Покой и воля (Книга II) (джен)

Город стоял у моря. Он вырастал из рыжего песка на берегу, огромный, с высокими мощными стенами, за которыми едва виднелись покатые крыши домов. Под яркими лучами солнца они сияли, как золотые. Сивилла никогда не видела таких городов.

— Сегодня вечером, — сказал кто-то сзади.

Сивилла обернулась: на песке сидела девушка в легком белом платье.

— Вон, готов уже, — добавила незнакомка, указав рукой на берег в противоположной от города стороне. Там виднелись белые шатры, между ними ходили едва различимые отсюда люди. Неподалеку от шатров на большой повозке стояло странное сооружение, напоминавшее какое-то четвероногое животное.

— Зачем ты мне это говоришь? — удивилась Сивилла.

— Безразлично, кому говорить, — равнодушно ответила девушка, вставая. — Все равно никто не верит.

Увязая в песке босыми ногами, она побрела к городу. Неведомый лагерь был слишком далеко, скопления незнакомых людей всегда пугали ее, и, оглянувшись напоследок, Сивилла поспешила за девушкой, отчего-то чувствуя к ней смутную симпатию.

Они шли недолго. Песок скоро сменился твердой, как камень, землей, а затем и настоящим камнем, — светлым и гладким, которым были выложены широкие улицы города.

Незнакомка шла не быстро, но нигде не останавливалась и не входила ни в один дом, хотя многие двери были гостеприимно распахнуты и сквозь них виднелись тенистые уютные дворики или просторные сумрачные залы, готовые укрыть от жаркого полуденного солнца. По пути им попадались редкие прохожие, полуодетые, но не производящие впечатления бедняков и оборванцев: скорее, они нарочно выставляли напоказ выхоленные тела, прихотливо драпируя их тонкими тканями. Сивилла заметила, что на ее спутницу косятся с насмешкой. Несколько раз пыталась заговорить с ней, но ничего не добилась: смуглое юное лицо оставалось отрешенно-печальным, большие карие глаза смотрели на людей и вещи, но будто не видели их.

Попетляв по улицам, девушка вышла на просторную квадратную площадь, очевидно, главную в городе. Ее окружали величественные здания, треугольные крыши которых покоились на высоких стройных колоннах. Все здесь дышало богатством, изысканностью и жаркой, бесстыдной красотой.

В центре площади кипела работа: десятка два мужчин возилось с бревнами и досками, сооружая из них что-то наподобие прямоугольного помоста. При виде их работы с молчаливой спутницей Сивиллы произошла внезапная и резкая перемена: черты исказил дикий гнев, она застыла, словно забыв дышать, и вдруг с пронзительным визгом бросилась на ближайшего рабочего.

— Нет! Нельзя! Не смейте! — вопила девушка, пытаясь отобрать у него топор. — Не берите у них ничего! Это смерть! Смерть!

Рабочий, не говоря ни слова, лениво отмахнулся. Нападавшая отлетела на несколько шагов, упала, тут же вскочила и опять кинулась к нему, но двое других работников успели схватить ее за руки и оттащить.

— Не берите! Ничего не берите у них! Погибнете! Все погибнете!

Казалось, на этот отчаянный крик должен был сбежаться весь город, но ближайшие зеваки лишь поморщились и кто-то презрительно заметил:

— Опять ее выпустили...

— Не берите! Не отворяйте ворота! Не-е-ет! — голос сорвался в хрип, но она продолжала кричать, с яростью зверя вырываясь из державших ее крепких рук.

— Эй, есть кто из дворца? — рявкнул один из добровольных стражников. — Заберите ее, пока не прибили!

Из толпы выскочили четверо, подхватили девушку, не обращая внимания на ее призывы, и утащили в сторону самого большого и красивого здания.

Рабочие вернулись к своим бревнам, зрители начали расходиться. Сивилла осталась в одиночестве. Поколебавшись, она спросила у ближайшего горожанина, кто такая была кричавшая и чего хотела. Горожанин, точнее, горожанка — дородная женщина средних лет, чем-то похожая на Помону Спраут, — в ответ пренебрежительно махнула рукой:

— А, царевна, дурочка городская... Как праздник какой, она тут как тут, обещает мор, голод и все такое. И еще противная какая: чем больше у людей радость, тем она страшнее гадости пророчит. У нас нынче праздник, война кончилась, ждем гостей с подарками, а эта — орет... Предсказательница, дери ее!

Горожанка сплюнула в досаде и ушла. Сивилле сделалось не по себе.

Какое-то время она с возрастающей тревогой наблюдала за строительством помоста. Потом не выдержала и, робко тронув за плечо того же рабочего, на которого напала несчастная царевна, пролепетала:

— Может быть, в самом деле, не надо?

— Чего-о? — обернулся рабочий, — еще одна горевестница?!

Сивилла шарахнулась от его топора, обо что-то ударилась и заметила, что все вокруг начало стремительно меняться: солнце укатилось за горизонт, помост вырос сам по себе и на нем неведомо как очутилось то самое четвероногое сооружение из чужого лагеря, — гигантская статуя лошади. Из брюха статуи посыпались вооруженные люди, в наступившей темноте заметались тени, страшно закричала женщина, ее заглушил лязг и грохот. Яркое зарево осветило ночь, и Сивилла, замерев на месте и не веря своим глазам, увидела в огне пожара не чужой город, а Хогвартс! Вот, словно раздавленные чьей-то исполинской ногой, рушатся стены, подрубленным деревом падает Астрономическая башня, следом — директорская, башня Рэйвенкло разлетается на куски... Что за длинные черные тюки лежат тут и там? Нет... Не-е-ет! Сивилла кричала, не слыша собственного голоса, не желая узнавать и все-таки узнавая в убитых Помону, Филиуса, Поппи, Северуса, Квиринуса... Горло сжало ледяными клещами, она задыхалась, не в силах вытолкнуть из себя ни звука, в глазах потемнело...

— Тише, тише, родная. Ты дома, все в порядке, все хорошо...

Темноту прорезала яркая косая полоска. Солнце? Кажется, да. Светит в щель между шторами.

Шторы. Окно. Полутемная комната. Тикают часы на стене. Кровать. Подушка в белоснежной наволочке. Прохладное полотно пахнет фиалками. Кто-то обнимает сзади, шепчет на ухо тихо и ласково. Шее немного щекотно от дыхания. Сивилла опустила взгляд, увидела знакомые жилистые предплечья, кисти, обручальное кольцо на пальце.

И только тогда заплакала.

Рождественские каникулы в Ньюарке проходили, как в сказке. Днем — прогулки по заснеженным берегам Девона и Трента, к замку и в маггловскую часть города, где зазывала гостей веселая щедрая ярмарка; вечером — сияющий разноцветными огнями каток, куда собиралась окрестная молодежь, уютные беседы допоздна у камина в компании Квирреллов-старших, и долгие прекрасные ночи под чарами тишины, когда можно позволить себе поутру никуда не торопиться и повторить все сначала.

Квиринус был счастлив и при взгляде на посвежевшую, оживленную жену делался еще счастливей. А Сивилла в самом деле чувствовала себе прекрасно. Она призналась, что никогда и нигде прежде ей не спалось так крепко и сладко, как в этом старинном двухэтажном доме, за много миль от Хогвартса.

Пока Хогвартс не напомнил о себе, ворвавшись кошмаром в ночной покой.

Захлебываясь рыданиями, Сивилла прижималась к мужу так, точно пыталась спрятаться в нем, спастись от бесконечного ужаса, что обрушился на нее во сне. И Квиринус, зная по опыту, как мучительны бывают для нее возвращения в реальность из провидческих грез, крепче обнимал вздрагивающие плечи, закрывая дорогого человека от призраков грядущих бед.

Наконец Сивилла успокоилась, напилась воды и смогла пересказать свой сон.

— Сиби, тебе что-нибудь говорит такое название города: Троя? — спросил Квиринус, когда она кончила. — Вспомни, в твоей семье что-нибудь о нем рассказывали? Или хотя бы об одной его жительнице?

— Ничегошеньки. Темная я у тебя, необразованная.

— Перестань, у нас о Трое знают разве что магглолюбы вроде меня. Та девушка, царевна — может быть, твой дальний предок. Ее, кстати, звали Кассандрой, как твою прабабку.

— И ей, как и мне, никто не верил... — Сивилла устало ткнулась лицом ему в подмышку, натащив, как одеяло, себе на голову его ладонь.

— Я тебе верю, малыш. И был дурак, когда не верил, — Квиринус гладил ее по волосам, осторожно разбирая спутанные пряди. Сивилла слышала ровные удары его сердца, в которые незаметно вплелись тиканье настенных часов, звон посуды в столовой... Такие привычные, мирные звуки. Остаться бы среди них насовсем.

— Что же делать, Райни?

— Предлагаю умываться, одеваться и спускаться к завтраку. М-м-м, чувствуешь? Кажется, мама булок с корицей напекла.

— Ну вот, а говорил, веришь мне, — Сивилла отодвинулась и подняла голову, ожидая увидеть улыбку, но его лицо было серьезно и глаза смотрели без тени насмешки.

— Идет война, малыш. Тебе привиделся наиболее вероятный исход событий, трагический, но для войн вполне обычный. Мы с тобой вырвались в мир и праздник, скоро вернемся в Хогвартс, к Пожирателям и неопределенности. Вот тогда и попытаемся сделать все возможное, чтобы и самим выжить, и других спасти. Ну а пока зачем унывать?

Квиринус рассуждал логично и правильно. Но ведь он не был там, в ее сне! Не глох от грохота, с которым взрывались башни, не видел залитых кровью мертвых лиц!

— А если... если не возвращаться?

Квиринус осторожно убрал ее руки, обнимавшие его за шею. Встал с постели, стянул с себя пижаму, переоделся в домашнюю одежду, повязал привычным черным платком голову.

— Пойдем завтракать, Сиби.

Она осталась сидеть в постели.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Ты знаешь, что я отвечу. Для этого не нужен дар прорицания.

Да, можно не возвращаться. Скрыться на другом конце острова или на континенте, спрятаться у родни, раздобыть маггловские документы, сменить фамилию, внешность... Ей — можно.

А он поедет в Хогвартс, чтобы вместе с этим чертовым Снейпом ждать Поттера, злить Пожирателей и... и почти наверняка погибнуть! «Попытаемся сделать все возможное...» Не «я попытаюсь», а «мы попытаемся». «Мы» — это сквиб и бестолковая прорицательница, или «мы» — сумма знаний и воль, способная что-то изменить?

Сивилла подошла к окну и убрала шторы. Солнечное январское утро искрилось снегом на ветвях старой липы, растущей у самого дома, звенело детским смехом на катке, устроенном неподалеку.

Квиринус молча встал за спиной.

— Вы, сударь, женились на редкой трусихе, — сказала Сивилла, жмурясь от яркого света. — Я боюсь, что если останусь здесь или выберу другое безопасное место, то каждую ночь стану просыпаться от собственного крика. Нет, мне никогда не хватит на это смелости.

* * *

В один из последних праздничных дней Квирреллы-старшие устроили званый ужин, на который пригласили соседей и знакомых. Квиринус с немалым удивлением обнаружил среди гостей отца Саймона, не раз говорившего, что не любит шумные застолья. Священнослужитель держался непринужденно, рассказал к месту какую-то забавную историю, случившуюся с ним в Ватикане, но время от времени обменивался с сидящим во главе стола Гилбертом Квирреллом тревожными быстрыми взглядами.

Отужинав, общество переместилось в гостиную, где Лорейн увлекла невестку к группе дам-спиритуалок, встретивших появление прорицательницы с нескрываемым энтузиазмом. Заметив маневр жены, Гилберт бросил вполголоса: «Пойдем-ка со мной, сын», и направился к библиотеке, служившей ему кабинетом.

Здесь их встретил киприанит, уже не пытавшийся выглядеть весело и беспечно. Мужчины сели за небольшой круглый стол и, судя по тому, что оба волшебника позаботились о чарах тишины и слежения, разговор предстоял серьезный.

Начал его отец Саймон.

— Квиринус, прошу простить нас с вашим батюшкой за то, что вынудили оставить общество вашей супруги, но будет лучше, если то, о чем пойдет речь, пока останется только между нами.

Квиринус кивнул, пока еще не понимая смысла подобной таинственности. Сивилла, в общем-то, не из болтливых...

— Неделю назад, поздно вечером над кладбищем произошел короткий бой, — продолжил Саймон. — Именно «над»: те двое, что спустя какое-то время появились в церкви, утверждали, что одного из них сбили заклинанием. Кроме того, у них в руках были метлы. Сбитый оказался серьезно ранен, кроме того, они опасались, что преследователи вот-вот обнаружат их. Я предложил убежище обоим, но раненый велел своему товарищу спасаться, и тот в конце концов ушел. А раненый по-прежнему скрывается у меня.

Квиринус снова машинально кивнул, пытаясь осмыслить услышанное. Скромный добропорядочный священник, старинный друг их семейства — и вдруг ввязался в войну!

— Отец Саймон, извините, но я пока не понял: вы спасли аврора или Пожирателя?

— Их мантии были сплошь в снегу, а мне в тот момент было не до разбирательств... Позже, когда он убедился, что я, по его выражению, «безвредный», он признался, что аврор.

Этого только не хватало, охнул про себя Квиринус. Теперь опасность грозит и Саймону, и его неведомому подопечному, да и отца с матерью может зацепить, Пожиратели разбираться не станут... Но чем тут могу помочь я?

— Саймон, думаю, пора объяснить мальчику, для чего мы все это ему рассказываем, — предложил Гилберт, догадавшись о мыслях сына.

— Да, конечно. Перехожу к главному. Этот человек ранен, так сказать, не в анатомическом смысле. В него, как я уже упоминал, попало какое-то заклинание, очевидно, темномагическое. Я не смог ни опознать его, ни ликвидировать, тут требуется помощь специалиста. Мы с вашим отцом знакомы много лет, и когда он узнал о проблеме, посоветовал привлечь вас к ее решению. Потому что вас, Квиринус, связывает с этим специалистом такая же многолетняя дружба, как и нас с Гилбертом.

Квиринус на этот раз не кивнул, так как кое-что, наконец, понял. Но далеко не все.

— Если это аврор, почему не обратиться к колдомедикам?

Киприанит отрицательно покачал головой.

— Этот аврор вне закона. Кристофер Скримджер, глава «Мантикоры». Слышали о таком?

— Да, я читаю «Пророк»... — ответил Квиринус, прикидывая, согласится ли Снейп рискнуть всем ради спасения одного из главных врагов Пожирателей смерти.

— Помощь нужна чем скорее, тем лучше, — в голосе отца Саймона впервые с начала разговора прозвучала легкая настойчивость. — Скримджер опасается, что его отряд, лишенный вожака, распадется и всех уничтожат поодиночке.

— А в чем заключается действие чар?

— Он ослеп. По его словам, все произошло мгновенно, с метлы он падал уже незрячим.

— Что ж, медлить нечего, я отправлюсь сейчас же. Снейп, скорее всего, в Хогвартсе, — Квиррелл-младший встал, вслед за ним поднялись и старшие. — Ничего не обещаю кроме того, что поговорю с ним.

— Я буду ждать вас в церкви, Квиринус. И — спасибо.

— Пока еще не за что... Папа, придумай что-нибудь убедительное для мамы и Сивиллы, чтобы они не слишком сердились на меня за внезапное исчезновение.

— Мама уже знает, — смущенно признался отец. — Она для того и затеяла сегодняшний ужин, чтобы мы смогли поговорить, не возбуждая ничье любопытство.

Серебряный крестик-портключ на шее, пальто на плечах, теплые ботинки на ногах, шапка на голове. Удалось пробраться в прихожую незамеченным, осталось так же тихо выскользнуть на улицу...

— Райни, ты куда?

Не получилось. Сивилла — в нарядном вечернем платье, раскрасневшаяся от выпитого вина и по-особенному красивая, — появилась у вешалки с одеждой.

— Есть одно дело, — врать не хотелось, на правду не было времени. — Ты ложись, не жди меня. Я вернусь утром, скорее всего.

Сивилла, как-то разом обессилев, прислонилась к чьей-то толстой зимней мантии. До мельчайших деталей припомнился недавний утренний разговор и сон, предшествовавший ему.

— Ты в Хогвартс?

— Да.

— Снейп позвал? — несмотря ни на какие разговоры Сивиллу разозлила готовность мужа бежать в ночь по первому зову приятеля.

— Нет. И мы, кажется, давно все обговорили насчет Северуса.

Сивилла промолчала. Квиринус, хмурясь, натягивал перчатки.

— Я с тобой, — она сняла с вешалки свою шубу. — Оставила в Хогвартсе недочитанную книгу, хочу забрать.

— Такую интересную, что прямо невтерпеж?

— Ага. Ну что, аппарируем или тебе краткое содержание пересказать?

— По пути перескажешь, книгочейка, — усмехнулся Квиринус, берясь за порт-ключ.

Сивилла задержалась, еще раз убедившись, что ее волшебная палочка при ней. Подарок Снейпа перенесет Райни в Запретный лес, где по случаю ночной поры может бродить кто угодно, а он отправился туда даже без своего любимого меча. Главное, потом не забыть захватить у себя в комнате какую-нибудь книжку.

Снег, как обнаглевший ловелас, хватал за ноги ледяными пальцами и пытался залезть под юбку. Ежась от холода, Сивилла в нескольких шагах от себя увидела мужа: он топтался у двери своей сторожки, проверяя запоры. Вековые ели стеной обступили поляну с домом и, казалось, угрюмо наблюдали за двуногими козявками, посмевшими нарушить глубокое зимнее безмолвие.

— Сиби! — негромкий оклик прозвучал в тишине удивительно звонко. — Иди за мной след в след, где-то тут овражек был...

Ночь стояла ясная, но безлунная. Сивилла засмотрелась на небо, усыпанное крупными звездами, оступилась и села в сугроб.

— Ой! — пушистая мягкая груда неохотно отпускала волшебницу, вместе с ночью и звездами вдруг напомнив о другом снеге, растаявшем пятнадцать лет назад...

— Райни, а помнишь, как мы из Косого аппарировали, когда я витрины побила?

— Помню, конечно, — отозвался Квиринус, помогая ей встать и отряхивая шубу. Его лица в полутьме Сивилла не разглядела, но судя по голосу, он улыбнулся.

— Ты прости, что я насчет Снейпа...

— И ты прости, что нагрубил, — Квиринус вывел ее за собой на заметную ему одному тропинку, но прежде чем продолжить путь, добавил: — Ты мне жена, он — друг. Очень надеюсь, что никогда не придется выбирать между вами. И поставь ты себе Согревающие, снеговик ходячий! Зубами стучишь на весь лес...

— Слушай, а оттуда никто не выскочит? — Сивилла покосилась на застывшую чащу.

— Волки в Запретном лесу не водятся, акромантулы зимой спят. Здесь вообще намного безопаснее, чем в Хогвартсе.

Идти, проваливаясь по колено в рыхлый снег, было нелегко, но, к счастью, вскоре показались знакомые шпили и крыши. Издалека окно директорской башни светилось маяком над бескрайним белым морем.

В стороне виднелась расчищенная дорожка, ведущая к главному входу. Сивилла потянула мужа туда, но он остановил ее:

— Лучше нам зайти через Восточное крыло. Мало ли кто сейчас в Хогвартсе, кроме Снейпа...

— Тогда давай разделимся: я пойду к главным дверям, пошумлю, отвлеку внимание. Мне нужна моя книжка и я за ней явилась!

— Ты умница, — Квиринус с удовольствием поцеловал немедленно подставленную щеку. — Будь осторожна.

Храп горгульи гулким эхом разносился по всей директорской башне. Квиринус добрался сюда, не встретив по пути ни единой души, и убедился, что их с Сивиллой тактическая хитрость не принесла пользы: замок, кажется, был пуст.

— Мое почтение, славная и прекрасная валькирия Брунгильда!

Горгулья заскрежетала перьями, просыпаясь, и добродушно зевнула во всю пасть:

— Здра-а-авствуй, дружочек! К Северусу? — она к чему-то прислушалась, склонив набок голову, а потом спросила тем скрипучим голосом, какой свойствен любым привратникам, где бы они ни стояли: — Северус, к тебе пришел самый любезный мужчина в Хогвартсе... Что значит, какой? Говорю ж, самый любезный! — горгулья вновь перешла на обычный тон:

— Проходи, он у себя.

Расположение горгульи Квиринус завоевал раз и навсегда еще в начале осени, когда впервые назвал валькирией, к тому же славной и прекрасной. Значение двух последних слов горгулья знала, первое ей просто понравилось, и она с тех пор никогда не требовала пароля у человека, способного столь изысканно выражаться.

— Это ты всех разогнал или сами разбежались? — вместо приветствия поинтересовался Квиррелл, поднявшись в директорский кабинет. Снейп сидел за столом, заваленным свитками и листами пергамента, и что-то читал.

— Ты, например, сам. Что случилось?

— Требуется твоя консультация...

Выслушав рассказ, Северус какое-то время молчал, задумчиво отгибая и загибая уголок лежащей перед ним рукописи.

— Скажу тебе откровенно: не будь это Скримджер, я бы и пальцем не пошевелил. А тем, кто направил тебя сюда, посоветовал вызвать авроров и сдать им своего спасенного. Это война не Гилберта Квиррелла и не киприанита Саймона.

— Они так не считают, — сухо ответил Квиринус.

— Тем хуже, — буркнул Северус, не сказав, впрочем, для кого именно, а Квиринус решил не уточнять. — Ладно, идем. Ты аппарируешь со мной?

— Нет, я с Сивиллой вернусь. Северус, а ведь это тот самый Кристофер Скримджер, которого мы когда-то учили!

— Да, и у него со мной старые счеты. Не удивлюсь, если он захочет меня убить.

Квиринус не имел повода жаловаться на свои умственные способности, но некоторые решения друга порой ставили его в тупик.

* * *

Кладбищенская церковь светилась разноцветными витражами окон и выглядела празднично, несмотря на мрачное окружение. Внутри храма было безлюдно, если не считать одинокой фигуры в рясе, застывшей перед алтарем. Киприанит, казалось, полностью ушел в молитву, но на шум шагов немедленно обернулся, по-прежнему держа руки перед грудью. Снейп машинально отметил про себя, что в глубоких вертикальных складках над веревочным поясом легко спрятать волшебную палочку.

Тяжелые двери храма затворились будто сами собой. Часть свечей погасла. Саймон шагнул в сторону и слился с густой тенью, что копилась за колоннами.

— Идемте, господа, — донеслось оттуда.

По скользким каменным ступеням они спустились в подземный ход. Низкий потолок заставил всех троих пригнуться, а когда киприанит поднял «Люмос», луч высветил щербатые оскалы множества человеческих черепов, уложенных рядами в нишах стен. Квиринус припомнил все читанное когда-то об оссуариях, в том числе и эпизод в увлекательнейшем романе одного итальянского маггла. Правда, в отличие от его героя, никакого страха или благоговейного трепета сквиб не испытывал. Что же до Снейпа, то он шел с полнейшим равнодушием, как если бы вокруг были не человеческие останки, а портреты из хогвартских коридоров.

Ход оказался недлинным и вскоре вывел в просторное чистое помещение, которое, судя по ларям и ящикам, служило кладовой. Здесь было тепло, сухо и легко дышалось — бытовой магией отец Саймон очевидно владел в совершенстве.

На кровати у стены полулежал человек в маггловской одежде. Услышав шум, он вскочил и замер, выставив перед собой палочку.

Киприанит сделал своим спутникам знак остановиться.

— Кристофер, это отец Саймон. Со мной люди, которые могут помочь вам.

Палочка аврора чутко дрогнула, направляясь на звук.

— Не думал, что мы снова встретимся, Скримджер, — Снейп смотрел прямо в неестественно вытаращенные, неподвижные глаза бывшего ученика, тусклые, точно покрытые слоем пыли.

— Снейп?! — в голосе слепого смешались изумление и негодование. — Отец Саймон, вы понимаете, кого привели?! И кто с ним — еще один Пожиратель смерти?

— Я друг профессора Снейпа, — ответил Квиррелл. — И мы вам не враги, поверьте.

Скримджер повернул в его сторону заросшее многодневной щетиной бледное лицо, потом горько усмехнулся:

— А что мне еще остается? Верю... Хотя и с трудом. Но позвольте узнать, профессор... ах, да, вы на повышение пошли, я забыл! Скажите, многоуважаемый директор Снейп: с какой такой радости вы явились мне помогать?

Игнорируя вопрос, Снейп медленно провел палочкой перед его лицом.

— Вы пытались самостоятельно снять чары?

— Разумеется, нас в Аврорате тоже кое-чему учат! В дополнение к слепоте у меня поначалу отнялись ноги, но с этим я справился.

— Никогда не слышал о таких чарах, — заметил Квиринус.

— О них, возможно, и Флитвик ничего не знает, и Дамблдор... Скримджер, вы расслышали формулу заклинания?

— Да какая формула?! Я же на метле был, гнал со всей скоростью... Заметил только, что это была женщина: ее длинные волосы развевались по ветру.

Незрячими глазами Кристофер уставился куда-то выше плеча Снейпа, точно видел там ночную погоню над городом, вспышки заклинаний, спины врагов... Отец Саймон участливо тронул его за локоть и помог сесть обратно на кровать.

Северус молчал и в ушах его все отчетливей звучал погребальный колокол. Алекто Кэрроу в Хогвартсе, Нарцисса Малфой не участвует в рейдах, и если повелитель в ближайшую неделю не принял в Пожиратели какую-то новую волшебницу, то женщиной, метнувшей заклинание, могла быть только Беллатриса. Которая не раз хвалилась, что лучше всех Блэков владеет семейными «милыми сюрпризами» — исключительно сильными и на редкость погаными чарами. Благодаря остаточным следам, которые удалось снять, он попробует разобраться, что же такое метнула миссис Лестрейндж в Скримджера. Но удастся ли найти контрзаклинание?

— Думаю, вам не стоит дольше здесь оставаться. Отец Саймон, я перемещу его в Хогвартс...

— То есть быстро помочь мне вы не сможете? — перебил его Скримджер и на миг Снейп увидел перед собой семикурсника-гриффиндорца, который когда-то безоглядно поверил слизеринскому декану, и отчаянно, вопреки всему желал верить до сих пор.

— Быстро — нет. Остальное пока не ясно. В вас попало заклинание Беллатрисы Лестрейндж, а вы не хуже меня знаете, как она сильна и опасна. Мне потребуется время, чтобы разобраться в чарах. В Хогвартсе вы будете в безопасности, а заодно избавите отца Саймона от хлопот с вами.

— Есть вариант получше, — вмешался Квиррелл. — В Хогвартсе вот-вот появится много любопытных глаз и ушей. Предлагаю место более уединенное и спокойное: мою сторожку в лесу.

Идею приняли все и без возражений.

* * *

До конца каникул — три дня. За это время требуется сделать сущую безделицу: превзойти семейство Блэков в их «сюрпризах». Что в нашем распоряжении? Иллюзия рваной черной завесы, неизменно возникающей при попытке восстановить структуру заклинания по его остаточным эманациям. Скорее всего, в обратной формуле должны быть конструкции со значением «осветлять» или «убирать», но для занятий вербалистикой нет ни времени, ни условий!

Выполняя обещание, Снейп сообщил миссис Мальсибер о несчастье с ее зятем, не скрыл и того, что пока не знает, как помочь ему. «Будем думать вместе», ответила она.

Почти сразу забыв о ее словах, он зарылся в зачарованные книжные шкафы тайного кабинета Дамблдора, нашел там прорву любопытных идей, но подходящей к случаю со Скримджером — ни одной. Возникла бредовая мысль раздобыть с помощью Хью хроноворот и предложить аврору свалиться с метлы раньше чем Беллатриса метнет свое заклинание. Впрочем, Северус тут же вспомнил, что прошло слишком много времени.

— Господин директор, к вам госпожа профессор Мальсибер, — в середине второго дня поисков почтительно проскрипела со стола деревянная горгулья. Непостижимым образом Брунгильда угадывала, как себя вести с каждым посетителем.

— Только не считайте меня сумасшедшей, — с порога предупредила слегка запыхавшаяся Эдит. — Давайте попробуем ослепить Кристофера еще раз, но уже с помощью другого заклинания. Клин клином, как говорится.

— Коньюнктивитус? Обскуро? Но эти заклинания слабее блэковского, мы так не ликвидируем, а усилим его.

— Есть и другие заклинания, — таинственно улыбнулась Мальсибер. — Семейными тайнами могут похвастаться не одни лишь Блэки, найдется кое-что и у Кэрроу, к которым принадлежали мои предки.

Снейп вовремя изобразил удивление, а она между тем продолжала:

— Вы что-нибудь слышали о заклинании светобоязни? Это и есть «клин», который я имела в виду. Да, о нем почти никто не знает. Не будь Амикус и Алекто ленивыми невеждами, они могли бы потягаться с Беллатрисой в количестве и зловредности чар из сундуков семейства Кэрроу. Безусловно, мы серьезно рискуем здоровьем Кристофера, и в лучшем случае у нас ничего не получится. Но другого выхода я не вижу. А вы?

Северус поймал себя на том, что вновь и вновь восхищается умом и мужеством этой женщины. Она сумела принять страшный выбор сына, смогла найти оправдание для его убийцы. Да что там, она с ним работает, она ему помогает! А между тем Эдит Мальсибер, без сомнения, любила Эдгара, любит Бернадетт и внучку, и наверняка не хочет сделать их мужа и отца калекой на всю жизнь... Тем не менее решается на опаснейший шаг и твердо заявляет об этом.

— Северус, отчего вы на меня так странно смотрите? У вас есть иное предложение?

— Нет, но если б оно и было, ваше определенно лучше. Просто я задумался над тем, как можно смягчить действие заклинания. Подождите меня внизу, я захвачу кое-какие зелья.

Новогодние морозы сменила оттепель. Влажным ветром принесло густой туман, и Хогвартс утонул в нем по самые крыши. В нескольких шагах перед собой ничего не было видно, и Снейп уже два раза сбился с тропы, ведущей к лесному убежищу. Из осторожности он накануне уничтожил свои следы и ориентировался сейчас лишь по кустам и деревьям, которые в тумане изменились до неузнаваемости.

— Но зато никто не увяжется за нами, — успокаивал он вслух себя и свою спутницу.

— Если вы имеете в виду Алекто, то ей не до нас: Шейфик прочно завладел ее вниманием. К сожалению.

— Почему? Чем больше времени Кэрроу проведет с Шейфиком, тем лучше для нее: хоть что-то узнает по своему предмету.

— Северус, вы совсем не разбираетесь в женщинах.

— Делать мне больше нечего... Уф, пришли.

Отец Саймон встретил гостей с палочкой наготове и это не очень вязалось с определением «безвредный», полученным от аврора. Каждая встреча с киприанитом оставляла у Северуса дразнящий привкус недосказанности; с этим невозмутимым и загадочным человеком хотелось обсудить многое... Но пока было не до бесед.

Кристофер лишь иронически хмыкнул, узнав о предложении тещи, и поднял к ней лицо, показывая, что готов к любым экспериментам. Снейп капнул ему в глаза раствор из принесенных зелий, а Саймон предложил закрыть ставни, чтобы переход от тьмы к свету не был чересчур резким. Он, казалось, ничуть не сомневался в успехе, и его оптимизм передался остальным волшебникам.

Мальсибер произнесла зубодробительную формулу, рисуя в воздухе крутую спираль, и перечеркнула ее прямым коротким выпадом. Вспышки не было; Скримджер вскрикнул и схватился за лицо. Несколько минут в сторожке стояла напряженная тишина.

— Не скажу, что у вас все получилось, — раздался, наконец, неуверенный голос, — но кое-что я, кажется, вижу.

Он отнял ладони от лица, растопырил пальцы.

— Какие-то пятна... Это мои руки?

— Попробовать еще раз? — Мальсибер вопросительно посмотрела на Снейпа.

— Пожалуй, не стоит. Дальше попробуем обойтись зельями.

— Думаю, это победа, — заключил Саймон.

Не те обстоятельства, не тот характер, не тот возраст... словом, причины у всех четверых имелись разные, но одинаково веские и потому никто не обнимался и не кричал «ура». Но радость была, была возродившаяся надежда и упоительное сознание успеха.

Скримджер деловито интересовался, что происходит с его глазами и как долго продлится восстановление; киприанит вызвался быть при нем добровольной сиделкой; Снейп писал на подвернувшемся клочке бумаги рецепт состава, который предстояло готовить и регулярно капать в глаза. Мальсибер ободряюще дотронулась до плеча зятя:

— Я сообщу Этти, что у вас все в порядке. Она в каждом письме просит передать, чтобы вы берегли себя.

— Спасибо вам, Эдит, — Скримджер нашарил ее руку и осторожно пожал. — И вам, профессор Снейп... Хотя я до сих пор не понимаю, почему вы...

— И не надо, — перебил его Снейп. — Идемте, миссис Мальсибер, мы опаздываем к ужину.

Несмотря на удачу с применением заклинания, зрение к Кристоферу возвращалось медленно. Прошло две недели, а он по-прежнему видел лишь расплывчатые цветные пятна. Снейп несколько раз менял состав зелий, и дело, наконец, пошло быстрее. К началу февраля Скримджер уже мог разбирать крупный шрифт в книге, но яркий свет все еще вызывал сильную боль.

Отец Саймон прочно обосновался в сторожке; он объяснил, что службы во время его отсутствия будет отправлять собрат по ордену, а ему самому разумнее оставаться в глуши, тем более, что им уже интересовались какие-то подозрительные люди, совсем не похожие на мирных прихожан.

Хозяйство киприанит вел не хуже Квиринуса, умел охотиться и подружился с Хагридом. Узнав об этом, Снейп опасался, что общительный полувеликан разболтает всем о новом знакомстве, но у того хватало дел с полудиким братцем, и в школе Хагрид не появлялся.

Зелья и здоровый организм наконец взяли верх и зрение Скримджера восстановилось. Снейп, наведавшись к нему в свободную минуту, застал его за сборами. Саймон, пристроившись у окна, читал какую-то толстую потрепанную книгу.

— До сих пор не понимаю, почему вы не выдали меня, профессор, но все равно я вам благодарен за помощь.

— Благодарите лучше вашу добровольную няньку.

— Я сделал бы то же для любого, кто нуждался в помощи, — священник поднял глаза от страниц.

— Так вам что же — все равно, кого спасать: аврора или Пожирателя? — человек-загадка вновь подкинул ребус и Северус азартно бросился его разгадывать.

— Вот и я никак в толк не возьму, — подтвердил Кристофер, — хотя столько уже говорили с ним на эту тему.

— Да, как миссионер я не преуспел, — улыбнулся Саймон. — Но с ролью помощника лекаря, кажется, справился. Вы говорите, авроры, Пожиратели смерти... Но когда передо мной полузамерзший человек, который только что ослеп и оттого растерян, испуган и подавлен, то совершенно не важно, к какой политической силе он принадлежит. Он пришел не в суд и я ему не судья.

— Но вас самого осудят за такие слова при любой власти, — заметил Скримджер, забрасывая на плечо тючок с пожитками. — Наверное, в мире все-таки нужны чудаки, подобные вам, иначе бы люди уже перебили друг друга. Но я, в отличие от вас, разницу между нами и Пожирателями вижу, и бить этих гадов собираюсь по-прежнему, — последние слова он произнес, в упор глядя на Снейпа.

— Не сомневаюсь, — помолчав, ответил Северус, — Но почему-то вы до сих пор не убили того Пожирателя, который стоит в трех шагах от вас.

— Потому что вы... Эх, ладно, хватит разговоров! — он махнул рукой, открыл дверь, но обернулся на пороге: — Прощайте, отец Саймон, пусть вас хранит ваш бог. Профессор Снейп, надеюсь, больше не увидимся. Когда-то вы были неплохим человеком.

Под окном проскрипели решительные шаги, послышался хлопок аппарации и все стихло. Полтора месяца тревог и усилий завершились, оставив после себя чувство усталости и горького удовлетворения.

— Вы, очевидно, еще поживете здесь какое-то время, отец Саймон?

— Да, если не возражаете. Прекрасное место.

— Давно хотел спросить: вы не боялись, что я вместо помощи выдам Скримджера Темному Лорду?

— Признаться, у меня были некоторые опасения, но они развеялись, едва я узнал, что Кристофер — ваш бывший ученик.

— И что из того?

— Ученики часто предают своих учителей. Вот наоборот бывает крайне редко.