Bungle in the Jungle: Harry Potter’s Adventures (гет)

— О, у кого-то была бурная ночка! — смеется чей-то голос. Ужасно хочется, чтобы и голос, и сказавший это человек убрались куда-нибудь далеко и надолго. — Кажется, ты меня не слушал, когда я просил тебя не пить. Спорим, теперь жалеешь?

Голос прилагается к тормошащим тебя рукам. Лучше бы сейчас сюда ворвался Волдеморт и прикончил тебя!

— Уйди!

Протестовать бесполезно. Встряска продолжается. В голове стучит. Пробуешь откатиться в сторону от адского мучения, а в результате с кровати скатываешься прямиком на пол. Профессионально тренированные рефлексы ловца подводят, и ты падаешь с хорошим таким глухим стуком. Один глаз сумел открыться. Стонешь, но легче тебе не становится. Рама кровати — до пола, иначе можно было бы туда закатиться. Руки больше не тормошат. Их заменила пихающая тебя нога.

Храбро решаешь расплатиться за свои действия, надеясь, что лекции тебе будут читать все-таки не слишком громко. Сумел открыться второй глаз — небольшая, но важная победа. Вещи выглядят более расплывчатыми, чем обычно с твоим плохим зрением. Переворачиваешься и, помогая себе руками, поднимаешь тело в вертикальное положение; отдыхаешь, прислонившись спиной к шкафу. Перед тобой — расплывчатый, но явно развлекающийся ситуацией Билл Уизли.

— Ну и как тебе вкус свободы сейчас, с утра пораньше? — насмехается над тобой Билл. Он что, считает себя Малфоем?

— Голова раскалывается. — Два слова подряд — огромное достижение.

— Представляю.

— Наложишь отрезвляющие чары?

— Я мог бы, но это погубит сегодняшний урок, — отказывается Билл, пока ты нащупываешь свои новые очки.

— Какой ещё урок?

— Который называется: «То, что Билл — классный парень, ещё не значит, что я должен пойти и надраться в стельку, особенно когда на следующий день нужно кое-что сделать для экспедиции».

— Отлично, что дальше?

Черт, никаких отрезвляющих чар.

— Что ж, ты поднимаешь свою жалкую задницу, идешь в душ и избавляешься от этой вони. Потом мы спускаемся на завтрак. Может, там будут эти жирненькие колбаски, ммм… ням-ням! — он наслаждается видом твоего зеленеющего лица. — Когда настрадаешься, наблюдая обильный завтрак Уизли, пойдем на рынок. А по пути, быть может, кое-кто смилостивится и наложит на тебя отрезвляющее.

— Проще сделать сейчас, — бормочешь ты.

— Если хочешь, чтобы тебя рассматривали как мужчину, будь добр принять последствия своей глупости.

Дерьмо, Билл только что бросил тебе вызов, а ты не в форме для спора.

Всё, что можно сделать — пошатываясь, подняться, подхватить какую-то одежду и проковылять к ванной. Билл говорит, что вернется минут через двадцать и советует попить от головной боли водички. М-да, помощи как от козла молока. Душ помог больше. Чувствуешь то же, что и каждый раз в школе, очнувшись в больничном крыле. Уж Поппи наверняка наложила бы отрезвляющие чары — ты вызываешь у неё материнский инстинкт. Потом тебе точно пришлось бы выслушать лекцию, так что, может, и к лучшему, что ты сейчас не в больничном крыле. С другой стороны, выговор вряд ли был бы столь же плох, как лекция Поппи о сексе в конце четвертого курса. Ты тогда практически не обратил на неё внимания, всё ещё расстроенный инцидентом на кладбище; единственное, что вспоминается, так это что было скучно, как у Биннса, жутко, как у Снейпа и строго, как у профессора Киттикэт.

Освежившись, кое-как чистишь зубы и с трудом одеваешься. Ощущения пока, как будто «в гроб краше кладут»; но выглядишь ты уже «восставшим из мертвых и полностью к вашим услугам». Пытаешься снова улечься, но, почувствовав запах простыней, сразу осознаешь, что это плохая идея. Вместо этого умащиваешься на кушетке у окна и отчаянно пытаешься вздремнуть ещё пять минут.

Не проходит и тридцати секунд, как ты закрыл глаза, когда в комнату входит Билл:

— Думаю, ты готов к вкусному завтраку?

Встаешь, пошатываясь.

— Хочешь узнать, как я понял, что ты готов? — спрашивает Билл. Киваешь — только бы не спорить. — Прекрасно, включи очки и посмотри сюда, — говорит он, указывая на дверной проем в ванную на уровне лодыжек.

Соглашаешься и включаешь очки, чуть помедлив в попытке вспомнить, как же это сделать. В пространстве светится тонкая красноватая жилка, висящая между четырьмя изогнутыми линиями в воздухе.

— Что это?

— Первая вещь, которой ты научишься сегодня, когда будешь в состоянии хоть чему-то учиться. Это — временная сигнализация. Вот, подержи мою палочку, пока я пересекаю её. Чувствуешь, как палочка легонько вибрирует? Так подается сигнал, когда что-то или кто-то пересекает границу заклинания. Оно было подвешено в воздухе, поэтому продержится не более ну, ещё, может, минут сорока пяти. Позже могу тебе показать, как вырезать сигнализирующие руны в камень — так они долговечнее. Такая сигнализация ещё и один из основных спусковых механизмов в ловушках. Руны восходят к временам, когда Тигр[1] был колыбелью жизни; в те времена сигнал палочке не посылался — вместо этого в случае нарушения активировался бы второй набор рун, и в таком случае последние секунды твоей жизни прошли бы весьма печально.

Проклятье, теперь Билл давит на совесть, заставляя осознать вину. Ты здесь для того, чтобы познавать, а не напиваться вдрызг. Понимающе киваешь и наклоняешься взглянуть на руны поближе.

— Как от них избавиться?

— Временные можно отменить, как любое другое заклинание. Вырезанные на камне — немного труднее. Самые сложные — выгравированные на металле, драгоценных камнях и костях волшебных существ. Проведи рукой сквозь поле несколько раз. Закрой глаза и почувствуй покалывание магии, когда проходишь насквозь. Совсем слабое, но ты должен его ощутить. Здесь вокруг нет магии, но, в конечном счете, можно приучиться чувствовать сигналы даже в таких местах, как Косой Переулок, где магия прямо-таки тебя окружает. И если на тебе нет очков, все равно нужно научиться понимать, когда ты тревожишь ловушку; это может спасти жизнь или выиграть время для реагирования.

— Что ж, повторим ещё раз после того, как ты закупишь продукты, — и Билл движением палочки отменяет сигнализацию. Пойдем, попробуем в тебя что-нибудь запихнуть. Ты вечером хоть закусывал?

— Угу, начос[2]. — Чипсы и впрямь оказались вкусными.

— И то хлеб, — ведет он тебя к лифту. В кабине Билл осматривает тебя и взмахивает палочкой. В голове проясняется. Сейчас ты больше похож на человека, чем утром. Вообще-то, отрезвляющие чары происходят от бодрящих. Милейшие преподаватели в школе отказываются учить им до седьмого курса. Даже семикурсники припрятывают такие знания как последний кнат, хотя дерьмояйцевые близнецы, кажется, были в курсе дела уже с четвертого.

— Спасибо. Думал, ты не собираешься помогать до окончания завтрака.

— Не-а. Ты уже прочувствовал всё, что нужно. Вчерашние девочки, скорее всего, уже там, внизу, и думают, что ты будешь похож на зомби. Когда они спросят, как ты себя чувствуешь, можешь похвастаться удивительными способностями приходить в норму. Таким образом, ты практически не уронишь достоинства и повысишь репутацию. Воспринимай это как дар, в следующий раз я не буду настолько великодушным.

Он оказывается прав: тебя ждут три изумленных взгляда от блондинистого трио. Улыбаешься в ответ и машешь рукой, пока идешь наполнить тарелку. Билл специально выбирает столик рядом с девчонками. Пробираясь туда, качаешь головой.

— О, смотрите-ка, человек-машина, способный пить без продыху и танцевать до упаду! Мы не ждали тебя как минимум до обеда, — это одна из близняшек, Хизер или Мелисса. Все три смеются. Интересно, удастся ли прикольнуться над ними и успеть улизнуть?

— Доброе утро, — улыбаешься ты.

Эми подымает глаза.

— Хочу спросить: ты ведь вчера был пьян в доску — в чем твой секрет?

— Много тренируюсь. Наверное, помогает. — Довольно слабая отговорка, но даже теперь тебе ещё далеко до нормы. — Итак, в какие неприятности вы, леди, планируете вляпаться сегодня?

— Что ж, развращать невинных английских мальчиков нам понравилось. Сегодня собираемся по магазинам, ну, знаешь, то да сё… К сожалению, предстоит посетить деловой ужин с папой, так что танцы на сегодня отменяются. А ты? Пойдешь закупаться для своей прогулки в джунглях? — Интересно, сколько же ты ей вчера рассказал? Билл явно думает о том же.

— Ага. Хотим посмотреть кое-какие развалины. Это специальность Билла. Скорее всего, завтра уедем.

— Очень жаль. Если вы вдруг будете здесь, имей в виду, что мы вернемся в середине августа. Мне очень понравилась твоя вчерашняя сказочка о борьбе с темными волшебниками, но и археология — тоже круто.

— Очевидно, алкоголь сильно подстегивает буйное воображение Джеймса. До октября мы будем мотаться туда-сюда. Можете оставлять сообщения у администратора, — произносит Билл, сурово тебя разглядывая. А не собирается ли он часом отменить отрезвляющие чары? И можно ли это сделать вообще?

— Ага, точно, сказочка о темных волшебниках. Представляете? — бормочешь ты.

Завтрак продолжается. Девочки уже закончили. Уходят. Эми махает рукой, а одна из близняшек посылает воздушный поцелуй, пока они идут к двери. Смотришь на неодобрительное лицо Билла.

— Нужно ли мне говорить, как ужасно ты сглупил вчера вечером?

— Нет, думаю, я уловил.

— Прекрасно. Не хотелось бы стирать им память. Будь мы в Британии, я бы уже это сделал. Может, у тебя ещё есть в августе шансы с кем-то из них закрутить. Только помни об этом, когда тебе в следующий раз предложат выпить.

— Да, Билл. Я запомню.

После завтрака вы с ним вдвоем идете в волшебную деревню. Билл останавливает тебя и приказывает активировать очки разрушителя. Сразу становятся видны концентрические желтые и синие обручи высотой метров десять, испускаемые парой каменных колонн.

— Маглоотталкивающие чары и заклинание незаметности, чтобы держать подальше обычных людей. Они используются в Косом Переулке, да и вообще в большинстве мест обитания волшебников.

Киваешь, приглядываясь к рунам на колоннах. Замечаешь небольшую группу рун, пылающих желтым и синим. Над ними другая руна — от нее к остальным тянутся тонкие серебряные линии. Шесть идентичных рун направляют в неё серебристую энергию.

— Билл, а это что?

— Контролирующая руна. Те шесть вокруг — заряжающие. Вся конструкция постоянно подпитывает щиты.

— Откуда заряжающие руны берут энергию?

— Большинство волшебных мест расположены на так называемых линиях леи[3]. Заряжающие руны тянут оттуда магию. Для подпитки заряжающей руны люди могут использовать и свое собственное волшебство.

— Значит, Хогвартс расположен на лее?

— Да, как и практически все волшебные школы, да и Косой Переулок с Азкабаном. Хочешь узнать тайну? Ты случайно никогда не удивлялся, почему студенты выходят такими утомленными с магловедения или истории магии?

Интересно, куда это он клонит?

— Потому что история магии — скучная, а магловедение преподает чистокровка, якобы знающий, как живут маглы?

— Частично ты прав, но в этих двух классных комнатах, в большинстве общежитий и в местах, где обычно спят эльфы, вырезаны руны, которые тянут магию у студентов в классе или у спящих в общежитии. Они потихоньку откачивают у всех магию и питают щиты, как питает их и основная энергия из линии леи. Азкабан работает практически также, с помощью собственной силы узников, помогающей усилить заключающие их же щиты. Забавно, да? К счастью, откачивающие руны не могут вытянуть из человека слишком уж много энергии. Мастера арифмантики и рун пытались разработать руну, обладающую большей способностью собирать магию, но пока безуспешно. Знаю, звучит довольно зловеще, но это не так. Ведь на тех занятиях или во время сна вы всё равно не используете волшебство. Требуется лишь крошечная часть магии, которая так или иначе восстанавливается довольно быстро, однако такие вот крошечные частички, полученные от четырех сотен людей в течение определенного времени, складываются в нечто большее.

Н-да, сложно представить сразу. Все ученики весь год помогают поддерживать защиту замка, как маленькие батарейки. В данный момент ты готов ожидать от Дамблдора чего угодно, даже заимствования волшебства у детей. По правде говоря, старый хрыч такой не один, — похоже, этим занимается много людей.

— Значит, вот так выглядят вытягивающие руны? — спрашиваешь, показывая на шестерку.

— Нет, это — заряжающие руны, которые могут подзаряжаться от лей. Они похожи, но не одинаковые. Заряжающим не нужны линии лей, чтобы вытягивать энергию; они просто будут медленнее аккумулировать силу из того окружающего волшебства, которое могут поглотить. Заряжающими рунами подпитывается большинство волшебных ловушек. Если такие ловушки далеко от лей, их можно преодолеть, когда заряд в них опустится ниже критического уровня.

— А сколько всего существует рун?

— Тысячи, хотя некоторые дублируются. В школе ты, скорее всего, увидишь норвежские, кельтские или египетские; однако американцы, индийцы, евразийцы и жители восточных стран также имеют целые ветви различных рун.

— Ты прав. Кажется, твоя работа и впрямь классная.

— Ну, у нас тоже не только шутки и игры. Большую часть своего времени мы проводим, вырезая руны, разрабатывая рунические схемы или разыскивая неизвестные руны и пытаясь разобраться, для чего они предназначены. Да за два первых месяца в Египте моей главной работой, черт побери, была установка «защит от тварей» на системе групповой пересылки на каждое перемещение громадной груды денег из других филиалов, зараженных грызунами. Меня называли «лучшим мышеловом Уизли».

— Система групповой пересылки?

— Это портал для передвижения денег между филиалами. Очень долго у Сингапура и Калькутты были проблемы с крысами. В некоторых культурах убить крысу — табу.

— Скажи, а что тебе нравится больше всего в жизни разрушителя заклинаний?

— Открыть могилу, в которой давным-давно никого не было. Чувствовать, когда знаешь, что сумел победить волшебника или ведьму, установивших там щит. Думаешь, квиддич для азартных? Попробуй-ка ликвидировать заклятие! Некоторые установщики оставляют руну-подпись в качестве приза до дня, когда кто-нибудь, наконец, разобьет их схему. Одна из учивших меня ведьм однажды показала мне руну-подпись из могильника, в который она сумела проникнуть, и, черт возьми, хочешь — верь, хочешь — не верь, но она победила саму Равену Равенкло!

Так вот она, страсть Билла! Раньше ты думал, что область знаний монополизирована Гермионой, но чем дольше размышляешь, тем больше кажется, что бывший когда-то тебе лучшим другом предатель тоже наслаждался бы подобным занятием, с его-то любовью к шахматам.

— Хорошо, а худшая часть?

— Ну, я работаю в Гринготтсе, и поэтому все уверены, черт их побери, что я там кто-то вроде бухгалтера. Конечно, я кое-чему научился и знаю, как вести свои собственные финансы, но это вроде того, как если бы сказали, что буфетчик квиддичного стадиона знает, как руководить командой! Близнецы хотели, чтобы я вел документацию по их бизнесу. Я поставил защиту на их магазин, но, упаси Мерлин, я не могу вести документы! Это задача гоблинов. Я ведь мастер по защите, а не по подсчитыванию бабок. Единственная причина, по которой я так много в этой области знаю, это моя работа для Дамблдора. Среди нас, разрушителей заклинаний в Гринготтсе, ходит местная шутка: как только кто-то узнаЕт, что ты работаешь в банке, то тут же как будто срабатывает рефлекс, заставляющий всех, с кем бы ты ни говорил, болтать об инвестициях и финансах. Моя версия имущественного планирования — как защитить ваш чертов дом от людей, пытающихся в него забраться, а не сколько оставить вашему раздражающему и ужасно вонючему племяннику. Извини, занесло. Несколько болезненная тема.

Если подумать, Билл всегда казался тебе каким-то супер-волшебным бухгалтером. Интересно, сколько ещё людей страдает от такого превратного представления?

— Не вопрос, Билл. Если бы ты смог разбираться и в защите, и в книгах, зачем бы тогда нужны были гоблины?

— О чём я и говорю! — Билл доволен, что хоть кто-то с ним согласен.

Выключаешь очки, когда начинаешь чувствовать боль оттого, что использовал их уже около десяти минут, пока стоял тут и рассматривал защиту периметра. Билл показывает крошечную вытягивающую руну на очках, где та собирает твою энергию для работы очков. Добавляешь это в список вещей, которые давным-давно кто-то должен был тебе объяснить. Вы входите вдвоем в городок, купить бакалею и кое-что из вещей. Билл говорит, что после обеда начнет учить тебя аппарации. Последние пять минут он объясняет азы теории аппарирования. Звучит не сложно, и ты уже чувствовал при совместном скачке, на что это похоже. Если повезет, можно будет довольно быстро справиться.

Достаешь список продуктов. Делать покупки здесь намного легче, чем в мире маглов. Не нужно постоянно менять деньги. Плюс, куча ингредиентов, которых просто нет в неволшебном мире. Должно быть, в Англии экономика намного лучше: на твои галеоны здесь можно купить гораздо больше, чем ты думал.

Билл показывает, как наложить основное заклинание перевода. Не совершенно, однако теперь ты можешь хоть что-то понять из речи окружающих. Билл приказывает включить очки и понаблюдать за его ушами. Ты видишь слабое мерцание волшебства вокруг них от заклинания перевода. Билл посещает другие магазины, в то время как ты занят покупками на рынке. Здесь порядочно рыбы и мяса. Вспоминаешь вчерашнюю еду: феджоаду[4], великолепное мясо и тушеные черные бобы. Было очень вкусно. Удается достать рецепт, так что ты набираешь ингредиенты и на это блюдо помимо основного меню на первую неделю в джунглях. Билл объяснил, что каждые выходные, если они не будут передвигать лагерь, ты сможешь пополнять здесь запасы продуктов либо с помощью портключа, либо аппарации (как только узнаешь как). Спрашиваешь его об отсутствии до октября. Он отвечает, что Дамблдор потребовал, чтобы Билл возвратился в Англию, если экспедиция не оправдает ожиданий до середины этого месяца. И сразу возникает вопрос: что же они действительно ищут? Билл говорит тебе: «Не здесь и не сейчас», — но обещает ответить попозже, наедине.

— Пожалуйста, Паоло… — умоляет торговца молодая женщина. Она хорошенькая, с прямыми черными волосами и бронзовой кожей. На вид ей чуть больше двадцати.

— Прости, Карина. Я не могу увеличить твой счет. Знаю, что твои дела плохи, но Коластос не будут в восторге, если я это сделаю.

— Отлично, ты такой же, как и все остальные! Хочешь покровительства этой семьи. Я найду другой способ прокормить моего мальчика! — гневные слова женщины немного пугают трусливого торговца. Задаешься вопросом о подноготной происходящей истории.

— Карина, приходи попозже, вечером, когда мне нужно будет перед выходными избавиться от рыбы, что может испортится. Это всё, что я могу сделать, не рискуя навлечь их гнев.

Ты не знаешь причины даже половины своих идиотских поступков. Мисс Сиськи называет это твоим «пунктиком по спасению людей». Мистер Ястребиный Нос выражается так: «Ваше постоянное желание раздуть ваше чрезмерное эго». Однако ты тянешься к мешочку и достаешь где-то с дюжину галеонов, думая о некоем мальчике, у которого есть мать, готовая выпрашивать для него еду. Когда девушка отворачивается от прилавка, трогаешь её за руку. Она смущенно смотрит на тебя с выражением гнева и замешательства. Вкладываешь монеты ей в ладонь и наблюдаешь, как распахиваются её глаза.

— Возьми. Накорми своего мальчика, — тихо произносишь ты.

— Я… я не могу принять это, — запинается она по-английски.

— Я знаю, что значит быть голодным. Возьми.

Она всматривается в твои глаза. Девчонки в школе всегда о них говорили — как сильно нравятся им твои глаза. До тебя никак не доходило, в чем тут дело. Ну, зеленые. Ты просто не понимал смысла их лепета и всей этой ерунды насчет «зеркала души». А вот она, похоже, понимает, и ещё как. Кивает, улыбается, кладет деньги в карман и в спешке уходит.

Торговец тщательно оценивает тебя, когда ты подходишь к прилавку заплатить за товар. Он удивлен огромным количеством приобретаемого. Счет чуть меньше девяти галеонов. Судя по всему, ты только что дал ей денег месяца на два экономной жизни.

— Вам следует быть осторожным в своих тратах, — замечает владелец лавки, связывая и уменьшая пакеты.

— Почему?

— У Карины была защита. А теперь её нет. Она рассердила очень сильную и влиятельную семью. Вы — иностранец, наши обычаи вам незнакомы. С вашей стороны нехорошо вмешиваться в дела, о которых ничего не знаете и в которые не должны влезать.

Хочешь разозлиться на этого человека, но он говорит без злого умысла. Совершенно не похоже на то, как Малфой извергает свою обычную ненависть и злобу о маглорожденных и о запрете для них на посещение школы. Просто констатация факта. Человек фактически тебя предупреждает. Двигаешь сдачу из сиклей обратно и кладешь сверху галеон. Улыбаешься ему.

— Тогда лучше, если никто не узнает о моем вмешательстве, не так ли?

Торговец улыбается и сметает монеты в ладонь, а потом желает тебе доброго дня. Уходишь с рынка, догоняя ждущего тебя Билла. Он забирает уменьшенные пакеты с едой и предлагает спуститься на единственный здесь волшебный пляж, а сам аппарирует обратно в отель выгрузить продукты.

Спустившись на берег, наблюдаешь, как разбиваются волны. Местные мальчишки играют на пляже в футбол. Дин Томас наверняка бы присоединился. У тебя никогда толком не получалось. Плохо, что нет площадки для квиддича; с другой стороны, Стрекоза осталась в номере отеля, так что это и к лучшему. Свежий океанский воздух творит чудеса, рассеивая последние напоминания о дурачествах предыдущего вечера. Твой мирный отдых прерывают.

— Я хотела поблагодарить вас ещё раз. Это было очень любезно с вашей стороны, — произносит Карина, становясь на колени рядом со скалой, на которой сидишь ты.

— Пожалуйста. Мне не нравится мысль о голодных детях, — отвечаешь ей сдержанно.

— Как вас зовут?

— Джеймс Блэк.

— А меня Карина Мачадо.

— Мама! Мама! — маленький мальчик лет четырех-пяти направляется к вам, полупрыгая-полуспотыкаясь через пески. Нейтральное выражение на лице Карины сменяется на улыбку, когда мальчишка влетает в её руки. Смотришь, как она обнимает парнишку и ерошит ему волосы.

— Тебе сегодня весело, Чико? — Следишь за её речью, хотя небольшая задержка говорит о том, что в деле снова заклинание переводчика.

— Да! Мама! Я строю замок из песка! Там будет площадка для квиддича и драконий загон! Он будет лучше, чем дом Коластос. — Видно, как её улыбка немного меркнет. Она достает из кармана один из твоих галеонов.

— Франциско, сходи к продавцу мороженого. Можешь купить себе порцию шоколадного, а мне ванильного в стаканчике. Убедись, что положил сдачу в карман. Хотите что-нибудь, мистер Блэк? — переключается она на английский.

— Нет, спасибо, — вежливо отвечаешь ты. Мороженое — это замечательно, но твой желудок вряд ли примет что-нибудь сладкое. Смотришь, как мальчишка несется к киоску с мороженым, как будто опрометчиво преследует снитч. Дважды падает, и ты слышишь теплый смешок наблюдающей за ним Карины.

— Он — сплошное наказание, — вздыхает она.

— Думаете, ваше мороженое вернется в целости? — спрашиваешь ты, уверенный, что если бы и ты добавил заказ, то хоть одно донесли бы.

— О, Чико весьма осторожен со своим мороженым. К десертам он относится очень серьезно.

Смотришь, как парнишка осторожненько возвращается по песку, гордо неся матери бумажный стаканчик с десертом. Она награждает его поцелуем в лоб.

— Франциско, это — мистер Джеймс Блэк.

— Мама! Только ты можешь называть меня Франциско. Все остальные должны звать меня Чико!

Протест мальчишки вызывает у тебя смех.

— Обещаю, что будут называть тебя только Чико, — уверяешь его ты, и мальчик улыбается во весь рот.

Наблюдаешь, как он с удвоенной силой атакует свой рожок шоколадного мороженого. Напоминает Рона Уизли в миниатюре, но Чико кажется более зрелым. Оглядываешься на волны, замечая плещущихся пловцов; в воздух выпрыгивает пара дельфинов.

— Они из большой семьи анимагов. Время от времени спускаются на обычные пляжи поиграть с туристами. Это ещё и источник нескольких местных легенд об изменяющих форму людях-дельфинах в пресных реках страны, — рассказывает Карина. Повернувшись, рассматриваешь, как Карина ест мороженое… по какой-то причине тебя тянет к ванильному блеску её губ. Обычно ты любишь шоколадное, но и ванильное вдруг кажется тебе тоже очень вкусным. Нельзя так думать о матери одного мальчика. Ты — извращенец, да?

— Я испачкала лицо? — спрашивает она. Черт, ты попался!

— Немного там, в уголке, — лжешь, наблюдая, как её язык облизывает губы, снимая блеск. Она касается пятнышка пальцем и спрашивает, всё ли ушло. Киваешь как идиот-подросток, каким ты и являешься.

— Скажи, на что здесь похожи волшебные школы? — задаешь вопрос, больше заинтересованный попыткой выглядеть нормально, чем действительно интересуясь этим.

— Правительство оплачивает три года обучения. Потом зависит от тебя, учиться ли дальше самостоятельно, найти ли преподавателя, или поступить в частную школу. А у вас?

— Мы учимся семь лет. Первые пять — обязательные. В конце нужно сдать экзамены, чтобы попасть на шестой и седьмой курсы. В конце седьмого сдаем ТРИТОНЫ, что помогает найти работу.

— На каком ты курсе?

— Начну шестой осенью… э-э-э, в сентябре. Предполагаю, сезоны здесь отличаются от наших.

— Когда Чико пойдет в школу?

— Только когда ему исполнится десять. Хотя я считаю дни. Наконец-то смогу поспать, — улыбается она. Чико проглотил свой рожок, и теперь все его щеки измазаны шоколадным мороженым. — Чико, дай я вытру тебе лицо платком.

В ответ мальчик берет подол рубашки и вытирает им личико:

— Всё, мама!

— О, Чико, ты постоянно так делаешь! — говорит Карина, вытаскивая свою палочку и делая подкрученный взмах. Рубашка постреленка снимается сама, заставляя того поднять руки в воздух.

Затем женщина использует вызывающие воду чары, чтобы ополоснуть пятно с рубашки. Хихикающий мальчик заставляет её окатить и его. Ради забавы вытаскиваешь свою палочку и стреляешь в Чико струей воды из палочки. У Карины — небольшой устойчивый ручеек. Из твоей палочки выплескивается сильный поток. Отводишь её в сторону, опасаясь прибить мальчика к земле. Вместо этого выстреливаешь в воздух и позволяешь воде упасть на него дождем.

— У тебя великолепные чары воды. Должно быть, ты мощный волшебник.

— Извини, я не думал, что выйдет настолько сильно.

— О, поток отбросил бы Чико футов на десять, и тот начал бы упрашивать повторять это весь остаток дня. Поверь мне. Франциско, иди дальше строить свой замок. Только оставайся там, где мама может тебя видеть.

— Да, мама.

Смотришь, как убегает Чико, пока Карина кладет просушиться его рубашку. Интересуешься у неё чарами, которыми она снимала с сына рубашку. Она показывает их тебе и помогает с движениями палочки, объясняя, что этим и многим другим «нянькиным чарам» её научила бабушка. Улыбаешься, думая, что в них огромный потенциал для шуток. Через пять минут ты справляешься со всем, даже с магической формулой.

Немного помолчав, спрашиваешь:

— Пожалуйста, извини за такой вопрос, но тот мужчина на рынке… сказал, что ты завела могущественных врагов и что я должен быть осторожен.

— Ещё два месяца назад я была гувернанткой в семье Коластос. Самого молодого мужчину семейства звали Ренальдо. Он был отцом Франциско. Потом произошел спор с какой-то другой семьей, и четыре месяца назад Ренальдо убили. Жена Ренальдо с трудом терпела моё присутствие, даже когда он был жив. После его смерти семья решила, что нам с Франциско нет там места. А ещё они позаботились о том, чтобы никто не взял меня на работу. Я вернулась в домик, который оставила мне бабушка, и с тех пор живу там. Коластос обеспечивают большую часть волшбы, которая делает Рио таким притягательным местом для обычных людей. Они размещают чары по всему городу, благодаря которым туристы чувствуют больше удовольствия. С семьей хорошо расплачиваются те, кто знает о нашем присутствии.

Грустная история. Можно поставить её рядом со всеми этими злоключениями мальчика-который-выжил, но мы ведь не меряем, кого судьба пнула сильнее, да?

— Ужасно. — Не уверен, что сказать ещё.

— Это жизнь, — отвечает она.

— Привет, Джеймс, — произносит Билл, выходя на песок. — Заводишь друзей, как я смотрю.

— Билл Уизли, это Карина Мачадо. Билл — мой кузен, — представляешь их друг другу.

— Готов учиться аппарировать? — спрашивает Билл.

— Конечно. Где ты хочешь это сделать?

— Может, прямо там? — Билл указывает на пустое место, которое, кажется, никто не использует.

— Не возражаете, если я понаблюдаю? — спрашивает Карина. Любопытно, знает ли она, как аппарировать? Подозреваешь, что нет.

— Без проблем, — отвечает Билл.

Билл начинает объяснять теорию заново и, используя палочку, рисует два круга на расстоянии примерно три метра друг от друга. Затем демонстрирует процесс аппарирования так медленно, как только может, вперед и назад между кругами. Потом Билл берет тебя раз пять с собой туда и обратно, инструктируя концентрироваться на ощущениях. Он сообщает, что ты должен воспроизвести это чувство, сосредоточившись на месте назначения.

В конечном счете, он позволяет попробовать и тебе. Стараешься очистить разум так хорошо, как только можно. Это никогда не работало для окклюменции, но какого черта! Сосредотачиваешься на своей магии и восстанавливаешь ощущения при движении из одного круга в другой. Целых пять минут ты безрезультатно концентрируешься. Билл прерывает процесс и аппарирует с тобой ещё три раза, а потом ты пробуешь снова.

Ещё пятнадцать минут на теплом солнышке, и ты кое-что чувствуешь; раздается треск, а следом тебя настигает боль.

— Черт! Ты расщепился! — Билл бежит к тебе. Ну что ж, большая часть тебя в круге предназначения, пусть половина левого предплечья и отсутствует. Ошеломленно глазеешь на точку старта, вкушая всю гамму пробегающего по телу шока; Билл начинает прикреплять тебе руку. Обратная к расщеплению операция достаточно болезненна, но не так уж и плоха, если вспомнить огромный диапазон испытанных тобой проклятий. С поддержкой Карины тебе удается держаться прямо, пока Билл собирает части твоего тела в единое целое. А вот Чико отнюдь не помогает — он подошел поближе и теперь смеется над тобой.

— Мама! Он забыл свою руку!

— Тихо, Чико! Держитесь пока, мистер Блэк.

Когда рука на месте, Билл просит Карину принести что-нибудь выпить, и она уходит, прихватив сына. Сидишь, безмолвно рассматривая скалу и двигая левой рукой, как будто только что получил новую. Что ж, с технической точки зрения тебе действительно только что вернули её обратно.

— Так что там у неё за история? — спрашивает Билл.

— Она работала на влиятельную семью. Один из них сделал ей ребенка. Он умер, и остальные не захотели иметь с ней ничего общего. А ещё они решили, что никто не должен давать ей работу. Напоминает некоторые семейства у нас дома. Думаю, она не знает, как аппарировать. На рынке, прямо передо мной, она умоляла торговца хоть чем-то помочь накормить мальчика, и я…

— Дал ей немного денег, — заканчивает Билл, улыбаясь и качая головой.

— Ага. Извини, я не должен был совать нос не в свое дело.

— У тебя большое сердце. Это то, что мне нравится в тебе, Гарри. Просто будь осторожнее, чтобы люди тебя не использовали. — Билл на секунду останавливается. — Вообще-то, приложи все свои силы, чтобы тебя практически никто не сумел использовать.

— Я попробую.

— Если она пригласит тебя на обед, соглашайся. Я тут ещё немного побуду — удостоверюсь, что это не какое-нибудь мошенничество, но мне нужно идти встречать сопровождающих нас боевых магов.

Запутаться можно. Мошенничество? Как это? Почему? Это же невозможно, так?

— Другая страна, Гарри. Другие нравы. Это даже отдаленно не похоже на некоторые помойные ямы, в которых я бывал прежде, но настоящий мир — прекрасен и опасен. Я хочу наложить на тебя следящие чары, чтобы я мог найти тебя, если что, — говорит Билл.

— Хорошо. — Чувствуется покалывание магии, когда Билл набрасывает заклинание. — Ты должен и меня научить.

— Обещаю, что научу всему, чему смогу. Грозовая Туча, вероятно, поможет. Вряд ли стоит просить Санчес. Что касается боевых магов, то сделаю всё в моих силах, чтобы их убедить. Но они все равно могут не захотеть иметь с тобой дела.

— Обойдусь. Смотрю, ты тоже не особо высокого мнения о Санчес.

— Её высоко рекомендовали.

— Может, тот, кто порекомендовал её, надеялся, что её убьют? Помнишь, ты говорил, что риск достаточно высок?

— Очень может быть. Кажется, твоя новая подружка возвращается. Как они умудрялись держать от тебя подальше всех этих девочек в школе?

— Главным образом, распространяя обо мне сплетни и слухи. Кстати, надо найти парочку змей.

— Прости?

— Мой языковой талант, — поясняешь ты, пока к вам подходят Карина с сыном.

Видимо, до Билла доходит:

— Точно. Они ведь могут проползать в трещины и разведывать, что впереди. А иметь тебя под рукой вполне может оказаться весьма нелишним.

— Ещё я хотел использовать их ночью как охранников.

— Это может сработать.

Карина в замешательстве, так как слышала лишь последние реплики, но решает не вмешиваться. Напитки очень вкусные. По настоянию Билла выжидаешь перед следующей попыткой двадцать минут. Пока же вы втроем болтаете и поливаете водой Чико. Наконец, пробуешь снова. Существенный прогресс. Если, конечно, можно назвать прогрессом всего лишь минуту перед расщеплением. Падаешь в круге предназначения и пытаешься пропрыгать обратно к оставшейся правой ноге, выплевывая по дороге набившийся в рот песок. Приходится вытерпеть второй реверс и сопровождающую его боль. Бог троицу любит, не так ли? Да уж… не так — теперь пострадали обе руки. Даже Карина уже открыто смеется над тобой.

— На сегодня достаточно. Я думал, ты прогрессируешь, но потеря обеих рук — серьезный признак того, что надо остановиться. Попробуем позже, или, может, я уговорю поработать с тобой проводника в лагере. — И Билл начинает неуместную игру, дразня тебя твоими же руками. Потом издевается, интересуясь, а не хочется ли тебе вдруг поиграть в мяч или понаблюдать за тем, как он жонглирует. В конце концов, он заканчивает издевательства и прикрепляет тебе руки обратно, к огромному удовольствию Чико.

— Не хотите ли вдвоем у нас пообедать? — глядит на тебя Карина. Глаза Билла мерцают почти как у Дамблдора — в них прямо-таки огромными буквами сверкает: «Я же тебе говорил».

— С удовольствием.

— Франциско, проводи мистера Блэка и мистера Уизли к нам домой. Пойду что-нибудь приготовлю.

— Я не смогу остаться, — отказывается Билл. — У меня другие дела, и им нужно уделить внимание.

Наблюдаешь, как Карина уходит. А у неё милая походка, да? Потом вы с Биллом идете следом за Чико к небольшой группе — как бы это описать? — гм, скажем так, лачуг. Принадлежащий семье Билла дом-который-больше-не-стоит-называть по сравнению с ними просто роскошный замок. Ни один из них нельзя назвать «прелестным». Чико же приводит вас в один из самых худших. Билл проверяет дом своей палочкой и качает головой, когда Чико проводит вас внутрь.

— Что? — ты просто должен спросить.

— Ничего.

— Гм?

— Вот именно. Ничего! Вообще ни единой защиты. Нет ни щитов от посетителей, ни идентифицирующих, вообще никаких. Я не уверен, есть ли здесь хоть какие-то чары охраны.

Внутри чистенько; кажется, об этом доме заботятся. Мебель старая, грубая, а два стула вообще вот-вот развалятся. Здесь одна большая комната, которая служит гостиной, кухней, столовой и главной спальней. Есть ещё маленькая спаленка, которая, кажется, принадлежит Чико, и ванная.

Чико показывает вам свои игрушки. Некоторые из них довольно новые и весьма дорогие. Вероятно, это все, что им позволили забрать, когда Коластос вышвырнули их на улицу. Интересно, сколько времени пройдет до того, как Карина вынуждена будет продать их? Билл выходит, пока ты развлекаешь Чико. Минут через пятнадцать входят Билл и Карина. Кажется, она смущена, что приходится принимать гостей в такой обстановке, но почти немедленно начинает готовить с помощью чар. Она делает что-то рыбное; пахнет уже довольно вкусно.

Билл с широкой ухмылкой на лице вручает тебя гладкий камень:

— Портключ к переулку за гостиницей. Фраза активации — «Расщепи меня».

— Просто уморительно. Тебе следовало стать комиком.

— Я зайду, когда ты вернешься, и мы поговорим об экспедиции и что делать дальше после того, как вернешься. Что ж, мне нужно встретить двоих волшебников. Я возьму из кошелька немного, хорошо? А то у меня с собой почти ничего нет, — произносит Билл, беря твой мешочек для денег и доставая оттуда большую часть. Он повышает голос: — Карина, Чико, было очень приятно с вами познакомиться.

Билл аппарирует, и ты принимаешься наблюдать за работой Карины. А она хороша! Карина предлагает показать тебе несколько чар. Ловишь её на слове и почти сразу начинаешь об этом жалеть, когда она плавно скользит тебе за спину, одной рукой обнимая тебя за талию, а другой берясь за твое запястье. Момент кажется самым интимным из тех, когда женщина помогала тебе с заклинаниями. Впрочем, помогающие тебе особы женского пола — это обычно Гермиона и профессор Киттикэт. О Гермионе в подобном ключе ты до последнего времени почти не думал, и ад замерзнет прежде, чем мысли такого характера о профессоре Киттикэт придут тебе в голову. Как сложно сосредоточиться…

— Нет. Не так. Давай поменяемся местами, — проскальзывает она вперёд. Ты пробуешь встать сзади неё. Вспоминается, как на некоторых встречах АД кое-какие девочки — Лиза Терпин, Ханна Эббот, удивительная-потаскушка-Джинни и Марша с четвертого курса, из воронов, — каждый раз замирали, когда ты подходил к ним сзади что-нибудь показать. Теперь-то до тебя дошло, почему.

Карина хватает твою руку и кладет себе на талию. Её рубашка немного коротковата, и рука ощущает обнаженную кожу.

— У тебя очень сильная хватка, Джеймс.

Чуть наклоняешься к ней, чтобы избежать касания талии о талию. Лучше бы тебе не задумываться сейчас об острых ощущениях к югу от границы[5], правда? Спустя пару попыток ты почти уверен, что сумеешь теперь наложить эти особые чары, даже притом, что тебе не знакома ни магическая формула, ни движения палочка, да и зачем вы вообще всё это начали, как-то моментально вылетает из головы. Здесь жарко вообще или только тебе?

Восстанавливаешь свое достоинство — ну, по крайней мере, хотя бы его частичку. Сидя за столом, продолжаешь наблюдать за тем, как она готовит. Два метра — намного более безопасная дистанция. Поддерживаешь разговор о типах заклинаний, что она изучала. В их базовых школах, по-видимому, не преподается ничего реально деструктивного. Она знает туман патронуса, чтобы отгонять левифолдов, а вот самое её разрушительное заклинание — базовое разрезающее, диффиндо.

Ужин состоит из рыбы на подложке из риса и овощей на пару. Очень вкусно. Карина на скорую руку сделала к рыбе соус из растопленного масла с лимоном. Чувствуешь себя немного виноватым, ведь та прилагает из-за тебя массу усилий и расходует деньги, которые, по-хорошему, следовало бы потратить на Чико. Хорошенько её за всё благодаришь. Она улыбается лести и признательна за то, что ты помог убрать со стола. После обеда вы с Кариной играете в настольную игру вместе с Чико, который, похоже, чудесно проводит время. После третьего раунда Карина посылает его в ванную, а потом спать. Она целует мальчика на ночь и отводит в меньшую комнату. Замечаешь, что она накладывает на закрытую дверь в комнатушку Чико заглушающие чары.

— Покажешь мне что-нибудь из ваших заклинаний? — спрашивает она.

Выражение лица у неё такое, что отказаться практически невозможно. Преобразовываешь бумажную тарелку в мишень и показываешь заклинание стрел. Карина сражается со сложной для неё магией. До тебя доходит, что палочка женщины сменила двоих-троих хозяев и, скорее всего, ей не особо подходит. Вряд ли бы даже с правильной палочкой она смогла бы конкурировать с членами АД; однако молодая женщина полна энтузиазма в своих усилиях. Когда ей удается успешно наложить заклинание и поразить мишень, она взволнованно подпрыгивает и заключает тебя в объятья. Просишь показать тебе щит — форма и результат ужасны. Работаешь над корректировкой и позиции, и формы. Сначала её заклинание не работает вообще; фактически, ты стираешь всё, что она знала, и начинаешь с чистого листа.

Проходит минут тридцать, и дискомфорт как-то совсем забывается. Ты в своей стихии, учишь защищаться. Она — старательная ученица, но здесь практически не с чем работать. Хотя в конечном итоге её щит значительно улучшается. Сейчас он действительно способен остановить хоть что-то. От усилий у неё на лбу выступает испарина.

— Тот, последний, был намного лучше. Думаю, ты всё уловила. Нужно остановиться, ты выглядишь истощенной. Если уж так говорит парень, который сегодня умудрился расщепить себя целых три раза, то это чего-то, да стоит.

Карина окутывает тебя объятьем и шепчет на ухо: «Огромное тебе спасибо!». Чувствуешь на щеке нежность её губ. Она касается твоих замерших губ. Это не воображение — горячая штучка целует тебя! Тебе все ещё немного жутко, но нет времени волноваться. Прекрати стоять как статуя и что-нибудь сделай! Начинаешь отвечать на поцелуй и чувствуешь, как её ладони скользят вверх и вниз по спине. Твои руки двигаются на автопилоте, пока ты сосредоточенно целуешь Карину. Интересно, не послала ли она Чико спать пораньше или это обычное для него время? Она трется об тебя и тяжело дышит. Не хочется, чтобы она знала о реакции твоего тела, но её руки притягивают ваши талии друг к другу, и нажимают на ну очень непослушную часть тебя.

Она отрывается от тебя и чуть отходит:

— Джеймс, воспользуйся чарами, которым я научила тебя утром.

Каким чарам тебя учили утром? Неужели она, черт возьми, ожидает, что ты что-то там вспомнишь? Единственное, что приходит на ум — как она показывала чары для снятия рубашки с Чико… Ах, эти чары! Ты поднимаешь было палочку, но притормаживаешь:

— Не стоит нам этого делать…

В этот момент невозможно придумать причины для «почему». Но ведь должен же сейчас хоть кто-то из вас произнести эту жалкую отговорку.

— Пожалуйста. В последний год жизни Ренальдо пытался помириться со своей драгоценной Ниной и вообще ко мне не прикасался, не позволяя при этом трогать меня кому-то ещё. Теперь, когда меня выбросили, никто и вовсе не притронется. А мне нравится, когда ко мне прикасаются. Я хочу, чтобы меня касались. Пожалуйста!

Однако, убедительный аргумент! Накладываешь чары и смотришь, как рубашка ползет вверх по её телу. Она даже не носит лифчик. Должно быть, у неё в доме и впрямь прекрасные охлаждающие чары — ну, некоторые части её тела выглядят так, как будто замерзли.

— Теперь следующий урок: используй те же чары, но сосредоточься на моей юбке. — Это не Империус, и можно было бы воспротивиться. Это что-то совершенно другое. Накладываешь чары снова; в горле твердый комок. Ну, твердость уже не только в горле! С озорной улыбочкой на лице она поднимает палочку, и твоя рубашка подымается вверх. Накладывает чары ещё раз, и теперь соскальзывают шорты.

— Я покажу тебе ещё одни известные мне чары.

Она проводит палочкой по губам, и те начинают слабо светиться. Её губы покалывают, касаясь твоих. Чувство такое… что ж, если бы у тебя было время всё это продумать, можно было бы действительно придумать что-нибудь интересное для сравнения. Но сейчас ты способен лишь на «чудесно, прекрасно, чертовски здорово» или «ни в коем случае не останавливайся».

Она трогает тебя везде. Нужно вернуть сторицей, верно? О, Мерлин! Она только что тронула тебя там. Ты практически выскакиваешь из боксеров. Её рука не сдвигается с того места. Она подносит палочку к твоему рту и повторяет слова. Чувствуешь то же покалывание на своих губах, и она опускает твою голову вниз, к своей груди. Теперь тебя зовут Гарри Поттер, «Инспектор Сисек». Она толкает тебя на кушетку.

За следующие три часа сознание как будто смазывается. Карина показывает тебе разные вещи. От её прикосновений ты не можешь сдержаться; она этого ожидала. Заклинание, которому она только что тебя научила, называется чарами ледяных губ. Она просит тебя применить его и показывает, как целовать её там, внизу. Ты прекрасно справляешься с указаниями. Кажется, Карина действительно испытывает наслаждение. Уж очень она наглядно описывает, насколько ей это нравится. Так вот для чего на самом деле были заглушающие чары! Оказываешь ответную любезность — это и вправду справедливо, и у неё тоже не получается долго сдерживаться. Она обновляет заклинание на своих губах и целует тебя — прямо там. Всё это начинает смахивать на описанное в какой-нибудь глупой статье, что почитывают Симус и Дин в своих журнальчиках. Обычно подобная писанина начинается так: «Я никогда не верил, что со мной может такое случиться …»

Ты возвращаешься в отель уже почти в час ночи. Прощание с Кариной было несколько неуклюжим. Она сказала, что не прочь увидеться с тобой снова. Поблагодарила за то, что «касался её». На лицо наползает глупая улыбка… Когда она ушла в туалет, ты оставил на столе все деньги, что у тебя были. Тут они принесут больше добра.

Стучишься в дверь Билла. Тот открывает и смотрит на часы на тумбочке:

— Только что вернулся, Гарри?

— Гм, угу.

— Ну что — развлекся?

— Ага.

— Заходи. Давай, садись.

Понимаешь, что Билл ещё не ложился. На столе несколько карт и порядочно открытых книг. Присаживаешься. Билл поглядывает на тебя, усмехаясь.

— Заездила тебя, как дешевую метлу, да?

Твои щеки вспыхивают, и глупая усмешка не желает сходить с лица.

— Э-э, да. Полагаю, можно сказать и так.

Улыбка Билла пропадает.

— Она не забыла наложить противозачаточные чары?

Твоя глупая усмешка вмиг испаряется.

— Я не… я не знаю.

Пауза. Билл смотрит на тебя с беспокойством. Ты глупец, да?

— Расслабься, Гарри. Я заставил её наложить их перед своим уходом. Прямо перед тем, как мы вдвоем вошли в дом.

— Ты знал, что случится? — понимаешь вдруг, почему Карина казалась чуть-чуть взволнованной, когда вошла с продуктами.

— Догадывался о возможности. Опыта у меня всё же несколько больше. Ты не дурак, Гарри, ты просто мало знаешь. За стенами Хогвартса кроется огромный мир. Одни вещи в нём прекрасны, другие — нет. Приложу все усилия, чтобы научить тебя, и не только магии, но и другим вещам, необходимым в жизни.

— Как ты узнал?

— Она смотрела на тебя как кошка на миску сметаны. Нужно уметь такое определять.

— Наверное, в этом я пока несколько туповат.

— Не переживай. Черт, да за ту сумму, что ты дал, она могла бы переспать и с нами обоими.

— Что? Она не…

— Нет, она — не. Она — очень благодарная мать. Она говорила, что хочет увидеть тебя снова?

— Да.

— Значит, возможно, всё случилось не только из-за денег. Ты отдал ей всё, что было, не так ли?

— Оставил на столе, пока она была в туалете.

— Поэтому я и забрал большую часть, когда уходил.

Черт! Откуда Билл всё это знает?

В голову стукает: ты только что практически заплатил за секс. Знание отрезвляет. Ты больше не чувствуешь себя молодым и невинным. Надо хорошенько подумать.

— Давай сменим тему, Гарри. Я расскажу тебе, зачем мы сюда приехали. Гарри, ты когда-нибудь слышал о хоркруксах?

________________

[1] Имеется в виду Тигр и Ефрат, Месопотамия (Междуречье) — один из древнейших очагов цивилизации.

[2] Закусочное блюдо мексиканской кухни; хрустящие кукурузные чипсы, запеченные с сыром и перечным соусом. Подается со сметаной, овощами, оливками и соусом гуакамоле (авокадо с чесноком).

[3] Если интересно, что такое леи, см. здесь: http://www.netrune.com/story/39

[4] Блюдо национальной бразильской кухни.

[5] “south of the border” — зд. к югу от границы. Чуть в более широком смысле так, «из-за южной границы», называют латиносов в США.