Второй шанс аврора Уизли (гет)

Чего только не придумывают волшебники, желая вовремя подняться с кровати: одни — ставят воющие чары под ухом, другие — организуют над своей головой дождик, третьи… А, неважно — всё это чушь! Вы лучше прислушайтесь: никакого колдовства, зато эффект…

— А я тебе ещё раз говорю — это полная дурь! Данная схема неспособна к стабильной терморегуляции! Неужели ты не замечаешь здесь точку бифуркации?!

— Это по-твоему бифуркация?! Протри глаза — нет здесь никакой бифуркации и быть не может! По закону Шелдона…

— Шелдон?! Ты хочешь сказать, что твоя схема построена на опусах этого шарлатана?!

— Это Шелдон-то шарлатан?! Да у твоего Бувье атрофия головного мозга…

Вот чешут! А слова-то какие, зато послушаешь и никакого будильника ненужно — остатки дремоты разогнаны. Впрочем, при нынешнем дубаке особо не поспишь. Увы, но все наши вчерашние потуги отправились книзлам под хвост. Судя по здешней холодрыге, уголёк, которого по заверениям Томпсона должно было хватить до обеда, благополучно закончился ещё до завтрака, а означало это ровно одно — валяться не имело никакого смысла.

Быстро одевшись, я поднялся с кровати и двинулся к источнику шума, авторами которого, если кто ещё не понял, оказалась наша парочка звезданутых воронят. Словно мартовские книзлы перед схваткой, Томсон с Томпсоном орали друг на дружку, готовые в любой момент кинутся в бой. Мм-да, а ещё говорят, будто астрономия способствует умиротворению характеров. Попадись таким любителям ночного неба под горячую руку — сгинешь ни за кнат, тем более, что спор этот судя по окрестным разрушениям идёт уже давно. Вон даже кладку у камина расколошматили и Вуда зашугали — гляди как опасливо на них смотрит.

— Олли, чего у вас тут вообще происходит? — стараясь перекричать вопли астрономов, спросил я гриффиндорского старосту.

— А то ты не видишь: Томсон с Томпсоном нам уже второй час отопление перенастраивают. Раньше силовые линии искали, теперь-вот насчёт схемы лаются: Стив за Бувье стоит, а Стивен — за Шелдона.

— И какова между ними разница?

— Мордред его знает, — пожав плечами ответил Вуд. — Мне своя голова дороже. Зря я вообще согласился приглядывать за этими взбесившимися книзлами — надо было твоего братца здесь оставить.

— А где он сейчас, кстати?

— Во дворе, кажись. Он на полном серьёзе утверждал будто оттуда можно связаться с Хогсмидом. Только глупости всё это.

— Почему?

— А ты в окно погляди.

Последовав совету Оливера, я повернулся в указанную сторону и тихо выругался. Мы все оказались… Эх, как бы объяснить повежливее? Представьте себе стеклянный шар, внутри которого находится предмет, например, украшенный к Рождеству домик или укрытый снегом замок. Представили? Так вот, мы все оказались внутри подобного гигантского шара, буквально искрившего магией. Переливаясь приглушенными оттенками всех цветов, громадный купол накрыл собой не только сам Хогвартс, но и расположенный неподалёку квиддичный стадион, заодно прихватив лодочный сарай с изрядной долей Черного озера. Что удивительно, хижина Хагрида оказалась вне зоны действия ловушки: купол остановился буквально в сотне ярдов от неё, не пуская дальше одинокую фигуру в мантии.

— Слушай, Олли, у тебя ведь есть бинокль. Не можешь его одолжить?

— Зачем он тебе?

— Похоже, что кто-то бродит у хижины Хагрида. Не могу только определить Перси это или нет.

— Ну-ка погоди-ка, — отстранив меня, гриффиндорский староста подошёл к окну, извлёк из безразмерного кошеля подзорную трубу и принялся осматривать окрестности. Некоторое время на лице Оливера мелькала задумчивость, которая в скором времени сменилась усмешкой.

— Всё ясно. На вот зацени как твой брат хренью страдает, — ехидно произнёс Вуд, протягивая мне настроенный окуляр.

— Похоже, что он пытается докричаться до Хагрида. Возможно он пользуется сонорусом, правда отсюда всё равно не слышно.

— Ну сонорус-не сонорус, а в это время до старины Руби даже бомбардой не достучаться.

— Почему?

— Потому что наш лесничий имеет обычай аккурат после Рождества нажираться до свинского состояния.

— Иди ты! Никогда не видал его бухим.

— С чего бы тебе его видать? Ты же только на первом курсе учишься и в Хогсмид тебе дороги нет пока.

— Зато у меня тут Билл с Чарли учились, — пробормотал я, внутренне костеря себя за не в меру длинный язык. — И никто ни о чём таком нам не писал и не говорил.

— Видать у твоих братьев были дела поважнее, а вот я самолично видал, как Хагрид из «Кабаньей головы» выползал. Пьяный в дым, лыка не вязал, а потом в снег грохнулся и в нём же захрапел. Его профессор Кэттлбёрн потом до дома едва-едва доволок. А затем я от пацанов постарше узнал, что он уже давно так квасит. Раньше вообще все каникулы с кружкой не расставался, а теперь вот неделей себя ограничивать стал. Ну тут, сам понимаешь, возраст и всё такое…

— Да, дела. Получается, в Хогвартсе поветрие какое-то. Хагрид — пьёт, медичка — пьёт, Трелони из запоя не выходит…

— Ага и магловед тоже к бутылке иногда прикладывается: для лучшего познания магловской культуры, — усмехнувшись подтвердил Вуд.

— Просто пиздец, а не школа, — мрачно буркнул я.

— Имей снисхождение, Уизли: много ли дураков отыщется на тутошнее жалование? Тем более Хагрид своё дело знает, за зверьми следит, а бухло… Ну у всех бывают свои недостатки.

— И отмазки. Ставлю галеон против кната, что наш лесничий наплёл тебе какую-нибудь байку, будто выпивка отгоняет от него мнимых понарошек.

— Кого-кого?!

— Мнимых понарошек, — с самым серьёзным видом повторил я, едва сдерживая улыбку. — Они мнятся всем, кто слишком мнителен.

— Слушай, Уизли, ты случаем голову не простудил? Ты… Ой, ну ты скажешь! Вот шуткарь! Не, парень, с Хагридом всё куда грустнее. Лет эдак двадцать назад завёл наш лесничий интрижку с какой-то дамочкой из благородных. Ну ты знаешь: выходят иногда такие сразу после Хогвартса замуж за кого-нибудь из «Священных двадцати восьми», а оказывается, что у мужа стрелки на полшестого стоят или он вообще извращенец, с которым жить невозможно.

— И дамочка заводит себе хахаля, дабы развеяться, — догадался я.

— Всё верно. Таких историй в "Ведьмополитене" пруд пруди. Вот и здесь та же песня. Крутила им эта бабёнка как хотела, вертела, как могла, а потом кинула да к муженьку назад упорхнула. Мол с милым рай и в шалаше, но лишь до первых морозов. По мне, после такого надо бы плюнуть да растереть, только старина Хагрид всё забыть её не может, каждый год годовщину разрыва отмечает. Нет бы…

Вуд продолжал разглагольствовать о том, как бы он поступил на месте лесничего, однако я слушал его болтовню лишь вполуха. В тот момент у меня в голове возникла абсурдная на первый взгляд идея насчёт дамочки. По здравому размышлению ей могла оказаться лишь Беллатрикс Лестрейндж. Не верите? Но ведь всё сходится практически идеально! Во-первых, никто не станет сомневаться в благородстве семьи Блэк. Во-вторых, обратите внимание, когда был заключён брак — сразу после того, как Белла закончила Хогвартс. В-третьих — муж. Рудольф Лестрандж происходил из сверхчистокровного рода, вокруг которого ходили вполне обоснованные слухи о ненормальности. Именно поэтому мама в своё время не захотела идти за его младшего братца, только вот её кузине подобного здравомыслия явно не хватило. Как результат, Белла, перед тем как окончательно съехать с катушек, заводит романчик на стороне и даже беременеет, однако под давлением окружающих рвёт с Хагридом всякие отношения, а рожденного ребёнка сплавляет насторону. Ещё бы, великанская помесь для Беллы хороша в качестве мимолётного романчика, а для большего — тут уж извиняйте. Явный мезальянс. Мм-да, интересно фестралы скачут…

— Эй, Уизли, очнись! Я ведь с тобой говорю! — раздраженный голос Вуда заставил меня отложить размышления в сторону.

— Извини, Олли, тут… Отвлёкся я ладно. Ты ведь спрашивал меня о…

— Я спрашивал тебя насчёт вон той цветастой хрени за окном. Может у тебя идеи какие есть, как её сломать?

— Нету у меня никаких идей.

— Хм, ясно. Пенни вот говорила что-то про магию невода. Слыхал про такую?

— Невод? Это случаем не из сказок ли барда Бидля?

— Из него самого. Ну ты и сам знаешь: старина Бидль был известным выдумщиком — Зайчиха-Шутиха, Пень-Зубоскал, Игла Ивовая и всё такое прочее. Вот и здесь сквиб Хьюго Лонгарм из той же связки. Ладно, коль у тебя нет идей — сходи на кухню. Может девчатам поможешь. Близнецы и Лонгботтом уже наверняка там.

Я не стал спорить и, распрощавшись со старостой, вышел из гостиной. Последние слова Вуда о волшебном неводе заставили меня крепко задуматься. С одной стороны, истории Бидля могли оказаться выдумкой, а с другой Ивовая Игла тоже считалась фантазией старого барда, однако мне на собственной шкуре пришлось убедиться в её существовании. Более того, создатель этого артефакта оказался учеником Годрика Гриффиндора и сыном магловского священника. Может статься, что и Хью существовал на самом деле. Возможно, он даже не был сквибом… Хотя постойте, в фолианте, хранившемся в беркширском особняке деда, Лонгарм был назван совсем не так. Точно! Бабушка не раз читала нам с Джинни эту сказку в стихах, начинавшуюся со слов «жил на белом свете Хью-простец: бахвал и гордец, лентяй и недужник да у хозяина богатого прислужник». Кажется так! За абсолютную точность рифмы не поручусь — времени с тех пор прошло изрядно, но, как видите, сквибом здесь даже не пахнет. Как бы то ни было, по ходу повествования, в загребущие руки Хьюго попал некий артефакт, имеющий вид невода. Благодаря ему парень без труда одолел одного за другим дюжину колдунов, просто опутав их с ног до головы «рыболовной снастью» и лишив магических сил. Однако от столь лёгких побед Хью возгордился. Уверовав в собственное всемогущество, простец бросил вызов самому Мерлину или, если верить старому бабушкиному фолианту, небесам. Не спрашивайте меня, что имел ввиду Бидль в последнем случае — явно не ловлю облаков, зато результаты последнего боя гордеца оказались одинаково плачевны. Швырнув невод, вояка на ровном месте споткнулся, и, опутав сам себя с ног до головы, лишился не только сил, но и рассудка.

Такова вкратце сказка и лишь Мордред знает, что же там произошло на самом деле, хотя есть у меня одно предположение. Вот вы обратили внимание на прозвище Хью? Не замечаете сходства: Лонг-Арм, Лонг-Боттом. Нет? Эх, ладно. Вполне возможно, я пытаюсь притянуть за уши связь между героем сказки и семьёй пухляка, однако готов поставить галеон против кната, что магический невод несомненно существует, и сейчас кто-то пытается с его помощью вытянуть силы из Хогвартса. Замок, понятное дело, сопротивляется, оставляя нас десятерых между молотом и наковальней. Невеселая, честно признаюсь, перспективка, зато многое из вчерашнего становится понятным: и невозможность связи с внешним миром, и состояние домовиков, и проблемы с лестницами… Стоп! Я разве не говорил, что вчера лестницы вовсю сбоили? Ну так знайте, когда мы прошлым вечером таскали уголь, лесенки обрели гадкую привычку замирать в середине пути. Вот кому понравится стоять по полчаса между пятым и шестым этажом, ожидая, когда волшебные деревяшки соблаговолят пошевелиться? Именно поэтому нам зачастую приходилось идти кружным путём, а топать по темным коридорам со здоровенным мешком на горбу — это как-то… не очень. Даже теперь, спускаясь к месту кормёжки, мне приходилось подсвечивать себе дорогу люмусом, чего же говорить про вчерашнюю темень? Кстати, только сейчас я обнаружил ещё одну неприятность — портреты. Все они замерли без движения, точно их нарисовали маглы, и покрылись инеем, словно их держали внутри ледника. Только вот холод-то здесь был не причём. Ох-ох-онюшки, не представляю какие неприятности ждут нас впереди, а никогда не подводящее аврорское чутьё подсказывало, что они непременно настанут.

Не подвело оно и на сей раз — я заблудился. Ну вот как такое могло произойти?! Вроде бы шёл себе прямо, никуда не сворачивал, а тут вместо Большого Зала — Зал трофеев. Выругавшись, я хотел было повернуть назад, однако дверь, сама собой закрывшаяся за моей спиной, ни в какую не желала открываться. То же произошло со вторым выходом. Впустую потратив несколько минут на попытки выбить двери или открыть их с помощью аллохоморы или бомбарды, я сплюнул от досады и принялся искать другой путь. Окочурится от голода среди золочёных кубков — судьба, достойная Мэтью Скупердяя из сказки Бидля, мне явно не улыбалась. Вот интересно, а кому вообще пришла в голову идея запереть меня тут? В прошлый раз это провернули Почти Безголовый Ник с Толстым Монахом, дабы потолковать по душам. Неужели они снова решились на разговор? Если так, то где они?

— Сэр Николас! Брат Марк! Это вы заперли меня?! Выходите!

Бессмысленно проорав ещё пару минут, я догадался, что отвечать мне никто не собирается и задумался. Если это сделали не приведения, коих со вчерашнего утра никто не видел, и не Пивз, который также куда-то запропастился, то кто и зачем всё это сотворил? Неужели сам Хогвартс пытается мне помочь, как тогда, перед дуэлью с Лонгботтомом? В тот раз старый замок дал возможность собрать обрывки воспоминаний в целую картину. Чего же он хочет теперь? Думаю, в этом зале должна быть некая подсказка. Значит будем искать.

С этой мыслью я принялся внимательно разглядывать окружающую обстановку. Сперва казалось, что с прошедшего раза в зале ровным счётом ничего не изменилось: те же кубки, те же наградные таблички, те же панно. Разве только всё это великолепие покрылось изморозью. Так продолжалось до тех пор, пока я не добрался до стоящего в дальнем углу шкафа, где, судя по надписи на дверце, хранились старые гобелены. Хм, а ведь Перси говорил, что когда-то не столь давно именно они, а вовсе не картины украшали стены замка. Однако со временем директора Хогвартса принялись заменять их на портреты или пейзажи и к середине века нынешнего гобелены полностью исчезли со стен. Теперь, глядя на выцветшие краски, погрызенные докси края, застывшие фигуры, становилось понятно, зачем их убрали с глаз долой. Время не щадит никого. Можно сколько угодно накладывать сохранные чары, но в итоге… Погодите, а этот-то гобелен почему здесь? Выглядит он вполне целым! И вот этот! А здесь вообще… Да они же движутся!

Вытащив гобелен из шкафа, я попытался развернуть его, однако ткань без всякой моей помощи взлетела и прицепилась к крюкам на ближайшей стене, открывая панораму рождественского бала-маскарада выпускников эпохи Тюдоров A.D. MCMLXVII. Так гласила надпись, расположившаяся в верхней части полотна. Не скажу точно, что именно означают последние буквы, а вот Тюдорами звалась магловская королевская династия, правившая в Англии лет эдак за двести до Статута. Гермиона как-то рассказала об этой эпохе как о переломной в истории, культуре, моде и всём таком прочем. Да уж, согласен в такой-то одежонке переломать себе шею — пара пустяков. Неужели наши предки не замечали сколь нелепо они выглядели вот этом? Ладно бы женщины с их платьями, но мужчины… В Хогвартсе я не раз видел поясные портреты волшебников, в одежду которых словно бы запустили с десяток дутых заклятий, отчего видок у них был весьма комичный. Вот только в сравнении с тем, что показывал сейчас гобелен, их внешний вид вызывал теперь лишь лёгкую усмешку. На развернувшейся же панораме, я имел удовольствие лицезреть плясунов в полный рост.

Вообразите себе человека в костюме, раздутом настолько, что тот лопнул в нескольких местах и из дыр просвечиваются какие-то тряпки. А что на ногах? Чулки с коротенькими штанцами! На таком фоне женщины выглядят куда адекватней. Вот, например, эта фигура, похожая на Джинни… Постойте-ка, да ведь это же мама! Точно, я видел несколько маминых колдографий из школьной жизни — лицо один в один. Но как она могла попасть в эпоху за двести лет до Статута?!

Чисто инстинктивно я прикоснулся к нарисованной фигуре и тут случилось невероятное — меня стало затягивать внутрь гобелена. Секунда — и всё вокруг преобразилось. Плоские фигуры танцующих выпускников обрели объём, непонятная бальная комната стала похожа на украшенный Большой Зал, а вытканные музыканты заиграли сильно приглушённую мелодию. Но главное было не это! Вокруг танцоров появились люди, которых не оказалось на гобелене. Пускай они больше походили на тени, пускай были облачены в такие же нелепые одежды, пускай… Всё это неважно! Главное, я узнал многих из них! Флитвик, Спраут, Кэттлбёрн, Дамблдор и посапывающий на резном троне Армандо Диппет — прежний директор школы. Все они так же присутствовали на балу, наблюдая за учениками! Непонятно лишь как они могли переместить весь зал на почти пятьсот лет назад? Ведь, если приглядеться, среди танцоров, музыкантов и зрителей оказалось множество папиных и маминых однокурсников. Вот, например, Сид Чамберс — нынешний главный тренер «Пушек Педдл» и тогдашний гриффиндорский загонщик. А это кто? Неужели Сэм Горнби — бэк-вокалист «Хобгоблинов»? Да, это действительно он — студент Хаффлпаффа, весело отплясывающий с Беллатрикс Лестрейндж (или пока ещё Блэк), а спустя каких-то семь лет, они сойдутся в совсем иной пляске… Так-так-так, ну надо же — да это ведь папа! Тут никакая старинная одежда не даст спутать отца с кем-либо иным. Эта худоба, высокий рост, роговые очки, разве только вместо привычных залысин — причёска, делающая его похожим на одуванчик [1]. Только вот отчего у него такой несчастный вид? Похоже — из-за партнёрши по танцу. Ха, да рядом с такой… кхе-кхе девушкой даже последняя замухрышка будет выглядеть королевой красоты. Тощая, высоколобая, косоглазая, с длинной шеей, бесцветными волосами, лошадиными зубами, при этом постоянно улыбающаяся. А одежда? Вроде бы и ткань прекрасная, и вышивка мастерская, можно даже сказать, что каждая деталь по отдельности выглядела неплохо, но собранное всё вместе да на такой дылде представляло собой тихий ужас. Понятно, отчего у отца такой несчастный вид: он просто отбывал номер… Хотя стойте! У него на безымянном пальце парное кольцо, причём такое же колечко красовалось у его партнёрши. Мерлиновы кальсоны, так выходит, папу обручили с какой-то страховидлой и он женился вопреки помолвке! Занятно, весьма занятно. И главное — правильно! Не представляю каково было бы нам всем, будь мы хотя бы отдалённо похожи на ту орясину. И сколько бы пришлось маяться Джинни, пойди она в ту породу.

Ну да ладно, нечего об этом болтать. Мерлин миловал, на седьмом курсе папа с мамой начали встречаться… Вопрос лишь когда. Судя по блаженному взгляду, которым мама глядела на своего партнёра по танцу, у них был роман. Не пойму только, чего она в нём нашла? Всё достоинство плясуна заключалось в смазливой мордашке да дорогой одёжке. Ну и зачем всё это мне было показывать?! Пусть у мамы был когда-то давно флирт (а может просто минутное увлечение), но в конце-то концов она нашла достойного человека, то есть папу.

Так, Рональд Уизли, спокойствие, только спокойствие. Себя лучше вспомни. Ты с Гермионой ругался чуть ли не по десять раз на дню, а на шестом курсе вы вообще назло друг другу завели романы на стороне. И чем всё это кончилось? Правильно — вашей свадьбой. Вот и здесь та же ситуация. Папа с мамой счастливы вместе, а этот красавчик наверняка превратился в толстого плешивого пердуна, грызущего печёнку какой-нибудь несчастной клуше, имевшей несчастье соблазниться его когда-то симпатичной рожей, которая почему-то не выходит из головы. Готов поставить галеон против кната, где-то я её уже видел, только где? Увы, имя в голове вертелось, а произнести его не выходило от слова "никак" . А если рассмотреть его поближе? Э-э-э, погоди! Почему всё вокруг кружится?! Стой, Хогвартс! Ну пожалуйста…

* * *

Вот не везёт, так не везёт. Ещё немного и можно было сказать, что за тип кадрил маму, а сейчас... Ну дела — похоже меня выкинуло в Большой Зал, только на сей раз в настоящий. Исчезли помосты для музыкантов, зато возникла громадная ель, пустые столы и очень злой Персиваль, несущийся в мою сторону.

— Да вот же он! Лонгботтом, зови всех сюда — я его нашёл! Мы тебя по всему Хогвартсу ищем, с ног сбились, а ты…

— А что «я»?

— Где тебя позволь спросить Моргана носила?! — возбужденный Перси схватил меня за воротник мантии и принялся трясти словно пойманного садового гнома.

— Эй, а ну полегче давай, — возмущённо крикнул я, освобождаясь от захвата. — Ты рехнулся совсем?

— Рехнешься с тобой, — зло процедил старший брат, беря эмоции под контроль. — Пропадаешь незнамо где на полдня, а затем спрашиваешь в своём ли я уме. Мы тут с ног сбились пока тебя искали.

— С чего меня искать-то. Я может задержался чуток по дороге...

Лишь теперь до меня дошло, что за окном начали густеть сумерки. Мордредовы панталоны, значит пока я находился внутри гобелена прошла туева куча времени и задержись я там чуть подольше, то ещё неизвестно в какой бы век меня выкинуло. Б-р-р, жуть, да и только. Мысленно возблагодарив Мерлина вкупе с прочими высшими силами, я взглянул на подбежавших студентов, внутренне готовясь к пристрастному допросу.

— Где ты всё это время шлялся?! -раздраженно спросил Вуд.

— Нигде я не шлялся. Я просто спустился вниз, к завтраку, а оказалось, что пришёл к полднику. Сам не понимаю, как это вышло.

— Вот так вот просто шёл-шёл и ни разу не остановился? — в интонациях Томпсона скользнуло явное недоверие.

— Ну почему же «ни разу»? Пару раз останавливаться приходилось — у меня Lumos сам собой гас.

— Priori Incantatem! Deletrius. Похоже, он прав.

— Похоже, что кто-то сейчас получит в глаз, — со злостью процедил я. — Какого Мордреда ты это наколдовал?!

— Просто хотелось убедится, что ты не врешь, — не моргнув глазом ответил равенкловец. — Итак, ты действительно несколько раз использовал заклинание света. Тогда другой вопрос: не пытался ли ты срезать путь?

— Нет, не пытался. Я шёл никуда не сворачивая, так же, как и вчера, когда таскал уголь. Ещё вопросы есть?

— Лично к тебе — нет, — пробормотал доселе молчавший второй равенкловец. — Судя по моему детектору, ты угодил во временную червоточину. По счастью, весьма локальную. Такие случаи ещё в шестнадцатом веке описал Доусон в своей четвертой работе по пространственно-временному континууму Хогвартса. При нестабильном внешнем поле…

— А если обойтись без твоих заумей? — спросил Вуд, явно не горящий желанием выслушивать лекцию в несколько часов. — Можешь объяснить понятнее?

— Могу и так, — досадливо ответил Томсон. — В настоящий момент Хогвартс ослаблен как извне, так и изнутри.

— Значит, я была права насчёт Невода? — уточнила Пенелопа.

— Мордред его знает, Пенни. Факты в настоящий момент таковы: Хогвартс борется с внешней угрозой, а внутри замка активизировалось нечто весьма паскудное. За сотни лет преподаватели и студенты успели оставить в замке тысячи артефактов. Один Мерлин знает насколько они опасны. Может статься, что до определенного момента защитные системы Хогвартса держали их в спящем состоянии. Теперь же — увы.

— Ну, а нам-то чего теперь делать? — спросил я.

— Ждать. Если твой брат ничего не перепутал и Хагрид действительно понял его правильно, то с возвращением профессоров защита замка стабилизируется.

— Вот именно, что «если», — саркастически заметил Оливер. — Слишком много тут этих «если». Готов поставить на кон свою метлу: наш поддатый Хагрид или принимает на грудь для храбрости или обживает камеру в участке.

— Не городи чушь, Вуд! — мгновенно взвился Перси. — Мистер Хагрид был абсолютно трезв и сразу же пошёл в ратушу. Там он всё толком объяснит…

— Ха! Да чтобы Хагрид хоть кому-то объяснил чего-то толком?! Вот как бы ты поступил на месте мэра Хогсмида, если бы тебе в кабинет влетит туповатый великан с репутацией горького пьяницы и, путаясь в словах, начнёт заливать о странностях в соседнем замке? Я бы упёк его в участок на пару суток.

Побагровевший Перси сжал пальцы, готовясь на кулаках разъяснить гриффиндорскому капитану насколько тот неправ, однако вмешательство Пенелопы остановило заведомо неравный бой.

— Хватит! — крикнула равенкловка, вставая между моим братом и Вудом. — Не хватало, чтобы мы здесь перегрызлись! Стив, ты знаешь способ избежать действия этих червоточин?

— Боюсь, Пенни, что абсолютной защиты нет. Можно передвигаться группами. Если чего случится, то втроём выжить легче, чем одному. Но разумнее всего — запереться в гостиной и не покидать её до возвращения профессоров.

— Не годится, — возразил Перси. — Вы забываете про мистера Филча. Он слишком плох и без нашей поддержки не выживет. Но и тащить его наверх мы не можем. Он не перенесёт дорогу до гостиной.

— К тому же, в гостиных не получится готовка, — добавил Оливер, чем привёл Пенни в шоковое состояние.

— О, нет, я совсем забыла о котле, — простонала она и опрометью ринулась в сторону кухни, увлекая за собой остальных.

К счастью, испуг Пенелопы оказалось преувеличенным. Котёл, в которым булькала похлёбка, хоть и кипел вовсю, но до взрыва было ещё далеко. Пользуясь тем, что большинство учеников крутилось около горящего очага, я подал близнецам условный знак. Мол, есть серьёзный разговор. Фред с Джорджем согласно кивнули. Они наверняка догадывались о моей неискренности в беседе со старшекурсниками, однако пока молчали.

Сама трапеза прошла спокойно. Заморив червячка, народ разбрёлся по кухне. Пенни и Энджи принялись снаряжать котелок для Филча, Вуд с Перси, прихватив для верности Лонгботтома, отправились мыть посуду, Томсон с Томпсоном занялись какими-то расчётами. Одним словом, мы погрузились в рутину. Благостную картину, на мой взгляд, портило ровно одно обстоятельство — неважный вид Фреда и Анджелины. Старший из близнецов и охотница выглядели бледновато, да и ели как-то без аппетита. Вот только на моё беспокойство Фред отшутился и перевел разговор к событиям, произошедшим пока я отсутствовал. Оказалось, помимо того, что Перси удалось докричаться до лесничего без помощи магии (заклинание Sonorus просто развеялось), стряслось куда более печальное происшествие. Нынешней ночью две дюжины эльфов велели долго жить. Как не грустно всё это, но подобного следовало ожидать. Ещё вчера, когда мы укладывали бессознательных домовиков возле тлеющего очага, я обратил внимание, что некоторые из них дышат на ладан и вряд ли дотянут до утра, чем заработал от Анджелины хорошую выволочку. Теперь понятно, отчего она столь кисло выглядит.

— Видишь ли, братишка, среди умерших был Дилли, — пояснил Фред. — Домовик, к которому Энджи была привязана. Она даже хотела взять его себе, но чего-то там не срослось.

— А разве домовиков можно брать из Хогвартса? — удивился я.

— Не просто можно, но и нужно, — вмешался оторвавшийся от расчётов Томсон. — За последние полвека из Хогвартса устроили богадельню. Понабрали отовсюду домовиков, вот и мучаются они теперь от бескормицы.

— Какой ещё бескормицы? Они же жрут ту же пищу, что и мы.

— Hic abdera! [2]

— Чего?

— Я имею ввиду, неужели никому из вас родители не рассказывали об эльфах?

— Ну рассказывали конечно, что они прислуживают в домах богачей и всё, — первым ответил Джордж. — У нас-то их нет.

— Странно. Семья вроде чистокровная, родословная не подделана и вдруг ни одного эльфа.

— А чего тут странного? — недоуменно произнёс я. — У Лавгудов вон то же не было домовиков. И у Спенсеров. Да вообще из наших соседей только у Диггори есть эльф, правда из него песок уже сыпется. Не сегодня — завтра помрёт.

— Вообще-то говоря, наличие в доме эльфов сродни показателю магического здоровья. Не говори только, что мистер и миссис Уизли ничего такого вам не рассказывали. Да неужели? Нет, вы и правда не знаете таких прописных истин?!

— А ты, значится, знаешь, — ехидно протянул Фред.

— Подобные азы разъясняются буквально с пелёнок. Основная пища эльфов — магические эманации, изливающие в наш мир. Сперва, они вырываются в виде случайных выбросов, когда ты колдуешь, не понимая этого. Затем, когда твое магическое ядро обретает стабильность, выбросов становится меньше, зато спектр сил возрастает на порядок.

— Ну это мы и так знаем, — буркнул я. — Эльфы-то здесь с какого боку?

— С самого наиглавнейшего. Когда мы берём эльфа в услужение, он получает возможность свободно питаться нашими эманациями. Проблема только в том, далеко не вся магия пригодна им в пищу. В зависимости от волшебника, домовик может потребить от одного до трёх процентов его эманационного спектра. Для нормальной кормёжки эльфу необходимо крутиться вокруг двух-трёх взрослых волшебников средней силы или нянчить одного ребёнка-мага.

— Поэтому, значит, в поместьях знати редко обитает больше пяти ушастых, — догадался Джордж.

— Именно. Нет, находятся конечно выпендрёжники, типа Малфоев, у которых целая дюжина доходяг. Ну, с другой стороны, чего взять с этих французских нуворишей? Триста лет как приехали, а строят из себя древний род. Они думают, раз деньги есть, значит и историю купить себе можно. А вот Мордред им поперёк глотки!

— Спокойней, Стив, спокойней, — вмешался коллега равенкловца, откладывая в сторону листок с расчётами. — Ребята просили тебя рассказать о домовиках, а не о разборках с Малфоями.

— Ну почему же, — возразил я. — Мы, знаешь ли любим интересные истории.

— Ладно, всё это к нашему разговору не относится. Вернемся лучше к эльфам. Помимо людских эманаций, домовики могут подпитываться от мест силы. Догадывайтесь к чему я веду?

— К Хогвартсу, — ответил я. — И ещё к Стоунхенджу.

— А также к некоторым старым поместьям. Они зачастую тоже стоят на источниках магии, хотя и не таких сильных как Хогвартс. Школа издревле привечала домовиков: чёрной работы в замке всегда хватало. За это эльфы получали доступ к мощному источнику магии.

— Мощному-то мощному да только не безграничному, — снова вставил свои пять кнатов второй равенкловец.

— На четыре дюжины эльфов его хватало с лихвой. Ну а затем всё пошло наперекосяк. Директор Диппет на старости лет тронулся умом и начал принимать всех эльфов без разбора. Видите ли, ему жалко стало «несчастных крошек из уничтоженных мэноров».

Слова Томсона вызвали у нас троих недоумение, которое первым выразил Фред.

— Так-ведь Диппет умер до первой войны с Сам-Знаешь-Кем.

— Угу, только в данном случае Сам-Знаешь-Кто здесь не причём. Я говорю о мировой войне.

— Второй Мировой войне, — уточнил маглорождённый Томпсон. — В сравнении с ней ваша жалкая возня с Вол… ну хорошо-хорошо с Сам-Знаешь-Кем… Смысл от этого не меняется! Вот скажи, Стив, в силах ли был этот ваш лич за одну ночь стереть с лица земли Ковентри? А вот немцы смогли. Их бомбы не разбирали на кого падать: на магловский дом или на древний мэнор. Результат был один — и там и там оставались трупы.

— Ну здесь ты не прав, — Томсон вновь перехватил нить разговора. — При попадании к маглам не образовывалось магического вакуума…

— Зато огненный смерч вполне образовывался!

— Э-э-э народ, а ну-ка брейк! — вмешался Джордж, видя, что диспут грозит перейти в потасовку. — Ты же обещал рассказать про эльфийскую богадельню и остановился на том, что Армандо Диппет тронулся умом.

— Ну да, тронулся. Когда мэноры гибли, эльфы, в отличии от хозяев, зачастую выживали. Только вот существовать без магических эманаций долго они не могли. И тут-то на сцену вышел прежний директор. Мол, у нас места хватит на всех — пусть приходят. Может даже хозяев новых среди учеников отыщите. И ведь отыскивали… один на сотню. Остальные же оседали тут и теперь в Хогвартсе домовиков больше чем студентов.

— А сила источника осталось прежней, — догадался я.

— Если бы. За последние полвека здешний источник изрядно оскудел. Отец говорит, что если ничего не изменится, то через пару десятков лет Хогвартс превратится в обычный замок и станет виден простецам. Правда Визенгамот считает его фантазёром. Конечно, этим старым пердунам виднее! Они… Эх, зря я начал всё это.

Стив Томсон глубоко вздохнул, пересел на дальний край стола и с ожесточением начал чиркать в своём свитке. Его товарищ виновато развёл руками: мол, для его приятеля отношение между чиновниками и отцом всегда были весьма болезненной темой. Тем не менее, Стивен Томпсон не спешил уходить.

— Слушайте, ребят, а чего же там произошло с этой вашей Энджи? — спросил он у близнецов. — Я понял только то, что она сумела привязать к себе домовика. Не могли бы вы рассказать об этом поподробнее?

— Хм, ну мы с братом не особо в курсе этой истории, — задумчиво протянул Фред. — У нас знаешь ли были несколько иные интересы.

— Ага, про магазин умников Уизли мне известно. Я ваши шутихи для сестры покупал. Но может вы всё-таки вспомните какие-нибудь подробности про эту историю.

— Там всё было довольно просто. Энджи нашла у себя в комнате домовика-уборщика. Бедняга упал в голодный обморок и Энджи его покормила из личных запасов. Тот ожил.

— От человеческой пищи? — голос Томпсона был полон недоверия, однако затем внезапно его осенило. — Ну конечно же! Магловская пища — всего лишь внешний повод. Ваша Энджи неосознанно подкормила эльфа своей силой. Так, а что было потом?

— Потом мы несколько раз видели Энджи вместе с увивающимся за ней Дилли, — ответил Джордж. — Тот домовик выглядел неплохо и не в какие обмороки не падал.

— Энджи как-то обмолвилась, что хочет взять его к себе домой, — продолжил Фред. — Кажется, мама у неё чувствует себя неважно. Или бабушка. Не помню короче. Энджи хотела поговорить об этом с МакГонагалл, но там явно чего-то не срослось.

— Странно, — в голосе равенкловца читалось полное недоумение. — Обычно декан не имеет ничего против, если магически сильный ученик берёт к себе эльфа. Пенелопа вот в прошлом году взяла Паслёнку и профессор Флитвик не возражал, а тут… Ну ладно, теперь дело немного прояснилось.

Думайте, что хотите, но тон этого ворона мне явно не понравился. И взгляд. Слишком уж он был… оценивающий, словно у хозяйки, надеющейся приобрести хороший товар по бросовой цене. Словно прочитав эти мысли, равенкловец иронически оглядел нас и, не произнеся более ни слова, ушёл вслед за своим однокурсником.

— Не нравится мне тот гусь, — сквозь зубы процедил Фред. — Сам не пойму отчего, но хочется мне одну холёную равенкловскую морду слегка отрихтовать.

— Может от ревности? — шепотом предложил я.

— Не здесь, — также вполголоса цыкнул Джордж. — Пойдём лучше к Вуду.

Разговор с Оливером прошёл довольно гладко. Наш староста не стал кочевряжится и, несмотря на возражения Перси, отпустил нас троих без вопросов. Прихватив с собой котелок для Филча, мы направились к каморке старого сквиба. По дороге я как умел пересказал случившееся в Зале Трофеев, чем поверг близнецов в задумчивость. Отцовская помолвка, путешествие во времени, гобелен, показывающий бал изнутри — всё это произвело на Фреда и Джорджа двоякое впечатление. С одной стороны, понаблюдать за интересной историей, связанной с родителями было весьма занятно, а с другой — возникал вопрос, зачем всё это нужно Хогвартсу? В конце концов, близнецы решили самолично изучить странное полотно, но немного позже. Первым делом нам предстояло навестить старика-завхоза, состояние которого оставляло желать много лучшего. В этом я убедился, едва переступив порог каморки.

Лежавший под толстым байковым одеялом Филч бредил, полушепотом разговаривая со своей кошкой. Миссис Норрис жалобно урчала в ответ и тёрлась о щёку хозяина. Наше появление заставило её встрепенуться. Вскочив с кровати, она подбежала к нам и умоляюще посмотрела в глаза, будто бы безмолвно прося за старика Аргуса. Увы, особо обрадовать Миссис Норрис было нечем. Даже беглого взгляда на завхоза хватило, дабы понять, что без помощи целителей из Мунго ворчливый сквиб долго не протянет. Единственное, чего мы могли для него сделать в нынешней ситуации — это сменить повязки на разбитой голове, обновить наложенное прошлым вечером заклятье чистоты, влить чуток сил в сигнальные чары да кое-как покормить несчастного брюзгу с ложечки. Все эти манипуляции прошли мимо Филча. Он словно бы не замечал, как мы меняем простыни или вешаем колдовство цветочного аромата. Раз за раз старик ласково обращался только к кошке, прося её внимательней осмотреть округу, дабы найти прячущихся учеников.

Эх, грустно всё это. Вроде и знаешь, что сей желчный старикашка в жизни не сделал никому ничего хорошего, а ведь жалко его. И кошку. Если Мордред приберёт её хозяина, она ведь не протянет долго. У здешних студиозусов к ней накопилась изрядная доля злобы, уступавшая в размерах только злобе к её владельцу. М-да, но кто же так приложил старика? Самый напрашивающийся ответ — Пивз: вражда школьного полтергейста и колченого завхоза давно стала местной притчей во языцах. Только вот ведь какое дело: Пивз за всю историю школы ни разу не опускался до членовредительства. Он мог с ног до головы закидать помётом докси, мог облить слизью, обсыпать извёсткой или мукой. А уж в искусстве обматюгать ему вообще не было равных. Но чтобы вот так взять и со всей дури заехать по башке кувшином с розовой бурдой? Не верю. Вылить на голову содержимое? Да, это в духе Пивза, а вот членовредительство с почти смертельным исходом... здесь явно постарался некто иной.

За этими размышлениями я не сразу заметил, что Аргус Филч задремал. Простенькое снотворное, сварганенное Энджи и смешанное с бульоном, начало действовать. Опустив голову на взбитую подушку, колченогий брюзга закрыл глаза и засопел, мы же в сопровождении кошки на цыпочках пошли к выходу. Уже у самого порога Миссис Норрис остановилась и, довольно урча, потёрлась о наши мантии, а затем, в один прыжок преодолев расстояние, забралась на хозяйское одеяло и заснула.

— Ну, братец Дред, как думаешь: выкарабкается наш сквиб или нет? — спросил Джордж, когда мы отошли достаточно далеко от каморки.

— Не знаю, братец Фордж, не хотелось бы, чтобы старина Аргус околел. С ним всё как-то привычней. А не дай Мерлин придёт кто-то новый, так не знаешь, чего от него ждать. Пока приноровишься, пока слабые места отыщешь…

— Угу. С новым завхозом, если он вообще будет не получится так повеселиться. Помнишь, как мы в тот раз заправили шланг образцом номер шестьдесят три?

— А, то. Ливануло тогда знатно. Но всё же с нашими конфискованными пастилками получилось куда лучше…

Близнецы всё болтали и болтали, а я не вмешивался в разговор, чувствуя, что это излишне. Вспоминая разные эпизоды, Фред с Джорджем сбрасывали напряжение, накопившееся за время пребывания в каморке. Причём, даже невооруженным взглядом было заметно, что старший из близнецов вымотался куда больше собрата. Фред тяжело дышал, время от времени останавливаясь и прислоняясь к стенке, однако на мои предложения вернуться в гостиную отвечал отказом. Так мы потихоньку добрели до Зала Трофеев, где нас ожидал неприятный сюрприз. Гобелен, ещё пару часов назад в полной сохранности висевший на крюках, за время моего отсутствия обратился в лохмотья. Рассмотреть что-либо в теперешнем наборе гнилых ниток не представлялось возможным, за исключением разве-только верхней подписи. Бал-маскарад эпохи Тюдоров A.D. MCMLXVII. Прочтя ею, Джордж хмыкнул и с улыбкой пробормотал.

— Ну по крайней мере с одним вопросом мы разобрались. Никакого путешествия во времени наши родители не совершали.

— Но ведь тут же написано «бал эпохи…»

— Ошибаешься, братишка. Здесь написано бал-маскарад «Эпоха Тюдоров». Название такое.

— А что же тогда означают буквы рядом с ним?

— Это записанный римскими числами год, — ответил Фред. — 1967. Прежний директор любил подобные увеселения. При нём старшекурсники на Рождество или Пасху устраивали маскарады по той или иной эпохе.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Папа рассказывал. Он как раз сделал маме предложение именно на таком балу на седьмом курсе. Как говорится, при всём честном народе.

— Глядя на то, что я видел, не похоже, чтобы мама его приняла.

— Да и не слишком-то вериться в возможность такого предложения, когда, по твоим словам, отец был обручён с другой. Слушай, а ты уверен, что кольца были именно обручальными?

— Да, — раздражённо ответил я. — Думаешь, я не смогу отличить парные кольца от непарных! А вот с какого перепоя дед задумал женить папу на страховидле, мне ни фестрала неясно.

— Из-за приданного, — скорее утверждая, чем предполагая сказал Джордж. — Это, Ронни, такая особая магия, что последнюю дурнушку обратит в писанную красавицу. И не нужно хмыкать. У чистокровных фанатиков такое происходит сплошь и рядом.

— Но дедушка не был…, — я открыл рот дабы возразить брату, однако замолк на полуслове.

Ведь честно говоря, с подобной стороны я деда совсем не знал. Когда он умер, мне было семь лет и то, что Септимус Уизли поддерживал промагловские инициативы Дамблдора известно лишь с отцовских слов.

— Эй, Рон, ты чего замолк? — голос Фреда вывел меня из задумчивости.

— Мне непонятны мотивы деда. Если та… кхе-кхе школьница происходит из знатной чистокровной семьи, то почему я ни разу не видел её в газетах. Внешность у неё — ни с кем другим не спутаешь. Должна же она хоть раз где-то засветиться.

— Ну тут дело поправимое. Пойдем!

— Куда?

— В библиотеку. Там хранятся школьные архивы. Если ты прав, то мы отыщем и папину невесту, и маминого ухажёра.

* * *

Как остальной Хогвартс, вотчина мадам Пинс встретила нас темнотой, сквозняками и запустением. От покрывшихся изморозью фолиантов веяло чем-то неприятным, склизким, вызывающим непреодолимое желание уйти прочь. Гнетущее скажу вам впечатление. Правда близнецы чувствовали себя тут словно рыбы в воде. С видом бывалых следопытов Фред и Джордж шли от ряда к ряду, освещая себе путь люмосом. Наконец, у одного из неотличимых друг от друга шкафов ребята остановились. Пододвинув стремянку, Фред взобрался наверх и, схватив несколько увесистых томов, отнёс их к ближайшему столику.

— Тут выпускные альбомы за шестьдесят восьмой год. Начнём, пожалуй, с Гриффиндора. Узнаёшь кого-нибудь?

Глупый вопрос. Нужно быть абсолютным слепцом, дабы не распознать папу и маму. Вот они сидят в нижнем ряду, крепко держась за руки. На отцовском лице читается абсолютное счастье, мама же смотрела чуть по-другому: кроме нежности в её взгляде сквозила ещё и лёгкая тревога. Ну здесь-то всё понятно: в момент выпуска мама уже носила под сердцем Билла и по всей видимости переживала из-за разрыва с Прюэттами. На таком фоне остальные гриффиндорцы казались сущими малолетками. Они корчили рожи, перебегали с места на место, беззвучно раскрывали рты, горланя какую-то песню. Но главное заключалось в другом — среди весёлой толпы не было ни отшитого ухажёра, ни отвергнутой невесты.

— Тут чисто, — произнёс я. — давай Равенкло.

— Вот, держи.

— Х-м, тут тоже пусто. Может они среди барсуков?

— Барсуки, так барсуки, — ответил Джордж, раскрывая альбом Хаффлпаффа.

— О, вот она! Верхний ряд, вторая слева.

— Эта? Непохожа она чего-то на лахудру из твоих описаний.

— Ну может я сгустил краски… слегка… Не ну чего? Она тут просто не улыбается! Если б вы видели её лошадиные зубы… Так, ладно, хватит придираться. Мы вообще зачем сюда пришли?

Под хихиканье близнецов я перелистнул альбом и взялся за изучение личного дела Розмари Тэтчер, однако, чем дольше шло чтение, тем меньшее понимание вызывал поступок деда. Вот скажите, ради чего чистокровные семьи заключают ранние помолвки? Верно — ради влияния, денег, престижа, магически сильного потомства и тщеславия. А теперь главный вопрос: что из перечисленного выше могло быть у маглорождённой дочери сыровара? Богатство с политическим влиянием сразу отпадает. Престиж? Ну-ну, даже в нынешнее время подобный брак вызвал бы пересуды, а уж тогда… В таком случае, остается вариант с потомками. Если Розмари Тэтчер являлась сильной волшебницей, то для Уизли она могла бы считаться ценной находкой. Вот только была ли она таковой? Судя по диплому, наша хаффлпаффка имела «Превосходно» по зельям, травам, уходу за животными и магловедению, а вот с прочими предметами дело обстояло не столь радужно. Астрономия — «Выше ожидаемого», Трансфигурация — «Слабо», З.О.Т.И — «Отвратительно», История магии с рунами — «Тролль», остальные дисциплины — «Удовлетворительно». Успехи, мягко говоря, неравномерные.

— Ну, ребят, как вам папина невеста? — спросил я, надеясь, что у Фреда с Джорджем уже есть идеи.

— По мне, из неё бы получился отменный зельевар или фермер, — ответил Джордж.

— Только во всём остальном наша мисс Тэтчер полный профан, — добавил Фред. — А в сравнении с мамой, вообще пустое место.

— Тогда какого Мордреда Септимус Уизли вздумал женить на ней папу?

— Не знаю…, — задумчиво протянул старший из близнецов. — Хотя погоди, ты же говорил, что на том балу эта дылда была разряжена как кукла.

— Была. Только все равно выглядела лахудрой.

— В таком случае, можно предположить шантаж.

— Чего?!

— Возможно сыровар каким-то образом сумел добыть на деда компромат и заставил…

— Ха-ха-ха, очень смешно, магл берёт волшебника на испуг, — съязвил я. — Думаешь, такой человек как Септимус Уизли испугается какого-то сыровара. Да если б такой умник подошёл к деду с чем-либо эдаким, то в следующий миг забыл бы собственное имя. Сам же рассказывал, как дед отшил одного наглеца, вздумавшего стырить мешок зерна.

— Рассказывал, — со вздохом признал Фред. — Тогда у нас братцем Форджем нет идей. Может пока лучше поищем маминого ухажера?

Ещё раз пробежав глазами по делу Розмари Тэтчер и не найдя в нём никаких зацепок (не считать же за таковые членство в кружке флористов или гостевой доступ в Слаг-клуб?), я признал братскую правоту и раскрыл принесённый Джорджем альбом Слизерина. Однако здесь нас ждала неудача — среди выпускников шестьдесят восьмого года увивавшегося за мамой хлыща не оказалось. Ещё раз внимательно оглядев принесённые фолианты и не найдя никого похожего, я принялся искать среди последующих годов, но ничего путного не вышло и тут. Красавчик не заканчивал Хогвартс ни в шестьдесят девятом, ни в семидесятом году.

— Давай поглядим ещё? — устало предложил Фред.

— А смысл какой? — возразил младший из близнецов. — Те, кто заканчивали Хогвартс в семьдесят первом, не могли участвовать в бале шестьдесят седьмого. Он лишь для старших курсов.

— И что с того? Может он просто выглядел взрослее своих лет и сумел прикинуться…

— Нет, — вмешался я, гася спор. — Аврорское чутьё подсказывает, что мы идём куда-то не туда. Тот хлыщ точно был семикурсником и его рожа мне чем-то знакома. Только вот чем?

— Тогда нарисуй его — может у нас с братцем Дредом получится его опознать. Только давай сделаем это в нашей гостиной, а то меня здешний дубак уже порядком достал.

— Хочешь сказать, Томсон с Томпсоном сумели наладить обогрев? Тогда пошли.

Увы, но сказать оказалось куда легче, чем сделать. Путь на восьмой этаж превратился для Фреда в настоящую пытку: к застарелой хромоте добавилась отдышка. Преодолев очередной лестничный пролёт, старший из близнецов останавливался и, примостившись к стене или перилам, старался перевести дыхание. В эти моменты побледневшее лицо брата покрывалось испариной, а взгляд становился каким-то рассеянным.

— Да что с тобой происходит?! — наконец не выдержав спросил я, когда брат в очередной раз остановился.

— Не парься, Ронни… в порядке… со мной… всё.

— И это, ты называешь «в порядке» ?! Да на тебе лица нет!

— Он прав, Дредди, — поддержал меня Джордж, чем вызвал у близнеца кашляющий смех.

— Эх вы, да чтобы меня, Фреда… Гидеона… Уизли свалила… какая-то усталость? Да не бывать тому.

Из чистой бравады брат ломанулся вперёд, и в этот момент произошла катастрофа. Буквально на середине пути Фред зашатался и схватился за перила. Последние не выдержали и с жалобным треском сломались. Пытаясь удержать равновесие, старший из близнецов взмахнул руками и его тело опрокинулось в лестничный пролёт. Не слыша собственного крика, я ринулся вперёд, пытаясь схватить Фреда за запястье. Тщетно. Видя, как брат, беззвучно раскрывая рот летит вниз, я чисто на инстинкте взмахнул палочкой, проорав нечто непонятное. И случилось чудо — падение остановилось, словно бы кто-то невидимый схватил брата за ногу и принялся раскачивать из стороны в сторону. Одновременно с этим из оцепенения вышел Джордж. Подбежав к сломанным перилам, младший из близнецов взмахнул палочкой и тело Фреда стало подниматься наверх. Казалось, сейчас можно было облегчённо выдохнуть, однако аврорское чутьё подсказывало, что расслабляться пока рано. Несколько секунд спустя я убедился в этом, когда бессознательный Фред уже лежал на лестнице. Глядя на лицо брата, у меня возникло ощущение, будто его несколько минут держали под водой, пытаясь утопить. Тогда как объяснить абсолютно сухую одежду? Мордред и Моргана, да о чём я вообще думаю?! Если не вычистить лёгкие, Фред, как пить дать, задохнётся! Что же делать?! Что же делать?! Ведь есть же заклинание специально для такого случая! Второе занятие по полевой медицине, вспоминай, Рональд Уизли, драклы тебя подери!

Увы, закон подлости работал сегодня без осечек: память молчала, точно контрабандист на допросе. К счастью, Джордж оказался более сообразительным. Разжав Фреду рот, младший из близнецов приставил к его горлу волшебную палочку и забубнил слова заклинанья, отчего дело сразу же пошло на лад. Буквально в тот же миг, Фред принялся отплёвываться какой-то белёсой жидкостью. Видя умелые действия Джорджа, я смог перевести дух. Главное сделано — жизнь брата оказалась вне опасности, а спустя несколько минут наш несостоявшийся летун даже смог подняться на ноги.

Дальнейший путь к гриффиндорской гостиной прошёл без происшествий. Перестраховываясь чуть ли не на каждом шагу, мы подошли к застывшему портрету Толстой Тёти, за которым, по идее, нас должно было ждать тепло и уют, однако мы жестоко ошиблись. Распахнув дверь, я понял, что в Хогвартсе началась эпидемия…

Примечания

1. В описании внешности отца Рона я руководствовался книгами, а не актёром Марком Уильямсом, сыгравшем Артура в фильмах и не подходящим под каноническое описание Роулинг.

2. Латинское выражение. Наиболее близкий аналог в русском языке — наивный чукотский юноша.