Борьба за будущее: Интроекция (джен)

Глава 21. [Интроект I]

Солнце неуклонно двигалось к закату, озаряя красным переживший осаду город-крепость. Почти весь северо-восточный район Токио-3 был оцеплен Силами самообороны, полицией и службой безопасности. Свежие следы боя выглядели глубокими ранами на лице города: разрушенные дома, вырванные с корнем деревья, разбитые дороги, неразорвавшиеся снаряды. Военные и сотрудники NERV прочёсывали каждый сантиметр района, собирая разбросанные по округе клочья от «Евангелиона» и его противника. Иначе жители, когда их сюда пустят, растащат всё на сувениры.

Здесь же нашёл свой последний приют главный враг всего человечества. Люди, как муравьи, взяли в кольцо бездыханную тушу Ангела и быстрыми темпами сооружали подобие саркофага гигантских размеров, где незамедлительно примутся препарировать поверженного монстра. Венец природы, властитель мира, человек всё ещё не определился, что же монстр за создание такое: то ли пришелец из космоса, то ли рукотворное чудище, то ли вовсе шутка эволюции. Лишь дал богохульную, как многие бы сказали, кличку — Ангел.

Но как бы там ни было, город оживал, будто после долгой спячки. Из бомбоубежищ выпустили людей, и они сразу заполонили улицы. Кто-то спешил по срочным делам, ибо в Токио-3 большинство так или иначе связано с NERV. И дел теперь привалило: тут и там раздавался грохот ремонтных работ. В первую очередь восстанавливали в ущелье убитое шоссе — одну из главных артерий, связывающих Токио-3 с внешним миром. А те, кто не работал на грозную организацию, или бежали домой, дабы наконец-то воссоединиться с семьями, или же пополняли орду зевак, которые толпились вокруг оцепления. Среди них немало жителей злополучного района, и им оставалось только глядеть на порушенные дома да надеяться, что не придётся ночевать под открытым небом. Для тех, кто не хотел на время поселиться в недрах Геофронта, а предпочёл дожидаться, пока не пустят в свои дома, развернули палаточный городок.

Токио-3 начинал функционировать, и чем ближе к горизонту клонилось солнце, тем сильнее раскочегаривался гигантский маховик невиданной машины.

И во всём этом бесцельно бродил Синдзи, вставив в одно ухо наушник с музыкой и наблюдая то за суетливыми работниками, спешившими на срочный вызов, то за радостными и возбуждёнными подростками, то за охваченными горем семьями, потерявшими родной дом. И чем темнее, тем люднее. Парадокс для этого города. Как будто сжатую пружину в один миг отпустили, и она выстрелила. Это же касается не только города, понимал Синдзи.

Проходя мимо развёрнутого у подножия горы палаточного городка, он заметил вдалеке, как у крупного торгового центра уже сновало много людей, по большей части женщин и девушек. Бой только отгремел, а они уже побежали снимать стресс единственным им доступным способом — шопингом. Синдзи никогда не понимал подобного: неужели оно работает? Может, ему тоже попробовать? А вдруг полегчает? Прогулка по свежему воздуху не принесла покоя: оказывается, так лечить Синдзи может только Нагоя. Однако попробовать шопинг он вряд ли сможет: денег в кармане лишь на то, чтобы перекусить пару раз.

Судя по постерам и вывескам на торговом центре, в нём находился кинотеатр. Если бы не начудившая Хирага Ута, а после — драка с Судзухарой Тодзи, он завтра бы пришёл сюда с Михо. Может быть. Можно ли было бы поход в кино назвать свиданием? Конечно да, ведь именно этого девушка и добивалась. Она хотела встречаться с пилотом. Использовать его, равно как и другие. Даже Мисато отличилась, а Синдзи-то думал… Чего уж говорить, если он не нужен своему родному отцу, то кому он вообще сдался? Вот как пилот — всегда пожалуйста.

Синдзи брёл со слипающимися глазами. Сказывался чрезмерно утомительный бой, после которого нормально так и не отдохнул. Ноги уже практически не держали. На одной из возвышенностей Синдзи уселся на травку вместе с десятками других несчастливцев и стал глядеть на палаточный городок да на суетившихся внизу людей. За оцеплением грохот ремонтных работ только усиливался: сегодня ночью тишины в городе не будет. Но судя по тому, как много жителей, не обременённых работой, прибывало в различные кафешки, бары, боулинги и караоке, перспектива гудящей ночки всех устраивала. Одни будут в поте лица работать, чтобы вторые могли повеселиться. Таков этот мир. И никто не обратит внимания, как спаситель города — герой, по словам Мисато, — прямо вот здесь завис.

Усталый взгляд уцепился за гору с противоположной стороны, где он рухнул на своей «Еве». Вмятина от биомашины отчётливо была видна даже отсюда. А вот уступ, на котором сидели его одноклассники, уже и не увидать — он полностью обрушился. Ниже на земле красовались заметные борозды от ног исполина, изображавшего мчащегося по льду хоккеиста. А в месте, где пилот внезапно для себя и всего командного центра прыгнул, всё разнесло в радиусе метров двадцати. Но разрушения были не изнутри, как при взрыве, а вовнутрь. Словно всю картину рисовал Рембрандт, а Пикассо решил её дополнить своим фирменным штрихом. Впрочем, пилот догадывался — работа АТ-поля. Но как у него получилось таким образом его использовать, он и сам не понимал. Да и пока не хотел вникать: всё равно доктор Акаги и лейтенант Ибуки потом ему объяснят.

Не вытерпев, Синдзи окончательно распластался на склоне, нежась в вечерних лучиках солнца и непроизвольно приоткрыв рот. Глаза совсем слипались. Посторонние звуки становились всё более отстранёнными, пока не слились в единый неразборчивый убаюкивающий гул. Лишь музыка упрямо проникала в ухо, не давая уснуть и снова погрузиться в кошмар.

Надо идти домой, понимал Синдзи. Домой? И после всего, что произошло сегодня, он ещё хочет здесь оставаться и пилотировать «Еву»? Скорее нет, чем да. Но что будет с этими людьми, если нагрянет очередной Ангел? От такой ответственности не отвертеться, Синдзи в этом уверен. Она всё равно настигнет рано или поздно, даже если он снова отгородится от всего и убежит. Раз судьба его выбрала, то расцепить её мёртвую хватку будет не так легко.

Как бы там ни было, но надо пойти в квартиру Мисато и нормально выспаться: оно того не стоит, чтобы вымучивать свой организм. Но травка столь мягкая, а солнце уже не такое обжигающее… Не сильно он сопротивлялся подступу неизбежного сна: Синдзи слишком устал. Темнота незаметно его окутывала, а шум удалялся всё больше и больше, только музыка напевала что-то позитивное. Но и она вскоре отступилась, проиграв дремоте.

Первое, что он почувствовал, прикоснувшись к мягкой траве, — приятное щекотание лица. Это принесло ему желанный покой. С каждым вдохом дышать становилось проще, будто температура и влажность воздуха резко упали, как по мановению волшебной палочки. А ещё умиротворённая тишина, свойственная бескрайним лугам. Лишь ветерок легко завывал, колыша какую-то листву. Ему хотелось полностью отдаться нахлынувшей безмятежности и погрузиться в долгожданный покой. Сколько у него времени? Час? Три? Вечность? С последним Синдзи перегнул, но он очень надеялся, что в запасе достаточно времени, чтобы наконец-то отдохнуть.

Но что-то заставило его открыть глаза против воли. Икари сопротивлялся, но ничего поделать с собой не мог — что-то очень ярко светило сквозь веки. Сколько он сопротивлялся? Минуту? Десять? Казалось, здесь время течёт как-то по-своему. Но в итоге он сдался неведомой силе.

Синдзи очутился в бескрайнем поле среди неизвестных ему растений с желтоватыми колосками. Сначала он принял их за пшеницу, но, дотронувшись до одного колоска и пристально всмотревшись, понял свою ошибку. Его познания в зерновых культурах были скудны, но ничего даже похожего ему не припоминалось. В довершение картины на каждом стебельке висело маленькое, не больше двух сантиметров, устройство. Приблизившись почти в упор, он попытался прочесть, что на них написано, но всё тщетно: надписи на незнакомом языке. «Бессмыслица какая-то», — подумал юноша, прикидывая в уме, сколько надо было истратить таких маленьких штук, чтобы повесить на каждый стебелёк.

Сквозь нечёткую бледную пелену Синдзи разглядывал, как по светло-голубому небу плыли кучки облаков, а за ними просматривалось светло-оранжевое светило. Хотя оно и в зените, но совершенно не обжигало ни глаза, ни тем более кожу. Странность шла за странностью, но ему незачем удивляться — сновидения, они такие. «Ведь это сон?»

Где-то наверху медленно пролетал какой-то еле различимый самолёт треугольной формы с очень вытянутым носом. После себя он не оставлял ни борозд, ни звука. Через пару секунд позади него слегка сверкнуло, и он очень резко ускорился, полностью скрывшись за облаками.

Не понимая, что же ему привиделось, Синдзи устало присел. Первым делом он почувствовал необычайную лёгкость в теле, не свойственную для сновидений. «А точно ли сон? — усомнился он. — Ведь редко когда ты себя осознаёшь во сне». Если бы не пелена перед глазами, то он бы чувствовал себя даже лучше, чем при бодрствовании.

С недоумением Синдзи оглянулся: у горизонта невысоко над полем плыла ромбовидная штука. Точнее разглядеть не позволяла дымка, да и далековато находилось это странное устройство. Но он мог поклясться, что ничего подобного никогда не видел даже на фотографиях.

Здесь явно было что-то не так, понимал Икари, но отчего-то на душе спокойно. Будто всё происходящее вокруг — это нормально, в порядке вещей. Поэтому он не сильно задумывался, где он и что он здесь делает. Синдзи просто умиротворённо любовался бескрайними жёлтыми полями и голубым небом, стараясь все свои проблемы оставить где-то там — позади. И больше к ним не возвращаться. Просто плюнуть на все войны с Ангелами и вернуться к спокойной размеренной жизни, которую предлагал этот удивительный и странный мир.

Но если Синдзи снова убежит — тогда что? Прекрасно зная по своему опыту, насколько плохо, когда тебя ранят и словом, и делом, Синдзи не любил, когда из-за него страдали люди. И понимал, что ответь он на письмо отца, то с Маной ничего бы не случилось, не пострадали бы жители Мисимы, возможно, и с Аянами ничего бы не произошло, и тем более не погибли бы те пилоты. Но свершилось так, как свершилось. В итоге виноват сам Синдзи со своей ненавистью к отцу.

Юноша разрывался между тем, что он хочет, и тем, что необходимо. На чаше весов — его спокойная жизнь и пилотирование «Евой». Равно как и несколько недель назад после боя с первым Ангелом. Казалось бы, такой лёгкий выбор: остаться здесь или уехать восвояси. Тем не менее тогда он и его не сделал, отдав всё на откуп Мисато, и поплыл по течению. Как когда-то ему посоветовали начать играть на виолончели, так и сейчас сказали: «Залезай в чёртова робота». В обоих случаях он повиновался, не особо размышляя, чего хочет сам. Да, когда он полез в «Еву», очень надеялся, что отец обратит на него внимание, одобрит, похвалит. Теперь же Синдзи понял, насколько был наивен. Он для отца пустое место, никто. Так было всегда, и вряд ли что-то изменится в будущем.

И вот сейчас он задумался над своими личными желаниями. Чего же он хочет на самом деле, после всего произошедшего в Токио-3? Варианты очевидны, но, как назло, теперь уже нельзя так просто взять и сделать выбор — в этот раз, помимо всего, навалился гигантский груз ответственности. Кроме того, он не может вернуться к дяде. Жить придётся одному, бросив школу и начав работать. Осилит ли?

Выбор стоял между «плохо» и «плохо».

Пойти на поводу у своих желаний и бросить на произвол судьбы тысячи людей?

Или продолжить нести внезапно свалившееся на Синдзи бремя, потому что так ему сказали?

«И что же мне теперь делать?»

Он оглянулся в поиске хоть какого-то намёка на правильный ответ. Перед ним простирался всё тот же чудной мир с необычной «пшеницей», странным ромбом вдалеке да неестественным небом. Логика подсказывала, что всё это ненормальное, чужое. Но в сердце крепло противоположное мнение, что лишь добавляло ещё больше вопросов.

В ответ на его терзания внутри расцветало чувство, что место, где он сейчас находится, — родной дом. Не просто здание, в котором вырос, а что-то гораздо бо́льшее. Даже бо́льшее, чем Родина. Что-то такое, что когда-то у него отняли, украли. И вот он наконец-то здесь. И вот он хочет остаться здесь. Навсегда. Ибо это его дом, здесь его место. Здесь он сможет обрести своё счастье.

Но сможет ли? Внутри заскребло, напоминая, что это неправильные мысли. Что он предаст тех, кто самозабвенно его защищал. Разочарует тысячи людей, которые положились на него, связали с ним надежды. Поставит под угрозу своих новых одноклассников и всех тех, с кем познакомился в NERV.

«Я всё понимаю, Мисато-сан».

Повернув голову в другую сторону, Синдзи приметил в сотне метров от себя размытую фигуру девушки в лёгком сарафане бирюзового цвета. Она медленно шла по полю, нежно дотрагиваясь то до одного колоска, то до другого. Синдзи постарался присмотреться, но тщетно. Всё, что он смог разобрать: незнакомка очень вытянутая, а её длинные и почти белые волосы распущены. Только Икари захотел встать и направиться в сторону девушки, как у его уха кто-то произнёс незнакомым мелодичным голосом всего одно слово. Разобрать он его не смог не оттого, что не расслышал, — это был неизвестный ему язык. Машинально Синдзи резко обернулся на источник звука и почти в упор уставился в чьи-то усталые красные глаза.