бы выбора. Том искренне надеялся, что до такой катастрофы не дойдет никогда. Война с магглами, которой панически боялся Дамблдор, была расписана в подробностях — секретный документ действительно скрывал в себе убийственную по силе тайну.

Разумеется, многие могли сделать предположения о форме этой войны. Но только изощренный ум Тома умудрился свести все к четырем пунктам — приказам для национальных авроратов и сил Управления безопасности.

Моргана бы им гордилась!

Общество магглов превратилось из физического в информационное в тот самый миг, когда было изобретено электричество — бич и счастье цивилизации.

Если магически заморозить средства связи и возможность применять электроэнергию — никакого серьезного сопротивления не будет. Том рассматривал победоносную войну именно с этой точки зрения.

Нобби молча поднял глаза на своего друга. Министр был бледен и тяжело дышал.

— Я надеюсь, что никогда, — едва слышно выдавил он, — никогда нам не придется уничтожать друг друга. Мы люди, Том. Мы должны оставаться людьми.

Риддл вздохнул:

— Я тоже надеюсь на это, Нобби. В такого рода войнах не бывает победителей, проигрывают все. А потому мы будем идти другим путем. И пусть я буду последней сволочью в глазах общественности, Дамблдора, даже своей жены, но то чудо, которое представляет собой магия, я защищу!

— Это наша обязанность, — с готовностью согласился министр. — Я так понимаю, документ не нуждается в дополнительных чарах?

— Нет, — Том заставил себя улыбнуться. — Можешь положить его на самое видное место, никто не догадается что это, кроме тех, кто должен. Но лучше спрячь. Мало ли.

Лич легким взмахом палочки отправил пергамент в сейф.

— Того, что делаешь ты, друг мой, еще не найдено в анналах истории. Разве что эпоха Мерлина было настолько же фундаментальна.

Кажется, он примирился с тем фактом, что мир в волшебном мире — это не данность и не право, а достояние, которое нужно ценить.

— А зачем нам нужны эти самые анналы? Почувствуй себя творцом истории, Нобби! — весело предложил Том.

— Пожалуй, я бы предпочел проводить свои дни в эпоху стабильности, полностью делегировав титул «творца» тебе! — Министр поерзал в кресле, устраиваясь удобнее. — Вспоминается китайское проклятие: «Чтоб ты родился в эпоху перемен»!

— Бывает хуже — не родиться вообще, — с легким сарказмом заметил Том.

Лич встретился с ним глазами. Беспокоится, но уверен в своих намерениях.

— Я жалею, что не смогу дожить до результатов трудов наших. Каким он будет, мир, в котором волшебные технологии соединятся с маггловскими, в котором наша культура обретет новые черты, станет чем-то актуальным и необыкновенным. Так хотелось бы это увидеть!

Мечтатель! Риддл давно подозревал это в Личе, более того, пользовался на полную катушку.

— Чтобы это случилось, и наш мир действительно расцвел и расширился, а не выродился, поглощенный маггловской культурой, мы должны действовать, Нобби, — мягко сказал он. — И в тот момент, когда дурной системе магглов придет конец, у нас уже будет создана альтернатива.

— Почитаю, почитаю, что ты мне принес, — Лич перебрал в руках документы Тома и отложил их на стол. — Ты лучше расскажи, что это такое творится у вас с собственностью производственных предприятий? Кто-то, кажется, Сигнус Блэк имел наглость мне посетовать. Дескать, Риддл обогащает всех, кому не лень потрудиться.

— О, слышал бы ты, как матерился Малфой! — рассмеялся Том и слегка повел плечами. — У нас нет наемного труда, Нобби, — заявил он, зная, что подобная информация неизменно ввергает в шок. Даже магглов, он мог поклясться. — Все сотрудники — собственники. Это единственный способ быстрого обогащения всех, вне зависимости от первоначального капитала отдельного мага. И единственный способ формирования той силы, что нам важна, нового самосознания — самосознания волшебников. И, конечно же, это как раз то самое, что противоположно маггловскому укладу. Зри в корень!

Лич смотрел на друга расширившимися глазами.

— С этим трудно смириться древним магическим семьям. Как ты сумел справиться, Том?

Риддл хмыкнул:

— Всего лишь расширил понятие «волшебник». Магия — вот то, ради чего стоит жить.

Лич вздохнул:

— Да, вопрос жизни и смерти.

— Главное, чтобы не собственной, — прибавил Том.

Черный юмор. Иногда играть действительно приятно. А иногда…

Нет, долой хандру, долой все, что с ней связано! И даже мысли о Гермионе. К Мерлину жену!

В этот момент пробили часы — из золотого цветка на стене вылетела сверкающая птичка и, облетая комнату, запела: «Десять часов! Десять часов! Лучший час тем, кто трудиться готов!»

— Эх, действительно, пора трудиться, — прокряхтел Лич, поднимаясь с кресла.

Том машинально проследил, как птичка-часовщица, взмахнув хвостиком, прячется в свой цветок, и покинул комнату вслед за ее хозяином. Мужчины прошли в зал совещаний. Там уже собралась за длинным столом практически вся министерская верхушка.

Все те же лица. Риддл с любезной улыбкой поприветствовал чиновников вслед за министром, но взгляд его оставался холоден. И совсем превратился в лед, когда скользнул по Гэджеону. Недолго осталось терпеть эту лошадиную физиономию!

Но едва все расселись по свои местам, как в зале появился секретарь министра и неожиданно подошел к Тому.

— По каминной связи мистер Лестрейндж просил передать вам, чтобы вы немедленно прибыли в Женеву, мистер Риддл, — с поклоном сообщил тот. — Это касается Совета Конфедерации, миссис Риддл и… кхм… Мерлина.

Гэджеон многозначительно покашлял.

Том, кивнув секретарю, непроизвольно сжал кулаки. Во что она вляпалась? Гермиона владела арсеналом успешного общения не меньше него. Что же произошло? А вдруг все публично раскроется про нее и Блэка? Главное, не паниковать.

— Не смею задерживать вас, мистер Риддл. — Министр доброжелательно улыбнулся. — Тех сведений, что вы передали мне, будет достаточно.

— Супружеский долг на первом месте, — все-таки вставил Деверелл.

Гад! Тупорылый министерский червь! Из-за таких, как он, вся система и погрязла в бюрократизме!

Том наградил Гэджеона откровенно презрительным взглядом и, вставая, выдавил улыбку:

— Боюсь, дело куда серьезнее. Прошу прощения, господа.

— Передай Гермионе мои поклоны, Том, — вдогонку прибавил Нобби.

Риддл кивнул и, выйдя из кабинета, быстро направился к камину.

Нет, главное, при чем тут Мерлин? Что за игру ведет его дорогая женушка?

Том терпеть не мог быть не в курсе. Он должен был знать все!

В офисе Управления волшебника уже ожидал Рудольфус. Глаза молодого человека возбужденно горели. Он бросился к шефу, едва тот появился в комнате, и доложил вовсе не по форме:

— Мерлин заговорил! — И видя сконфуженное лицо начальника, уточнил: — Портрет! В зале Совета Конфедерации.

Больше пояснять не пришлось. Том мгновенно понял все.

Мерлин все-таки переиграл Моргану! Он оставил прямой способ коммуникации — через свой портрет!

Но почему же он выбрал не самого Тома, а его жену? Неужели великий маг действительно знал, что ее мировоззрение куда ближе к его собственному?

Волшебники аппарировали к зданию Совета. Там уже собралась целая толпа — в основном авроры. Из руководства Риддл заметил только председателя Совета, да и то, очевидно, потому, что тот жил в Женеве. Все-таки разведка работала куда оперативнее!

Но никто не решался нарушить ту практически идиллическую картину, что предстала перед глазами Тома, когда он протиснулся сквозь толпу.

Гермиона стояла почти вплотную к портрету. Мерлин хитро улыбался в своей привычной манере и что-то тихо говорил.

Том решительно подошел к жене, церемонно поцеловал ее руку и отвесил поклон магу на портрете.

— Мое почтение, Мерлин! Это радостная новость для всех нас — услышать ваш голос, великий маг.

Глаза мэтра остановились на Томе. Но обратился он к Гермионе:

— В любом конфликте обе стороны неправы. Так что вам лучше разобраться в себе, чем выставлять свои проблемы напоказ.

— Я уже поняла это, Мерлин, — с легкой улыбкой отозвалась волшебница.

Том почувствовал себя так, будто его окатили ледяной водой. Мерлин даже не ответил ему! То, что он не ответил и другим, утешало слабо.

— Да, вот это я и имею в виду, Том Марволо, — неожиданно отозвался на его мысли маг.

Издевается? Не может быть! Да нет, вот кто-кто, а Мерлин может. Он и с Артуром обходился иногда весьма жестко.

Странная самоассоциация.

Риддл мгновенно представил себе картину со стороны: огромный зал, они с Гермионой в центре, десятки глаз, обращенных на них, и внимательные уши, готовые разнести все по всему волшебному миру. Чудесная тема для сплетен!

Во что ввязалась Гермиона?

Том встретил внимательный взгляд темных глаз мэтра.

— Скажи мне, то, что я видел про твою жизнь, — это правда?

Губы Мерлина вновь тронула усмешка.

— Если ты имеешь в виду, я ли делал это, то ответ отрицательный, Том Марволо. Я такая же часть механизма саморегуляции системы, как и то, что вызвало твои сны.

Лоб Тома пересекла морщинка:

— Ты говоришь очень туманно, Мерлин.

— Я бы не сказал тебе и этого, если бы твоя жена не догадалась, в чем тут дело.

Только сейчас Гермиона посмотрела на мужа. И тот даже не знал, то ли ему гордиться за нее, то ли впадать в уныние от того, что ее вновь превознесли выше него. Него, который заслужил не меньше почестей и уважения.

— Испытания делают человека сильнее и лучше, Том. Если таков его выбор.

Видимо, за всем этим таился какой-то скрытый смысл. И в курсе была только Гермиона.

Эта ведьма… бывают же люди, которые меняют всю жизнь. Словно ураган или лесной пожар, который уничтожает и очищает. И ему «повезло»… наверное, и в самом деле повезло. Но ничто не стоит на месте.

— Очень рад этому, — Риддл слегка кивнул Мерлину, упорно отгоняя сомнения, поделится ли с ним жена драгоценным знанием.

В этот момент глаза мэтра устремились к входу. Толпа заметно выросла, и среди нее Том заметил Дамблдора и Блэка.

— Все будет хорошо! — с улыбкой громко провозгласил Мерлин и намного тише, так, чтобы слышали только Том и Гермиона, прибавил: — Вы не Артур и Гвиневра, и мир сейчас другой. Помните об этом, и все действительно будет хорошо.

Риддл, казалось, погрузился в бездонный омут взгляда великого мага, поражаясь той мудрости, безмятежности и… любви, что царила в нем. Через миг тот уже развернулся и скрылся за большим дубом, прежде чем кто-либо успел вставить хотя бы слово.

Том покосился на жену. Та отвела от него глаза и мельком взглянула туда, где среди прочих стоял Блэк. Интересно, как быстро она побежит к любовничку?

Гермиона вновь повернулась к мужу.

— Это Мерлин, Том! Все это сделал Мерлин!

Пока Риддл соображал, о чем шла речь, волшебница быстро направилась к двери и прошла сквозь толпу. Никто не посмел остановить ее.

Мысленно выругавшись, Том быстро последовал за Гермионой. Но на улице ее уже не было.

* * *

Его присутствие все еще было ошеломительным для нее. Каждый раз, когда они встречались, ей приходилось преодолевать острую боль в груди. Гермиона любила его. Хотела его. И никто другой не мог заменить его.

Том. Неужели никогда не станет легче? А у него уже была другая женщина — Гермиона прочувствовала это еще тогда, в день весеннего равноденствия, но не хотела верить…

Прошла целая неделя после памятной встречи в зале Совета. Наступил апрель. Первое апреля — День дурака. Очень подходящий праздник для них с мужем! Он ни о чем не спрашивал, а она не объясняла ему подробности происшедшего. Гордый.

Но скрывать от него столь ценные сведения Гермиона не могла. Потому что Мерлин сказал, они должны сами понять пути решения ситуации. А два ума, по крайней мере, таких как у нее с Томом, — однозначно было лучше, чем один.

С глаз долой — из сердца вон. Быть может, это сработает и в ее случае.

Кого ты обманываешь, Гермиона? Только саму себя. Нужно найти время и разобраться в себе, Мерлин был в этом прав. Он был прав во всем!

Гермиона допила ромашковый чай и отправилась в кабинет. Взяла пергамент и перо.

Здравствуй, Том!

Г. Р.

Рука Гермионы дрогнула. Она быстро свернула пергамент, запечатала его и, наложив защитные чары, выпустила из клетки сову.

— Ты знаешь, куда лететь, отнеси письмо Тому.

Сова ухнула и вылетела в открытое окно. Гермиона долго наблюдала за ней. Как же тошно. Как невыносимо тошно. И тошнит от самой себя!

Мерлин открылся ей, когда она догадалась о его секрете. И это означало, что именно в ее руки была передана власть, ответственность, возможность… Великий маг не просто так решился на подобный шаг, Гермиона прекрасно представляла, сколько отчаянья стояло за выбором этого варианта. Уход Артура, конец миру и старым укладам жизни. Мерлин не побоялся взять на себя ответственность за весь мир! И более того, он настолько все продумал, что в момент, когда отлаженная система стала давать сбой, на первый план выступили те, кто был в состоянии все изменить.

Кто-то наверняка злорадно усмехнулся бы, дескать, светлый маг позволил себе такое, по сути дела, насилие над волей людей. Но осуждать Мерлина посмел бы только тот, кто сам оказывался способен что-то сделать лишь на словах, сидя на диване и разводя демагогию о волшебном сообществе! Как же она ненавидела подобных краучей и фаджей!

И потому Гермиона уважала Мерлина и его нелегкое решение.

А Том… Том, которого некоторые до сих пор считали темным магом, тоже мог теперь поступить неоднозначно. Но Гермиона верила в него, несмотря ни на что. Он заслужил свой шанс сказать в истории решительное слово. А она сама… она сама всегда будет рядом, готовая помочь, даже пусть скрыто, незримо.

Любовь не исчезает из-за убеждений, взглядов, даже веры. Она не исчезает никогда.

В этот момент в ногу волшебницы ткнулся мордочкой сфинкс, и Гермиона погладила зверя по голове.

— Все будет хорошо, Осирис. Мерлин обещал.

При условии, если они с Томом перестанут разыгрывать мелодраму из глубоко прошлого. Поистине, Гермиона не Гвинерва.

Но кто она? Жена Тома Риддла? Директриса Хогвартса? Олицетворенный кошмар из будущего? Подруга Гарри Поттера?

Кто она?

Потерянный во времени обрывок чьей-то переписанной пьесы?

Чтобы разобраться с концом, надо вернуться к началу.

Предупредив МакГонагалл, что скоро вернется, Гермиона отправилась в Лондон.

Знакомый дом всегда радовал ее своей традиционной незыблемостью.

— Мальчики, идите пить чай! — раздался родной бабушкин голос.

Гермиона, наложив на себя чары невидимости, вошла в сад.

Дед и бабушка, такие молодые. Двенадцатилетний отец. Какой же он веселый и симпатичный!

Он обязательно встретит маму!

Гермиона осторожно прокралась в дом — все семейство традиционно в пять вечера пило чай. Эта картина была такая трогательная, что подступили слезы.

Ее отец, ее мама. Бабушка, дедушка.

Гермиона прикрыла глаза. Лишь где-то на периферии сознания возникла мысль про хорошую методику установления связи со своим родом, обретения родовой силы.

Она словно падала вниз в темноту, перед глазами возникали образы прошлого, ее родителей. А где-то еще глубже были дед и бабушка. И неизвестные ей прадед и прабабушка. Ее род уходил в прошлое век за веком. Эти линии тянулись куда-то столь далеко, где зарождалась сама жизнь. И Гермиона ощутила силу этих личностей, ее предков, ту силу, результатом которой являлась она сама. Да, она была потомком и твореньем столь многих, столь замечательных людей!

Непреодолимый рывок потянул ее вверх, от прошлого к настоящему.

И волшебница сама не заметила, как аппарировала. Открыв глаза, она обнаружила себя в Косом переулке.

Она была, есть и будет Гермионой Грейнджер. И это никто не в силах у нее отнять!

…Вернувшись в Хогвартс, волшебница увидела сову с короткой запиской от Тома:

Присылай.