Тени цепи (гет)

Эхо гула еще дрожало под сводом зала. Янтарно-алый взгляд вперился в её лицо. Удивленно и непонимающе. Но это лишь на мгновение. Ника не стала ждать и рванулась в толпу. Вновь грянула музыка и резко приглушили свет. Часть канделябров погасла. С верхней площадки лестницы сорвалась тонкая фигура в золотом костюме и перекувыркнулась в воздухе, хватаясь за едва различимые трапеции, которые снизу казались украшением потолков.

Публика застыла, завороженная танцем в воздухе. Ника огляделась, пытаясь найти Винсента, но из-за тусклого освещения все маски казались похожими друг на друга и понять, где он, девушка не смогла. Сердце бешено отбивало ритм, вторя невидимым альтам.

Нужно выбраться из зала. И Ника осторожно двинулась сквозь толпу. Створка дверей была спасительно приоткрыта и слишком далека. Ника нырнула за колонны.

— Неужели он так плохо танцует, что ты как слон несешься через весь зал? — раздался за спиной насмешливый голос Брейка. Ника вздрогнула и попыталась улыбнуться.

— Танцует он прекрасно. И вообще, ужасно приятный молодой человек, — ответила она. — Правда, я отдавила ему все туфли.

Вранье было унизительным, но, как показалось Нике, убедительным. Брейк хмыкнул и от дальнейших вопросов воздержался. Постояв еще минуту, наблюдая за акробатами, Ника заявила, что ей невыносимо душно, и решительно направилась к дверям. А Брейк поежился и задумчиво посмотрел на распахнутое окно, возле которого Ника только что стояла.

Коридор встретил девушку прохладой и полумраком. Ника осторожно заглянула в зал, но не заметила никого, похожего на Винсента. Что ж, хорошо. Возможно, он потерял ее в толпе или его задержали обожательницы. Девушка выдохнула и поймала удивленный взгляд лакея. Смущенно кашлянув, Ника поинтересовалась, как выйти в сад. Юноша понимающе улыбнулся и объяснил.

Сад оказался огромным и похожим на лабиринт. Деревья вдоль широких аллей были увешаны гирляндами фонариков. Ника неторопливо шла, наслаждаясь похрустываем тонкого снежного покрывала под ногами. Впереди показалась беседка. Ника хотела подойти, но из тени показался силуэт, и цепь быстро нырнула за деревья. Силуэт дернулся, и Ника поняла, что это та самая девушка в солнечном платье.

Решив не выяснять, что она забыла в саду, Ника двинулась дальше, прислушиваясь к себе. Страха не было. Скорее, тяжелое волнение. В памяти всплывали не самые приятные воспоминания, а внутренний голос назойливо жужжал, что глупо было ехать сюда. И тут же противоречил сам себе.

Ника остановилась у витой ограды. Фонарей здесь не было, только огни особняка разгоняли вязкий сумрак. Девушка вздохнула, цепляясь пальцами за ледяные прутья. Внутри вскипала досада на саму себя и на свой трусливый побег. Ну и что, что он ее узнал? Рано или поздно это должно было случиться, так нечего теперь жалеть.

За спиной послышался шорох, но оглянуться она не успела. Горячее дыхание обожгло шею, и Ника дернулась, пытаясь попасть локтем в живот неизвестному. Но рука была до боли стиснута и прижата к телу, не давая шевельнуться.

— Не ожидал тебя увидеть, — прошипел Винсент, почти до хруста сжимая ее запястье.

Ника сглотнула, стараясь не шевелиться.

— Я тоже по тебе скучала, — съязвила она, — малыш Винс.

И тут же прикусила язык. Запястье пронзила боль, и девушке послышался хруст. Но внутри шевельнулось гадкое чувство удовлетворения. Называть его "малыш", когда она едва достает ему до плеча, было забавно.

— Заткнись, — процедил Винсент.

Девушка фыркнула:

— Привык приказывать, Винс? Так отвыкай, — она резко ударила каблучком, надеясь попасть ему в ногу. Судя по сдавленному ругательству — попала. И тут же поплатилась. Его рука легла ей на шею, ненавязчиво сжимая. Одно резкое движение — и он сломает позвонки.

— А ты не изменилась, — произнес юноша вкрадчиво и отпустил запястье. Ника пошевелила пальцами и облегченно вздохнула. Кости были целы, а вот синяк точно обеспечен. — Как же так?

Ника вздрогнула, когда юноша почти ласково коснулся ее волос, и вдруг маска слетела вниз тихим шорохом. Винс резко развернул ее лицом к себе и тут же прижал затылком к холодным прутьям. Его пальцы вновь сжались на шее, и Ника задохнулась.

— Зато ты наконец-то подрос, — сдавленно прохрипела девушка, впиваясь в его запястье. Воздуха мало. Слишком мало. Он пропустил эти слова мимо ушей.

— Повторю вопрос, — его голос был мягким. Обманчиво-мягким, а пальцы на шее девушки чуть сжались. — Что тебе здесь надо?

— Ничего, — по его взгляду Ника понимала, что такой ответ его не устраивает. — А ты боишься, что я расскажу твой маленький секрет?

— Заткнись!

Ника вскрикнула. Голова дернулась, и затылок пронзила боль. На секунду в глазах потемнело.

Ника подняла глаза и ужаснулась. Столько ненависти не могло вмещать одно лицо. Руки предательски задрожали. А он стоял, пригвоздив ее к стальным прутьями, и сверлил взглядом. Пылающим бешенством взглядом. И Нике впервые стало страшно. Даже тогда, в умирающем замке, в огне, вырвавшемся из самого ада, было иначе. Была неизбежность. Трагедия. И желание прекратить эту пытку. Ухмылка смерти была желанным избавлением и больше не пугала.

Сейчас все иначе. Ее новообретенная жизнь была в руках у человека, который ее ненавидит. Нет. Нет! Нет! Нет! Терять эту сумасшедшую жизнь снова она не желает. Но, как назло, Барс не просыпался. Словно исчез.

Исчез.

Паника подступила к горлу. Единственная защита исчезла. Без сил цепи она безоружна.

Ты ничего не значишь, разве нет?

В венах бушевал шторм. Ника запрокинула голову, вырывая новый вдох и сморгнув слезы.

— И все же, — голос Винсента был ласковым и тихим, но Ника предпочла бы, чтобы он орал, злился и ударил снова. Такой ледяной ненависти она боялась гораздо больше. — Как же ты выжила?

Хватка на шее слегка ослабла, позволяя вдохнуть. Ника закашлялась.

— Ты же теперь Найтрей, ты должен знать, — прошипела она.

Он замолчал, с любопытством всматриваясь в ее лицо и отмечая, что она совсем не изменилась. Те же нахальные желтые огни в глазах, те же плотно сжатые губы и та же неприязнь к нему. Ничего не изменилось с их последней встречи. Ну, с оговоркой, что в ту ночь она умерла. Должна была умереть. Но даже здесь она нарушила все приказы!

— Никки, — это прозвучало почти ласково. — О чем ты думаешь?

— Ты меня не тронешь.

Все намеки Лотти, все ухмылки Мираны и интерес Шляпника к природе цепей резко стал понятен. Чертова девчонка снова влезла в его жизнь. Она хмурила брови и нервно кусала губы. Винсент готов был поспорить, что сейчас она уверена, что он может ее убить. Никки вечно была трусишкой.

— Лотти и Фанг знают, что я вернулась, — быстро зашипела девушка. — И Шляпник видел, что ты ушел за мной... — она нервно сглотнула, готовясь нести чушь, лишь бы он ее не тронул.

И вдруг Винс рассмеялся! Ника удивленно распахнула глаза, пытаясь понять, кто из них сошел с ума.

— Никки, — его смех стих так же резко, как и начался. — Ты думаешь, что кому-то нужна твоя жизнь... Наивная девочка, — ее шею он больше не сжимал, но не спешил убирать руку. — Пойми уже, Никки, — он наклонился к ее лицу. Она попыталась отстраниться, но ледяные прутья врезались в голову. — Ты не нужна. Ни-ко-му. И уж особенно Баскервилям.

— Нет!

Злость поднялась в ней, болью ввинчиваясь в виски.

— Неправда!

— Что же ты кричишь, — он аккуратно приподнял ее за подбородок, вглядываясь в глаза. — Ты выжила, но разве это что-то меняет?

Лучше бы ударил. Все оскорбления, все безупречно-ироничные слова остались на губах. И ничего не осталось. Только его глаза. Насмешливый, снисходительный взгляд. Янтарь, смешанный с кровью. Так победитель смотрит на поверженного перед добивающим ударом.

— Я бы мог сказать, что мне жаль. Но не хочу врать.

— Убери руки, — прорычала Ника.

Винсент усмехнулся, сжимая ее запястья, словно желая продолжить танец. Ника отчаянно оттолкнула его, и он отступил.

— Ты такая жалкая, — продолжил он, — приносишь проблемы даже тем, кто тебе дорог.

Ника резко вскинула голову и шагнула. Навстречу. Сократив расстояние до невозможно-близкого. Так, что можно было услышать дыхание.

— Так тебя бесит то, как мы похожи, правда, Винсент? — она произнесла это одними губами, но слова облаком невесомого пара повисли в густом полумраке. — Тебе просто повезло, что твой брат этого не помнит. А что же случится, если память вдруг вернется? — Ника резко отстранилась. Лицо Найтрея стало бледнее снега.

Снова перешла грань, которую нельзя переходить.

— Заткнись!

Нельзя лезть в чужие раны. На них даже смотреть нельзя. Почему до нее никто не донес эту истину? Винсент потерял самообладание.

Теперь он правда хотел ее убить, чтобы она заткнулась. Да ему наплевать на то, что наглая девчонка выжила. Она никто. Что бы она ни сказала — ей не поверят. Пустое место не имеет право голоса. А Брейку она может лить в уши что угодно, хотя ее связь с Шляпником и заслуживает внимания, но с этим можно разобраться в любой момент.

Но если она хоть слово скажет Гилберту... Или уже сказала... На лицо Ники вернулся страх, но его ли она испугалась? Яркая вспышка света заставила его яростно тереть глаза, а когда зрение вернулось, никого уже не было. В кустах послышался шорох и что-то мелькнуло за деревьями. Винсент скрипнул зубами.

— Черт, — процедил Винсент. Ответ на вопрос, как она выжила, вышел гораздо красноречивее, чем он ожидал. Девчонка стала цепью. Прекрасно. Под ногами что-то хрустнуло. Он криво усмехнулся, глядя на надломленную серебристую маску и прожигая взглядом ненавистный бархат.

Хруст.

Маска втоптана в снег, а Винсент быстро развернулся и пошел к особняку.

В зале играл медленный вальс. На перилах лестницы балансировали тонкие силуэты в черно-белых плащах, изображая шахматные фигуры. На ступенях танцевали безликие пешки. Черный ферзь равнодушно "убивал" белого слона. Фигура падала и исчезала. На глазах сотен людей шла виртуозная партия живых фигур. Мирана всегда знала, как следует развлекать гостей.

Сама хозяйка вечера стояла на верхних ступенях. Белая Королева. Наверняка она в конце поставит мат королю. Тщеславие леди Амберс поистине ненасытно. Винсент облокотился на прохладный мрамор колонны, поглядывая в окно.

Найтрей оглядел зал, пытаясь различить темную фигуру брата среди масок. Но все маски поразительно безлики. Он скосил взгляд к соседнему окну. Шляпник делал вид, что увлечен живой партией. Но Винс мог поспорить, что Зарксис Брейк наблюдает за ним с тех пор, как он вошел. Или даже раньше. С тех пор, как Ника подала ему руку для танца.

Конечно, Найтрей видел их на балконе. Еще успел удивиться, с какой же девушкой г-н Шляпник общается так долго. Теперь все встало на места. Цепь по имени Ника. Девчонка-которая-все-портит.

Так пусть попортит жизнь и тебе, Брейк.

Винсент знал, о чем может думать Шляпник. Он же видел всю картину. Он знал, за кем Винсент вышел из зала. И только идиот не сложит два и три. Правильно, Шляпник, понервничай. Подумай. Где эта цепь теперь. И что случится, если ее поймают. Или кого-то поймает она.

— Винс?

Юноша оглянулся, и злость на секунду затихла.

— О, Гил! Рад тебя видеть. Не думал, что ты придешь.

Он улыбнулся самой чистой улыбкой. Только лжец улыбается так искренне.

— Ты не видел девушку, — юноша на секунду запнулся. — В синем?

Винсент оглянулся в зал, но затем вновь посмотрел на брата.

— Здесь множество девушек в синем, — мягко ответил он, следя за малейшим движением, дыханием брата. Гилберт на миг зажмурился и привычно протянулся к карману с портсигаром. Но в последний момент сморщился и поднял руку к виску. Винсент похолодел. Так возвращаются воспоминания. Сначала боль. Потом осколок памяти и... побери бездна эту память! Винсенту всегда страшно, когда брат вспоминает.

Не вспоминай! Брат, пожалуйста!

— Девушка, — повторил Гил, — она пришла со мной... — и поджал губы.

Гилберт, не вспоминай! Я могу помнить за нас двоих.

— Нет, — Винсент улыбнулся. — Не видел. Может, она в толпе.

— Может быть.

Гилберт шумно втянул воздух, пропахший духами и холодом. Винсент прожигал его взглядом без тени улыбки, хотя губы сохраняли привычную гримасу.

— Опять голова болит? — заботливо спросил он. — Может, вернешься домой?

Гилберт удивленно поднял взгляд. Воспоминания пытались пробиться в сознание. Вернуться и ранить. Одна реальность накладывалась на другую и смазывала образы. Где-то там, в осколках памяти, смеялась девочка. Она говорила что-то про бал и звезды. Но ничего не разобрать.

— Домой? — Гилберт встряхнул головой, отгоняя назойливые миражи и тупую боль в висках.

— Нет. В поместье я не вернусь.

Он ненавидел стены поместья Найтрей. Сами стены. Потолки и колоннаду на втором этаже. Винсент удивленно замолчал, но через секунду усмехнулся.

— Я знаю, — тихо сказал он. — Я имел ввиду твой дом.

Полупустая квартира в переулке над каналом. Не самое пригодное жилье для герцогского "сына". Зато там нет этой ненавистной колоннады и лестницы в подвал. Там нет косых взглядов Ванессы и печально-тревожного фортепиано. Там нет ворот в черную безнадежную пустоту. Зато там есть господин Оз, маленькая кухня и Крольчиха. Сквозняки и Алиса, которая громко ест и бросается едой в Нику. А Ника смеется и подшучивает над ней. И там есть покой.

Гилберт промолчал, вновь оглядывая толпу. Девушек в синем было много, но ни одна не была девушкой-в-половинчатой-маске. Винсент слегка наклонил голову, разглядывая брата. Слишком серьезного Гилберта. Который почти не улыбался при нем. Последнее время точно.

— Господин Винсент!

Юноша раздраженно обернулся. Леди Маргарет Буше, бледная как мрамор, отчаянно хваталась за его руку. Медные волосы растрепались, а маска съехала на нос.

— Господин Винсент! — она судорожно дышала, сбиваясь с хриплого шепота на пронзительный вскрик, словно сорвала голос. Девушку трясло.

— Вы напуганы, миледи, — и почему-то Винсент был не удивлен. Быстро же нашли цепь-по-имени-Никки.

Буше закивала головой, в поисках дополнительной поддержки глядя на Гилберта.

— В саду, — она затряслась сильнее. — В беседке... Там... — бокал эмоций переполнился и девушка едва не лишилась чувств. Винсенту пришлось подхватить ее и довести до ближайших банкеток.

— Никому ничего не говорите, миледи, — Винсент наклонился к ее бледному лицу, отмечая влажные дорожки на пунцовеющих щеках. — Я помогу вам, и все будет хорошо.

Девушка закивала и опустила голову. Говорить она была не в состоянии и едва держалась, находясь в шаге от истерики. Винсент быстро коснулся рукой ее головы, и Маргарет обмякла, забываясь нервным сном. Но это ненадолго.

Гилберт вопросительно взглянул на брата. Винсент только пожал плечами, и оба Найтрея быстрым шагом направились к дверям.

— Что могло случиться? — спросил Винсент. Слишком легко и немного переиграно. Но брат бросился к лестнице в холл и не заметил фальши. — Переживаешь за свою девушку?

Гилберт притормозил у самых дверей. Оглянулся. Как потерянный мальчишка, не поняв, что вопрос был адресован ему, и распахнул двери в снежную ночь.

Винсенту это не понравилось.

— Брат, расскажи, — не отставал Винсент. — Кто она?

И почему ты за нее переживаешь?

Гил оглянулся на особняк и ускорил шаг. Вопрос Винсента застал его врасплох. Врать не хотелось, но правду сказать тоже было невозможно. К тому же, предчувствие чего-то ужасного уже терзало его.

— Я не знаю, — бросил он, сворачивая на залитую нежно-розовым светом аллею к беседке.

— Вот как.

Воздух пахнет морозом. Страхом. И чем-то едва уловимым. Нежно-розовая аллея слишком безмятежна. К беседке ведут следы. Треугольник — маленький квадрат. И снова. И снова. На тонком снегу видно все.

Гилберт сорвался на бег. Но у беседки братья оказались одновременно.

Воздух пахнет морозом и смертью. Замерзает все. Даже мысли. Гил схватился за голову. На его лице отразилось слишком много эмоций. А Винсент так и замер, сжимая руки в кулаки и не смея оторвать взгляд.

Кто-то нашел цепь. Или точнее — цепь кого-то нашла.

Золотые волосы. Золотое платье. И багровая накидка.

— Нет, — задушено выдохнул Гилберт. Он тоже не мог оторвать от этого взгляд.

Нет... Не смотри, Гилберт. Отвернись! Забудь это как страшный сон. Тебе не нужна эта боль.

Винсент первым пришел в себя, присаживаясь рядом с бледной рукой. У нее идеальные ногти. И маленькая родинка рядом с указательным пальчиком. Из-за этой цепи Винсент совершенно забыл о ней.

Простите, мисс Эйда.

Золотые волосы. Золотое платье. Девушка, похожая на солнце.

Нет. Не она сейчас лежала с разорванным горлом. Не ее лицо рассекает безобразный порез. И не ее накидка залита кровью. В это же ты хочешь поверить?

Время замирало, снимая шляпу перед мертвой девушкой. А Винсент не мог оторвать взгляд от тонкой белой руки. Как у статуи. Идеально выточенное запястье. Абсолютное совершенство. Он сам просил ее подождать в саду.

Кровь заливает весь пол беседки. Холодная, почти черная кровь. На платье. На коже. И запах крови душит. Винсент поднял глаза на брата. Гилберт опирался руками о перила беседки и стоял спиной. Но Винсент знал, какое выражение на его лице, и если бы можно было забрать эту боль — он забрал бы. С улыбкой. Потому что он сам не чувствовал ничего, что нужно чувствовать.

* * *

— Брейк! Заканчивай пить! — возмущенно начала Шерон, появляясь из ниоткуда.

— Ну госпожа, я же все равно не пьянею.

— Не хватало еще, чтобы ты пьянел, — недовольно отозвалась девушка, но перестала отбирать бокал. Мужчина кивнул, принимая маленькую уступку госпожи.

— Я беспокоюсь, — озабоченно сказала она.

— Хорошо, это последний бокал.

Шерон отработанным движением треснула его веером. Второй раз за вечер Брейк порадовался его легкости.

— Эгоист! Можешь хотя бы немного побыть серьезным?

Брейк скривился, выражая свое отношение к такой характеристике и к серьезности в целом. Но покорно кивнул.

— Что-то случилось, — уверенно произнесла девушка, оглядывая зал. На лестнице чёрный конь убил белую ладью. Зрители зааплодировали. Шерон прищурилась.

Брейк полностью разделял ее беспокойство. С тех пор, как Ника столкнулась с помойной крысой, что-то пошло не так. Завертелся какой-то механизм.

— Я не сказала тебе, но... — Шерон на секунду отпустила глаза, чтобы не встречаться с его удивленно-непонимающим взглядом. — Я привязала Эквейса к тени Ники, когда она танцевала с Винсентом.

Брейк удивленно открыл и закрыл рот. Он не ожидал, что Шерон пойдет на это. Да и самолюбие было слегка задето. Но это уже не имеет значения.

— И она не заметила? — сложно поверить, что цепь не почувствовала присутствие Эквейса. Шерон отрицательно качнула головой.

— Я правда не могла ничего услышать, — продолжила она. — Барс подавлял мою цепь. Но что-то случилось. Минут двадцать назад Эквайса как будто выбросило из ее тени.

Брейк поставил бокал на перила и задумчиво взглянул на Шерон. Она умница. Но почему было не сказать ему сразу.

— Я беспокоюсь, — повторила Шерон, — и никого не могу найти.

Брейк еще раз окинул взглядом зал, понимая, что ни цепи, ни братьев Найтрей здесь нет.

Стоп.

Брейк наблюдал за помойной крысой с самого начала, и от него не укрылось то, как Винсент с Гилбертом бросились из зала после разговора с одной девушкой. Почему он сразу не придал этому значения?!

Брейк сорвался с места. Девушка сидела на одной из банкеток, опустив голову на грудь.

— Она спит? — Шерон присела рядом, пытаясь привести девушку в чувство. — Мисс Маргарет, вам плохо?

Девушка резко подняла голову и несколько тягучих секунд рассеяно смотрела на Шерон. И вдруг истошно завизжала.

— В саду! Она в саду! — Буше затряслась. — О господи... Ее убили! Убили! — она подавилась всхлипами и уронила голову в ладони.

Брейк оглянулся. Музыка еще играла, но танцующие останавливались, с интересом подходя поближе. Шепот прокатывался волнами, и сплетни, рождаясь на ходу, обрастали новыми подробностями.

Толпа расступилась, освобождая дорогу Миране. На рыдающую Маргарет она даже не взглянула.

— Госпожа Рейнсворт, — она говорила тихо, так, что слышал ее только тот, к кому ее слова обращались. — Мне нужна ваша помощь.

Брейк обернулся к Шерон, ловя ее взгляд. Испуганный. И полный решимости. Она поняла все без слов, только едва заметно побледнела.

— Побудьте с мисс Маргарет и не допустите, чтобы гости что-то узнали. Паника нам сейчас не нужна, — Мирана говорила спокойно и убедительно, апеллируя словами как скальпелем. — Я буду вам очень признательна. И позвольте мистеру Шляпнику пойти со мной.

— Если в поместье убийца, я не имею права оставить госпожу, — сухо огрызнулся Зарксис. Мирана метнула на него недовольный взгляд.

— Хорошо, — вдруг сказала Шерон. Брейк на секунду замолк. — Идите.

Мирана улыбнулась, благодарно кивнув. Буше постепенно прекращала плакать. Шерон уверенно кивнула ему, бросив быстрый взгляд на толпу масок.

Делай, что должен.

И Брейк уступил. Здесь больше сотни гостей и половина из них — члены Пандоры. Принцесса в относительной безопасности. Он кивнул и пошел следом за Мираной.

Принцесса напугана, но это может никто не заметить. Принцесса давно научилась казаться уверенной. Она боится не убийцы. Она боится оправдания подозрений, и он, признаться, тоже.

В коридоре темно, слуги суетливо носили какие-то огромные коробки.

— Что вы думаете об этом, господин Шляпник?

Зарксис промолчал. Эта женщина не требовала ответа на свой вопрос. Она и так прекрасно обо всем догадывалась. Брейк злился. На Мирану. На помойную крысу. На Гилберта. На идиотку-Нику. И больше всего — на себя. За то, что позволил этой глупой цепи поехать на бал. Нужно было оставить ее в поместье Рейнсворт вместе с Алисой и Озом. Стоило ему тогда просто сказать ей, и она бы послушалась. Почему-то он был уверен, что запрети он ей тогда поехать, Ника бы послушалась. Спорила, ругалась, канючила, но в итоге послушалась бы. И скольких проблем удалось бы избежать. А теперь получи, Шляпник. Никаких "а если бы". Сразу нужно было думать, а не делать вид, что держишь все под контролем.

— Вы знали, что так выйдет, — ответил он, не скрывая злобы в голосе.

— Обвиняешь меня, Брейк? — Мирана быстро набросила на плечи пальто, и они вместе вышли из особняка.

Вдоль аллеи горели пастельно-розовые фонари. Воздух пах морозом и чем-то едва уловимым. В беседке кто-то был, и пальцы Брейка сжали трость. Треть секунды уйдет на щелчок и две трети на то, чтобы вынуть меч.

— А, леди Амберс! — одна из фигур вышла из беседки на аллею, и у Брейка свело зубы от отвращения.

Винсент искривил губы в подобии усмешки. Мирана быстро подошла к беседке и не смогла сдержать вскрик. Брейк остановился за ее спиной.

— Кто мог такое сотворить? — пытаясь взять себя в руки, произнесла Мирана, но это получалось плохо. Руки женщины дрожали.

Брейк внимательно оглядел тело лежащей девушки. Жуткая картина. Невозможно узнать в нем Эйду Безариус. Сплошная рваная рана на шее и лице.

— Похоже на нападение дикого зверя, — протянул Винсент, — не правда ли, господин Шляпник?

Брейк скрипнул зубами.

— Точно так же убивал потрошитель, — процедил он.

Мирана взяла себя в руки и огляделась.

— Нужно убрать ее. И как можно скорее, — с расстановкой произнесла она, — паника среди гостей нам нужна меньше всего.

Брейк вышел из беседки, вглядываясь в истоптанный снег. Кто-то стоял привалившись к дереву. Мужчина хотел выхватить меч, но узнал Гилберта.

— Кто нашел... ее? — слово "труп" сейчас было бы слишком жестоким и канцелярским. Особенно применимо к девушке, так много значившей для Гила и для его господина. Найтрей молчал. Слова доходили до него медленно, толчками в висок. И снова возвращалась боль.

— Мисс Эйда... — рука автоматически протянулась к карману, но портсигар был пуст. Ворона трясло. Надо же, человек, сам не раз стрелявший в лоб, так сломался от одной смерти. Жизнь близких всегда ценишь выше других. Даже выше своей собственной.

— Соберись уже! — раздраженно рыкнул Брейк. Гил вздрогнул и поднял глаза. Брейк смерил его холодным взглядом и скрестил руки на груди. — Ей уже ничего не грозит.

Холод пробирался по рукам, замедляя мысли. Сознание покрывались тонкой корочкой льда, а внутри было пусто.

— Ты искал ее? — сухо поинтересовался Брейк, оглядываясь на беседку, где Мирана что-то оживленно говорила Винсенту.

Лед треснул. Трещинки побежали по венам, позволяя заполнить пустоту страшными догадками.

— Думаешь, это Ника? — в глазах Ворона читались вопрос, сомнение и страх.

Зарксис промолчал, еще раз взглянув на темный силуэт Винсента.

— Эйду Безариус убили так же, как Ганса и Луннетта. Это Потрошитель, — процедил Шляпник после растянувшейся паузы. Гилберт тихо выдохнул, но Брейк не закончил: — Возможно, это она.

Мысли. Тяжелые мысли стучали в виски, сливаясь с пустотой и морозом. Ника... Девушка, которая смеялась и бросала помидорами в Алису. Девушка, которая так волновалась перед балом. Могла ли совершить такое? Нет.

Но...

Завывающий ветер и потоки воды. Кровь цепи. Шерсть, прилипшая к телу и ставшая грязно-серой. Зверь. Дикий зверь, жаждущий крови и бросившийся на Оза.

Это тоже была Ника. Белый барс. Цепь-о-которой-никто-не-знает. Она могла убивать.

Все складывалось. Так легко и до банальности просто! Каждый раз, после того, как Ника исчезала из поля зрения, находился труп. Она никогда не говорила о том, что ей нужен контракт или кровь, чтобы держаться в этом мире. Но она же цепь. Когда он успел об этом забыть? Он пытался об этом не вспоминать. И вот результат. Эйда убита.

Единственный лучик света, который был с ним последние десять лет. Единственная, кто по-настоящему верил в то, что Оз вернется. Он видел как наяву ее смеющиеся зеленые глаза и руки, протягивающие черную шляпу.

— С днем рождения, Гил!

В голове разрывались пули. Бах! Раз за разом. Он зажмурился.

Брейк, говоривший что-то еще неожиданно замолчал, вглядываясь в его лицо с неким подобием беспокойства. В тусклом отсвете фонарей его глаз сверкнул рубиновым пламенем.

Найтрей ничего не понял. Просто что-то мелькнуло, и ребра пронзила тупая боль, разом вышибая все чужие мысли. Жадно хватая ртом воздух, он согнулся.

— Гилберт! Я сказал: "Соберись", — ледяным тоном произнес Брейк, отводя руку с тростью. Найтрей хрипло кашлянул, приходя в себя.

— Возвращайся в зал к Шерон, и постарайтесь найти мисс Потеряшку,— убедившись, что его слушают, продолжил Брейк.

— А... — Гил бросил взгляд на беседку, от одного вида которой страшная картина вставала перед глазами.

— Без тебя справятся.

Гилберт покорно опустил голову. Зарксис прав. Здесь от него пользы никакой. У него не хватит сил вновь увидеть это.

— Это сделала Ника? — вопрос снова повис в морозном воздухе и больше походил на утверждение. Брейк взглянул ему прямо в глаза.

— Я не знаю, — честно ответил он.

Гил кивнул и направился к особняку. Нужно было держать себя в руках с самого начала, а не ждать, пока Брейк протрезвит его в своей жесткой манере. Эмоции — далеко не лучший друг. Усвой уже этот урок, Ворон.

Брейк дождался, пока спина Гилберта растворится в сумраке. Поведение Гила ему не нравилось, в нем было что-то неправильное, но об этом он решил подумать позже. Сейчас нужно связаться с Пандорой и разобраться с телом.

Когда он вернулся в беседку, Мирана с Винсентом резко замолчали.

— Пытались найти убийцу по следам, господин Шляпник? — кисло поинтересовался Найтрей, просверливая его взглядом. Мирана поежилась.

— В этом был смысл, если бы вокруг не натоптали грызуны, — ядовито откликнулся Брейк.

— А что вы об этом думаете, Брейк? — спросила Мирана, с отвращением взглянув на тело.

Брейк присел рядом с мертвой, внимательно оглядывая ее одежду.

— Интересно, кого же она ждала здесь в такой холод? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Зарксис. Винсент едва заметно скривился.

* * *

В зале царило лихорадочное оживление. Шутливый спектакль закончился, и вновь начались танцы. Гости то и дело вертели головами и перешептывались. Всем было ясно: что-то случилось. И зритель хотел сенсации. Поэтому, когда Гил вошел в зал, к нему приклеились сотни глаз, скрытые масками.

Шерон он нашел не сразу. Девушка стояла на балконе и провожала взглядом экипаж, в котором уехала Маргарет Буше. Она больше не плакала и не всхлипывала. Только отрешенно кивала, когда ее сажали в экипаж. Гилберт остановился в нерешительности. Невозможно было подобрать слов, чтобы сказать ей о произошедшем. Почему-то пришло в голову, что Шерон не намного старше Эйды.

Черт, ну почему?! Эйда, не имевшая контракта и никак не связанная с бездной. Почему она стала жертвой? И как... Что сказать... Не хватало слов.

— Я знаю.

В глазах Шерон блестели слезы, но маска скрывала все. Гилберт вдохнул. Стало не легче, но хотя бы не пришлось произносить это вслух. Словно случившееся — не факт. Но, казалось, произнеси он это, и весь ужас новости обрушится двойным грузом.

— Нужно оцепить зал, — произнесла Шерон. — И не допустить паники. До конца вечера осталось совсем немного.

Он смотрел на леди Рейнсворт и не мог понять, откуда в таком нежном создании такая выдержка. Гилберт кивнул, собираясь с мыслями и загоняя боль как можно глубже. Сейчас нужно мыслить здраво и держаться. Даже Шерон держит себя в руках.

— Проследить, чтобы никто из гостей не покинул зал, — добавил Гилберт, проверяя, легко ли вынимается револьвер. — И еще... Брейк просил меня найти Нику.

Шерон кивнула, показывая, что готова сделать все, что в ее силах. Гилберт оглянулся, пытаясь найти взглядом кого-нибудь из сотрудников Пандоры, но маски и костюмы очень усложняли задачу.

— Ника здесь, — вдруг воскликнула Шерон, вглядываясь куда-то в другой конец зала. Гилберт обернулся. У лестницы стояла Ника и нервно крутила головой. Рядом ошивался полный юноша в белом костюме с эполетами.

Найтрей переглянулся с Шерон. В голове вновь поднялись подозрения. И боль. Снова боль и злость.

— Гилберт, — он оглянулся. Шерон обеспокоенно смотрела ему в глаза. — Мы ни в чем не можем быть уверены.

Она права. Возможно, Ника не при чем. Просто совпадение.

Не слишком ли много совпадений?

Нет. Усилием воли он отогнал чужеродные мысли и кивнул Шерон. Все хорошо. Никто ни в чем никого не обвиняет. Пока что.

Заметив Гилберта, Ника что-то быстро сказала назойливому юноше, и тот, понурив голову, исчез в толпе, а девушка бросилась к Найтрею, но, подойдя ближе, резко замерла и озабоченно вгляделась в его лицо.

— Что происходит?

Гилберт заметил, что маска на ее лице треснула.

— Где ты была? — Ника отшатнулась, в глазах мелькнул испуг. Черт, он сказал это слишком зло. Девушка непонимающе посмотрела поверх его плеча. Проследив за ее взглядом, Гилберт заметил двух мужчин, ставших по обеим сторонам дверей. Они остановились в нескольких шагах и о чем-то переговаривались. Значит, Шерон удалось найти сотрудников Пандоры. Теперь никто не покинет зал.

— Гил, да что происходит?

— Новое покушение, — пересилив себя, сказал Гил. И без того бледное лицо Ники побелело. Она прикрыта рот ладонью и отвернулась.

— Кто?

Гилберт растерялся. Язык замерз, а логика зашла в тупик. Голос в голове, подозревающий Нику заткнулся. Что-то другое и давно забытое всколыхнулось в памяти и на этот раз без боли.

— Кто убит? — Ника не оборачивалась, упорно разглядывая стену. Он замер. Нужно это произнести. Все слова материальны, но Брейк прав. Эйде все равно, скажет он это сейчас или смалодушничает перед Никой и самим собой. Но слова слишком тяжелые и слишком горькие.

А как сказать об этом господину?

Не сейчас. Отодвинь эту боль и скажи. Ты же сильный, Ворон.

— Эйда Безариус, — собственный голос прозвучал где-то далеко. Ника резко обернулась, впиваясь в него полными ужаса глазами. Губы девушки дрогнули.

— Безариус? — Ника испуганно оглянулась. Гилберту тоже было не по себе. Мимо проносились пары, но ему казалось, что все взгляды устремлены на него. То и дело сквозь музыку доносились голоса.

Стервятники хотят сенсации.

Вдруг Ника рванулась к нему, замирая в полушаге, и заглянула ему в глаза. По коже пробежал мороз. Он увидел в них отражение собственного страха и боли.

— Увези меня отсюда, Гил, — тихо прошептала девушка.

Мне страшно.

Он не знал, что делать. Можно ли верить ей, или подозрения верны? Тогда все будет ложью. Каждое ее слово будет ложью. И все ее слова — умелый маскарад.

А если нет? Ошибаться сейчас нельзя, да и покинуть зал не получится. Все должно быть легко и непринужденно. Каждый доигрывает свою роль, чтобы зрители не узнали, что артист умер по-настоящему.

— Нельзя, — процедил он. — Здание оцеплено Пандорой. Мы уйдем, как только кончится бал.

Ника тяжело вздохнула, пытаясь унять дрожь. И неожиданно взяла его за руку. На тыльной стороне ее ладони он заметил длинную царапину.

— Тогда станцуй со мной еще раз, — ее голос прозвучал устало. — Пожалуйста.

И снова ему показалось, что все смотрят на них. Подозревают. Нужно убедить их, что все в порядке. И танец хорошая идея. Пусть думают, что все хорошо.

Ника больше не смотрела ему в глаза, не ловила улыбки. На губах застыла нервная гримаса вымученного веселья. Они кружились в вихре остальных пар, не обращая внимания на завистливые и восхищенные взгляды. На тихие шуршащие слова. Ника почти закрыла глаза. Оркестр играл что-то веселое и торжественное. А Гилберту все казалось реквиемом.

И каждый был одинок в своих мыслях.

* * *

Снег ложился на обнаженные руки, сырые волосы. И ничего не осталось кроме снега.

Ника не запомнила конца бала. Только оглушающие выстрелы фейерверков, от которых вздрагивало тело. Небо, горящее алыми огнями. Шум, крики... И хлопнувшая дверца экипажа, уносящего ее и Ворона в морозную ночь.

По негласному согласию они не вернулись в поместье Рейнсворт. Экипаж остановился у дома Гилберта, но сам Найтрей не вошел в квартиру. Он не объяснял причины, просто сказал, что должен уехать. А Нике хотелось кричать и просить его остаться. Не оставлять ее совсем одну в пустой квартире. Но она молча взяла ключи и смотрела, как уезжает экипаж.

В квартире было холодно и пахло пылью. Ника нараспашку открыла окно и долго стояла глядя в одну точку. Пока не пошел снег. Сырой крупный снег. И так глухо и паршиво было на душе. Нике очень хотелось заплакать, как в детстве. Закрыться в чулане и плакать, пока не придут, не откроют двери и не скажут, что "все пройдет".

Ничего не пройдет.

Нике было страшно. Нике хотелось исчезнуть. Она взглянула на свои руки. Пара старых царапин и сломанные ногти. Вдруг девушка вскрикнула.

На секунду показалось, что руки выпчканы чем-то липким и багровым. Нику затрясло. Она судорожно глотала воздух, сопротивляясь своим воспоминаниям. Самым свежим воспоминаниям.

Воздух пахнет морозом и чем-то еще.

Не она управляет Барсом, а он ею. Зверь решает, когда появиться и когда исчезнуть. Девочку можно поздравить с крахом иллюзий. Барс всегда забирает с собой все поступки. Барс уходит — она просыпается. Она не знает, что происходило с ней, пока свободен зверь.

Так было всегда. Так вышло и теперь.

Первое, что заставило вскочить — холод. Мрамор ужасно холодный. Нике страшно обернуться. Перчатки сырые и теплые. В ушах стоит звон. С губ срываются розовые облачка пара. Алые фонарики качаются на ветвях.

И рядом кто-то есть. Ника резко отрывает взгляд от гипнотических фонарей. И задушенный крик застревает в горле горьким комом.

Девушка в солнечном платье. Изумрудно-зеленые глаза застилает дымка. Она дышит. Пытается дышать. Но из разорванной шеи течет темная, вязкая кровь. Личико рассекает рана.

Нике страшно. Но в голове только ледяная пустота. В замерзающих изумрудных глазах умирающей только ужас, пронзающий Нику.

Цепям нужны контракторы и кровь. Правило с несколькими исключениями.

Девушка в солнечном платье мертва. А на серебристых перчатках Ники безобразные багровые кляксы. И как в тумане Ника бросилась прочь. Ей нужно вернуться в зал. Нужно стереть все следы.

Найти маску. И спрятать перчатки в ридикюль. Тогда они не докажут. Не докажут, что она убийца.

Ника опустилась на пол. Ничего не осталось. Ничего не хотелось. Пустота разрывала ее изнутри. Выедала до конца. Ридикюль валялся на кресле. Нужно избавиться от крови на перчатках, проверить платье.

Убийца.

Но девушку уже накрыла апатия, и ужас этих мыслей не доходил до обессилевшего мозга.

Через несколько часов наступит рассвет, и тогда придется решать, что делать дальше. Сдаваться, молчать, бежать... Но это потом. А сейчас ей просто хотелось, чтобы стало тихо.

* * *

В поместье Найтрей хрустальная тишина. Давно погашены все светильники. Он ненавидел это место. Ненавидел до последнего изгиба перил. Но в эту ночь он все равно приехал сюда.

Гилберт опустился на диван, закрывая глаза рукой. Никуда больше он не смог бы сейчас поехать. Ему нужно время, чтобы собраться. Найти силы сказать Озу, что его любимая сестра мертва. Что его вновь обретенная Эйда осталась там... Глаза жгло, но слез не было. Он слишком устал даже для скорби.

Темнота. Тишина. Он не сможет уснуть, но даже отрешенное забытье до рассвета сойдет. Перед глазами расплывчато скользили образы. Сны ли... Воспоминания... Что-то безумно далекое.

— Эй!

Винтовая лестница бесконечна, и девочка вновь исчезает из виду. Он слышит только ее смех. И снова карабкается по высоким ступеням. Где-то позади остался еще кто-то.

Кто ты?

Девочка сидит на ступеньках одной из площадок. Вниз убегает лестница. Вверх убегает лестница. Она смеется и говорит что-то про бал и звездную ночь. Заметив его, легко вскакивает и светлым призраком ускользает по лестнице. Только пятном мелькает бело-желтое платье.

— Не догонишь!

Она снова смеется, но смех все дальше. Выше. На самой вершине башни.

— Братик!

— Брат?

Гилберт медленно приоткрыл глаза. Винсент тихо закрыл дверь за спиной и обеспокоенно опустился рядом.

— Не думал, что ты вернешься сюда, — сказал он.

— Что... там?

Винсент тяжело вздохнул, и в темноте нельзя было увидеть его слабую улыбку. Упрямый старший братик никогда не позволит себе сломаться.

— Утром собирается высший совет. А тело Эйды пока останется в Пандоре.

Гилберт вновь закрыл глаза. Как же он устал. Ему нужно забыться. Ненадолго. Пожалуйста. Он услышал, как встал Винсент, собираясь уйти. Младший брат все понимал без слов.

— Спокойной ночи, Гилберт.

— Подожди.

Найтрей-младший с готовностью обернулся. Гилберт оторвал ладонь от лица, осторожно разделяя реальность и сны.

— Винсент, ты так ничего не вспомнил?

Он напрягся. Гилберт задавал этот вопрос все чаще, заставляя его изворачиваться в собственной лжи. Но так спокойнее. Знать бы, что вспоминает старший брат, да стереть все к чертовой матери. Уничтожить. Своими, чужими руками — неважно. Что он снова мог вспомнить? Сабрие? Детство? Глена?

— Нет, — Винсент привычно улыбнулся, — ничего.

Винсента всегда сковывывал страх, когда янтарные глаза Гилберта становились холодными. Он ничем не делился. Никогда. Он не доверял своему младшему брату. Винсент все понимал. И знал, как можно все исправить. Но пока цель слишком далека, а воспоминания возвращаются.

— А ты?

Гилберт никогда не отвечал на этот вопрос, но Винс задавал его раз за разом. Как и "Нет. Ничего не помню", это было частью обязательной многолетней пытки. Ведь он помнил все. А Гилберт мрачнел, замыкался в себе и отдалялся. Бесконечно отдалялся. Но сегодня что-то пошло не так.

— Не знаю, — произнес Ворон. — Я не уверен, что это именно воспоминания.

— Просто сны?

И Винсент тихо расслабился. В этот раз ничего ужасного.

— Да. Наверное.

И снова его голос стал холодным. Винсент понял, что больше откровений не будет. И все равно ему стало немного легче. Всего минуту, но брат доверял ему. Хоть немного. И это все равно больше, чем он достоин.

— Спокойной ночи, брат.

Гилберт устало кивнул и вновь закрыл глаза, цепляясь за светлый, легкий сон. Лишь бы на несколько часов уйти от слишком больной реальности.

Ступени убегают вверх, а девочка смеется и говорит что-то про бал и звезды...