Тебе доверяли больше, чем ты этого заслуживаешь (джен)

— Вернон, дорогой, мне нужна твоя помощь. — Миссис Дурсль, вернувшись домой, прошла в гостиную и упала на диван.

— В чём дело, милая, тебе плохо?

— Я не могу пойти к психологу, меня упекут в сумасшедший дом, поэтому мне нужно, чтобы ты сел в это кресло и выслушал меня. Не нужно ничего делать, просто слушать и поддакивать, понимаешь?

— Да, конечно, дорогая. Я готов.

— Хорошо, начнём, я… Я… — Петуния заплакала. — Я так устала, Вернон! Я хочу жить в мире, где нет волшебства, где никто не умеет колдовать, где стёкла в террариумах никуда не исчезают, где у твоего сына не может вырасти поросячий хвостик по желанию постороннего человека, где невозможно найти в кармане лягушачью икру, а кружки не бегают сами по столу, где нормально работает современная техника и можно позволить себе посудомойку и микроволновку!

— А икра откуда?

— Это из детства, — Петуния вытерла платком глаза и нос, — родители всегда восхищались Лили, гордились, что в семье есть волшебница, и все её ужасные выходки воспринимали как невинные детские шалости, они не хотели видеть, как мне плохо.

Вернон сходил на кухню и принёс стакан воды и салфетки. Жена плакала очень редко, и он всегда терялся в такие моменты, не зная, что делать, и подсказки были кстати.

— Я была счастлива сбежать из дома в университет, где никто не говорил о волшебстве, не творил ничего непонятного и странного. А наш милый дом! Помнишь, как мы его обустраивали, как хорошо жили здесь сначала вдвоём, а потом родился Дадлик, и нам казалось, что первый год его жизни было сложно, — Петуния грустно усмехнулась и выпила воды. — Правду говорят, что всё познаётся в сравнении, — продолжила она, — по-настоящему стало сложно, когда на порог подбросили мальчишку. Годовалого ребёнка оставили на улице! В ноябре! В тонком одеяле! Хорошо, что он не проснулся до прибытия почтальона, а сколько мы потом лечили его! Как я сбилась с ног, пока выяснила, что у него плюсом ко всему аллергия на синтетику. Все эти бессонные ночи... Я думала, что сойду с ума! А сколько ты бегал, чтобы оформить ему документы! Неужели было так сложно положить не только письмо, но хотя бы метрику о рождении. И вся эта ненормальщина: сгоревшая техника, летающая посуда, кусающиеся игрушки. Бедный Дадлик! Вернон, мы с тобой поклялись, что покончим с этим! И у нас ничего не получилось.

— Я думал, что если он не прочитает то письмо, то сможет учиться в обычной школе, и постепенно ненормальность выветрится, пройдёт сама по себе.

— Я тоже надеялась, что случится чудо, — грустно усмехнулась Петуния, — и он станет обычным, нормальным ребёнком, которого можно оставить дома одного и не бояться, что, вернувшись, найдёшь только обгорелые руины.

— Подумай о плюсах, дорогая: я отвёз его на вокзал, а забирать поеду только в июне. Может, в этой школе его научат управлять ненормальностью, и он хотя бы перестанет делать это случайно. Потому что я не всегда могу понять, когда он пакостит, а когда нечаянно. По крайней мере, до лета мы в безопасности.

— А Дадли уехал в Смелтингс. И я не знаю, грустно мне или я рада этому. Кажется, что дом опустел.

— Зато теперь у тебя будет возможность заняться всем тем, что ты так долго откладывала, а так как мы сэкономили деньги, отложенные на школу святого Брутуса, то предлагаю выбрать, куда их потратить.

Вернон обнял жену, она прильнула к нему и положила голову ему на плечо.