Второй шанс аврора Уизли (гет)

Короткий путь не всегда самый лучший — так мы решили в итоге. Изначально близнецы задумывали направиться в Министерство напрямую, через кабинет отца, однако по зрелому размышлению такую идею отвергли. Подставлять папу, используя его линию, не хотелось, поэтому конечной точкой перехода оказалась избрана Косая Аллея. Джинни и Луне мы объяснили, что направляемся в книжный магазин узнать, как обстоят дела с учебниками, благо с ними сейчас действительно творилась какая-то ерунда. Сперва министерский шутник из комитета по образованию предписал ученикам купить в качестве пособия по ЗОТИ сборник сочинений Локхарта, но спустя пару дней пришло иное распоряжение, отменяющее первоначальное. Теперь от студентов требовалось приобрести работу некоего Джоэля Стивенсона. Вы можете спросить: в чём же тут подвох? А подвох в том, что сей книженции до сих пор не наблюдалось ни в одной лавке! Их просто не успели завезти в продажу и когда точно они там появятся составляло загадку, кою мы вчетвером якобы отправились разгадывать.

По крайней мере, так близнецы сказали сестрёнкам. Джин сразу же поверила обману, а вот Луна… Несколько минут наша чудачка глядела на врунов печальным взглядом, но в конечном итоге не стала чинить им препятствий. На этом мы и расстались. Джинни с Луной ушли к задремавшей Гермионе, а Фред, Джордж, Гарри и я шагнули в камин. До министерской регистратуры удалось добраться без особых приключений — лишь в самом конце нам пришлось вспомнить навыки спринтеров, спасаясь от начавшегося дождя. Со входом в Атриум проблем также не возникло: сидящая в регистратуре красноносая ведьма, явно мучаясь похмельем, без лишних вопросов скушала байку об учениках, желающих написать эссе по истории криминалистики, и выдала допуск на минус восьмой уровень.

Обрадованные такой удаче, мы опрометью кинулись к закрывающимся дверям лифта, успев заскочить внутрь в самый последний момент, и буквально нос к носу столкнулись с Перси. Брат, обряженный в форменную мантию с иголочки, держал в руках огромную папку с документами. Заметив нас, Персиваль Игнотиус скорчил брезгливую мину, демонстративно уткнулся в бумаги и на все попытки близнецов завести разговор не отреагировал ни на кнат. Более того, едва лифт притормозил на одном из этажей, как этот напыщенный индюк стремглав умчался прочь, оставив на лицах Фреда и Джорджа досаду.

— Вот ведь говнюк, — процедил старший из близнецов. — За всё лето ни строчки не написал…

— … ни на одно письмо не ответил. А ведь мама до сих пор переживает...

— …и Джинни волнуется, а он ни сном, ни духом.

— Зато, братец Дред, ты видел его шмотьё? У отца отродясь такой дорогой мантии не было. На что только её купил? Уж явно не на стажёрское жалование.

— А может, братец Фордж, он её и не покупал вовсе. Может ему её здешний папик из любителей юного мясца подарил.

— Думаешь, тут найдутся такие, кого наш Перс заинтересует?

— Почему нет? У Персика талант выискивать тех, под кого можно выгодно лечь. Ещё дед это заметил.

— То есть теперь наш зануда из... этих.

Близнецы громким шепотом продолжили строить догадки с явным расчётом на то, чтобы их трёп стал секретом всего света: нескольких ехавших с нами разновозрастных ведьм буквально обратились в слух, ловя каждое слово. Готов поставить галеон против кната, не пройдёт и часа, как эти кумушки разнесут пущенную сплетню по всем департаментам и на Персиваля Игнотиуса ещё долго будут косится. Заслужил ли он такое? Да! Нельзя вести себя точно кусок дерьма, плюя на семью — за подобное семья может плюнуть в ответ да так, что по гроб жизни не отмоешься.

В любое иное время я сам с удовольствием присоединился бы к близнецам, отыскав для нашего засранца дюжину-другую крепких словец, но не сейчас. Пока Фред с Джорджем устраивали подлянку, меня накрыло странное чувство тревоги. Оглянувшись вокруг, я заметил рыжеволосого мальчонку лет пяти-шести с заплаканными голубыми глазами. Забившись в угол, он затравленно глядел в нашу сторону, однако — самое поразительное — его почему-то никто не замечал.

— Эй, малой, ты чего тут прячешься? Тебя кто обидел? Наверняка тебя уже ищут.

— Нет! — пропищал мальчонка. — Я не хочу к нему.

— К кому? — мой вопрос остался без ответа. Ещё сильнее вжавшись в угол, малыш со знакомыми чертами лица принялся, хлюпая длинным носом, раз за разом повторять.

— Не хочу к нему. Он плохой! Он гадкий!

— Да о ком, драклы тебя дери, ты говоришь?! — вспылил я.

Пацан ничего не ответил. Вместо этого, едва лифт остановился и двери открылись, он стремглав рванулся прочь. Чуя, что дело тут явно нечисто, я побежал вслед за ним, надеясь поймать и разобраться в той мордредовой пляске. Куда там. Несмотря на малый возраст, паренёк несся быстрее снитча, отдаляясь с каждой секундой. Хуже того, очертания его тела начали блекнуть. Минута и от него остался лишь смутный силуэт, в следующий миг пропавший без следа. Едва пацан исчез, меня накрыла дикая боль и я отрубился.

— Рон! Рон! — голоса близнецов и Гарри раздались словно из бесконечного далека.

Прошло минут пять прежде, чем слух и зрение пришли в норму. С трудом приподняв голову, я обнаружил себя лежащим на кушетке в комнате, когда-то бывшей местным музеем. Ещё несколько лет назад тут царила атмосфера уюта, сейчас же вокруг наблюдалось одно запустение. Стенды, ранее подсвеченные магическими огоньками, теперь сливались со стенами, плакаты покрылись пылью, а стул при входе, на котором сидела Матильда Уотерс, пустовал.

— Ну, братишка, ты даёшь, — произнёс запыхавшийся Фред, разгоняя марево не вовремя нахлынувших воспоминаний. — Не ожидал от тебя такой прыти…

— Что случилось? — слегка заплетающимся языком уточнил я.

— Это нам у тебя нужно спрашивать, что с тобой стряслось, — ответил Джордж. — Ты ни с того, ни с сего начал болтать неизвестно с кем, а затем рванул прочь, точно ужаленный.

— Мы думали всё — пропал ты с концами, — добавил Фред. — Насилу тебя тут догнали.

— А вы видели пацанёнка лет пяти: рыжего, худенького, длинноносого, голубоглазого, с веснушками? Он прятался в лифте.

— Да не было там никаких пацанов, — уверенно произнёс Гарри.

— Как же так… Но ведь он сидел у вас под носом! Его хотели похитить и, ставлю галеон против кната, эти мрази до сих пор рыщут где-то поблизости! Эй, народ, вы чего на меня так смотрите?!

— Длинноносый, голубоглазый, рыжий... Больно знакомый портрет вырисовывается, — ответил старший из близнецов. — Слишком уж тот пацан на тебя смахивает. Только моложе слегка.

— Ты хочешь сказать, что всё случилось не сегодня? — удивился я, а дальше меня осенило. — Ну конечно же — это было воспоминание! А это место… музей… Здесь я решил, кем стану: аврором, защищающим мир от разных тварей…

— Одна из которых пыталась тебя умыкнуть, — закончил Джордж. — Одно непонятно, как же тебя угораздило влипнуть в такой переплёт?

— Да сам не пойму. Кажется, я тогда потерялся, долго ходил среди толпы, устал, вышел непонятно куда. Место-то правда было людное, а там за столиком сидит… этот. Улыбка до ушей, глаза сальные, губы жирные, речь вкрадчивая. Угостил меня леденцом с каким-то странным вкусом, по щеке потрепал, потом по волосам… Тут-то до меня дошло, что надо рвать когти, и я сбежал.

— По ходу, это был педофил, — со злостью произнёс Гарри. — Тебе, дружище, крупно повезло от него слинять. Такие мрази по своей воле никогда никого не отпускают.

От слов друга всем стало по-настоящему муторно. Фред, стиснув зубы, сжал кулаки, а Джордж сумел процедить.

— Вот ведь дерьмо! Нашего Ронни чуть не умыкнули под носом у авроров, а всем вокруг на это было просто насрать.

— Ну может того гада потом всё-таки изловили, — с надеждой предположил Гарри.

— Твои бы слова да Мерлину в уши, — со вздохом ответил младший из близнецов.

На этом неприятный разговор завершился. В скором времени мы покинули ставший таким неуютным музей и спустя несколько минут подошли к месту расположения архива. На входе нас встретил молодой человек, в коем Гарри с трудом опознал Роберта Тентона. В той жизни именно ему довелось стать нашим первым после завершения учёбы командиром. За год под началом старины Боба я и Гарри усвоили немало жизненных уроков, сохранивших наши шкуры в относительной целости. Правда сейчас Тентон даже близко не походил на того битого жизнью волка с изрядной долей здорового цинизма и чёрного юмора. В настоящий момент парень больше всего напоминал подросшего щенка, которого вместо охоты на опасного зверя оставили сторожить будку. Судя по лицу, пребывание в теплом сухом подвале Министерства вызывало у новоиспечённого аврора скуку вперемешку с досадой. Наверняка он, как и многие новички, рвался в патруль, а вместо этого был вынужден караулить скучные бумажки, до которых никому нет дела. Появление сразу четверых визитёров заставило Тентона встрепенуться. Окинув оценивающим взглядом подошедших нас, он взял протянутую Джорджем карточку с пропуском, тут же принявшись со всем возможным тщанием её изучать.

— И что же вам, джентльмены, понадобилась среди наших сокровищ? — с явной иронией осведомился юный страж.

— Мы, мистер…

— Тентон. Роберт Тентон, — со всевозможной важностью прозвучал ответ.

— Мы, мистер Тентон, решили помочь брату Рону и его другу Гарольду получше изучить Аврорат, — начал вещать Фред. — А что может быть для этого лучше, чем посмотреть на работу лучших следаков прошлого?

— Интересно-интересно, — промурлыкал Боб и обратился уже ко мне и Гарри. — Чем же это вызвано столь странное желание?

— Мы хотим стать аврорами, — первым ответил бывший Поттер.

— Не рановато ли? Вам до конца Хогвартса ещё сколько пахать? Три года?

— Шесть лет, — поправил Гарри. — Мы перешли на второй курс.

— Иди ты?! — искренне удивился Тентон. — А выглядите вы так, будто в следующем году С.О.В.У. сдаёте. Только вот вам мой совет, ребята, оставьте эту затею. Я своё время повёлся на чушь о подвигах и всём таком прочем, а теперь вот здесь сижу — бумажки охраняю. Да и платят нам в последнее время так, что хоть рапорт об увольнении пиши.

— Но вы ведь не собираетесь уходить? — уточнил я.

— Нет. Правда, если дела и дальше пойдут как сейчас, то через пару лет меня выпрут без всяких рапортов — ради экономии средств. Прям как тетю Матильду…

— Матильду? Матильду Уотерс? Хранительницу музея?

— Ты вижу её знаешь.

— Знаю, — кивнул я. — Благодаря её рассказам я решил, что стану аврором.

— Хорошая она тётка была, боевая — ещё с Гриндевальдом рубилась. Только вот не помогло ей это. Пришла бумажка и здравствуй пенсия. И плевать на то, что ты даже сейчас сто очков вперёд молодым неумёхам дашь. В особенности Нимфе-дуре.

— Кому-кому дашь? — недоуменно спросил Гарри.

— Да новенькой нашей. В нынешнем году у нас только одна стажёрская вакансия открылась вот она на неё и поступила. Криворукая — просто жесть. Да ещё бесится из-за своего имени — Нимфадора. «Называйте меня Тонкс!», — последнюю фразу Тентон пропищал так, что мы все невольно улыбнулись. — Понятное дело — без блата тут не обошлось. У вас-то самих он есть?

— Есть, — ответил я. — У нас отец работает в ДМП завотделом.

— Завотделом говоришь... А его случаем не Артуром Уизли зовут? То-то мне ваши фамилии знакомыми показались.

— Да, это он, — подтвердил Фред.

— Помню-помню. Мужик он хороший, общительный. Разговаривает без всякого чванства, в отличии от некоторых. Только… — здесь Тентон замялся, стараясь подобрать верные слова. — Боюсь, что с таким «блатом» вы, ребят, гарантировано пролетите. Шеклбот вчера лично поставил ему чёрную полосу…

Сказав эти слова, Боб осекся, осознав, что сболтнул лишнего, а мы с Гарри побледнели. То был очень херовый знак. Если в личном деле появлялось такое клеймо, то карьеру можно считать законченной. Хуже того, проблемы гарантировано начнутся и у Перси, как ближайшего родственника. Нашего зануду могут надолго законопатить в мордредову задницу перекладывать бумажки. Только вот чем вызвано такое поведение Шеклбота? Неужто из-за Пухляка? Тот же вопрос возник и у Джорджа.

— Это из-за якобы покушения на Лонгботтома, ведь так? — спросил он. — Да папа в жизни не стал бы этого делать!

— Сам понимаю. Но приказ есть приказ: "Артур Уизли потенциально опасен. Держать в нижней камере. В залоге отказать".

— Вот ведь суки, — со злостью процедил я.

— И не говори, — согласился аврор. — Да твой батя мухи не обидит, а в кутузке среди шантрапы — загнётся наверняка. Наши это поняли и уломали-таки Шеклбота перевести его в караулку. Там и место получше, и шантрапы нет. Ну а сегодня твоего отца под гласный надзор выпустили.

— Вот значит как, — пробормотал я. — То есть не было никакого оправдания, и мама нам солгала. Но зачем?!

— Наверняка, она не хотела нас расстраивать, — ответил Фред и, с надеждой посмотрев на Тентона, задал вопрос. — Вы ведь знаете, откуда пришла телега на папу?

Тот стушевался.

— Вообще-то эта информация служебная и чужим о ней знать не положено…

— Но ведь мы отцу не чужие... — произнёс Фред.

— ...и совсем необязательно говорить о ней прямо, — добавил Джордж.

— Что ты имеешь ввиду?

— Можно составить это как игру в загадки.

— И как это будет выглядеть?

— Значит, слушайте…

Близнецы насели на Тентона с двух сторон, разъясняя парню правила. Тот въехал не сразу, поначалу недоуменно чеша в затылке, но потом всё же сообразил, что к чему и приступил к долгой беседе. Гарри и я не стали дожидаться её окончания и, пользуясь увлеченностью стража архива, тихонько прошли внутрь. Лишь когда голоса братьев и аврора начали стихать вдалеке мы облегчённо выдохнули. Нам обоим была прекрасно известна такая черта Боба как неуёмное любопытство. С него вполне сталось бы увязаться за нами, якобы для помощи в поиске. Только вот нужен ли нам свидетель, не умеющий держать язык за зубами? Вопрос, как понимаете, из разряда риторических.

Окончательно убедившись, что Тентон остался позади, мы ускорили шаг и через пару минут очутились возле громоздкого поискового аппарата, покрытого тонким слоем пыли. Ещё раз осмотревшись и не заметив вокруг ни единой души, Гарри подошёл и начал аккуратно нажимать на клавиши с буквами и цифрами, задавая нужное кодовое слово. На первые касания аппарат отреагировал недовольным кряхтением, словно разбуженный шкодливыми мальчишками старик. На какое-то мгновение мне даже показалось, будто сейчас прозвучит сигнал тревоги. К счастью, я ошибся — бежать и арестовывать нас никто не собирался.

Когда Гарри закончил печатать и запустил поиск, мы замерли в ожидании, которое продлилось недолго. Спустя минуту на наш стол прилетела пачка связанных бечёвкой толстых картонных папок, на обложке самой верхней из которых было отпечатано «№91653/14», а чуть ниже уже чернилами накарябано «сборище высокородных ублюдков». Такая приписка весьма точно отражала суть фигурантов этого дела.

Альтаир Блэк, Оберон Лестрейндж, Гордон Лонгботтом, Сезар Принц, Веспасиан Эббот, Оливер Фоули… И это не было справочником природной знати начала двадцатого века, это был далеко не полный список пособников Гриндевальда, убитых при Ренфрушире. Семь десятков местных приспешников тёмного лорда полегли в ночь с десятого на одиннадцатое мая сорок первого года, пытаясь открыть портал для сотен и тысяч приспешников континентальных. И им это практически удалось. Авроры заплатили громадную цену за срыв того плана: из почти двух сотен стражей порядка больше половины, включая главу Аврората и обоих его замов, погибли в том бою. Из-за таких потерь некоторым прихвостням Гриндевальда удалось-таки сделать ноги, впрочем, ненадолго. Взбешенные гибелью товарищей авроры не церемонились и за пару ближайших после битвы дней переловили большинство беглецов. Приговор выжившим при задержании был один — поцелуй дементора. Единственным, кто избежал подобной участи, стал Альфард Блэк. В попытке спасти свою жизнь, он раскололся до самого донышка, выдавая всех и вся.

Читая его признания, можно было только поразится насколько мастерски Мэйфлауэру удалось опутать практически все более-менее влиятельные семейства Англии. За два десятка лет с помощью «Фройштадта» или, как его официально называли, «общества дружеского застолья» Багшот сумел привлечь к себе сотни волшебников. В большинстве своём, это были честолюбивые младшие отпрыски, коим не светило сколь-либо значительное наследство. Наименее способные из них постепенно вербовались в низшие ячейки-бунды. Там неофитам время от времени поручали всякую мелочёвку, типа намять бока какому-нибудь чинуше на низкой должности, погорланить в Косой аллее или разбросать листовки в атриуме Министерства. Иногда случались вещи посерьёзней. Например, возле обиталища одинокого коллекционера мог произойти дебош. Подогретая алкоголем или дурью толпа молодчиков начинала бросаться чарами, кои "неожиданно" стали выходить из-под контроля. Результат известен: юнцы либо гибли, либо превращались в сквибов, дома, возле которых случалась эта мордредова пляска, сгорали дотла зачастую вместе с владельцами, а наиболее ценное имущество сих несчастных под шумок перекочёвывало в руки Багшота.

Последним делом обыкновенно занимались адепты из Ганзы, куда принимали народ поспособней. Именно они составили костяк банды Мэйфлаура в битве с аврорами и им же предстояло стать кем-то вроде местных корольков при победившем Гриндевальде. К счастью, этого в итоге не случилось. Европейскому тёмному лорду не удалось пробиться сквозь Дуврскую Аномалию, а его двоюродный дедушка сдох на поле боя. Причём последнее подтверждалось ритуалом с чудовищными затратами: авроры не поскупились и призвали на допрос дух убитого, который, правда сразу же ушел в отказ. Ему, в отличии от певшего соловушкой живчика Альфарда, терять уже было нечего.

— Мм-да, накрылась моя гипотеза, — со вздохом пробормотал Гарри, закрывая папку. — Выходит Мэйфлауэр действительно помер. Но кто же тогда использовал его личину?

— Может его сын или внук? — предположил я. — Если он похож на отца, то ты вполне мог спутать одного с другим.

— Логично… только вот не было у него с Батильдой детей. Зато понятно, отчего газетчики накинулись на Мэйфлауэра, напрочь забыв про его прихвостней.

— Угу, — поддакнул я. — Всплыви наружу хотя бы несколько фамилий и в Визенгамоте полетели бы головы.

— Знаешь, Рон, одного только не пойму: как Септимусу Уизли и Альберту Лонгботтому удалось выйти сухими из воды? Тот же Альфард Блэк стучал как дятел, но его всё равно законопатили в Азкабан.

— Хм, а ведь правда. Этот Блэк заложил их по полной… Думаешь, они нашли, чем откупиться? Даже не представляю, чего ценного они могли предложить аврорам.

— Наверняка ответ кроется в их делах? Нам стоит искать дальше.

— Согласен.

С этими словами я подошёл к аппарату и ввёл запрос «Дело Септимуса Уизли». Как и в прошлый раз поисковик заскрежетал, задергался, замер, однако в первые несколько минут перед нами не возникло ни единой бумажонки. Зато потом случился настоящий налёт. Со всех сторон нас с Гарри атаковали десятки, если ни сотни папок различной потёртости. Почти новые и порядком рассохшиеся, замызганные и чистые, рваные и аккуратные — все они окружили стол, образовав вокруг некое подобие стены. Изрядно обалдевшие от подобного расклада, мы тупо пялились на бумажные горы, тщетно силясь понять, каким образом дед успел столько наворотить. Ответ на вопрос отыскался довольно быстро. Наугад взяв одну из папок, мой друг раскрыл её и прочёл содержимое.

— Дело о смерти Мариуса Уизли от 16 июля 1909 года. Чушь какая-то: твой дед ведь тогда ещё не родился.

— Угу. Судя по всему, убитый происходил из линкольнширских кузенов, и нам он тут не пришей книзлу хвост.

— Ясно, — пробормотал Гарри, беря в руки другую папку. — А Картер Уизли тоже из них?

— Да, среди беркширской ветви таких точно не было, — с уверенностью ответил я.

— Тогда какого рожна они тут оказались?

— Наверняка, из-за поисковика. Походу он заглючил и притянул все дела, в которых засветились мои родичи. Может попробуем составить запрос по-другому?

— Нет, лучше не надо, — после недолгого раздумья ответил Гарри. — Чёрт его знает, что эта железяка принесет в следующий раз. Давай поглядим, вдруг здесь отыщется чего полезного.

Я кивнул в ответ, и мы занялись просмотром. Занятие сие оказалось тем ещё мучением: до того, как пост Министра Магии занял наведший относительный порядок Нобби Лич⁽¹⁾, чиновники, в большинстве своём, составляли бумаги как Мордред на душу положит. Одно и тоже дело могло оказаться в разных папках или наоборот — в одной папке располагалось сразу несколько дел. Также сложности добавлял статус очередного Уизли: тот мог проходить обвиняемым, потерпевшим или свидетелем, упомянутым чуть ли не на последней странице. Выручал в данной ситуации лишь навык скорочтения Гарри. Благодаря такой способности, бывшему Поттеру частенько хватало одного взгляда, дабы понять, что тот или иной документ нам не подходит. В этом случае друг выстукивал на обложке незатейливую комбинацию, и папка улетала обратно на свою полку. Я поступал также и, хотя моя скорость оказалась не столь велика, картонно-бумажные залежи вокруг нас постепенно таяли. Огорчало лишь одно — нужная информация не желала вылезать на свет. Вместо неё нам раз за разом попадалась мелочевка, касавшаяся линкольнширских родственников: пьяные драки, мелкие кражи, курение дури, неоплата счетов где только можно — вот чем они успели прославиться за последний век.

Удивляться тут нечему. Помните, я рассказывал о том, как Кассандра Уизли заполучила немалое состояние, отказавшись от претензий на наследство покойного мужа? Так знайте, то богатство не пошло её потомству впрок. Нет, пока предприимчивая вдовушка держала своё быстро разрастающееся семейство в железном кулаке, всё находилось в ажуре. Однако, когда надоевшая всем старуха отправилась-таки к Мордреду, её вздохнувшие с облегчением отпрыски за пару лет промотали накопленное и, как сказал бы профессор Бинс, к началу двадцатого века окончательно впали в ничтожество.

На фоне таких безобразий старшая беркширская ветвь смотрелась просто образцом добропорядочности. За время поисков нам лишь единожды попалась бумага, касающаяся моих ближайших родственников. Ей оказалось заявление Ирмы Монтегю о пропаже жениха. Однозначно подученная дедом, Пинсиха во всех красках описала, как её ненаглядный Арчи пропал возле Канала⁽²⁾, неудачно аппарировав близ Аномалии. Лезть туда, естественно, никто не пожелал — дураков среди следователей не нашлось — и дело постепенно сошло на нет. Спустя положенные четверть века Сикстус Арчибальд Уизли был официально признан умершим. Откладывая в сторону эту по-своему интересную бумаженцию, я успел подумать, когда же нам наконец улыбнётся удача и именно в этот момент раздался озадаченный голос Гарри.

— Это ведь твою бабушку в девичестве звали Сэдреллой Блэк? — спросил он.

— Да. Ты что-то нашёл про неё?

— Вот погляди.

С этими словами Гарри протянул лист пожелтевшей бумаги, на котором изрядно выцветшими чернилами был начертан приговор состоявшегося в августе сорок первого года трибунала. В нём убитые под Ренфруширом Ригель и его младший брат Альтаир объявлялись пособниками Мэйфлауэра, а их имущество подвергалось конфискации. Участь оставшихся в живых членов семьи вышла едва ли не горше мёртвых: оказавшийся сыном Ригеля Альфард, несмотря на активный стук, на целых десять лет угодил на нижние этажи Азкабана. Схожая участь выпала прабабушке Джейн, тщетно пытавшейся спрятать от авроров раненого отпрыска и получившей за это шесть лет тюрьмы. Несовершеннолетним Сэдрелле и Вальбурге повезло чуть больше: их отдали под опеку дальнего родственника Арктуруса Блэка. Он же заполучил контроль над двумя банковскими ячейками с будущим приданным сестёр, завещанным им за пару лет до того неким Артуром МакНаббсом.

— Мм-да, интересно фестралы скачут, — пробормотал я, откладывая бумагу. — Целая семейка приспешников Гриндевальда — это… даже не знаю, как назвать. Теперь понятно, почему отец старался не упоминать бабушкиных родичей: выйди эта история на свет и нашей репутации маглолюбцев пришёл бы конец. Боюсь представить, что случилось потом.

— А потом случилось вот это, — ответил Гарри, передавая мне очередную кипу бумаг.

— Дело № 91659 от девятнадцатого марта 1943 года, — вслух прочёл я. - "Прошу признать мою подопечную Сэдреллу Блэк недостойной наследницей, в связи с фактами, порочащими нашу древнейшую и благороднейшую фамилию. • Будучи отданной на поруки в наш дом, вышеозначенная Сэдрелла не только не проявила почтительности, но и неоднократно словесно оскорбляла своего жениха — представителя весьма уважаемой семьи.

• Подбивала к схожему возмутительному поведению свою младшую сестру Вальбургу Блэк, также переданную под опеку нашего рода.

• Благодаря преступной халатности Хораса Слагхорна,13 марта сего года самовольно покинула Хогвартс и незаконно обвенчалась с Септимусом Уизли — пособником Гриндевальда опрометчиво амнистированным в прошлом году.

В связи с вышеперечисленным, прошу лишить оною Сэдреллу Блэк доли в наследстве, оставленным ей покойным Артуром МакНаббсом, с передачей указанной доли в пользу Вальбурги Блэк" Вот же тварь! Хорошо хоть в итоге ему ничего не обломилось. И женишку заодно. Наверняка он был кем-то из его шестёрок.

— Бери выше, — усмехнувшись ответил Гарри. — «Благородными женихами» сестёр Блэк являлись старшие сыновья Арктуруса — Сигнус и Орион.

— Откуда ты это знаешь?

— Крестный на пятом курсе рассказал. Он тогда перебрал огневиски и ему захотелось поведать сколь сильно он ненавидит Блэков, ну а мне досталась роль слушателя. Целый день мы бродили по его дому, и Сириус, останавливаясь возле очередного портрета предка, рассказывал, чем успел «прославится» тот или иной Блэк.

— Дай угадаю: Арктурус «прославился» запредельной жадностью.

— В точку. По словам крёстного, полвека назад его дед неплохо наварился, скупая за бесценок имущество убитых якобы сторонников Гриндевальда. Но, как говорят, аппетит приходит во время еды, и Арктурус Блэк решил завладеть солидным приданным двух девочек-сирот, очутившихся под его опекой. Как теперь понимаю, твою бабушку Сэдреллу хотели отдать за садиста Сигнуса, но ей повезло сбежать в канун свадьбы. А вот тихоня Орион влетел по полной: после того, как в сорок четвертом его окольцевали с Вальбургой, вся его дальнейшая жизнь превратилась в одну сплошную пытку, а у прочих Блэков началась сплошная чёрная полоса.

— И что же с ними такого произошло? — осведомился я.

— Сперва в сорок пятом внезапно заболел Арктурус — нестарый ещё волшебник с отменным здоровьем. Четыре года за его жизнь боролись лучшие целители Мунго, но всё впустую. В итоге он заживо сгнил. В пятидесятом году не стало Ликорис Блэк: во время девичника дочь Арктуруса укусил паучок, у неё началась аллергия, от которой она загнулась в канун собственной свадьбы. Её младших братьев — Кастора и Поллукса — в пятьдесят шестом разорвало в труху при неудачной парной аппарации. А год спустя Сигнуса оскопили точно барана: в борделе, где дядюшка крестного развлекался с очередной шлюхой случилась пьяная драка, в ходе которой он якобы случайно получил шальное заклятье с такими вот последствиями.

— Думаешь, все эти несчастья были подстроены? — уточнил я.

— Как знать, — пожав плечами ответил Гарри. — Для Сириуса ответ был очевиден: всё случившееся — дело рук ненавидящей их семейку Вальбурги и волшебников, пострадавших от Арктуруса. И та, и другие жаждали извести Блэков под корень. К пятьдесят девятому году им это почти удалось. Из всей семейки один лишь Орион ещё оставался цел, и на него стали давить, требуя осуществить брак, дабы род не угас без наследников.

— Погоди! Хочешь сказать, он за целых пятнадцать лет ни разу не трахнул жену?

— Ага, именно так. Орион, по словам Сириуса, был тем ещё облаком в мантии. Но в конце концов Сигнус его уломал "закрыть глаза и, думая о Блэках, дюжину-другую раз под братским надзором исполнить требуемое. В результате, папаша Орион обзавёлся сыновьями, а мамаша Вальбурга окончательно двинулась кукухой и даже после собственной смерти продолжила всем гадить".

— Мм-да, дела… Я конечно слышал, что Блэки те ещё извращенцы, но чтоб вот так... Получается, мой отец и твой крёстный — кузены, не афиширующие своё родство, а в доме Блэков до сих пор шастает призрак Вальбурги.

— В том-то и дело, что не шастает. Мать крёстного сумела обмануть смерть как-то иначе, а вот как именно — не помню.

— Может с помощью крестража? — предположил я.

— Хм, может быть, — слегка неуверенно пробормотал друг. — Хотя возможно дело там и не в крестражах вовсе. Знаешь, давай лучше обсудим это с Гермионой. Она наверняка сможет предложить что-то дельное.

— Давай, — согласился я, и мы вернулись к поискам.

Гарри взялся за осмотр очередной папки, а мне захотелось прочесть оставшиеся в бабушкином деле бумаги. Аврорское чутьё подсказывало, что полезной для наших поисков информации в них не будет, однако любопытство взяло верх. Кроме акта передачи под опеку и иска хапуги Арктуруса в папке обнаружились несколько прошений о помиловании сидящего в Азкабане брата Альфарда, кои все были отклонены, да обращение к тогдашнему коменданту тюрьмы Осборну Финни с просьбой о перезахоронении умершей ещё в январе сорок второго матери. Тут уже чиновник не стал кочевряжатся, и кости Джейн Блэк (урожденной МакНаббс) отдали дочери.

Отложив в сторону предписание о выдаче тела, я вознамерился захлопнуть папку, однако, углядев прилипший к крышке листок пергамента, остановился. Не замеченной ранее бумагой оказался договор о покупке Норы, где Оуэн Тюдор выступал продавцом, Сэдрелла Уизли — покупателем, а мама — новым собственником коттеджа, который передавался ей в качестве напутственного дара. Такая новость слегка ошарашивала: я всегда считал, что владельцем нашего дома является папа, а приобретался он на средства деда. Однако куда большее удивление вызывала фраза о даре. Чаще всего её использовали при блестящем завершении ученичества, когда растроганный мастер вручал новоиспеченному подмастерью особо ценную награду. Тогда возникает вопрос: в чём заключалось бабушкино учительство? Насколько я помню, Сэдрелла Уизли вообще не имела диплома наставника, да и отношения между ней и мамой не являлись такими уж добросердечными — их правильнее было назвать состоянием вежливого нейтралитета. Тогда чем вызван столь щедрый дар, оплаченный из личных средств?

Мысленно перебрав различные варианты, мне так и не удалось прийти к однозначному выводу, а в скором времени эта проблема оказалась задвинута в долгий ящик. Пока я тщетно искал ответ, Гарри успел раскопать нечто имеющее куда больший интерес. Развернув очередную папку, мой друг задумчиво оглядел её содержимое и уточнил.

— Мюриэль Прюэтт... Это ведь несостоявшаяся жена Сикстуса из воспоминаний и тётка твоей мамы?

— Она самая. Только причём тут эта кошелка? Она, в конце концов, не стала Уизли.

— Вот в этом-то и дело. Она посчитала себя оскорблённой и выкатила иск против твоего деда.

— «Дело № 92310 от девятнадцатого июля 1943 года о нарушении матримониального договора», — прочел я и отложил бумагу. — Хрень какая-то! Не припомню, чтобы у деда были обязательства перед этой перечницей.

— Как видишь, она считает иначе. Мол, ей предстоял матрилинейный брак с представителем рода Уизли, поэтому либо женись, либо в Азкабан садись, либо гони неустойку.

Еще раз заглянув в протянутый лист пергамента, я перечитал документ и с каждой строчкой во мне всё сильнее вскипала злость. Даже троллю было очевидно, что трактовка Мюриэль Прюэтт не стоила ломанного кната, однако суд в итоге встал на её сторону. Когда же я прочёл окончательный приговор, то меня прорвало.

— Ну тварь! Сука! Блядища старая!

— Рон! Рон! Успокойся прошу тебя!

— Успокоиться?! Да эта ебливая коза всем нам жизнь испоганила! Ты это понимаешь?! Она нас ограбила и теперь нашей же бедностью попрекает! Паскуда…Тварь… Гнида…

Мне не сразу удалось взять себя в руки. Всё время, пока я на все лады чихвостил мамину тётку, Гарри терпеливо ждал. Когда же поток ругани начал иссякать, бывший Поттер положил руку мне на плечо и заговорил.

— Понимаю твои чувства, дружище. Сам вёл себя также, когда узнал о браке папаши с Вэнс. Только вот бранью делу не поможешь.

— Согласен. Извини, что сорвался, — покраснев ответил я.

— Замётано. Только вот знаешь, что больше всего напрягает в этом иске?

— Его сумма? Сорок тысяч галеонов, как ни крути, солидные деньжищи.

— Нет — мне приходилось видеть заявы покруче, а вот то, что такой иск удовлетворили в полном объёме да ещё в уголовном производстве... Обычно, судьи в таких делах назначают сотню-другую галеонов компенсации, а тут... Это напоминает то, как после смерти Волдеморта поступили с Малфоями. От Азкабана они отвертелись, но денег им пришлось выложить изрядно и из Визенгамота их выперли.

— Считаешь, деда решили наказать схожим образом?

— Уверен в этом. Видишь, что тут написано?

— «исключить как несостоятельного должника», — сквозь зубы пробормотал я. — Зато теперь ясно, почему Нора куплена на бабушкино приданое: у деда просто не осталось своих средств. Думаю, он догадывался, что его ждёт и не стал сливать деньги МакНаббсов в общесемейный котёл.

— Всё так и есть, — кивнул Гарри, протягивая очередной листок. — Мюриэль Прюэтт спустя пять лет подала ещё один иск с требованием конфисковать приданное Сэдреллы Блэк, но не преуспела в этом.

— Вот же жадная сука...

Гарри не стал возражать, мы вновь вернулись к исследованию бумажных залежей и где-то спустя четверть часа нам повезло по-крупному. Едва я прикоснулся к очередной папке с безликим номером на обложке, как та резко увеличилась в размерах, превратившись в толстенный том. В голове тут же мелькнула мысль, что мы у цели, и первая же раскрытая страница полностью подтвердила догадку. На нас смотрел улыбающийся Тим Уизли, а рядом с ним расположился такой же радующийся жизни Берти Лонгботтом. Колдограф запечатлел их едва закончивших Гриффиндор и смеющихся над какой-то давно забытой шуткой. А вот текст ниже к веселью не располагал. Оба приятеля ещё с тридцать третьего года находились под колпаком Аврората, однако самое паршивое заключалось в следователе, коему поручили вести их дело.

Задавались ли вы себе вопросом, чем опасны фанатики, наподобие не к ночи помянутого Шизоглаза? Верно — своей абсолютной убеждённостью в собственной правоте. Считая остальных потенциальными преступниками и вопя о постоянной бдительности, такие как он готовы были всех вокруг законопатить в Азкабан. А теперь представьте, что Аластору Моуди удалось бы дорваться до настоящей власти. Представили? Вот таким дорвавшимся оказался Вирджил Коул, с самого начала ведший дело против деда и его друга. Возглавив Аврорат, он менее чем за полгода превратил его в глазах магического сообщества в сборище одержимых кровью подонков вперемешку с наглым ворьём. Да и прозвища, заработанные новым начальником — Адский Проводник, Любитель юного мясца, Кровавая ищейка, Косоглазый фанатик — говорили сами за себя.

По рассказам преподавателей Академии, уже на заре своей карьеры Коул проявлял признаки неадекватности. Пока он пребывал на незначительной должности второго зама сыскного отдела — его часто одёргивали и ещё чаще посмеивались над очередным приступом паранойи, однако, после бойни у Ренфрушира, когда большинство вышестоящего начальства полегло или надолго отправилось в Мунго, всем стало резко не до смеха. Заполучив в свои руки Аврорат, Коул развернул настоящий террор с бессудными арестами, пытками и грабежами. Благодаря начальственному попустительству, десятки волшебников, совершенно не замешанных в связях с Фройштадтом, погибли "при сопротивлении задержанию", а их имущество таинственным образом исчезло, иногда всплывая у жуликов типа Арктуруса Блэка.

Нетрудно догадаться, что ожидало Септимуса Уизли и Альберта Лонгботтома, попадись они в лапы психу, несколько лет подряд точившему на них зубы, поэтому оба ударились в бега. После того, как Альфард Блэк заложил Ганзу, мой дед и дед Пухляка больше полугода скрывались от преследователей. Четырежды ищейки выходили на их след и все четыре раза облавы заканчивались пшиком. Вам бы стоило видеть перекошенную от злобы рожу Коула на одной из колдографий. Стоя чуть ли не по колено в навозе, косоглазая тварь вопила на подчиненных, очевидно требуя сей же час доставить ему гребанных побегушников, при этом абсолютно не замечая, что те находятся за его спиной. Да, дедушка Тим с приятелем явно играли с огнём, залезая в кадр в своей незаконной анимагической форме, и, самое удивительное, им реально фартило. В деле я обнаружил еще несколько помеченных разными датами фото, где в объектив попадал либо жеребец, либо распушивший перья индюк, либо оба наглых зверя.

Параллельно с облавами, Коул периодически выдергивал на допросы людей хоть как-то пересекавшихся с Уизли или Лонгботтомами: ими могли быть однокашники, дальние родственники, просто шапочные знакомые либо случайно подвернувшиеся под руку люди. Среди последних затесался — вот ведь новость — сам будущий Волдеморт, а в те времена скромный студент Том Риддл. Вне зависимости от статуса, всех приглашенных ждало обвинение в укрывательстве, требование выдачи беглецов и разрешенное декретом министра Спенсер-Муна «лёгкое физическое воздействие», после чего несчастный отправлялся самое малое на пару дней в Мунго. Итоги же подобных "бесед" ничем не отличались от результатов облав: местоположение беглецов оставалось тайной.

Так продолжалось до начала декабря, когда на допрос вызвали Сэдреллу Блэк. Судя по всему, ублюдочный Коул звериным чутьем распознал, что бабушка знает куда больше, чем говорит. Поэтому, не удовлетворённый стандартными ответами "не знаю — не видела — не помню", он раз за разом пропускал её через мучильню, с явным удовольствием фиксируя происходящее на колдокамеру. Причём делал это с полного согласия опекуна! В приложенной к делу записке Арктурус Блэк давал разрешение на любые действия в отношении обеих подопечных, не затрагивающие — вот ведь мразь — лица и детородной функции!!

От последней прочитанной строчки у меня перехватило дыхание. Всё вокруг поплыло перед глазами, съёжилось, скукожилось, потемнело... Не ощущая собственного тела, я зарычал, намереваясь выпустить рвущуюся изнутри ярость и разнести архив к мордредовой мамаше. Сообразив, что сейчас может произойти Гарри кинулся на меня, схватил за плечи и принялся трясти из стороны в сторону, при этом всё время о чём-то вопя. Разобрать его слова оказалось невозможно: голос друга доносился словно бы из бесконечного далека. Лишь спустя некоторое время я сумел-таки выдохнуть и взять себя в руки. После чего окружающий мир начал постепенно обретать чёткость, а слова Гарри — ясность.

— Помнишь нашу мучильню? — заданный вполголоса вопрос поверг друга в недоумение, поэтому я сам же на него и ответил. — Перед первым экзаменом в Академии тебя, меня, Шимуса, Голдштейна и ещё пару кадетов подвергли циклу весьма болезненных заклятий, которые разрешалось применять при допросе. Наставники назвали это пройти через малый круг...

— ...а мы окрестили это мучильней. Теперь вспомнил. Не все её выдержали. Кажется, Голдштейн тогда сломался и написал рапорт об отчислении. А затем Канингем объяснил смысл всей этой мути: мы на себе должны почувствовать боль и, помня об этом, решить, а стоит ли вообще применять крайние меры при допросах.

— Всё так и было, — согласился я. — Нас прогнали через мучильню единожды, а бабушку целых двенадцать раз. Двенадцать, сука, раз! Несовершеннолетнюю! Да тех же Лонгботтомов истязали меньше! Даже не представляю, каким чудом ей удалось сохранить рассудок...

— За неё отомстили, — утешил меня Гарри. — Помнишь, что нам в Академии рассказывали про смерть Коула?! Она была очень медленной и мучительной.

— Меня это должно утешить?!

— Да! Это ведь твой дед расквитался с ублюдком. Помнишь, что Альфард Блэк написал об уроках Мэйфлауэра?

— Помню. Мэйфлауэр учил ганзейцев растягивать боль так, чтобы обреченный чувствовал, как умирает, — ответил я.

— Именно! Кривоглазого ублюдка прикончили в точности с заветами Багшота. Он сдох далеко не сразу: его подвесили на мясном крюке, оскопили, вырезали язык и выпустили кровь через множество порезов. А много ли тогда учеников Багшота разгуливало на свободе?

— Всего двое, — сказал я, признавая правоту друга. — В любом случае, дед совершил доброе дело. Остаётся надеется, что перед тем как отправится в Пекло, эта кривоглазая скотина успела тысячу раз пожалеть, что причинила боль бабушке... Вот только слабо верится, что подобное дело дед провернул в одиночку.

— Наверняка ему помогал Альберт Лонгботтом.

— Да и вдвоём им такое дело не потянуть.

— В таком случае, им помогли авроры, — после краткого раздумья произнёс Гарри. — Этим можно прекрасно объяснить, что расследование смерти начальника велось, спустя рукава. Даже духа убитого не призвали: якобы из-за обряда экзорцизма его развеяли без следа.

Слова Гарри заставили задуматься — в них имелся определенный резон. Насколько я помню, к концу сорок первого Коул окончательно свихнулся на почве паранойи, почти всё нерабочее время проводя в особо охраняемом коттедже с мощными охранными чарами. Но нашелся тот, кто сумел-таки выманить кривоглазую тварь наружу и завести на магловскую скотобойню. Самый напрашивающийся вариант — это был аврор или высокопоставленный чиновник, приказ которого нельзя игнорировать. Могли ли чинуши прикончить Вирджила Коула руками беглецов? Да, но в таком случае и убийц постигла бы смерть "при сопротивлении задержанию", дабы никто из них потом не сболтнул лишнего.

— В твоей версии есть слабое место, — после всех размышлений подытожил я. — Если расправу над Коулом подготовили авроры, то почему деда и Лонгботтома оставили в живых? Логичней, чтобы и косоглазый ублюдок сдох, и его ликвидаторы замолчали навек. Думай что хочешь, но министерские тут не причём.

— Ну, не знаю тогда, — разведя руками, произнёс бывший Поттер. — В таком случае, Коула мог завлечь в западню кто угодно. Но с Блэками расправился точно твой дед. Арктурус, отдав Сэдреллу на истязания, смертельно оскорбил обоих...

— ... и дедушка с бабушкой и Вальбургой, свершили месть, отправив к Мордреду самого Арктуруса и большинство его отпрысков, — с иронией продолжил я. — Но на Сигнусе запнулись, а Ориона трогать почему-то не стали. Интересно, чем вызвано такое милосердие?

— Может, после неудачи с Сигнусом твой дед опасался спалиться и вынужден залечь на дно? — предположил бывший Поттер.

Я не нашёлся, что ответить, и мы вернулись к чтению. Очень скоро нам удалось обнаружить подписанную десятками авторитетных волшебников петицию, составленную — кто бы мог подумать? — Альбусом Дамблдором. В ней преподаватель трансфигурации витиевато просил Визенгамот о снисхождении для оступившихся молодых людей, семь лет бывших его учениками. Фразами о втором шансе и возможности исправления провинившихся он призывал судей остановить террор. В итоге, цель интригана оказалась достигнута. Министр Спенсер-Мун, коему устроенный Коулом беспредел тоже встал поперёк горла, накорябал резолюцию "не возражаю", а собранный Большой состав в день всех влюбленных 1942 года провозгласил амнистию для всех, кто ещё скрывался в бегах. Таковых, как нетрудно догадаться, было всего двое.

— Теперь всё понятно, — тихо сказал я, отбрасывая свиток. — Дед и Лонгботтом или попались в лапы Дамби или добровольно пошли к нему на поклон. Бородатый паук просёк фишку и предложил служить ему в обмен на жизнь и свободу. Готов поставить галеон против сикля, схроны с якобы пропавшими артефактами, добытыми Ганзой, тоже оказались у Дамблдора.

— Скажу тебе больше: это он навёл Септимуса Уизли и Альберта Лонгботтома на Коула, — с непоколебимой уверенностью произнёс Гарри. — Раз не авроры слили своего начальника, значит Дамблдор устранил поехавшего башкой выродка чужими руками, вдобавок посадив его убийц на крючки. После этого до самого конца жизни твой дед и дед Невилла вынуждены были служить бородатому пауку

— Наверняка так и было.

Дальнейшие поиски ничего не прибавили к словам Гарри. Оставшиеся годы дедушка вёл тихую жизнь добропорядочного гражданина. Агенты, под негласным надзором которых он пребывал аж до октября шестьдесят второго, не смогли отыскать ничего предосудительного, о чём свидетельствовали в своих рапортах. В конце концов, такая служба соглядатаям надоела, и они предложили снять наблюдение, что и было сделано. Последняя резолюция, составленная новым Верховным Чародеем гласила о полном исправлении бывшего преступника и возвращении ему права собственности на Уизли-Хаус. Правда, несмотря на снятие судимости и возврат долга, место в Визенгамоте Септимусу Уизли занять так и не удалось.

Окончательно убедившись, что ничего нового отыскать не удастся, мы собрались восвояси. Перед тем, как окончательно уйти, я собрал оставшуюся небольшую стопку папок и пододвинул её Гарри, дабы друг отправил их на полки. Взмахнув палочкой, бывший Поттер произнёс заклятие, от которого все картонки взмыли в воздух, однако некоторые из них умудрились столкнуться со своими товарками, из-за чего рухнули вниз и рассыпали своё содержимое по полу. Я наклонился, желая собрать бумаги, и обомлел: с одной из валявшихся колдографий на меня глядел он...

— Эй, Рон, что с тобой? Ты будто призрака увидал.

— Увидел... призрака прошлого. Тот педофил, который хотел меня похитить. Это он, сука!

Удивленный Гарри наклонился, подобрал лежащие бумаги и глазами пробежался по ним.

— Неужели... это ведь Леденцовый Убийца, — потрясенно пробормотал он. — Нам про него рассказывали в Академии. Выходит, тебя пытался похитить маньяк, на счёту которого самое малое пятеро детей-волшебников.

— Да уж: в семье шестой и среди жертв чуть шестым не стал. И его настоящее имя — Роберт Уэлсли... Неужто это просто совпадение...

Всё бормоча, я вырвал из рук Гарри бумаги, лихорадочно принявшись их читать. Затем, не найдя в них ответа, стал перебирать остальные документы лежащие на полу. Наконец, среди разлетевшегося вороха обнаружилась разгадка, оказавшаяся сродни удару поддых. Всё ещё не веря собственным глазам, я держал приложенный в качестве вещдока договор. Подписанный отцом в сентябре восемьдесят шестого года, он отдавал на попечение сквиба Роберта Уэлсли такого же "лишенного магии от рождения Рональда Биллиуса Уизли по достижении оным семи лет". Таким образом с первого марта восемьдесят седьмого я становился для Леденцового убийцы новой игрушкой и источником дохода в размере целых пятидесяти галеонов, кои простачок Артур обязывался перечислять ежеквартально.

В этом маньяк цинично признавался в своих показаниях. Также он с явным удовольствием поведал, как облапошил рыжего простофилю, сыграв на сходстве фамилий и выдав себя за родственника, отвергнутого семьёй, вынужденного жить под другой фамилией, проведшего годы в магловских приютах и жаждущего избавить от подобной участи несчастного маленького Ронни. Наверняка, после таких слов Артур Уизли готов был отдать ненужного сына-сквиба в тот же миг, однако меня, как не странно, спасло неуёмное сладострастие педофила. В ту осень он заприметил себе другую жертву, при попытке похитить которую его и поймали авроры. Даже представить боюсь, чтобы случилось, сумей этот гад тогда улизнуть. По всей вероятности, сейчас меня просто не было бы в живых.

— Рон! Рон! Успокойся! Дыши! Он не знал об этом! Твоего отца обманули...

Гарри вновь схватил меня за плечи, опасаясь повторения давешней вспышки ярости, однако здесь друг ошибся: в настоящий момент я был спокойней удава. Такая реакция напугала бывшего Поттера ещё сильней. Постоянно путаясь и сбиваясь, брат Гермионы начал убеждать меня, что леденцовую мразь больше не стоит опасаться, что его еще в декабре восемьдесят шестого поцеловал дементор... Я слушал всё это с полным равнодушием. Наконец, когда разговор пошёл по второму кругу, я просто поднял руку, призывая Гарри к молчанию.

— Не старайся оправдать Артура Уизли.

— Твой отец...

— Он мне не отец. Ты сам видел: он отрёкся от меня, сплавил на сторону за хорошую цену. Две тысячи галеонов в рассрочку — вот столько я стою.

— мистер Уизли не мог знать, кто скрывается под личиной бухгалтера-сквиба, — в очередной раз попытался заступиться Гарри, не понимая, что дело тут вовсе не в маньяках. Пришлось ему это объяснить.

— Ты думаешь, тут дело в Леденцовом Убийце? Ошибаешься. Останься я сквибом, через год-другой Артур Уизли отыскал бы какого-нибудь другого мутного типа: Пряничного Потрошителя или Мятного Вешателя — не суть важно. Меня рано или поздно сплавили бы прочь.

— Но...

— Довольно об этом. Мы и так задержались тут слишком долго. Думаю, Фред с Джорджем уже устали трепать языками, отвлекая Тентона. Пошли.

Гарри не решился возражать. Быстро пробежавшись глазами по снятым копиям документов, он сунул их в свой безразмерный кошель, отправил заклинанием оставшиеся бумаги на полки, после чего двинулся вслед за мной. Вскоре мы вновь оказались у входа. За время нашего отсутствия здесь не поменялось ничего: Тентон похоже даже не обратил внимание, как я с Гарри прошмыгнул мимо него, продолжая разговор с близнецами. Судя по тону, за время пока мы вдвоём исследовали бумажные залежи, эта троица успела скорешится, теперь болтая о всякой всячине да рассказывая скабрезные анекдоты. Наше появление заставило юного аврора встрепенуться.

— О, а вот и наши сыщики пожаловали. Ну как вы, нашли чего искали?

— Нашли, — ответил Гарри.

— Только вот, забыл предупредить, у нас поисковик там глючный. Не стоит им пользоваться.

— Это мы заметили, — вполголоса пробормотал бывший Поттер.

— Ну а чего вы там интересного раскопали, если не секрет?

— Мы с Роном смотрели недавние дела. Дело о Леденцовом Убийце, к примеру.

— Помню, — кивнул Боб. — У нас его на семинаре изучали. Я тогда с преподом поспорил: он говорил, что виновника казнили, а я не соглашался. В итоге, заработал "тролля".

— И почему так? — спросил Фред.

— Ну Канингем утверждал, что детей угощал дурманными леденцами сквиб... как его там... Уэсли кажется. А я говорил, что убийцей был волшебник. Ну не мог обезмаженный так заметать следы.

— Хочешь сказать, казнили невинного? — с плохо скрываемой злостью задал вопрос я.

— Точнее — первого подвернувшегося. Скиттер в тот раз столько помоев на Аврорат вылила, и Дарси — тогдашний начальник — опасаясь за своё кресло, выбрал козла отпущения — какого-то мелкого мошенника.

— А после того, как этого якобы невинного казнили были ли схожие преступления?

— Ну... э... нет, — нехотя признался аврор. — Хотя может он просто залёг на дно.

— И лежит там уже шестой год, — с сарказмом продолжил Джордж. — Думаю, Боб, такие маньяки никогда не остановятся...

— ... по своей воле. Если он и оказался на дне, то скорее всего его поставили туда на мертвый якорь.

— Канингем сказал примерно тоже. Ну да ладно, ребята, вижу вы уже собираетесь.

— Ага, Боб, пора нам, — пожав руку, ответил Фред. — Рады были поболтать.

— Если чего, можем в "Чурбачке" пересечься, — добавил Джордж, также пожимая руку аврора.

Распрощавшись с Тентоном, мы поднялись в Атриум и, смешавшись с толпой закончивших свой трудовой день клерков, выбрались в Косую Аллею. Здесь Фред с Джорджем, немного поплутав среди лавок и магазинчиков, зашли в кафе Фортескью. Заведение старого Флориана встретило нас гомоном и толчеёй: возвращавшиеся с работы волшебники постепенно занимали свободные места, тут и там проносились официанты с подносами. Казалось, от здешнего шума невозможно было укрыться. Тем не менее близнецам удалось отыскать веранду, едва ступив внутрь которой я тут же почувствовал действие чар тишины. Для большей верности Фред с Джорджем дополнительно поставили руну защиты от прослушки и, принеся несколько порций мороженного, приготовились слушать наш с Гарри отчёт. Мы не стали ходить вокруг да около, выложив всё, что удалось раздобыть.

— Да уж, ребята, угораздило вас вытащить на свет скелет из шкафа, — вполголоса пробормотал ошарашенный новыми сведениями Джордж.

— Тут, братец Фордж, по ходу, не скелет, — сокрушенно покачал головой старший из близнецов. — Тут настоящая костяная армия на марше. Вот в жизни не подумал бы, что отец может поступить так...

— Сколько он нам втирал о вздорности чистокровных предрассудков, а сам чуть не поступил хуже Тадеуса Тёркла⁽³⁾ или Джона Бьюкенена⁽⁴⁾

— Эх, какого же Мордреда вас дёрнуло так глубоко копать...

— Чего теперь об этом говорить? Что сделано, то сделано, — прервав сетования близнецов, буркнул я. — Рано или поздно это всё равно всплыло бы наружу.

— Но что ты намереваешься делать? — с тревогой спросил Гарри.

— Сейчас — ничего. До Хогвартса неделя осталась — перетерплю как-нибудь, если не буду пересекаться с "папашей".

— А потом?

— Потом — видно будет. Может сниму где-нибудь комнату или на подработку устроюсь за кров и харчи.

— Зря ты так, братишка, — попытался устыдить меня Фред. — Неужто ты готов уподобиться Персику?

— Он ведь тоже поначалу говорил как ты, и что в итоге? — с укоризной добавил Джордж. — Вместо брата у нас теперь карьерист-подстилка Крауча. Неужто ты готов стать таким же?

— Неужто готов позабыть о маме и сестрёнках? Нет? Вот видишь, ты покраснел — значит у тебя есть совесть, в отличии от не нашего четырёхглазого зануды.

Близнецы выбрали верную тактику. Сравнение с Персивалем Игнотиусом несколько остудило мой пыл. Нет, боль от поступка Артура Уизли никуда не исчезла — она, скорее, немного притихла — также как и намерение в следующем году навсегда покинуть Нору. Смекнув, что я больше не буду пороть горячку, Фред с Джорджем в свою очередь поведали о сведениях, вытянутых из Тентона. Как и следовало ожидать, инициатором ареста Артура Уизли оказалась МакКошка. Оказывается, еще в начале лета она затребовала у Скримджера установить в нашем доме следилки, поскольку "жизнь её подопечного будет там в большой опасности из-за наличия минимум двоих потенциально-криминальных элементов". Зачем вообще в таком случае было отправлять в Нору Пухляка, кто именно являлся "элементами" и в чём заключалась их криминальность Минерва МакГонагалл объяснять отказалась. Ну а один отказ повлёк за собой второй: главный аврор послал зарвавшуюся деканшу далеко и надолго. Такой афронт не привёл МакКошку в чувство. Дождавшись, когда Руфус Скримджер убудет в отпуск на Корфу, она с утроенной энергией насела на оставшегося зама, оказавшегося куда покладистей уехавшего начальника. Именно временно возглавивший Аврорат Кингсли Шеклбот оказался ответственным за арест Артура Уизли и все его дальнейшие мытарства.

Стань подобная новость известна хотя бы пару часов назад, то наверняка вызвала бы у меня вспышку ярости. Теперь же она оказалась встречена с полным равнодушием. Несколько больший интерес вызвала информация о месте обитания Перси. По словам вынужденного снимать комнатёнку в мансарде Тентона, наш четырехглазый карьерист расположился в "Медовых Чертогах". Вы можете спросить: чего тут такого необычного? А дело здесь в деньгах. За месячный стажёрский заработок там можно разве только переночевать разок в самом скромном номере. Вот и получается как в одной сказке Бидля: Фред с Джорджем врали-врали да в итоге правду и соврали.

По идее, известие о пристрастиях четырёхглазого зануды должно было меня всколыхнуть, однако этого не произошло. Сведения об интимных делишках Персиваля Игнотиуса вызвали разве только лёгкую брезгливость — не более того. Близнецы довольно быстро догадались, что их попытка расшевелить младшего брата провалилась и, горестно вздохнув, принялись готовиться к возвращению в Нору. Мы с Гарри не стали их задерживать и вскоре покинули кафе. По дороге я мысленно прокручивал грядущую беседу с Гермионой, стараясь представить, как именно любимая отреагирует на неё. В итоге, разговора в тот день не случилось.

Наше возвращение домой почти совпало по времени с появлением мамы и от... Артура Уизли. Вернулись они не одни. По видимости обеспокоенная утренним разговором с Герми, мама привела с собой семейного колдомедика Блетчли. Старик Сирилл не стал мудрить и, проведя небольшую диагностику, выписал Солнышку двойную дозу Морфея, заставив немедленно её принять. Гермиона сразу погрузилась в глубокий сон на полтора-два дня, который, по словам доктора, должен был привести её в норму. Вынеся диагноз, колдомедик убыл в Мунго, к сожалению не взяв с собой второго "гостя". Им, если кто не понял, оказался Лонгботтом. К счастью, Пухляк догадался, что ему тут не рады и постарался как можно быстрее скрыться в отведённой ему комнате. На этом тяжелый субботний день завершился.

Воскресенье двадцать третьего августа не принесло облегчения. Казалось, будто некто могущественный и зловредный повесил над Норой дурманящее заклятье, отчего буквально у каждого обитателя нашего дома дела буквально валились из рук. Даже разговаривать ни с кем не хотелось. Лишь за ужином мама ненадолго всколыхнулась, услышав, что Артур Уизли собирается в понедельник выйти на работу.

— Ты забыл, что тебе сказал Сирилл? Тебе необходим покой хотя бы на две недели!

— Не могу, дорогая. Без меня... там... Мне надо туда...

— Твою работа подождёт! Я не дам тебя угробить! Мортон справится и без твоей помощи — он...

Что именно должен сделать заместитель от... Артура Уизли так и осталось неизвестным, поскольку мама прервалась на полуслове, уставившись на залетевшую в комнату почтовую сову. Серая сипуха, немного покружив над нами, сбросила небольшой свёрток, который резко увеличился в размерах, едва коснувшись земли.

— О, похоже Барни посылку из Детройта прислал, — промямлил п... Артур. — Не забывает брата...

1) Министр Магии с 1962 по 1968 годы

Вернуться к тексту

2) Имеется ввиду пролив Ла-Манш

Вернуться к тексту

3) Многодетный отец-волшебник, живший в 17 веке. Узнав, что все семеро его сыновей являются сквибами, превратил их в ежей. Появляется персонажем карточки от шоколадной лягушки

Вернуться к тексту

4) Шотландский чистокровный волшебник 19 века. Отец 11 детей, не подозревавший, что один из них — сын Ангус — родился сквибом. Этот факт стал достоянием общественности во время Распределения. Униженный и оскорблённый до глубины души, Джон отказался впустить сына в родной дом, когда тот, пробираясь пешком, наконец-то вернулся домой, и с проклятиями изгнал его из семьи, пожелав сыну больше никогда не попадаться ему на глаза.

Вернуться к тексту